-- Я это видел, -- подтвердил Харди. -- А вы чего ожидали? Что он преследовал вас двенадцать лет и не знает, как вы выглядите? Я все это видел и вас тоже, и если бы я был тем, кто заплатил вам деньги, чтобы вы убили Муна, то почувствовал бы себя отлично. У вас на лице написано, как вы его ненавидите! Вот теперь этот самый "мистер Икс" уверен, что его деньги вложены не напрасно. Но мы же хотели, чтобы вы и мисс Барнуэлл выследили этого человека. А вы оба так ничего и не заметили?
      -- Признаться, меня так захватило то, что там происходило, что даже как-то забылось, для чего я там, -- объяснил Джон.
      Харди кисло улыбнулся:
      -- А мисс Барнуэлл отстаивала перед публикой свое доброе имя. И тоже наверняка ничего не видела.
      -- Спасибо и на том, что я наконец поняла свои задачи, -- сказала Элисон.
      -- А вот я за последние двадцать четыре часа кое-что узнал об этом отеле, -- заметил Харди, потирая подбородок тыльной стороной ладони. -- Тут все одинаковые. Ну, конечно, среди них есть толстые и тонкие, высокие и низенькие, темные и светлые, но все похожи друг на друга. Непроницаемые лица! Высокомерные! Что-то скрывающие. И у всех этих бесстрастных людей одна слабость -- все они жадны до слухов, до грязи как никто другой. Я тоже так и не увидел лица, которое искал, того, кто следил бы за вами, Уиллс. Поэтому надеялся, что, может быть, вы видели его. Иногда, когда за вами следят, это можно ощутить просто кожей.
      -- Мне очень жаль, -- проговорил Джон. -- Но есть еще две вещи, о которых я хотел бы вам сообщить, почему и посылал за вами. И первая из них такая: Шамбрэн знает, кто я на самом деле, и знает, что я связан с вами.
      -- Мне показалось, что он смеется надо мной, когда я проходил мимо него в вестибюле, -- сообщил Харди. -- Он все знает? Про деньги... про письмо... и про то, что мы делаем?
      -- Мы ему ничего не говорили, -- пояснил Джон. -- Он нам сам все сказал. Шамбрэн узнал меня тут же, как только я пришел к нему. И знает, что вы приходили сюда поговорить с нами. Может, знает и больше. У него свои способы узнавать обо всем.
      -- Скажу вам, новости в этом отеле проскакивают как сквозь решето. Ну хорошо, пусть он разузнает все сам. То, что мы делаем, должно остаться между нами и комиссаром полиции. Ну а какая вторая вещь?
      Джон достал смятый комочек бумаги, который бросила ему на колени в гриль-баре Марго Стюарт, и передал его Харди.
      -- Во всей этой суматохе я забыл сказать вам, что столкнулся с этой девушкой в баре "Трапеция" вчера вечером. -- И Джон коротко рассказал лейтенанту и Элисон о том, как познакомился с Марго Стюарт.
      -- Секретарша Муна, -- произнес Харди. -- Как вы все это понимаете? Чего она от вас хочет?
      -- По-моему, она тоже знает, кто я такой, -- ответил Джон. -- И совершенно ясно, что Стюарт не любит Муна. Мне нужно встретиться с ней.
      -- Конечно, нужно встретиться, -- согласился Харди. -- Вы здесь для того и нужны. Беседуйте с каждым, кто захочет с вами поговорить. Это наш маленький шанс найти ниточку к тому человеку, который нам нужен. Только в следующий раз смотрите и слушайте, не будьте глухим к тому, что происходит вокруг. -- Лейтенант покачал головой. -- А знаете что? В гриль-баре я видел только одного человека, лицо которого совершенно не выдавало его чувств. Мун позволяет своему лицу меняться как угодно, он то кривится, то начинает кричать. Сторм выглядел как голодный пес, который ждет, что со стола вот-вот упадет кусочек грязи, который он тут же вставит в свою газетную колонку. Мисс Барнуэлл казалась рассерженной и озабоченной. Вы, Уиллс, горели ненавистью к Муну. Официанты и мистер Кардоза занимались своим делом и только перебрасывались словами. Посетители таращили глаза. И только один человек ничем не выдавал того, что чувствует.
