-- Я приехал в этот отель, -- медленно сказал Макайвор. -- Подошел к комнате 6В и постучал в дверь. Кэтлин была там, пьяная и в истерике. Мне пришлось похлопать ее, чтобы привести в чувство. И она мне все рассказала. Человек, с которым она находилась в любовной связи, был Обри Мун. Ему было уже под шестьдесят, но у таких знаменитых людей не бывает возраста. Я думаю, он ослепил ее обещаниями дома в Лондоне, виллы в Каннах, яхтой, апартаментами в Нью-Йорке, платьями, бриллиантами -- и еще бог знает чем. Она не была юной девочкой, чтобы польститься на такие вещи, но кто знает? Дело было в том, что Мун ее раздавил, она была в состоянии близком к самоубийству.
      И в самой середине этой сцены в комнату вдруг входит полковник, а с ним менеджер отеля и частный детектив. Полковник решил, что это я и есть тот самый "мистер Уилсон", который зарегистрировался с "миссис Уилсон", его женой. Я, естественно, отрицал это. Должен сказать, что и Кэтлин тоже отрицала это, тогда и после. Она говорила правду. Человек, который держал за собой на имя Уилсона эту комнату в отеле в течение последних двух месяцев, был Обри Мун. Но знаешь, что было потом, Джонни? Клерк отеля присягнул, что тем человеком, который оформлял у него номер, был я. Горничная и официант, работающие в отеле, показали, что видели меня в комнате и заставали в разных вольных ситуациях с Кэтлин. Они с сожалением смотрели на нее. Все знали Обри Муна в лицо, ни один человек не смог бы спутать меня с ним.
      Я... я не знаю, Джонни, как все произошло. Я был отдан под военный суд. К счастью, обвинение в шпионаже отпало, но Муну этого было явно недостаточно. Он хотел дискредитировать меня и выставить из Англии. Я никак не мог удержаться на работе. Меня выгоняли через минуту после того, как брали. Мун мог находиться где угодно, хоть на Тибете, но кто-то, кому он платил, зорко за мной следил. Бесконечные, бесконечные гонения целых семь лет, Джонни! Как-то раз я пришел к нему. Он рассмеялся мне в лицо и напомнил тот день в офицерском клубе, когда я сделал из него дурака. Я знал, что тот день он никогда не забудет. И понимал, что мне нечего и думать бороться с ним, с его деньгами и влиянием. Никому не позволено наносить ущерб его тщеславию и величию. И я понял одну вещь, Джонни. Нельзя бороться против больших денег. Человек с деньгами может делать что хочет, безразлично, честное это дело или нет. Сначала я думал, что он устанет и снимет свою ногу с моей шеи. Теперь же знаю, что он никогда этого не сделает.
      После длительного молчания Джон спросил:
      -- Есть одна вещь, которую я не понимаю, отец. Это было случайно, что полковник застал тебя с леди в комнате на Рассел-сквер?
      Уоррен Макайвор устало покачал головой.
      -- Мун был уже готов порвать с Кэтлин и наблюдал за ней. Наверное, в тот вечер кто-то подслушал, как она просила меня помочь ей. Следует отдать ему должное, он убил одним камнем сразу двух птиц. Выждал, когда она позвонила мне и попросила прийти в отель. Оба его свидетеля были уже наготове. Тогда он сообщил полковнику, и ловушка захлопнулась. -- Макайвор посмотрел на сына. -- Это правда, Джонни, чистая правда. И хотя ты узнал ее слишком поздно, но это правда.
      Джон почувствовал, что в нем закипает ярость. Пальцы Макайвора сомкнулись вокруг запястья сына.
      -- Но никогда не пытайся отплатить ему, Джонни, за меня. Тебе не выиграть. Нельзя бороться против денег. Ты только увеличишь список его жертв и окажешься там же, где и я, вот и все, чего добьешься.
      Двумя днями позже бывший капитан Уоррен Макайвор вышиб себе мозги в ливерпульском отеле, и вся эта несчастная история снова всплыла на страницы газет. В своем горе Джон увидел, что "правда" -- это всего только неясная тень.
      * * *
      Трагическая кончина Уоррена Макайвора должна была бы стать концом этой саги. Но все оказалось совсем не так.
