Своенравная пленница

Розалин машинально поаплодировала артистам после второго акта пьесы «Сон в летнюю ночь и слегка наморщила лоб, задавшись вопросом: как объяснить Ленор будущий разрыв с женихом после званого ужина? Впрочем, успокоила она себя, у нее будет время поразмышлять над этим. Выход найдется, нужно лишь все хорошенько взвесить. Главное — держать Доминика на коротком поводке, чтобы кугуар не натворил глупостей. Розалин украдкой покосилась на своего кавалера. Их взгляды встретились, и она улыбнулась.

Вечер удался. Доминик вел себя как истинный джентльмен. Розалин непринужденно расхваливала спектакль, восторгаясь игрой актеров и обществом Доминика. Настроение ей испортила лишь неожиданная встреча с Джеффри Кордеем на выходе из театра.

— Нам нужно поговорить, Розалин! — преградил он ей путь, — Я приехал, чтобы…

— Разве утром я не сказала, что нам не о чем разговаривать? — вспыхнула Розалин, надменно вздернув носик. Она попыталась обойти Джеффри, но он схватил ее за локоть. Розалин с гневом высвободила руку и нахмурилась.

— Позволь мне извиниться! Ты мне очень дорога, Розалин. Я хочу, чтобы ты знала: мне нужна только ты, а не состояние твоего отца! Это правда, поверь!

Физиономия Джеффри изображала смятение чувств, но это не тронуло Розалин. Доминик наблюдал за этой сиеной издали, наслаждаясь темпераментным поведением Розалин и ожидая, как поведет себя отвергнутый ею блондин.

— Значит, тебе нужна только я? — фыркнула Розалин, окинув Джеффри презрительным взглядом. — А как ты воспримешь такое известие: дела моего папаши пришли в полный упадок, и он не собирается выделять мне приданое? Ты и после этого готов на мне жениться? Я не шучу! Именно из-за финансовых неурядиц он не торопит меня с замужеством. Ты, я вижу, обескуражен? Тогда скажу тебе кое-что еще: мой отец так занят, что вряд ли сыщет время, чтобы купить подарки к свадьбе. И на его помощь в будущем мне тоже рассчитывать не приходится. Подумай, сможешь ли ты мне обеспечить образ жизни, к которому я привыкла?

Джеффри совершенно растерялся: Розалин, конечно, очаровательна, однако он не может позволить себе жениться на нишей. Он сам погряз в долгах и стоял на грани краха. Поэтому сейчас ему крайне важно разобраться, говорит ли Розалин правду или же попросту его злит.

Доминик сохранял невозмутимость, ожидая, что будет дальше. От него не укрылась ни горечь, прозвучавшая в голосе девушки при упоминании об отце, ни замешательство Джеффри, побледневшего при словах Розалин о финансовых затруднениях Дюбуа. Что ж, она имела полное право лгать, разочаровавшись в бесчисленных женихах, мечтавших только о щедром приданом. Доминик взял это на заметку: нужно внушить Розалин, что он не такой, как другие встречавшиеся ей мужчины, и любит именно ее, а не состояние семейства Дюбуа.

Ему вдруг стало стыдно: разве сам он не намеревается использовать девушку в своих интересах? Пусть не для того чтобы отхватить кусок от богатства Обри, но все же он хотел ее вынудить помочь ему в переговорах с торговцем пушниной.

— Твое молчание красноречиво говорит о том, Джеффри, что ты неспособен содержать супругу! — заявила в эту минуту Розалин. — Если хочешь знать, я встретила другого, более достойного человека! — Она кивнула на Доминика, пеликана рядом с худосочным блондинчиком, царапины на руках и лине которого напоминали о его недавнем позорном падении в колючие заросли у дороги.

У Джеффри вытянулась физиономия, глаза угрожающе блеснули. Вне себя от отчаяния, он был готов драться за свое будущее благополучие. Допустить, чтобы кредиторы пронюхали о крахе его плана женитьбы на Розалин, он не мог. Одна лишь мысль, что по городу поползут слухи о флирте его будущей невесты с этим незнакомцем, привела Джеффри в ярость. Соперник ему не нужен! С него довольно хлопот и без этого верзилы, обхаживающего Розалин!

