Страсть под луной

Хуберт проклинал все на свете, пока бежал к своей карете по неровным переулкам. Схватив вожжи, он возглавил отряд по спасению похищенной невесты.

— Черт, — прорычал Дру, оглянувшись назад и увидев, что за ним началась погоня. Он рассчитывал ускользнуть незамеченным, но, учитывая полосу невезения, в которую попал, даже не удивился, заметив Хуберта. Дру погнал лошадей еще быстрее, надеясь уйти от погони, и фургон занесло на очередном крутом повороте.

Стон сорвался с губ Тори, когда она в пятый раз с размаху ударилась о бортик фургона. Она была уверена, что ее лицо и тело покрыты синяками. Мускулистые руки незнакомца выхватили ее из тихого привычного мира, и впереди их ожидала неизвестность.

Одно дело — опоздать на свадьбу, другое дело — быть похищенной со свадьбы. Окажется ли она в положении заложницы, убьют ли ее, изнасилуют ли? В мозгу вихрем вертелись самые различные мысли. Хуберт не особенно привлекал Тори в качестве мужа, но, безусловно, с ним-то она была бы в большей безопасности, чем с этим неизвестным негодяем, который, совершенно очевидно, имел в отношении ее самые ужасные планы. Гвен советовала Тори всегда избегать мужчин такого типа. Если верить Гвен, грубые, бессовестные мошенники такого сорта похищают женщин, чтобы соблазнить их просто для удовлетворения своей похоти.

В течение пятнадцати минут Дру описывал зигзаги по улицам, объезжая лужи и попадавшихся пешеходов. Так как Чикаго был ему плохо знаком, он быстро заблудился, но преследователи гнались за ним по пятам. Наконец он выбрался за город, и лошади смогли мчаться во весь опор. Но дорога, на которую они выехали, была настолько размыта, изобиловала такими ухабами, что Дру, словно мячик, постоянно подпрыгивал на облучке. Он, однако, чувствовал себя намного лучше Тори. Спеленутая, словно египетская мумия, укрытая холстиной, она еле дышала. Ей с каждой секундой становилось хуже и хуже.

Лошади, которых нанял Дру, конечно, не шли ни в какое сравнение с откормленными и холеными лошадьми, запряженными в свадебные кареты. Когда кони выбрались на открытую дорогу, расстояние между ними начало сокращаться. Дру оглядывался кругом и пытался что-то придумать. Если он не отделается от преследователей, то его просто повесят — это в стиле Чикаго! Сама Гвен Кассиди это и сделает.

В то самое мгновение, когда Дру заметил вдали мост, перекинутый через небольшую речушку, в голове у него возник план — и очень вовремя! Доскакав до моста, он резко осадил лошадей. Тори, не подготовленная к этому, в очередной раз с размаху ударилась о бортик фургона и жалобно застонала. Ей казалось, что она мчится на какой-то сумасшедшей карусели…

Испуганный крик сорвался с ее губ, когда невидимая рука пробежала по ее телу. И вот уже холстина сорвана с нее, и перед ней опять блестящие синие глаза, напоминавшие ей кусочки лазурного неба. Человек, притворившийся святым отцом, с первого взгляда заинтриговал ее, вот и теперь она не могла оторвать глаз от его лица. Конечно, в новом обличье он стал “совсем другим человеком”. “Из святого он превратился в дьявола”, — думала Тори, пока Дру втаскивал ее на мост.

— Я надеюсь, что вы умеете плавать, мисс, — пробормотал Дру, подталкивая смущенную красавицу к поручням моста.

Тори отрицательно покачала головой и с тревогой поглядела на воду. Невзирая на протесты, Дру перекинул ее через поручни, и она увидела внизу стремительный поток воды, — река была полноводна после недавних дождей. Тори не только не умела плавать, теперь она поняла, что боится еще и высоты. Святой Боже, она ведь умрет от разрыва сердца и утонет одновременно!

Дру вытаращил глаза и разочарованно вздохнул:

— Бог мой, голубушка, почему ты не умеешь делать такую простую вещь?