      -- Мистер Шамбрэн, -- тихо произнесла Элисон.
      -- Совершенно верно, мисс Барнуэлл. Он подошел к столу, чтобы защитить вас и этого менеджера по банкетам. И всем он открыто показал, как ненавидит Муна со всеми его потрохами. За два года, что Мун тут живет, Шамбрэн, наверное, многое разузнал о нем.
      -- Вы считаете, что Шамбрэн может быть... -- начал было спрашивать Джон.
      -- Я только говорю, что он -- единственный человек, которого нельзя прочитать как книгу, -- пояснил Харди и поднялся. -- Повидайтесь, Уиллс, с этой Стюарт и потом расскажете мне. И перестаньте зевать. Смотрите лучше вокруг себя. Тот парень недоволен, что вы ничего не делаете, и должен попытаться как-то вас подтолкнуть.
      Но установить контакт с Марго Стюарт оказалось не так-то просто. Жила она в отеле, как сказала Джону Элисон, потому что Мун был ночной совой. Если ему хотелось диктовать что-то посреди ночи, то он желал иметь секретаря под рукой. И ходили слухи, что его потребности не всегда были чисто литературными.
      -- Но я никогда не верила в это, -- добавила Элисон. -- По крайней мере в то, что она делает это по согласию. Ее проблемы со спиртным на моих глазах становятся все серьезнее и серьезнее. Мне кажется, она одна из тех, кто попал в капкан Муна. Смотрите, Джонни, я могу позвонить в пентхаус, скажу что-нибудь о прессе и попрошу ее спуститься сюда.
      Но у миссис Вич на коммутаторе было строгое указание не пропускать прямых звонков в пентхаус "М". А телефонистка Джейн сообщила, что мисс Стюарт сейчас там нет. И в ее номере 804 тоже не отвечали на телефонные звонки.
      Элисон должна была идти на показ мод, назначенный в бальном зале. Джон пошел за ней следом. В вестибюле он поговорил с Джерри Доддом. Офицер безопасности отеля "Бомонд" сообщил ему, что видел Марго Стюарт у выхода на Пятую авеню минут двадцать назад.
      -- Примерно в это время она обычно захаживает в маленький магазин на Мэдисон, где продают спиртное, чтобы пополнить запас выпивки на ночь. Должна вернуться минут через пятнадцать-двадцать, если все пойдет как всегда.
      Джон подумал, как это неприятно, когда другие так хорошо знают ваши привычки и ежедневные перемещения, особенно в таком месте, как это.
      -- Пойдите и посмотрите на хорошеньких девушек, пока ждете, -предложила Элисон. -- Джерри скажет вам, когда мисс Стюарт вернется.
      -- Хорошо, -- согласился Джон.
      Бальный зал, тот самый, где в субботу должен состояться прием по случаю дня рождения Муна, сейчас был превращен в парижский демонстрационный зал, где показывали вечерние платья будущего летнего сезона. Прямо от входа был сооружен длинный подиум. От слепящих юпитеров телевидения зеленовато-желтые стены казались совсем бесцветными.
      По обе стороны от подиума за столиками сидели люди и обменивались впечатлением о каждом показанном наряде.
      -- Это все профессионалы, -- пояснила Элисон, перекрывая громкий мужской голос с сильным французским акцентом, дающий через микрофон разъяснения по каждому образцу.
      Модели с безразличным выражением лиц проходили по подиуму, чуть улыбаясь, бросая провокационные взгляды на мужчин. Джон вспомнил, что говорил Харди. Эти модели, как и обитатели отеля "Бомонд", все были на одно лицо. Разные, но очень похожи.
      Вообще, это место Джону показалось неподходящим для контакта, на который он надеялся. Элисон по роду своей деятельности должна была тут остаться, повидаться и переговорить с многими людьми, а он решил вернуться в вестибюль и подождать Марго Стюарт там.
      Джерри дал ему знак, что она еще не вернулась, и тогда он направился к одному из обитых парчой кресел. Отсюда ему были хорошо видны Пятая авеню и другая, боковая, пересекающая ее улица. Каким бы путем Марго Стюарт ни пошла, он должен был ее увидеть.