Не долго думая Джеффри сжал кулаки, собираясь дать незнакомцу пощечину, но явно поторопился, о чем тут же пожалел. Доминик упредил удар, перехватив руку драчуна, и вывернул ее так, что тот вскрикнул.

От удивления Розалин открыла рот, Трусишка Джеффри вдруг превратился в забияку и осмелился замахнуться на мужчину, способного уложить его одной левой. И все это на глазах у выходящей из театра публики. Вот так скандал!

Она не успела опомниться, как Доминик нанес обидчику молниеносный удар в подбородок. Джеффри отлетел от него на добрый десяток метров, ударился головой о стену и сполз на землю.

При виде этой сцены все застыли от изумления: такого стремительного и непривычного отпора никому еще наблюдать не доводилось. Розалин подумала, что Доминик легко справился бы с несколькими противниками. Он поправил на себе одежду и, приблизившись к Розалин, любезно предложил ей свою руку. Она взглянула на него с уважением и подумала, что такого мужчину лучше сделать своим другом, чем врагом.

— Мы едем, мадемуазель? — невозмутимо спросил он. Она взяла его под руку и молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова после пережитого потрясения.

Проходя мимо Джеффри, все еще бесформенной грудой лежавшего на земле, Доминик остановился и припугнул его:

— Посмей только еще раз угрожать мне либо этой леди! Так легко уже не отделаешься. Намотай это на ус, Джеффри! Лучше остаться бедным, но здоровым! Будешь продолжать — кости переломаю!

Доминик помог Розалин сесть в коляску, и там ее наконец прорвало:

— Где ты научился так драться? Ты рос среди волков? Или тебя воспитывали дикари? Как долго ты…

Но Доминик приложил ей палец к губам и улыбнулся:

— На какой вопрос мне отвечать прежде всего?

Розалин сгорала от желания услышать ответы на все свои вопросы. Она умирала от любопытства. Ведь она еще ничего не знала о своем загадочном спутнике. Может быть, он вылупился из яйца, а не рожден от женщины, как все смертные? Какой кофе он предпочитает пить по утрам? И вообще какие у него привычки и манеры?

— Я хотела бы знать, где ты научился так ловко драться? И вообще о твоей жизни! Начни с самого начала и ничего не пропускай!

Доминик рассмеялся.

— Искусству драться меня научили индейцы племени кроу, а закалку я получил в схватках с диким зверьем. Моя мать тоже была из этого племени. Отец встретился с ней, путешествуя по западу Луизианы. Если хочешь выжить в дикой местности, умей защищаться, не то погибнешь!

По изумленному выражению лица своей спутницы Доминик догадался, что она не на шутку напугана. Что ж, быть может, страх остудит ее неуемный нрав. Но отталкивать Розалин ему не хотелось. Нежно погладив ее по голове, словно маленькую, он доверительно произнес:

— Я ходил на волков и медведей, отбивался от индейцев, охотившихся за моим скальпом. Но я не обманываю прекрасных женщин. Так что тебе нечего опасаться.

Розалин немного успокоилась, но ее разбирало любопытство. Ей не терпелось узнать, что толкало Доминика Бодлера на опасные странствия в глуши и почему он вернулся в город. А где он учился? Все охотники со Скалистых гор — малообразованные мужланы. — Она повидала немало таких возле питейных заведений своего отца на пристани, Доминик на них не похож.

— В Сент-Луис меня привели дела, — сказал он, угадав ее вопрос. — Я вполне обеспечен, в отличие от твоего белобрысого поклонника Джеффри. Среди дикой природы я веду постоянную борьбу за существование, и это мне нравится. Но после встречи с тобой, Розалин, я должен одолеть зверя иного рода. Он — внутри меня. Самый опасный враг человека — он сам. Клянусь, мне не доводилось испытывать ничего труднее, чем необходимость сдерживать себя, когда ты рядом!

