— Я рассчитываю на лучшее. — Откинув плащ, Серегил достал серебряную монетку из собственного кошелька и кинул ее охраннику. — Благодарю за полезные сведения. Выпей за мое здоровье в «Трех рыбках».

Солдат с довольным видом сунул монетку в карман и помахал им вслед.

Оказавшись внутри городских стен, Серегил и Алек по извилистой улице направились через центр города к рыночной площади, раскинувшейся по обе стороны моста через Галлистром.

Вдоль улиц тянулись канавы, по которым текли разноцветные вонючие потоки — отходы производства многочисленных красилен. Там, где жили горожане побогаче, над канавами были сделаны деревянные тротуары, чтобы пятна краски, не дай Бог, не попали на нарядные одеяния. От красильни к красильне целый день грохотали по мостовым повозки, груженные сырьем для производства красок. Даже лохмотья нищих были в этом городе окрашены в веселые цвета, а бродячие собаки и роющиеся в помоях свиньи поражали необычностью своей раскраски. К скрипу колес добавлялся ритмичный стук ткацких станков, и поперек узких улиц сушились яркие полотнища свежеокрашенных тканей. Все это придавало городской суете вид постоянного праздника.

Торговый район был хорошо знаком Алеку, и он ощутил грусть: в прошлый его приезд сюда его отец был еще жив.

— Вон там дом мэра, где остановился этот тип Боранеус, — сказал он, когда путники выехали на центральную площадь. Слишком поздно он вспомнил, что ему не полагалось бы знать об этом — ведь разговор-то он подслушал… Серегил бросил на него загадочный взгляд, и Алек поспешно добавил: — Важные господа всегда гостят у мэра — таков местный обычай.

— Мне повезло, что у меня такой знающий проводник, — с чуть заметной насмешкой ответил Серегил.

Большой, пышно украшенный дом мэра находился рядом с храмом Далны. Здания гильдий и богатые лавки ремесленников окружали площадь с этой стороны реки. На противоположном берегу высился храм Астеллуса, окруженный тавернами и гостиницами.

Теперь дорогу показывал Серегил; он направил свою лошадь через мост в расположенный на берегу озера квартал. Чем ближе к берегу, тем уже и извилистее становились улицы. Вонь красилен сменилась не менее «благовонными» запахами тухлой рыбы и сохнущих сетей. Ветхие дома нависали над темными и грязными проходами.

— Мы с отцом никогда в этой части города не бывали, — нервно оглядываясь, пробормотал Алек.

— Ну, здешние жители не суются в чужие дела, — пожал плечами Серегил.

В тавернах начиналась ночная жизнь — из некоторых доносился шум потасовок, из других — пьяные песни. Кто-то вкрадчиво шепнул путникам приглашение из темного угла… Повернув еще несколько раз, Серегил и Алек оказались на берегу.

Укрепления, служившие продолжением городских стен, уходили в воды озера с двух сторон. В ограниченном ими пространстве располагались верфи, склады и многочисленные гостиницы и трактиры; все строения опирались на сваи, возвышаясь над галькой берега. Алек снова попытался представить, как же велик должен быть океан, чтобы превзойти открывшиеся взору просторы. По обе стороны городских стен береговая линия тянулась, казалось, бесконечно, а противоположный берег можно было разглядеть только в самые ясные дни.

Серегил поспешно направился к узкому зданию, втиснутому между двумя верфями. Вывеска над распахнутой дверью изображала трех извивающихся рыб. и изнутри доносились звон стаканов и звуки шумного веселья. Несколько завсегдатаев расположились со своими кружками и трубками под окном.

Спешившись, Серегил передал Алеку арфу и седельную суму.

— Не забывай, какую роль ты должен играть, — шепнул он юноше. — С этого момента ты — подмастерье Арена Виндовера, барда. Ты уже видел, что он за человек; веди себя соответственно. Если я буду резок или стану обращаться с тобой как со слугой, не возмущайся — это замашки Арена, а не мои. Честно говоря, тебе не позавидуешь. Готов?

Алек кивнул.