      Джон только опустил голову, чтобы зажечь сигарету, как сбоку прозвучал незнакомый голос.
      Он глянул вверх. Перед ним стоял, улыбаясь, низкий черноволосый мужчина в дорогом, аккуратно застегнутом костюме, который, казалось, был ему немного тесноват. Улыбка на его лице выглядела приклеенной. Судя по коже темно-кофейного цвета, мужчина, по мнению Джона, был либо из Восточной Индии, либо из какой-то арабской страны. Речь его была грамотной, но не лишенной легкого акцента. В руке мужчина держал тросточку из ротанга с массивным серебряным набалдашником.
      -- Мое имя -- Гамаль, мистер Уиллс. Осман Гамаль. Я имею поручение.
      Джон почувствовал, как у него участился пульс. Может, это как раз то и есть?
      -- Слушаю вас, мистер Гамаль, -- ответил он. Мужчина продолжал улыбаться.
      -- Сейчас слишком рано для чая, мистер Уиллс, но миссис Хевен думает, что вам неплохо было бы что-то выпить после ваших испытаний во время ленча.
      Джон вздохнул. Это та рехнувшаяся старая дама!
      -- Мне очень жаль. Поблагодарите от моего имени миссис Хевен. Я здесь кое-кого ожидаю.
      -- Мне кажется, разговор с миссис Хевен и со мной будет вам очень полезен, мистер Макайвор.
      Джон подпрыгнул, будто его укололи булавкой. Гамаль произнес фамилию его отца без малейшего подчеркивания, но эффект был достигнут.
      -- Вам известно, кто я такой? -- посмотрев на него, спросил Джон.
      -- Я знаю, кто вы, мистер Уиллс, если вы предпочитаете, чтобы вас так называли. Я даже знаю, почему вы остановились здесь, в "Бомонде". Так мы поднимемся, чтобы проведать миссис Хевен?
      Джон заколебался.
      -- Я на самом деле жду кое-кого, -- повторил он. -- Не возражаете, если я пока останусь здесь, где меня легко найти?
      В темных глазах мистера Гамаля блеснуло удивление.
      -- Пожалуйста, дорогой мистер Уиллс, я передам ваши слова. Но здесь за вами наблюдают три детектива, на считая достойного мистера Додда, и разве мог бы я так открыто пригласить вас, если бы это была не просто дружеская встреча? Понимаете ли, мы все члены одного клуба -- вы, миссис Хевен и я.
      -- Клуба?
      -- Да, клуба ЖОМ -- Жертв Обри Муна.
      Джон с суровым лицом проследовал за мистером Гамалем к лифтам, предварительно сообщив Джерри Додду, куда он идет. То, что он сын Уоррена Макайвора, уже ни для кого не было секретом. С той секунды, как Мун сказал об этом Сторму, сей факт стал достоянием широкой публики. И когда только Сторм успел поделиться этой сенсационной новостью с Гамалем?
      Они молча поднялись на лифте на крышу здания, Гамаль, опираясь на тросточку, не переставал улыбаться.
      Дверной звонок в пентхаусе "L" прозвучал так, будто это был несколько приглушенный звук Биг-Бена. Почти сразу же им открыла дверь сама миссис Хевен, одетая в невообразимый, отделанный кружевами халат, будто ребенок, собравшийся на детский маскарад.
      -- Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хевен, -- произнес Уиллс.
      -- Проходите, мистер Уиллс, -- низким голосом проговорила она. -- Как я уже сказала вам недавно, это мы еще посмотрим. -- И, не подождав их, она прошла в комнату.
      Джон и Гамаль последовали за ней и оказались в помещении, более всего похожем на лавку старьевщика, которую старались выдать за что-то шикарное. Мебели, по большей части викторианского стиля, здесь было ровно в два раза больше, чем того требовалось. Окна были закрыты тяжелыми красными бархатными портьерами. Книжные шкафы забиты старинными изданиями. Повсюду были разбросаны воскресные газеты за последние шесть месяцев. Джон сразу же вспомнил братьев Кольер, правда, здесь на всем этом не было пыли. Вероятно, то, что ему казалось беспорядком, для этой старой дамы было образцом аккуратности. Казалось, она легко может отыскать какую-нибудь статью, опубликованную, например, в "Таймс" в июне прошлого года.