Позволяя Доминику целовать себя, Розалин надеялась, что она просто играет роль влюбленной. Но ее тело было явно не в ладах с рассудком. И когда пальцы Доминика проникли под корсаж ее платья и коснулись груди, она перестала робко протестовать и вздохнула от наслаждения. Ее мысли окончательно спутались, а в теле вдруг возникло странное сладкое ощущение, словно рой мотыльков вился вокруг ее трепещущего сердца. Казалось, они вот-вот начнут стучать по нему своими крылышками.

Доминик принялся жарко целовать ее обнаженные плечи и шею, спускаясь все ниже. Он тщился сдерживать рвущееся наружу желание. Все его тело напряглось и требовало удовлетворения. Можно было легко выйти из положения, проводив девушку до дверей ее дома. Но он жаждал эту очаровательную чертовку, спихнувшую утром Джеффри в придорожные кусты. Розалин весь день не выходила у него из головы, и наконец он сам пал жертвой своего воображения. Ему уже было мало ее губ, хотелось почувствовать все тело черноволосой волшебницы, утонуть в нем, слиться с ней в любовном экстазе, дать волю своим фантазиям.

Прижатая к бархатному сиденью, Розалин почувствовала, как колено Доминика раздвигает ее ноги. Но почему она его не отталкивает? Ведь это становится опасным! Нужно действовать! А между тем его рука уже поглаживала ее бедра под одеждой. Нет, пора отстраниться! Нужно держать его на безопасном расстоянии. Однако его ловкие пальцы умело ласкали ее, и она уже не могла совладать с собой.

Доминик покрыл ее грудь жаркими поцелуями. Розалин затрепетала от сладострастия, словно роза, распускающаяся под ласковыми лучами солнца. Она забыла обо всем на свете и почувствовала, что вот-вот желание отдаться победит. Как ему удалось сковать ее волю к сопротивлению и подчинить себе ее чувства?

Рука Розалин непроизвольно обняла его за крепкую шею. Она встретилась с ним взглядом и утонула в изумрудной глубине его глаз, полных солнечного света. Доминик произнес ее имя, и сердце Розалин сладко заныло.

— Розалин, — шептал он ей на ухо, — я чувствую, что не могу выполнить своего обещания. Искать забвения с другой, думая о тебе, — ужасное испытание! Клянусь, я желаю только тебя, хотя и понимаю, что ты не создана лишь для забавы. — Губы Доминика ласкали ее шею, его голос слегка охрип. — Прикажи навсегда оставить тебя! Прогони немедленно, пока я еще владею собой! Слезы хлынули из ее голубых глаз: прогнать Доминика! Ей стало страшно от одной мысли об этом. Прижавшись к нему горячим, трепещущим телом, она откинула голову на подушку и воскликнула:

— Возьми меня! Доставь мне наслаждение, которого я еще не испытывала!

Его рука скользнула под ее сорочку, и, дотронувшись до ее обнаженной груди, Доминик застонал от вожделения. Охваченный страстью, он стал раздевать ее одной рукой, продолжая обнимать и целовать.

— Вот мы и приехали, сэр! Вы меня слышите, хозяин? — вдруг раздался снаружи голос кучера.

— Вот дьявол! — выругался Доминик, проклиная себя за то, что он забыл о времени. Что он затеял? Девушек не лишают целомудрия в экипаже на первом же свидании!

Розалин очнулась от сладкого забытья и испытывала острый стыд за свое поведение. Может, в предыдущей жизни она была шлюхой? Стоило ей только встретить мужчину, непохожего на других ее кавалеров, как она растаяла и дала волю чувствам. Бесстыдница!

— Розалин… Я… — сумбурно начал Доминик, приводя в порядок свою одежду.

Девушка лихорадочно оправила платье, распахнула дверцу и выскочила наружу.

Доминик откинулся на сиденье и запустил пятерню в волосы. Из его груди вырвался полувздох-полустон. А может, это к лучшему? Он просто слишком вошел в роль. Что ж, для удовлетворения зова плоти существует бордель. Там не нужно особых усилий для того, чтобы потешить свою похоть.