— Прекрасно. Акт первый. — С этими словами Серегил сделал шаг к двери и превратился в Арена. — Отведи лошадей в конюшню — это за углом, — приказал он, намеренно повышая голос, чтобы его услышали в таверне. — Позаботься, чтобы за ними как следует смотрели. Потом найди трактирщика и договорись с ним о комнате. Мне нужно помещение на верхнем этаже с окном на озеро. И не позволяй этому грабителю содрать с тебя больше чем серебряную марку! Когда кончишь возиться с вещами, принеси мне арфу в общий зал. И поторапливайся!

Арен вошел в дверь таверны.

— Клянусь Старым Мореходом, парень, повезло тебе с хозяином! — засмеялся один из зевак; остальные тоже не поскупились на насмешки.

Нахмурившись. Алек повел лошадей в конюшню. Несмотря на поспешное предупреждение Серегила, такой поворот событий ему был не очень по нраву. Когда лошади получили свой овес, он забрал мешок и седло Серегила и отправился в полную чада кухню, где суетились несколько служанок.

— Мне нужен хозяин, — сказал он, хватая одну из них за рукав.

— Он пиво разливает, — бросила та, махнув рукой в сторону двери. Оставив свой груз у порога, Алек вошел в нее и оказался лицом к лицу с тучным краснолицым здоровяком в кожаном фартуке.

— Мне нужна комната для моего господина и меня, — сообщил ему Алек, стараясь подражать высокомерной манере Арена.

Трактирщик еле поднял глаза от бочонка с пивом, который открывал.

— В большой комнате на втором этаже найдется место. Там не должно быть больше трех или четырех постояльцев.

— Мой господин предпочитает помещение на верхнем этаже, — возразил Алек. — Мы проведем здесь несколько дней, и я думаю, мой господин…

— Черт бы побрал твоего господина! — рявкнул трактирщик. — Это моя лучшая комната, и я не сдам ее даже самому мэру вместе с городским советом меньше чем за три марки в день! Теперь тут полно этих южан, у которых больше денег, чем мозгов, и с них я мог бы получить за нее и все пять марок!

— Прошу прощения, — Алек тщательно выбирал слова, — но мне кажется, мой господин. Арен Виндовер, привлечет сюда столько посетителей, что ты заработаешь на них в десять раз больше.

Кончив возиться с бочонком, трактирщик засунул руки за пояс и с высоты своего роста скептически оглядел Алека.

— Ну, прошу прощения, нахальный ты щенок, как же, ты думаешь, это ему удастся?

Алек упрямо гнул свое: его отец был мастер поторговаться. и юноша помнил его уроки.

— Что приносит тебе больше прибыли — сдача комнат или твое пиво?

— Пиво, пожалуй.

— И сколько же ты за него берешь?

— Пять медяков за кружку, половину серебряного пенни за кувшин. Ну и что из этого?

Чувствуя, что трактирщик теряет терпение, Алек быстро сказал:

— Тогда тебе нужно, чтобы людей что-то привлекало сюда. А что больше привлекает любителей выпить, чем хороший бард? Может, ты и не знаешь Арена Виндовера, но в городе он хорошо известен. Оповести всех, что он будет выступать в твоей таверне, и тебе потребуется не одна новая бочка пива. Я, пожалуй, смогу уговорить зайти сюда нескольких солдат, а они приведут дружков, а те — своих дружков на следующий вечер. Ты же знаешь, сколько вояки могут выпить!

— Это точно, я сам был солдатом, — кивнул трактирщик, менее пренебрежительно глядя на Алека. — Если подумать, я, кажется, слышал что-то об этом парне. Арене Виндовере. Это ведь он собрал целую толпу в «Олене и ветке» в прошлом году. Пожалуй, я соглашусь сдать вам комнату за две с половиной марки.

— А я готов заплатить вперед, — заверил его Алек; потом, ободренный успехом, добавил: — Мастер Виндовер ведь будет выступать перед мэром, знаешь ли.

— Мэром? — удивленно крякнул трактирщик. — Что же ты сразу не сказал! И перед мэром, и перед завсегдатаями «Трех рыбок»… Что ж, ладно, можешь сказать своему хозяину, что он получит ту комнату за две марки.

