Молодое веснушчатое лицо затвердело; в голосе прозвучал металл.
      - Это не несчастный случай! Согласен, я оказался наивным дураком, но...
      Он внезапно умолк, отбросив эту мысль ради чего-то более важного. Оглядел помещение, как будто искал выход, затем вновь устремил взгляд на Антона.
      - Мне нужно выбраться отсюда. Или, по крайней мере, передать сообщение. Телефона здесь, наверное, нет? Или телеграфа?
      Антон улыбнулся.
      - Телефон? Телеграф? Здесь, в Санта Изабель? - Он тихо рассмеялся. Вы ещё не выходили из этой хижины и, следовательно, ещё не знаете, как велика - или, вернее, - как мала наша деревня. Я сам дал ей это название, чем очень горжусь. До того, как начали строить мост и сюда прибыли люди, чтобы определить, где пройдет дорога, о нас, наверное, никто и не слышал. Мы не отмечены ни на одной карте, и в нашей столице - Бразилиа - пожалуй, и вовсе ещё не знают, что мы есть. С другой стороны, мы не платим никаких налогов, - деловито добавил он, как бы стремясь остаться беспристрастным.
      На лице пациента появилась растерянность.
      - Где же тогда ближайший пункт с телеграфной связью?
      Антон сдвинул брови и задумался.
      - Порто Итапура, я полагаю.
      - Это далеко?
      - Ну, отсюда до Рио Парана в хорошую погоду на каноэ два дня. Потом ещё дня три-четыре - а возможно пять - смотря по погоде. Если повезет, попадет какой-нибудь речной пароход в сторону Буэнос-Айреса. Много времени на этом, правда, не сэкономишь, потому что обычно они на ночь пристают к берегу, но силы сбережешь.
      Он вдруг поднял громадную ладонь.
      - Конечно, я не имею в виду вас. Вы вообще не в том состоянии, чтобы отправиться в путешествие. И вам ещё лежать, по меньшей мере, целую неделю.
      Больной не пытался возражать. Он уставился на солнечное пятно перед дверью и задумался. Потом поднял голову.
      - Вы полагаете, через неделю я смогу уйти отсюда?
      Антон пожал плечами.
      - Думаю, да. Мы ещё посмотрим ваше плечо, но я надеюсь.
      - Ага. А мост - то место, где меня нашли - он близко?
      Рослый охотник улыбнулся.
      - Близко, по меркам Мату Гроссо. Близко для птицы, но не пешеходу. Не в этих джунглях. Понадобилось целых два дня, чтобы доставить вас сюда, но вас пришлось нести. Если вы сможете идти, времени уйдет меньше, но не намного.
      - Два дня? И вы меня несли?
      Раненый ошарашенно уставился на Антона, потом опять задумался. Для разговоров и благодарностей останется время, как только он получит возможность вернуться к цивилизации.
      - Если бы кто-то из этого... Порто... как там дальше оно называется...смог бы отправить за меня телеграмму... Скажите, а у моста может приземлиться самолет, чтобы забрать меня? Через неделю - или дней через десять?
      Антон, немного подумав, кивнул.
      - Возможно. Но лучше рассчитывать на две недели.
      - Остановимся на десяти днях. На худой конец, я могу подождать на посадочной полосе. Самое главное - добраться до телеграфа. Вы не могли бы...
      - Съездить в Порто Итапура? - Блондин покачал головой. - Нет. Во-первых, это противоречит моим планам. Я по профессии охотник, а у животных есть привычки, так же, как и у людей. То есть у них тоже есть определенный сезон, как у людей, которые едут в Мар де Плата или на Ривьеру. Я не могу упустить эти две недели. Но ещё важнее то, что без меня вы не доберетесь до посадочной полосы.
      Он улыбнулся, заметив разочарование собеседника.
      - Но у нас в деревне есть человек, который охотно возьмется за это. И притом он гораздо лучше меня управляется с каноэ. За долгие годы, что я здесь провел, мне так и не удалось полностью овладеть этой лодкой. Когда мы плывем вниз по течению, это берут на себя мои носильщики. Вот этот человек и отправит вашу телеграмму.