Из-под носового платка раздавались сдавленные крики — Тори пыталась что-то сказать. Она сопротивлялась, как могла, и пыталась спрыгнуть обратно на мост. Но Дру был силен, как бык. И уж если он не хотел, чтобы его пленница двинулась с места, то сделал все, чтобы она с места не двинулась. Дру заставил Тори стоять с наружной стороны поручней, на самом краю. Взгляд его скользил над ее пепельно-белокурой головкой и следил за приближающейся свадебной кавалькадой.

Истерический визг Гвендолин и злобное рычание Хуберта были слышны на расстоянии. На мгновение гневный взгляд Хуберта встретился со взглядом Дру. Дру торжествующе улыбнулся, когда Хуберт узнал его. Пока это был единственный приятный момент во всей этой истории. Дру был ужасно доволен, что вывел Хуберта из себя.

Единственный человек, который не изрыгал проклятий, был отчим Тори. Во всей ватаге он единственный сохранял спокойствие. Казалось, его вся эта история развлекает, а не приводит в ярость.

Тори смотрела на Дру дикими от злости и страха глазами, и он наконец обратил на нее внимание. На губах его заиграла коварная усмешка, когда он обнял ее за талию.

— Урок плавания номер один, — заявил он и прыгнул с перил моста вниз.

В вечернем воздухе раздался сдавленный крик, увлекая за собой Тори, Дру плюхнулся в реку. От ужаса Тори начала извиваться всем телом, пытаясь вырваться на поверхность воды. Она бы вцепилась, как кошка, в Дру, но руки ее были связаны, поэтому ей оставалось лишь барахтаться и молиться, чтобы воздуха в легких хватило, пока она не вынырнет.

В тот самый момент, когда перед ее мысленным взором промелькнула вся ее жизнь и она была уверена, что конец близок, рука негодяя ухватила ее за волосы и выволокла из-под воды. У Тори не было времени разразиться рыданиями, потому что Дру схватил ее за косу и повлек за собой, гребя по течению. Когда волна отхлынула от лица, Тори наконец вдохнула носом и ртом благословенный воздух. Она совершенно не умела плавать, но ноги сами барахтались под водой, удерживая ее на плаву, хотя намокшее свадебное платье и нижние юбки тянули ее на дно, словно якорь.

Казалось, они плыли целую вечность, влекомые быстрым потоком. Тори опасалась, что счастливейшему дню в ее жизни суждено стать ее последним днем!

Дру увидел отчаяние в глазах Тори и обхватил ее за талию, крепко прижав к себе. Он старался, чтобы голова ее постоянно находилась над водой.

Полный решимости бороться до конца за свою невесту, Хуберт Каррингтон Фрезье-младший скинул дорогой пиджак и, красиво нырнув с моста в воду, продолжил преследование. Несколько других джентльменов тоже ринулись в водный поток. Но Дру и его пленница исчезли за речным поворотом.

Как только они скрылись с глаз преследователей, Дру выбрался на берег, оторвал волан от свадебного наряда Тори, привязал его к бревну и пустил вниз по реке. Схватив девушку за руку, он потащил ее вверх по крутому склону, поросшему мелким кустарником, и заставил лечь лицом на землю. Лицо Тори сразу же стало грязным, а дыхание превратилось в стон, когда гигант навалился на нее сверху. Она не смогла бы вскрикнуть, даже если бы очень захотела. Казалось, легкие ее расплющены, да и сама она под небывалой тяжестью стала плоской, как блин. Дру буквально пригвоздил ее к земле — казалось, это длится целую вечность. Когда пловцы проследовали мимо, устремившись за куском белой ткани, уносимым течением, Дру вскочил на ноги. Взвалив Тори на плечо, он бросился бежать со всех ног. Как он и предполагал, упряжка нанятых им лошадей испугалась шума приближающихся фаэтонов и карет. Лошади помчались вперед, и к тому времени, когда Дру, протащив на себе Тори с четверть мили, выбрался на дорогу, его фургон стоял в ожидании их появления.