— Ну-у… — упрямо покачал головой Алек.

— Чего тебе, проклятый ты кровопийца, еще нужно? Ну черт с тобой — полторы, ведь должен же я получить хоть какую-то прибыль!

— Хорошо, — согласился Алек. — Но в эту цену пусть входят свечи и ужин. И белье на кровати должно быть чистым! Мастер Виндовер очень требователен по части белья.

— Ты просто вампир, — проворчал трактирщик. — Ладно, ладно, получит он свою кормежку и это проклятое чистое белье. Но клянусь Старым Мореходом, смотри, если он не оправдает надежд — я скормлю вас обоих рыбам!

Алек заплатил за две ночи, чтобы продемонстрировать добрую волю, и отправился наверх, держа в одной руке седло, а в другой — огарок свечи. Миновав общую спальню на втором этаже, он вскарабкался по крутой лесенке на чердак. Короткий темный коридор вел к единственной двери.

Расположенная под самой крышей комнатка, выбранная Серегилом, была тесной, между скошенных стен еле нашлось место для кровати и умывальника, на котором в щербатом подсвечнике стояла дешевая сальная свеча. Алек зажег ее от своего огарка, потом распахнул ставни окна над постелью. Эта часть гостиницы, опирающаяся на сваи, выходила на озеро; выглянув в окно, Алек обнаружил, что стена обрывается прямо в воду.

Яркая, почти полная луна протянула серебряную дорожку по черной поверхности озера. В комнате было тихо и тепло. Алек подумал о том, что мог бы пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда он оказывался в настоящем доме, да еще один в комнате, и к тому же на верхнем этаже. Но позволить себе наслаждаться непривычным ощущением долго он не мог; со вздохом юноша снова спустился вниз.

Оглядев шумную таверну, он заметил Серегила, беседующего с хозяином, и еще раз подивился тому, как различаются два человека — Серегил и Арен: и движения, и походка, и выражение лица — все было настолько непохожим, словно это на самом деле были разные люди.

Как раз в этот момент Серегил поднял глаза, заметил Алека и нетерпеливо поманил его. Уворачиваясь от служанок с деревянными подносами, уставленными кружками, паренек пробрался сквозь толчею.

— Конечно, мы совсем недавно прибыли в город, — говорил Серегил трактирщику, — но я намерен представиться достопочтенному мэру завтра же. — Слегка покашляв в кулак, он добавил: — Я, кажется, немного застудил сегодня горло, но уверен — ночной отдых пойдет на пользу моему голосу. А пока, конечно, вас развлечет мой ученик.

Трактирщик заметно помрачнел, а Алек бросил на Серегила испуганный взгляд, который тот игнорировал.

— Ты не беспокойся, — продолжал Серегил. — Этот мальчик просто поражает меня тем, как быстро всему учится. Вот сегодня он и продемонстрирует свои таланты.

— Что ж, посмотрим, — с сомнением протянул хозяин. — Твой парень тут распинался, как полезны для моей торговли ваши выступления. Вот пусть поскорее и начнет.

Хоть великан хозяин и поклонился Серегилу при этих словах, Алек был уверен, что в глазах его появился злорадный блеск.

— Ну. ты времени зря не терял, — сухо бросил Алек. Серегил, настраивая арфу. Завсегдатаи таверны придвинулись поближе, предвкушая развлечение.

— Но ведь с твоим голосом все в порядке! — прошептал охваченный паникой Алек.

— У меня тут есть некоторые дела, так что мне не годится весь вечер быть в центре внимания. У тебя все прекрасно получится, не беспокойся. Как я понял, тебе удалось сбить цену за комнату до полутора марок. Не думал, что старый разбойник согласится меньше чем на две. Но вот что мне интересно — это как ты собираешься заманить сюда пленимарцев?

— Сам не знаю, — признался Алек. — Просто в тот момент мне показалось, что хозяин на это клюнет.

