Ветис деловито расставлял блюда на круглом столе посреди комнаты и весело кивнул Алеку. После загроможденных комнат в башне юношу поразил порядок, царивший в гостиной Нисандера. Здесь было все, что нужно для комфорта: посреди комнаты стоял обеденный стол, а у камина, где пылало жаркое пламя, — два глубоких кресла. На полках вдоль стен размещались книги, пергаментные свитки, какие-то магические предметы.

Самой заметной особенностью комнаты оказалась фреска, тянувшаяся узкой лентой вокруг всего помещения. Хотя ширина ее не превышала двух футов, Алек, присмотревшись, разглядел, что изображенные на ней фантастические звери и птицы нарисованы с мельчайшими деталями. Тут крошечный дракон парил на покрытых чешуей крыльях над еще более миниатюрным замком, опаляя его своим огненным дыханием; там кентавры похищали девиц, унося их в своих мускулистых руках. Дальше по стене из морских волн поднималось ужасное чудовище; из его разинутой змеиной пасти торчали обломки корабля. В углу создание с телом льва и женскими головой и грудями сжимало в когтях тело поверженного юноши. Эти сцены отделялись друг от друга символами, серебристо поблескивавшими в лучах солнца.

Неожиданно Алек услышал, как Нисандер довольно посмеивается за его спиной.

— Тебе нравятся мои рисунки, как я вижу, — проговорил волшебник.

Алек спохватился и только теперь понял, что рассматривает фреску на стенах, совсем не обращая внимания на хозяина. Повернувшись, он обнаружил, что Нисандер уже сидит за столом, а Ветиса нигде не видно.

— Прости меня, я не хотел вести себя так неучтиво, — заикаясь, пробормотал Алек, поспешно усаживаясь тоже.

— Тут не в чем извиняться. Фреска производит такое впечатление на всех, кто видит ее в первый раз. На самом деле это одна из ее функций.

— Ты хочешь сказать, что она волшебная? — Как ни хотелось Алеку есть, ему было трудно оторвать взгляд от рисунков.

Нисандер поднял кустистую бровь и улыбнулся.

— Прости меня! Всегда так приятно встретить бесхитростного человека вроде тебя. Большинство моих гостей ожидает чего-то более впечатляющего — дракона под столом или ручных демонов, прилетающих через трубу. В них не осталось способности удивляться мелким чудесам — один только аппетит.

Однако я должен ответить на твой вопрос Да, фреска на самом деле волшебная. Ее назначение, помимо того, что она развлекает гостей, — охранять мои покои. Символы, которые ты видишь, защищают их каждый от какого-то определенного возможного вторжения. Ты найдешь их по всему Дому Орески: может быть, ты заметил их в башне Все здание в целом охраняется сложной системой магических изображений… Но я отвлекаю тебя от еды. Лучше, пока мы будем обедать, говорить о мелочах. А уж после, как цивилизованные люди, за вином мы побеседуем о вещах более важных.

Алек осторожно попробовал угощение, памятуя об огненном соусе, которым его потчевали накануне; но каждое новое блюдо было вкуснее предыдущего.

— Серегил говорил, что волшебники приезжают в Римини, чтобы учиться, — наконец не выдержал он.

— Волшебники, ученые, безумцы — все они стремятся к знаниям, которые собраны и хранятся в Третьей Ореске. Здесь ведь учат не только магии. Мы собираем информацию самых разнообразных видов Наша библиотека — лучшая в Трех Царствах, а подвалы хранят артефакты более древние, чем династия Иерофантов., Алек отложил в сторону нож.

— А почему ты называешь ее Третьей Ореской?

— Первые маги, пришедшие сюда из Ауренена, были Первой Ореской, — объяснил Нисандер. — Это они первые стали учить тому, что знание — по-своему не менее могущественно, чем магия, и что магия без знаний хуже, чем бесполезна: она опасна. Позже в Эро они основали Вторую Ореску, когда стало ясно, что дети ауренфэйе и людей обладают колдовскими способностями. К несчастью, почти все, кто принадлежал ко Второй Ореске, погибли во время Великой Войны; с тех пор никогда уже не бывало так много волшебников. Последний удар Второй Ореске нанесло разрушение Эро. Это была ужасная трагедия, погибло так много древних рукописей! Царица Тамир даровала здешние угодья уцелевшим магам, когда заложила Римини, — с условием, что они позаботятся о защите Скалы. Этот новый союз получил название Третьей Орески. Строительство канала в Цирне было первым доказательством крепости союза.

