– Ох, не знаю. Может, вы просто-напросто не встретили никого, кто бы одним своим присутствием подавил ваш, как выговорите, мыслительный процесс, и вы все свои сто процентов уверенности отдали бы за один его поцелуй.

Джесс рассмеялась.

– Ну уж нет, я не пойду на снижение своих стандартов даже на один процент из-за какого-то поцелуя. Независимость мне дороже. Я счастлива быть тем, что я есть, и, честно говоря, получаю гораздо больше удовольствия от общения со своим компьютером, чем от встречи с каким-нибудь очередным занудой или малым, истерзанным собственными комплексами.

– И что за работа, которая доставляет вам столько удовольствия? На кого, грубо говоря, вы работаете?

Джесс не очень хотелось, чтобы он, изменив ход беседы, уходил от любовной темы. Гораздо интереснее ей было понять жизненную философию этого человека, впрочем, и причины одиночества тоже. Но об этом можно поговорить и потом, ночь еще только начинается.

Признание в том, что она нигде не работает и живет под угрозой несостоятельности в самом ближайшем будущем, если не продаст своей последней Идеи, едва ли внушит ему доверие, окажись он действительно большой шишкой в компьютерном мире.

– Я действую на свой страх и риск, непринужденно сказала она.

Не то чтобы ложь, и не то чтобы правда, а так – нечто среднее, ведь действовать на свой страх и риск это примерно то же, что быть свободным художником, звучит достаточно неопределенно и вполне прилично, создавая видимость благополучия. Она была абсолютно уверена, что этот человек не захочет иметь дело с кем-то, кто не вполне благополучен – в деловом отношении. Об этом говорит уж одно то, что он сказало конференции как о чем-то, находящемся на слишком низком для него уровне.

– А что именно скрывается за этим определением – действовать на свой страхи риск?

Джесс вопрос не понравился. Она так сильно сконцентрировалась на своем новом проекте, с которым носилась последние месяцы, что все остальное, внешнее и общее, не имело для нее значения. Потому конкретизировать ей не хотелось, но что-то ответить надо…

– Ох, да все что угодно. Консультации по настройке создаваемых систем, их расширение и усовершенствование, инсталляция[9] программ, сетевых пакетов и операционных систем, – бойко перечисляла она.

Возможно, если бы она действительно имела отношение ко всему этому, она бы не торчала сейчас здесь. Но компьютерный мир никогда не обращался к ней за подобного рода помощью, справляясь и без нее. И сейчас, в разговоре, она вела себя как рисковый человек, рисковый торговец, так же, как рисковала, пригласив УУ на ужин. Мелькнула мысль: как-то там управилась с этим рискованным мероприятием Эбби?

– Я просто потрясен, – проговорил он с неподдельным интересом.

Она улыбнулась.

– Надеюсь, и вы потрясете меня своим послужным списком, – сказала она многозначительно и столь же многозначительно, но и достаточно игриво окинула взглядом его всего.

– Что вы имеете в виду? – спросил он невинно, но Джесс видела, он понимает, что она имеет ввиду.

Прежде чем она успела сказать в ответ что-нибудь остроумное и хлесткое, послышался осторожный стук в дверь, и он с легким вздохом сожаления, что их прервали в самый неподходящий момент, пошел открывать.

Джесс молилась, чтобы это не оказалось возвратом найденной сумочки. Нет, еще не сейчас, ей надо еще немного побыть наедине с этим обаятельным мужчиной. Она повернулась посмотреть, услышаны ли ее молитвы. Да, слава Богу, это не гостиничный детектив, а всего лишь официант. Он вкатил тележку с заказанной едой, приблизился к столу и молча накрыл его, расставив кушанья и разложив серебряные приборы.

Когда официант удалился, оказавший ей гостеприимство незнакомец жестом пригласил ее к столу. Она встала и грустно проговорила:

– Мне бы переодеться… Как-то неловко вкушать такие изысканные яства в банном халате.

