РОБЕРТ Л. ФИШ
      ОБНАЖЕННАЯ С КОПАКАБАНЫ
      1
      Полная луна спокойно пасла рассыпанные по небу стада овечек-облаков в их медленном пути на восток; внизу под её холодным взором в привычно беспокойной ночи раскинулись джунгли, ещё более мрачные от ливня, хлынувшего около полуночи. От плоского плато, где на давно заброшенной посадочной полосе сгорбился двухмоторный самолет, сплошные джунгли простирались до самого горизонта - зеленое тенистое море, над волнистой поверхностью которого возвышались таинственными островами, словно стоя на страже, пальмы и гигантские белые деревья цетиго.
      С западной стороны освещенной площадки на фоне окружающей тьмы выделялась совсем черная полоса, обозначавшая бездонную пропасть, где глубоко внизу в каменистом ущелье струилась река; высокие стены каньона позволяли долететь наверх лишь слабому журчанию, почти неслышному на фоне ночных шумов неспокойной сельвы. В лунном свете тускло поблескивали конструкции моста, казавшиеся чуждыми в этой первозданной глуши. Величественное строение выглядело куда внушительнее, чем примитивные грунтовые дороги, которые уходили от него в дремучий лес. Надежно перекрывая глубокое ущелье, оно казалось непоколебимым памятником прогресса в джунглях, таких же древних, как само время.
      Младший из двух мужчин, сидевших на корточках в тени самолета, собрал портфель, закрыл его и выбрался из-под крыла. Рядом с передним колесом шасси горел фонарь, конус света которого привлекал мириады насекомых. Молодой человек вяло отмахнулся от мошкары, но убедившись в бесполезности своих усилий, ухмыльнулся своему спутнику. Дружелюбная ухмылка, симпатичная и беззлобная, сделала его веснушчатое лицо совсем юным.
      - Ну, - довольно протянул он, - не думаю, что остались хоть какие-то сомнения. Все правильно.
      - Ты совершенно уверен?
      - Как в самом себе. Конечно, как только мы вернемся к цивилизации, я ещё раз все проверю, - он покачал головой. - Просто удивительно, но такого со мной ещё не случалось. Знаете, вы просто счастливчик.
      Второй задумчиво посмотрел на него.
      - Счастливчик? - Казалось, мужчина какой-то миг размышлял, прежде чем медленно кивнуть. - Возможно. - Он тяжело поднялся, поправил пояс с кобурой, вздохнул и как-то печально покачал головой.
      Молодой человек удивленно спросил:
      - Что случилось? Ведь вы должны быть вне себя от радости. Почему такая унылая мина?
      Мужчина постарше снова вздохнул.
      - Потому что не каждому везет, как мне. - Он пожал плечами. - Тебе, например.
      - Мне? - Младший повернулся, чтобы положить портфель на крыло, прежде чем взобраться в самолет. Вновь обернувшись, чтобы услышать объяснение загадочной фразы, он оцепенел. Его спутник держал в руке револьвер. Поза его оставалась все так же небрежной, выражение лица едва ли не сочувственным, но рука с револьвером ничуть не дрожала. Блики от фонаря на стволе револьвера только резче выделяли темный срез дула. Брови мужчины были немного приподняты, в глазах играли насмешливые искорки.
      - Это что - шутка? К чему это?
      - Тебе просто не повезло, - вздохнул мужчина и спустил курок.
      Черная стена деревьев, окружавших посадочную площадку, вернула назад эхо выстрела, как будто джунгли отказывались от любой ответственности за это преступление; в подлеске затрещало и оттуда выбежал третий мужчина. Тяжело переводя дух, он замер, недоверчиво уставившись на распростертое безжизненное тело. Человек с револьвером как-то неохотно сунул оружие обратно в кобуру. Вновь прибывший уставился на него большими черными глазами, сдвинул большим пальцем назад пропотевшее кепи и машинально утирая пот со лба.
      - Господь всемогущий! Что случилось?
      - Несчастный случай, - печально вздохнул здоровяк и пожал плечами. Прискорбный несчастный случай.