Положив Тори на сиденье, Дру плюхнулся рядом и погнал лошадей по дороге так быстро, как только мог. Тори вцепилась в руку Дру, чтобы не свалиться с облучка и не вылететь на дорогу, которая едва ли заслуживала такого названия. Тропу, по которой они мчались, можно было бы сравнить со спиной дракона — так много ухабов и выбоин было на ней. Тори и в голову не приходило выпрыгнуть из фургона — слишком велика была скорость. Она понимала — в результате такого прыжка можно свернуть себе шею. Едва не утонув, она не желала еще раз рисковать своей жизнью. Из двух зол выбирают меньшее, и она предпочла остаться рядом с дерзким похитителем. Итак, она сидела, намертво вцепившись в облучок и представляя, что за утонченную пытку готовит ей этот гигант.

Тори снова вернулась к мысли, насколько безопаснее, хотя и скучнее было выйти замуж за Хуберта и терпеть двух его любовниц, чем переживать все эти приключения, от которых волосы встают дыбом. Станет ли Хуберт платить за нее выкуп? Да, конечно, пыталась уверить себя Тори. Ну а если нет, раскошелиться придется ее отчиму Эдгару, потому что этого потребует Гвен. Конечно, обе любовницы Хуберта только обрадуются, если ее похитят, но сам-то Хуберт должен поддержать честь семьи. Кто-нибудь обязательно придет ей на помощь, уверяла себя Тори. Но тут же безнадежно вздохнула. Этот бандит, кто бы он ни был, обманул целую команду преследователей. Эта мысль заставила Тори задуматься, не слишком ли она оптимистична, полагая, что этого гнусного шалопая легко поймать! О небо, она попала в большую беду!

* * *

Пока Тори и Дру мчались через поля и долины, Хуберт яростно загребал руками воду. Наконец он подплыл достаточно близко к преследуемому объекту и тут понял, что это лишь лоскут от платья Тори. Разгневанный, что его так нагло надули, он вылез на берег и побежал обратно к мосту, не обращая внимания на льющиеся с него потоки воды…

Когда Хуберт вернулся один, Гвендолин упала в обморок на руки мужа. Эдгар смотрел на реку, пытаясь подавить улыбку.

— Он обманул нас! — вскричал Хуберт с горечью. Отряхивая с брюк прилипшие водоросли и грязь, он, спотыкаясь, пошел к карете. — Но я найду этого ублюдка. И когда сделаю это, то добьюсь, чтобы его подвергли публичному наказанию!

— Я думаю, надо подождать, не пришлет ли нам похититель записку с требованием выкупа, — заметил Эдгар, пытаясь удобнее подхватить бесчувственное тело жены. Когда Хуберт открыл рот, чтобы возразить, Эдгар опередил его:

— Нет сомнения, что негодяй не упустит возможность заработать кучу денег на похищении Виктории. Мы подождем несколько дней, а потом начнем поиски.

Хуберт был несогласен с подобным решением и молча уселся в карету. Злясь на самого себя, он пытался припомнить имя человека, у которого покупал скот в прошлом году. Лицо его он помнил, но имя? Симпсон?.. Симон?.. Что-то вроде этого. Чертов мужик! Вероятно, таким образом он пытается возместить деньги, потерянные в прошлом году. Повезло, нечего сказать — в день бракосочетания встретить человека, который пытается свести старые счеты.

Глава 4

На землю спустилась тьма, мир погрузился в лунный свет. Дру решил, что пора бы им расположиться на отдых, потому что звуков погони не было и в помине. Так как на его попечении была пленница, он не мог путешествовать по наезженным дорогам — на поезде или в почтовом дилижансе. Кассиди и Фрезье непременно поднимут на ноги всех частных детективов, всех ищеек в Чикаго, чтобы прочесать окрестности и найти их.

Дру смертельно устал. Бесконечная гонка, продолжающаяся уже несколько недель, с момента его отъезда в Чикаго, порядком утомила его. Наконец-то можно перевести дыхание и расслабиться. Когда же он вернется в Вирджиния-сити, то устроит Калебу хорошую взбучку за то, что тот втянул его в эту безумную затею.

