Дру решил не давать воли воображению. Он уже почувствовал возбуждение, представив, как хороша должна быть Тори без одежды. Отбросив эту волнующую мысль, он посмотрел прямо в ее сверкающие глаза.

— Итак, ты надеваешь брюки, Чикаго, или тебе помочь? — снова спросил он. — Выбирай, но я предупреждаю — терпение мое на исходе.

Тори гневно выхватила оторванный от платья лоскут из его рук:

— Я сделаю все сама, Монтана! — Она одарила его насмешливой улыбкой, но в голосе звучала горечь.

Дру скрестил на груди руки и невольно улыбнулся. Тори начинала потихоньку выползать из своей ракушки. Эта утонченная благовоспитанная леди сможет лучше узнать себя, покинув свой сказочный замок. Вероятно, она даже не подозревала, что у нее есть характер и она может постоять за себя, если в трудную минуту никого не окажется рядом. Дру не мог сказать, что именно им владело, когда он возражал Тори, но ему нравилось дразнить ее. Может быть, он использовал Тори в качестве козла отпущения, отыгрываясь на ней за те разочарования, которые сам пережил. А может быть, просто высмеивал то, что не мог постичь…

Он задумался, и Тори, подозрительно поглядев на него, присела под деревом.

— Мне приходилось довольно часто видеть женщин в неглиже и без него, — сказал он, когда Тори исчезла за кустами. Он не хвастался, просто рассказывал. — Нам предстоит провести вместе около месяца, поэтому тебе придется отбросить лишнюю стыдливость. В диких краях маловато туалетов и ванных комнат, Чикаго. Ничего не поделаешь — привыкай обходиться без них.

— Мне кажется, мы и так уже не слишком стесняемся, — сказала она, сбрасывая свой грязный подвенечный наряд и поспешно натягивая брюки, сшитые, вероятно, для какого-то подростка. Штаны сильно обтягивали бедра, а вырез рубахи открывал грудь больше, чем требовали правила приличия. — Можете разевать рот при виде каждой встречной женщины, но меня вы вряд ли увидите в том виде, в каком бы вам хотелось.

— Моя дорогая Чикаго. Сомневаюсь, что у тебя есть что-то такое, чего бы я в своей жизни еще не видел, — продолжал он безжалостно. — К тому же мне совсем не хочется соблазнять тебя. — Тут он кривил душой. Тори очень привлекала его, но он скорее бы умер, чем признался в этом. — Мне нравятся опытные женщины. Ты же пока не имеешь представления о том, как доставлять удовольствие мужчине: мне слишком долго пришлось бы учить тебя науке страсти.

С ней никогда не разговаривали так грубо и неуважительно, с такой циничной откровенностью. Насмешливые замечания Дру разогрели ее темперамент, и она пробормотала несколько где-то слышанных ругательств, которые ей раз и навсегда запретили когда-либо повторять.

Тори пришло в голову, что раз уж Дру развязал ей руки, она получила прекрасную возможность для побега. Если она сумеет пробраться через кусты, Дру просто не сможет ее найти.

Недолго думая. Тори, словно пуля, бросилась через кустарник и нырнула в заросли молодого кедрача. Дру кинулся следом, проклиная себя за то, что доверился этой девице. Тори была так неопытна в обмане, что не прошло и минуты, как Дру схватил ее за ноги и вытащил из-под деревьев, не обращая внимания на сопротивление.

— Ты не сможешь от меня сбежать, Чикаго, так что не трать понапрасну время, — ворчал он, таща ее к лошадям. — Пытаясь от меня сбежать, ты переломала почти все ветки, встретившиеся на пути.

Даже слепой и тот нашел бы тебя. Боже мой, женщина, тебе еще многому предстоит учиться.

"Сколько же у него высокомерия!” — подумала она негодующе. Он невероятно самоуверен. Что ж, ей придется научиться всему и потом отплатить ему той же монетой! Недурно было бы перехитрить этого хитреца! Она узнает все, что известно ему, а кроме того, она знает то, о чем он не имеет понятия. Еще посмотрим, кто кого.

Улыбка появилась на губах Дру, когда он заметил, что поверх кожаной рубахи Тори все же надела жемчужное ожерелье. Дру никогда особенно не разбирался в моде, но жемчуг и кожаная одежда явно не вязались друг с другом.