Он выглянул из окна, чтобы велеть Мосли трогать, и увидел массивную стену дома Розалин. Зыбкий образ милого, нежного создания, пахнущего жасмином, возник перед его мысленным взором. Его тело не желало соглашаться с рассудком. Оно мечтало о Розалин — единственной женщине, сумевшей раздуть из тлеющих углей его желания пламенную страсть.

Глава 6

Розалин захлопнула за собой дверь, прижалась к ней спиной и прошептала:

— Боже мой! Я едва не переступила роковую черту!

Она зажмурилась, переполненная воспоминаниями и противоречивыми чувствами. Образ Доминика стоял у нее перед глазами. Его тело, казалось, еще прижимало ее к сиденью, а греховное желание, которое он в ней разбудил, упорно не хотело угасать. Мир темных страстей, доселе неведомый, уже ее не отпускал. Розалин хотелось вновь почувствовать прикосновение рук Доминика и, позабыв обо всем, окунуться в омут наслаждений…

Но довольно! Розалин тряхнула головой и поспешно направилась к лестнице, словно убегала от кошмара. Из кабинета ее окликнул отец:

— Это ты, дочка?

— Да, папа! — отозвалась она, перепрыгивая через две ступеньки.

— Вечер удался?

— Нет, это был самый отвратительный вечер в моей жизни!

— Вот и прекрасно! Спокойной ночи!

На последней ступеньке Розалин едва не столкнулась с домоправительницей Тесс — толстой, круглолицей негритянкой, присматривающей за усадьбой уже не первый десяток лет.

— Принеси мне горячего чаю с коньяком! — потребовала Розалин. — Я устала и хочу поскорее уснуть.

— У тебя неприятности, девочка? — пытливо взглянула на нее Тесс. — Надеюсь, ты не поссорилась с кавалером?

— У меня разболелась голова после спектакля. В театре было душно, — отвела взгляд Розалин, зная, что старуху трудно провести, а признаваться в том, что истинной причиной ее неважного самочувствия стал зеленоглазый рослый красавец, она не собиралась.

— Ложилась бы пораньше, непоседа, и поменьше скакала бы верхом, тогда и голова бы не болела, — проворчала негритянка. — Носишься целый день как угорелая! Глядя на тебя, я и сама порой чувствую себя скверно.

Служанка отправилась готовить чай, и Розалин облегченно улыбнулась: она любила старую негритянку, хотя та, похоже, и доносила Ленор о каждом ее шаге. Обе старухи нянчились с Розалин, как курица с яйцом, и принимали близко к сердцу любые сплетни о своей подопечной.

Вернувшись с чашкой ароматного горячего чая с коньяком, Тесс прочитала Розалин нравоучение о вреде недосыпания и пользе размеренного образа жизни. Розалин слишком устала, чтобы спорить. Ей хотелось поскорее уединиться в спальне и за чаем обдумать события минувшего дня.

День начался с невинной лжи во имя ублаготворения угасающей день ото дня бабушки. Потом Розалин попыталась обмануть самое себя и окончательно запуталась. Словно наивная дурочка, думала устоять против магнетизма Доминика, его изощренного ума и обезоруживающего шарма. Более того, внушила себе, что не уступает его страстному натиску, а лишь изображает влюбленную. Но теперь, после случившегося в карете, Розалин поняла, что ее сердце победило рассудок и, не помешай им кучер, она бы отдалась Доминику. Он ее умолял отвергнуть и прогнать его, а она… Боже! Она не нашла в себе сил справиться с соблазном! Розалин жалобно застонала и отпила глоток чаю. Несомненно, всему виной ее бешеный темперамент. Что еще, как не горячая кровь, могло толкнуть ее в объятия Доминика, заставило целоваться с ним до головокружения и откровенно предложить ему себя? Она всегда строила воздушные замки и повиновалась минутному капризу. Странно, что воля ее покидает лишь в обществе этого черноволосого дьявола. В чем причина? Розалин чертыхнулась, не найдя ответа, но ее терзала мысль, что этот мускулистый, загорелый красавец парализует ее своими изумрудными глазами: ведь последствия этого могут ее погубить! Она встала на скользкий путь, и, связанная ложью по рукам и ногам, не может повернуть назад.