      Темнокожий коротышка недоверчиво нахмурился, шагнул вперед и склонился над телом, но рука мужчины с револьвером грубо схватила его и рванула назад. Низкий голос стал жестким и угрожающим, сильные пальцы стиснули его руку.
      - Я же сказал, несчастный случай! К тому же в братья милосердия тебя не нанимали! - он тряхнул коротышку, словно желая показать свою силу и одновременно требуя внимания. - Итак, - что там?
      Темнокожий коротышка высвободился и угрюмо буркнул:
      - Но про убийство речи не было.
      - Про убийство и сейчас речи нет, - судя по интонации, объяснения были излишни. - А что можно сказать о несчастном случае? Заранее всего не предусмотришь!
      Здоровяк несколько секунд наслаждался ужасом в глазах напарника, а потом спокойно продолжил:
      - Кроме того, мы ведь хотели обойтись без свидетелей, верно?
      - Конечно. - Темное лицо немного прояснилось. - Это правда. Но все же...
      - И не забывай, что он весит... весил... больше восьмидесяти килограммов. - Констатацией этого факта дискуссия закончилась. - Так что с мостом?
      - С мостом? - Коротышка тряхнул головой и глубоко вздохнул. А ведь этот бандит прав: свидетели им не нужны, самолет сможет взят лишних восемьдесят кило груза. А парень все равно уже мертв, и тут ничего не поделаешь. Нет смысла ломать голову. Он вернулся к главному. - С мостом никаких проблем.
      - Хорошо, - удовлетворенно кивнул здоровяк. - Можем начинать.
      Он перешагнул безжизненное тело, открыл узкую дверь в фюзеляже и вытащил два ящика и моток кабеля; потом снял с кронштейна у сиденья пилота фонарь и прикрепил его к поясу. Оглядевшись напоследок, чтобы ничего не забыть, снова закрыл дверь и прихватил фонарь от колеса. Яркий конус света рассекал темноту у моста.
      У края пропасти здоровяк направил луч света в ущелье, изучая извилистую тропу, которая вела в глубину мимо устоев моста. Затем луч скользнул вверх, к бетонным опорам, на которых покоилось основание моста, и вновь вернулся к фундаменту, врезанному в скалу. Мужчина кивнул и опустил свою ношу.
      - Возьми фонарь, тебе понадобится, - он протянул его своему спутнику, снял карманный фонарь с пояса, включил его и положил рядом с ящиками. Потом присел на корточки, достал из кармана нож и принялся зачищать концы кабеля. Темнокожий мужчина безмолвно наблюдал за ним. Внезапно сидевший на корточках человек поднял голову и нахмурился.
      - Ну?
      Коротышка стряхнул оцепенение и поспешно схватил фонарь и моток кабеля. Конус света от фонаря исчез над краем круто обрывавшейся стены, бросил причудливо танцующие тени на плотную массу зелени и наконец погас. Кабель дернулся, потом стал разматываться медленнее и замер, явно за что-то зацепившись. Мужчина что-то проворчал и слегка дернул кабель. Потом дернул сильнее. Но прикинув длину оставшегося кабеля, вычел её из полной катушки и удовлетворенно кивнул. Отпустив кабель, он повернулся и положил руки на ящик.
      - Все хорошо, дружище? - тихо спросил он самого себя. - Это мы сейчас увидим. Чао! - Белые зубы сверкнули в злобной ухмылке и, не колеблясь, он нажал ручку подрывной машинки.
      Мост тихо крякнул и немного прогнулся в середине, словно протестуя против нарушения его дремоты. Внезапно снизу донесся грохот, волнами раскатившийся по ущелью. На какое-то мгновение мост застыл в воздухе, словно паря в лунном свете, затем, признав свое поражение, грациозно рухнул вниз, в реку, увлекая за собой немногие деревья, нашедшие опору на скалистых обрывах. Падение сопровождалось раскатистым громыханием, подобным отголоскам грома. Эхо этого низвержения многократно возвращалось, становясь все слабее, и, наконец, совсем смолкло. На несколько секунд дремучий лес, казалось, затаил дыхание, а затем будто взорвался, выразив свое недовольство устрашающим шумом в тысячах урчаний, рычаний и криков.