— Чикаго, может быть, ты снимешь эти бусы? — Он протянул руку, чтобы сорвать их, но Тори прижала украшение к груди.

— Меня не волнует, насколько они подходят к этой одежде. Я их не сниму.., никогда! — настаивала она.

Развеселившись из-за ее упрямства, Дру с интересом разглядывал нитку жемчуга.

— Даже если эти бусы не вяжутся с твоей одеждой, ты при желании сможешь их разорвать, и по жемчужинам я сумею тебя найти. Они сами приведут меня к тебе.

Прикосновение его руки заставило сердце Тори забиться сильнее. Но она не собиралась сдаваться только потому, что этот мерзавец столь привлекателен.

— Поверь мне, Монтана, меньше всего на свете я хочу встретить тебя вновь — если мне удастся от тебя сбежать, я буду ежегодно праздновать это событие, как день рождения. — Голос ее звучал уверенно, когда она произносила эти слова.

— Ты уверена в этом? — Он подошел ближе. — А мне женщины говорили, что я парень не промах и со мной приятно проводить время.

Голос его зазвучал тише, в нем появились искушающие нотки — он явно пытался сломать ее оборону. Тори отступила на шаг. Она не клюнет на его приманку после тех оскорблений, которые ей пришлось вынести, и, уж конечно, не дрогнет перед его обезоруживающими улыбками и чувственными интонациями.

— Мне показалось, что вы не хотели понапрасну тратить время, — напомнила она ему, бросая на него выразительный взгляд.

Дру со смешанным чувством наблюдал, как грациозная блондинка вновь, подобно улитке, прячется в свою раковину. “Ну и ладно”, — подумал он. Теперь Тори была замкнута, сдержанна и недоступна для его насмешек.

Когда Дру подвел ей лошадь. Тори уставилась на длинноногое животное в немом оцепенении. Только она решила узнать все о “грубой жизни” — и вот перед ней первый вызов судьбы. Она ни разу не ездила верхом, а Дру уже придерживал стремена, чтобы она могла поудобнее усесться в седле. Да, без лестницы здесь, пожалуй, не обойтись! Но даже если ей удастся взобраться на спину лошади, не уронив своего достоинства, она совсем не знала, как ей править.

С губ Дру сорвался сдавленный стон, когда Тори безуспешно попыталась взобраться на кобылу.

— Лучше молчи, я сам догадаюсь: ты не только не умеешь плавать или есть что-либо, кроме французской стряпни, но и ездить на лошади. Черт побери, Чикаго, чему только тебя учили?

Тори восприняла этот вопрос, как удар кинжала в спину. Гордость ее была попрана сознанием своей полной беспомощности. Слезы отчаяния показались на глазах. Она не была плаксой, но в ее жизни отсутствовали и поводы для слез. Похититель так измучил ее, что она не смогла сдержаться, когда он в очередной раз стал ее высмеивать. Непрошеные слезы потоком хлынули по щекам: это окончательно смутило ее, и она разрыдалась.

Дру, увидев, как от горьких рыданий вздымается ее грудь под кожаной рубахой, взмолился:

— Только не разводи сырости, Чикаго. Свой возглас он сопроводил энергичной встряской, от которой у нее голова откинулась назад, а волосы рассыпались по спине, как водопад из солнечных и лунных лучей. В результате она заплакала еще горше.

— Хватит! Не будешь же ты нюнить всю дорогу до Вирджиния-сити. Ты меня слышишь? — Голос его гремел, как пушка.

Тори вытерла слезы тыльной стороной ладони и затем с презрением поглядела на него.

— Я ненавижу вас… — Ее голос сорвался, она поняла, что до сих пор не знает имени своего похитителя, и захотела узнать, кого же именно она ненавидит:

— Кто же вы наконец?

Дру склонился в поклоне наподобие тех, которыми его изводил Вонг:

— Дру Салливан, к вашим услугам, — проговорил он с насмешливым смирением.