Он улыбнулся.

– А мне кажется, что всякий наряд вам к лицу.

– Даже этот халат? Вы слишком великодушны. Наверное, потому что чувствуете себя виноватым, – игриво ответила она, приблизившись к столу и ожидая, когда он подставит ей стул, потом, усмехнувшись, сказала: – Но прежде чем сесть… Не кажется ли вам, что мы должны представиться друг другу?

Такое впечатление, что он почувствовал облегчение, подумала Джесс, ведь он джентльмен и ждал, когда она сама это предложит. Под маской надменности скрывалась натура чуткая и уязвимая, что часто бывает с привлекательными мужчинами.

– Леди первая.

– Мисс Джессика Лемберт, – не колеблясь проговорила она, просто сообщая то, о чем до сих пор не было случая сообщить, и протягивая ему руку.

Он же не сразу ответил рукопожатием. Напротив, его глаза расширились, будто он услышал какую-то небывальщину. Она даже слегка удивилась: что это с ним такое? Не пережала ли она со своим легким, как ей казалось, флиртом? А может, он принадлежит к тому редкому типу мужчин, которым не нравится излишняя активность женщин? К тем, кому больше нравится завоевывать?

Его рука наконец протянулась навстречу ее маленькой ручке, но в рукопожатии не было истинной теплоты и дружелюбия, чего она ожидала. Его глаза как-то подозрительно сузились, и все это выглядело весьма загадочным.

– Итак, вездесущая Джессика Лемберт, э-э? – не совсем понятно пробормотал он, пожимая ее руку.

Затем он подвинул стул, и она села, заметив, что он нахмурился, чем-то явно озабоченный. Джесс пыталась понять, отчего это произошло, и решила, что ее имя напомнило ему о другой женщине, возможно, прежней любовнице, которую тоже звали Джессикой. Иных объяснений столь резкой перемены, произошедшей в нем, она не находила.

– Я вижу, что-то встревожило вас. Может, одна из вашей дюжины подружек носила такое же имя?

Он заставил себя улыбнуться, и в этом тоже была большая толика неопределенности.

– Точно, – проговорил он. – Имя не столь распространенное, но я знаю другую женщину с таким же именем. Однако это не единственная причина моего замешательства. Я смущен тем, что не спросил вас о ваших пристрастиях в еде. А вдруг вам придется не по вкусу то, что я заказал. Для начала салат «Цезарь» И палтус в винном соусе.

– Вы ничего не забыли? – спросила Джесс, когда он ставил перед ней порцию салата.

Не взглянув на нее, он пробормотал: – Анчоусы… Я просил их не класть анчоусы, я их терпеть не могу. Но вам этот салат без анчоусов, возможно, не понравится и…

– Я не анчоусы имею в виду, – прервала его Джесс, удивляясь, с чего это он вдруг так забеспокоился о каких-то анчоусах.

А он, казалось, находился за много миль отсюда, возможно, вспоминал какой-то другой ужин, с другой женщиной, той, например, которая не дождалась его сегодня на свидание.

– Я хотела сказать, не забыли ли вы представиться? – Она бодро улыбнулась, опасаясь, что он утратит интерес к ней на этой ранней стадии. – Уж раз мы начали… Обо мне вы узнали очень много, а я до сих пор даже имени вашего не знаю. – Она чуть наклонилась вперед и кокетливо взглянула на него одним из своих самых чарующих взглядов. – Уж если я и решусь безумно влюбиться в вас сегодня, то без вашего имени мне не обойтись.

– Да, конечно, имя, – пробормотал он рассеянно, поправляя и без того аккуратно разложенные официантом приборы. – Меня зовут… Оливером. Я… Хм… Я возглавляю одну из компьютерных корпораций… В Англии.

– Ох, а какую именно? – оживленно спросила Джесс. – Я их все знаю. Кстати, мы добрые друзья с Уильямом Уэббером. Вы знаете фирму Уэббера? Только не говорите мне, что вы его конкурент.