Судорожно вздохнув, Розалин отставила пустую чашку и стянула с себя платье. Нежный осенний ветерок с балкона напомнил Розалин о ласковых прикосновениях Доминика. За один день она узнала его лучше, чем любого из увивавшихся за ней прежде мужчин. Он сохранил детскую непосредственность, но благодаря обаянию и уму зрелого мужчины мог стать коварным противником и опасным любовником. Однако он предпочел прибегнуть к ласке и уговорам, — против них Розалин оказалась бессильна! Его жаркие и нежные объятия подействовали на нее убедительнее угроз и силы. Она умела противостоять натиску мужчин, но не смогла сопротивляться искренней страсти Доминика, наделенного всеми качествами, милыми сердцу Розалин.

Она улыбнулась, надела ночную рубашку и легла в постель. Поглаживая ладонью атласное покрывало, Розалин вспоминала то, что в отличие от других мужчин Доминик не собирался ее использовать в корыстных интересах. Он прямо ей сообщил, что богат и не нуждается в ее приданом и что она его интересует только как красивая женщина. Поначалу она вспылила, услышав его откровенное предложение. Но позже, проведя в его обществе вечер и убедившись, что он ведет себя как истинный джентльмен, сделала скидку на его пылкий темперамент и расценила его слова как своеобразный комплимент. В конце концов, какой женщине понравится мужчина, не помышляющий о физической близости с ней? Доминик нашел ее желанной. Неудивительно поэтому, что ей было хорошо в его объятиях.

Он был с ней честен, и это главное. Уж лучше отдаться Доминику, чем такому мерзавцу, как Джеффри, — у того на уме одни деньги, хоть он и клянется ей в любви. Доминику нужна только она, он сам ей сказал. И вежливо извинился за несдержанность, даже пытался обуздать свою страсть, предложив ей самой решить, как поступить.

После долгих безуспешных поисков она наконец встретила сильного и привлекательного мужчину, сохранившего очарование мальчишки-сорванца.

Мелькнувшая на балконе тень испугала Розалин, и она резко села на кровати. Однако из-за портьеры вышел не разбойник или насильник, а ее идеал, обладатель волшебных изумрудных глаз, перед которыми она не могла устоять.

Доминик не просидел в карете и трех минут после того, как из нее выпорхнула Розалин. Ее образ и аромат жасмина, носившийся в воздухе, его возбуждали. И сколько ни убеждал он себя, что разумнее успокоиться, переспав с другой женщиной, Розалин все так же стояла перед его глазами, будоражила его чувства и мешала забыться с другой.

Он сбросил сюртук, впитавший в себя ее запах, и отправился бродить по улице, надеясь отвлечься от навязчивой мысли. Ноги сами привели его к ее дому. Из-за портьеры на балконе пробивался свет. Словно мотылек, летящий на огонь, Доминик легко вскарабкался на второй этаж и замер, пораженный открывшимся ему зрелищем.

Его юная богиня распустила волосы, вынув из них шпильки, и они упали на ее обнаженные плечи, словно темные струи воды на белые камни. Высокая девичья грудь ждала его прикосновения, стройная талия — его объятий, крутые бедра и длинные ноги ласкали взор.

Доминика бросило в жар, он задрожал как в лихорадке. Видит Бог, он не хотел возвращаться, его намерения были благородны, но плоть оказалась сильнее разума, руки сами тянулись к чарующей наготе Розалин, скрытой за голубым муслином занавесок.

— Мне не следовало сюда приходить, — хрипло сказал он, подходя к ее кровати.

— Да, не следовало… — повторила Розалин словно завороженная.

Она смотрела на распахнутый ворот его рубахи с чернеющим в нем треугольником. В мерцающей свете лампы Доминик казался ей особенно привлекательным, и внезапно она поняла, что перед ней живой мужчина — из крови и плоти, сильный и стройный.