— Отлично! Дру Салливан, я хотела бы знать, почему именно вы тащите меня в Монтану поглядеть на моего папашу, — возмущенно выкрикнула она. — Он бросил меня более десяти лет назад и ни разу не ответил ни на одно мое письмо. Если вы думаете, что я буду вам признательна за встречу с человеком, который не хочет меня знать, вы глубоко заблуждаетесь. И если вы думаете, что я собираюсь лезть на эту лошадь и ехать на ней верхом, как мужчина, то, очевидно, ваши бицепсы превышают размерами ваши мозги!

Дру проигнорировал брошенное ему в лицо оскорбление, но замечание насчет Калеба заставило его нахмуриться. Он-то совершенно точно знал, что Калеб регулярно писал своей дочери и что это она ни разу ему не ответила.., или просто ее письма не находили адресата. Видимо, Гвендолин перехватывала переписку, чтобы углубить пропасть между отцом и дочерью. Эта фурия явно заслуживает того, чтобы быть поджаренной на собственном жире, раз она обманывала Тори и заставила девушку думать, что отец ее знать не желает!

— Да нет, ты горько заблуждаешься, — возразил он, подсаживая Тори на лошадь. — Я работал вместе с твоим отцом на приисках в течение семи лет и точно знаю, что он писал тебе письма, на которые ты ни разу не ответила. Клянусь своей правой рукой, твоя мамаша просто не давала тебе возможности переписываться с отцом. Вероятно, это ее следует благодарить за то, что отец полностью исчез из твоей жизни. Да тебе это и неважно было, — добавил он раздраженно. — Пока ты порхала по балам и по концертам, по всяким там лекциям, отец твой боролся за то, чтобы выжить.

— Заткнись, — повысила голос Тори, начиная понимать, что иногда грубость имеет право на существование. — Я тебе не верю. — Ей хотелось растерзать его.

Брови ее немедленно поднялись, когда Дру вспрыгнул на лошадь и оказался у нее за спиной.

— Черт побери, Чикаго, мне нравится твой тон. Ту начинаешь говорить вроде меня.

Но сейчас Тори не слишком волновали его слова. Гораздо больше тревоги вызывало мускулистое тело, плотно прижавшееся к ней. Бедра его прижались к ее бедрам, а стальная грудь касалась ее спины. Хуже того, жилистые руки, держащие поводья, обхватывали ее талию. Тори чувствовала дыхание Дру. Казалось, воздух был пропитан его запахом. Неожиданно Тори ясно ощутила различие между его твердым, как скала, телом и своим собственным, нежным и мягким. Сердце ее билось в груди, и она пыталась по возможности отодвинуться подальше от своего соседа.

— Что это вы делаете? — проговорила она наконец, и голос ее звучал октавы на две выше обычного.

— Я собираюсь научить тебя ездить верхом, — ответил он, пытаясь подавить невольную дрожь, охватившую его от близости этой очаровательной нимфы. — К вечеру у тебя на заднице будут мозоли от седла. Но зато ты станешь опытным наездником.

Тори вспыхнула. Ее задница его совершенно не касалась, и уж она скорее откусит себе язык, чем признается в том, что у нее там мозоли. Этот распутник так вольно говорил о столь интимных вещах, что, может быть, захочет лично осмотреть больное место и предложит ей для лечения какое-нибудь домашнее снадобье! Но скорее кипящая вода покроется коркой льда, чем она позволит ему коснуться себя!

— Бери поводья вот так, — учил ее Дру, кладя свои руки на ее. — Не натягивай повод, лишь слегка касайся им шеи кобылы, когда захочешь изменить направление. — Он продемонстрировал ей, как именно это делается. — Лошадь будет вести себя так, как ты сама этого захочешь. Если ты уважаешь ее силу, мощь, необузданность, тогда в любой момент сможешь распознать ее желание сбросить тебя на землю. Обращайся с ней ласково, и она ответит тебе тем же. Но если ты будешь оскорблять ее, она станет мстить тебе всякий раз, когда представится возможность.

— Этот совет применим и к мужчинам? — насмешливо спросила Тори, обнаружив неожиданно, что в этом мире есть место и для сарказма. До сих пор у нее не было повода воспользоваться им. Но этот мускулистый гигант каким-то непостижимым образом буквально воспламенял ее. И она с удивлением обнаружила, что пытается заставить его испытать то же самое.