Засмеявшись, она энергично приступила к салату. Потом искоса взглянула на него, верит ли он в ее искренность. Лицо его теперь стало как бы еще более напряженным.

Джесс набила рот латуком, посыпанным стружками пармезана, а сама настороженно затаилась. Ее вдруг обеспокоило собственное опрометчивое заявление о дружеских отношениях с компьютерным магнатом, о котором этот Оливер, несомненно, слышали ли даже, что еще хуже, знаком с ним настолько хорошо, что его постоянно включают в список гостей, приглашаемых Уэббером на Рождество.

– Ну… Не… Мы с ним не совсем, конечно, близкие друзья, просто я так сказала… – начала она мямлить.

Оливер откашлялся и прервал ее.

– Конечно, я слышал о нем, но не стану утверждать, что мы с ним конкуренты, кратко ответил он и, взяв бутылку калифорнийского шардонэ, наполнил ее бокал. Затем вдруг улыбнулся и тепло предложил: Давайте отложим все дела в сторону, лучше поговорим о нас. Вам не кажется, что сама судьба свела нас сегодня вечером?

Джесс осторожно поднесла к губам наполненный до краев бокал и, сделав пару глотков, поставила его на стол. Мысленно она поблагодарила гостеприимного хозяина за то, что он свернул тему, затрагивающую Уильяма Уэббера, и все мысли сконцентрировала на нем самом, на Оливере. С таким обаятельным мужчиной легко забыть обо всех делах. Он нравился ей, открыто выказывал свой интерес к ней, да и вино оказалось превосходным.

– Судьба? Что вы хотите этим сказать? – спросила она почти шепотом.

– Судьба явилась в виде своенравного бананового коктейля. Очень романтично. Если мы действительно полюбим друг друга, то потом, спустя много лет, будем рассказывать своим внукам о том, как мы познакомились, и посмеемся вместе с ними. Весьма причудливый способ знакомиться, вы не находите?

Сердце Джесс забилось, как крылья недавно оперившегося птенца, впервые вылетающего из гнезда. Как быстро он перенесся из этого вечера в будущее, где у них уже есть внуки. Брак с этим человеком может оказаться хорошим союзом двух умов, не говоря уж о сексуальном единении, которое, как ей казалось, должно быть удачным. Впрочем, все это, возможно, последствия адской смеси бренди, мартини и вина, фатальный коктейль, навеявший на нее дурман несбыточных грез. Ах, in vino veritas, истина в вине.

И когда он через стол дотянулся до ее руки и нежно прикоснулся к ней теплыми, соблазняющими губами, Джесс показалось, что она падает с большой высоты, и это ощущение чрезвычайно ее развеселило.

– Я нахожу вас просто восхитительной, Джессика Лемберт, – проговорил он, отпуская ее руку: – Вы лучшее, что я нашел здесь, в Нью-Йорке, в этот приезд. Когда вы собираетесь возвращаться в Англию?

– Я… ну, я…

Ей вовсе не хотелось возвращаться, во всяком случае, не сейчас. Не хотелось также признаваться, что она как последняя идиотка опоздала на самолет и теперь дожидается, когда ей сообщат о возможности вылета другим рейсом. «Конкорд» может произвести на него впечатление, но это ничего не значит. Если он предложит ей задержаться на несколько дней в Нью-Йорке, она с радостью согласится.

– А когда вы возвращаетесь? – мягко ответила она вопросом на вопрос, давая ему возможность подсказать ей следующий шаг.

Он посмотрел на нее несколько удивленно и слегка пожал плечами.

– Меня сейчас это мало волнует. Думаю, судьба сама подскажет, что теперь делать. А как вы относитесь к судьбе, Джессика?