      - Телеграммы, - рассеянно поправил раненый и перевел взгляд на свою рубашку. - А где моя одежда?
      - Все здесь. И ваш бумажник тоже, - заверил Антон. - Я заглянул в него, конечно, но узнать удалось немного. Ваши деньги для людей в деревне ничего не значат. - Он увидел, как нахмурился собеседник и верно истолковал его реакцию. - Не беспокойтесь. В Порто Итапура есть банк. Там можно обменять ваши деньги на крузейро для оплаты телеграмм.
      - Прекрасно. - Раненый вздохнул и дружелюбно улыбнулся Антону. - У меня ещё миллион вопросов, например, что делает здесь, в дремучем лесу такой человек, как вы. И у вас наверняка есть свои вопросы. Например, что я делал в джунглях. А я не в состоянии как следует отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете. Но...
      Антон понял и встал.
      - Понимаю, вы хотите, чтобы я пошел за Карлосом и поскорее отправил его в путь. - Он улыбнулся. - К счастью, Карлоса всегда легко найти - жена не отпускает далеко. Но ради меня она наверняка разрешит ему эту поездку. Охотник подошел к двери. - Я скоро вернусь.
      Мужчина на кровати улыбнулся.
      - Я вас дождусь, - пообещал он, глядя вслед Антону, пока тот не скрылся из виду. А потом занялся текстом телеграмм, которые хотел отправить.
      Для Карлоса Ренальдо Рибейро жизнь была весьма проблематичным делом. Откуда он мог знать, что, женившись на чудесной, застенчивой, кроткой девушке, спустя пять лет окажется прикованным к властолюбивой женщине со свирепым взглядом? И чтобы вовсе доконать его - с четырьмя детьми! Факт, который жена редко не позволяла ему забывать. Это было просто несправедливо!
      Кроме Антона, которого можно было не считать, так как он иностранец, Карлос повидал свет больше, чем любой другой мужчина из их деревни. Холостяком он отваживался спускаться вниз по реке до Буэнос-Айреса и даже до Монтевидео. Человеку с таким жизненным опытом было обидно и смешно, когда жена обращалась с ним, как с пятым ребенком, да к тому же ещё не слишком смышленным и не внушающим доверия.
      Проблема, как он понимал, состояла в том, что подозрения жены, будто он окучивает чужие грядки, были не лишены оснований. А что ещё можно поделать в таком местечке, как Санта Изабель? И не следует ли жене смотреть на вещи шире, не обращая внимания на такие мелочи? Прочие мужчины их деревни, похоже, не испытывали подобных трудностей, хотя, случалось, даже поколачивали своих жен. Возможно, отсюда и различие. Однако Карлос и мысли не допускал, чтобы действовать подобным образом. Во-первых, у него никогда не пропало ощущение, что женщины для этого слишком ценны, а во-вторых, жена намного превосходила его как габаритами, так и силой. Так что Карлос всегда предпочитал пойти на компромисс.
      Хотя жена ему не доверяла, приятно было сознавать, что это делают другие. Поэтому, шагая за Антоном к его хижине, он поклялся быть оправдать доверие. Возможно, это станет переломом в его судьбе. И когда он себя покажет, даже жена поймет, что ему можно доверять. И, может быть, ослабит бдительность...
      Антон и сам бы справился, но ему явно хотелось, чтобы Карлос сам услышал про важное задание, наверняка связанное с тем чужаком, которого он неделю назад принес из джунглей, с человеком, который не мог говорить, а лишь издавал странные звуки, и чьи волосы имели странный рыжеватый цвет.
      Вслед за высоким блондином Карлос вошел в хижину, снял шляпу, пригладил пальцем тонкие усы и опустился на корточки у двери, наблюдая за хозяином и гостем своими серьезными черными глазами. Они разговаривали на незнакомом языке; во всяком случае, это звучало как язык, гораздо лучше, чем звуки, которые издавал этот человек, когда Карлос на неделе проходил мимо.