Дру рассмеялся, и дрожь его тела передалась ей. Смех был очень веселым и заразительным. Он заставил ее еще больше почувствовать близкое присутствие мужчины.

— Чикаго, ты и в самом деле ничего не знаешь о мужчинах? — Своей большой рукой он отвел густые пряди ее светлых волос, мешавшие ему смотреть вперед.

— Меня зовут Виктория, а не Чикаго, — объявила она. — И если уж вы, сэр, хотите со мной общаться, то извольте называть меня тем именем, которое мне было дано при рождении.

— Так ты не знаешь мужчин, да, Чикаго? — настаивал он, игнорируя ее просьбу.

Она пожала плечами, а Дру продолжал править кобылой: он заставил ее повернуть налево, направо, потом остановил.

— Я знаю, что у мужчин бывают любовницы. У Хуберта их две. Жениться мужчины часто стремятся для престижа и положения в обществе. Мне сказали, что обязанность жены подчиняться мужу, когда он захочет произвести на свет наследников. Что же еще мне следует знать о мужчинах, кроме того, что их нужно терпеть со всеми их недостатками и принимать такими, какие они есть?

Дру уставился ей в затылок.

— Значит, ты думаешь, что люди женятся только для этого? — спросил он.

— В моем кругу это так, — ответила Тори, беря в руки поводья, чтобы попробовать сделать то, чему ее учил Дру.

— Ну, в моем-то кругу все совсем иначе, — насмешливо фыркнул Дру. — Уж если я женюсь, то собираюсь получать удовольствие дома, а не где-то на стороне, как это планирует делать твой жених.

Тори взмахнула ресницами и повернула голову, уставившись на Дру.

— Все время? — спросила она озадаченно.

— Черт побери, конечно! — Ну надо же, у этой девушки совершенно дикий взгляд на брачные узы. Десять к одному, она понятия не имеет о любви! Она не знает ничего о том, что на самом деле имеет значение в жизни. Спасибо Гвен, эту женщину надлежит выпороть за то, что она испортила свою дочь!

Тори на мгновение задумалась.

— А что происходит, когда мужчина и женщина спят вместе? — спросила она и тут же испугалась своего вопроса. Дру тоже был озадачен. Тори ни разу еще в жизни не обсуждала столь деликатную тему. Почему она избрала в учителя именно этого грубияна бродягу, объяснить было трудно. Возможно, потому, что Дру сумел ее убедить, что вовсе не мечтает затащить ее в постель. Зная это наверняка, она ощутила облегчение.

Дру вытаращил глаза. Он вовсе не собирался преподавать Тори уроки о пестиках и тычинках, он собирался учить ее только тому, как выжить в дикой местности.

— Вы понимаете, что я имею в виду, — вспыхнула Тори, продолжая разговор о таинственном вопросе:

— Это доставляет больше удовлетворения.., чем просто делать детей?

Дру резко выдохнул. Да, нелегкое путешествие предстоит ему в компании этой малышки.

— Ну, если уж тебя никто никогда не целовал, то…

— Дважды, — заявила Тори, гордясь собой. Она повернулась в седле, чтобы поглядеть на Дру, — тот демонстрировал молчаливое изумление:

— Но, должна признаться, в этом не было большого удовольствия. Если при этом полагается чувствовать что-то особенное, то ничего подобного не было и в помине. Но что-то ведь должно было произойти?

Дру с опозданием на полсекунды осознал, что ему не стоило заглядывать в блестящие фиалковые глаза или смотреть на ангельские губы. В этом состояла его огромная ошибка. Глядя на эту наивную девочку, он начинал терять контроль над собой; его истинное желание, вероятно, испугало бы ее. Разум говорил ему — держись подальше. Дру знал, что не имеет права даже мечтать об этом невинной девушке. Но, Бог мой, ей еще предстояло так многому научиться, и ему очень захотелось стать ее учителем.

— Ну, если уж ты, Чикаго, никогда ничего не ощущала, то, значит, тебя просто никто по-настоящему не целовал…

От его хрипловатого голоса и затуманившегося взгляда у нее пошли мурашки по телу. Тори поглядела в чистые синие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и ей неожиданно захотелось, чтобы он поцеловал ее.