Последовала пауза, во время которой Джесс мечтательно обдумывала услышанное. Она понимала его все лучше и чувствовала, что их соединяет нечто очень сильное. Пока она непривычно долго для себя обдумывала ответ, ибо ей не хотелось сказать что-то невпопад, он встал, с неизменно томным выражением красивых серых глаз обошел стол и, взяв ее за руку, заставил подняться. Затем, нежно обняв, поцеловал в губы, отчего Джесс испытала восхитительное ощущение, голова ее слегка закружилась, и сознание поплыло куда-то за пределы…

Она даже не знала, что так бывает. Все отдалилось, остался только этот поцелуй, такой нежный, проникновенный и сокровенный.

Наконец Оливер отвел с ее лица прядку волос и тихо сказал:

– Вы не ответили на мой вопрос.

За всю свою жизнь Джесс не могла припомнить ничего подобного. Она смотрела на него, чувствуя себя в этот момент чуть лине помешанной. Силы небесные, Джессика Лемберт – помешанная! Она еще могла представить, что похожее переживала бы ее сестра, умудрившаяся в сутолоке городской жизни сохранить свою наивность и уязвимость. Но она-то, она сама, Джесс, всегда считала себя выдержанной и умудренной жизненным опытом.

Оно тихо засмеялся.

– Вы кажетесь слегка ошеломленной.

Я польщен. – Его руки соскользнули с ее плеч к талии, и он сильнее прижал ее к себе. – Я повторю вопрос. Как вы относитесь к судьбе, мисс Джессика Лемберт?

Она понимала, что вопрос таит в себе больше, чем сказано. На самом деле он пытается выяснить, согласна ли она на развитие отношений, желает ли она этого. Наверное, это и действительно судьба: одно неосторожное движение, от которого содержимое ее стакана выплеснулось на него, ввергло Джесс в притягательный мир этого человека. Они едва успели познакомиться, но ощущение такое, что они знали друг друга всегда, и это действительно похоже на судьбу. Следовать своим инстинктам было одним из сильных качеств Джесс. Иногда, правда, в ней проявлялось нечто, скорее подходящее ее пугливой сестре, служа как бы предостережением. Но Эбби здесь сейчас нет, некому поучать ее, а потому она вольна следовать зову своего сердца. Джесс верила, что у нее есть на это право, и лишь этим правом она и намерена руководствоваться.

Подняв руки, она охватила ладонями его красивое лицо. К черту все дела и заботы! В этом суровом мире не так уж много удовольствий, а появление в ее жизни такого человека сулило много радостей.

– Я редко, Оливер, теряюсь в выборе слов, но, может быть, это и есть ответ на все ваши вопросы.

Она приблизила к нему губы, и он встретил их новым поцелуем, по целуем страстным, магнетическая сила которого пронзила ее насквозь.

Он искусно приоткрыл ее губы, отчего Джесс пришла в сильное возбуждение, а когда его рука проскользнула за отворот халата и коснулась ее груди, она поняла, что назад дороги нет. Ее сердце все разрешало ей. Она знала, что хочет его, а он хочет ее. И время их жизни потекло медленно, совсем как банановый дайкири.

Прикосновения к пылающей груди принесли ей несказанное наслаждение, а он, чуть отстранившись, снова приблизился к ней, ласково покусывая ее нижнюю губу, после чего наклонился и тронул губами набухший сосок.

Джесс застонала, а он начал совершать круговые движения языком, доводя ее до исступления. Джесс почти уже потеряла власть над собой. Она желала его больше, чем кого бы то ни было раньше, и это еще раз подсказывало ей, что он совсем особый, ни на кого не похожий мужчина.

– Думаю, постель – сейчас для нас самое место, – прошептал он хрипловато и, не успела Джесс вымолвить и слова, подхватил ее на руки и понес в спальню.

Джесс прильнула к нему, лаская и целуя его волосы и шею. И минуты не прошло, как они уже были в постели. Оливер нежно целовал ее шею, и она, разгоряченная страстью, обняла его.