      Откуда-то послышалось астматическое рычание. Оказалось, что корзинка Тото стоит тут же, а сам он, развалившись, нежится на красной атласной подушке.
      -- Для чая слишком рано, -- сказала миссис Хевен, не оглядываясь на них. -- Многие люди, которые некоторое время жили в Англии, любят шотландское виски, разбавленное водой или шипучим напитком. А как вы, Уиллс?
      -- Предпочитаю лед, -- ответил Джон. -- Так что если можно, то мне со льдом.
      Гамаль уселся в мягкое кресло, явно чувствуя себя здесь как дома. Миссис Хевен взяла большую латунную клетку с попугаем и поставила ее на пол. Оказалось, что клетка стояла на современной машине для приготовления льда, которая была совсем не к месту в этой комнате. Пожилая дама с неожиданной сноровкой быстро приготовила напиток, достав виски из шкафчика, который притаился за резной маленькой кушеткой красного дерева. Передавая Джону виски со льдом, она проговорила:
      -- Это позволит вам, Уиллс, прийти в себя от шока, который вы получили при виде моей гостиной и который так вежливо пытались скрыть. Но вы забыли о хороших манерах, молодой человек.
      -- Прошу прощения, -- пролепетал, заикаясь, Джон. -- Я...
      -- Вы не поговорили с Тото. Он обижен.
      Джон вспотел, вдруг осознав, что в комнате слишком жарко. Здесь было градуса двадцать четыре, а может, и больше. Он принужденно улыбнулся Тото:
      -- Привет, дружище!
      Тото заворчал и повернулся на своей атласной подушке.
      -- А это для вас, -- сказала миссис Хевен, передавая Гамалю длинный бокал для ликеров с чем-то цвета персика. Себе она взяла старомодный бокал, наполненный жидкостью, по цвету напоминающей неразбавленное виски. -- Ну, выпьем за взаимопонимание, -- произнесла миссис Хевен и, опустошив половину бокала, села на кресло с высокой спинкой. На ее пальцах сверкали кольца. Джон подумал, что в свое время, она, должно быть, была очень красива. Ну а теперь просто гротескная карикатура на то, что было когда-то. -- Из разговора с Османом вы, наверное, поняли, что я пригласила вас сюда для того, чтобы поговорить о некотором общем деле.
      -- Я понял, что вы пригласили меня не из-за моих мальчишеских прелестей, -- сухо ответил Джон.
      -- Сейчас не время для болтовни, Уиллс, -- обрезала миссис Хевен. -- Мы теперь в очень сложном положении. -- Она отпила еще немного, не отрывая от него взгляда. -- Моя бабушка была трезвенницей. Не позволяла держать ни капли спиртного в доме. Дедушка вынужден был пить только в сво ем клубе. Но каждый вечер бабушка выпивала большой стакан тоника, который назывался "прунеллой". Девяносто процентов алкоголя. Она и научила меня всяким трюкам. Вот здесь, -- старая леди подняла стакан, -- чистое кукурузное виски из Кентукки. Оно приобретает такой цвет от дубовых бочек, в которых его выдерживают. Рекомендую вам его, но с непривычки у вас может голова пойти кругом. Ну а теперь, Осман, может, приступим к повестке дня нашей встречи?
      Гамаль посмотрел на Джона поверх своего бокала. Он продолжал улыбаться, и никак нельзя было понять, что означала эта его словно замороженная улыбка: удивление, недовольство или что-то еще?
      -- Мы, конечно, только немногочисленные представители того большого клуба, о котором я упоминал, мистер Уиллс, -- начал он со своим мягким акцентом. -- Но мы в центре событий и, мне кажется, в таких чрезвычайных обстоятельствах можем действовать от лица всех членов клуба.
      -- Чрезвычайных обстоятельствах? -- переспросил Джон.
      -- Перестаньте играть в слова, Осман, и переходите к делу, -- приказала миссис Хевен и повернулась к Джону. -- Конечно, нет никакого клуба, никакого формального членства. Но мы трое, как и многие другие, -- беглецы на острове каннибалов. На этот раз каннибал может обожраться, но это плохое утешение для тех из нас, кто, скажем так, окажется в супе!