— Ну, остается только надеяться, что мы смоемся отсюда прежде, чем придется выполнять все твои обещания. Но если мы задержимся, послушай совета: держись подальше от солдат, особенно когда ты один. Эти пленимарские головорезы способны на все, если ты понимаешь, о чем речь.

— Боюсь, что не понимаю, — ответил Алек, озадаченный встревоженным тоном Серегила.

— Тогда запомни вот что: у них есть поговорка «Когда нету шлюхи, сойдет и мальчишка». Теперь понял?

— Ох… — Алек почувствовал, как вспыхнули его щеки.

— Ну, я тебя предупредил. Теперь, мой ученичок, время показать, на что ты способен.

Серегил встал, прокашлялся и заговорил прежде, чем Алек успел возразить.

— Добрые люди, — объявил Серегил, жестом требуя тишины, — я — Арен Виндовер, скромный бард, а это мой ученик. К несчастью, по дороге в ваш славный город я несколько простудился. Тем не менее я надеюсь, что вам понравится наше выступление.

Он снова сел под радостный гомон и стук кружек. Посетители начали выкрикивать названия своих любимых песен и баллад и требовать еще пива. У Алека язык прилип к гортани, когда он оглядел обращенные к нему в ожидании лица. Ему раньше случалось присутствовать на таких сборищах, но он никогда не оказывался главным действующим лицом.

Серегил протянул ему кружку эля и заговорщицки подмигнул.

— Да не бойся ты их, — прошептал он. — У них уже больше пива в животах, чем в кружках.

Алек сделал большой глоток и слабо улыбнулся в ответ.

Серегил знал, какие песни известны Алеку, и соответственно откликался на просьбы слушателей. Первая баллада, выбранная им, оказалась «Далеко за морями скрылась моя любовь».

Хоть голос Алека и не походил на голос настоящего барда, собравшиеся остались довольны. Он спел им все рыбацкие песни, какие знал, и несколько эпических баллад, которым его научил Серегил за время путешествия через холмы. Слушатели прониклись самыми горячими чувствами, тем более что пение сопровождалось искусной игрой Серегила на арфе. Когда Алек стал уставать, Серегил добавил к арфе губную гармошку и заиграл залихватский танец.

В таверну набивалось все больше народа по мере того, как известие о прибытии бардов распространялось, и посетители требовали новых песен и побольше пива. Среди них выделялись несколько человек разбойничьего вида в кожаных доспехах и шлемах с забралами, вооруженные длинными мечами. Алек догадался, что это те самые пленимарские головорезы, о которых его предупреждал Серегил. Да, от таких лучше держаться подальше…

Алек пел еще в течение часа, потом Серегил объявил перерыв для отдыха.

— Побудь здесь и присмотри за арфой, — велел он юноше, сунув ему в руки инструмент. — И пусть служанка принесет тебе воды промочить горло. Эль хорош для поднятия духа, но голосу певца он не на пользу. Молодец, ты здорово справляешься!

— А куда…

— Я скоро вернусь.

Алек посмотрел ему вслед; Серегил проскользнул в дальний угол, где в одиночестве сидел высокий широкоплечий человек. Лицо его было затенено глубоко надвинутым капюшоном, но по потертой кожаной кирасе и длинному мечу на поясе Алек заключил, что на жизнь себе верзила зарабатывает, охраняя в пути купеческие караваны. Серегил обменялся с ним приветствиями и уселся на скамью. Мужчины тут же углубились в разговор.

Поняв, что его присутствие поблизости нежелательно, Алек принялся рассматривать собравшихся в таверне. Его внимание привлекла представительница касты дризидов, расположившаяся около двери. Женщину в простом платье и с бронзовым кулоном на шее в виде свернувшейся восьмеркой змеи сразу же окружили жаждущие исцеления. Они молча стояли рядом, со смесью почтения и надежды наблюдая, как жрица осматривает новорожденную девочку.

В темной косе, соскользнувшей с ее плеча, когда женщина наклонилась вперед, было много седины, лицо прорезали морщины, но руки, касавшиеся младенца, были уверенными и умелыми. Жрица осторожно ощупала крошечное тельце, потом подняла ребенка и приложила ухо сначала к груди, потом к животику. Стиснув рукой посох, прислоненный к скамье, жрица прошептала что-то над девочкой, потом передала ее матери.