Халат распахнулся, и Оливер стал ласкать ее тело, отчего по коже Джесс пробегали мурашки, а потом она открыла томные глаза и увидела, как он, встав с постели, раздевается.

Тихий свет настольной лампы позволял видеть совершенное тело, постепенно обнажавшееся перед ней. Бронзовый загар говорил об отпуске, проведенном в каких-то экзотических местах, на груди темным облачком кудрявились волосы…

Джесс застонала в предвкушении сладких мгновений и закрыла глаза. Какие-то слова рвались в ее затуманенное сознание, но смысл их она даже и не старалась уловить… И вот опять она в его объятиях, таких тесных, что между ними не осталось никакого пространства, а уста сошлись в ненасытной жажде, так что, целуясь, они забывали дышать. Его прикосновения достигали именно тех мест, которые ожидали прикосновений, а его поцелуи были настолько страстными, что она чуть не теряла сознание. Она чувствовала, что совсем уже не может ждать, и тогда прильнула к нему еще сильнее и отворила губы, ответив на его поцелуй с глубочайшей страстью.

Когда наконец он овладел ею, она застонала от неслыханного наслаждения, и его страстный стон смешался с ее дыханием.

Такой остроты ощущений она никогда еще не испытывала. Ее тело оказалось в каком-то неведомом мире, где она никогда не бывала и где царили одни ощущения, а сознание полностью утратило свою власть. Она растворилась в море небесного беспорядка, подчиняясь его движениям и отвечая им, а губы ее повторяли его имя, пока он не закрыл ее рот своим, и время, казалось, растворило в себе их обоих.

Завершение пришло к ним одновременно и было столь мощным, что Джесс показалось, будто она умирает.

Через какое-то время до нее донесся его голос:

– Восхитительно, Джессика, восхитительно…

Он лег рядом с ней, нежно целуя ее лицо и заботливо отводя от него упавшие пряди волос.

. Тихо и томно они лежали в объятиях друг друга, и Джессика чувствовала, что вот-вот заснет. Ослабевшая и удовлетворенная, она хотела бы остаться в таком состоянии навсегда, в его сильных, охраняющих от всех напастей объятиях, чувствуя, как его жаркое тело прижимается к ней, а губы, такие чувственные, целуют ее пылающую кожу, овевая прохладой дыхания.

Наконец Джесс открыла глаза и посмотрела на него, лежащего рядом, опершись на локоть, и глядящего на нее с легкой улыбкой, чуть тронувшей уголки его губ.

– Один час и пятьдесят пять минут. Я бы сказал, что это побивает все мои прежние рекорды.

Она слабо улыбнулась.

– А мне показалось прошло всего три секунды…

Он склонил голову, чмокнул ее в щеку и сказал:

– Мне нравятся женщины с чувством юмора.

– Кто здесь шутит? Я уверена, что мы никак не могли заниматься любовью час и пятьдесят пять минут.

Он засмеялся, обнял ее и прижал к себе.

– Я имел ввиду, что мы знакомы всего один час и пятьдесят пять минут, на пятьдесят шестой или седьмой минуте мы уже лежали здесь. И мне кажется, что насчет трех секунд это заблуждение. Речь, полагаю, может идти о всех пяти.

Она улыбнулась.

– Да я просто поддразнила вас.

– Мне нравится, как вы меня поддразниваете. Вообще мне нравится в вас все, даже ваш ум.

– Хэй, последнему не советую особенно радоваться, – прошептала она и, обняв его, поцеловала в губы. – Два умника в одной постели – это уж слишком… Тянет затеять игру. Мне тоже нравится ваш ум, но совсем не так, как все остальное, – многозначительно продолжала она.

– Значит, вы любите играть в игры, я правильно понял? – спросил он, наклонившись над ней.

– Смотря в какие, – неопределенно ответила она, опасаясь, что он вновь заговорит о пролитом коктейле, будто она нарочно пролила его, что тоже можно было бы причислить к играм, которыми приманивают мужчин.