"И зачем Калебу после стольких лет разлуки понадобилась эта маленькая избалованная девчонка?” — думал Дру. Судя по тому, что он успел увидеть, Калеб и его бывшая жена с дочерью жили в совершенно разных мирах. Маленькая мисс Чикаго в их горняцком городе будет совершенно не на своем месте. Черт, она даже плавать не умеет и безумно боится высоты. Все, в чем она, вероятно, преуспела, — так это наряды, модные тряпки и посещение различных вечеринок, приемов, чаепитий и концертов. По мнению Дру, Калеб позволил своим чувствам взять верх над здравым смыслом. Этой изнеженной кокетке лучше бы оставаться дома. Белокурая принцесса из волшебной сказки в грязном подвенечном наряде совершенно не подходила к их дикой необжитой местности. Она понятия не имеет о том, как существовать без удобств, а он теперь намертво связан с ней на все время обратного пути. Даже если бы ему удалось научить Тори всему, что он сам знал о жизни вне цивилизации, она никогда не сможет привыкнуть к этому миру. И зачем он — простой мужик — взвалил себе на плечи избалованную, изнеженную девицу? Калеб не представлял, каким проклятием стало это поручение для его бывшего компаньона.

Погруженный в мрачные мысли, Дру привязал руку Тори к своей левой руке, чтобы девушке не удалось сбежать, и растянулся на дне фургона, чтобы немного вздремнуть.

Тори сжалась, ощутив неловкость от того, что рядом с ней лежит большой и сильный мужчина. Она попыталась отодвинуться, но связанные руки мешали ей.

— Успокойся, мисс Чикаго, — пробормотал Дру, положив сильную руку ей на бедро, чтобы унять ее нервную дрожь. — Я только посплю рядом с тобой. Если ты ожидала чего-то большего, то будешь изрядно разочарована. Я слишком устал для этого.

Невнятное бормотание донеслось из-под тряпки, которой был заткнут рот Тори. Прислушавшись к ее неразборчивой речи, Дру наконец вытащил кляп, чтобы понять, чего она хочет.

— Что еще не так, Чикаго? — спросил он нетерпеливо.

— Я не могу спать на левом боку, — капризно произнесла Тори, — и не могу спать, когда у меня связаны руки, они…

Дру покачал головой с видом страдальца, вынужденного обращаться с тупой дамочкой. Он устало перетащил Тори через себя и положил так, чтобы она могла спать на правом боку. Ее левая рука покоилась у него на плече, а правая служила ему подушкой.

Поерзав еще несколько секунд, Тори проговорила смущенно:

— Нет, так тоже плохо. Я привыкла спать одна.

Дру пробормотал что-то невнятное и, приподнявшись на локте, вновь завязал ей рот носовым платком:

— Замолчи, женщина, все будет так, как есть. Его грубость убедила Тори в том, что терпение похитителя достигло предела. Очевидно, он больше не собирается беспокоиться о том, удобно или неудобно ей спится.

Когда Дру задремал. Тори отсутствующим взглядом уставилась на небо и мерцающие над головой звезды. Она была облеплена грязью, связана, и рот ее был заткнут кляпом, к тому же ей приходилось лежать рядом с этим огромным мерзавцем. Боже правый, это самый несчастный день в ее жизни. Все, что могло произойти плохого, произошло. Хотя она и думала о грядущей первой брачной ночи без особой радости, но и в самом кошмарном сне ей бы не пригрезилось, что свой медовый месяц она проведет в обществе совершенно незнакомого человека.

— Боже, — молилась она, — благодарю Тебя за то, что этот день миновал. И если Ты сумеешь день завтрашний сделать приятнее, я буду Тебе благодарна.

Усталость навалилась на нее, словно густой туман, и смежила ей веки. Она спит с мужчиной в фургоне. И то, и другое случилось с ней впервые. Тори никогда в жизни не делила ложе с мужчиной и никогда не спала вне стен своего дома. Если она сумеет хоть немного вздремнуть, это будет удивительно…

* * *

Виктория не привыкла вставать рано. Гвендолин всегда внушала дочери, что богатой девушке неприлично подниматься раньше полудня. Поэтому, когда Дру растолкал ее на рассвете. Тори была очень раздражена, так как такой ранний подъем был ей в диковинку.