      Мужчина медленно разогнулся, подошел к краю пропасти и осветил скалистые стены ущелья. Узкий луч света затерялся в поднятых взрывом облаках пыли, скрывших разрушенные опоры моста. Некоторое время здоровяк напряженно прислушивался, светя в разные стороны, затем, пожав плечами, вернулся к своему ящику, присел на корточки и начал дергать кабель. Тот какое-то мгновение сопротивлялся, затем остаток его высвободился и бесшумно заскользил вверх по скалистой стене. Поспешно намотав его на катушку, здоровяк закрепил концы и снова встал.
      - Ты видишь, я был прав, - негромко бросил он, обращаясь к темнокожему коротышке, погребенному под тоннами камней. - Свидетели совершенно ни к чему.
      Улыбнувшись этой мысли, он прикинул на руке вес ящика, словно раздумывая, швырнуть его в пропасть или взять с собой в самолет. Пожалуй, тот едва ли когда-нибудь найдут, и уж ни в коем случае не нападут на его след, но рисковать не стоило. Лучше всего выбросить его из самолета вместе с портфелем в каком-нибудь другом районе джунглей.
      Рука здоровяка плотнее сомкнулась на ручке; он ещё раз взглянул вниз на разрушенный мост.
      - Впрочем, хотя ты и был коротышкой, мой друг, - добавил он, усмехнувшись, - но шестьдесят кило ты все же весил.
      Луч карманного фонаря раскачивался вверх и вниз, когда он, тяжело ступая, возвращался к самолету. Ящик при каждом шаге ударял по ноге, как комнатная собачонка, ожидавшая лакомства. Ночь выдалась напряженная, но верно спланированная, поэтому её успешный исход, в сущности, не стал неожиданным. Приходилось, правда, учитывать возможность осложнений с теми двоими... Но самом деле все прошло гладко. С темнокожим коротышкой, правда, можно было подождать, пока он не загрузит самолет, потому что теперь это придется делать самому, но при данных обстоятельствах рисковать не стоило. Малышу могли прийти в голову странные мысли; так было спокойнее. И труп под самолетом тоже надо бы убрать подальше, но это не проблема. Достаточно подтащить к обрыву и столкнуть вниз, к останкам темнокожего и моста, или оттащить поглубже в джунгли и оставить пожирателям падали. Даже если оставить тело на посадочной полосе, появляющиеся в небе с первым светом дня урубу быстро с ним расправятся. Хотя в этом случае пришлось бы его раздеть, но когда черные птицы - любители падали закончат свое пиршество, для опознания мало что останется.
      Здоровяк добрался до самолета, поставил на землю ящик, повернулся, чтобы, пригнувшись, пройти под крылом, поднял фонарь и застыл на месте, не в силах перевести дух; ледяная дрожь пробежала по его спине.
      Труп исчез!
      В первое мгновение разум отказывался принимать этот факт, во второе попытался отнести исчезновение на счет лесных хищников, но эту мысль здоровяк отбросил так же быстро, как она и появилась, как недостойную человека, который так умно все спланировал, то есть его самого. Справившись с первым приступом паники, он молниеносно подскочил к люку самолета и, распахнув дверь, заглянул внутрь. Насколько он мог заметить, в маленькой кабине ничего не тронуто. Крупнокалиберное ружье оставалось на своем месте, а оружие стало бы, пожалуй, первым объектом поиска.
      Нахмурившись, он вернулся к тому месту, где недавно лежало безжизненное тело, наклонился, посветил на пропитанную кровью землю и обнаружил неровный след из красных капель, тянувшийся к густым зарослям у края посадочной полосы. Сразу повеселев, здоровяк прошел по следу до его конца в плотном подлеске и крикнул в сторону джунглей:
      - Дружище!
      Его голос отражался от стены деревьев, но рука крепко сжимала оружие.
      - Почему бы тебе не выйти, чтобы умереть без мучений? От быстрой пули? - Он говорил вполне серьезно. - Поверь мне, в джунглях смерть гораздо хуже.
