Глава 8

Первые робкие рассветные лучи прокрались через кружевные занавески на крохотном оконце над головой Блу. Вставать было рано, но она имела глупость выпить перед сном стакан воды, а цыганская кибитка при всем своем очаровательном уюте не имела туалета. Блу никогда еще не ночевала в таком чудесном местечке. Все равно что заснуть в волшебной сказке, где под конец появляется неистовый светловолосый цыганский принц, танцующий с ней вокруг костра.

Поверить невозможно, что он ей приснился! Верно, Дин – именно тот человек, которому суждено пробуждать самые причудливые женские фантазии, но для такой реалистки, как она, это по меньшей мере странно. С самого вчерашнего утра она слишком остро ощущала его присутствие, а это не к добру. Нужно как можно скорее взять себя в руки и перестать думать о нем.

Голые доски пола холодили ее ступни. Она спала в оранжевой майке и темно-фиолетовых в разводах штанишках для занятий йогой, в жизни не видевших класса йоги, но зато ужасно удобных.

Сунув ноги в шлепки, она вышла на утренний холод. Тишину нарушало только птичье пение: ни клацанья мусорных урн, ни воя сирен, ни пронзительных гудков пытающихся разъехаться грузовых машин.

Блу направилась к дому и вошла через боковую дверь. В утреннем свете белые кухонные шкафчики с ярко-красными ручками поблескивали на фоне новых столов из мыльного камня.

«Не сиди под яблоней...»

Прежде чем уйти прошлой ночью, Дин затянул черным пластиком все дверные проемы ванных, поэтому она спустилась в нижний туалет, скрытый под лестницей. Как все остальное в доме, это помещение тоже было предназначено специально для Дина: высокая раковина и частично поднятый потолок, чтобы ему не нужно было нагибаться. Интересно, заметил ли он заботу матери? А может, она просто сделала, как он просил?

Пока варился кофе, она вынула несколько мисок из коробок с новой кухонной утварью, ожидавших, пока высохнет краска. Чистые тарелки на новом рабочем столе напомнили ей о вчерашнем ужине с Эйприл. Дин извинился и уехал, сказав, что у него много дел. Блу была готова побиться об заклад, что эти дела включали блондинку, брюнетку и рыжую.

Она открыла дверь холодильника, чтобы достать молоко, и увидела, что Дин нанес огромный урон креветкам по-креольски. Судя по жалким остаткам, секс – лучшее средство для возбуждения аппетита.

Она налила воды в раковину, чтобы вымыть посуду перед завтраком. По краям белых мисок шла тонкая красная полоска, а на кружках красовались гроздья ярко-красных вишен.

Блу налила кофе, добавила немного молока и побрела в переднюю часть дома. Добравшись до столовой, она остановилась в дверном проеме. Прошлой ночью Эйприл сообщила, что рассчитывает поместить на стены фрески с местными пейзажами, и спросила Блу, рисовала ли она подобные вещи. Блу покачала головой, хотя это было не совсем так. Она часто рисовала фрески: домашних животных на стенах детских, логотипы фирм в офисах, изречения из Библии на кухнях, но упорно отказывалась писать пейзажи. Преподаватели колледжа слишком придирались к ее работам подобного рода, а она ненавидела все, что вызывало в ней ощущение собственной ущербности. Подобравшись к входной двери, она вышла на крыльцо с кружкой в руках и залюбовалась вихрящимися прядями тумана в низинах. Обернулась, чтобы проследить за стаей птичек, рассевшихся на крыше сарая... дернулась от неожиданности и плеснула на руку горячим кофе. В углу крыльца, свернувшись комочком, лежала крепко спящая девочка лет тринадцати или около того, хотя она еще не потеряла детской пухлости, так что вполне могла быть моложе. Она была одета в засаленную розовую куртку с эмблемой «Джуси»[18] и грязные сиреневые штаны из вельвета с треугольной прорехой на колене. Блу машинально слизала кофе с запястья. Непокорные вьющиеся каштановые волосы девочки рассыпались по круглой чумазой щеке. Она спала в неудобной позе: спина упиралась в темно-синий рюкзак, засунутый в угол крыльца. Блу отметила оливковую кожу, лихой росчерк темных бровей и прямой нос, казавшийся великоватым на детском лице. Выкрашенные синим лаком ногти были обкусаны почти до корня. Но несмотря на неряшливый вид, одежда и кроссовки выглядели дорогими. Все в ней выдавало жительницу большого города. Значит, на ферму Дина забрела еще одна бродяжка.

