– К сожалению, это не настоящие камни. В здешних магазинах выбор невелик.

Настоящие или нет, но ей нравились.

Впечатляющий дом Ниты Гаррисон стоял на тенистой улице, в двух кварталах от деловой части города. Выстроенный из такого же рыжеватого камня, что и банк, и католический храм, он имел низкую ребристую крышу и великолепный фасад в итальянском стиле. Каменные фронтоны венчали девять больших окон с двойными рамами: четыре на первом этаже и пять – наверху. То, что в середине, было шире остальных. Участок был на редкость хорошо ухожен, с большими аккуратными газонами и безжалостно подстриженными кустами живой изгороди. Блу подъехала к воротам.

– Уютно, как на тюремном дворе.

– Я приезжал раньше, но ее не было дома.

Его рука коснулась ее шеи, большой палец скользнул по щеке, и вторая сережка очутилась в ухе. Блу вздрогнула. Это казалось еще более интимным, чем секс. Она вынудила себя очнуться и сбросить чары.

– Если захочешь их поносить, я тебе одолжу.

Вместо того, чтобы парировать укол, он нежно потер между пальцами и сережку, и мочку уха.

– Очень мило.

Когда он отпустил ее, она едва не сгорела от похоти. Дин открыл дверцу и вышел, но тут же нагнулся и прошептал:

– Надеюсь, что, когда я выйду, машина все еще будет стоять на месте.

Она дернула за фиолетовую сережку:

– Я не собиралась сбегать. Только быстренько объеду квартал, чтобы не скучать.

– Вот уж нет!

Он наставил на нее указательный палец, как дуло пистолета.

Она откинулась на удобное сиденье и стала наблюдать, как он шагает по тропинке к входной двери. В угловом окне трепетала занавеска. Дин нажал кнопку звонка и стал ждать. Не получив ответа, он снова нажал кнопку. Ничего. Он постучал в дверь костяшками пальцев. Блу нахмурилась. Ните Гаррисон это не понравится. Как это он позабыл, что стоило Блу чем-то не угодить Ните, как она тут же оказалась в каталажке!

Дин спустился с крыльца, но облегчение Блу тут же сменилось тревогой: вместо того чтобы сдаться, он завернул за угол дома. Воображает, что Ниту можно дразнить лишь потому, что она стара и к тому же женщина! Она, возможно, уже связалась со здешней полицией, которая у нее в кармане. Гаррисон – не Чикаго. Гаррисон – воплощение кошмаров янки: маленький южный город с собственными правилами и уставами. Дин непременно окажется в тюрьме, а Блу так и не дождется ужина.

И тут в голову пришла еще более тревожная мысль: они заберут его чудесную машину!

Блу выскочила на тротуар. Если она не остановит его, «вэнкуиш» выставят на одном из полицейских аукционов. Дин так привык к тому, что знаменитое имя открывает все двери, что воображает себя непобедимым. И совершенно недооценивает, какова власть этой женщины в здешних местах.

Она последовала за Дином и увидела, что тот заглядывал окно.

– Не делай этого!

– Она дома! Я чувствую смрад серы.

– Очевидно, она не желает говорить с тобой.

– Ее проблемы. Зато я хочу поговорить с ней.

Он пошел дальше. Блу скрипнула зубами и догнала его.

Перед гаражом, сложенным из того же камня, что и дом, росли квадратный клочок подстриженной травы и ряд безбожно обкорнанных кустов. И ни одного цветочка: только пустая бетонная купальня для птиц.

Игнорируя протесты Блу, Дин подошел к крылечку черного хода, прятавшемуся под коротким бетонным навесом, и повернул ручку. Блу тут же зашипела, как рассерженная кошка:

– Нита Гаррисон уже звонит в полицию! Отдай свой бумажник, прежде чем тебя арестуют!

Дин оглянулся и вскинул брови:

– Зачем тебе мой бумажник.

– Ужин.

– Поразительная наглость, даже для тебя!

Он просунул голову внутрь. Где-то тихо хрипло тявкнул пес, но тут же смолк.

– Миссис Гаррисон! Это Дин Робийар. Вы оставили дверь черного хода незапертой! – воскликнул он и немедленно вошел.

А вот Блу уставилась на открытую дверь и осторожно присела на ступеньку крыльца. Даже полиция Гаррисона не сможет арестовать ее, если она останется здесь и не войдет в дом.

Девушка оперлась локтями на колени, решив дождаться Дина.

Раздражительный женский голос нарушил вечернюю тишину:

– Что это вы тут делаете? Немедленно проваливайте из моего дома.

– Я знаю, миссис Гаррисон, это маленький город, но все равно не стоит держать двери открытыми.

– Вы слышали меня! – завопила она еще пронзительнее и громче.

Блу снова различила следы бруклинского акцента.

– Убирайтесь!

