Глава 9.

– Эй, хозяева, дома есть кто-нибудь? – Колосов остановился у невысокой калитки.

Дома явно кто-то был, в одном из окон дрогнула капроновая занавеска.

– Пропусти меня, – Марина положила Колосову руку на плечо, – отойдите все от калитки. Не мудрено, что нас боятся. Толпа мужиков, да еще с оружием. Давай я попробую.

Марина откинула железный крючок, символически запиравший калитку и, открыв ее, прошла по бетонной дорожке к крыльцу. Поднявшись по ступенькам, постучала в дверь:

– Не бойтесь, приоткройте, пожалуйста, дверь. Убедитесь, я одна.

Неожиданно дверь распахнулась и не чуть-чуть, как рассчитывала Марина, а на полную. Перед ней стояла молодая женщина примерно одних с нею лет с короткой стрижкой, явно не деревенского происхождения, одетая в яркий короткий халатик без рукавов, и даже с легким макияжем на лице.

– Я и не боюсь, хотя сейчас много всякого разного народу шляется. И не у всех добрые мысли на уме.

– Простите, Бога ради, за беспокойство, – Марина улыбнулась, пытаясь расположить к себе хозяйку дома, – нам только узнать. Мы, москвичи, едем на юг, но у нас с машиной случилось несчастье. Нам нужен трактор. Не подскажете, у кого в вашей деревне есть трактор или грузовик?

– Как же вы в машину-то уместились, да еще, я гляжу, с таким количеством багажа? – с недоверием спросила хозяйка.

– А у нас микроавтобус, «Форд-Транзит», – Марина настойчиво пыталась растопить ледок недоверия, – понимаете, мы неудачно на обочину наехали, и наш автобус перевернулся. Вот видите, у меня царапина на щеке. Это я у окна сидела, а при падении стекло разбилось, ну, меня и поцарапало…

– Так вы, москвичи, да? А из какого района?

– Да вот ребята из Митина, а я на Чистопрудном бульваре живу… Нам бы насчет трактора узнать.

– Знаете что, вы заходите и друзей своих зовите. Успеется еще с трактором-то.

Марина с крыльца приглашающе махнула своим спутникам и исчезла внутри дома. Переглянувшись, народ гуськом потянулся вслед за Мариной. Колосов, пропуская всех, задержался у калитки, рассматривая дом. Дом был немаленький, метров двенадцать на двенадцать, из силикатного кирпича, одноэтажный, но на высоком фундаменте, что позволяло предположить наличие цокольного этажа. Крыша была четырехскатная, без мансарды, крытая гофрированной оцинкованной сталью. Окна в доме были сделаны большими, явно не в деревенских традициях. Вдоль невысокого заборчика из штакетника с внутренней стороны были посажены кусты малины и смородины, которые уже разрослись и буйно выбивались наружу. От калитки к крыльцу и по периметру всего дома была проложена бетонная дорожка. Справа дом почти вплотную примыкал к забору, отделяющему соседский участок, а слева от дома располагался огород. За домом начинался сад, тянущийся в сторону леса. Колосов двинулся вслед за остальными. Пройдя через небольшой предбанник, который, видимо, использовался в холодное время года как гардеробная, он оказался в большой комнате, которая, судя по всему, исполняла одновременно функции и кухни, и столовой. И хотя комната была немаленькой, метров сорок, от такого количества людей, нерешительно остановившихся недалеко от входа, Колосову в ней стало тесно.

– Да что же вы стоите, ставьте свои вещи на пол и рассаживайтесь на диван, вот на стулья, – хозяйка выдвинула из-за большого обеденного стола один из стульев, – ну, давайте же.