      -- Я все еще имею слово? -- спокойно поинтересовался Гамаль.
      -- Конечно! Продолжайте, Осман!
      И он со своей неизменной улыбкой обратился к Джону:
      -- Миссис Хевен выражается фигурально, мистер Уиллс. Каннибал, о котором она упомянула, -- это, разумеется, Мун. А остров -- это мир, в котором он живет. Вы, мой дорогой Уиллс, были ингредиентом для его супа целых двенадцать лет. Мун просто жрал вас, так же как и нас.
      -- Осман! -- загудела миссис Хевен.
      -- Я только пытаюсь объяснить мистеру Уиллсу то, что вы хотели сказать.
      -- Ну ладно, переходите к делу!
      -- Сейчас. Здесь создалась сложная обстановка, мистер Уиллс. Представляется, что еще какой-то неизвестный нам
      член нашего клуба восстал. Следуя словам миссис Хевен, можно сказать, что какой-то один ингредиент для супа Муна стал трудноперевариваемым.
      -- Осман!
      -- О, извините, дорогая. Вы так образно обрисовали картину, что мне трудно от этого отделаться. Но если без выкрутасов, сэр, то кто-то задумал убить Муна, как я догадываюсь, во время приема по случаю его дня рождения. Это было бы очень символично -- убить его во время его же праздника. И если ему это удастся, мистер Уиллс, то вы, я, миссис Хевен и многие другие, как мне кажется, будут иметь повод для торжества. Мы все давно желали Обри смерти. Однако есть одно "но", и серьезное "но", мистер Уиллс.
      Жара и эта игра словами не давали Джону возможности сосредоточиться. Он боялся, что если закурит, то вспыхнет пожар.
      -- Курите, пожалуйста, Уиллс, -- предложила старая дама, будто читая его мысли. Но здесь не было никакой магии. Просто Джон непроизвольно крутил пачку сигарет в запотевших пальцах.
      -- Наша проблема -- время, мистер Уиллс, -- снова послышался звучащий как бы издалека голос Гамаля, и мягкость этого голоса действовала словно гипноз. -- Если Обри будет убит вечером в субботу, очень многие из нас окажутся беззащитными. Наш каннибал не оставит нас в покое, даже если умрет от несварения желудка.
      -- Осман! -- Старая дама уставила на него костлявый палец. -- Пока вы разбираетесь в этой пустой болтовне, мистер Уиллс, я задам вам прямой вопрос. Точнее, два вопроса. Вы здесь для того, чтобы убить Обри Муна? И если так, то вы действуете в одиночку или как чей-то агент?
      Джон старался собраться с мыслями. Он сказал себе, что это как раз то, на что они с Харди надеялись. Эта пожилая женщина, живущая в куче старого хлама, который стоит двести тысяч долларов, и ее друг из другого мира вполне могут быть теми самыми людьми, которые втравили его и ту девушку Прим в это грязное дело. Джон решил вести себя осторожно.
      -- Вы хотите, чтобы я признался в довольно странной вещи, будто я готовился убить человека? -- поинтересовался он.
      -- Вы все знаете обо мне, и во всех подробностях, -- сказал он. -Поэтому наверняка догадываетесь, кто может быть моим нанимателем.
      -- А вот это нам совершенно неизвестно, -- призналась миссис Хевен. -Если кто-то сошел с ума, Уиллс, то нам тем более трудно определить, кто он такой.
      "Не кроется ли за всем этим какой-то подвох, -- спросил себя Джон, -или это просто игра, чтобы узнать, что он собирается делать, кого подозревает?"
      -- Вы не думали обратиться в полицию? -- задал он новый вопрос.