      Джон привез мать обратно в Америку. Мун жил в Нью-Йорке, в знаменитом отеле "Бомонд". Джон с матерью сняли небольшую квартирку в Гринвич-Виллидж. Ему надо было работать, чтобы поддержать их обоих. У него не было никакой специальности, кроме летной, приобретенной в армии. Ему показалось, что он может устроиться на работу в одном из больших аэропортов коммерческих авиакомпаний.
      Он обратился в компанию "Интернэшнл". При поступлении на работу потребовалось назвать имя, имена родителей и массу Других подробностей. Когда Джон выходил из офиса личного состава, кто-то его сфотографировал. В вечерней газете появилось фото -- не очень хорошее -- и заметка, в которой говорилось, что Джон Макайвор, сын человека, подозревавшегося в передаче атомных секретов врагу, ищет работу в "Интернэшнл". Снова была реанимирована старая искаженная правда.
      И все повторилось для Джона. В историю, которую рассказал ему отец, было трудно поверить, но теперь он знал, что это была голая, беспощадная правда. Джон не мог получить работу, даже не мог что-то начать и не понимал, за что ему все это. Наконец ему пришлось пройти легальную процедуру перемены имени. Только тогда он получил работу в качестве разъездного директора в компании "Кунарл лайн" и поехал в Лондон, где он встретил Тони Вэйла, друга Шамбрэна. Но однажды без всяких причин его уволили. Он пошел к директору по личному составу, который был неплохим парнем. Оказалось, что кто-то сообщил руководству, что он -- сын Уоррена Макайвора. Руководство очень сожалело, но опасалось нежелательного выступления в прессе.
      И вот все стало повторяться, словно это был фильм: устройство на работу, увольнение, свара с союзом за получение права трудиться. В это время скончалась его мать. Это не было для него неожиданностью. Он видел, как она увядала с каждым месяцем. Сердечная недостаточность, так это называлось. Ей было слишком тяжело наблюдать, как ее муж страдал все эти семь лет, а теперь и ее сын оказался точно в том же положении. Это сделало ее жизнь невыносимой.
      Вернувшись домой после похорон матери, Джон Уиллс поймал себя на том, что у него появилась новая привычка -- громко разговаривать с самим собой. При этом он не думал о своей матери, он думал об Обри Муне.
      -- Ты убил ее! -- сказал Джон так громко, что двое прохожих на тротуаре испуганно на него взглянули.
      Жизнь для Джона Уиллса не стала лучше. Неудачи, в которых был виноват Обри Мун, преследовали его, куда бы он ни пошел. И вот как-то утром в меблированные комнаты, где Джон жил, пришло заказное письмо. Вместо обратного адреса был указан бокс 2187 на Главном почтамте. Он вскрыл письмо и прочитал:
      "Дорогой Джон Уиллс!
      Я прекрасно знаю, как вы ненавидите Обри Муна. Мне также отлично известно состояние ваших финансов. У меня есть предложение, которое смогло бы удовлетворить вашу жажду мести и крайнюю потребность в деньгах..."
      Он дочитал до конца. Ему предлагали деньги за то, чтобы Обри Мун был мертв до полуночи 20 февраля.
      Ну конечно, это была шутка, всего-навсего жалкая шутка. Но когда Джон из простого любопытства пошел в "Уолтхем траст" на Мэдисон-авеню, деньги оказались уже там. И это были его деньги. Банк получил распоряжение поместить их на счет Джона Уиллса. И никто, кроме него, не мог их снять.
      Он не взял деньги, но впал в какое-то лихорадочное состояние, придумывая всевозможные способы, как их использовать.
      Наконец-то и Макайворам привалило счастье после стольких лет неудач. Но именно им, а не Муну. Ведь тот, кто положил деньги, наверняка был не Мун. Можно было рассматривать это предложение, обдумывать его с разных позиций, ходить вокруг него, подобно человеку, покупающему лошадь, но все сходилось к одному. Кто-то предлагал ему десять тысяч долларов за убийство Обри Муна.