Когда она почувствовала, что Дру толкнул ее вторично, она что-то пробормотала, не открывая глаз, но он был настойчив:

— Вставай, Чикаго. Уже светло.

При взгляде на проснувшуюся девушку сердце Дру забилось сильнее — так хороша была Тори. Хотя ее пепельные волосы были растрепаны, лицо испачкано, а белый наряд превратился в грязно-серый, тонкие черты лица остались такими же, и трудно было не заметить, что девушка прелестно сложена. Дру всегда привлекала естественная красота, и он не останавливался ни перед чем, чтобы удовлетворить свои физические запросы. В каждом горняцком поселке он находил удовлетворение в объятиях потаскух, слетевшихся на золотые прииски, как мухи на сахар. У него была танцовщица из кабаре и шлюшка из Вирджиния-сити; бывали у Дру и фаворитки, но ни одна из них не могла сравниться по привлекательности с Викторией. Мать Природа немало потрудилась над этой восхитительной нимфой. Кожа у Тори была светлой и мягкой, как бархат. Глаза — фиалкового цвета, и цвет их менялся в зависимости от освещения. И в довершение всего природа одарила ее такой фигурой, которая привела бы в восхищение любого мужчину.

Хотя Дру и восхищался красотой и царственной осанкой Тори, но его возмущала легкость, с которой она все получала в жизни. Дру пришлось бросить учебу, чтобы заботиться о братьях. Он не жалел сил, зарабатывая самое необходимое для своей семьи. Короче, Тори была воплощением элегантной утонченности, а Дру являл собой пример человека, самостоятельно пробившегося в жизни; свой опыт он зарабатывал собственным горбом.

Ругая себя за посторонние мысли, Дру ловко перекатился через бортик фургона и потянул Тори за собой, не заботясь о том, готова она продолжать путешествие или нет. Но тут он почувствовал, как его вновь охватывает восхищение перед небывалой красотой, и отвел взгляд от заспанной феи. Нужно держаться подальше от дочери Калеба. Она — красивое создание, но явилась из мира, о котором Дру почти ничего не знал, да и не хотел знать. Она в конце концов вернется домой, выйдет замуж за своего щеголеватого жениха, и Дру ее никогда больше не увидит. У них нет совершенно ничего общего. Они смотрят на жизнь с разных точек… Но, Боже всесильный, как же она хороша!

Тори становилась все раздражительнее. Никто и никогда до сих пор не обращался с ней настолько неуважительно. Никто, кроме матери, еще не злил ее, поэтому Тори очень быстро ощутила, насколько оскорбляют ее поведение Дру и отсутствие элементарного уважения к ней. Она не пила и не ела ничего со вчерашнего дня и, уж конечно, выглядит просто ужасно. Какой бы терпимой и спокойной она ни была, но это уже слишком. Она в отчаянии пнула ногой мужчину, который привязал ее к себе ее же свадебной вуалью.

— Ух! — Дру отпрыгнул назад, когда Тори пнула его прямо в голень. — Прекрати сейчас же, иначе я перекину тебя через колено и выдеру!

Фиалковые глаза вспыхнули в гневе, и неразборчивые возгласы нарушили утреннюю тишину. Изрядно позабавившись этим всплеском ярости, Дру развязал ей рот. Все до сих пор сдерживаемые чувства моментально излились наружу. У Тори за ночь накопилось больше злости, чем за всю предыдущую жизнь, и вот теперь она бурым потоком хлынула наружу.

— Никогда в жизни никто не обращался со мной так отвратительно! — кричала она, и глаза ее метали молнии:

— Я желаю знать ваши намерения, сэр! Ваше поведение заслуживает презрения, и я сию минуту жду ваших извинений.