Высокого роста, где-то под сто восемьдесят, с длинными, крепкими, стройными ногами, с руками, явно хорошо знакомыми с физической работой, с высокой, полной грудью и правильными чертами лица, она вполне могла бы претендовать на должность фотомодели в каком-нибудь гламурном журнале. Если бы не одно но… Какой-то дефект у нее все-таки был. Не сразу видимый глазу, но ощущаемый чуть ли не подсознательно. Какой-то тяжелый печально-тоскливый взгляд, остававшийся таковым даже тогда, когда она улыбалась. Это пугало и… отталкивало от нее. «Так в чем же дело, – пытался понять Виктор Петрович, – чем вызвано такое чувство? Может быть, легкое косоглазие? Нет… А, понял, наружные уголки век у нее несколько оттянуты и слегка скошены вниз, из-за чего верхнее веко всегда немного прикрывает глаз. Кажется, это следствие какой-то болезни. Вот вам и объяснение взгляда, про который можно сказать, что в нем видится вселенская скорбь русского народа. Тьфу, ты, – внутренне усмехнулся Колосов, – неправильно, так про евреев говорят. Ну, тогда – неизбывная тоска русского человека». Виктор Петрович прошел вглубь комнаты, выдвинул стул и сел. Все уже сидели, избавившись от своей поклажи, только хозяйка и майор, не отводящий от нее глаз, продолжали стоять друг напротив друга.

– Да что же вы, садитесь. – Она сделала приглашающий жест рукой. – Как вас зовут?

– Меня? – переспросил майор. – Андрей.

– А меня – Лена, присаживайтесь вот сюда, Андрей. И вообще, давайте знакомиться. Как меня зовут, вы уже знаете. А вас?

Все сидели слегка обалдевшие, немножко шокированные тем, что после бешеной гонки, аварии, перестрелки и бегства от преследователей, то есть того, что можно определить как смертельную опасность, они попали в милую, мирную, домашнюю обстановку. Первой пришла в себя Марина и решила взять инициативу в свои руки:

– Я – Марина, вот это – Анатолий Львович, это – Виктор, Миша и Вика. А с Андреем вы уже познакомились.

– А я тоже из Москвы, – сказала Лена. – Мы с мужем жили в Перове. Он в Новогирееве, в электродепо работал механиком, а я – в универмаге «Москва», товароведом. Мы уже два года, как уехали. Как там она, наша Москва?

– А… – раскрыл было рот Михаил, но отец сделал ему такие страшные глаза, что тот так и застыл с открытым ртом.

– Все по-прежнему, примерно так же, как и два года назад, – ответил за всех Виктор Петрович. – Лена, подскажите нам, пожалуйста, где бы мы могли достать трактор?

– Ой, вы знаете, с трактором не все так просто. У нас в деревне ни у кого нет не то что трактора или грузовика, но даже легковой машины. Только у Михалыча, через четыре дома от моего, кобыла есть. Он нам всем под картошку землю распахивает. Но кобыла, я так понимаю, вас не выручит. Трактор и грузовик-вездеход есть в лесничестве. Три километра отсюда, если вдоль реки идти.

– Спасибо вам, Лена, за гостеприимство. Покажите, где оно находится, это лесничество? Пойдемте, друзья. – Колосов поднялся со своего места.

– Да подождите же вы. Выслушайте до конца. В лесничестве есть лесопилка. Вот там все есть: и транспорт, и электричество… Хозяин и лесничества, и лесопилки то ли азербайджанец, то ли армянин – Агамирзоев Марлен Давидович. А охрана у него – чечены. Все с автоматами. Я думаю, вам туда лучше не соваться. Ничего вам там не дадут, хуже бы только не было. Мы вот что сделаем. Я сбегаю к Михалычу, попрошу его сходить на лесопилку за грузовиком. Ему Марлен даст.

– Почему ему даст, а нам – нет? Мы же не бесплатно, мы – за деньги, – удивился Колосов.

– Да потому, что он никому ничего не дает, у него снега зимой не выпросишь. А Михалыч сейчас – единственный человек во всей округе, который умеет эту самую лесопилку настраивать. Вы подождите меня, я сейчас.