      Каждый раз, когда Джон Уиллс доходил до понимания этого, он начинал потешаться. Кем бы ни был его наниматель, он был прост, как фруктовый торт. Джон был достаточно осведомлен и знал, что профессионального убийцу можно нанять за сумму куда меньшую, чем десять тысяч долларов. Ну хорошо, он не профессиональный убийца. Конечно, очень соблазнительно взять эти деньги, которые лежат в "Уолтхем траст" и ожидают его, но он же не убийца!
      Но потом понемногу огонек ненависти стал разгораться, как пламя в печи. Джон вспомнил жалкий номер в отеле Ливерпуля, где, гонимый Муном, Уоррен Макайвор выстрелил себе в висок. Вспомнил, как постепенно угасала мать и как она умерла в результате постоянного преследования Муном их семьи. Он понял, что загнан в тупик и агент Муна постоянно наблюдает за ним, готовый в любой момент столкнуть в пропасть. Мун должен умереть.
      Но ведь Джон не убийца!
      Это странное письмо Джон читал по двадцать раз в день: "Я прекрасно знаю, как вы ненавидите Обри Муна..." И конечно же давно бросил бы всю эту историю, если бы не был Доведен до отчаяния. Знал ли Уиллс, кто написал это письмо? Едва ли. Он и представить себе не мог такого человека, который мог выбросить десять тысяч долларов на столь некрасивое дело. И это в конечном итоге натолкнуло его на новый ход мыслей.
      Жестокость, с которой Мун расправлялся с Макайворами, вполне могли ощутить на себе и другие. Джон уже знал, что, работая журналистом, Мун дискредитировал и развенчал многих известных людей. Некоторые из них, наверное, находятся точно в таком же положении, как он сам, а может, и еще хуже. Скажем, богатый человек мог оказаться лишенным вещей, к которым он привык, -- влияния, престижа, может быть, даже семьи и людей, которых любил, и стал таким же беззащитным в некоторых обстоятельствах, как сейчас оказался Джон. Так почему бы ему не выбросить ради торжества справедливости десять тысяч долларов? А Джону не взяться за выполнение этой задачи? Ведь он же не женщина, которая физически не в состоянии сделать эту работу, и не больной человек, неспособный добраться до Муна...
      Почти месяц из двух, ему отведенных, Джон Уиллс ходил вокруг этой проблемы. Он верил в законное общество. Никто не имеет права наказывать другого самостоятельно, своими руками. Вас могут арестовать, и правильно сделают, если вы убьете собаку соседа, которая вас потревожила. Но если это бешеная собака?
      Мун, со всеми его деньгами, мог себе позволить жить вне закона. Он исказил правду относительно Уоррена Макайвора, и закон оставил его в покое. Мун может совсем не беспокоиться о том, что отправил на тот свет мать Джона, но это он виноват в ее смерти. А коли Мун не признает законов, то и наказан может быть тоже незаконным способом.
      Джон не осознавал этого, но его система ценностей и моральный кодекс были разрушены. Предположим, он возьмет эти деньги? В конце концов, к чему это его обязывает? Правда, столкнется с расплатой, обещанной авторам письма. Но через несколько месяцев Мун может и умереть по естественным причинам -ему за семьдесят. Наконец, его может задавить грузовик! Обдумав все это, Джон решил взять закон в свои руки, но подождать до самого последнего момента -- до дня рождения Муна. А пока на эти деньги купить одежду и пожить без забот, поселившись в "Бомонде", чтобы все осмотреть и обдумать, как это будет выглядеть на месте действия.
      Он трижды приходил в "Уолтхем траст" и каждый раз поворачивал обратно от самых дверей.
      На четвертый раз пошел и забрал деньги.
      Глава 2
      Новости, которые Джон Уиллс услышал по телевидению, потрясли его до глубины души. Он думал, что неизвестный враг Муна его тщательно выбрал для такой работы. А теперь оказалось, что была еще и эта мисс Прим, которая тоже получила десять тысяч долларов. Итого двадцать тысяч! Джон снова ничего не мог понять. Все выглядело слишком странно, чтобы быть реальным, хотя два костюма и смокинг, дюжина новых рубашек на полке в шкафу, среди которых были спрятаны пистолет и папка, служили неопровержимыми вещественными доказательствами, что все это происходит наяву.