Дру взглянул на взъерошенную красавицу и разразился хохотом. Он-то считал, что рафинированным леди не позволено терять над собой контроль независимо от ситуации. Похоже, в изысканном воспитании Тори были изъяны. Строгая дисциплина, насаждаемая Гвендолин, вероятно, не сумела подавить дерзость и огненный темперамент Тори. “Как видно, это она унаследовала от своих предков по материнской линии”, — думал Дру. Калеб редко терял над собой контроль, в основном это случалось, когда его охватывал приступ отчаяния по поводу “этой женщины”, как он предпочитал называть свою бывшую жену.

— Ты смеешь еще и смеяться надо мной, обезьяна, — грубо выкрикнула Тори, удивленная собственной смелостью, давая полный выход своему отчаянию. Она ни разу в жизни не подняла ни на кого голос, а сейчас рычала, как тигрица. Но в результате ей стало гораздо лучше, пусть даже это открытое проявление эмоций противоречило строгим правилам поведения, которыми забила ее голову Гвен.

— О-о, — протянул Дру. — Что за дурной характер! Взгляд его скользнул по вздымающейся груди Тори, по аккуратно очерченной талии. Водопад жемчугов спускался с ее шеи, частично закрывая глубокий вырез платья, в котором виднелась восхитительной формы грудь. Дру большее удовольствие доставило бы созерцание шелковистой матовой кожи, чем толстой нити жемчуга, и он, поддавшись импульсу, снял с шеи украшение.

— Сейчас же отдай мне бусы! — выкрикнула она, яростно, пытаясь связанными руками схватить ожерелье.

Дру нахмурился, когда Тори прижала жемчужное ожерелье к груди так, как будто это было настоящее сокровище. Но, внимательно поглядев на взбешенную блондинку, он широко улыбнулся:

— Я и не знал, что благовоспитанным леди разрешается так ругаться. Разве это не ниже вашего достоинства?

Тори не понравился его насмешливый тон. Ее терзало, что этот могучий атлет смеет над ней насмехаться. Было очевидно, что он не джентльмен, потому что джентльмен никогда нарочно не оскорбил бы даму. Его громкий голос был по-простонародному тягуч, а взгляд бесстыдно скользил по ее фигуре, как будто он пытался разглядеть, что скрывается под испачканным нарядом. Тори не привыкла, чтобы на нее так нагло глазели. Похититель же уставился на нее, как мышь на сыр. Он вполне справлялся со своей ролью, черт бы его подрал. Эта мысль вызвала новый взрыв ярости, и грубые слова сорвались с языка прежде, чем она сумела прикусить его.

— Я не позволю какому-то мужлану насмехаться над собой, — крикнула она, и голос ее зазвенел. — Меня похитили с моей же свадьбы. Я дважды чуть не утонула и была вынуждена спать рядом с тобой. Теперь ты хочешь уморить меня голодом. Если тебе угодно, чтобы я вела себя, как леди, то изволь себя вести, как джентльмен, хотя сомневаюсь, что ты способен на это! И если ты думаешь…

Дру снова заткнул ей рот кляпом. Тори задела его самолюбие. Она была маленькой испорченной дрянью, которая поставила себя на пьедестал и взирала оттуда на весь остальной мир, на менее удачливых существ. Дру согласился на эту дикую затею лишь из дружбы к Калебу, но он не был обязан выслушивать всякие дерзости от какой-то маленькой мерзавки.

— Слушай, Чикаго, мне все это нравится ничуть не больше, чем тебе, — прорычал он, глядя в яростно горящие глаза, — казалось, она хотела испепелить его взглядом. — Я согласился привезти тебя в Монтану, чтобы ты могла увидеться с отцом. Именно это я и собираюсь сделать. Хочешь ты путешествовать со мной или нет — меня не интересует. Нам вовсе незачем друг другу нравиться. Мы только должны терпеть друг друга в течение нескольких недель.

Монтана? Значит, вот где живет ее отец. Но зачем ему нужно увидеть ее сейчас, если он не вспоминал о ней в течение целых десяти лет? Все еще переживая неожиданную новость. Тори по приказу Дру послушно подошла к дереву и позволила привязать себя.