Блу отставила кружку, подошла к девочке и, наклонившись, осторожно коснулась ее руки.

– Привет, – прошептала она.

Девочка подскочила, широко раскрыв глаза цвета жженого сахара.

– Не бойся, – сказала Блу, пытаясь ее успокоить. – Все в порядке. С добрым утром.

Девочка с трудом села, и утренняя хрипотца усилила мягкий южный выговор:

– Я... я ничего такого не сделала.

– Здесь и делать особенно нечего.

Она судорожно откинула волосы с лица.

– Я... не хотела спать.

– Но выбрала не слишком удобную постель.

Блу решила погодить с расспросами: уж очень нервно она себя вела.

– Хочешь позавтракать?

Девочка прикусила нижнюю губу. Зубы были ровными, но тоже великоватыми для ее лица.

– Да, мэм... если можно.

– Я надеялась, что кто-нибудь проснется и составит мне компанию. Меня зовут Блу.

Девочка встала и подняла рюкзак.

– Я Райли. Вы помощница по хозяйству?

Очевидно, она жила в богатом доме.

– Помогаю или мешаю... в зависимости от настроения, – сообщила Блу.

Но Райли была слишком мала, чтобы по достоинству оценить ее чувство юмора.

– А... здесь еще кто-то есть?

– Меня недостаточно?

Блу открыла дверь и сделала Райли знак войти. Переступив порог, Райли огляделась и разочарованно протянула:

– Какой же это дом? Здесь даже нет мебели.

– Идет ремонт. Кухня почти закончена.

– Значит, никто здесь не живет?

Блу решила уклониться от ответа, пока не выяснит, чего добивается Райли.

– Я ужасно проголодалась. А ты? Что предпочитаешь: яйца или хлопья?

– Хлопья, пожалуйста.

Райли, волоча ноги, последовала за ней на кухню.

– Ванная вот здесь. Дверей пока нет, но маляры придут не скоро, так что если хочешь умыться, никто тебя не потревожит.

Девочка осмотрелась, бросила взгляд на столовую и лестницу, прежде чем отправиться в ванную, не выпуская из рук рюкзак.

Блу оставила предназначенные для длительного хранения продукты в пакетах, дожидаясь, пока маляры закончат работу, и сейчас заглянула в чулан и вытащила коробки с хлопьями. К тому времени как Райли вернулась, волоча за собой рюкзак и куртку, Блу уже накрыла на стол и поставила маленький кувшин с молоком в виде веселой коровы.

– Выбирай свою отраву.

Райли наполнила миску пшеничными хлопьями с медом и орехами, добавила три чайные ложки сахара. Она вымыла лицо и руки, и влажные локоны липли ко лбу. Ее брюки были ей тесны, впрочем, как и белая майка с надписью «Фокси»[19] поперек груди с поблескивающими фиолетовыми буквами. Трудно найти менее подходящее слово для описания этой грустной девочки!

Блу поджарила себе яйцо и тост, отнесла тарелку к столу. И подождала, пока Райли утолит первый голод, прежде чем начать докапываться до истины.

– Мне тридцать лет. А тебе сколько?

– Одиннадцать.

– Мне кажется, ты слишком молода для самостоятельного путешествия.

Райли отложила ложку.

– Я... кое-кого разыскиваю. Вроде как родственника. Не... то, чтобы брата или тому подобное, – затараторила она – Просто... ну, может, кузена. Я думала, что он может приехать сюда.

