- Ты же сам говорил, что их очень мало.
      Эхомба кивнул:
      - Так и есть. Поэтому, пока у нас еще есть время, его нужно найти. Он медленно двинулся вперед, внимательно осматривая потолок. Так продолжалось довольно долго; неожиданно он поднял руку с копьем и с облегчением воскликнул:
      - Вот он, наш выход!
      Сколько Симна ни пялился в потолок, он не увидел ничего, что отличало бы это место от остальной поверхности.
      Входы и выходы из нор томувогов, как и предупреждал Эхомба, были разбросаны очень далеко друг от друга. Он понимал, что стоит ему проявить беспокойство, это сразу скажется на настроении его друзей. Хуже всего, если они потеряют к нему доверие. Поэтому он умолчал о том, что эти самые норы являются результатом существующих снаружи огромных напряжений и потому в любую минуту могут схлопнуться. Что случится с тем, кто окажется в это мгновение внутри норы, он даже представить не мог.
      - Я ничего не вижу, - проворчал Симна.
      - Там и нет ничего, - подтвердил черный кот.
      - Это точно, - согласился Эхомба и двинулся к тому, что только он мог увидеть. Или, точнее, к тому ничто, которое мог увидеть лишь он.
      Едва Симна выбрался из норы, окружающий мир встретил его всеми своими бесчисленными красками, звуками и запахами. Хункапа Аюб принялся бегать кругами, ловя на ходу кузнечиков и жуков. Алита же улегся в пожухлую траву и стал перекатываться сбоку на бок, вбирая в себя все ароматы, по которым он так соскучился.
      Оглянувшись, Симна увидел только скалы и степь. Ничто не напоминало о том, что всего несколько мгновений назад они вышли из туннеля, проложенного между голубым и зеленым цветом.
      Ошеломленный, он повернулся к Эхомбе:
      - Это было на самом деле?
      - Да, Симна, все это было на самом деле.
      Северянин печально кивнул:
      - Колдовство! Я привык, что ты, Этиоль, постоянно отказываешься это признать, но мы с тобой оба знаем, кто ты на самом деле.
      - Каким образом нам обоим может быть известно то, чего я сам не знаю? - сказал Эхомба без улыбки. - Я всего лишь хороший следопыт и умею видеть следы.
      - Ты хочешь сказать - всякие штучки, которые никто, кроме тебя, видеть не может. Что же это, если не колдовство?
      - Нет, Симна, - перебил его пастух и зашагал на запад. - Многие наумкибы умеют то же самое, что и я. - Он усмехнулся. - Просто я не ленился задавать вопросы и слушать ответы, поэтому и научился видеть то, чего другие не замечают. - Он показал направо. - Например, вон там я вижу "гоглоииика", удивительное существо с четырьмя глазами, пурпурными крыльями и хвостом, который раза в три длиннее тела. А на голове у него целый венец причудливой формы рогов.
      Симна посмотрел в том направлении и напряг зрение, пытаясь различить невероятное, фантасмагорическое существо, но увидел лишь насекомых, мельтешащих над травой, да кролика, который тут же скрылся из виду.
      - Я ничего не вижу, Этиоль. Твой зверь - это что-то полуневидимое, как томувог?
      - Нет-нет. Справа от тебя! Да что с тобой? - Эхомба не мог скрыть раздражения.
      Симна остановился, нахмурился, потом решительно зашагал в том направлении, в каком указывал Эхомба. Он сделал круг и вернулся.
      - Ради Гитуента, братец, там ничего нет! Где же...
      Он замер.
      Хункапа Аюб прыснул и, не в силах больше сдерживаться, расхохотался. Даже Алита улыбнулся, если так можно выразиться о кошачьей морде. Эхомба закрыл лицо рукой, но голова его подрагивала от смеха.
      У Симны потемнело лицо.
      - Очень смешно, долговязый братец! Сначала напугать человека до полусмерти, а потом посмеяться над ним. Как благородно! Как остроумно!
      Он двинулся дальше, всем своим видом стараясь подчеркнуть, что держится отдельно от остальных.