— Я кое-что слышал об этом, — откликнулся Алек. — А сколько магов есть сейчас?

— Боюсь, что всего несколько сотен во всех Трех Царствах. Все меньше и меньше рождается детей, наделенных волшебной силой; в их жилах течет все меньше крови ауренфэйе.

— Но разве дети волшебников не наследуют их могущество?

Нисандер покачал головой:

— У магов не бывает детей. Это, может быть, самая большая часть цены, которую мы платим за свои дарования. Магические способности забирают всю творческую энергию, которой мы обладаем. Нам воздается, конечно, — властью и долгой жизнью, но сила, которую дарует нам Иллиор для изменения мира вокруг, сжигает также естественные производительные силы тела. Бессмертный не открыл нам, почему это так, даже ауренфэйе… Но я читаю тебе лекцию, как новичку-студенту! Давай вернемся в вашу комнату. Серегил все еще в глубинах собственной души и, наверное, не скоро их покинет, но, думаю, ему пойдет на пользу, если мы будем рядом.

Нисандер снял с полки два больших кубка и вручил один Алеку. Юноша с изумлением стал вертеть его в руках: он никогда не видел ничего подобного. Кубок был вырезан из единого кристалла горного хрусталя и инкрустирован золотом и драгоценными камнями, которые в бликах огня светились, гкак вино.

— Я вполне мог бы обойтись и стаканом, которым пользовался за едой, — запротестовал Алек, осторожно держа кубок обеими руками.

— Ерунда! — рассмеялся Нисандер, прихватил грарин и направился к двери.

— За эти кубки я чуть не заплатил жизнью. Было бы очень обидно не пить из них после этого.

Они обнаружили, что Серегил все еще крепко спит.

— Давай расположимся поближе к нему, — сказал Нисандер и снова озорно подмигнул Алеку. — Ты, конечно, из почтения к моему старческому возрасту уступишь мне кресло, а сам можешь сесть в ногах его постели. Какая-то часть его души поймет, что мы рядом, и это ее порадует.

Алек по-турецки уселся в ногах кровати Серегила, опершись на спинку. Нисандер наполнил кубки красным вином и протянул один юноше:

— Пей, мой мальчик! Это вино способствует разговорам, и я знаю, что у тебя накопилось много вопросов. Я вижу, как они роятся, подобно пчелам, у тебя в глазах.

Алек сделал большой глоток и почувствовал, как теплая волна разлилась по телу.

— Я хотел бы больше узнать о том диске. Как ты тогда назвал его?

— Телесм. Волшебный предмет, обладающий внутренней магической силой, но который к тому же человек, знающий о его свойствах, может использовать для собственных чар. Яд, покрывающий его, облегчает задачу. Мы с Валериусом обсуждали это вчера вечером. К сожалению, я мало что еще могу рассказать о диске

— Хорошо, а как насчет того черного существа, которое, по его словам, видел Серегил? Оно было на самом деле?

По лицу Нисандера пробежала тень.

— Чтобы быть уверенным, мне нужно услышать рассказ Серегила. Как бы то ни было, кто-то тратил много средств и сил, чтобы найти вас обоих и диск.

Алек внимательно посмотрел на волшебника:

— И ты думаешь, что этот кто-то продолжает нас преследовать?

— Весьма вероятно. Но тебе нечего бояться, милый мальчик. Я поместил диск в такое место, где до него никто не доберется. Кто бы ни шел по вашему следу, он потерял его с того момента, как я закрыл диск в сосуде, а может быть, и раньше, когда ты снял его с Серегила. Пока ты остаешься в Ореске, даже целая армия тебе не страшна.