      -- А с чем? -- возразил Гамаль. -- Совсем не секрет, что многие люди ненавидят Муна. И ему доставляет истинное удовольствие заявлять об этом газетам, полиции и многим людям. Он не раз публично говорил, что его личная безопасность обеспечена тем, что у него слишком много врагов, которые делают все возможное, чтобы с ним ничего не случилось. Я не могу сказать полиции больше того, что они уже знают. Но они спросят меня: "А что он вам сделал? Да вы такой же, как все". -- Уголок рта Гамаля чуть дернулся. -- И если я сделаю мою историю достоянием публики, Уиллс, то в моей стране найдутся люди, которые заточат меня в подземную тюрьму, такую глубокую, что оттуда не будут слышны мои стенания. А если я открою другие имена, то те люди будут публично обесчещены, их дома порушены, а бизнес пропадет. Ничего нельзя добиться, обратившись к полиции... пока мы не сможем указать пальцем на того человека, который задумал убить Муна.
      -- И мы не знаем, на кого показывать, -- добавила миссис Хевен.
      Джон поразился тому, что эта странная пожилая дама, такая достойная, несмотря на свое невероятное окружение, могла пойти против всего могущества Муна. Он наполовину поверил им, но довериться полностью все же не мог. Джон закурил новую сигарету и глубоко затянулся. Его рубашка была насквозь мокрой от пота.
      -- Я уверен, вы знаете, что полиция следит за вами, Уиллс? -- сказал Гамаль. -- Вы с ними говорили?
      -- Скажем так, это они говорили со мной, -- ответил он. -- Они знают, кто я на самом деле. И Мун знает, что я здесь, в
      отеле. Если я бы и хотел убить его, у меня было бы мало шансов добраться до него.
      Старая леди с шумом поставила свой стакан на столик около кресла.
      -- Они защищают Обри столь эффективно, как только могут заявила она. -Совершенно невозможно причинить ему вред и спокойно уйти. Вот какой-то человек пытался это сделать через мисс Прим... а может быть, и через вас, Уиллс, но неудачно.
      -- А если вы, Уиллс, не опасаетесь того, что вас схватят, то почему вы не застрелили Муна сегодня за ленчем? -- поинтересовался Гамаль.
      -- Мы должны сохранить Муна живым, да поможет нам Бог! -- провозгласила миссис Хевен.
      Полутемная комната закружилась перед глазами Джона. Он ощутил сильное желание рассмеяться. Его собеседники вместе с Муном были словно полоумные дети, участвующие в какой-то дикой мелодраме. И это в "Бомонде" -- самом дорогом и усовершенствованном отеле в мире! И это в Нью-Йорке -- самом цивилизованном городе! Какой-то невероятный, просто непристойный заговор!
      -- Я... я хотел бы вам помочь, -- услышал Джон свой голос. -- Но могу только догадываться о ваших трудностях. Мне они понятны. Я видел отца, когда он лежал в номере дешевой гостиницы, где по ковру были разбрызганы его мозги. Мун так много сделал зла, что не стоит думать, будто он может причинить еще какое-то горе людям после своей смерти. Скажу вам горькую правду, миссис Хевен и мистер Гамаль, я не знаю человека, которого вы называете нанимателем, не имею даже отдаленного представления, кто бы это мог быть. Полиция пытается найти его, но тоже не знает, где искать.
      Миссис Хевен покачала головой из стороны в сторону.
      -- Не понимаю, почему я вам поверила... Джон заставил себя улыбнуться:
      -- И я не знаю, почему поверил вам. Она махнула рукой.
      -- Вам лучше уйти, Уиллс. А нам с Османом надо хорошенько подумать.
      Джон мельком увидел себя в зеркале лифта, когда тот со скоростью, вызывающей неприятные ощущения в животе, быстро спускался в вестибюль. Рубашка прилипла к телу, светлые волосы были мокрыми от пота, лицо покраснело. Глядя на него, лифтер усмехнулся:
      -- Я видел и других людей, которые выходили из этой бани, мистер. Вы еще неплохо выглядите по сравнению с ними.
      -- Даже не поверите! -- пробормотал Джон. -- Там можно поджарить ростбиф на столе в гостиной.
      Он вышел в вестибюль, вытирая лицо носовым платком. Увидев его, Джерри Додд улыбнулся:
      -- А я уж собрался послать наверх одного из моих ребят с баллоном кислорода. Должен вам доложить: Стюарт пришла с полчаса назад с небольшим коричневым свертком. Я проверил у мальчишки-лифтера. Она поехала на восьмой этаж, где у нее комната.