      Алита догнал его и с непривычным сочувствием произнес:
      - Я все понимаю, маленький человек. Не принимай близко к сердцу. И если это тебя утешит, я не одобряю того, что сделал твой наставник.
      Симна с недоверием взглянул на него.
      - Не одобряешь?
      - Конечно. Какой смысл на минутку делать тебя предметом насмешек, если ты, с моей точки зрения, всегда им был, есть и будешь?
      С этими словами кот отошел.
      "Загадочный человек", - подумал Симна, глядя на спину идущего впереди Эхомбы. Вздохнув, он догнал его.
      - Если ты, Этиоль, колдун - а я по-прежнему придерживаюсь этого мнения, - то у тебя очень своеобразное чувство юмора.
      Пастух усмехнулся.
      - Я родом из бедной деревушки, дружище. Поэтому мое чувство юмора самое примитивное.
      - Вот с этим я спорить не стану. - Симна прибавил шаг и пошел рядом с товарищем. Вновь начался обмен шутками, и по степи разнесся веселый хохот. Смеялись только люди. Хункапа Аюб шуток не понимал, а Алита и не желал понимать.
      Когда эти неисправимые весельчаки, сопровождаемые ходячей волосатой горой и черным исполинским котом, удалились в сторону заходящего солнца, "гоглоииик" поднял свою чудную голову и долго смотрел им вслед. Он даже не заметил, как между лапами у него прошмыгнул сукстрам, которого запросто можно было зафенегрейтить.
      XIV
      Перегриф задумался, хватит ли у него смелости постучать. Южная часть дворца была не единственным местом, где хозяин устраивал свидания с дорогими проститутками, которых привозили из города. Несмотря на многочисленные скандальные слухи, ходившие о Химнете Одержимом, старшему дворецкому было хорошо известно, что господин - настоящий мужчина и все мужские желания ему не чужды. Тем не менее Перегриф был рад, что не в его обязанности входит доставлять господину женщин. И о том, что происходит в будуарах дворца, он предпочитал не задумываться.
      Правда, хозяин пока не требовал женщины. Возможно, что всемогущий правитель сказочного Эль-Ларимара решил провести полдень в уединении и предаться мыслям, которые только ему дано оценить по достоинству - или, добавил про себя дворецкий, в которых господин испытывает нехватку.
      Он затаил дыхание и наконец рискнул несколько раз стукнуть в резную дверь. Мелкий и трусливый человечишка на его месте все-таки на это бы не осмелился. Но мелкий и трусливый человечишка никогда и не поднялся бы до ранга самого доверенного советника Одержимого.
      Сначала на стук никто не откликнулся. Перегриф решил, что теперь со спокойной совестью можно и удалиться. Если он явился не вовремя и его хозяин занят, лучше не настаивать на аудиенции. И все-таки... Он вновь поднял руку, но постучать не успел.
      Голос из-за двери приказал ему войти. В голосе не было ни раздражения, ни нетерпения - ни единого намека на то, в каком настроении находится властелин. Перегриф одернул мундир, потом поднял задвижку и толкнул дверь.
      Никому не придет в голову назвать латы "игрушечными", но сегодня правитель облачился в доспехи, предназначение которых было скорее в том, чтобы произвести впечатление, а не испугать. На ремне из темно-голубой кожи выделялась стальная застежка с изящной гравировкой. Ниже был широкий длинный килт, выше - жилет, под которым виднелась тонкого плетения кольчуга. Шлем был сделан из лучшей стали и тоже покрыт гравировкой. Из-за длинной и узкой прорези для глаз он напоминал корабль, прокладывающий путь через бурные океанские воды.
      - Что случилось, Перегриф?
      В звучном голосе человека, привыкшего повелевать, сейчас угадывалось лишь безразличие - верный признак дурного настроения. Перегриф еще более встревожился, но, поколебавшись, все же рискнул войти. Украдкой он бросил взгляд направо. Вешалка и скамья под ней были пусты. Перегриф низко поклонился и осторожно глянул влево. Кровать была не разобрана!