— Но если Мардус такой могущественный маг…

— Мардус не маг! — Нисандер оценивающе посмотрел на Алека. — То, что я скажу тебе, должно остаться между нами, понимаешь? Повторяю, он не маг. Мардус один из самых влиятельных аристократов, к тому же, по слухам, незаконный сын старого Верховного Владыки. Как бы там ни было, он человек безжалостный, обладающий опасным и изобретательным умом, умелый воин и жестокий убийца. Чрезвычайно жаль, что он видел вас в Вольде; будем надеяться, ни один из вас никогда больше не попадется ему на глаза. Но я совсем не намерен пугать тебя — ты и так натерпелся страху за эти недели. Так что давай-ка выпьем еще этого прекрасного вина и перейдем к более безобидным темам. Говорил тебе Серегил, что он когда-то был моим учеником?

— Нет, но мне об этом рассказывал Микам, еще в Боерсби. — Алек любовался игрой луча солнца в алых глубинах кубка. За все те долгие дни, что они провели вместе в холмах, Серегил ни разу не касался своего прошлого. — Микам говорил, что из этого ничего не получилось.

Нисандер улыбнулся, глядя на Алека поверх кубка.

— Это, мой мальчик, ужасное преуменьшение. Ни у одного волшебника не было еще такого старательного и такого неуклюжего ученика. Но давай я начну сначала. Серегил прибыл ко двору царицы Идрилейн в качестве бедного дальнего родственника, изгнанного собственной семьей, совершенно одинокого. Его сделали пажем при дворе, но долго он не выдержал, как ты можешь догадаться. Потом он был, кажется, младшим писцом. Опять неудача. После еще одной или двух попыток найти ему занятие его представили мне.

Я был очень ему рад, не мог поверить своему счастью:

Серегил обладает хорошими способностями, к тому же он страстно хотел учиться. Но через несколько месяцев обнаружилось, что что-то не так. Он постиг основы с легкостью, которая радовала нас обоих, но как только мы попробовали перейти к магическим наукам более высокого уровня, все пошло как-то наперекосяк.

Нисандер покачал головой, погрузившись в воспоминания.

— Сначала дело было просто в том, что заклинания не срабатывали, а если и срабатывали, то совершенно неожиданным образом. Если он пытался передвинуть, не прикасаясь к ней, какую-нибудь вещицу, например, солонку, — она переворачивалась. Он пытался снова — и соль вспыхивала ярким пламенем. С третьей попытки солонка могла полететь мне в лицо. Однажды он попробовал простенькие чары, вызывающие посланца, — и через пять минут все пауки, сороконожки и уховертки, какие только обитали поблизости, хлынули в нашу дверь. После этого мы стали проводить занятия на свежем воздухе.

При попытке левитировать он снес целую купу деревьев в парке. Когда он хотел позвать какое-то безобидное существо, кажется, бабочку, лошади в конюшне сходили с ума в течение часа. Дело дошло до того, что, если в Ореске случалось что-то необычное, винили в этом нас.

Ох, как же мне было обидно! Ведь несмотря на все неудачи и разрушения, я-то знал: в нем есть сила. Я ее чувствовал, даже когда не чувствовал сам Серегил. Ему все-таки иногда удавалось добиться результата, но это было так непредсказуемо! Бедный Серегил совсем пал духом. Я видел, как просто попытка зажечь свечу довела его до слез. Потом случилось так, что он превратил себя в кирпич.

Алек, который как раз в этот момент пригубил вино, поперхнулся и расхохотался. Он знал, что смеяться не следует, но вино сделало свое дело, и он никак не мог остановиться. Все рассказанное Нисандером так не соответствовало тому Серегилу. которого он знал!

Нисандер сокрушенно покачал головой:

— Тот обряд, который он тогда совершил, применяется для превращения в другое существо, и обычно я помогал ему. Но тут он настоял, чтобы сделать все самому — и в результате стал кирпичом. Насколько я помню, он хотел превратиться в лошадь. Во всяком случае, вспышка, которой обычно сопровождается превращение, была, а потом последовал удар — и все: у моих ног лежал обыкновенный кирпич.

Алек, зажав рот рукой, пытался сдержать смех; в результате он так трясся, что вся кровать заходила ходуном и Серегил зашевелился под одеялом.