      Джон почувствовал себя так, будто кто-то постоянно за ним наблюдает, проделав где-то в стене комнаты тайную дырочку. Он даже попытался ее отыскать. За всем этим стоял кто-то очень богатый и совсем свихнувшийся. От такого можно ожидать чего угодно. Потом Джон попытался отыскать в комнате "жучок" -- микрофон, спрятанный где-нибудь за картиной или портьерой. Но ничего не нашел.
      Он закурил, встал посреди комнаты, стараясь отделаться от чувства, будто за ним неотрывно следит чей-то зловещий глаз, и подумал: а не делает ли это сам Обри Мун? Ведь совершенно ясно -- кому-то известно, что он находится здесь, в "Бомонде". И этот кто-то контролирует каждое его движение. Или это все-таки кто-то из врагов Муна? Джону вдруг стало предельно ясно, что если ему удастся уничтожить Великого Человека, то он не сможет сделать и трех шагов по направлению к свободе, как будет схвачен. И он тут же ощутил себя таким же маленьким и беззащитным, как и та девушка Памела Прим. Кто-то хотел убрать Муна, а его, Джона, сделать для полиции козлом отпущения.
      Денежный вопрос теперь показался ему еще более запутанным. Человек, способный заплатить двадцать тысяч долларов, чтобы купить не очень-то надежных убийц, мог заплатить и больше. Поэтому на сцене совершенно неожиданно может появиться еще одна фигура.
      Джон положил сигарету в пепельницу. Да, его заманили в ловушку деньгами и ненавистью к Муну. Если ему удастся убить Великого Человека, то тот, кто за это платит, почти наверняка передаст его в руки полиции, как бы он ни старался обставить свое бегство. А если не убьет, то этот неизвестный лунатик рассчитается с ним самим. Ведь в письме четко написано: "Если вы возьмете деньги и он не будет мертв к полуночи 20 февраля, то вы сами не проживете и дня".
      Теряя терпение, Джон зашагал по комнате. Все это выглядело слишком мелодраматично, чтобы иметь хоть какой-то смысл. Хотя мисс Прим -реальность, и она умерла. Ее деньги были точно такой же реальностью, как и его. По спине Уиллса пробежал холодок. Он пришел сюда, в этот роскошный "Бомонд", с мыслью о том, что только он один отвечает за свою судьбу. Но сможет ли пройти через это? Неожиданно Джон Уиллс понял, что в тот момент, когда он взял деньги в "Уолтхем траст", он сам завлек себя в ловушку. И теперь может поплатиться за это головой.
      "Ну хорошо, -- сказал себе Джон, -- надо смотреть в лицо этой нелепой реальности, приятель. Осталось совсем мало времени. Сегодняшняя ночь и еще пять дней до 20 февраля".
      * * *
      Бар "Трапеция" в "Бомонде" был похож на клетку, установленную в фойе большого бального зала, выкрашенную в зеленовато-желтый цвет и отделанную панелями из вишневого дерева, здесь проходили приемы, когда бальный зал не использовался. При этом бар, отделанный искусными флорентийскими решетками, пользовался из-за своей необычности особой популярностью. Художники школы Кальдера украсили его подвижными фигурками гимнастов, работающими на трапециях. Они чуть двигались от движения воздуха из скрытой системы вентиляции, и от этого создавалась иллюзия, что все помещение раскачивается. Джон Уиллс сидел в этом баре и наслаждался отличным мартини.
      Так как он считал, что за ним постоянно наблюдают, то решил держать себя так, будто его ничего не беспокоит. На нем был отлично сшитый костюм и дорогой галстук. Джону хотелось показать тому, кто ведет за ним слежку, что он готов выполнить свои обязанности по их договору, хотя на самом деле больше всего хотел определить этого наблюдателя и узнать, что ему надо.
      Все вокруг казалось Джону нереальным -- вся эта необычайно яркая, роскошная обстановка "Бомонда", зеленые с белым полосатые навесы, зеленые ковры от стены до стены, витрины лучших магазинов города, заполненные драгоценностями, мехами, экстравагантными женскими платьями, хрустальными люстрами. В бесконечном ряду зеркал он видел свое отражение, которое повторялось десятки раз, видел роскошный вестибюль с полудюжиной прохладных, уютных приемных.