      -- Спасибо. А где Харди?
      -- Поехал в управление. Сказал, что вернется к обеду. Можете позвонить ему, если надо. Что-то случилось?
      -- После разговора с миссис Хевен и ее приятелем я не знаю, что делать. Ладно, позвоню ему из моего номера. Мне нужен душ и сухая одежда.
      Но Джон не поехал к себе, а вышел на четвертом этаже, чтобы повидаться с Элисон. К счастью, она оказалась в офисе. С удивлением посмотрев на него, Элисон воскликнула:
      -- Можете ничего не говорить! Вы только что выиграли бостонский марафон.
      -- Я только что нанес визит миссис Хевен.
      -- О, мой бедный Джонни! Похоже, я вовремя посоветовала вам быть любезным с Тото.
      -- Это не был дружеский визит. -- Он коротко передал ей содержание разговора и, прикрыв глаза руками, сказал: -- Со мной происходили странные вещи. Я словно потерял связь с реальностью, Элисон. Закрыв глаза, я видел фигурки корейцев, бегущих под прикрытие гор... видел их через прицел моего пулемета, из которого стрелял по ним. Видел отца с наполовину снесенным черепом. Видел Муна... Муна смеющегося, Муна пугающего, Муна с хлыстом в руке. Видел умирающую мать. Видел эту старую даму, там, наверху, будто из другого века, и
      Гамаля -- этого улыбающегося восточного негодяя. Они живут в страхе. Я это знаю. Их мир может взорваться менее чем через сто часов. Не знаю, как после всего этого я смогу увидеть такие простые вещи, как, например, первую чашку кофе утром, или ощутить вкус первой сигареты. Не могу представить, как пойду по улице, как буду смотреть в витрины, не могу...
      -- Откройте глаза! -- резко прервала его Элисон. Он медленно опустил руки и посмотрел на нее.
      -- Вспоминаете меня? -- спросила она. -- Хорошую девушку, которой вы нравитесь?
      -- Это было целых двенадцать лет, Элисон. Но только сейчас весь мир завертелся у меня перед глазами со всеми сумасшедшими людьми, которые его населяют.
      -- Джонни!
      -- Да, -- покорно ответил он.
      -- Идите наверх, примите душ, наденьте чистую рубашку и возвращайтесь сюда. Вас будет ждать холодный мартини. Потом поужинаем гамбургерами и пойдем в "Транс-Люкс" на балкон, послушаем Лану Тернер и Ефрема Цимбалиста, у которых тоже были проблемы.
      -- Мне надо позвонить Харди.
      -- После мартини.
      -- А вы не позвоните этой Стюарт вместо меня? Додд сказал, что она поднялась к себе в номер полчаса назад.
      -- Я начинаю беспокоиться, -- сказала Элисон, затем подняла трубку и попросила соединить ее с Марго Стюарт в номере 804.
      -- Беспокоиться -- о чем?
      -- Вы не понимаете? Готова держать пари на что угодно, что вы пошли бы за мной куда я захочу, стоит мне только поманить вас мизинцем.
      -- Элисон! Я...
      -- Джонни, дорогой, принимайте все легче, вот как я. -- Она положила телефонную трубку. -- Марго не отвечает. Может, пошла в пентхаус "М", чтобы отметиться у Великого Человека? Я соединюсь с ней к тому времени, когда вы переоденетесь.
      -- А вы верите во все это? -- спросил Джон. -- Когда я слушал тех двоих там, наверху, то поймал себя на том, что думаю о президенте Кеннеди и о конце света.
      -- Мне кажется, что Лана в конце концов забьет Ефрема, -- сказала Элисон. -- Но как мы об этом узнаем, если вы так и не переоденетесь и мы не отправимся туда?
      -- О'кей. -- Джон неожиданно для себя рассмеялся. -- Будем принимать все легко.
      Но его хватило только на пять минут, именно на те пять минут, которые потребовались, чтобы подняться на четырнадцатый этаж и пройти по коридору до двери своего номера. Потом еще в течение одной минуты, пока открывал ключом дверь и нащупывал выключатель, он оставался спокойным. Но в следующую секунду, даже еще до того, как щелкнул выключателем, почувствовал что-то необычное. Это был слабый запах гардении. Джон оставался спокойным еще десять секунд, подумав, что в таких отелях, как "Бомонд", наверное, есть правило, чтобы от горничных хорошо пахло.