И тут задняя дверь открылась, звякнули браслеты, и на пороге появилась Эйприл.

– У нас гостья, – предупредила Блу. – Взгляните, кого я нашла спящей на крыльце сегодня утром. Мою подругу Райли.

Эйприл наклонила голову набок, и из волос выглянул большой серебряный обруч.

– На крыльце?

Блу отложилатост.

– Она пытается найти своего родственника.

– Плотники скоро придут, – улыбнулась Эйприл. – Или твой родственник – маляр?

– Он... он здесь не работает, – промямлила Райли. – Вроде как... живет здесь.

Блу ударилась коленом о ножку стола. Улыбка Эйприл поблекла.

– Живет здесь?

Девочка кивнула. Пальцы Эйприл конвульсивно сжали столешницу.

– Райли, как твоя фамилия?

Райли низко опустила голову.

– Я не хочу ее называть.

С лица Эйприл сбежала краска.

– Ты дочка Джека. Верно? Джека и Марли.

Блу едва не поперхнулась. Одно дело – подозревать связь Дина с Джеком Патриотом и совсем другое – получить доказательства. Райли – дочь Джека, и, несмотря на неуклюжие попытки это скрыть, родственник, которого она ищет, – наверняка Дин.

Райли дернула себя за локон, напустив его на щеку, и вновь уставилась в миску с хлопьями.

– Вы знаете обо мне.

– Д-да, – запнулась Эйприл. – Как ты сюда добралась? Ты ведь живешь в Нашвилле?

– Ну... меня подвезли. Подруга моей матери. Ей тридцать.

Эйприл не стала обличать ее во лжи.

– Мне очень жаль, что твоя мама погибла. А отец знает, что ты...

Лицо ее словно отвердело.

– Ну, разумеется, нет. Он вообще ничего не желает знать.

– В общем, да. Но он очень славный.

Славный... Эйприл потерла лоб.

– А кому поручено присматривать за тобой?

– У меня есть няня.

Эйприл потянулась к блокноту, оставленному на рабочем столе.

– Дай мне ее телефон. Нужно срочно ей позвонить.

– Вряд ли она уже встала.

– Ничего, она не будет возражать, если я ее разбужу.

Райли отвела глаза.

– Не могли бы вы сказать мне... есть ли кто-то... может, мой... Кузен здесь живет? Мне очень важно его отыскать.

– Зачем? – напряженно бросила Эйприл. – Зачем это тебе?

– Потому что... – Райли сглотнула. – Я хочу рассказать ему о себе.

Эйприл прерывисто сглотнула и уставилась в блокнот.

– Понимаешь, у тебя ничего не выйдет.

– Вы ведь знаете, где он, верно? – выпалила Райли, уставясь на нее.

– Нет. Ничего я не знаю, – поспешно ответила Эйприл и глянула в сторону Блу, которая все еще пыталась переварить услышанное.

Дин в отличие от Райли не был похож на отца. А вот у Райли были та же оливковая кожа, каштановые волосы с махагоновым оттенком и прямой узкий нос. Эти темные глаза цвета жженого сахара смотрели на Блу с бесчисленных альбомных обложек.

– Пока мы с Райли беседуем, – велела Эйприл Блу, – позаботься о том дельце наверху.

Блу поняла ее с полуслова. Нужно держать Дина подальше от кухни. В детстве она не раз несла тяжесть нераскрытых тайн и не считала, что детей нужно ограждать от правды, но это ее не должно касаться.

Она оттолкнулась от стола, но, прежде чем успела встать, в коридоре послышались уверенные шаги. Эйприл схватила Райли за руку.

– Поговорим во дворе.

Слишком поздно.

– Пахнет кофе, – объявил вошедший Дин.

Он успел принять душ, но не побрился и как две капли воды походил на рекламу одежды для отдыха: голубые бермуды, бледно-желтая сетчатая майка с галочкой «Найк», высокие кроссовки цвета лайма. Такие же обтекаемые, как спортивные машины.