      Два безобидных с виду создания, похожих на темные тучки, устроились на вышитом покрывале. Когда Перегриф вошел, они зашевелились, но узнав его, сразу притихли. Им было хорошо известно, что кое-кого из придворных трогать нельзя, и Перегриф входил в число этих избранных.
      - Мой господин, вероятно, изволил позабыть? На сегодняшнее утро назначен смотр дворцовой гвардии. - Генерал позволил себе слегка повернуться и указать в сторону двери. - Я пришел, чтобы проводить вас.
      - Ах да. Мои мысли были заняты другим, мой верный Перегриф.
      Генерал рискнул угадать:
      - Не о том ли, о ком предупреждал Червь?
      - Ты знаешь, нет. - Химнет поднялся во весь рост. - Я начинаю подозревать, что этого человека просто не существует. Если бы он и в самом деле был наделен силой, способной доставить мне беспокойство даже на расстоянии, он, я уверен, уже давно появился бы здесь. Слова Червя с самого начала показались мне лишенными смысла, и пока у меня не появилось оснований изменить это мнение.
      - Все равно, господин, вам следует проявить осторожность.
      Глаза за прорезью шлема чуть сузились, а голос властителя стал обманчиво мягок:
      - Ты осмеливаешься давать мне советы, Перегриф?
      Перегриф знал, что единственный промах, который Химнет никогда не прощал своим советникам, - это нерешительность, поэтому не медлил с ответом:
      - Нет, господин. Лишь неизменная забота о вашем благополучии заставила меня высказать свое мнение.
      - Ладно, хорошо. Благие намерения заслуживают одобрения.
      Голос повелителя стал обычным, зловещее равнодушие ушло из него, и Перегриф перестал дрожать.
      - Осторожность - не та вещь, которая способна облегчить мое бремя, Перегриф. - Правитель Эль-Ларимара отошел от окна и направился к выходу. Все дело в доверии. - Рука в железной перчатке махнула в сторону двери. Пальцы у правителя были толще и короче, чем у обычного человека. - Пойдем на смотр, а то мои воины заскучают.
      Слуги, которые встречались им на пути, при виде правителя бросали свои занятия и падали ниц. Химнет считал себя требовательным, но справедливым хозяином, и при каждом удобном случае старался проявить это свое качество. А таких случаев было много.
      Две служанки болтали между собой и имели несчастье не заметить его приближения. Химнет знаком велел Перегрифу вести себя тихо и неслышно подкрался к болтушкам. Наконец одна из них то ли заметила хозяина, то ли почувствовала его присутствие. Она обернулась и прежде, чем упасть в обморок, позволила себе издать душераздирающий вопль. Подруга едва успела ее подхватить.
      Химнет счел это чрезвычайно забавным. Он потрепал потерявшую сознание служанку по волосам.
      - Дай ей немного вина, - приказал он ее подруге. - Когда придет в себя, скажи, что я не разгневался. Падение в обморок может быть расценено как оригинальная форма поклона.
      - Да-а-а, господин...
      Перепуганная служанка попыталась одновременно поклониться и удержать подругу. В результате обе повалились на пол. Химнет рассмеялся. Этот смех многие слуги считали более страшным, чем вспышка гнева.
      - Замечательно, когда тебе пытаются воздать почести. Ты не находишь, Перегриф?
      - Да, господин, - ответил генерал, изобразив на лице скромную улыбку, уместную к случаю.
      Более никаких задержек на их пути не случилось. Выйдя из дворца, они словно вступили в другой роскошный чертог - природный. Дни стояли погожие, Эль-Ларимар вообще славился хорошей погодой. От подножия горы, к которой прилепился замок, в трех направлениях раскинулись город, гавань и океан; и всей этой гармонией, всей красотой единолично владел Химнет Одержимый.
      Перед крепостью в три шеренги была выстроена гвардия - кавалерийский полк, не относящийся ни к королевской армии, ни к полиции. Едва высокая фигура правителя возникла в воротах, приветственно запели трубы, ударили барабаны.