– Как только мы поговорим.

– Я не к вам обращаюсь! Что ты здесь делаешь, девчонка?

Резко обернувшись, Блу увидела маячившую на пороге миссис Гаррисон в полной боевой раскраске, высоком платиновом парике, широких светло-голубых трикотажных слаксах и таком же топике с вырезом «лодочка», которую она украсила бесчисленными золотыми кулонами. Этим вечером распухшие щиколотки нависали складками над изношенными ярко-розовыми шлепанцами.

Блу сразу перешла к сути вопроса:

– Что я здесь делаю? Не вламываюсь в чужой дом.

– Она вас боится. – пояснил Дин откуда-то из глубины дома. – В отличие от меня.

Миссис Гаррисон оперлась обеими руками на трость и уставилась на Блу, как на случайно забежавшего в дом таракана. Блу неохотно встала.

– Я не боюсь вас. – заверила она, – но ничего не ела с самого завтрака, а в тюрьме ничего нет, кроме автомата с колой, и... словом, не важно.

Миссис Гаррисон презрительно фыркнула и пошаркала к Дину.

– Вы сделали огромную ошибку, мистер Важная Персона.

Блу заглянула внутрь.

– Он не виноват. Просто его слишком часто били по голове. – сообщила она и, поддавшись любопытству, переступила порог.

В отличие от безрадостно выглядевшего участка помещения оказались захламленными и неубранными. У черного хода громоздились стопки газет, а полу из кафельных плиток с золотистыми искорками не помешала бы влажная уборка. На столике французской работы были разбросаны письма, стояли пустая миска из-под хлопьев, кружка с остатками кофе, валялась банановая кожура. По всему дому стоял какой-то кислый, затхлый запах Очень старый, перекормленный черный Лабрадор с седой мордой лежал в углу с отклеившимися обоями в золотистую полоску. Позолоченные кухонные стулья и маленькая хрустальная люстра придавали кухне кричащую лас-вегасскую атмосферу. Нита подняла трость.

– Я звоню копам.

И тут Блу не выдержала:

– Предупреждаю, миссис Гаррисон: на первый взгляд Дим кажется безобидным малым, но игроки НФЛ – сущие дикари и полузвери. Он просто скрывает свою сущность лучше, чем большинство из них.

– Воображаете, будто действительно способны меня запугать? – рявкнула Нита. – Я выросла на улицах, кошечка.

– Я просто пытаюсь объяснить вам реальную ситуацию. Вы расстраиваете его, а это до добра не доведет.

– Здесь мой город! Он ничего мне не сделает.

– Это вы так думаете.

Блу прошла мимо Дина, наклонившегося, чтобы погладить древнего пса.

– Футболисты – сами себе закон. Я знаю, что местная полиция у вас в кармане. И только на прошлой неделе вы выкинули грязный трюк, но едва Дин начнет раздавать автографы и билеты на игру, те же копы забудут ваше имя!

Нужно отдать должное старой ведьме: вместо того чтобы струсить и отступить, она ехидно ухмыльнулась Дину.

– Думаете, это сработает?

Дин пожал плечами и поднялся.

– Я симпатизирую копам и, пожалуй, загляну в полицейский участок. Но, откровенно говоря, меня больше интересует, что скажет мой адвокат по поводу вашего небольшого бойкота.

– Адвокаты! – с отвращением выплюнула она, после чего снова взялась за Блу, что было уж совсем несправедливо, поскольку та пыталась играть роль посредника, – Надеюсь, вы готовы извиниться за свою грубость на прошлой неделе?

– Только если вы извинитесь перед Райли.

– За то, что сказала правду? Я считаю, что детей нельзя баловать. Люди вроде вас всегда стремятся решить за них любую ничтожную проблему. Но таким образом они никогда не станут самостоятельными.

– Эта девочка только что потеряла мать, – с обманчивой мягкостью пояснил Дин.

– Когда это жизнь бывала справедливой?

Злобные глазки сузились так, что глубокие морщинки прорезали голубые тени для глаз.

– Лучше уж сразу понять, как обстоят дела в этом мире. В ее возрасте мне приходилось спать на площадке запасного выхода, чтобы хоть ненадолго избавиться от отчима.

Она ударилась бедром о столик, и кофейная кружка слетела на пол вместе с горой рекламных листочков. Нита и бровью не повела.

– В этом городе никто не согласен заниматься домашней работой. Все чернокожие девчонки так и норовят сбежать в колледж.

Дин потер ухо.

– Чертов Эйб Линкольн!

Блу едва сдержала улыбку. Нита обвела его взглядом.

– Считаете себя очень умным, не так ли?

– Да, мэм.

Судя по расчетливому взгляду, эта женщина на своем веку видела немало красивых мужчин. Даже более чем достаточно. В то же время в ее манерах не было ни следа кокетства.