– Доброе утро, – улыбнулся он при виде Райли.

Парализованная неожиданностью, девочка смотрела на него во все глаза. Эйприл прижала руку к талии, словно у нее вдруг заболел живот. Губы Райли чуть раскрылись.

– Я Райли, – прошелестела она наконец.

– Привет, Райли. Я – Дин.

– Знаю. У меня... есть альбом с вырезками.

– Неужели? И что это за вырезки?

– В-ваши портреты.

– Не шутишь? – Он потянулся к кофейнику. – Значит, ты футбольная фанатка.

– Типа того... – Она облизнула сухие губы. – Я вроде как ваша кузина или что-то в этом роде.

Дин резко вскинул голову.

– У меня нет никакой ку...

– Райли – дочь Марли Моффат, – монотонно произнесла Эйприл.

Райли по-прежнему не сводила с него взгляда.

– Джек Пэтриот вроде как и мой отец.

Дин ошеломленно воззрился на раскрасневшуюся от волнения девочку.

– Я нечаянно! – крикнула она. – Клянусь, я никому о вас не говорила.

Дин оцепенел. Эйприл, похоже, не могла сдвинуться с места. Глаза Райли наполнились слезами.

Блу, не в силах вынести столько боли, поспешно поднялась.

– Дин только что встал, Райли. Дадим ему несколько минут, чтобы проснуться и прийти в себя.

Дин перевел взгляд на мать.

– Что она здесь делает?

Эйприл отступила и прислонилась к стене.

– Полагаю, пытается отыскать тебя.

Блу понимала, что эта встреча не оправдала ожиданий девочки. По щекам Райли покатились слезы.

– Простите. Я больше вас не выдам.

Дин, как взрослый мужчина, должен был как-то справиться с ситуацией, но продолжал молчать. Блу обогнула стол и подошла к Райли.

– Кое-кто еще не пил кофе и поэтому ведет себя, как угрюмый медведь. Пока Дин просыпается, я покажу, где спала прошлой ночью. Ты в жизни такого не видела.

Сама Блу в одиннадцать лет вступила бы в битву со всяким, кто попытался бы отвлечь ее от цели, но Райли привыкла к слепому подчинению. Нагнув голову, она нерешительно подхватила рюкзак. Девочка была ходячим комплексом неполноценности, и одно это будило в Блу невыносимую жалость. Сердце ее сжималось от сочувствия. Она обняла Райли за плечи и повела к боковой двери.

– Сначала расскажи, что ты знаешь о цыганах.

– Совсем ничего, – пробормотала Райли.

– Зато знаю я.

Дин подождал, пока дверь закроется. Менее чем за сутки два человека сумели раскрыть тайну, которую он хранил много лет.

– Какого черта тут творится?! – набросился он на Эйприл. – Ты знала об этом?

– Разумеется, нет. Блу нашла ее спящей на крыльце. Она, должно быть, сбежала из дома. Оказалось, что за ней присматривала то ли нянька, то ли горничная.

– Хочешь сказать, что этот эгоистичный сукин сын оставил ее одну менее чем через две недели после смерти матери?

– Откуда мне знать? Прошло тридцать лет с того дня, как я разговаривала с ним лично.

– Невероятно, мать его так! – завопил он, тыча в нее пальцем. – Немедленно найди его и скажи, чтобы прислал за девчонкой одного из своих шестерок!

Эйприл терпеть не могла, когда ей приказывали, и поэтому упрямо выдвинула вперед подбородок. Что же, ее дело.

Он направился к двери.

– Я поговорю с девчонкой.

– Не смей! – крикнула она так страстно, что он остановился. – Видел, как она на тебя смотрит? Неужели непонятно, что ей нужно? Держись от нее подальше, Дин. Слишком жестоко пробуждать в ней надежды! Любой неосторожный шаг, и она еще больше привяжется к тебе. Или ты хочешь принять ее в дом?

– Школа детского воспитания Эйприл Робийар, – с горечью бросил он. – Как я мог забыть?

