Филатов Станислав
      По следу вервольфа
      Вервольф - это человек-волк,- оборотень. С тех пор как люди повели счет кровавым историям, дела творимые волком и оборотнем, безнадежно перепутались в умах человеческих. В святом писании волк является олицетворением предательства, жестокости, кровожадности. Вот об одном таком оборотне и пойдет речь в этой детективной истории:
      Прошло немногим более месяца как у Игнатия Львовича умерла жена. Свершившийся факт все изменил в размеренной жизни рядового конструктора завода сельхозмашин. Жена, Елена Ивановна, тяжело болела последний год. Тихая, трудолюбива женщина, она исправно проработала всю свою жизнь в ЖЭКе бухгалтером. Едва оформив документы на пенсию она, не болевшая до того ни разу, занемогла и слегла да так, что помочь ей не смогли даже во Всесоюзном онкологическом НИИ. Умирала она тихо, в полном сознании, окруженная взрослыми детьми, которых у нее родилось четверо и у них были уже свои большие дети. Прожив нелегкую женскую жизнь, сполна познав все ее трудности, она как-то оставаясь в тени, успевала все: и растить детей, и добросовестно работать наравне с мужем, и содержать всех домашних в чистоте и аккуратности. Даже умирая она чувствовала себя неловко от того, что оказалась впервые в жизни, в центре внимания своих близких. Прохоров был заранее предупрежден врачами о том, что ожидает его Лену. Диагноз эскулапов поверг его в ужас и жена, хорошо изучившая его за годы совместной жизни, конечно обо всем догадалась. Зная как ему будет тяжело без нее, она, проявив незаурядное мужество, больше утешала его, старясь скрывать ужасные боли, которые доставляла ей болезнь. Игнатий Львович видя ее искусанные губы и представляя как ей трудно бороться с недугом, выходил из комнаты на кухню, где подолгу беззвучно плакал, смывая слезы водой из-под крана. Смерть жены надломила в нем интерес к жизни. Во время похорон он, опустошенный и раздавленный, уже не плакал - просто не было слез, он выплакал их все еще там на кухне. Похудевший он смотрел ввалившимися глазами на все происходящее так до конца не осознан, что Елена Ивановна уходит от него навсегда. Звук падающей на гроб земли, вернул его к действительности. Поняв необратимость свершившийся судьбы, Игнатий Львович теряя сознание стал сползать по откосу свежевыброшенной земли в могилу. Стоящие рядом родственники удержали его и увезли с кладбища домой. Нервное потрясение связанное с потерей близкого человека заставило его взять месячный отпуск на производстве. Старшая дочь провела это время с ним, стараясь вернуть его к жизни. Забота близких, спокойная обстановка, весенняя погода, яркое солнце постепенно делали свое дело и уже через две недели Прохоров стал выходить на балкон подышать свежим воздухом, посмотреть на оживающую природу. Еще через неделю он уговорил дочь поехать с ним на могилку к жене. У Веры просьба отца вызвала двойственное чувство. Запретить ему задуманное она просто не могла, да и не имела права, зная сердечные отношения между родителями. С другой стороны, поездка на кладбище могла усугубить улучшающееся состояние отца. Понимая, что Игнатия Львовича все равно не удержать, Вера, без долгих колебаний, согласилась поехать с ним. Сборы были недолгими и сразу же после завтрака они направились на стоянку автобуса. Тротуар был очень скользким и дочь не отходила от отца, осторожно поддерживая его под локоть. Шестнадцатым автобусом они через час добрались до кладбища, которое находилось на окраине города. Девятиэтажные дома Северного микрорайона почти вплотную придвинулись к обширной территории кладбища. Купив у входа букетик искусственных цветов, направились к могиле Елены Ивановны. Вера безошибочно нашла последнее пристанище матери. Свежий холмик земли венчал неказистый памятник местного производства выполненный под мрамор. Фотография на нем была изготовлена в керамике, надпись на камне выполненная бронзовой краской еще не успела выгореть на солнце. Положив цветы в изголовье они не сдерживая слез смотрели на милые черты лица и немного грустные глаза жены и матери. Немного успокоившись стали заботливо приводить в порядок осыпавшийся холмик земли. Оградкой могилы служила массивная цепь натянутая с провисанием между бетонными столбиками. Поправляя надгробие они обговаривали то, что нужно будет еще сделать здесь: посадить цветы, покрасить импровизированную ограду, сделать лавочку. Пробыв почти до двух часов дня на кладбище они вернулись домой. Посещение могилы жены побудило в Игнатии Львовиче естественное желание привести могилу жены в надлежащий вид. В оставшиеся дни отпуска он ежедневно бывал на кладбище, вначале с дочерью, а затем и один. Буквально несколько дней хватило для того, чтобы Прохоров навел на могиле образцовый порядок. Посаженные им цветы он заботливо поливал ежедневно и вскоре они прижились полностью. Отпуск вскоре подошел к концу и Игнатий Львович вернулся к себе на работу в конструкторское бюро. Коллеги отметили, что сметь жены сильно изменила его: сделал малоразговорчивым, он даже сгорбился от свалившейся на него беды. Вера постепенно, оставляла его все больше и больше одного, перебиралась к себе настойчиво приглашая отца хоть месяц пожить у них. Прохоров считал излишним обременять своим присутствием кого-то из детей. Поблагодарив Веру за приглашение он остался жить один в своей квартире. Дети, на счастье проживающие здесь же в Воронеже, не забывали навещать отца по вечерам. Понимая заботу детей и будучи в душе благодарным им за это, он, тем не менее, только теперь понял кем для него была умершая жена. Тоскуя по утрате Игнатий Львович приезжал на кладбище почти ежедневно. Если поездка по какой-то причине срывалась, то он прогуливался по набережной у Чернавского моста мысленно разговаривал с Еленой Ивановной.