Лена сорвалась с места и буквально выбежала в дверь. Не прошло и пяти минут, как она вернулась.

– Нет Михалыча дома, бабка говорит, что он на рыбалку ушел, – выпалила Лена, едва появившись на пороге.

– Ну, что ж, мы пойдем. – Колосов снова встал на ноги.

– Да куда же вы пойдете? Не дадут вам ничего. А будете там деньгами трясти, так и деньги отберут, – уговаривала хозяйка.

– У нас не отберут, – вмешался в разговор Андрей.

– Эти у кого хочешь отберут, – с уверенностью сказала Лена. – Подождите у меня, а Михалыч будет с рыбалки идти, обязательно мимо моих окон пройдет. Знаете что? Давайте я вас обедом накормлю.

– Да мы вроде бы обедали пару часов назад, – как-то неуверенно сказал Свирский.

– Ну и что? – продолжала настаивать Лена, – вы, наверное, всухомятку ели, а я вас горяченьким накормлю. А хотите выпить? У меня самогонка есть. Яблочная и сливовая.

– Петрович, а что? Может быть, действительно останемся, пообедаем? – Андрей умоляюще посмотрел на Колосова. – Да ничего с машиной не сделается. Дорога пустая. Да ее еще надо суметь вытащить оттуда.

– Неплохо было бы попробовать сливовицы, как ее болгары называют, а? Виктор Петрович? Я – за. – Свирский поднял руку.

Все остальные проголосовали вслед за ним.

– А я что? Я, как все, – засмеялся Колосов.

– Ну, вот и отлично. Сейчас все будет готово, – обрадовалась Лена.

Через десять минут в центре стола дымилась варенная картошка в большой кастрюле, а окружали ее тарелки со всевозможными домашними солениями и свежими овощами с зеленью. Не забыт был и запотевший графинчик с самогоном.

– Лена, скажи, пожалуйста, а где можно умыться? – спросила Вика.

– Ой, девочки, а хотите горячий душ принять? – предложила Лена. – Баньку топить, конечно, долго, но у меня есть душевая кабина с емкостью на крыше. Солнышко в ней воду прогревает так, что ой-ой-ой.

– Не вопрос. Мы не только хотим, мы мечтаем об этом, – обрадовалась Марина.

– Тогда берите все необходимое, я отведу вас в душ, а мужчины пока сами побудут.

Мужчины едва успели выпить по первой и только-только начали закусывать, как вернулась Лена и уселась за стол, рядом с Андреем.

– Леночка, – начал Анатолий Львович, – я все могу понять, но… ведь у вас нет электричества? – перебил он сам себя.

– Нет, уже почти два года. Считай, все время, что мы здесь живем, – ответила та.

– Так вот, – продолжал Свирский, – каким образом этот чудесный напиток, назвать его самогоном у меня не поворачивается язык, вам удалось охладить до столь низкой температуры?

– Ну, это самое простое, – рассмеялась Лена, – под этим этажом у меня полуподвальный этаж, там мастерская, сауна, бильярдная и даже бассейн есть. Но без электричества все это мертво. А под этим этажом есть подвал. А в подвале есть ледник. Там у меня лед с зимы заготовлен. А на леднике я обязательно держу бутылочку для дорогих гостей.

– И часто у вас бывают гости? – поинтересовался Веретенников.

– Да что вы, – махнула рукой хозяйка, – по правде сказать, здесь такая тоска. В радиоприемнике батарейки сели еще в мае. Телевизор последний раз смотрела в январе. Он у меня от аккумулятора работал. Еще муж в свое время сделал. Так вот, Новый год с телевизором встретила, а второго января последний аккумулятор окончательно разрядился.

– Простите, Лена, а где сейчас ваш муж? – поинтересовался Андрей.

– Он погиб, – спокойно ответила она, – в июне год был.