Но его мать всегда была крепким орешком и потому презрительно пожала плечами:

– По-моему, ты вырос вполне достойным человеком.

Он бросил на нее брезгливый взгляд и вышел через боковую дверь. Но, пробежав почти весь двор, замедлил шаг. Эйприл права. Тоскующий взгляд Райли говорил, что она хочет от него всего того, чего не может получить от своего отца. Тот факт, что Джек бросил свою дочь так скоро после похорон матери, яснее ясного рисовал ее будущее: дорогой пансион и каникулы, проводимые с целой чередой дипломированных нянь и гувернанток.

Однако это лучше, чем его детство. Его каникулы проходили на роскошных виллах, в убогих отелях или дешевых съемных квартирах в зависимости от того, куда заводили Эйприл ее любовники или пристрастия. Со временем ему стали предлагать все, от марихуаны и спиртного до проституток, и, он, как правило, соглашался. Честно говоря, Эйприл почти ни о чем не подозревала, хотя следовало бы. Мать обязана знать о таких вещах.

Ивот теперь Райли приехала к нему, и если Дин верно оценил выражение ее детского личика, хотела, чтобы он стал ее семьей. Но разве он может это сделать? Слишком долго он держал в тайне отцовство Джека Пэтриота, чтобы теперь все полетело к чертям. И все же ему было жаль девочку, и он от души надеялся, что у нее все будет хорошо. К тому же она проблема Джека. Не его.

Дин заглянул в цыганскую кибитку. Блу и Райли сидели на расстеленной кровати. Блу, как всегда, выглядела чучелом. Ее овальное личико из непристойного стишка резко противоречило фиолетовым штанам, которые лучше всего смотрелись бы на клоуне, и оранжевой майке, которая была бы велика даже бегемоту.

Девчонка с тоскливым отчаянием уставилась на него. А вот ее одежда была чересчур тесной, слишком дорогой и надпись «Фокси» на ее майке выглядела непристойной на невинных холмиках ее груди. Если он попытается убедить ее, что не имеет никакого отношения к Джеку, она не поверит.

Боль в глазах Райли воскресила слишком много тяжелых воспоминаний, и вопрос получился куда более резким, чем было задумано:

– Как ты узнала обо мне?

Райли посмотрела на Блу, очевидно, боясь, выдать больше, чем уже было сказано. Блу погладила Райли по коленке.

– Ничего. При мне можно говорить.

Девочка нерешительно водила пальцем по рубчикам вельветовых штанов.

– Бойфренд моей... матери в прошлом году рассказал ей о тебе. А я подслушала их разговор. Он раньше работал на моего отца. Но заставил маму поклясться, что она будет молчать. И никому не скажет, даже тете Гейл.

Дин оперся рукой о рейку стены.

– Удивительно, что твоя мать знала и о ферме.

– Наверное, нет, Я подслушала, как па кому-то говорил о ней по телефону.

Похоже, у Райли была привычка подслушивать. Интересно, откуда отец узнал о ферме?

– Дай мне свой телефон, – попросил он. – Нужно позвонить тебе домой и сообщить, что с тобой все в порядке.

– Там только Ава, а она не любит, когда ее будят слишком рано. Питер тоже ужасно злится.

Райли принялась колупать синий лак на большом пальце.

– Питер – это бойфренд Авы.

– Значит, Ава за тобой присматривает? – спросил он. «Прекрасная работа, Джек».

– Она довольно славная, – кивнула Райли.

– И невероятно компетентная, – ехидно добавила Блу.

– Знаешь, я правда никому про тебя не говорила, – серьезно добавила Райли. – Я знаю, это большой секрет. И мама тоже молчала.

Секреты...

В детстве Дин был твердо убежден, что его отец – Брюс Спрингстин[20]. Эйприл даже сочинила затейливую сказочку о том, что Брюс написал «Комнату Кэнди» о ней. Но все это были только мечты. Когда Дину было тринадцать, а Эйприл в очередной раз заторчала бог знает от чего, она выложила всю правду, и мир, и без того хаотический, перевернулся в очередной раз.