      В сопровождении Перегрифа Химнет зашагал к первой линии, но генерал, глядя на своего господина, не мог отделаться от ощущения, что мысли правителя витают где-то весьма далеко.
      Кожаные сапоги крепко упирались в стальные стремена. Спины прямые, броня начищена до блеска, забрала подняты и закреплены в таком положении. Это были лучшие воины Эль-Ларимара. Они замерли как изваяния, даже их скакуны в присутствии главнокомандующего стояли как вкопанные. Правда, некоторые все же осмеливались встряхивать головой, а какой-то конь переступил копытами. Но эти нарушения Химнет прощал: лошадь есть лошадь, что с нее взять!
      До недавнего времени проведение смотров Химнет обычно поручал генералу или какому-нибудь еще более низкому чину, но с недавних пор решил лично осуществлять проверки. Появление человека, за которого они поклялись отдать жизнь, благотворно действовало на солдат. Благотворно, а иногда и весьма поучительно.
      Замечал ли Перегриф, как смотрят солдаты на своего повелителя? Обращал ли он, такой проницательный, внимание на смесь страха и уважения, которые читались в их взглядах, когда Химнет проходил перед строем? Несмотря на то что гвардейцы сидели на лошадях, глаза Химнета Одержимого были почти на одном уровне с их глазами: он был очень высокого роста. Но никто не решался встретиться с ним взглядом. Так и должно быть! Ни в коем случае нельзя дозволять солдатам пялиться на офицеров, не говоря уж о самом правителе. Немного страха подобно мылу: он очищает, оставляя после себя почти незаметную защитную пленочку.
      Проходя вдоль третьей шеренги, Химнет внезапно остановился. Он нахмурился, сложил руки за спиной и не спеша повернулся к Перегрифу.
      - Ты это заметил?
      Генерал внутренне напрягся.
      - Что именно, господин?
      Химнет кивком указал на строй.
      - Шестой всадник с конца.
      Перегриф сузил глаза. Ему очень хотелось сказать, что он ничего особенного не заметил в бойце, но генерал сказал правду:
      - Да, господин, теперь вижу.
      - Как, по-твоему, мы должны теперь поступить?
      Послышалось мерное металлическое звяканье - волшебник начал постукивать по броне пальцами.
      - Уверен, мой господин найдет верное решение.
      Кивок.
      - Не люблю сразу принимать крайние меры. Давай-ка дадим ему минуту-другую, пусть приведет себя в порядок.
      - Да, господин.
      Они пошли дальше. Генерал ничем не выдал своих чувств, но про себя он молился за душу несчастного солдата.
      Однако тот никак не мог взять себя в руки. Чем ближе подходили Химнет и Перегриф, тем сильнее он трясся. Правитель Эль-Ларимара остановился перед ним и смерил его грозным взглядом. Солдат задрожал еще больше и уставился себе под ноги.
      И вдруг уронил копье.
      Не зная, как теперь быть - то ли спешиться и подобрать его, то ли сбежать, - гвардеец замер, как кролик. Химнет опустил голову и долго созерцал лежавшее на плацу копье. Эромакади, почуяв возможную поживу, закружились возле копья.
      Наконец Химнет поднял голову.
      - Боюсь, такой бесхребетный солдат недостоин быть в рядах гвардии. Если даже на смотре ты не в силах удержать оружие, что же ты будешь делать в сражении? Бросишь его и пустишься наутек?
      - Никак нет, господин! - заикаясь, ответил гвардеец. - Мне... Я сегодня просто волнуюсь. Это мой третий смотр и первый, на котором вы высочайше соизволили присутствовать.
      Он чуть опустил голову и рискнул встретиться взглядом с глазами Одержимого.
      - Умоляю вас, господин! У меня жена и ребенок!.. Дайте еще возможность... Я буду верно служить вам!! Моя жизнь в ваших руках...
      - Да, да... Ты это уже говорил, когда давал присягу. Я помню об этом.