      Внезапно над ним, словно возражая, загоготала стая обезьян. Мужчина подождал ответа, пожал плечами и вернулся к самолету. В этой чаще трудно выжить даже человеку вооруженному и полному сил; если же ты невооружен и тяжело ранен, лес быстро приберет тебя к себе. Здоровяк спрятал револьвер, ещё раз взглянул через плечо на негостеприимные джунгли и занялся погрузкой.
      Когда он закончил, уже начинало светать. С минуту он постоял, тяжело дыша, мокрый от пота, затем с трудом забрался в кабину и пристегнулся. Пронзительно взревел мотор, за ним второй, вспыхнули прожектора, прорезав полумрак двумя конусами света. Мужчина дал моторам пару минут прогреться, проверил приборы, затем медленно потянул рычаг газа, отпустил тормоза и повел самолет к началу взлетной полосы.
      Когда машина уже достигла точки старта, фары осветили край леса. Здоровяк дал полный газ, вновь покосился на приборы, снял ногу с тормоза и самолет помчался по неровной полосе. Машина подпрыгнула раз - другой, потом поднялась над дремучим лесом, взмывая к лунному свету и свежему воздуху. Руки здоровяка автоматически управляли самолетом, а сам он ещё раз оглянулся через плечо на оставшийся позади прямоугольник посадочной полосы.
      Он сдвинул брови. Не то, чтобы раненый представлял какую-то опасность; если тот был в сознании, ему следовало принять предложение и умереть достойной смертью. Но это не важно. Просто он это не планировал. А таких обстоятельств здоровяк не любил.
      - Не четко, - строго выговорил он себе и направил самолет на запад, в темноту.
      2
      Комиссар Жозе Мария Карвальо Сантос да Силва, шеф бразильского отделения "Интерпола", устало спрыгнул с крыла маленького самолета, доставившего его в аэропорт Галеа города Рио-де-Жанейро, и молча принял от пилота сначала туго зашнурованный рюкзак, затем свой старый чемодан. Проворчав слова прощания, которые были не в состоянии даже приблизительно выразить его досаду на полученное поручение, на пилотов, на самолет и на весь белый свет, он тяжело зашагал через бетонное поле к ожидавшему в тени здания управления ВВС полицейскому автомобилю. Четырехдневная щетина противно кололась, глаза жгло от недосыпания, в ушах гудело от шума в кабине, который за последние шесть часов убедил да Силву в том, что старый ящик, в котором он летел, согласно неумолимой логике должен развалиться в воздухе. Если и можно сказать об этом полете что-то хорошее, так самое лучшее в нем было то, что скрежет металла и вой мотора заглушал непрерывный развеселый треп пилотов.
      Нестерпимый зной от раскаленного бетона вызывал удушье. Солнце, садившееся за горы, отбрасывало причудливые тени, превращая его тень в жуткое чудовище, и, наконец, занялось бухтой, покрыв золотым глянцем гладкой черной зеркало воды. Вдали выстроились в ряд белые небоскребы центра Рио, словно крошечные оловяные содатики под бдительным оком Коркорадос и статуи Христа на ней. Окна верхних этажей перехватывали косые лучи и приветливо подмигивали, их отражая. Это зрелище обычно сразу поднимало настроение комиссара да Силвы при каждом его возвращении в свой любимый Рио-де-Жанейро, но сейчас ему хотелось только очутиться дома, снять грязную, пропотевшую одежду, принять горячую ванну и затем спать - спать не меньше недели.
      За рулем полицейской машины восседала весьма привлекательная молодая дама. В любое другое время да Силва вытаращил бы глаза при виде такой красоты, но сейчас ему лишь с большим трудом удавалось их вообще держать открытыми.
      Как и автомобиль, молодая красавица имела отношение к полиции. На ней были форменные юбка и блуза шоколадного цвета, как у всех женщин-полицейских, но ни её официальный вид, ни безликая одежда не могли скрыть яркую внешность. Ее каштановые волосы были густыми и мягкими; темные глаза блестели. Она лучисто улыбнулась, когда он подошел к машине.