Позже Дин нашел в бумагах Эйприл имя адвоката Джека, а заодно и коллекцию обличающих снимков и квитанции на алименты, регулярно выплачиваемые Джеком. Ничего не сказав матери, Дин позвонил адвокату. Тот попытался его отшить, но Дин и тогда был так же упрям, как сейчас, и вынудил Джека связаться с ним. Разговор был коротким и неловким. Узнав обо всем, Эйприл загуляла на неделю.

Впервые Дин и Джек встретились тайно и без особой радости в бунгало Шато-Мармон, во время лос-анджелесской части турне «Мад и Мэднесс». Джек пытался изобразить лучшего друга Дина, но тот не купился на такую дешевку. После этого Джек настоял на свиданиях раза два в год, и каждая последующая тайная встреча была отвратительнее предыдущей. В шестнадцать лет Дин восстал.

Джек оставил его в покое до поступления в Южнокалифорнийский университет, когда его снимки стали появляться в «Спорте иллюстрейтед». После этого Джек снова стал звонить, но Дин дал ему от ворот поворот. Все же иногда Джеку удавалось загнать его в угол, и Дин слышал, что Джека Пэтриота замечали на играх «Старз».

Он сразу перешел к делу.

– Райли, мне нужен твой телефон.

– Я... вроде как... забыла.

– Забыла свой собственный телефон?

Райли утвердительно дернула головой.

– Странно. Ты показалась мне сообразительной малышкой.

– Д-да... так оно и есть, но... – Она судорожно сглотнула. – Я много знаю о футболе. В прошлом году вы сделали триста сорок шесть передач, и сидели на скамейке штрафников только двенадцать раз, и еще на вашем счету семнадцать перехватов.

Дин не слишком любил, когда ему пели дифирамбы, но не хотел обижать девочку.

– Я просто поражен! Интересно только, что ты запомнила все

это и забыла номер своего телефона.

Райли положила рюкзак себе на колени.

– У меня кое-что есть для вас. Я сама сделала.

Она открыла молнию и вынула голубой альбом. У Дина болезненно сжался желудок при виде обложки, старательно разрисованной от руки. Используя рельефные краски и маркеры, она нарисовала зеленовато-голубой с золотом логотип «Старз», а чуть пониже – затейливую цифру 10, его полевой номер. Все это было заключено в рамку из сердечек и флажков, в которых сплетались буквы «Бу». Дин втайне обрадовался вмешательству Блу, потому, что в голову абсолютно ничего не лезло.

– Какой красивый рисунок.

– У Тринити лучше получается. Она аккуратная, – вздохнула Райли.

– Аккуратность не всегда так уж важна в искусстве, – заверила ее Блу.

– А мама говорит, что аккуратность необходима. То есть... говорила.

– Мне жаль твою маму, – тихо сказала Блу. – Тебе сейчас нелегко приходится, верно?

Райли потерла пальцем выпуклое сердечко на обложке альбома.

– Тринити – моя кузина. Ей тоже одиннадцать. И она – настоящая красавица. Ее мама – тетя Гейл.

– Но Тринити, конечно, встревожится, когда обнаружит, что ты пропала, – заметил Дин.

– О нет, – покачала головой девочка. – Тринити только обрадуется. Она считает меня чудачкой.

– А ты чудачка? – уточнила Блу.

Дин не понимал, зачем ей понадобилась наступать на больную мозоль, но Блу не обратила внимания на его злобный взгляд.

– Полагаю, что да.

Блу счастливо просияла.

– Я тоже. Правда, здорово! Только чудаки – по-настоящему интересные люди, не думаешь? Все остальные – просто зануды. Взять хотя бы Тринити. Пусть она красивая, но ужасно скучная, верно?

Райли ошеломленно моргнула.

– Точно. Только и разговоров, что о мальчишках.

– Фу! – воскликнула Блу, брезгливо сморщив нос.

– Или шмотках.