      Включились лампа на тумбочке и торшер в углу комнаты.
      Элисон не смогла бы дозвониться до мисс Стюарт -- бездыханная Марго лежала поперек его кровати. Не дышала она потому, что ее голова была размозжена массивным кувшином-термосом, который должен был стоять на столике у кровати, а теперь валялся на ковре, заляпанный свежей кровью.
      Часть четвертая
      Глава 1
      Джона прохватило холодным потом. Непроизвольно он подался обратно в коридор, закрыл дверь. И вдруг понял, что не может сделать буквально ни одного движения. Потом поймал себя на том, что подумал: "Чтобы пойти, сначала надо выставить одну ногу вперед, а затем другую". Он только что говорил Элисон, что не ждет ничего хорошего. Слишком долго его жизнь была похожа на то, как переходят бурлящий поток по скользким камням, каждый из которых был маленьким островком ужаса.
      Самым естественным было бы добраться до ближайшего телефона и позвонить Джерри Додду в вестибюль. Джерри должен знать, что надо делать. Потом подождать Харди с его людьми, которые начнут задавать ему вопросы. Джон не знал, что им ответит, но понимал, что ему предстоит. Алиби, мистер Уиллс, у вас есть надежное алиби? Хотите, чтобы мы поверили, будто вчера вечером вы впервые встретили эту девушку? И что она делала в вашей комнате? Почему вы ударили ее термосом? А может, это предчувствие того человека, подумал Джон, который написал письмо и угрожал ему смертью, если работа не будет выполнена? Должен ли он теперь опасаться того же, если так ничего и не предпримет?
      Джон оттолкнулся от стены и заставил себя идти. Добрался До лифтов в конце коридора, нажал на кнопку. Замигала красная лампочка. Открылась дверь кабины. Лифтер испуганно посмотрел на него. Ничего удивительного -вероятно, лицо у него было серое, как пергамент.
      -- Вестибюль, пожалуйста, -- произнес чей-то голос. Впрочем, это был его голос, только странный и незнакомый. Когда лифт начал проваливаться вниз, Джон сказал: -- Я передумал. Четвертый, пожалуйста.
      Дверь лифта открылась. Потом закрылась. Он бесшумно зашагал по толстому ковру к офису Элисон, к Элисон, его единственной связующей с реальным миром.
      -- Вот это скорость! -- воскликнула она и тут же вскочила на ноги, обежала вокруг письменного стола, обхватила его за плечи. Вероятно, потому, что он качнулся, будто подрубленное дерево. -- Бога ради, Джонни!
      -- Марго Стюарт. В моей комнате. Мертвая. Убита.
      -- Джонни!
      -- Кто-то размозжил ей голову термосом.
      -- И что вы сделали? -- тут же задала вопрос практичная Элисон.
      -- Кинулся было за Джерри Доддом. Плохо понимал, что происходит. -- Он засмеялся. -- Поверните меня и... и подтолкните в нужном направлении.
      Элисон сильно шлепнула его.
      -- Хватит, Джонни! А теперь -- сядьте!
      Она легонько подтолкнула его. И Джон подумал, что если позади него не оказалось бы стула, то он упал бы навзничь.
      Элисон схватила телефонную трубку. Он не понимал, что Элисон говорила, но создавал только, что она стоит рядом с ним на коленях и крепко держит его за руку. Ее рука ему показались горячей, видимо, потому, что его собственная была холодная как мрамор.
      -- Я повидал многих мертвых людей, -- произнес Джон. -- На войне. И это не шокировало меня, но здесь...
      -- Я так и не смогла найти ее по телефону, -- сообщила она. -- Марго, наверное, пошла в вашу комнату, чтобы подождать вас.
      К ее удивлению, он спросил:
      -- А вы приготовили тот "Мартини"?
      -- Там у меня на столе пинта бренди. Вам лучше выпить немного оттуда. -- Она подала ему бутылку.