      - Добрый день, комиссар. Надеюсь, полет был приятным. - голос звучал с едва заметной хрипотцой; в любое другое время да Силва был бы ею просто очарован. - Примите мои наилучшие пожелания...
      Да Силва сдвинул брови и перебил ее:
      - Простите, как вас зовут?
      - Астреа, комиссар. Астреа Пинхейро Алвес. И я желаю вам всего...
      - Астреа, вы знаете, где Копакабана?
      Большие карие глаза удивленно расширились.
      - Разумеется, комиссар.
      - А где я живу?
      - Конечно, мне дали адрес...
      - Хорошо. Постарайтесь как можно скорее доставить меня туда. - Он поспешно поднял руку, пресекая возможные возражения. - И как можно тише. Мои уши сегодня уже достаточно потрудились.
      Да Силва заглянул в машину, швырнул багаж на заднее сиденье, сел на переднее и закрыл дверцу. Шофер сидела за рулем, покраснев и обиженно выпятив подбородок; запустив мотор, она рванула машину в сторону моста, ведущего к Авенида Бразил и к видневшемуся вдали городу.
      Так, значит, это и есть знаменитый комиссар да Силва? Тот самый человек, о котором судачат коллеги за кофе во время перерыва? Этот...этот... этот неотесанный невежа! Ну и ну! Последний раз она его подвозит, это точно! А как она обрадовалась, даже пожертвовала своим свободным днем, чтобы получить это задание! Это лишний раз доказывает, как опасно поддаваться чужому мнению. И заодно - что ты глупая индюшка, гневно оборвала она себя и сосредоточилась на управлении машиной.
      Пока они добрались до судостроительных верфей на Рио Корридо, солнце с внезапностью, свойственной тропикам, зашло. Астреа подалась вперед, включила фары и нажала на тормоз, когда в быстро сгущающейся темноте вспыхнул красный сигнал светофора. Плавно остановив машину, она покосилась на пассажира. Глаза закрыты, дышит глубоко и ровно.
      И все же, - подумала она, чувствуя, что её праведный гнев несколько ослаб, - несмотря на дурные манеры, щетину и грязную одежду нельзя отрицать, что как мужчина он весьма привлекателен. По крайней мере в этом отношении она с другими женщинами их ведомства вполне согласна. Она окинула взглядом черные волнистые волосы, густые брови, типично бандитские усы, которые следовало срочно постричь, и кивнула.
      Да, он выглядел неплохо, но то же самое можно было сказать и о многих других мужчинах. Причем многие другие были куда вежливее и внимательнее. На мгновение она задумалась, как бы она реагировала на этого мужчину, познакомься они при более благоприятных обстоятельствах. И чуть ли не огорченно подумала, что, вероятно, не иначе. Невежа всегда невежа.
      Позади нетерпеливо засигналила какая-то машина. Комиссар испуганно открыл глаза и непонимающе уставился на нее. Она во весь опор рванула с места. Комиссар да Силва повернул голову, мельком глянул в окно, зевнул, откинулся назад и вновь закрыл глаза. Еще немного - и он опять ровно задышал.
      Они проехали тоннель к Копакабане, свернули на Авенида Атлантика и остановились перед его домом на Посто, 3. Да Силва моментально проснулся, широко зевнул и покосился на наручные часы. Он поднял кустистые брови, видимо, удивляясь, как мало времени ушло на дорогу, хотя обычно к этому часу во всем городе уличное движение становится проблематичным. Затем с уважением взглянул на своего шофера.
      - Очень хорошо, Астреа. Отлично, если точнее. Либо вы знаете какие-то короткие пути, о которых мне неизвестно, либо мои часы остановились. - Он посмотрел на роскошный подъезд многоквартирного дома и слабо улыбнулся. Но лучше высадите меня у черного входа. Если портье меня заметит в таком виде, то вышвырнет вон, и я даже не смогу на него за это обижаться.