      Сидя на корточках у двери, он видел, как Антон порылся в ящике комода и вытащил оттуда стопку сложенных вещей. Мужчина в постели разобрал её, порылся по карманам, достал бумагу и карандаш и начал выводить слова. Исписав, проверив и сложив один лист, он принялся за другой. Когда был готов и этот, раненый взял из куртки бумажник и вынул из него бумажки, похожие на деньги, хотя Карлос таких денег в жизни не видел. Антон и мужчина, лежавший в постели, опять начали разговаривать, а Карлос безучастно ждал. Наконец Антон обернулся и посмотрел на него.
      Карлос тотчас вскочил, прижав к животу свою шляпу.
      - Сеньор?
      - Твоя жена готовит одно из моих каноэ, - сказал Антон по-португальски, медленно и отчетливо выговаривая слова. - Моя жена ей помогает. Они положат туда все, что понадобится для поездки вниз по реке и обратно. Это моя лучшая лодка, так что обращайся с ней аккуратно. - Он протянул руку. - Здесь два листа бумаги и иностранные деньги. Бумаги ты должен отдать на телеграфе в Порто Итапура. Они отправят их по адресу. Ты знаешь, где Порто Итапура?
      - Да. И я найду телеграф.
      - Хорошо. Но сначала ты найдешь банк и поменяешь иностранные деньги на крузейро. Крузейро ты заплатишь человеку, который отправит телеграммы. Телеграммы на иностранном языке - на языке американцев, - но их нужно передать буква в букву, неважно, понимает он их или нет. А ты будешь ждать там, пока телеграммы не передадут. Понятно?
      Карлос кивнул, Антона строго добавил:
      - Эти телеграммы очень-очень важные. Я полагаюсь на тебя. И надеюсь, что ты не потеряешь деньги и не потратишь их ни на что другое. То, что останется, можешь взять себе. Все понял?
      Карлос кивнул и откашлялся.
      - Моя жена...
      Антон сдержал улыбку.
      - Твоя жена про эти деньги ничего не знает. Но если не исполнишь в точности все, что я сказал, она о них узнает.
      Карлос выпрямился во весь свой рост - метр шестьдесят восемь сантиметров. Его черные глаза сверкали.
      - Сеньор, даю вам слово!
      - Ладно, тогда возьми эти бумаги и береги их как зеницу ока.
      Карлос сунул бумаги в карман и застегнул его. Затем обратился к человеку в постели. Хотя он знал, что иностранец не поймет, но следовало соблюдать приличия.
      - Ваши телеграммы будут отправлены, сеньор, можете на меня положиться, - произнес он со скромным достоинством, развернулся на каблуках, размашистым жестом нахлобучил шляпу и гордо зашагал на улицу.
      Половина деревни - по меньшей мере, человек двадцать, включая его жену и двоих его старших детей, - собрались на берегу, чтобы его проводить. Хотя никто толком не понимал, в чем, собственно, состоит его миссия, в том, что это дело чрезвычайной важности, не было ни малейшего сомнения. Даже жена впервые за многие годы смотрела на него с гордостью, а дети, казалось, были просто ослеплены величием отца. Карлос долго рассматривал груз, уложенный в каноэ, затем удовлетворенно кивнул и сел в лодку. Услужливые руки оттолкнули каноэ от узкого песчаного мыса; он взял весло и умело направил лодку по течению. С безоблачного неба палило раскаленное солнце; он глубоко вздохнул, опустил весло в воду и начал грести.
      Все-таки очень умно поступили, выбрав для этой миссии именно его Карлоса! Никто в деревне, даже сам Антон, не умел так замечательно управляться с каноэ, никто не знал эту реку так, как он! И не было в деревне человека честнее! Телеграммы попадут в Порто Итапура в нужные руки, и он, Карлос, лично проследит, чтобы их передали!
      Путь пролегал мимо Качимбо де Фума, где он, естественно, собирался погостить дня три-четыре у двоюродного брата, тот в радиусе десятка миль знал всю готовую у услугам женскую часть населения. А если в ботеге в Куэймадуре ещё работает та смуглая малышка, которую он знал пять лет назад, то никому не повредит, если он и там задержится на пару дней. Но как только эти жизненно важные дела будут улажены, - сразу же в Порто Итапура!
      Довольный составленным графиком и удовлетворенный всеобщим признанием своей порядочности, Карлос налег на весло. С берега его задумчивым взглядом провожал Антон Свердлик.