– В какие игры? В компьютерные, например.

Джесс сморщила носик, чтобы скрыть истинную реакцию. Она обеспокоилась тем, что гармония настоящего момента оказалась под угрозой. Но вообще забавно, что он упомянул о компьютерных играх именно тогда, когда она меньше всего о них думала. Неужели она собиралась сегодня рассказывать ему о своей новой идее? Как все изменилось! Ее намерения и мысли размыты случившимся, она насилу могла вспомнить о том, что на свете существуют компьютеры.

Вспомнив же теперь о реальном мире, она с тревогой подумала о пропавшей сумочке и о том, что, пока она находится здесь, ее номер вполне могли обчистить, украв и бесценный пакет с программой новой игры. От этой мысли мгновенно развеялось восхитительно блаженное состояние, в котором она пребывала всего несколько минут назад. Одна надежда, что воры могут оказаться людьми, не настолько просвещенными в компьютерных делах, а потому самое ценное, что находится в номере, скорее всего не возьмут… Да, оставалось надеяться лишь на это.

– Эй, где вы? – шепнул он ей на ухо, почти прикасаясь к нему губами.

Она как бы очнулась и рассеянно улыбнулась ему, подумав, что, может быть, зря она огорчается раньше времени и не стоит делиться с Оливером своими опасениями.

– Я подумала, что люди в такие минуты обычно закуривают и пускают в воздух колечки дыма, а не разговаривают о работе.

– Вы правы, – вздохнул он. – Как нечутко с моей стороны! Вы хотите курить? Сам я не курю, но могу позвонить, чтобы нам принесли сигареты.

Он собрался встать с постели, показывая, что любое ее желание – для него закон, но она схватила его за руку и притянула обратно.

– Я тоже не курю, но за предложение спасибо. Не уходите, побудьте еще рядом. Я не знаю, какой надо быть женщиной, чтобы курить в такие минуты.

Он внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и вернулся в постель.

– Вы ни на кого не похожи, – сказал он и запечатлел на ее губах легкий поцелуй. Подумать только, не успел я вытащить вас из бара, как мы уже сотворили любовь и…

– И потеряли мою сумочку, – прервала она его, озорно сверкнув глазами. – Наводит на некоторые размышления. – Она помолчала и со вздохом добавила: – Думаю, мне стоит позвонить местному детективу и узнать, не нашли ли они ее.

Вставать, однако, не хотелось, она с удовольствием осталась бы в его постели навсегда, но мысль о том, что ее номер могут обокрасть, не давала покоя. Только что пережитые мгновения были настолько прекрасны, что у нее просто не было сил покинуть его сейчас. Но все же надо хоть что-то предпринять, сделать усилие и попытаться выяснить настоящее положение дел. Она неохотно начала вставать.

Но Оливер опрокинул ее на постель и перекатился через нее.

– Все под контролем, – прошептал он. – Если у них появятся новости, они знают, где вас найти. Я не хочу отпускать вас. Хочу забыть обо всем, что находится за этими стенами. – Голос его вновь стал хриплым и чувственным. – И вообще, почему бы нам не выкинуть все это из головы, просто лежать здесь, наслаждаясь друг другом и превратив эту ночь в целое столетие? Неужели вам этого не хочется?

Она озорно взяла его руку и провела ею по своему телу.

– я уже на пути к этому, – слабо проговорила она, понимая, что он прав и мир может подождать. – Иногда действия бывают красноречивее слов.

Она таяла от его ласковых прикосновений, действительно забывая все, кроме него самого, а он нежно изучал ее тело, полное желания. Не было ни прошлого, ни будущего. Она уже не хотела думать ни о возможных ворах, ни о перелете через океан и возвращении в Великобританию на «конкорде», на который, правда, она опять – опять! могла опоздать. Она встретила необыкновенного мужчину по имени Оливер и была без ума от него, впрочем, как и он от нее, и это самое главное.