– О, простите меня…

– Ничего, вы же не знали. Это все Марлен, сволочь, со своими чеченами. У-у, если бы могла, собственными руками удавила бы. Приехал ко мне, говорит: «Утонул твой муж. Полез пьяный купаться в Дон и утонул». А тело так и не нашли. Да никто особенно и не искал. Приехал наш участковый, покрутился там с Марленом, в лапу взял и уехал. А то я своего мужа не знаю. Чтобы он, выпивши, купаться полез? Да и не мог он выпить на работе. Это противоречило всем его жизненным правилам. А на лесопилку он ходил работать.

– Лена, а как получилось, что вы из Москвы сюда перебрались? – спросил Михаил.

– Сначала я потеряла работу. Сама ушла. Замучили, сволочи, этой коллективной ответственностью. Само начальство все разворует, а ты, будь добр, потом плати за это. Как зарплата – трех-четырех тысяч недосчитываешься. И с каждым месяцем все больше и больше. Ну, я плюнула на них и уволилась. Попробовала искать работу, везде эта самая коллективная ответственность. Да и, знаете ли, везде наровят тебя взять на испытательный срок на три месяца на мизерную зарплату. А потом сказать: «Вы нам не подходите». Меня так разок надули, и я больше на испытательный срок не соглашалась. А в это время как раз начались перебои с мясом из-за этого, как его, птичьего гриппа, помните? Продукты дорожают, плата за квартиру тоже. Пожили мы так годик на одну зарплату, да и та, нельзя сказать, чтобы очень большая была, и муженек мой говорит: «Давай переедем к моим, в деревню, а квартиру сдадим». А мы к тому времени этот дом уже лет шесть потихонечку строили. Коробка была уже готова, крышу оставалось только железом покрыть и, собственно, все внутренние работы сделать. Квартиру свою в Перове мы сдали. Взяли оплату вперед за три года.

– Ну, – удивился Мишка, – как же вам удалось найти таких арендаторов?

– Мы же все официально оформили, зарегистрировали в префектуре и даже налоги заплатили. Следующей весной надо будет мне съездить в Москву, переоформить договор, как раз три года заканчиваются. Ну вот, месяц мы у свекров пожили, их дом на другом краю, крайний, за это время дом был почти закончен. Вода холодная и горячая и отопление, и канализация – все, как в городской квартире. Это уже потом, когда электричества не стало, супруг мой и отопление сделал печное, и баньку с душевой кабиной во дворе сложил, и даже насос ручной собрал, чтобы воду в резервуар закачивать. А за домом у нас беседка была с барбекюшницей, так он ее переделал в летнюю кухню. Одним словом, худо-бедно устроились на новом месте. Зато ничего не нужно покупать. Все продукты свои. Раньше за хлебом ездили, а теперь я мукой запаслась, и сама хлеб пеку.

– Тяжеловато вам, наверное, было строиться и обустраиваться без своей машины? – поинтересовался Колосов.

– А у нас была машина. Лада, двенадцатая. Свекор, алкаш чертов, ее у мужа выпросил. В Воронеж ему зачем-то надо было съездить. А там напился и на обратной дороге в аварию попал. Самому ничегошеньки, а машина наша – всмятку.

– Скажите, Лена, а много таких, как вы, горожан сейчас в деревне живет? – спросил Свирский.

– Три семьи, из Воронежа приехали. Но они с детьми. И скотину, и птицу держат.

– И птичьего гриппа не боятся? – изумился Свирский.

– Бойся, не бойся, а жить-то надо. Детей чем-то надо кормить. Им одних овощей мало. Мой в свое время тоже предлагал корову или овечек завести. На кой черт они мне нужны, возиться с ними. Я прекрасно и без молока, и без мяса проживу. Да, к свекрам моим дочь их с внучкой приехала. Это уже этой весной. Она в Воронеже в салоне красоты работала. Вот видите, – Лена кокетливо покрутила головой из стороны в сторону, – ее работа. Сегодня ко мне приходила. Как знала, что у меня сегодня гости будут.