      А какие люди вокруг! Еще раньше, проходя от лифтов, Джон отметил только одного человека, который, на его взгляд, не обладал неограниченными деньгами. И как раз этот человек неожиданно сам подошел к нему, заговорил:
      -- Мистер Уиллс? -- Да.
      Джон ощутил, как напряглись его мускулы, -- появление каждого нового человека казалось ему подозрительным.
      -- Я -- Джерри Додд, сэр. Офицер охраны. Мистер Шамбрэн просил меня помочь вам.
      Джон расслабился и потянулся за сигаретой. Додд был худым, жилистым мужчиной, которому на вид можно было дать немного за сорок. У него была профессиональная улыбка, но спрятать за ней проникающего взгляда светлых глаз, которые могли в один момент увидеть очень многое, он не мог. У Джона от его взгляда даже возникло чувство неловкости, будто бы он случайно оставил на одежде ярлык с ценой, и это могло сказать Додду гораздо больше, чем ему хотелось бы, чтобы тот знал.
      -- При той суматохе, которая царит здесь у вас сегодня, -- произнес Уиллс, -- удивительно, что мистер Шамбрэн вспомнил про меня.
      -- Мистер Шамбрэн никогда ничего не забывает, -- отозвался Додд. -Показал мне вас в вестибюле как раз после ленча. Вы смотрели новости по телевидению?
      -- Да. Ужасное дело. Даже удивительно, что полиция разрешила сообщить об этом публике.
      Джерри Додд покачал головой:
      -- У нее не было выбора. Один из ближайших приятелей мистера Муна как раз и есть тот, кто делает колонку "Сторм-Сентер", -- Уиллард Сторм. Знаете такую?
      -- Читаю. Бывает очень круто написано.
      -- Самый последний подонок, -- охотно сообщил Джерри Додд. -- Мун ему все сообщает. Так что у окружного прокурора и полиции не было выбора, кроме как сделать свое заявление.
      -- А как Мун отнесся к этому? -- поинтересовался Джон, закуривая.
      -- Недостаточно серьезно. На его месте я не стал бы смеяться над этим. Может, кто-нибудь еще тоже взял такой же куш в десять грандов. Должен вам сказать, я хотел бы, чтобы вот так охотились за мной.
      -- Думаю, прием по случаю дня рождения, о котором мне говорил мистер Шамбрэн, будет отменен?
      -- Да нет, прием состоится, -- ответил Додд. -- Никто не собирается нападать публично на Великого Человека. А если он хочет изображать из себя мишень, так это будут его похороны, а не наши. Ну, мистер Уиллс, я готов сделать для вас все, что смогу.
      -- Благодарю вас. У меня огромное желание выпить сухого мартини. В каком баре...
      -- В "Трапеции". Один лестничный пролет наверх. Или можете подняться на лифте. -- Додд рассмеялся. -- Избегайте хорошеньких девочек. Если она одна, то наверняка проститутка. А если разодета в пух и прах, страдает от излишнего веса, то это наша постоялица. -- Светлые глаза затянулись дымкой. -- Та девушка, Прим, тоже была проституткой. Они там справляют по ней поминки.
      -- Удивительно, что в таком месте, как это, терпят девушек по вызову.
      -- Вы еще не знаете, что это за место, мистер Уиллс! Но пусть это вас не волнует. Если постояльцы хотят и готовы платить за это, то нам нужно, чтобы они были. Существует только одно правило, которому должны подчиняться все живущие в отеле.
      -- Какое же?
      -- Нельзя ничего бросать на ковер в вестибюле, -- пояснил, улыбаясь, Додд. -- Ну, увидимся еще, мистер Уиллс!
      Мартини в "Трапеции" был восхитительный. Бармен, темноволосый круглолицый парень, улыбнулся, когда Джон собрался ему заплатить.
      -- Только подпишите вот здесь. Все за счет фирмы.
      -- Не понял.
      -- Распоряжение мистера Шамбрэна. Для вас все бесплатно. Он сказал, что вы друг Тони Вэйла. Отличный парень! Был еще здесь, когда я только что пришел. Помог мне встать на ноги. Вы занимаетесь гостиничным бизнесом, мистер Уиллс?