– Вы танцуете?

– По-моему, для такого интима мы не слишком хорошо ладим.

Нита раздраженно поджала губы.

– Я много лет преподавала танцы в школе Артура Мюррея на Манхэттене. Бальные танцы, прошу заметить. Меня считали красавицей.

Судя по брезгливому взгляду, Блу она таковой не считала.

– А ты зря тратишь время, вздыхая по нему Ты слишком заурядна для такого, как он.

– Вовсе нет... – вступился Дин.

– Именно это и нравится ему во мне, – пояснила Блу, – мне ни за что не затмить его.

Дин вздохнул.

– Дура! – прошипела Нита. – За свою жизнь я повидала не мало таких, как он. В конце концов они всегда выбирают подобных мне женщин... таких, какой я была когда-то. Блондинок с большими буферами и длинными ногами.

Нита попала не в бровь, а в глаз, но Блу не собиралась сдаваться без борьбы.

– Если только сами они не любят носить женскую одежду. В конце концов, у женщин белье изысканнее.

– Дадите мне знать, когда закончите? – осведомился Дин.

– Да кто ты такая? – бросила старуха вопрос словно очередную бомбу со зловонным газом.

– Художница-портретистка. Рисую детей и собак.

– В самом деле? – заинтересовалась старуха. – Что же... может, я и найму тебя рисовать Танго. – Она кивком показала на лабрадора. – Да, пожалуй, так и сделаю. Можешь начать завтра.

– У нее уже есть работа, миссис Гаррисон, – вмешался Дин. – Она работает на меня.

– Вы раззвонили по всему городу, что она ваша невеста.

– Так оно и есть. И она первая подтвердит, что это нелегкий труд.

– Вздор. Ты морочишь ей голову, чтобы она спала с тобой. Но как только она тебе надоест, ты просто выбросишь ее из дома.

Очевидно, Дину не понравилось такое утверждение.

– Из уважения к вашему возрасту, миссис Гаррисон, я сделаю вид, что ничего не слышал. Итак, у вас двадцать четыре часа, чтобы отозвать своих псов.

Старуха, не обращая на него внимания, вновь обратилась к Блу:

– Жду тебя завтра ровно в час. Начнешь портрет Танго. Как только явишься, я прикажу людям начать работу.

– Шантаж должен быть более тонким, – посоветовала Блу.

– Для этого я слишком стара, но знаю, чего хочу, и всегда своего добиваюсь.

– Вы не понимаете, миссис Гаррисон. – пожал плечами Дин. – И не получите ничего, кроме кучи неприятностей.

С этими словами он сжал локоть Блу и выволок ее из кухни.

Когда они вернулись к машине. Дин коротко приказал ей и близко не подходить к миссис Гаррисон. И поскольку Блу ненавидела приказы, ее так и подмывало сцепиться с ним хотя бы из принципа, но она действительно не желала связываться со старухой. Кроме того, ей хотелось спокойно насладиться ужином.

Они остановились перед одноэтажным зданием с голубой черепичной крышей и желтой вывеской «Барн грилл».

– Я думала, это будет настоящий сарай[26], – заметила она, подходя к двери.

– Я тоже так думал, когда впервые приехал сюда. А потом узнал, что, по мысли нынешнего хозяина, это шутка такая. В восьмидесятых это заведение называлось «Уолте бар энд грилл», но местные жители его сократили.

– Понятно.

Голос Тима Макгроу, поющего «Не трогай девчонку», доносился из-за двери, когда они вошли в вестибюль, обитый темно-коричневыми деревянными решетками и с аквариумом, в котором на светящихся голубых камешках стоял пластиковый оранжевый замок. Просторный ресторан делился на две секции со стойкой бара в передней. Стоявший под фальшивыми светильниками от Тиффани бармен, точная копия Криса Рока[27], наполнял пивные кружки. Завидев Дина, он приветливо кивнул. Клиенты, восседавшие на высоких табуретах, немедленно стали оборачиваться, и ресторан словно по волшебству ожил.

– Привет. Бу, где ты был весь уик-энд?

– Потрясная рубашка!

– Мы тут толковали о новом сезоне, и...

– Чарли считает, что ты должен больше...

Они вели себя так, словно знали его целую вечность, хотя Дин утверждал, что до этого ужинал здесь только дважды. Но, наблюдая фамильярность, с которой люди обращались с ним, Блу тихо радовалась, что сама она не знаменита.

– В других обстоятельствах, парни, я рад бы поговорить с вами о спорте, но сегодня обещал невесте провести вечер только с ней. – Дин обнял Блу за плечи. – Сегодня наша годовщина, а вы знаете, как сентиментальны все женщины.

– Какая именно годовщина? – поинтересовался двойник Криса Рока.

– Ровно шесть месяцев с того дня, как моя малышка заловила меня и оттащила домой.