      Химнет сделал пренебрежительный жест. Остальные даже не смотрели на своего несчастного товарища, все они застыли в седлах и никто не повернул головы.
      - Как я могу положиться на человека, который на смотре трясется от страха так, что роняет копье?! Я мог бы дать тебе возможность исправиться, но что, если потом ты попросишь еще одну, и еще?
      - Прошу вас, господин...
      - И какой пример ты подашь своим боевым товарищам? Я не вижу среди них никого, кто в случае ошибки упрашивал бы меня дать им возможность исправиться. Может, это потому, что они никогда не допускают ошибок? А не допускают они их потому, что им известно: я не имею права позволить моим гвардейцам меня подводить.
      Он отвернулся и долго глядел на океан.
      - Знаешь ли ты, - неожиданно доверительным тоном продолжал правитель, - сколько в Эль-Ларимаре тех, кто готов пожертвовать всем, лишь бы увидеть мою смерть?
      Перегриф хотел услышать обязательные возражения, но Химнет отмахнулся:
      - Да-да, это правда. Почему-то меня любят не все. Я с этим мирюсь, ибо должен. В небольшой степени разногласия необходимы, это позволяет людям выпускать пар и сохранять иллюзию, что они пользуются большей свободой, чем на самом деле. - Он со вздохом повернулся к взмокшему от пота гвардейцу. Но от тех, кто мне служит, я обязан требовать безупречного исполнения своих обязанностей, как требую того же от себя самого. Особенно это относится к моей личной гвардии, в ее рядах нет места тем, кто не властен над собственным телом...
      Он сжал кулак, поднял руку и резко раскрыл ладонь. Солдат сдавленно вскрикнул, затем дал коню шпоры и стремительно поскакал прочь от плаца.
      А над ладонью Химнета всплыл и закружился зеленый шар с черными прожилками. Он светился изнутри мертвенным светом. На поверхности его то и дело появлялись и тут же исчезали облачка мути.
      Перегриф сжал губы и отвел глаза. Эромакади кружились у ног хозяина в радостной пляске.
      Подчеркнуто небрежно Химнет махнул рукой вслед дезертиру. Тот тем временем уже миновал ворота и гнал коня по дороге, ведущей к городу, нещадно нахлестывая его плетью.
      Химнет нахмурился. Единственное, с чем он не мог смириться, - это с беспричинной жестокостью по отношению к животным. Особенно к тем, которые порой служили ему лучше, чем люди.
      Оставляя за собой длинный хвост, шар метнулся к воротам и помчался вдогонку беглецу. Химнет повернулся к генералу:
      - Пойдем, Перегриф. Надо закончить смотр...
      Они вновь двинулись вдоль строя. Из-за внешней стены донесся далекий, полный безысходности вопль. В этом крике не было страха перед смертью; зато ясно был слышен ужас перед изысканным наказанием и судьбой, на которую Химнет обрек виновного.
      Властитель остановился перед последним гвардейцем в шеренге.
      - Хорошо служишь, солдат.
      - Благодарю, мой господин.
      - О том, что здесь случилось, не думай. А кто хорошо служит мне, будет вознагражден. А кто плохо... Почему бы тебе и твоему соседу не съездить и не привезти сюда своего незадачливого товарища?
      Повинуясь движению его руки, два всадника развернули коней и галопом помчались к воротам крепости. Перегриф был озадачен.
      - Господин, разве он не умер?
      - Разумеется, нет. Какого же ты мнения обо мне, Перегриф! Солдат понес наказание, и, несомненно, будет исключен из гвардии. Но я никогда не предам смерти человека, которому по природе своей не дано соответствовать нужным требованиям. Кроме того, у него жена и ребенок. Они не совершили ничего дурного, и я не вправе лишать их его. Правда, вид у него теперь не совсем привлекательный, но ничего не поделаешь.
      Химнет вышел на середину плаца, встал перед шеренгами и некоторое время молча разглядывал солдат сквозь прорезь в шлеме. Потом он провозгласил:
      - Все ваши соотечественники, весь Эль-Ларимар верят в вас! Я горжусь вами, и когда наступит день испытаний, без страха доверю вам свою жизнь. Я думаю, это высшая честь! Поздравляю вас!..