– У меня предложение, – сказал майор, наливая самогон в рюмки, – давайте выпьем за нашу прекрасную хозяйку.

– Нет, – Лена повернулась к Андрею и, накрыв его руку своей, мягко сказала, – если не возражаете, я бы хотела сначала помянуть своего покойного супруга. Столько я о нем сегодня вспоминала… Царство ему небесное.

Лена выпила, за ней, не чокаясь, остальные.

– Андрей, налейте, пожалуйста, еще, – попросила она. – Это, чтобы не останавливаться на грустной ноте.

– Лена, а что все-таки произошло у вашего мужа с этим Марленом? – спросил Колосов.

– Ну, я уже говорила, что Марлен здесь полный хозяин. И лесничество ему принадлежит, и лесопилка. Работа кипит. Лес рубят, пилят, куда-то отвозят доски, продают, наверное. Как-то, Михалыча, видимо, дома не было, приезжает он к нам. На джипе. Здоровый, толстый, лысый, с усиками, как у Гитлера. Кто-то ему сказал, что мой механиком работал и, вообще, в технике здорово разбирается. Зовет к себе, пилораму ему надо перенастроить, деньги хорошие обещает. Ну, мой-то вначале отказывался, мол, я эту пилораму и в глаза никогда не видел. Но Марлен настоял: «Ничего, разберешься». Поехал он с ним и, действительно, разобрался, настроил им все, как нужно. С тех пор, как ему надо было наладку сделать или ремонт какой, он за моим приезжает. А через некоторое время предложил: «Ты приходи каждый день, на два часа, не больше. Профилактический осмотр сделаешь, что-то там по мелочи… А когда надо будет большую работу делать, задержишься. А я тебе буду стабильный оклад платить». Хорошие деньги предложил, ничего не скажешь. А муж, когда начал туда каждый день ходить, только тогда разобрался, что там происходит. Люди, которые там работают, – рабы.

– То есть как это – рабы? – Анатолий Львович аж подпрыгнул на стуле.

– А вот так, рабы. И чечены их стерегут, чтобы не сбежали, и чуть что палками лупцуют. А если вздумаешь там норов свой показывать, то и пристрелят запросто.

– Я слышал про подобные случаи, – печально сказал майор, – но думал, что такое у нас происходит только на Северном Кавказе.

– Да, я даже телепередачу, посвященную этому, видел, – поддержал Михаил, – они подбирают бомжей и заставляют их работать.

– Каких бомжей, что вы, ребята, какой толк от бомжа на тяжелой работе. Марленовские чечены едут в город, подыскивают там ребят помоложе и покрепче, вот таких, как ты, подпаивают чем-то и в бессознательном состоянии привозят их сюда. И все. Имя твое – никто и звать тебя никак. Работать заставляют по шестнадцать часов, кормят только хлебом и водой. Мой, когда в этом разобрался, побежал в милицию. Там ему лапши на уши навешали: «Разберемся, мол». Он вернулся домой успокоенный. А я думаю, что это они его Марлену заложили. Больше некому. Они наверняка с Марленом в доле. А на следующий день муж ушел на работу, а домой уже не вернулся. Говорят, утонул в пьяном виде. Вот так вот.

Лена тихонько заплакала. В комнате повисла тяжелая, вязкая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами хозяйки.

– Что-то я сегодня совсем раскисла. Давно по душам ни с кем не говорила, – попыталась улыбнуться Лена.

– Да уж, – начал говорить майор только для того, чтобы в комнате опять не воцарилась эта гнетущая тишина, – тяжело жить женщине… одной… без опоры, ну, в смысле, когда не на кого опереться. Особенно без электричества.

Колосов с недоумением посмотрел на Андрея.

– А кстати, Леночка, вы не узнавали нигде, почему это в лесничестве есть электричество, а у вас – нет? – продолжал тот.

– У нас в деревне целую делегацию избрали: меня, Михалыча и еще одного парня из приезжих.