Доминик присел на край кровати, сверкая зелеными глазами, и погладил ее по плечу, прикрытому шелком.

— Я пытался уйти, — хрипло сказал он, — но после случившегося в карсте не смог тебя забыть. Я должен перед тобой извиниться.

— За что? — удивилась Розалин.

Скорее чувство вины должна испытывать она. Ведь она в страхе убежала от Доминика, чего с ней раньше не случалось: она привыкла встречать опасность лицом к лицу.

— За свой поступок… — прошептал он, виновато склоняя голову и не сводя глаз с ее губ.

Розалин слишком поздно поняла, что приняла его извинения и тем дала ему повод продолжить прерванные попытки овладеть ею. Коньяк затуманил ее сознание и сломил волю к сопротивлению. И вместо того чтобы строго спросить наглеца, по какому праву он вторгся в ее спальню, она обвила руками его плечи и потянула на себя.

Ее нежные, как летний дождь, губы растаяли от его поцелуя. У Доминика перехватило дыхание. Но ему уже было мало одного поцелуя и головокружительного запаха жасмина. Его руки ласкали ее плечи и спину, потом легонько сжали ее грудь и скользнули ниже, по шелковистому животу. У влюбленных в этот миг замерли сердца. А у Розалин захватило дух, но она выгнулась дугой, навстречу его ласке. Доминик поцеловал ее в губы, погасив сладострастный стон, и по ее телу разлился жар. Он целовал ее в грудь, доводя до неистовства. Розалин почти лишилась рассудка, отдавшись во власть своих чувств. Она бросилась в омут любовной игры, дарующей незнакомое наслаждение, вверила себя рукам и горячим губам Доминика, умело приводящим ее в экстаз.

Розалин страстно вздохнула, стремясь испытать еще более сильное ощущение, и, угадав ее желание, он вошел в нее, погасив ее невольный вскрик поцелуем. Губы Доминика были нежны, как бархат, дыхание и запах тела свежи, как ночной воздух за окном, а тело, к которому она прижималась, — упругое и сильное.

Резкая боль пронзила Розалин, она инстинктивно отпрянула, хватая воздух раскрытым ртом. Доминик сжал ее бедра и, медленно отстраняясь, прошептал ей на ухо:

— Эта короткая боль скоро обернется бесконечным райским наслаждением. Доверься мне, дорогая! Я не причиню тебе вреда, но доставлю сладостное удовольствие.

Она расслабилась, хотя и не до конца ему поверила. Доминик, однако, не лгал. По мере того как он осторожно ускорял ритм, боль у нее внутри утихала, перерастая в новое, неведомое прежде ощущение. Оно заполняло ее до краев, делая воздушной и вознося все выше и выше.

Розалин тонула в море поцелуев Доминика, то падая в бездну, то воспаряя к небесам с каждым новым столкновением их разгоряченных тел. Они уже ни о чем не думали, целиком отдавшись любовной страсти. Доминик все стремительнее возносил их обоих за облака, туда, где сверкают яркие звезды. И когда он достиг вершины, его затуманенное страстью сознание молнией пронзила мысль о том, что он пожертвовал частицей самого себя, рискнув познакомить эту девственницу с истинной страстью. Но мир казался ему в этот миг прекрасным, и он не пожалел о содеянном и перестал думать о будущем.

Ногти Розалин впились ему в спину, ее тело отвечало его движениям, и перед тем, как умереть сладкой мгновенной смертью, он почувствовал на губах вкус коньяка. На гребне высочайшего наслаждения Доминик, казалось, растворился в Розалин. Чувства переполняли его, подобно нарастающей музыке, и внезапно изверглись огненной лавой.

Содрогаясь в экстазе, он сжал Розалин так крепко, словно хотел умереть в ее объятиях. Их сердца бились в унисон, они парили над миром, утратив способность что-либо осознавать.