      Он отсалютовал рукой в железной перчатке.
      Гвардейцы дружно вскинули копья, и смотр был окончен.
      Когда Химнет с генералом, сопровождаемые безмолвными эромакади, поднимались в замок, в крепость вернулись солдаты, которых властитель послал за виновным. Они вели в поводу коня; через седло было переброшено безвольное тело. Руки и ноги несчастного подергивались, и казалось, что его члены больше не соединены между собой. Наказанный уже не кричал, а только жалобно всхлипывал. И эти всхлипы повергали в ужас тех, кто их слышал.
      Солдаты спешились и стали снимать с коня своего бывшего товарища. Теперь он больше не мог сидеть в седле, да и вообще сидеть или стоять. Солдатам пришлось нести его, и когда они взяли его на руки, его туловище прогнулось посередине, словно мешок.
      Химнет, который сверху наблюдал за происходящим, отвернулся от окна.
      - Я с первого взгляда заподозрил, что он бесхребетен. Теперь я в этом уверен.
      Химнет обедал в обществе Перегрифа. Стол был накрыт на террасе второго этажа, откуда открывался изумительный вид на город и океан. Химнет заметил, что, по его мнению, такой красоты нет нигде на всем белом свете; Перегриф согласился с тем, что денек и впрямь выдался замечательный.
      - Господин, - сказал генерал, любуясь игрой света в бокале с вином, надеюсь, вам приятно было убедиться, что вы под надежной защитой. Теперь вы можете спать спокойно.
      - Гвардия, Перегриф, - ответил правитель, - это всего лишь витрина государства. Сильные воины в блестящих мундирах способны внушить страх простолюдинам. Или благоговение. Но я никогда не полагался на них, думая о своей безопасности.
      Генерал удивленно посмотрел на хозяина.
      - Но, господин, на плацу вы сами сказали...
      - Это было сказано мной исключительно для их пользы. Трудно достойно исполнять свой долг, если человеку кажется, что никто этого не оценит. Химнет обвел безмятежным взглядом свои владения, а потом посмотрел прямо на солнце. - Разумеется, они вполне годятся для всяких мелочей, например, для того, чтобы производить аресты. Их можно использовать для борьбы с простыми злодеями. Но сила более могучая, способная всерьез мне угрожать, раскидает их как солому. - Он отпил вина и потом добавил: - Зато они прекрасно смотрятся на параде.
      Генерал помолчал, размышляя, а потом спросил:
      - Значит, вы решили, что предостережение Червя вряд ли стоит принимать всерьез, и те, чей приход он пророчил, никогда не достигнут Эль-Ларимара? Или вы не верите, что их могущество достаточно велико, чтобы представлять для вас угрозу?
      - Угрозу? Никакой угрозы нет, Перегриф. И теперь уже не имеет значения, верно ли пророчество Червя. - Химнет махнул рукой в сторону океана. - Отмени особое положение на флоте и верни патрули с наших границ.
      Перегриф растерялся.
      - Будет ли это мудро, господин? Конечно, особое положение требует значительных расходов, но когда речь идет о вашей безопасности...
      Химнет пренебрежительно отмахнулся.
      - Еще раз повторяю, Перегриф: теперь все это не имеет значения. Даже если эти люди существуют на самом деле, даже если они сумеют добраться до границы и пересечь ее, даже если один из них великий маг - это не важно. Больше нет повода для тревоги.
      Он поставил бокал на стол и доверительно добавил:
      - Положение изменилось. Пусть они приходят в мой замок. Мне любопытно встретиться с человеком, который претерпел столько лишений ради надменных и самовлюбленных аристократов Лаконды.
      Генерал был шокирован. А Химнет, удовлетворенный произведенным эффектом, развалился в кресле и закинул ноги на балюстраду. Эромакади вспорхнули и закружились возле его сапог.