      Астреа была твердо убеждена, что портье никогда не отважится вышвырнуть комиссара, о чем она, если как следует подумать, в сущности, жалела. Ведь главная причина их быстрого прибытия даже не приходила ему в голову! А ведь она была превосходным водителем. Вот уж, действительно, невежа!
      С отсутствующим выражением лица она тронула машину, свернула за угол и остановилась перед въездом в подземный гараж. Комиссар да Силва вышел из машины, взял с заднего сиденья рюкзак и чемодан, придержал полуоткрытую дверцу и приветливо улыбнулся девушке.
      Да, - сердито подумала она, ты можешь выглядеть по-человечески, когда захочешь. Жаль, что твои манеры не того же качества, что твоя улыбка.
      - Большое спасибо, Астреа.
      На её лице не дрогнул ни один мускул.
      - Не за что, комиссар.
      - И за молчание тоже. - Короткий отдых, похоже освежил его, по крайней мере, отчасти. Он испытующе рассматривал чуть покрасневшее лицо девушки. Послушайте, Астреа, вы ведь не замужем, верно?
      Что это на тебя нашло? - зло подумала она.
      - Нет, комиссар.
      - Так я и подумал. И готов держать пари, что живете одна. Верно?
      Она невольно широко раскрыла глаза.
      - Да. Но я не понимаю, как вы догадались.
      - Я криминалист, вы же знаете, - да Силва с умным видом кивнул. Семейных я сразу распознаю. Только человек, который живет один, может наслаждаться истинной прелестью молчания. Оно чудесно, но встречается слишком редко.
      Внезапная молниеносная ухмылка сделала эту реплику совсем необидной; комиссар захлопнул дверцу, взмахнул рукой, одновременно и благодаря, и прощаясь, подхватил багаж и скрылся в подъезде. Астреа смотрела ему вслед со смешанными чувствами, среди которых не последним было смущение. Невежа, к тому же язвительный, но не глупый. И, как уже сказано, привлекательный, это без всякого сомнения.
      Она нажала на педаль газа и медленно отъехала. Чертовски привлекательный...
      Да Силва спустился в подземный гараж и ласково улыбнулся своему красному спортивному кабриолету "ягуар", стоявшему на обычном месте. Наклонное ветровое стекло довольно холодно ответило на его взгляд, как будто машина обижалась, что не участвовала в приключении, из которого вернулся хозяин. Да Силва виновато пожал плечами, подмигнул, поставил чемодан и нажал кнопку вызова маленького лифта.
      На свой этаж он поднялся под привычный скрип тросов, довольный, что успел вернуться до отключения электричества. Открыл дверь в свою квартиру, включил свет и поставил чемодан там, где прислуга сможет его найти и уложить для следующей поездки. Рюкзак исчез в чулане, который комиссар сразу запер; эти вещественные доказательства слишком дорого обошлись, чтобы ими рисковать. Но тут же он огорченно признался, что темных пятен оставалось ещё немало, и все мысли вновь сосредоточились на рюкзаке и его содержимом. Как только с ним закончит полицейская лаборатория и доклад будет передан государственному секретарю в Министерство иностранных дел, появится достаточно времени заняться этим делом как следует.
      Осмотревшись, комиссар обнаружил на кофейном столике стопку почты; но настроения копаться в ней не было. Кроме того, наверняка там большей частью счета. Вместо этого он прошел через гостиную и устало опустился на кровать, наслаждаясь её мягкостью и комфортом. Колоссальная разница с этими проклятыми гамаками, которые, похоже, подвешивают именно там, где собираются тучи насекомых и куда сбегаются все звери Мату Гроссо, чтобы получше рассмотреть пришельцев.
      Он широко зевнул, нагнулся, чтобы снять тяжелые сапоги, и пошевелил затекшими пальцами ног. Сколько же часов он провел в проклятом военном самолете? В этом так называемом самолете? Шесть? Шесть часов в двухместной сигарной коробке с пропеллерами, ведущей свою родословную непосредственно от братьев Райт, и ими же отвергнутой за непригодность? К жалкой колымаге, управляемой не иначе как бывшим таксистом, который наверняка стал летчиком только потому, что его за безобразную езду лишили водительских прав.