— Нет-нет, Алек, не вставай: Серегилу полезно чувствовать твою близость. — Нисандер ласково похлопал Серегила по плечу. — Ты, милый мой, никогда не любил вспоминать тот случай. Ах, Алек, теперь мы можем смеяться, но уверяю тебя, тогда нам было не до смеха. Вернуть изначальный облик человеку, который сам превратил себя в неодушевленный предмет, чрезвычайно трудно. Мне понадобилось два дня, чтобы расколдовать его! Я знал, что нам следует на этом остановиться, но Серегил умолил меня дать ему еще один шанс. И он его использовал: отправил себя в другую плоскость.

— Другую плоскость? — икнул Алек, вытирая глаза.

— Это как попасть в другую страну или другой мир, за тем только исключением, что другие плоскости не существуют в нашей реальности. Никто на самом деле не понимает, что они собой представляют, известно лишь, что они существуют и в них можно попасть. Однако там подстерегают опасности, и оттуда трудно вернуться. Если бы я не был рядом, когда Серегил это сделал, он там бы и остался. Вот тогда я и сказал: все.

Нисандер снова посмотрел на Серегила, и теперь на его лице уже не было веселья.

— День, когда тебе, мой мальчик, пришлось снять одежду ученика, был самым печальным в моей жизни. — Маг сделал глоток из кубка и продолжал: — Видишь ли, Алек, поскольку мы лишены возможности иметь детей, мы часто привязываемся к ученикам, как к собственным сыновьям. Мы передаем им свои знания и умения, и они несут память о нас в то будущее, где мы уже не существуем. Так это было между моим старым учителем и мной, и поэтому потерять Серегила было мне так же тяжело, как потерять любимого сына.

— Но ведь ты же на самом деле не потерял его, правда?

— Нет. Как потом выяснилось, я оказал большую услугу нам обоим, не позволив ему продолжать упражнения в магии до тех пор, пока он не погиб бы. Эта неудача заставила его найти свое истинное призвание. Но он тогда надолго покинул Римини, и я не знал, увижу ли его еще когда-нибудь. Когда же он вернулся, оказалось, что он далеко продвинулся к тому, чтобы стать тем, кем является теперь.

— Кем бы он ни являлся, — вздохнул Алек.

— Разве ты не знаешь?

— Я не уверен. Я хотел бы понять это — чтобы лучше понимать, чему он пытается меня научить.

— Очень разумный подход. И я уверен, что, когда Серегил будет к этому готов, он объяснит тебе все гораздо лучше, чем смогли бы мы с Микамом Теперь же я скажу тебе только, что и Серегил, и Микам — наблюдатели.

— Наблюдатели?

— Шпионы, если хочешь. Никто из них никогда не говорит об этом, даже друг с другом. Но поскольку я — глава наблюдателей, я могу дать тебе некоторые пояснения.

— Ты — шпион? — изумленно воскликнул Алек.

— Ну, не совсем. Наблюдатели — мои глаза и уши в дальних странах. Они путешествуют, разговаривают с людьми, слушают, наблюдают. Среди прочего они присматривают за пленимарцами. У царицы, конечно, есть собственная разведка, но мои люди часто приходят ей на помощь. В последний год распространились слухи о необычной активности пленимарцев на севере, вот я и послал Серегила и Микама оценить ситуацию.

— Но почему такое дело возглавляет волшебник, если мне позволено будет спросить?

— Согласен, это может показаться странным, но такова традиция, существующая еще со времен, предшествовавших основанию Третьей Орески Мой учитель, а до него его учитель — и так на протяжении столетий — занимал этот пост, и после меня его займет мой ученик. Наблюдатели за эти годы основательно пополнили библиотеку Орески. Благодаря им также те из нас, кто интересуется событиями в мире, всегда в курсе того, что происходит за границами Скалы

— Но разве не можете вы узнавать все, что вам нужно, просто при помощи магии?

— Иногда можем, но не следует думать, будто магия обеспечивает нам всезнание Алек повертел в руках кубок, разглядывая золотой узор, прежде чем задать следующий вопрос.

— Давай, Алек, спрашивай! Думаю, я знаю, о чем ты хочешь спросить.

Сделав глубокий вдох, Алек отважился:

— Нисандер, ты знал, что с Серегилом что-то случилось, и знал, что он пытается добраться сюда. Почему же ты просто не перенес нас в Римини, как ты это сделал вчера с кувшином вина?

Поставив кубок на стол, Нисандер обхватил руками колено.