Мужчины рассмеялись. Дин повел Блу в глубь ресторана.

– Это я оттащила тебя домой? – удивилась она. – С каких это пор ты забыл о своем прошлом, янки?

– С тех пор, как стал плантатором-южанином. Это автоматически позволяет получить сразу два гражданства.

Невысокая стенка, тоже украшенная коричневыми решетками и рядом бутылок кьянти в соломенной оплетке, отделяла ресторан от бара. Дин подвел Блу к свободному столику и выдвинул стул.

– Заметила этих старичков в баре? Один из них – окружной судья, тот, здоровый, – директор средней школы, а лысый – откровенно голубой парикмахер. Люблю Юг.

– Чудакам тут самое место, уж поверь мне.

Она потянулась за корзинкой с крекерами, стоявшей на красной виниловой скатерти, и схватила пакет с солеными крендельками.

– Удивительно, что тебя здесь обслуживают. Должно быть, Нита Гаррисон чего-то недоглядела.

– Мы выехали из города, и здешняя земля ей не принадлежит. Кроме того, меньше знаешь, лучше спишь, так что пусть остается в неведении.

– Ты действительно собираешься напустить на нее своего адвоката?

– Пока еще не решил. Новость хорошая: я, несомненно, выиграю. Новость плохая: на это уйдут месяцы.

– Я не собираюсь рисовать Танго.

– Чертовски верно, не собираешься.

Она уронила на стол лежалый кренделек. Хотя был вечер понедельника, три четверти столов были заняты, и большинство клиентов открыто глазели на нее. Нетрудно понять почему.

– Для понедельника здесь слишком много народа.

– Идти больше некуда. Либо сюда, либо в общество по изучению Библии во второй баптистской церкви. А может, занятия по вторникам, не знаю. В этом городе расписание сложнее фокусов линии обороны «Старз».

– Тебе здесь нравится, верно? И не только ферма. Жизнь в маленьком городе.

– Тут все по-другому.

У столика возникла официантка с меню. Ее худое недовольное лицо тут же оживилось.

– Меня зовут Мария, и сегодня я вас обслуживаю.

Блу от всей души пожелала, чтобы кто-то издал закон, запрещающий всем, кто работает в заведении с бутылочками соуса «табаско» на столах, представляться посетителям.

– Рад познакомиться, Мария, – протянул Деревенщина Дин. – Что сегодня хорошенького?

Мария, проигнорировав Блу, перечислила фирменные блюда. Дин остановился на курице гриль с салатом. Блу выбрала жареную зубатку с чем-то, называемым «грязный картофель», и на деле оказавшимся картофельным пюре со сметаной и утопавшими в подливке грибами. Пока она расправлялась с пюре, Дин съел курицу без кожи, добавил немного сливочного масла к печеной картофелине и отказался от десерта. При этом он непрерывно болтал с поклонниками футбола, обступившими столик. И всем представлял Блу как свою невесту.

Когда они на несколько секунд остались одни, Блу, наслаждавшаяся огромным липким куском яблочного пирога, спросила.

– Интересно, как ты собираешься объяснить разорванную помолвку после моего отъезда?

– Никак. В глазах всего города я так и останусь женихом, пока не подвернется веская причина перестать им быть.

– А причиной, конечно, станет шикарная, пустоголовая двадцатилетняя прекрасно упакованная блондинка.

Дин уставился на ее десерт.

– Интересно, куда ты убираешь всю эту еду?

– Я ничего не ела с самого завтрака. И я не шучу, Дин, мне действительно хочется знать. Ты не можешь разорвать нашу помолвку, приписав мне смертельную болезнь или объявив, что застал меня с другим мужчиной. Или женщиной, – поспешно добавила она. – Обещай, что не поступишь так со мной.

– Исключительно из самого пошлого любопытства: ты когда-нибудь была с женщиной?

– Перестань изворачиваться. Я требую твоего слова.

– Договорились, я скажу, что ты меня бросила.

– Можно подумать, кто-то в это поверит, – фыркнула Блу, набивая рот пирогом, – А с тобой такое случалось?

– Что меня бросали? Естественно.

– Когда?

– Не помню.

– Никогда. Бьюсь об заклад, такого не было.

– Конечно, было. Я точно знаю.

Он допил пиво и задумался.

– Теперь вспомнил. Это была Аниабелла.

– Жена твоего агента? Вроде ты говорил, что не встречался с ней.

– Так оно и было. Она назвала меня незрелым юнцом, что в то время было чистой правдой. И отказалась встречаться со мной.

– Это не называется «бросила».

– Эй, а как же еще, по-твоему, это понять?

Она ухмыльнулась, он улыбнулся в ответ, и что-то растаяло внутри вместе с последним глотком пирога. Блу поспешно извинилась и направилась к дамской комнате.

С этого момента и начались неприятности.