      -- Плавучие отели, -- ответил Джон, продолжая разыгрывать свою роль. -Кругосветные круизы.
      -- С некоторых пор они мне перестали нравиться.
      -- Почему?
      -- Это все равно что смотреть на Бродвее пьесу с двумя действующими лицами. Никогда не знаешь, что там тебе покажут. Но простите, сейчас будет заказ. Я Эдди, мистер Уиллс. Если что будет нужно, только скажите.
      Пьер Шамбрэн сделал Джону приятный сюрприз. Выходит, он без всяких сомнений поверил в историю, которую он ему рассказал.
      Джон поставил на столик наполовину выпитый бокал мартини и закурил новую сигарету. Бар "Трапеция" делал хороший бизнес. Два метрдотеля ходили между столиками и принимали заказы. Все было прилично и делалось будто бы неторопливо, но Джон заметил, что заказы выполнялись очень быстро. Многие из посетителей были уже одеты по-вечернему. "Трапеция" была промежуточной остановкой перед тем, как пойти куда-то на частный прием или в обеденные залы отеля. Джон не раз видел, как ведут себя быстро разбогатевшие люди. Здесь все было совершенно по-другому -- в "Трапеции" все держались удивительно естественно. Женщины были прекрасно одеты, с дорогими украшениями и гораздо большим разнообразием цвета волос, чем Джон когда-либо видел и чем изобрел сам Господь Бог. Но эти люди не выставляли себя напоказ жаждущей зрелищ публике. Даже легко Узнаваемая кинозвезда, сидящая за угловым столиком, казалось, чувствовала себя раскованно. В "Бомонде" она не опасалась любителей автографов и восторженных подростков. В баре было совсем немного молодых людей.
      Когда Джон проходил, люди за столиками на миг отрывались от своих разговоров, бросали взгляд на него и тут же отводили глаза, но при этом выражение их лиц совершенно не менялось. Возможно, они хладнокровно изучали его, даже находили застенчивым, но угадать это по их лицам было невозможно. Среди этих людей было множество таких, кто мог бы легко выкинуть двадцать тысяч долларов за то, чтобы убить человека.
      В момент, когда Джон отвернулся к своему бокалу мартини, на стул рядом с ним села женщина, явно одетая не для вечера, -- на ней была куртка и мягкая шляпа, поля которой закрывали ее глаза. Капельки воды на одежде говорили о том, что она только что с улицы, где идет снег.
      -- Эдди! -- неожиданно громко произнесла женщина и оглянулась вокруг, будто сама этому удивилась.
      -- Привет, мисс Стюарт! -- отозвался Эдди.
      -- Мне хотелось бы, -- четко сказала она, немного понизив голос, -очень сухой двойной мартини с водкой.
      Джон заметил, что девушка в крайне возбужденном состоянии.
      -- Конечно, мисс Стюарт. -- Эдди глянул на Джона, чуть заметно ему подмигнув, и начал сноровисто готовить коктейль, орудуя бутылками, бокалом и льдом, словно фокусник. В считанные секунды все было готово, и он уже помешивал напиток длинной серебряной ложкой.
      -- Никаких штучек, Эдди! -- резко заявила девушка.
      -- А в чем дело?
      -- Я сказала, никаких штучек! Здесь меньше, чем одна нормальная порция.
      -- А может, вам лучше пить по одной порции? Сначала одну, а потом другую, мисс Стюарт? -- мягко спросил Эдди.
      -- Я сказала -- двойную, значит, имела в виду двойную! -- Она сердито махнула рукой, отчего со стойки слетела сумочка, содержимое которой рассыпалось по полу.
      Джон нагнулся автоматически, чтобы собрать ее вещи. По взгляду девушки было понятно, что она ему благодарна. Мисс
      Стюарт чуть сморщила носик, что сделало ее похожей на огорченную маленькую девочку. Вещи, которые Джон подобрал, были самыми обычными: ключ с биркой от номера отеля, губная помада, маленький кошелек. Он положил кошелек и другие предметы на стойку.
      -- Благодарю вас, -- произнесла девушка.