      ***
      Сергей Петрович Архипов родился под знаком Скорпиона в далеком двадцатом году. Произошло это в полузатерянном хуторе Астахово на Хоперской земле. Сам хутор был расположен в живописной балке на стыке тех лесных массивов. Небольшая речушка, в которой летом постоянно купались гуси и дети, разделяла хутор на две ассиметричные половины. На окраине хутора у самого Зубрилова леса в небольшой крытой чаконом и родился мальчик в дождливую осеннюю пору. Русого голубоглазого мальчика назвали Сергеем в честь, погибшего в Брусиловском прорыве, отцова брата - подъесаула второго Хоперского полка. В семье Архиповых Сергей был первенцем, что и определило его нелегкое детство. Работать пришлось с малых лет не потому, что так было заведено, а потому, что кроме него в семье было еще трое сестер. Отец, как и большинство казаков их хутора, воевал за белых. Бои гражданской войны были ожесточенными и кровопролитными, об этом рассказывала Сергею его мать. Далеко ходить за примером было не надо - их хутор переходил из рук в руки более десяти раз. Иногда это происходило так быстро, что вызывало невольную улыбку хуторян. Бывало даже так, что натопят баню красные, в париться в не им, в удалым конникам генерала Краснова. Многие семьи в кровавой междуусобной войне лишились кормильцев, не обошла эта участь и Архиповых. Отец Сергея пропал в этой страшной бойне год спустя после рождения сына. Отношение к Советской власти у хуторян, чьи отцы и сыновья погибли на фронтах гражданской, не отличалась особой любовью. Эту подспудную ненависть к обобществлению казацкого уклада, десятилетний мальчик впитал вполне осознанно. Работать в колхозе приходилось практически весь световой день, не получая за тяжелый рабский труд почти ничего кроме трудностей. В семье незаметно подросли дети и именно на них лежала вся тяжесть работы по дому, а именно: прополка огорода, пастьба коз, гусей, заготовка травы на сено. Мать убивалась на непосильной работе в колхозе, а дома детьми руководила семидесятидвухлетняя бабушка - мать отца. Была она очень строгой и довольно набожной женщиной. Ходила быстро, с клюкой в руке, много работала по дому, строго спрашивала с детей за малейшую провинность. Когда пришла пора идти в школу, а она стояла на отшибе - в двух верстах от дома, Сергей всетаки пошел в нее несмотря на сопротивление матери и запреты бабки. Обе были убеждены в том, что грамота мужику совсем ни к чему, он и без этого сможет прокормить семью, было бы здоровье и крепкие руки. Но ему очень хотелось учиться, хотелось быть не хуже своих сверстников. Учеба парню давалась легко, трудности были с одеждой и обувью, вот и ходил он в школу одетым гораздо хуже других ребятишек. Рвение Архипова Сергея, его желание учиться увидела учительница начальных классов, она то и помогла ему реализовать тягу к знаниям. От нее он услышал больше добрых слов, чем от всех своих родственников вместе взятых. Так и шли чередой эти трудные годы. К окончанию седьмого класса из Сережи получился высокий хорошо физически развитый подросток. Его первая учительница, которую кстати звали Ниной Ивановной, посоветовала ему поступать в военное училище. Сережа, а к этому времени Бубнова Нина Ивановна была в его глазах непререкаемым авторитетом, решил поступить именно так, как она и советовала ему. Непосильный труд с раннего детства, беспросветная жизнь, жестокое отношение со стороны бабушки и матери помогли тому, что это желание стало одним из самых сильных в его жизни. А может просто казацкая кровь доставшаяся ему от предков, главным ремеслом которых была воинская служба, возымела верх, но после окончания школы он сделал такую попытку. На удивление многих хуторян, да и самому не очень-то верилось, но попытка оказалось удачной и он стал курсантом Камышинского пехотного училища. Начался новый этап в жизни Сергея Архипова. Показав недюжинные способности и упорство он успешно овладевал знаниями. Особенно больших успехов достиг в занятиях военно-прикладными видами спорта. Старательность и незаурядные способности вывели Архипова в число лучших курсантов училища. К окончанию училища Сергея лично знал сам начальник, которому он пришелся по душе своей выправкой и умением побеждать в спортивных состязаниях. За годы проведения в училище его связь с домом почти прервалась. Да и у него просто не было желания возвращаться туда, так опротивела ему эта тяжелая крестьянская жизнь. За все годы учебы он написал домой считанное количество писем, да и ответы на них приходили не регулярно. Вспоминая все это сейчас Сергей Петрович чувствовал неутолимое желание вернуться в те далекие годы и все начать совершенно по-другому - не так как это получилось в его жизни. Но не все человеческие желания сбываются, не все подвластно прихоти живущего на этой бренной земле.
      *** Сороковой день смерти жены совпал с воскресеньем. Как и положено у православных, в это день было организовано поминовение усопшей. В квартире Игнатия Львовича собрались родственники, друзья - все кто любил и знал Елену Ивановну. Во второй половине дня Прохоров, вместе с детьми и внуками, поехал на кладбище. Посетителей в этот воскресный день было не слишком много, но кладбище не выглядело безлюдным. Могилы в своей основной массе были ухоженные и оттого еще более официально-строгие. Едва Игнатий Львович приблизился к месту погребения жены, как в глаза ему бросилось, что здесь кто-то похозяйничал в их отсутствие. Земля сбоку могильного холмика была свеже-разрыхлена и следы ее виднелись на посыпанной песком дорожке. Два кустика лапчатки, заботливо посаженные Прохоровым и выжившие только благодаря тщательному уходу за ними, были в плачевном состоянии их как-будто пересадили в другое место. В растерянности Игнатий Львович опустился на колени и стал поправлять холмик горестно осуждая того, кто мог натворить здесь такое. Растения действительно были вырваны с корнем и вновь воткнуты в землю. Слезы навернулись на его глазах, когда кустики, уже начавшие вянуть, без труда извлеклись из земли, едва он прикоснулся к ним. Дочери подняли его с земли и отряхнув прилипшую землю с брюк, усадили на скамейку. Вскоре заботливыми руками близких наведен порядок, а кустики лапчатки посажены на прежнее место и политы водой из банки предусмотрительно захваченной с собой. Случившееся омрачило и без того печальную дату. На могилке пробыли не более получаса и по сигналу Веры, которая боялась за отца, потихоньку тронулись в обратную дорогу. Дочери идущие рядом с отцом успокаивали его, стараясь внушить, что все происшедшее с могилкой нелепая, труднообъяснимая случайность. Игнатий Львович правильно воспринимал сказанное, но чувство досады не проходило и слезы еще долго поблескивали в уголках его глаз. Дети, побыв с отцом до вечера, разъехались и лишь Вера осталась до утра не желая оставлять его одного. Весь следующий день Прохоров пребывал на работе в особо расстроенных чувствах и его коллеги старались не обращаться к нему даже в тех случаях, когда его участие было просто необходимо. После работы Игнатий Львович, заскочив на минуту домой для того, чтобы переодеться и взять все необходимое, сразу же поехал на кладбище. Дорогой, он как и на работе, перебирал многие предположения случившегося на могиле жены, но так и не смог найти приемлемого варианта объяснившего все происшедшее. Подходя к могилке от издали заметил, что все случившееся вчера повторилось Пересаженные