      8
      Из квартиры да Сильвы открывался вид с высоты на бескрайний пляж Копакабана, освещенный в жаркой ночи огоньками множества свечей. Мерцающие световые точки, образовывали небольшие окружности, разбросанные на разных расстояниях по обширной песчаной равнине. В них просматривались группы поющих людей - женщин в длинных белых платьях, мужчин в чистых рубашках и длинных брюках. Несмотря на всю красоту этого зрелища, от него веяло чем-то мрачным; дрожащие тени причудливо танцевали по песку.
      Широкая Авенида Антлантика после захода солнца обычно пустела, но в ту ночь здесь повсюду кипела жизнь: наступал Новый год, и готовилась праздничная церемония - Макумба Иеманья. По мозаичным тротуарам прогуливались пары, останавливались, с любопытством наблюдая за происходящим; переполненные зрителями машины пристраивались в бесконечный ряд у края тротуара, другие медленно проезжали дальше, чтобы пассажиры могли насладиться прелестным зрелищем. В воздухе витало возбуждение, напряженное ожидание начала древней церемонии.
      Вильсон, опершись на мраморный подоконник, ждал, пока да Силва переоденется. Глядя вниз, на эту суматоху, он её, в сущности, не замечал. Джилл вернулась из Сан Пауло. Он звонил в отель, чтобы в этом удостовериться, но её, как обычно, не оказалось. И никаких сообщений.
      Оставалось надеяться, что она появиться на новогоднем вечере, не забудет адрес или не потеряет его даже вместе со своей сумочкой. Странно, что она никогда не позволяла заехать за собой или отвезти туда, где они могли бы оказаться одни, но приходилось надеяться, что со временем все уладится.
      Ход его мыслей был прерван появлением из спальни да Сильвы с узким галстуком на руке.
      Рослый бразилец подошел к окну и взглянул через плечо Вильсона вниз, на пляж.
      - Впечатляющее зрелище, верно?
      Вильсон кивнул.
      - Странно, но за все годы, прожитые в Бразилии, мне ещё никогда не доводилось этого видеть. Либо я постоянно где-то чем-то занят, либо дома в отпуске. В полночь они спустят на воду плоты с цветами, я прав?
      Да Силва подошел к зеркалу в прихожей, хмуро оглядел свое отражение и приступил к ритуалу завязывания галстука. Перерезавшие лоб морщины говорили о немалых трудностях.
      - Иногда спускают плоты, иногда просто заходят в воду и опускают венки. Бывает, даже бросают в море отдельные цветки, - все зависит от того, насколько они приблизились к цивилизации.
      Взглянув на кривобокий узел, комиссар в отчаянии вздохнул, развязал галстук и начал все снова.
      - Черт бы побрал эти удавки!
      Вильсон не обращал внимания: вопль этот он слышал слишком часто.
      - Подходящее время для карманников, - эту мысль он тут же отбросил; сегодня не следует думать о таких вещах. - Я знаю, эта церемония - часть Макумбы, которую можно сравнить с культом Вуду, но больше мне, в сущности, ничего не известно. Знаю, что сегодняшняя ночь посвящается одному из ваших богов, но, к сожалению, не знаю, какому именно.
      - Насчет Макумбы верно, и сходство с культом Вуду тоже имеется. Все из одного и того же корня - Макумба, Вуду, Умбанда, Квимбанда, Гамбе...Но эта ночь посвящена не богу, а богине. Иеманье.
      Едва было произнесено священное имя, черный шелковый галстук, похоже, одумался. Да Силва поспешил воспользоваться случаем, тщательно расправил концы, осторожно опустил руки и подождал. Узел остался на месте. Он улыбнулся, взял белый пиджак, подошел к окну и тронул Вильсона за плечо.
      - Пошли. Уже пробило десять, а я хотел бы несколько минут побеседовать с хозяином дома до того, как, по твоему выражению, слишком наберусь.
      - Еще слишком рано, - возразил Вильсон. - Пока появится Джилл, пройдут часы. А до того там никого не будет. Сам Джек наверняка на пляже, наблюдает за подготовкой церемонии.