      По мнению Перегрифа, всему этому было только одно объяснение.
      - Вы, господин, наверное, приготовили что-нибудь необычное незваным гостям? И теперь уверены, что справитесь с ними, как бы сильны они ни были?
      - Что-то вроде этого. - Голос правителя звучал бодро как никогда. Перегриф не знал, что и думать.
      - Так вы не желаете, чтобы в городе и здесь, в крепости, были установлены дополнительные посты? Даже у ваших личных апартаментов?
      - Перегриф, успокойся. Я знаю, что делаю. Даже если пророчество - или, точнее, предупреждение Червя - окажется верным, никакого вреда мне не будет. А если ложным, тем более. Оно и так слишком долго занимало мои мысли... Теперь жизнь пойдет по-другому, она станет лучше, чем раньше.
      Правитель поднял кубок.
      Генерал автоматически чокнулся с господином. В свете ясного, безмятежного полудня раздался хрустальный звон. Перегриф выпил, но поймал себя на том, что даже не почувствовал вкуса.
      Ему было ясно, что он упустил из виду что-то важное. Он всегда гордился тем, что на своем посту оказался именно потому, что ни одна мелочь не ускользала от его внимания, но теперь Перегриф не мог угадать, что же он проглядел. Ладно, пусть сейчас Химнет пребывает в благодушном настроении, однако генералу как никому другому было известно, как быстро оно может перемениться. Проницательность не раз спасала его, но сегодня она ему изменила, и он терялся в догадках: в чем же дело? Видимо, Химнету, который связан с силами тьмы, удалось овладеть каким-нибудь ужасным заклинанием? Перегриф не раз был свидетелем того, что творил Химнет со слугами в своих личных апартаментах, и не отважился вдаваться в подробности. Химнет, если захочет, сам все откроет ему. Перегриф знал, что хозяин не доверяет ему. И неудивительно: тот, кто обладает абсолютной властью, не может никому доверять. Однако правитель Эль-Ларимара вынужден на него полагаться, а следовательно, рано или поздно делиться своими тайными планами. Их отношения всегда строились на взаимном уважении к возможностям друг друга. Вот почему Перегриф поклялся на крови, что будет поддерживать хозяина во всем, что бы тот ни задумал.
      Эта клятва обеспечила ему неплохую жизнь, и, если верить Химнету, впредь она станет еще лучше. Разве не Одержимый с помощью магии вернул ему, Перегрифу, руку, которую он потерял в битве при Серкропии?
      Генерал неожиданно почувствовал смешанную с презрением жалость к тем ничего не подозревающим чужакам, чей приход предвещал Червь.
      XV
      Эхомба замер, потом медленно оглянулся. Он понимал, что пейзаж рано или поздно станет другим, но такой резкой перемены не ожидал.
      Симна мрачно спросил:
      - Во имя Гованкара, неужели ты хочешь пересечь это?
      - Боюсь, что придется, - как обычно, невозмутимо ответил Эхомба. Видишь те дальние вершины? Это, должно быть, отроги Карридгианского хребта. За ним лежит Эль-Ларимар. Одолеем горы, а там уж конец моего путешествия.
      - Ага, только сначала надо до них добраться, - буркнул Симна. От холма, на котором они стояли, до самых предгорий расстилалась безжизненная равнина. Иссохшая, потрескавшаяся земля была ослепительно белой. Этот цвет был знаком Эхомбе.
      - Солончаки, - сказал он. - Когда-то здесь было большое соленое озеро, но солнце убило его. Теперь тут нет ничего, кроме корки соли, на которой даже тростник не растет. Гиблое место! - Он помолчал. - Запаса воды нам хватит на две ночи и день. За это время нужно добраться до гор. Там, у подножий должны быть источники.
      - Должны быть? - переспросил Симна. - А если их нет?
      Пастух посмотрел на него сверху вниз.
      - Тогда нам придется страдать от жажды. Но, может быть, мы сумеем отыскать воду где-нибудь по пути. Сил вернуться назад нам все равно не хватит, значит, мы обязаны ее найти.