накануне кустики лапчатки были вновь выдернуты и отброшены в сторону, они уже успели завянуть под ярким солнцем. Земля, собранная впопыхах с дрожки вместе с речным песком, была небрежно набросана на могильный холм. Увидев все Игнатий Львович шатаясь подошел к скамейке и после минутного оцепенения тяжело опустился на нее. Невольные слезы навернулись у него на глазах. Некоторое время он сидел чувствуя как обида душит его изнутри и отрешенно смотрел на спокойное лицо жены. Когда образ Лены на надгробием становился расплывчатым и он не видел ее совсем Игнатий Львович закрывал глаза и смахивал рукой набежавшие слезы. Поплакав он немного успокоился и спустя полчаса начал все приводить в надлежащий порядок. Работа увлекла его и буквально через два часа был восстановлен прежний вид, только на пустое место из-под кустиков лапчатки нужно было посадить новые растения. Игнатий Львович рассчитывал проделать эту работу завтра же, время позволяло сделать новую посадку, оставалось только купить цветочную рассаду. Собрав прихваченные с собой инвентарь, Прохоров направился к автобусу не забыв захватить и выбросить по дороге в урну засохшие кустики лапчатки. На следующий день, сразу же после работы, Игнатий Львович заехал на рынок, где и приобрел, почти за бесценок, несколько растений так полюбившейся ему лапчатки. Забежав на минуту домой, он без промедления собрался и даже не перекусив поехал на кладбище. Приближаясь к могиле Игнатий Львович ожидал вновь увидеть разбросанную землю, но его ожиданию в этот раз не суждено было сбыться. Все, что он проделал вчера с могильным холмиком оставалось в таком же виде и сегодня. Облегченно вздохнув Прохоров опустился на скамью, осторожно поставил сумку у ног и лишь после этого вытер испарину со лба. Несколько минут он смотрел на фотографию жены, а потом, как бы опомнившись, стал доставать из сумки все необходимое для посадки растений. Сделав углубление в земле он хотел уже сажать кустики, но ему вдруг показалось, что земля под рукой какая-то липкая и не рассыпается под действием пальцев. Игнатий Львович поднес руку к глазам и увидел, что она маслянистая и от нее исходит резкий запах нефтепродуктов. Не понимая в чем дело он обследовал могилу и увидел, что она вся полита или дизельным топливом или жидким машинным маслом. Там, где нефтепродукт попал на растения они получили ожоги, оправиться от которых, по-видимому, уже не смогут. Вконец расстроенный совершенным вандализмом, Прохоров, так ничего и не понимая, опустился на скамейку. Возмущение и злость распирали его и Игнатий Львович решил поговорить обо всем происходящем с теми, кто отвечает за порядок на кладбище. Оставив сумку он направился к главному входу, где всегда находился сторож.
      *** Осознавая, что все это теперь не вернуть, он нахмурил лоб и прикусив нижнюю губу начинал разминать очередную папиросу. Закуривая он вновь мысленно возвращался в прошлое вспоминая до мелочей такую непростую жизнь. Порой Сергею Петровичу хотелось отогнать мысли о прошлом прочь, но это ему, как правило, не удавалось. Мысленно Архипов вновь возвращался в те далекие годы, когда он еще был достойным человеком и гражданином своей Родины. Честно говоря он ощущал какую-то потребность более тщательно и подробно проанализировать все, что с ним произошло много лет назад: Получив лейтенантские погоны и документ об окончании пехотного училища он уже мысленно прикидывал: куда же пошлет его распределительная комиссия. Внутренне он готовил себя к тому, чтобы начать службу где-нибудь в далеком гарнизоне Амурского края или Чукотки, но судьба распорядилась по другому. Сергей училище окончил с отличием и этот факт, как и его спортивные успехи не остались незамеченными, а наоборот были учтены командованием. "Оставить лейтенанта Архипова командиром по строевой подготовке при Камышинском пехотном училище", - таков был окончательный вердикт комиссии по распределению выпускников училища. Эта новость буквально ошеломила Сергея и он совершенно счастливый вместе со своими вчерашними однокашниками отпраздновал это в столовой пехотного училища. В этот же день он с несколькими товарищами направился на железнодорожный вокзал, чтобы проводить их и самому поехать домой на положенный ему месячный отпуск. Этот месяц он провел дома. Время проведенное им в училище позволило ему совсем по другому взглянуть на хуторскую жизнь. Мать так и продолжавшая тянуть лямку крепостной колхозной жизни. Сестры подросли и большая часть работ по дому лежала на их плечах. Бабка, по прежнему строга и требовательная, заметно сдала - годы брали свое. Сергей сразу же взялся за дело, приводя в порядок заметно обветшавшее подворье отработал весь месяц желая хоть как-то облегчить жизнь своим близким, понимая, что кардинально повлиять на судьбу родных он не в силах. В училище возвращался он уже без того радостного настроения с которым еще месяц назад направлялся домой. И вновь побежало время в стенах того же училища, но теперь Сергей пребывал совершенно в ином качестве. Этот месяц проведенный в родном хуторе в кругу своей семьи, он не забывал и, стараясь унять терзавшую его душу горечь, стал ежемесячно посылать половину денег причитающихся ему по офицерскому аттестату. Сергей успокаивал себя тем, что эта помощь хоть как-то улучшит нищенское существование сестер и матери. Но для себя он решил, что больше домой не поедет, чтобы не терзать свою душу. Жизнь офицера существенно отличалась от курсантской многим, но главное - появилось свободное время, которое можно использовать по своему усмотрению. Сергей стал чаще бывать в городе, где будучи еще курсантом бывал считанное количество раз. В городе он посещал кинотеатры, изредка бывал в доме офицеров. В одно из таких посещений он познакомился с белокурой девушкой из приволжских немцев. Звали ее Эльзой и работала она в библиотеке при доме офицеров. Они сразу понравились друг другу и как это часто бывает с любовью с первого взгляда она закончилась свадьбой в офицерской столовой. Эльза до замужества жила на квартире у одной женщины. Молодожены вместе там проживать не могли, так как площадь комнатки была всего в десять с небольшим квадратных метров. Проживание там еще было невозможно потому, что квартира находилась в районе, который располагался слишком далеко от военного училища. Пришлось подыскивать жилище поближе к месту службы Сергея. Начальник училища, майор Белоусов к которому обратился Архипов с пониманием отнесся к заботам молодого офицера разрешив ему поселиться вместе с женой в свободной комнате офицерского общежития. Счастью молодых не было предела, они были очень рады этой обшарпанной комнате рассчитанной на проживание трех офицеров. Привести ее в божеский вид и перевезти вещи Лизы, а именно так называл ее Сергей, было делом одного дня. Обстановки у них не было никакой кроме солдатских кроватей и тумбочек, но, несмотря на это, именно в этой комнатке и был понастоящему счастлив каждый из них. Супружеская жизнь для обоих только началась и у них не было никаких забот и тревог. В Европе в это время уже во всю полыхал огонь второй мировой войны, а им, счастливым и беззаботным, только открылась всеми своими красками любовь и гармония. Молодые и горячие они торопились домой, торопились любить, почти все свободное время отдавая друг другу. Супруги закрывались от всего мира в своей "крепости" как бы предчувствуя кратковременность свалившегося на них счастья.