Когда Доминик ослабил объятия, на глаза Розалин навернулись восторженные слезы. Умиротворенная, она испытывала желание прикасаться к нему и ласкать в ответ на его ласки, трогать сильное тело, подарившее ей подлинное счастье. И когда он откатился на бок, Розалин слегка приподнялась на локте и с неподдельным интересом стала изучать его обнаженное тело. Дотронувшись кончиками пальцев до его подбородка, провела ими по шее, обвела соски на его груди и искренне удивилась, когда Доминик рассмеялся.

— Какая ты, оказывается, ненасытная! — воскликнул он, глядя в ее наивные глаза. — И любопытная!

На ее щеках вспыхнул румянец, но рука продолжала скользить ниже по его животу.

— Память о свидании с кугуаром или гризли? — дотронувшись до шрама на его боку, поинтересовалась Розалин.

— Нет, мою лошадь хотели съесть волки, а я им помешал! — ответил Доминик.

— А откуда этот шрам? — Она коснулась пальчиком его правого бедра.

— Это след от зубов голодной пумы. Она пригласила меня на обед, но я, как ты догадываешься, отклонил ее приглашение.

Розалин хихикнула и провела ладонью по его левому бедру.

— А это?

— Память об одном бандите! — с ненавистью в голосе ответил Доминик.

— А он за это поплатился?

— Лучше тебе ничего не знать.

Он был, пожалуй, прав. Розалин видела, как Доминик расправился с Джеффри, дерзнувшим наброситься на него с кулаками. Страшно было даже представить, что он сделал с обидчиком, занесшим над ним нож.

Розалин примялась покрывать его грудь и бока легкими, как прикосновение бабочки, поцелуями, и Доминик потерял интерес к разговору. Розалин действовала наивно, но, как ни странно, ее пылкие ласки возбудили его в мгновение ока. Доминику казалось, что он исчерпав свой пыл, предаваясь любви с игривой колдуньей, но ее чары вновь зажгли в нем огонь. Неостывшие воспоминания об их бурных сладостных забавах подлили масла в это пламя, и оно охватило Доминика, как лесной пожар.

Ее нежные руки ласкали его, мягкие губы прикасались к груди, возбуждая и вынуждая стонать от нарастающего вожделения. Он позволил Розалин вести любовную прелюдию, что было не в его правилах. Обычно он солировал в этой песне страсти до конца и, взяв заключительный аккорд, уходил со сцены. Но сейчас он лежал в объятиях ее бархатных рук, наслаждаясь их лаской, и вздрагивал от легких прикосновений теплых губ. Это блаженное состояние заставило его забыть о благоразумии, хотя ему и пора было спросить себя, почему он не торопится покинуть эту спальню.

Когда жар охватил его с головы до ног и стало уже невозможно сдерживать всепоглощающее желание, грозящее лишить Доминика остатков разума, он подчинился дикой страсти. Словно голодный тигр, Доминик набросился на Розалин и, перевернув ее на спину, приподнялся на локтях. В его изумрудных глазах она прочла непоколебимое намерение овладеть ею и затаила дыхание. Оказывается, ее прикосновения воздействовали на этого самолюбивого и сильного самца. Его мускулистое тело и длинные стройные ноги лишили ее рассудка, а любовные ласки дарили неземные ощущения. Розалин неудержимо потянуло в пучину наслаждения, и она позволила Доминику увлечь ее туда. Их тела сомкнулись, и они предались первобытной чувственной игре.

Когда усталая Розалин заснула, Доминик потихоньку начал одеваться. Но его так и подмывало обернуться и полюбоваться спящей в серебристом лунном свете красавицей. Он нагнулся и прикрыл обнаженные плечи Розалин атласным покрывалом.

Она пошевелилась и во сие потянулась к подушке, на которой недавно покоилась его голова. Ей снилось, что Доминик ее обнимает и вот-вот унесет, словно коршун, в облака, где они будут долго парить на крыльях любви, то стремительно взмывая к звездам, то падая вниз с головокружительной высоты…

Собрав всю свою волю, Доминик отвернулся от женщины, только что предававшейся бурной страсти в его объятиях. Ему потребовалось мужество, чтобы выйти на балкон, а не улечься рядом с Розалин и сладко уснуть. Но меньше всего ему хотелось быть застигнутым в ее постели. И потому Доминик поспешно перелез через перила балкона и спустился по резному столбу на газон. Обри Дюбуа непременно застрелил бы его, не дав вымолвить ли слова в оправдание, застань он его здесь.