      Но взглянув на мину да Сильвы, он вздохнул.
      - Ну ладно, идем. Но я тебя предупреждаю, что ещё слишком рано. - Он отошел от окна. - Кто такая Иеманья?
      - Богиня, о которой мы говорили. - Да Силва закрыл дверь квартиры и направился к лифту. - В религии Макумбо она занимает такое же место, как дева Мария у христиан. Кстати, интересно, что она также едина в трех лицах: Замби, Оксала и Ориксала. Большое сходство. - Он открыл дверь лифта, подождал, пока Вильсон вошел в кабину и нажал кнопку первого этажа. Иеманья - богиня моря и покровительница семьи, почему ей и приносят цветы в полночь, когда наступает Новый год. Чтобы заслужить её благосклонность.
      Лифт рывком остановился в двух сантиметрах над уровнем пола. Да Силва открыл дверь, мужчины прошли через вестибюль и спустились на улицу. Перейдя её между медленно движущимися машинами, они неторопливо зашагали вдоль авениды и пляжа, наблюдая за танцующими и поющими людьми со свечами. Да Силва осторожно потрогал узел своего галстука и ухмыльнулся.
      - Намного нужнее была бы богиня мужской моды, чтобы помогать завязывать галстуки.
      Вильсон покосился на него.
      - Должно ли это означать, что такой богини не имеется?
      - Пожалуй, не хватает только её, - кивнул да Силва. - Вы создавали своих богов по образу наших святых, вероятно, рассчитывая, что тем самым ваша религия должна выиграть в наших глазах. А так как у нас никогда не было особого святого для мужской моды, у вас не оказалось для него образца. - Он посторонился, чтобы пропустить группу таких же, как они, зевак. - Да это и не нужно, - продолжал он. - В религии Макумба существует так называемый Эксус - он соответствует демону из Библии. Мне представляется, он занят исключительно тем, что запутывает узлы на галстуках.
      Вильсон ухмыльнулся.
      - Кажется, ты знаешь об этом все.
      - В Бразилии Макумба играет большую роль, чем кажется, - объяснил да Силва. - И если служишь в полиции и постоянно имеешь дело с людьми, следует знать, что ими движет. А это значит знать много такого, над чем не приходится задумываться сотруднику посольства.
      Вильсон не позволил сбить себя с толку.
      - А как насчет богинь такси? Или приверженцы этой религии передвигаются только пешком?
      Да Силва остановился и взглянул на часы.
      - Если не возражаешь, пойдем пешком. Здесь недалеко, а ночь чудесная. - Он указал на пляж. - Кроме того, большинство таксистов наверняка там.
      Мужчины неторопливо пошли дальше, наслаждаясь красотой ночи. На подходе к клубу "Маримба" стало тише, там пляж Копакабана кончался. За ним возвышались мрачные стены форта, безмолвные и угрюмые, охраняя подступы к городу со стороны моря.
      В конце Авенида Атлантика они свернули на Руа Франсиско Отавиано; здесь уже не было прохожих, но из освещенных окон доносилась музыка и голоса. Они прошли дальше - до перекрестка. Вдали виднелись пляжи Ипанема и Леблон; там тоже мерцали огоньки свечей.
      Немного задержавшись на углу, они свернули на Руа Франсиско Беринг, где жил Гренделл. Эта улица спускалась улицы вниз к маленькой бухте, скрытой острыми зубцами скал с одной стороны, и высокими контрфорсами южной стены форта - с другой. Вильсон остановился, посмотрел на темные окна дома, потом - на часы.
      - Я же говорил тебе, что придем слишком рано. Еще нет даже одиннадцати. Вся компания наверняка наблюдает за церемонией где-нибудь на Копакабане или в Леблоне. - Он поднял глаза. - Спустимся к бухте, чтобы убить время.
      Да Силва кивнул. Его всегда привлекала абсолютная уединенность этой крохотной бухты посреди кипящего жизнью города.
      - Маленьким мальчиком я часто приходил сюда, - вздохнул он. - Мы лежали на скалах и пытались своими острогами добыть рыбу. Не припомню, чтобы мы хотя бы раз что-то поймали. - Он улыбнулся. - Мы были уверены, что в расселинах скал пираты спрятали немалые сокровища. Но, кроме пустых бутылок никогда ничего не находили.