      Да Силва устало провел руками по лицу, прижал ладони к затылку, чтобы снять напряжение, и, наконец, стянул с себя клетчатую рубашку. В окно задувал легкий бриз, смягчая жару и хоть частично осушая пот на его плечах. Горячая ванна, долгий спокойный сон - и тогда он, может быть, снова почувствует себя человеком. А утром полчаса в кресле парикмахера - и он опять будет выбрит и подстрижен, как полагается в цивилизованном обществе. Комиссар вздохнул, разрываясь между манящими мыслями о ванне и тем неприятным обстоятельством, что для этого нужно было подняться с постели.
      Покончил с этой проблемой телефонный звонок.
      Да Силва озадаченно уставился на аппарат, покачивая головой. В джунглях Мату Гроссо по крайней мере не было этого чудовища с уродливым черепом, десятью глазами, извивающимся хвостом и пронзительным визгом.
      На телефон такое сравнение впечатления не произвело, и он вновь разразился пронзительной трелью. С тяжелым вздохом да Силва протянул руку и взял трубку.
      - Алло? Да?
      - Зе? - В голосе слышались одновременно и раздражение и облегчение. Где ты, черт побери, пропадаешь?
      Да Силва ухмыльнулся и вздохнул. Звонил его старый друг Вильсон из американского посольства. Маленький незаметный человек, официально считавшийся сотрудником службы безопасности при посольстве США, в действительности представлял некоторые ведомства, о существовании которых даже его правительство едва ли догадывалось; ну и помимо всего прочего он был сотрудником "Интерпола". Они с да Силвой нередко работали вместе и стали близкими друзьями.
      Да Силва откинулся на подушку, прижав к уху трубку.
      - Меня не было, как бы ты заметил. Что нового в американской колонии в Рио? Ты все ещё занят поисками пропавших паспортов или жалобами на нехватку воды?
      Вильсон, похоже, не склонен был поддерживать шутливый тон. Да Силва представил себе его пепельного цвета волосы, почти бесцветные глаза и непроницаемое лицо.
      - Ты не ответил на мой вопрос. Где ты был? Я пытаюсь связаться с тобой уже четыре или пять дней. Даже письмо тебе написал. Или ты не читаешь свою почту?
      Да Силва вспомнил о стопке на кофейном столике.
      - Я ещё не до неё не добрался. Хотел приберечь на какой-нибудь скучный вечер...
      - Я дюжину раз звонил в твое бюро. Но там были так неразговорчивы, что я уже опасался, не лишили ли тебя гражданских прав.
      - Не говори такого даже в шутку, - возмутился да Силва, закинул ноги на кровать, удобно вытянулся и примял подушку. - В моем бюро, как ты выразился, люди неразговорчивы, потому что им за это платят. К сожалению, часто они не выдерживают. Но тебе я могу признаться, если ты уж так хочешь знать. Я был на охоте.
      - На охоте? - подозрительно переспросил Вильсон. - Почему же твои люди от меня это скрывали?
      Да Силва весело пожал плечами.
      - Возможно, они все-таки чему-то научились. Согласно инструкции они должны держать в тайне даже мои походы в туалет. Но в данном случае проблема состояла в том, что я охотился не на зверей. Хотя в тех местах их предостаточно. - Он улыбнулся. - На этот раз я охотился на людей.
      - О? - На короткое время воцарилась тишина. - Почему?
      - Потому что они были невежливы. Ты понимаешь, что я имею в виду.
      - И каковы результаты?
      - Очень скудные, - печально протянул да Силва. - Я никого не поймал. Он на секунду задумался и поправил себя, при этом его улыбка исчезла. - Это не совсем верно. Одного я частично поймал. Упакованный в целлофан и перлон, лежит в рюкзаке в моем чулане под замком.
      - Аппетитно звучит, - вздохнул Вильсон. - Надеюсь, соседи не жалуются.
      - Никаких проблем. Это же только до утра.
      - А что скажут в институте судебной медицины, когда распакуют твою добычу?
      - Это их проблема, - хмыкнул да Силва. - Кроме того, у них есть кондиционер, а у меня нет.