      Позади него раздался нетерпеливый голос левгепа:
      - Голый вельд! - Громадный кот принялся спускаться по каменистому склону, бросив на ходу: - Стоя тут, мы только теряем воду.
      Чем ниже они спускались, тем горячее становился воздух. Идти приходилось с большой осторожностью, потому что камни то и дело выскальзывали из-под ног. Только Алита чувствовал себя уверенно на этом предательском склоне.
      - Эти места должны напоминать тебе родину, Этиоль, - заметил Симна.
      - Не совсем, - откликнулся Эхомба и пояснил: - Конечно, у нас тоже тепло, но не настолько, и у нас много рек и ручьев, сбегающих к морю. На побережье есть родники, и вода в них свежее и чище, чем в горных потоках. Зимой у нас нередко идет дождь, а летом с моря наползают густые туманы. В лощинах растут деревья, и в наших краях множество дичи.
      У подножия обрывистого уступа они отыскали родник и до краев наполнили бурдюки, понимая, что теперь до самых гор им вряд ли встретится чистый источник.
      - Следует подумать и о еде. Ее тоже надо беречь, - напомнил Симна, когда они тронулись в путь по иссохшей земле.
      - Еды в пустынях на удивление много, - ответил Эхомба. Он шел впереди. - Растения, которые кажутся мертвыми, неожиданно могут снабдить путника пропитанием; а там, где есть растения, найдется и дичь. - Он кивком указал на черного левгепа. - Нам повезло, и с нами - самый искусный охотник.
      В ответ на комплимент Алита коротко прорычал:
      - Если ничего нет, я ничего не поймаю.
      - Хункапа тоже может охотиться, - обиженно сказал зверочеловек.
      - Ну да, - насмешливо откликнулся Симна. - Особенно на добычу, которую легко спугнуть. Однако на пути через этот ад нам и впрямь понадобятся зоркий глаз и чуткое ухо.
      И все же, несмотря на опыт Эхомбы, выросшего в засушливом краю, и таланты Алиты, они не смогли добыть ничего. Никакой добычи, ни маленькой, ни большой, им так и не встретилось, а самым подходящим местом, где была надежда отыскать воду, оказалась напоминающая свалку низина. Они долго копали там, но наградой за все их труды был только мокрый песок.
      Зато пастух набрел на колонию медовых муравьев. Раскопав ее, он показал товарищам, как надо есть эти живые бочонки.
      - Берете их за голову, вот так, - говорил он, одновременно демонстрируя порядок действий, - и раскусываете брюшко. Там содержится сладкая жидкость.
      Симна, морщась от отвращения, заставил себя попробовать и был приятно удивлен сладким и освежающим вкусом муравьиного меда.
      Чтобы утолить жажду, конечно, требовалось отыскать не менее дюжины таких колоний, но все равно и такая добавка к тающим запасам была полезна. Сахар придал путникам сил, и дальше они зашагали уже бодрее.
      Однако их оптимизм сразу увял, когда, обогнув столб из обточенного ветром известняка, они нос к носу столкнулись с дьяволом.
      Даже Этиоль в первое мгновение оторопел, но быстро взял себя в руки. Остальные испуганно сбились в кучу за его спиной. Дьявол, надо сказать, тоже смотрел на них с некоторой настороженностью, хотя и без страха. Симна этому не удивился: он знал, что с помощью магии черти способны оградить себя от любых опасностей и любой из них легко справится с обычными смертными. Тут он вспомнил, что Этиоль, наверное, все же колдун, и это его немного утешило.
      Он осторожно выглянул из-за спины друга. Этиоль даже не сделал попытки взяться за меч: видно, понимал, что человеческое оружие бессильно против исчадий ада. Что касается черта - пусть с первого взгляда было ясно, откуда он родом и кто его предки, - то его внешний вид был не так уж ужасен. На голове у него была широкополая шляпа; в примятой тулье были проделаны два отверстия, из которых торчали рога. Симна подумал, что это удобно еще и тем, что никакой ветер эту шляпу не сдует.