Дру словно прочитал ее тайные мысли и склонился к ее лицу. Тори затаила дыхание, ожидая, что за этим последует. Она слегка вздрогнула от прикосновения его колючей небритой щеки, но легкое прикосновение его полных губ оказалось мягким и приятным. Он долго осторожно покусывал ее губы, затем раздвинул их языком и стал изучать все уголки ее рта.

Тори чуть не задохнулась от блаженного ощущения, охватившего ее. Дру обнял ее и прижал к себе. Свободной рукой он скользнул по ее бедрам и начал ласкать ей живот. Тори так резко дернулась, что чуть не свалилась с лошади. От его прикосновения сердце ее забилось и дышать стало невозможно.

Она никак не ожидала этого от грубого, мужлана. Тори сразу почувствовала, насколько опасен Дру Салливан. Он заставил ее понять, что он — мужчина, который может пробудить дремлющие в ней страсти. Тори не предполагала, что ласки Дру вызовут у нее такую реакцию. Она предпочла бы вовсе ничего не чувствовать!

— Наверное, мне лучше сосредоточиться на обучении верховой езде, — смущенно проговорила Тори.

— А мне, наверное, лучше пересесть на своего коня, — ответил ее учитель, и голос его был хриплым от плохо скрытого желания.

С ловкостью опытного всадника Дру подобрал ноги и перескочил на коня, который трусил рядом. Он выругался про себя, поймав взгляд Тори, — она заметила, как набухла его плоть под кожаными брюками. Бессмысленно утверждать, что эта девушка его не волнует. Более наглядное доказательство трудно придумать, а ей давно уже пора знать анатомию мужского тела.

— Вы сможете ехать в таком состоянии? — Тори прикрыла рот, проклиная себя за длинный язык, лицо ее залила краска. О, небо! Зачем она задала ему этот вопрос? Но ее женское любопытство, казалось, взяло верх над разумом.

Смущение, от которого заалели ее щеки, заставило Дру хмыкнуть.

— Езда верхом будет довольно тяжелой, — признался он, погоняя лошадь. — Но я выживу.

— Тяжелой, — поправила его Тори.

— Черт побери, Чикаго, — огрызнулся Дру. — Меня не обучали в тех великолепных школах, за которые платят бешеные деньги. Если я захочу взять уроки английского…

— Вам стоило бы подучиться грамматике, — заметила она, но, увидев его пылающий негодованием взгляд, закрыла рот.

— Грамматике, — протянул он. — Грамматика здесь никому не требуется. Здесь нужно знать людей и диких зверей. Если ты не сможешь мчаться во весь опор, удирая от беды, или стрелять с бедра, когда твоя лошадь мчится галопом, то вряд ли тебе стоит жить на Диком Западе. И я не стану брать уроки английской грамматики, пока не научу тебя другим, более важным вещам.

— Извините, я не хотела вас обидеть, — пробормотала Тори, чувствуя, что готова расплакаться от его горьких слов.

По какой-то необъяснимой причине она была так чувствительна с этим мужчиной, что каждое его грубое слово или грубый взгляд ранили ее. Да и зачем было задавать ему такие неуместные вопросы? “Из вредности”, — подумала Тори. Но в результате она получала еще более острые ответы. Девушка внутренне сжалась — она никак не могла разобраться в своих чувствах.

Он сам виноват, что она обидела его, утешала себя Тори. Он заставил ее насторожиться своими оскорбительными замечаниями, дразнящими поцелуями и наглыми ласками!

— Черт побери, Чикаго, не начинай снова плакать, — взмолился Дру, усаживаясь поудобнее в седле. — Я и не подозревал, что в тебе столько воды. Если ты собираешься давать течь всякий раз, когда я ругаю тебя, мне придется купить каноэ, чтобы плыть до Монтаны. Хватит быть такой неженкой.

— У тебя вместо крови, вероятно, ледяная вода, бесчувственная скотина, — проговорила она вполголоса, вытирая слезы. — Как только ты научишь меня пользоваться пистолетом, я пристрелю тебя, и на этом все будет кончено.

Дру подъехал к Тори, легонько ладонью приподнял ее голову и с обезоруживающей улыбкой посмотрел ей прямо в глаза. Тори была изумлена такой быстрой сменой настроения.