— Вопрос справедливый и часто задаваемый. В данном частном случае для этого было несколько причин. Во-первых, я не знал точно, ни где вы находитесь, ни что произошло. То немногое, что мне было известно, промелькнуло передо мной в мимолетном видении — оно не было результатом моего целенаправленного поиска. Искать же кого— то при помощи колдовства, когда ты многого не знаешь, в лучшем случае затруднительно, а обычно и бесполезно. Потом в течение нескольких дней мне удавалось на мгновение увидеть вас, но из этих проблесков я узнавал не более того, путешествуете ли вы по суше или по морю, — до того момента, когда я увидел вход в канал.

Другой причиной является то, что чары, необходимые, чтобы перенести сюда Серегила, более трудны, чем ты думаешь. Магия взимает с творящего ее свою цену, и перенести человека в тысячу раз труднее, чем кувшин с вином, даже для меня. К тому же странная особенность Серегила — противостоять любому колдовству — мешает действию заклинания перемещения, и даже в лучшем случае после переноса он бывает совершенно больным. В том же состоянии, в каком он находился, он мог и не выжить. И еще: перенести вас обоих я не мог бы, и только представь себе, что бы ты подумал, если бы твой друг неожиданно исчез. Учитывая все это, я счел, что наиболее безопасно дождаться вашего прибытия сюда.

Нисандер помолчал, глядя на Алека из-под кустистых бровей, потом продолжил:

— Это все достаточно веские причины, но есть еще одна, которая их все перевешивает. Принцип, ради которого создавалась Ореска, заключается в следующем: цель колдовства — помочь действиям человека, а не заменить их.

Несмотря на все тяготы, которые вы перенесли, на все твои заботы и тревоги, есть ведь и выигрыш: тебе пришлось проявить больше смелости, силы и верности, чем, может быть, за всю свою жизнь, и воздаянием за это оказалась спасенная жизнь друга. Разве ты захотел бы отдать все это ради того, чтобы просто быть перенесенным сюда по воздуху из той гостиницы?

Алек посмотрел на спящего Серегила, вспомнил его лицо, когда тот проснулся в чистой постели в Римини, и тихо ответил:

— Нет. Ни за что.

— Так я и думал. Алек покачал головой:

— Микам рассказывал мне о тебе, но все равно ты совсем не такой, какими я представлял себе волшебников.

— Правда? — Нисандер довольно улыбнулся. — Большинство моих коллег согласились бы с тобой. Но у них свои методы, у меня — свои. Все мы по-своему служим добру. Но я, кажется, перебил тебя, ты хотел сказать что-то еще.

— Э-э… Просто, когда ты рассказывал мне про Серегила… Я не понимаю насчет Теро. Мне вчера показалось… Я хочу сказать, он не… Ну, он не очень любит Серегила. Да и я ему не понравился.

Нисандер сделал хитрую гримасу.

— Если это может тебя утешить, не думаю, чтобы и я был ему особенно по душе.

— Но он же твой ученик!

— Это еще не гарантирует симпатии, мой мальчик, хотя в идеале именно такие отношения должны существовать между учителем и учеником. Вот твоя верность Серегилу после столь недолгого знакомства многое говорит в пользу вас обоих.

После Серегила мне понадобились годы, чтобы найти нового ученика. Как я говорил тебе раньше, те, кто имеет врожденную силу, встречаются редко, да и они имеют разные способности. Среди тех немногих, кто каждый год приходит в Ореску, я не мог найти никого, кто мне подошел бы, пока не появился Теро. Что бы ты ни думал о нем, он необыкновенно талантлив. Нет такой тонкости в нашем искусстве, которой он не овладел бы. То обстоятельство, что он происходит из семьи моего учителя, тогда показалось мне тоже важным. В общем, все это в добавление к настоятельной необходимости найти преемника побудило меня закрыть глаза на некоторые его особенности, которые при иных обстоятельствах заставили бы меня задуматься. Теро ни в чем меня не разочаровал, но его жажда знаний граничит с алчностью, а это для мага большой недостаток. И у него нет чувства юмора. Хотя оно и не числится среди качеств, необходимых для приема в Ореску, я считаю его бесценным для любого человека, в руках которого может оказаться власть. И вот это-то отсутствующее чувство юмора и заставляет его иногда стыдиться меня.