      - Напомни мне, пожалуйста, чтобы я на следующей неделе не заходил в твой чулан, - попросил Вильсон. - Где же ты раскопал эти останки?
      - Если я тебе и скажу, ты даже не сориентируешься.
      - Попытаюсь.
      - Ну ладно, - вздохнул да Силва. - Я ездил вглубь нашей прекрасной страны. Побывал в десяти милях от одного глухого местечка в Мату, которое там каждый житель - их человек десять, из них девять индейцы - знает как Санта Изабель де Агуа Бранка. Кроме них этого места не знает никто. До получения задания и я никогда о нем не слышал. На карте оно тоже не показано. Впрочем, оно не так велико, как можно было бы предположить по названию, во всяком случае, с воздуха его не видно. - Он слабо улыбнулся. Я тебе ответил.
      На мгновение повисла пауза, потом Вильсон вздохнул.
      - Ты прав, я все ещё ничего здесь не знаю. А судя по твоему тону, ты посвятишь меня в это дело только тогда, когда сочтешь нужным.
      - Верно.
      - Ну, ладно, главное, ты снова здесь, - сменил тему Вильсон. - Мне нужна твоя помощь. Встретимся у "Марио" за ужином. Я угощаю.
      - Ужин? - Да Силва наморщил лоб - ведь это слово он уже когда-то слышал. Если как следует подумать, он ничего не ел с восьми утра, да и тогда лишь булочка да кофе под крылом самолета, пока рассеивался туман над посадочной полосой. Однако выбор между едой и сном был сделан в пользу последнего.
      Его лицо посветлело.
      - У меня есть идея получше. Почему бы нам не встретиться за завтраком завтра утром? Или даже послезавтра, посмотрим, сколько я просплю. Сил нет совсем. - Немного подумав, он подкрепил свою решимость не покидать квартиру: - Кроме того, я не могу сегодня выйти. Я небрит, а все парикмахерские закрыты.
      - Естественно, - согласился Вильсон. - Сегодня ведь Рождество.
      - Рождество? - Да Силва сдвинул брови. - Ты уверен? - Он выпрямился и озадаченно уставился на аппарат. - Так вот почему в городе не было пробок! - Он был поражен. - Так вот что она хотела мне сказать в аэропорту. Пыталась пожелать мне счастливого Рождества!
      - Хотя ты и отклонился от темы, но это действительно так, - подтвердил Вильсон с некоторым удивлением. - Не знаю, кем была она, но, если поможет, сделаю это за нее. Счастливого Рождества. Все в порядке? - Вильсон сделал паузу. - На чем мы остановились? Ах, да. Мы говорили о парикмахерских. Ты можешь побриться и сам. Наверное, у тебя есть бритвенный прибор?
      - Конечно. Опасная бритва. Прислуга пользуется ею, чтобы отрезать веревку или соскрести краску со стекла. - Да Силва покачал головой, пораженный невежеством Вильсона. - Где это видано, чтобы бразилец брился сам? Тем более бразилец с усами?
      - Понятия не имею, - безмятежно признал Вильсон. - Но приму к сведению, если это так важно. - Внезапно он заговорил серьезно. - Приходи, Зе. Пожалуйста. Встретимся у "Марио". Это важно. Мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.
      - И для этого тебе нужна моя помощь?
      - Проклятие, Зе, не будь таким упрямым.
      - Я не упрямый, а усталый. - Да Силва доказал это продолжительным зевком. - Приводи его ко мне. Если Мария за время моего отсутствия не приводила гостей, то где-то здесь удастся найти выпивку.
      - Это не он, - терпеливо поправил Вильсон. - Это она. И к тому же весьма привлекательная.
      - И ты считаешь себя моим другом? - Да Силва вздохнул и покачал головой. - Когда я в лучшей форме, отдохнувший, вымытый и неотразимый, ты представляешь меня сенаторам, послам, духовным лицам и тому подобным. Когда же я настолько устал, что едва могу держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы блистать, ты хочешь представить меня обворожительной даме. Что это за система?