      Они приближались к бухте. Внезапно Вильсон остановился, напряженно всматриваясь в темноту.
      - Этих парней там, внизу, наверняка исключат из профсоюза Макумбы. У них нет свечей. И женщин тоже. К тому же они слишком рано начали.
      Да Силва очнулся от воспоминаний детства и поднял голову. На пляже в крошечной бухте, пригнувшись, трудились трое мужчин, подтягивая к воде маленький плот, уже прикрепленный к лодке. Даже на таком расстоянии было видно, что он составлен из тонких бревен и украшен множеством цветов. Казалось непонятным, почему мужчины с такой натугой одолевают последние метры, оставшиеся до воды. Да Силва вдруг насторожился, предупрежденный неким инстинктом, не предвещавшим ничего хорошего.
      - В этой бухте никогда не спускали плоты. И лодок здесь не бывает. Она слишком уединенная, и здесь очень опасное течение. Тут что-то не так. Пойдем, посмотрим, чем занимаются эти молодчики.
      Он поспешил к берегу, Вильсон за ним.
      - Эй, вы там!
      Мужчины обернулись, удивленно вглядываясь в темноту. Двое из них, на миг заколебавшись, вдруг бросили работу, отступили, внезапно развернулись и стремглав помчались к морю и спасительным скалам. Третий отнесся к делу серьезнее. Он с яростным криком бросился вперед, выхватив из-за пояса нож. Да Силва сжал зубы, остановился и отскочил в сторону. Длинное лезвие сверкнуло, пройдя мимо; мужчина пригнулся, опустил руку и начал новую атаку. Едва заметное промедление, достаточное, чтобы ввести в заблуждение противника, затем зубы мужчины блеснули, и он внезапно выбросил вперед руку. Да Силва выругался и перехватил запястье вновь промахнувшегося противника.
      Резкий рывок, дикий вопль - и нож, описав крутую дугу, упал на песок. Да Силва размахнулся, чтобы показать этому мерзавцу, что значит бросаться с ножом на сотрудника полиции, но тот вырвался и помчался прочь, утопая в песке. Да Силва хотел догнать его, но поскользнулся. Беглец опередил своих приятелей, и все трое исчезли за скалами, шлепая по воде. Отдуваясь, Да Силва поднялся на ноги и посмотрел им вслед.
      - Проклятые новые туфли! - Он стряхнул песок с пиджака. - Теперь их уже не поймать!
      Вильсон отказался от напрасной попытки задержать одного из беглецов и опустился на колени перед плотом, чтобы определить, что же вызвало такое отчаянное бегству. И тут же, озадаченно присвистнув, посмотрел на да Силву.
      - Черт побери! А я ещё говорил, что с ними нет женщины! Я ошибался! Посмотри-ка!
      На плоту, замаскированная цветами, лежала обнаженная молодая девушка. Короткие белокурые волосы были опущены на лицо, чтобы скрыть его, да ещё сверху положен огромный букет. Руки девушки были скрещены на груди.
      Да Силва присел рядом, наклонился и уловил слабое дыхание, еле слышное через завесу волос, а также знакомый резкий запах.
      - Во всяком случае, она ещё жива. Ее накачали эфиром. Надеюсь, больше ничего с ней не сделали. - Он тяжело вздохнул и посмотрел на Вильсона. Давай заберем её отсюда.
      Вильсон кивнул и, поискав, нашел на песке нож. Он начал разрезать веревки, которыми были привязаны к плоту голые ноги, и опять свистнул сквозь зубы.
      - Неудивительно, что они с таким трудом тащили этот плот. К её ногам привязали, должно быть, несколько пудов железного лома.
      Разрезав последнюю веревку, Вильсон поднял голову и, заметив странное выражение на лице друга, нахмурился:
      - Что случилось?
      Взгляд его скользнул по девушке на плоту. Да Силва убрал цветы и откинул волосы с её лица. У Вильсона перехватило дыхание.