И когда желание вновь бросило их в объятия друг друга, она знала, что не пожалеет, если утро никогда не настанет.

В предрассветных сумерках Уильям Уэббер потихоньку выскользнул из жарких любовных объятий мисс Джессики Лемберт и сел на краю кровати, опустив голову на руки.

Она спала глубоким сном И во сне была прекрасна. От него же сон бежал. Он повернулся и долго глядел на нее, тщетно пытаясь проникнуть в тайну этой женщины. Именно поэтому его одолевали беспокойные мысли.

Она очень красива, немного взбалмошна, но тем не менее восхитительна и неотразима. Он сотворил любовь с женщиной, которая ставила его в тупик, озадачивая так сильно, что держать ее постоянно при себе было единственным его желанием. Нет, своими действиями он не гордился. То, что началось как приключение на одну ночь, превращается во что-то более серьезное. Он забил гол в собственные ворота. Он уже желал эту женщину из-за нее самой, а не из-за той, кем, как он подозревал, она могла быть, и даже испытывал теперь чувство вины за свое первоначальное намерение, за то, что поставил себе целью банально овладеть ею.

Была ли она настоящей Джессикой Лемберт, той особой, что прислала ему в Лондоне факс со столь эксцентричным предложением и приглашением на ужин? Преступная Джессика Лемберт, которая держала в своих бесчестных руках секреты его фирмы? Если это так, то что она делает в Нью-Йорке? И потом, разве та, подлинная, Джессика Лемберт не похищена его братом? А если эта женщина, спящая в его постели, действительно Джессика Лемберт, то кого же похитил Оливер?

Он медленно встал и надел халат, совсем недавно снятый им с ее прекрасного тела. Потом тихонько вышел в гостиную и приготовил себе большой скотч.

Может, это сила воображения завела его так далеко, что заставила думать, будто существовало нечто более важное, чем сама мисс Джессика Лемберт? Но так много непонятного, каких-то странных совпадений… Оба они заняты в одном и том же бизнесе, и она, Господи, спаси и помилуй, она ведь сказала, что они с Уильямом Уэббером чуть ли не друзья! Но это же он, он Уильям Уэббер! Или он ошибается?.. Что, черт возьми, все это значит?

Он начал ходить по гостиной, мозг работал без остановки, прокручивая все мыслимые и немыслимые варианты объяснения. Надо же! И с этой авантюристкой они были столь упоительно близки. Ах да! Он еще так по-идиотски упомянул компьютерные игры. Если она действительно та, за кого себя выдает, то это определенно могло насторожить ее. Да нет, не может быть!..

Надо позвонить брату Оливеру… Он приложил ко лбу холодный стакан со скотчем. Как она его потрясла, назвав свое имя! Именно это и заставило его солгать. Он назвался именем брата, первое, что пришло ему в голову. Что же с ним происходит? Он превратился в лжеца, в пошлого обманщика, и все из-за чертова коктейля и огромных зеленых глаз, совершенно околдовавших его.

Глубоко вздохнув, он допил скотч и подумал, что как бы там ни было, а теперь он должен держать ее возле себя, потому что хочет и завтра быть с нею рядом. Во всех смыслах это становится необходимостью, и в личном, и в деловом, где еще предстоит разобраться. Ее вечерняя сумочка могла ему подсказать, кто эта женщина на самом деле, а он ведь даже не заглянул в нее. Позже он это сделает. Не сейчас. Потом, позже, он позвонит своему поверенному, Дэвиду, скажет, что ему нужно несколько чеков, потом позвонит и Оливеру. Теперь же он хотел только одного – вернуться к ней, обнять ее, овладеть ею, ибо она была самой великолепной женщиной из всех, каких он когда-либо встречал. Насколько опасна эта леди, он не знал. И в этот момент даже не хотел знать.