      *** Рядом с настежь раскрытыми воротами находилась небольшая каменная сторожка, издали напоминающая дорожный павильончик, которые так часто встречаются нам на пригородных автобусных остановках. На диванчике, который был приставлен к сторожке с солнечной стороны, сидел сторож. Он наблюдал за всеми входящими и выходящими не останавливая взгляда ни на ком конкретно. Не исключено, что его вообще не интересовали люди как таковые. Со стороны казалось, что это один из посетителей присел отдохнуть от мирской суеты и погреться в ласковых лучах весеннего солнца. Поздоровавшись со сторожем Игнатий Львович не ожидая приглашения присел на край диванчика. Сторож, немолодой мужчина пенсионного возраста, худой и сутулый ответил на приветствие Прохорова. - Я хочу узнать, кто отвечает за порядок на кладбище?- еле сдерживая слезы обратился Игнатий Львович к сторожу. Тот, бросив быстрый взгляд, на возбужденного Прохорова, предположил: - Видимо что-то случилось? - Да не что-то, а произошло надругательство над могилой и над памятью мой умершей жены! Эти слова произнесенные в сердцах Игнатием Львовичем, произвели на сторожа соответствующее воздействие и он повернувшись к говорившему лицом, спросил: - А вы подождите не волнуйтесь, лучше расскажите, что произошло? Соучастие и спокойный тон сторожа сняли напряжение и заставили Прохорова взять себя в руки. Он срывающимся голосом изложил все, что произошло за прошедшую неделю на могиле жены. Сторож оказался хорошим собеседником потому и дал возможность Игнатию высказаться полностью не перебив его рассказ ни разу. Даже когда Прохоров ему все изложил как на духу он помолчал, подумал и, лишь после минутной паузы, сказал: - Меня, честно говоря, ты своим рассказом озадачил.- Сторож не церемонясь обращался к нему на ты, но Игнатий Львович не обратил на это никакого внимания.- За несколько лет работы здесь ничего подобного у нас никогда не случалось,- продолжал он,- и я озадачен происшедшим ничуть не менее вашего. Ели все это действительно произошло, то уверен - тут поработал варвар. - Нет, я вижу, что вы сомневаетесь, а возможно не верите мне совсем. Тогда давайте пройдем вместе с вами к могиле и посмотрим на совершенное там изуверство. По выражению лица сторожа было видно, что он действительно подвергает сомнению все услышанное от Игнатия Львовича. - Ладно, пойдем взглянем что там произошло на самом деле,ответил он и поднявшись с диванчика стал закрывать дверь сторожки на замок. Прохоров тоже поднялся со скамейки ожидая сторожа. Наконец тот бросил возиться с дверью и они направились к могиле Елены Ивановны. У могилы оба остановились и Игнатий сказал сторожу: - Ну, попробуй рукой землю и вы увидите, правду говорил я вам или врал. Тот наклонился и взял в руку полную горсть земли. Сжав ее в ладони сторож поднес руку к носу: - А действительно соляркой воняет. Раскрыв кулак он стряхнул с ладони землю в то место откуда и взял ее. - Ну, что вы на это скажите?- торопливо спросил Прохоров, желая тотчас получить от сторожа исчерпывающий ответ. Но тот не торопился с ответом обдумывая довольно странную ситуацию. Посматривая по сторонам он явно старался найти хоть какую-то бумагу, чтобы вытереть испачканную руку. Игнатий Львович достал из сумки выцветшую от времени тряпку и молча протянул ее сторожу. Тот, так же ни говоря ни слова, тщательно вытер каждый палец, часто перехватывая тряпку чистым местом. - Да, это просто чертовщина какая-то,- наконец произнес он в раздумье и протянул Прохорову выцветшую материю. Тот машинально вытер свои руки, а потом в сердцах швырнул ее на землю. - Что же тут произошло? Как вы мне объясните все это?- с болью в голосе спросил Игнатий Львович. - Как все это объяснить я право не знаю,- тихо сказал сторож растерянно глядя на холмик оскверненной земли. - Может кто из посетителей хулиганит?- предположил Прохоров, глядя на растерянного сторожа. - В наше время может быть, но я обещаю тебе, что буду за этой могилкой присматривать. - Ой!- воскликнул обрадовано Игнатий Львович.- Если сможете, то пожалуйста, а уж я в долгу не останусь,- пообещал он. - Ладно, присмотрю, да и сменщику своему накажу - пусть тоже посматривает, благо, что она недалеко от дежурки.- Сказав это он сел на скамейку и достал из кармана пачку "Астры". Игнатий, сам никогда не куривший, молча смотрел как сторож долго колдовал над сигаретой тщательно разминая ее. Наконец он закурил и с жадностью заядлого курильщика несколько раз глубоко затянулся, каждый раз выпуская дым через свернутые трубочкой губы. Прохоров решился прервать затянувшееся молчание: - Что же мне делать с могилой теперь? Вытащив сигарету изо рта и выплюнув попавшую в рот крошку табака сторож сказал: Земельку теперь менять надо, а то ведь ничего на ней расти не будет, да и перед женой твоей неудобно будет если не менять. Он посмотрел на Прохорова и понял, по выражению лица, что его предложение понравилось, продолжал:- Если желаешь, то я тебе помогу, у меня найдется: и тележка, и лопата, да и земельку знаю где брать. - Когда можно будет заменить ее?- поинтересовался он у сторожа. - Если домой не торопишься, то сегодня и заменим. - Мне торопиться некуда,- заверил он сторожа, боясь что тот передумает. - Хорошо, тогда я пойду за тележкой, а ты пока снимай всю загаженную соляркой землю на дорожку. Сторож встал и попыхивая сигаретой направился к себе на вахту. Игнатий Львович, подчинившись команде, достал из сумки красный совочек с деревянной ручкой и стал сгребать им пропитанную нефтепродуктами землю. Смоченным оказался верхний слой земли в восемь-десять сантиметров и сгрести его не представляло большого труда. В одном месте, а именно там, где и были дважды посажены им кустики лапчатки, земля была пропитана наиболее глубоко. Снимая землю в этом месте пришлось углубиться сантиметров на двадцать пять, когда совочек неожиданно на что-то наткнулся. В земле предмета было не видно и тогда Прохоров, не боясь запачкаться, стал разгребать почву руками. Вскоре он наткнулся на предмет, на ощупь похожий больше на шахматную ладью. Движимый любопытством он протянул предмет на свет божий, земля зашевелилась и на поверхности появилась человеческая рука, которую Игнатий Львович вытащил за большой палец. С раскрытым от ужаса глазами Прохоров сделал шаг назад, дико закричал и споткнувшись о натянутую цепь ограждения без чувств упал на дорожку.