      - Джилл! - Холодная ярость превратило его лицо в застывшую маску. Эти подлые, грязные...
      - Потом, - коротко бросил да Силва. - Нужно её унести!
      Он снял пиджак, обернул им обнаженное тело и легко, без напряжения поднял его. Он собирался направиться обратно к дороге, когда Вильсон решительно положил руку ему на плечо.
      - Я возьму ее...
      Да Силва кивнул и передал ему девушку. Вильсон с нежностью взял её на руки; в его некрупной фигуре скрывалась недюжинная сила, о чем догадывались немногие.
      Они дошли до угла, где переулок пересекался с набережной. Да Силва подошел к краю тротуара и поднял руку, чтобы остановить одну из проезжающих мимо машин. Но, похоже, завидев его, водители, наоборот, прибавляли ходу. Как только они видели мужчину с безжизненной фигурой на руках, рты открывались, на лицах появлялось изумленное выражение, и водитель нажимал на газ, стремясь не впутываться в это дело.
      Да Силва со свирепой миной оглянулся на Вильсона.
      - Видишь, что делается! Сейчас я покажу тебе, как в этом городе останавливать машины!
      Он внезапно сошел с тротуара на проезжую часть и властно поднял руку перед приближающимся автомобилем. Водитель резко свернул, едва не задев рослую фигуру. Тормоза сердито взвизгнули, машина остановилась у края тротуара. Из открытого окна высунулся возмущенный шофер.
      - Эй, мачо! Ты с ума сошел? Что тут случилось? Жить надоело? Не возражаю! Тогда прыгай из окна! Но оставь меня в покое!
      Да Силва шагнул к машине, нагнулся, и водитель увидел лицо, которое было вдвое злее, чем его собственное.
      - Полиция! - Комиссар рявкнул так, чтобы отсечь все предыдущие и будущие вопросы. Одновременно рывком распахнул заднюю дверцу, сел и принял из рук Вильсона ещё не пришедшую в сознание девушку, пока тот садился и закрывал дверь, а затем опять передал её ему.
      Потом нагнулся к онемевшему водителю:
      - Живее в больницу!
      - Нет, - голос Вильсона звучал спокойно, но настойчиво. - Едем ко мне. Она уже достаточно натерпелась. Эпитасио Пессо, на Лагоа. Мы покажем дорогу.
      На лице водителя гнев уступил место страху. Один мужчина снаружи - это одно, но двое внутри - совсем другое дело.
      - Послушайте, мистер, я не знаю, что там у вас случилось, но не хочу иметь к этому никакого отношения. К меня семья...
      - Вперед!
      Ни интонация, ни выражение лица Вильсона не допускали возражений. Да Силва тоже проявлял явное нетерпение. Машина моментально свернула на авениду и понеслась в нужном направлении. Перепуганный водитель косился в зеркало заднего вида.
      - Несчастный случай? Она мертва?
      Лицо да Силвы оставалось непроницаемым. Он сжал руку в кулак, поднял вверх большой палец и направил его ко рту - общепринятый среди бразильцев жест, обозначающий перебор спиртного. Водитель облегченно вздохнул, но тут же снова закатил глаза, когда он вспомнил, из чего состоит одеяние девушки. Страх вернулся с новой силой; его взгляд в зеркале впился в лицо да Силвы.
      - Послушайте, сеньор, я не хочу иметь с этим ничего общего. Я уже говорил, у меня семья...
      Да Силва устремил в зеркало мрачный взгляд. Водитель поперхнулся и сосредоточился на управлении машиной. Оставалась явно лишь одна возможность покончить с этой ситуацией, а именно - как можно быстрее доставить ненормальных пассажиров на место. Они обогнали едва ползущие машины и, визжа резиной, свернули на Жардин де Алла в сторону Эпитасио Пессо. Водитель снова нажал на газ. Он промчался мимо Кайсарас-клуба и хотел объезжать лагуну, когда да Силва наклонился вперед и положил руку ему на плечо.
      - Помедленнее. Там, впереди...
      Руль тут же повернулся вправо; в следующее мгновение завизжали тормоза. Да Силва распахнул дверцу ещё до того, как машина остановилась. Он выскочил, обошел машину кругом, помог Вильсону управиться с грузом, закрыл заднюю дверцу и наклонился к водителю.