– Даже слушать противно!

– Кто бы говорил, – пробормотал Дин.

Но вниманием Райли целиком завладела Блу.

– А еще она вечно блюет, чтобы оставаться худой.

– Да ты, должно быть, меня дурачишь! – передернула плечи Блу. – Откуда она знает о подобных вещах?

– Так всегда делает тетя Гейл. Она очень боится растолстеть.

– Вот! – торжествующе объявила Блу. – Теперь я вижу, что тетя Гейл тоже сплошная скучища.

– Ёще бы! Она всегда твердит: «Лапочка-лапочка», когда видит меня и заставляет поцеловать ее в щеку, но все это чистое вранье. Она тоже считает меня жирной чудачкой.

Райли нервно дернула за подол майки, пытаясь натянуть на небольшой валик плоти, видневшийся над поясом ее брюк.

– Мне очень жаль таких людей, – серьезно заверила Блу. – Некоторые люди вечно стараются осудить других. Моя мать, очень-очень влиятельная женщина, научила меня простой вещи; нельзя достичь ничего значительного, если тратишь время на критику недостатков окружающих только потому, что они не выглядят и не ведут себя так, как, по вашему мнению, должны вести и выглядеть.

– А ваша ма... типа... жива?

– Да. Находится в Южной Америке и помогает защитить несчастных девушек, – мрачно объяснила Блу.

– По-моему, это здорово и ничуть не скучно! – оживилась Райли.

– Она великая женщина. Необыкновенная.

Великая женщина!

Дин покачал головой. Великая женщина, которая бросила единственного ребенка на попечение чужих людей. Правда, Вирджиния Бейли не тратила жизнь на наркотики и алкоголь и не проводила ночи в постелях рок-звезд.

Блу поднялась и обошла Дина, чтобы взять со стола сотовый.

– Райли, пожалуйста, сделай кое-что для меня. Понятно, что ты не хочешь давать Дину свой телефон, и это твое право. Но ты должна сама позвонить Аве и сказать, что все в порядке.

Она протянула трубку. Райли не пошевелилась.

– Пожалуйста.

Пусть Блу выглядела беженкой из волшебного королевства, но при необходимости могла мгновенно превратиться в сержанта по строевой подготовке, и Дин почти не удивился, когда Райли взяла телефон и набрала номер. Блу села рядом с ней. Прошло несколько секунд.

– Привет, Ава, это я, Райли. Со мной все в порядке. Обо мне позаботятся знакомые, так что не волнуйся. И передай привет Питеру.

Она отключилась и отдала телефон Блу. Глаза, бездонные колодцы отчаяния, обратились к Дину:

– Не хотите... посмотреть мой альбом?

Он боялся ранить сердце этого чувствительного ребенка, пробудив в ней ложные надежды.

– Может, попозже, – резко ответил он. – У меня полно работы. Блу, милая, обними меня перед уходом.

Она покорно поднялась, впервые за все их знакомство готовая исполнить его просьбу. Появление Райли временно нарушило его планы разделаться с ней за ложь насчет Эйприл. Но ничего, он свое наверстает!

Дин перешел в центр кибитки, чтобы не удариться головой о потолок. Она обняла его за талию. Он хотел потискать ее немного, но она, должно быть, разгадала его намерения, потому что сильно ущипнула сквозь майку. Дин громко йокнул.

Блу ангельски улыбнулась ему и отстранилась.

– Скучай по мне, мой красавчик.

Он пронзил ее яростным взглядом, потер бок и удалился.

Отойдя подальше, он сунул руку в задний карман и вытащил сотовый, который незаметно передала ему Блу. Перелистал меню, перенабрал последний номер и наткнулся на голосовую почту страховой компании в Чаттануге.

Да уж, девчонка точно не дура! И поскольку Дин наконец добрался до телефона Блу, он набрал номер голосовой почты и ввел пароль, который подсмотрел несколькими днями раньше. Блу не удосужилась очистить почтовый ящик, поэтому он с огромным интересом прослушал сообщение ее матери.