      *** Лиза была человеком начитанным и в совершенстве знающим немецкий язык на котором общались члены ее семьи у себя дома. Сергей и здесь продемонстрировал недюжинные способности довольно быстро овладел практическим разговорным языком. Лиза с удовольствием добровольно взяла на себя обязанности воспитателя и учителя своего мужа и нужно отдать ей должное преуспела в этом. Через год совместного проживания, в мае 1941 года, у них родился сын, которого они после долгих обсуждений нарекли Алексеем. Сергею в начале июня, в самый канун войны, было присвоено очередное воинское звание старшего лейтенанта. Все складывалось как нельзя хорошо, но грянувшая, как гром среди ясного неба, война нарушила нормальное течение жизни. В то роковое воскресенье 22 июня начинался обычный выходной день и ничто не предвещало, что несколько часов спустя страшная весть всколыхнет огромную страну. Он и Лиза понимали, что место Сергея на фронте - на этот счет двух мнений не было. Архипов на следующий же день подал рапорт с просьбой направить его на фронт в действующую армию. Но начальник училища имел на этот счет свое прямо противоположное мнение. С первых же дней войны в училище стали готовить политруков для фронта, а им, в своем большинстве людям мирным, пришлось нелегко. Период обучения сократили до нескольких месяцев - фронту, в это критическое время, были очень нужны политически зрелые бойцы. Строевой подготовкой будущих политработников и занимался Архипов. Сергей продолжал писать рапорты на имя начальника училища, в которых выражалось только одно желание скорее попасть на фронт. По каждому вновь поданному рапорту майор беседовал с Сергеем старясь убедить его в том, что здесь в училище он делает не менее важную и полезную работу, чем на фронте. Архипов не перебивая выслушивал доводы начальника, но в своем решении был неумолим. Майор, имеющий большой жизненный опыт, как мог остужал горячую голову Сергея, но в конце концов и ему это видимо порядком надоело. Вот только сейчас он отчетливо понимал, что не надо было ему высовываться и демонстрировать свой героизм, возможно, все и сложилось бы по-другому. Почему он не послушал майора и не притих, не остался в училище, может и отсиделся бы там до конца войны? Сергей Петрович ругал себя бранными словами за мальчишество и излишнюю браваду. Закуривая очередную папиросу "Беломорканал", он отчетливо понимал как было бы ему хорошо тогда остаться служить в училище. Послушайся он тогда майора и жил бы он постоянно с женой и сыном, но все получилось совершенно не так как ему хотелось сейчас. Сергей понимал, что именно в тот момент решалась его дальнейшая судьба. Сейчас он досадовал на себя за те рапорты, которыми тогда завалил начальника. Нервы майора не выдержали и он подписал седьмой по счету рапорт поданный старшим лейтенантом. Глубоко затянувшись Архипов подошел к окну и посмотрел на зеленую траву газона, растущие под окнами клены, которые были щедро залиты ярким весенним солнцем. Но эта, уже которая по счету, весна в его жизни не принесла ему радости, а всколыхнула в нем только одни горестные воспоминания. За окном легкий весенний ветерок медленно перебирая молодые листья кленов. Ни яркая окраска листьев, ни теплое весеннее солнце не радовали Сергея Петровича. Злость на людей, на весь мир за свою неудачно прожитую жизнь, не утихала в душе Архипова. Он жадно затягивался дымом папиросы стараясь унять злобу до боли стиснувшую его сердце. Докурив папиросу Сергей вернулся в кресло и его мысли вновь вернулись в тот далекий сорок первый год. Итак, седьмой по счету рапорт оказался удачным и в конце августа старший лейтенант Архипов попадает на Юго-Западный фронт в район Киева. Особенно запомнилось ему прощание с Лизой и сыном. Он как сейчас видел ее бледное лицо и большие глаза наполненные слезами. Так и остались они в его памяти умоляющими и выжить и вернуться. Он выжил, но вернуться к ней и сыну не смог по очень веским причинам. В силу сложившихся обстоятельств, Архипов не стал их даже разыскивать. В сентябре 1941 года, на подступах к Киеву шли упорные бои. Красная Армия сдерживала превосходящие силы противника. Несмотря на сказочный героизм бойцов и командиров Советские войска оставили столицу Украины и отошли на левый берег Днепра. Сразу по прибытии на фронт Сергею Архипову была доверена под командование стрелковая рота, от которой на левый берег Днепра перебралось лишь пятнадцать человек - остальные полегли в тяжелых боях. А противник все продолжал наступление.