Однако больше всего меня беспокоит именно его враждебность к Серегилу: она говорит о завистливости — одной из самых опасных слабостей. Теро не удовлетворен тем, что он пришел на смену Серегилу, что он гораздо более способен к магии, чем тот. И хотя ему самому не нужна моя привязанность, он не может простить Серегилу моей к нему любви. Конечно, Серегил тоже не лучше, как ты скоро увидишь, но ведь Теро — волшебник. Если он ведет себя так относительно мелочей, как же он поступит, когда окажется причастен к делам огромной важности, когда станет могуществен? Нисандер помолчал, потирая глаза пальцами.

— А он станет могуществен, независимо от того, буду я его учить или нет. Поэтому я держу его при себе — я просто боюсь дать ему уйти к другому учителю. Вся моя надежда на то, что с возрастом он станет более зрелым, научится сочувствовать — каким же великим магом он тогда сделается!

Алек покачал головой, удивляясь искренности старого волшебника.

— Серегил ничего мне о себе не говорил, а ты рассказываешь все!

— Ну, пока еще не все, — засмеялся Нисандер. — У каждого есть свои секреты и свои резоны их хранить. Я рассказал тебе про Теро и меня, чтобы ты лучше его понимал и, может быть, научился видеть причины его поступков. Как и Серегил, я рассчитываю на твое благоразумие.

Нисандер протянул руку к кубку, но в этот момент перед ним замерцал желтый светящийся шар. Он повисел в воздухе, как маленькое солнце, потом опустился на протянутую руку мага. Тот склонил голову к шару, словно прислушиваясь к неслышному Алеку голосу. Потом шар исчез, так же внезапно, как и появился.

— Это Илинестра, — объяснил Нисандер. — Извини меня.

Закрыв глаза, Нисандер поднял вверх длинный указательный палец, и на нем вдруг оказался сияющий голубой шар.

— Непременно, моя дорогая, — сказал шару Нисандер. — Я скоро буду у тебя. — Он подбросил шар вверх, и тот мгновенно исчез.

Подумав, что Нисандер сейчас уйдет, Алек встал и почувствовал, как вино ударило ему в голову.

— Э-э… Я думаю, что начинаю кое-что понимать. Спасибо тебе.

Нисандер поднял брови.

— Сиди, нам некуда спешить. Я ведь послал ответ.

— Но как же… Если бы меня ждала Илинестра… Ох, проклятие! — пробормотал Алек, чувствуя, как запылали его щеки. — Это все вино…

— Светоносный Иллиор, мальчик, что сможет сделать из тебя Серегил, если ты не научишься скрывать свои чувства! — Нисандер со смехом поднялся на ноги. — Впрочем, может быть, ты прав. Она бывает нетерпелива. Не погулять ли тебе по саду? Думаю, это будет тебе приятно, ты ведь долго не покидал корабля, а потом этого дома. С Серегилом может посидеть Ветис.

— Не думаю, что я сумею найти дорогу, — ответил Алек, вспоминая все повороты и лестницы между их комнатой и главным входом.

— Твоей беде легко помочь. Возьми с собой вот это. — Нисандер раскрыл ладонь, и юноша увидел на ней маленький кубик из зеленого камня, на каждой грани которого были выгравированы крохотные символы.

— Что это такое? — Алек с любопытством повертел кубик в руках.

— Камень-проводник. Просто подними его и скажи, куда ты хочешь пройти. Он тебя отведет.

Чувствуя себя несколько глупо, Алек поднял камень и сказал:

— В сад.

Не успел он произнести эти слова, как слабое сияние окружило камень, он взлетел в воздух и повис перед юношей.

— Он может отвести тебя в любое место в Ореске, куда не запрещено ходить, — объяснил Нисандер. — Только не забудь — не пытайся войти в покои любого мага, пока не получишь приглашения. Если готов, просто прикажи камню двигаться.

— Вперед, — сказал Алек камню. Кубик полетел через комнату и самым сверхъестественным образом прошел сквозь полированное дерево двери.

За спиной Алека Нисандер хихикнул:

— Тебе лучше не пытаться пройти в дверь таким же способом.