— Заваривай по одному листику на чашку воды каждое утро, — велела она женщине, доставая из висящего на поясе кошеля шесть сухих листьев какого-то растения, — добавь молока и меда, остуди и пои малышку этим весь день Когда израсходуешь последний листик, ребенок будет здоров. В этот день вознеси благодарность Далне в храме и пожертвуй три медные марки. Мне ты должна дать сейчас одну марку, и да будет с тобой милость Создателя.

Потом жрица занялась другими страждущими. Кому-то она давала травы, кому-то — амулеты, над некоторыми просто молилась. К ней подошли несколько рыбаков, когда она кончила осматривать детей, потом муж и жена — по виду богатые торговцы — почтительно подвели к жрице свою дочь. После обычного осмотра та дала матери девушки пучок трав и потребовала с нее серебряную марку — не медь, как со всех остальных. Отец девушки, не торгуясь, заплатил, и семейство покинуло таверну.

Алек как раз собрался отвернуться, когда жрица посмотрела прямо на него и спросила:

— Почему, ты думаешь, я взяла с них больше, чем с остальных?

— Н-не знаю… — заикаясь, пролепетал Алек.

— Потому что это им по карману, — объяснила жрица и несказанно удивила Алека, заговорщицки ему подмигнув. — Может быть, я смогу помочь и твоему господину. Вы здесь остановились на ночь?

— Да, в комнате на самом верху. — ответил юноша, гадая, что она подумает о притворной болезни Серегила. — Как мне назвать тебя ему?

— В этом нет необходимости. Просто скажи, что я зайду попозже.

Она поднялась со скамьи, и ее посох упал на пол. Не думая о том, что делает, Алек поднял его и протянул жрице. В тот момент, когда оба они коснулись посоха, Алек ощутил сильную и не особенно приятную вибрацию, пробежавшую по дереву.

— Да будет с тобой этой ночью благословение Создателя, — сказала жрица и исчезла в толпе.

Барды развлекали собравшихся до полуночи. К этому времени скромный репертуар Алека давно иссяк, но любители пива потребовали, чтобы Серегил играл им на арфе, и сами стали распевать разудалые песни. Когда наконец трактирщик объявил, что закрывает таверну, слушатели, наградив барда и его подмастерье дружными аплодисментами, разошлись; почти каждый оставлял при этом на столе у двери монету. Очень довольный своей частью заработка, хозяин налил Серегилу и Алеку еще по кружке эля, и они, прихватив напиток, отправились к себе наверх.

Растянувшись на постели, Серегил пересчитал заработанное и протянул половину Алеку.

— Неплохо. Тридцать медяков, две серебряные монеты. Ты, как я заметил, говорил с Эризой.

— С кем?

— С жрицей-дризидкой. Как она тебе понравилась?

— Похожа на всех остальных. Довольно… — Алек умолк, подыскивая подходящее слово.

— Смущающая?

— Точно. Не пугающая, а смущающая.

— Поверь, дризиды могут быть очень даже пугающими, когда им это нужно.

— Прежде чем Серегил смог объяснить, что имеет в виду, дверь отворилась, и в комнату бесшумно проскользнула Эриза собственной персоной.

— Я уж думала, ты заставишь бедного паренька петь всю ночь, — укоризненно сказала она Серегилу. — Как я понимаю, на самом деле тебе вовсе не нужна моя помощь?

Серегил пожал плечами и криво улыбнулся.

— Я и не рассчитывал тебя обмануть. Алек, сбегай-ка на кухню. Нам обоим не повредит что-нибудь съедобное после всего выпитого эля, да и Эриза, я думаю, не ужинала.

— Мне только чаю и кусочек хлеба, — сказала Эриза, скрестив руки на груди. И она, и Серегил явно дожидались, когда Алек оставит их одних.