      *** Когда сторож вернулся к могиле с тележкой, в которой громыхала на неровностях дороги совковая лопата, он увидел лежащего на земле Прохорова и склонившуюся над ним женщину в черном платочке. Подбежав к Игнатию он наклонился над ним и ни говоря ни слова стал отыскивать пульс, осторожно двигая пальцами по шее лежащего. Остановки сердца не было, просто Прохоров был в обмороке. Расстегнув ворот его рубашки и брызнув в лицо водой, которую женщина подала ему в поллитровой банке, сторож вернул Игнатия Львовича к жизни. Тот открыл глаза и непонимающе смотрел ими на склонившихся над ним людей. Постепенно ощущение реальности вернулось к нему и Прохоров сделал попытку приподняться. Сторож и женщина поддерживая его за спину усадили Игнатия прямо там же на дорожке, где он лежал до этого. - Что с тобой случилось, перегрелся на солнце?- спросил сторож, сочувственно глядя в лицо своего недавнего собеседника. Игнатий Львович силился что-то сказать, но видя, что язык не повинуется ему указал рукой на могилу. Сторож повернулся и посмотрел в указанном направлении: и от ужаса и удивления челюсть его отвисла. В предобморочном состоянии находилась и женщина, едва она увидела безжизненную и неестественно белую руку торчавшую из взрыхленной земли. Первым взял себя в руки сторож: - Побудьте здесь одну минуточку, а я сейчас сбегаю позвоню куда надо. Сказав это, он трусцой побежал к сторожке. Женщина в черном платочке помогла Прохорову встать на ноги и они поддерживая друг друга отошли от рокового места метров на десять. Опустившись на скамеечку у одной из могил стали ожидать сторожа изредка с испугом посматривая в сторону могилы Елены Ивановны. Сторож тем временем дозвонившись до милиции стал ожидать ее приезда там же у ворот. Через полчаса прибыли работники милиции, а следом подъехала машина скорой помощи. Сотрудники сопровождаемые сторожем направились ускоренным шагом к страшной могиле. Старший, увидев все своими глазами выставил охрану и попросил Игнатия Львовича рассказать все как было. Но состояние Прохорова было настолько тяжелым, что врачу скорой помощи пришлось отпаивать его таблетками. Сторож рассказал все что знал, а Игнатия Львовича, прибывшему следователю допросить так не удалось - не позволяло полуобморочное состояние. Записав домашний адрес Прохорова, он распорядился отправить последнего домой. Врач и женщина в черном платочке увели его к машине скорой помощи, а на кладбище события продолжали развиваться по уже известному сценарию. Вызвали экспертов, могильщиков и удалив всех посторонних людей приступили к раскопкам могилы. Оказалось, что поверх гроба с Прохоровой Еленой Ивановной был прикопан мужской труп. Судя по тому, что захоронили его почти у самой поверхности кто-то сделал это впопыхах на скорую руку. Можно было только догадываться, что мужчина умер насильственной смертью и преступники постарались спрятать концы в землю. Было совершенно ясно, что сделать такое один человек не мог - значит преступников было несколько. Более того о совершенном преступлении можно было судить только после всесторонней экспертизы обнаженного трупа. Врач проявил к Прохорову внимание и чуткость и буквально под руку завел его в комнату и уложил в постель. Игнатий Львович попросил его позвонить на работу дочери и пригласить ее срочно приехать к нему. Врач выполнил эту просьбу пострадавшего, на удивление быстро дозвонившись в монтажный техникум, где она работала бухгалтером. Прежде чем уйти доктор прописал Прохорову строгий постельный режим и дал таблетки двух сортов, которые следовало принимать четыре раза в день и обязательно на тощий желудок. Честно говоря он очень беспокоился за состояние здоровья больного опасаясь, что его может хватить инсульт. Напоследок приказав Игнатию Львовичу ни в коем случае не вставать до прихода дочери, он попрощался и вышел из комнаты. По звуку закрываемой двери Прохоров определил, что сработал английский замок и он теперь может отдыхать совершенно не беспокоясь, что кто-то войдет в квартиру без ключа. Игнатий Львович улегся поудобнее и не заметил как уснул. Сколько прошло времени он не знал, но когда открыл глаза в комнате было темно. По еле уловимому движению на кухне понял, что Вера уже пришла. - Вера,- позвал он и не узнал своего голоса - так он охрип от пережитого. Хоть и произнес Игнатий имя дочери совсем тихо, чуткое женское ухо услышало, что он проснулся. Створчатая дверь тихо открылась и в комнату вошла Вера. Не включая света, еле слышно дочь подошла к кровати желая убедиться, а не ослышалась ли она. Игнатий Львович пошевелился и только после этого Вера спросила: - Ты проснулся , папа? - Да,- также тихо ответил он,- включи свет и подай мне воды. - Сейчас,- пообещала дочь и щелкнула выключателем настольной лампы стоявшей на письменном столе у изголовья кровати. Минутой позже она принесла стакан холодной воды. Игнатий Львович с усилием сел, достав таблетку из блестящий вакуумной упаковки, и положил ее на язык. - Папа, что с тобой произошло? С усилием проглотив таблетки и сделав еще несколько глотков воды он возвратил стакан со словами: - Вера, произошло нечто ужасное, но я сейчас не могу об этом говорить так мне плохо. Давай подождем до утра и уж тогда я тебе все расскажу. - Хорошо,- сразу согласилась она,- а ты кушать не хочешь? - Нет, не хочу, спасибо,- отказался он. - Ну, тогда отдыхай, я потушу свет?- спросила дочь. - Да, потуши,- тихо сказал он и закрыл глаза. Вера щелкнула выключателем лампы и бесшумно вышла из комнаты.