Тем временем Райли медленно вернула альбом в рюкзак.

– Не знала, что он ваш бойфренд, – пробормотала она. – Я думала вы типа... ну, уборщица или что-то в этом роде.

Блу вздохнула. Даже в одиннадцать лет девочка понимала, что Блу Бейли этого мира никак не попасть в одну лигу с динами робийарами.

– Вы ему здорово нравитесь, – с легкой завистью продолжала Райли.

– Ему просто скучно.

В дверь просунулась голова Эйприл.

– Я кое-что забыла в коттедже. Не хотите прогуляться туда со мной? Составьте мне компанию!

Блу так и не успела добраться до душа, но держать Райли подальше от Дина хотя бы на время показалось ей неплохой мыслью, и она подозревала, что именно таково было намерение Эйприл. Кроме того, она хотела увидеть коттедж.

– Конечно! Мы, чудачки, обожаем новые приключения.

Эйприл вскинула брови.

– Чудачки?

– Не волнуйтесь, – вежливо заметила Райли. – Вы слишком хорошенькая, чтобы быть чудачкой.

– Немедленно прекрати, – велела Блу. – Нельзя питать предубеждения к людям только потому, что им повезло родиться красивыми. Чудаки – это состояние ума. Кроме того, у Эйприл потрясающее воображение, так что она в своем роде тоже чудачка.

– Я польщена, – сухо заметила Эйприл, напряженно улыбаясь Райли. – Хочешь увидеть мой потайной пруд?

– У вас есть потайной пруд?

– Я тебе покажу.

Райли схватила рюкзак и вместе с Блу вышла из кибитки.

Глава 9

Маленький, обшарпанный коттедж был окружен полуразвалившимся палисадником. Сосновые иглы устилали крытую жестью крышу, четыре тонких витых столбика украшали шаткое крылечко. Когда-то белая краска посерела, а зеленые ставни выцвели.

– Вы живете здесь одна?

– Только последние два месяца, – пояснила Эйприл. – В Лос-Анджелесе у меня кондоминиум.

Заметив серебристый «сааб» с калифорнийскими номерами, припаркованный в тени дома, Блу решила, что модные стилисты, должно быть, неплохо зарабатывают.

– А по ночам вам не страшно? – допытывалась Райли. – А если маньяк или серийный убийца попытается забраться в окно?

Эйприл подвела их к скрипучему деревянному крыльцу.

– В жизни есть немало реальных поводов для беспокойства. Шансы на то, что серийный убийца проберется сюда, абсолютно ничтожны.

От двери отошел кусок сетки. Эйприл не запирала ее, и они пошли в жилую комнату с голыми деревянными полами и двумя окнами, закрытыми пожелтевшим тюлем. Яркие прямоугольники на выцветших обоях в голубые и белые махровые розы отмечали места, где раньше висели картины или фотографии. В комнате почти не было мебели: мягкий диван, на котором валялось покрывало, крашеный комод с тремя ящиками и стол, на котором теснились старая медная лампа, пустая бутылка из-под воды, книга и стопка модных журналов.

– Арендаторы еще жили здесь около полугода назад, – пояснила Эйприл. – Я перебралась сюда, как только была сделала уборка.

Она направилась к кухне в глубине коридорчика.

– Не стесняйтесь, будьте как дома, пока я ищу свой блокнот.

Смотреть было особенно не на что, но Блу и Райли все же заглянули в обе спальни. В большей стояла очаровательная кровать с чугунным узорчатым изголовьем, выкрашенным облупившейся белой краской. На разномастных столиках красовались старомодные будуарные лампы с абажурами из стеклянных розовых лент. Эйприл разбросала по кровати подушки и накрыла сиреневым покрывалом в тон бутоньеркам, раскиданным по выцветшим голубовато-зеленым обоям. Будь здесь ковер и еще несколько предметов мебели, комната вполне сгодилась бы для журнального разворота, рекламирующего жемчужины блошиного рынка.