— В миле отсюда есть небольшое поселение, — сказал ей Дру. — Я съезжу туда за провизией. — Морщинки, разбегавшиеся от уголков его глаз, сделались глубже, на губах появилась улыбка. — Раз уж принцесса до сих пор не испытывала никаких лишений, то и мне не следует терзать ее.

Проверив дважды, не сможет ли Тори освободиться от пут, и убедившись, что это исключено, разве только она захочет прихватить с собой дерево, Дру склонился в насмешливом поклоне.

— А теперь я отбываю, ваше высочество. Но я совершенно убежден, что наша стремительная прогулка по пересеченной местности — именно то, в чем крайне нуждается такая избалованная высокомерная девчонка, как ты. Узнав о том, как именно живет вторая половина рода человеческого, ты сможешь вернуться обратно к надутому женишку в свой заоблачный мир. — Он окинул ее с головы до ног презрительным взглядом. — Ну, а когда я выну из твоего ротика серебряную ложку, с которой ты родилась, и мы проедем один-другой перевал, с тебя, вероятно, слетит вся спесь, Чикаго… Возможно, я и ошибаюсь…

Когда Дру отвернулся и не спеша пошел прочь, Тори что-то прорычала ему вслед, но из-за кляпа раздалось лишь невнятное бормотание. По интонации Дру понял, что она кинула ему вслед что-то хлесткое, но слов разобрать не смог.

Пока Дру забирался на козлы. Тори не отрываясь смотрела на него. Хотя этот варвар был ей отвратителен, в нем было что-то удивительно интригующее. Он не опекал ее и не старался ей угодить, как это обычно делали Хуберт или другие джентльмены из Чикаго. Она была леди, и поэтому мужчины обращались с ней весьма учтиво. Но этот неотесанный мужлан из Монтаны говорил буквально то, что думал, не выбирая выражений. Очевидно, тактичность не входила в число его немногочисленных добродетелей.

Тем не менее Тори не могла оторвать взгляд от узких бедер и широкой спины Дру. Плечи его были могучими, как у быка, кожаная рубаха не скрывала мышц. Прошлой ночью у нее была возможность почувствовать их, когда она прижалась к нему, чтобы согреться. Он был смуглый, мужественный, но, к сожалению, ужасно грубый… Бессмысленно испытывать физическое влечение к мужчине, которого твердо решено ненавидеть. К тому же он ей совершенно не нужен.

Тори мысленно дала себе пощечину за то, что пыталась придать этому отвратительному происшествию налет романтичности. Не было ничего романтичного в том, чтобы оказаться во власти мерзавца, который, вероятнее всего, и не родился, а просто вылупился из какой-нибудь речной раковины.

Если этот гигант и обладает физической привлекательностью, излучая огромную жизненную силу, это еще не означает, что он очаровательный принц. Его губы расплывались в чувственную улыбку, а в голубых глазах плясали огоньки, но из этого вовсе не следовало, что Тори испытывает к нему хотя бы малейший интерес. Они явно сделаны из разного теста, и максимум, что им предстоит, — некоторое время вместе подышать одним воздухом.

Тори гордилась своей рассудительностью. Просто смешно испытывать к этому человеку иное чувство, кроме презрения, — тем более, что он так неуважительно говорил с ней. Подумать только, он даже по имени ее не называл! “Чикаго”, — повторяет без конца своим глубоким баритоном. Видимо, так он пытается лишний раз ее оскорбить. Она тоже придумает ему несколько изысканных имен, — будьте уверены, просто пока ей не представилось случая. Посмотрим, как ему понравятся уколы ее острых шпилек!

Глава 5

Морщинка прорезала лоб Тори, и любопытство отразилось на ее лице, когда Дру вернулся с двумя лошадьми и с притороченными к седлам сумками, набитыми едой. Не говоря ни слова, он открыл банку консервированной фасоли, вытащил изо рта Тори кляп и начал кормить ее с ложки. Еда несколько утишила муки голода, но Тори привыкла есть за столом, накрытым кружевной скатертью, пользоваться до блеска начищенными серебряными столовыми приборами. То, что ей предложили сейчас, было самым скудным завтраком за все двадцать лет жизни.