      *** Совещание у генерала, проходившее накануне вечером, было для Николая Федоровича спокойным. Его имя даже не произносилось, поэтому вызов к Говорову утром несколько озадачил Мошкина. Он попытался, насколько это возможно, поразмышлять о причине вызова, но так и не придумав ничего путного направился к генералу. В приемной посетителей не было, а секретарь пригласил его в кабинет шефа сообщив, что тот один и уже несколько минут ожидает Мошкина. Решительно открыв дверь полковник шагнул через порог в просторный кабинет заместителя начальника областного УВД. Алексей Иванович сдержано ответив на приветствие пригласил Николая Федоровича проходить в кабинет и присаживаться поближе к столу. Говоров был суров и судя по официальному тону находился не в духе. Закрыв лежащую перед собой папку и в сердцах бросив ручку в стакан из серого мрамора, генерал поднял глаза на Мошкина. - Николай Федорович, есть одна очень хитрая и жуткая загадка, которую нам загадал преступник. Скажу сразу - дело неординарное и простой разгадки не обещает. Ну как, заинтриговал я тебя таким началом или нет? - Ну, не то чтобы заинтриговали, а что случилось узнать конечно хочется. - Тогда слушай. В Северном районе расположено одно из крупных кладбищ города. И вот представь себе является один горожанин на могилу своей умершей жены, чтобы посадить цветы или еще что-то в этом роде. Копаясь в земле он находит: чтобы ты думал? - Я право затрудняюсь что-либо предположить,- ответил Мошкин внимательно слушавший генерала. - Так вот, натыкается он на человеческий труп. - Что, он находился в могиле, где была похоронена жена этого гражданина? - Да, труп мужчины прикопали в могилу к уже умершему человеку. Я не буду выдвигать никакой версии, думаю, что делать это пока преждевременно - нужно расследовать все обстоятельства преступления. - Кто обнаружил труп?- поинтересовался Николай Федорович. - Это произошло вчера вечером, где-то между шестью и семью часами. - Что известно еще? - Личность убитого предстоит установить. Видимых следов убийства нет, причину смерти предстоит определить экспертам. Труп, предположительно, захоронен полтора месяца назад, но это предстоит уточнять экспертам. Прикопали его наспех, видимо, преступники очень торопились замести следы. Все остальное нужно установить. - Да, загадка оказалась со многими неизвестными,- в раздумье произнес полковник. Генерал вышел из-за стола, подошел к сидевшему Мошкину и опустился на стул рядом с ним. - По факту убийства прокуратура возбудит уголовное дело, а вот его рас
      я предлагаю взять тебе. Произнеся эти слова Алексей Иванович положил свою руку на колено Мошкина. Этим жестом генерал как бы давал понять, что решение принято и выполнять его придется Мошкину. Николай Федорович понял все и после минутного раздумья сказал: - Хорошо, Алексей Иванович, я постараюсь найти того, кто совершил это убийство и надругался над могилой. - Вот и договорились,- с удовлетворением в голосе сказал Говоров, поднялся со стула и направился к своему креслу. Усевшись в него он продолжил - Если нужна будет какая-либо помощь - обращайся немедленно, и, конечно, держи меня в курсе. - Как быть с помощником, ведь дело о расхитителях в госторге мы практически закончили? - Если закончили, то сдавайте его в прокуратуру, а помощника я оставляю при тебе - договорились? Предугадать как все сложится нельзя, но в любом случае помощник тебе будет крайне необходим. Более того, в случае крайней необходимости можешь взять кого-нибудь из следователей отдела. - Хорошо, я обязательно прибегну к их помощи. Алексей Иванович поинтересовался ходом расследования и обстоятельствами торгового дела висевшего за Мошкиным. Разрешив несколько чисто формальных вопросов, генерал отпустил Николая Федоровича. Вернувшись к себе в кабинет, Мошкин сел за свой стол, закурил сигарету и немного помедлив достал из ящика стола новый скоросшиватель с надписью "Дело". Положив сигарету в пепельницу он взял ручку и убедившись, что стержень пишет тонко, поставил дату начала расследования. Сколько раз за свою нелегкую работу следователем он начинал поиск преступников преодолевая массу трудностей совершенно невидимых постороннему человеку. Всякий раз, начиная расследование, он успокаивал себя тем, что нужно найти преступников хотя бы для того, чтобы восторжествовала справедливость. Во все времена каждый уважающий себя человек считал делом своей чести не допустить насилия, а совершившего его преступника - справедливо покарать. Движимый этим Мошкин и поступил на юридический факультет и многие годы своей жизни посвятил трудному делу борьбы с преступностью. С годами совершенствовалось его мастерство и ему удавалось "раскручивать" запутанные и изощренные преступления, отдавая в руки правосудия жестоких и коварных преступников. Вот и это убийство: кто совершил его, во имя чего человек был лишен самого дорогого - жизни, удастся ли быстро найти убийцу? Эти и масса других вопросов стояли перед следователем и ответить на них предстояло ему. Прикурив погасшую сигарету Николай Федорович поставил шариковую ручку в стакан, так и не подписав лежащую перед ним папку. Нужно было написать название дела, но Мошкин давал названия своим делам только тогда, когда загадок в расследуемом деле больше не было. Нужно было всерьез браться за это убийство. Затушив сигарету о край пепельницы Мошкин придвинул к себе телефон. Сняв трубку он позвонил и вызвал машину к парадному подъезду.