      - От всего сердца благодарю за помощь, сеньор.
      Ответом был только косой взгляд, водитель рванул с места и умчался. Да Силва посмотрел вслед и печально покачал головой.
      - Вот проблема нашего времени... Ни у кого нет хороших манер. - Он ещё раз покачал головой, вздохнул и последовал за Вильсоном в дом.
      9
      Они молча поднялись в маленьком лифте. У двери в квартиру Вильсон пропыхтел:
      - Мой ключ. В кармане пиджака.
      Да Силва послушно достал его и открыл дверь. Вильсон прошел вперед, вполголоса бросив через плечо:
      - Ты остаешься здесь. Я отнесу её на постель. А ты тем временем начинай звонить врачу. - В его голосе слышалась горечь. - Дай Бог, чтобы сегодня вечером нам удалось его найти.
      Он ушел в спальню, положил Джилл на свою кровать и снял пиджак, которым та была прикрыта. Потом наклонился и, чувствуя, как забилось его сердце, натянул одеяло до самого подбородка девушки, оставив открытой одну руку. Нащупал пальцами пульс; сейчас он, кажется, был нормальным. Он выпрямился, вглядываясь в любимое лицо. Что, если бы они с да Силвой появились у бухты через несколько минут? Если бы они остались на пляже наблюдать за церемонией? Где бы теперь была Джилл?
      Отбросив пугающие мысли, он вернулся в гостиную.
      Да Силва стоял у телефона с трубкой в руке, видимо, углубившись в свои мысли. Вильсон сдвинул брови.
      - Ну? Как успехи?
      - Я ещё никому не звонил. Я думаю...
      - Что ты думаешь? - нетерпеливо спросил Вильсон.
      - Что означает вся эта история. - Да Силва положил трубку, подошел к креслу рядом с низким столиком и поднял руку, предупреждая возражения. - Ее жизни опасность не угрожает, она лишь под действием наркотика. Выпьем что-нибудь и подумаем, не можем ли мы прояснить ситуацию, прежде чем вызвать врача или кого-то еще.
      Он сел, достал из пачки, лежавшей на столе, сигарету и закурил. Вильсон некоторое время нерешительно его рассматривал, потом подошел к бару в углу комнаты и вернулся с бутылкой и двумя рюмками. Налил и одну протянул да Силве. Тот удовлетворенно кивнул, отхлебнул и откинулся назад, пристально глядя на Вильсона сквозь облако табачного дыма.
      - Для начала - и прежде чем ты выйдешь из своего шокового состояния и начнешь говорить колкости: по-видимому, с моей стороны было ошибкой так легкомысленно воспринимать историю с мисс Хоуард и её братом. Должен сказать, эта мысль совсем недавно уже приходила мне в голову, когда я удивился, что телеграмма была подана здесь, а не из университета Калифорнии, где знают её теперешний адрес. Или почему брат не позвонил, вместо того, чтобы телеграфировать...
      Лицо Вильсона помрачнело. Он сел и внимательно посмотрел на да Силву.
      - Об этом я даже не подумал.
      - Я подумал, но ничего не предпринял. Был занят делами поважнее, - с горечью сознался да Силва. Он опустошил свою рюмку, подался вперед и стряхнул пепел с сигареты. - Во всяком случае, теперь слишком поздно ломать над этим голову. Кто-то послал ей телеграмму, чтобы успокоить и получить возможность заполучить её в свои руки. Что и было сделано.
      - Но почему?
      - Очевидно, чтобы заставить её замолчать. Окончательно. Почему? Напрашивается ответ, что в какой-то связи с её братом. Например, человек, которого она, как ей показалось, узнала в баре отеля, и в самом деле тот, за кого она его приняла. А ему совсем не хотелось быть узнанным. Возможно, она сможет рассказать нам это, когда очнется. А мы тем временем должны попытаться разобраться в ситуации. - Он глубоко затянулся сигаретой и затушил её. - Вернемся к сегодняшнему вечеру. Ты, конечно, не узнал никого из тех троих малоприятных типов и не сможешь их потом опознать?