Когда Тори все же проглотила отвратительную фасоль, Дру горестно усмехнулся. Ему было приятно видеть, как эта царственная особа заглатывает еду, которая поддерживала его в трудные минуты. Человек должен знать вкус холодной фасоли, и Дру обучал этому Тори. Он покажет ей, что такое настоящий мир, ведь об этом и просил его Калеб. Он научит ее выживать, а не беззаботно существовать в сказочном мире Чикаго.

— Эта еда отвратительна! — закашлялась Тори и содрогнулась, когда пришлось проглотить еще одну ложку фасоли.

— До недавних пор я жил лишь на фасоли и черством хлебе, — сказал ей Дру. — Я отдал последнюю пригоршню золотой пыли, и никакой перспективы впереди не было. Жизнь казалась достаточно мрачной. — Усмешка скользнула по его лицу. — Я продал все ценное, что у меня было, чтобы накупить вот такой фасоли. Благодаря ей я и существовал, пока удача не улыбнулась мне.

Тори с обидой посмотрела на него.

— Значит, мне придется есть эту отвратительную пищу, пока я не испытаю все, что пришлось испытать вам? — с ужасом пробормотала она.

— Ты будешь жить, мисс Чикаго, как жил я. Поэтому, когда ты вернешься в свой уютный безопасный мир большого города, ты сумеешь получить истинное наслаждение от куска бифштекса и от ароматного соуса. — Он зачерпнул полную ложку фасоли и принялся жевать. — Но сейчас ты должна научиться есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. И, должен тебя огорчить, но тебе придется пропустить все выдающиеся события предстоящего светского сезона. Нам будет не до развлечений во время нашего путешествия на Запад.

Тори чуть было не швырнула ему в лицо очередное оскорбление, но ей пришлось проглотить очередную порцию фасоли, которая прилипала к небу. Когда девушка закашлялась из-за того, что пища не лезла в горло, Дру постучал ей по спине.

— Давай, Чикаго, пора переодеться — нам предстоит долгий путь.

Тори изумленно уставилась на него, когда он извлек из дорожных мешков кожаную рубаху и штаны.

— Вы думаете, что я это надену? — насмешливо спросила она.

Он тряхнул своими черными волосами и громко расхохотался.

— Ни за что на свете! — воспротивилась Тори. — Леди не носят брюки.

— Какой дурак тебе это сказал?

— Моя мама.

— Мне следовало это знать, — пробормотал Дру. — Но дело в том, что когда обстоятельства вынуждают, женщина делает то, что приходится. — Его голубые глаза потемнели:

— Ты собираешься их надевать или мне сделать это самому?

Нескрываемая угроза в голосе и взгляде заставила Тори вскинуть подбородок:

— Я же сказала, что не ношу брюки. Сначала вы захотите, чтобы я стала на вас похожа, а потом заставите действовать так, как вы. — Она окинула взглядом его атлетическую фигуру, пытаясь найти в ней хотя бы один изъян. К сожалению, изъянов не нашлось. — Я скорее умру, чем оденусь, как деревенщина из Монтаны…

Больше она ничего не успела сказать. Дру одним движением разорвал ее платье до пояса, коснувшись при этом ее груди. Тори покрылась краской стыда и ярости.

— Черт бы тебя побрал, Монтана! — злобно зашипела она, пытаясь прикрыться остатками наряда.

Дру откинул голову и присвистнул, увидев, как краска заливает ее лицо. Бог мой, какая же она невинная! Она ведет себя, как будто пришел конец света, а всего-то делов — мужчина увидел ее в нижней рубашке. Дру приходилось видеть значительно больше. Он жалел, что эта девушка так привлекательна — полупрозрачная рубашка открывала ее грудь, и ему стоило большого труда сдержать себя и не впиться губами в то, что открывалось взгляду.

По его спине пробежал холодок: он и сам не мог понять, как эта утонченная штучка, не прилагая никаких усилий, так взволновала его. Калеб впал бы в неистовство, если бы увидел свою целомудренную дочь в таком виде…