      -- К вашим услугам, мисс Стюарт.
      Она посмотрела на него, но не узнала.
      -- Вы кто? Я вас раньше здесь не видела.
      -- Джон Уиллс.
      Ну конечно, она не могла быть одной из тех проституток, о которых говорил Джерри Додд.
      -- Марго Стюарт, -- назвалась она. -- Вы репортер? Детектив?
      -- Почему вы решили, что я детектив? -- удивился Джон, улыбаясь.
      -- Этот отель просто забит ими, -- пояснила она. -- Если вы молодой миллионер, то вам лучше уехать из города или, по крайней мере, из "Бомонда". Вы можете себе позволить истратить десять тысяч долларов на то, чтобы убить человека, Джон Уиллс?
      Он почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки.
      -- Я бы сделал это сам.
      Эдди поставил на стойку новую порцию мартини и наклонился вперед:
      -- Мисс Стюарт -- секретарь мистера Обри Муна, мистер Уиллс. Я догадываюсь, что сегодня каждый, кто имел дело с мистером Муном, получил шок.
      Мисс Стюарт все еще не отрывала мутного взгляда от Джона.
      -- Вы когда-нибудь имели дело с мистером Муном, Джон Уиллс?
      -- Я только часть его читающей публики, -- ответил Джон и с особой осторожностью положил сигарету. -- У вас был трудный день.
      -- Вы просто не знаете мистера Муна и не понимаете, что у него не может быть особой разницы между днями, -- заявила Марго Стюарт и потянулась за бокалом.
      Она выпила сразу половину бокала двойной водки и тут же поперхнулась, будто не переносила ее вкуса.
      -- А что, люди боятся, что их могут убить в любой день? -- спросил Джон, ухитрившись улыбнуться.
      -- Да, в любой день недели, -- серьезно ответила она, а потом неожиданно добавила: -- Особенно в уединении, которого требует разбитое сердце.
      -- А у вашего босса есть хоть какое-то представление о том, кто мог попытаться нанять мисс Прим?
      Она посмотрела на него из-под полей шляпы:
      -- Вы репортер?
      -- Мистер Уиллс занимается круизным бизнесом, -- пояснил Эдди, который все слушал, ничуть не стесняясь этого.
      -- А сколько мне будет стоить объехать вокруг света, Джон Уиллс, а потом все время ездить и ездить снова? -- спросила девушка.
      -- Примерно столько же, во сколько обходится ваша жизнь здесь, -ответил Джон. -- Я имею в виду, что мы всю жизнь только и делаем, что крутимся, крутимся и крутимся.
      Девушка оглянулась:
      -- Эдди! А мы должны сказать о нем Джеку Паару! Он просто комик.
      -- Но вы не смеетесь, -- возразил Джон, делая знак Эдди, чтобы тот наполнил его бокал.
      Эта случайная встреча с секретарем Муна может оказаться очень полезной.
      Она посмотрела на него туманным взглядом:
      -- А я знаю кое-что о вас, Джон Уиллс, Джон Уиллс... -- Ее голос становился все тише.
      Он почувствовал, как его мускулы снова напряглись. Это была старая беда. Она старалась как-то соединить его с сыном Уоррена Макайвора, и тогда Мун наверняка узнает, что он здесь, если уже не знает. Тогда они скажут Шамбрэну и игра будет проиграна.
      -- Кое-что я о вас знаю, -- продолжила девушка более окрепшим голосом. -- Но никак не могу до конца разобраться. Эдди подтвердит, что я почти все время стараюсь разобраться во всяких вещах, понимаете, что я имею в виду? Но когда я стану трезвой, Джон Уиллс, я во всем разберусь. -- И вдруг запела детскую песенку "Ты еще пожалеешь"...
      -- Как же вы это сделаете, -- поинтересовался Джон, стараясь, чтобы его слова прозвучали небрежно. -- Вы же ничего не можете обо мне знать, мисс Стюарт. Я ничем не знаменит, не являюсь важной персоной. Простой воспитатель мальчиков.
      Она уставила на него дрожащий палец.
      -- Если вы один из тех, кто заплатил бедной Прим за то, чтобы она убила моего босса, я разберусь, кто вы такой, Джон Уиллс. -- И вдруг возвысила голос. -- Почему вы сами не сделали эту грязную работу?