— В тебе на самом деле что-то есть, Чикаго, — пробормотал он, не в силах оторвать глаза от губ, нежных, как лепестки розы.

Поддавшись импульсу, он наклонился было, чтобы поцеловать ее и утешить, но затем решил, что так будет только хуже. С каждой минутой он все больше привязывался к этой городской красотке.

Важный денди, за которого Тори собиралась выйти замуж, явно ее не стоил. Она заслуживала иного мужчины, а не обладателя двух любовниц. Ей самой нужна любовь, постоянная и нерастраченная. Тори пока — нераспустившийся бутон, а когда настанет срок — это будет самый благоуханный цветок в мире. После ее возвращения домой Хуберт будет ей не пара — уж Дру-то позаботится об этом. Он еще посмеется над Хубертом Каррингтоном Фрезье-младшим.

Тори не собиралась отвечать на нежный поцелуй Дру, но ответила. Это получилось непроизвольно. Конечно, многое в нем ей не нравилось, но уж целоваться-то он умеет! Его поцелуи были совсем не похожи на те поспешные чмоканья, которыми одаривал ее Хуберт. Тори хотелось вновь испытать прикосновение губ, которые таили в себе столько обещаний!

Тори наклонилась к Дру, а когда он неожиданно отпрянул, она чуть не упала с седла. Усмехнувшись, Дру помог ей выпрямиться и шутливо щелкнул по вздернутому носику.

— Ты быстро все схватываешь, Чикаго, — сделал он ей комплимент и плутовато подмигнул. — Еще немного практики.., и ты станешь.., просто великолепной.., наездницей…

Глаза Тори обиженно блеснули, когда она поняла, что стала жертвой его очередной проказы — он говорил одно, а подразумевал совсем иное. Она чувствовала себя, как наивная маленькая мышка, с которой играет огромный лесной кот.

— Ты просто Божье наказание, — вздохнула она. — И уж если говорить правду, я с большим удовольствием поцелую змею.

— Я, пожалуй, найду тебе парочку, — вызвался он с ехидной усмешкой, забавляясь ее попытками обидеть его. Ей и здесь стоило подучиться.

Спина Тори напряглась, когда она взяла поводья в руки именно так, как этому научил ее Дру. Тронув бока кобылы коленями, она потрусила прочь, тело ее неуклюже болталось в седле.

— Одной змеи здесь уже вполне достаточно, — пробормотала она. — Езжай по своей стороне дороги, а я поеду по своей.

Нахальная усмешка играла на губах Дру, когда он наблюдал за ездой Тори. Если бы она только знала, как соблазнительно выглядит в облегающем костюме, который не скрывал ее изящных форм, если бы она знала, какое влечение он к ней испытывает, то возгордилась бы невероятно. Но Дру решил быть твердым и не дать этой девчонке взять над собой верх.

Когда Тори станет слишком уверена в себе, с ней придется считаться, рассуждал Дру. Уже сейчас видно, что ее равнодушие к жизни вообще и к нему, в частности, — напускное. Она больше не была той меланхоличной невестой, которую он встретил на ступеньках церкви. Дру мог бы побиться об заклад, что Хуберт Каррингтон Фрезье-младший не узнает свою суженую, когда вновь ее повстречает. Тори станет совсем иной, когда ее жизненный опыт немного увеличится. Дух ее был угнетен жестким воспитанием Гвен, но скоро все переменится в лучшую сторону.

Дру наблюдал, как Тори пытается копировать его манеру верховой езды. Их ожидала нелегкая дорога по пересеченной местности и через разлившиеся реки. Им предстояло пересечь земли индейцев. Путешествие не обещало быть похожим на воскресный пикник, это уж точно. И пока Тори учится приспосабливаться, Дру тоже стоит почаще напоминать себе, чью дочь он везет в Монтану. Если он даст волю своим тайным желаниям. Тори может получить весьма специфическое образование, которое вряд ли порадует ее родителей и жениха. Дру раздирали противоречия. Он хотел ее и прекрасно знал об этом. Судя по тому, как подействовал на него один поцелуй, ему не стоит обучать девушку искусству любви. Ведь она и так сумела возбудить его в одну секунду.