«Опять сделали из меня мальчишку на побегушках!» — недовольно подумал Алек, когда Серегил решительно закрыл за ним дверь. Однако он испытывал больше любопытства, чем раздражения. Эта жрица, должно быть, та самая загадочная «она», о которой говорил слепой старик. А кто, интересно, воин в низко надвинутом капюшоне?

Спустившись до середины лестницы, Алек, поколебавшись, вернулся на цыпочках к двери.

— Коннел сообщает об отряде из пятидесяти воинов, — говорила Эриза, — что свернул к Западным Пустошам у Кротовой Норы. Коннел видел их у брода Энли седьмого эразина, а потом они как в воду канули.

— Понятно, что пленимарцы обхаживают северных князьков, чтобы хозяйничать на Золотом пути, — ответил Серегил, — но ведь в тех краях никто не живет, кроме нескольких варварских племен. Что, ради всего святого, им там понадобилось?

— Это-то и хотел разузнать Коннел. Он отправился за ними следом, как только мы услышали об этом отряде. К сожалению, он тоже как сквозь землю провалился… Алек, пожалуйста, принеси же мне чаю!

Алек ощутил ту же неприятную вибрацию, как и при прикосновении к посоху жрицы. С пылающими щеками он поспешил на кухню, но торопиться с приготовлением чая не мог себя заставить — его совсем не радовала перспектива снова оказаться лицом к лицу с Эризой. Когда он все-таки вернулся в комнату, жрица, однако, просто поблагодарила его за чай и скоро собралась уходить.

— Ну что ж, кровать тут хорошая, но слишком узкая для двоих, — зевнул Серегил. — Где ты собираешься ночевать? — Он явно не собирался обсуждать манеру Алека подслушивать под дверью.

— Мне, как твоему подмастерью, положено, наверное, ночевать в конюшне,

— ответил Алек, которому это не особенно улыбалось.

— Ты рассуждаешь, как ученик нищего жестянщика, у которого нечего красть. Какая мне будет от тебя польза, если ты отправишься в конюшню? Самое тебе подходящее место — на тюфяке перед дверью, на случай если ночью к нам явятся посетители. Устраивайся.

Когда они улеглись, Алек снова начал думать о жрице дризидке.

— Ты давно ее знаешь? — спросил он Серегила, глядя в темноту.

— Эризу? Давно.

Последовала пауза, ясно говорившая, что Серегил считает тему исчерпанной.

— Как ты с ней познакомился? — гнул свое Алек. Он уже начал думать, что Серегил уснул или не хочет отвечать, когда кровать заскрипела и послышался голос:

— У меня были дела в Олдерисе. Это город в Майсене, недалеко от побережья. Я был тогда совсем зеленый, а задание оказалось трудным. Так или иначе, я провалился, и меня схватили Мои противники хорошо потрудились, чтобы отбить у меня охоту совать нос в чужие дела, а потом бросили то, что от меня осталось, довольно далеко от города. Они считали меня мертвым; помню, у меня и у самого возникли такие же подозрения. Когда через несколько дней я пришел в себя. я находился в лесной избушке, а рядом была Эриза.

— Держу пари, ее могущество не ограничивается целительством, — сказал Алек, которому вспомнилась встряска при прикосновении к посоху.

— Она может заставлять людей делать то, что ей нужно, — ответил Серегил. — Я видел это сам, хоть она и не любит прибегать к своей силе. И вот что я тебе скажу:

она не раз спасала жизнь мне, я не раз спасал жизнь ей, но все равно, когда она поблизости, я не в своей тарелке. Никогда не знаешь, о чем думают дризиды или что они видят.

— Она знала, что я подслушиваю. Серегил хмыкнул.

— Она знала бы, даже если бы я подслушивал. Не печалься, для начинающего ты делаешь это не так уж плохо. А теперь давай спать — нам обоим нужен отдых, а завтра будет тяжелый денек. Тебе требуется приличная одежда, а мне нужно присмотреться к тем солдатам.

Алек услышал, как кровать заскрипела снова. Под окном волны тихо и убаюкивающе плескались о сваи. Он совсем уже засыпал, когда услышал неожиданный смех Серегила:

— И ты еще пообещал, что мы будем выступать перед мэром!