      -- Полегче, мисс Стюарт! -- вмешался Эдди. -- Вы говорите неизвестно что.
      -- Я такая, Эдди! Что-то заставляет меня так говорить. -- Она покачала головой. -- А вы не укладываетесь в эти рамки, не так ли, Джон Уиллс? Красивые глаза. Красивые руки. Я люблю мужские руки. А когда я говорю "мужчина", то не имею в виду старого развратника. Эдди, я плачу за эту выпивку для Джона Уиллса -- это как форма извинения.
      Мисс Стюарт оперла подбородок о ладони и принялась не отрываясь смотреть на Джона. Казалось, она боялась, что ее голова упадет вперед.
      -- Неразбериха от алкоголя, Джон Уиллс. Я не знаю вас со времен Адама, не так ли? А вы не знали ту девушку, Прим? Она заходила к нам раз или два в месяц. Вы догадываетесь, Джон Уиллс, что должна делать девушка, если ей платят? Медленно ползущий волосатый паук с влажными лапами, которые словно присасываются к вам. Нет, Джон Уиллс. Я не знаю вас со времен Адама. Не важно, чем вы занимаетесь. Не знаю вас со времен Адама.
      Ее подбородок соскользнул с ладони, и голова с глухим стуком упала на стойку бара.
      -- Ну, готова! -- прокомментировал Эдди и просигналил одному из метрдотелей, уже одетому так, чтобы обслуживать обед. -- Я видел, что у нее заплетаются ноги, когда она только вошла.
      Метрдотель казался рассерженным.
      -- Ты не должен был ее обслуживать, -- сказал он Эдди.
      -- А я и не обслуживал, -- объяснил тот. -- Только немного вермута с чистой водой. А она заказывала двойную водку. Я это хорошо понимаю, мистер Дель Греко. Она где-то уже так выпила, что не стояла на ногах.
      -- Сожалею, что вам это причинило неудобство, сэр, -- обратился мистер Дель Греко к Джону.
      -- Ничего страшного, -- отозвался тот. -- Я понимаю так, что она живет в этом отеле? Я могу помочь ей подняться в ее комнату?
      -- Не беспокойтесь, сэр. Это не новая история. -- Дель Греко просигналил официанту.
      Джон отступил в сторону, и они оба оттащили мисс Стюарт от бара.
      -- У нас за углом служебный лифт, -- пояснил Эдди. -- Мы уже не в первый раз укладываем ее в кроватку. И знаете что? Каждый раз, когда мисс Стюарт напивается, становится понятно, что она ненавидит мистера Муна. Удивительно, как это она работает с ним, если так к нему относится?
      -- Наверное, он ей очень хорошо платит, -- предположил Джон. Но себе сказал, что это не так. Просто она тоже попала в ловушку Муна. "Не важно, чем вы занимаетесь, я не знаю вас со времен Адама". Неужели она узнала его? Догадалась, для чего он здесь? Зачем она говорила все эти пьяные слова, уж не для того ли, чтобы скрыть это?
      Глава 3
      Во вторник Джон Уиллс заказал завтрак к себе в комнату, чтобы в уединении просмотреть утренние газеты. Он никуда не спешил, потому что абсолютно не знал, куда ему идти и что делать.
      Все газеты писали о Муне, и каждая по-своему. Даже такая газета, как "Тайме", не смогла смягчить этой истории, сообщив о самоубийстве известной проститутки, по всей вероятности имевшей время от времени дела с Муном, и о найденном у нее странном письме, из которого следовало, что против известного писателя существует какой-то безумный заговор. "Тайме" строго придерживалась фактов, точно указывая их источники. Мун не сделал никакого заявления корреспонденту "Тайме". Полиция гарантировала знаменитому писателю полную охрану. Окружной прокурор начал расследование этого дела. В газете также давалось краткое описание карьеры Муна, для чего материалы, очевидно, взяли из архива: были перечислены его книги, пьесы, названо время его работы корреспондентом на двух войнах, указаны полученные им литературные призы и фильмы, отмеченные наградами. Однако об истинном облике Муна не было сказано ни слова.