— Проклятие! — пробурчал себе под нос Доминик, сунув руки в карманы и ускоряя шаг.

Лишив Розалин невинности, он навлек на себя серьезные неприятности. Но Бог свидетель, перед ней невозможно устоять! Их потянуло друг к другу с первой же встречи, и это влечение, вспыхнувшее яркой молнией, охватило обоих.

Направляясь к своей усадьбе, Доминик улыбался: он повидал немало женщин на своем веку, но ни одна из них не могла сравниться с Розалин. Она сначала чуть было не сбила его с ног, а лотом унесла в романтическое путешествие за облака. Что ж, он рисковал не зря, подумал Доминик. Вновь нахлынули воспоминания о самых захватывающих моментах их свидания, которые невозможно выразить словами. Да, Розалин вовсе не снежная королева, с усмешкой подумал Доминик. Под холодной внешностью голубоглазой брюнетки скрывалась на редкость пылкая натура. А он-то, самодовольный глупец, тешился надеждой ее забыть, удовлетворив свою похоть. Не тут-то было: эта красотка крепко опутала его паутиной своих чар! И вот теперь ему предстоит избавиться от навязчивых воспоминаний. Но как забыть вкус ее полных губ, нежных, как лепестки розы? Не думать о ее трепещущем теле, о прикосновении к ее бархатистой коже…

Но хватит об этом! Он вернулся в Сент-Луис, чтобы разобраться с Обри. Теперь ему следует быть поосторожнее с Розалин, ведь она влюбилась в него по уши. Нет, нужно было с самого начала держаться на расстоянии. Тогда бы не пришлось ломать голову над тем, как не дать чувствам возобладать над рассудком. А теперь, когда невинная девица вкусила наслаждений, невозможно предсказать последующих событий.

— Да выбрось ты все это из головы! — пробормотал себе под нос Доминик.

Он взбежал по парадной лестнице и прошел в свой кабинет, чтобы освежиться чем-нибудь покрепче. С бутылкой в руке он уселся в кресло и принялся обдумывать ситуацию, подстегивая мысли бренди. За два часа ему удалось забыть стройную красотку и опустошить бутылку.

До кровати его донесли слуги. Они не обмолвились ни словом, обнаружив хозяина мертвецки пьяным возле лестницы. Но, уложив Доминика на кровать, не смогли сдержать улыбки: приоткрыв один глаз, тот пробормотал слова благодарности. Правда, он почему-то назвал женским именем двоих пожилых толстяков, стянувших с него ботинки и накрывших одеялом.

— По-моему, наш хозяин пал жертвой колдовства, — закрыв за собой дверь спальни, сказал Чадуэлл.

— И то верно, — согласился Мосли, спускаясь по лестнице в свою комнату. — Я знаю лишь одну ведьму с таким именем.

— Только особа по имени Розалии способна довести мужика до такого состояния, — кивнул Чадуэлл.

— Это она! — вскинул указательный палец Мосли. — Она дружит с разбойниками и ворами, и она же доводит джентльменов до белой горячки. Наш хозяин еще пожалеет, что спустился с гор. Они едва познакомились, а у него уже куча неприятностей.

— Говорят, она чертовски хороша! Будь я лет на двадцать моложе… — Чадуэлл мечтательно вздохнул.

— Будь ты на двадцать лет моложе, приятель, ты сейчас тоже валялся бы без чувств! — усмехнулся Мосли. Он остановился у двери своей комнаты и добавил: — Краем уха я кое-что слышал о женщине, с которой Доминик сегодня был в театре. И кое-что смыслю в этой жизни. Нет дыма без огня! Наш хозяин кончит так же, как и все, кто пытался завоевать сердце этой дикарки. Скорее он одолеет бешеного медведя!