      ***
      Две мощные танковые и моторизованные группы немцев, прорвав оборону на флангах фронта проникали все дальше на восток. Эти клинья немецкого наступления сходились все ближе и наконец сомкнулись в районе городов Лихвица и Ромны. Почти все войсковые соединения Юго-Западного фронта оказались во вражеском кольце. На левобережном Приднепровье разыгралась тяжелая трагедия второй мировой войны. Командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос погиб. Погибали или попадали в плен штабы частей и соединений, тысячи и тысячи советских солдат. Кольцо врага день ото дня суживалось и, наконец, наступил финал этой трагедии. Волею судеб Сергей Архипов оказался в этом кольце, центром которого стало село Оржица Полтавской области. Это большое село располагалось по одному берегу высокому и крутому. Другой берег реки, того же названия что и село, был низменный и болотистый. Болота были гиблые и непроходимые, особенно во время осенних дождей. Единственная дорога отсюда пролегала по гребню широкой и длинной земляной дамбы, построенной как мост через непроходимые топи. Немцы перекрыли эту дамбу, орудия и пулеметы противника держали насыпь под непрерывным огнем и она стала местом где сложили голову многие и многие солдаты. Вся масса войск сдавленных петлей вражеского окружения устремилась сюда на дамбу, надеясь вырваться из кольца. Насыпь на всем протяжении была усеяна трупами людей, разбитыми штабными машинами, перевернутыми повозками, убитыми лошадьми. Но в течение многих дней и ночей все новые и новые отряды окруженных шли на прорыв по этой дороге смерти или пытались добраться к своим через топкие болота. Лишь немногим удалось вырваться из окружения - большинство солдат погибало под вражеским огнем, тонуло в глубокой трясине или попадало в плен. По этой дамбе, старший лейтенант Архипов вместе с оставшимися в живых бойцами своей роты, в составе отряда окруженных, участвовал в одном из ночных прорывов. Он смутно помнит, как это было, но в его памяти отпечаталось то, что они преодолели большую часть пути, когда заработала артиллерия противника. Дамба была хорошо пристреляна, поэтому первые же залпы накрыли их. Снаряды легли кучно - точно в цель. Архипова ослепил яркий всполох близкого взрыва и он сразу провалился в пустоту. Очнулся он оттого, что почувствовал довольно сильный толчок в бок под левое ребро. Медленно открыв глаза Сергей увидел стоящего над ним огромного рыжего немца. Винтовка с примкнутым штыком, которую тот держал наперевес, была направлена ему в грудь. Увидев, что лежащий на спине Архипов открыл глаза, немец еще раз ударил его под ребро, одновременно показывая винтовкой, что нужно вставать. Осознав наконец все происходящее Архипов хотел выхватить пистолет, но рука плохо слушалась хозяина и только скользнула по кобуре. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз солдата и штык снова приблизился к груди Сергея. И вновь кованный сапог немца ударил Архипова под ребро. Сделав нечеловеческое усилие Сергей сел и обхватил руками свою голову, которая болела так, что казалось вот-вот должна расколоться на части. Солдат, видимо поняв, что этот офицер не представляет для него опасности, взял винтовку под мышку, а левой рукой резко поднял Архипова на ноги уцепившись за воротник его шинели. Тело Сергея ныло и он стоял на плохо слушавшихся ногах ощущая во рту вкус запекшейся крови. Близким разрывом снаряда его сильно контузило да так, что изо рта и ушей шла кровь. Солдат вермахта тем временем поднял фуражку и нахлобучил ее на голову Сергею, после чего несильно подтолкнул его в спину. Архипов сделал два робких шага на негнущихся ногах, как бы раздумывая идти ли ему дальше или нет? Немец словно вспомнив что-то догнал его, проворно расстегнул ремень и снял с Сергея портупею вместе с пистолетом. Вслед за этим он проворно обшарил карманы старшего лейтенанта, но не нашел там ничего подозрительного. Архипов даже не заметил когда солдат извлек его документы из кармана гимнастерки, так ловко он все это проделал. Толчок прикладом в спину заставил Сергея проделать несколько шагов на почти деревянных ногах. Вот так и подгонял его немец до тех пор, пока он не попал в группу таких же пленных. Последний толчок в спину был таким, что не поймай его бывшие сослуживцы - упал бы он в придорожную пыль.
      ***
      Первым делом ему хотелось поговорить с теми сотрудниками, которые первыми приехали на вызов кладбищенского сторожа. Это были первые профессионалы имевшие дело с трупом и от них он надеялся получить, буквально по горячим следам, ответы на интересующие его вопросы. Закрыв кабинет, Мошкин не торопясь спустился по лестнице на первый этаж. Служебная машина закрепленная за ним стояла у тротуара, а водитель сидел на своем месте в салоне и читал какую-то тоненькую брошюру. Сев в машину на пассажирское место рядом с шофером Николай Федорович поздоровался и попросил: - Андрюша, давай-ка добежим в ОВД Коминтерновского района. - Слушаюсь, товарищ полковник. Сунув брошюру в перчаточник, водитель запустил мотор и плавно тронул машину с места. Солнце ярко светило в лобовое стекло и в салоне, как в небольшой теплице было душно. Николай Федорович опустил боковое стекло и свежий воздух еще сохраняющий утреннюю прохладу вскоре вовсю хозяйничал в кабине. О совершенном убийстве у него не было почти никакой информации, поэтому он мог предполагать любую версию заведомо зная, что ни одна из них не будет соответствовать реальной. он даже не знал возраста убитого, не знал как он прожил жизнь до этого рокового часа. Может это отпетый уголовник, которого отправил на тот свет оскорбленный подельник, а может честный работяга, который попал под горячую руку озверевшему хулигану? Вот это и предстоит ему установить в хронологической последовательности и достаточно точно. Нужно доказать в деталях: кто убил и почему, когда и где? Не часто, но Николаю Федоровичу приходилось решать подобные задачи со многими неизвестными. Взявшись за расследование такого дела он всегда стремился решить наиглавнейшую задачу - найти убийцу. Самолюбие и тщеславие не всегда помогают следователю, но и без этих качеств личности как таковой нет и быть не может. За мыслями Мошкин и не заметил как доехали до отдела. Андрей припарковал машину, открыл перчаточник и достал книжечку, видимо, решив не теряя ни минуты продолжить чтение. Открыв дверцу Николай Федорович вышел из машины и не оборачиваясь направился к зданию милиции. Представившись дежурному, он узнал у него как можно найти бригаду выезжавшую вчера по вызову на кладбище. В седьмом кабинете, куда направил его дежурный, Мошкин увидел сидевшего за столом смуглолицего лейтенанта. Оказалось, что он судмедэксперт и именно он вчера в составе группы сотрудников выезжал по вызову сторожа. Узнав кто с ним беседует лейтенант встал и безо всякого чинопочитания предложил Мошкину стул. Николай Федорович выдвинул предложенный стул из-за стола и сел на него, одновременно разрешив сесть и стоявшему офицеру. - На кладбище вы изымали из могилы обнаруженный труп? - Да, совершенно верно. - Меня очень интересуют даже мельчайшие подробности. Прошу вас рассказать о том, что было зафиксировано бригадой на выезде? - Милицию вызвал сторож дежуривший на кладбище. Он позвонил по "ноль два" где-то в шесть вечера, а буквально через несколько минут, от силы - пятнадцать, мы уже были на месте преступления. Сторож нас сразу же проводил к могиле, которая была слегка разрыта и из нее торчала, оголенная по локоть, человеческая рука. - Почему могила была разрыта? - Я сейчас объясню. В этой могиле, немногим более сорока дней назад, была похоронена Прохорова Елена Ивановна. Муж, ухаживающий за могилой заметил, что кто-то периодически раскапывает ее, вырывая посаженные цветы. Подобное случилось дважды, а вчера могилу кто-то полил нефтепродуктами, предположительно дизельным топливом. - С какой целью нужно было это делать, как выдумаете? - спросил лейтенанта Мошкин. - Труп уже начал разлагаться и бродячие собаки учуяв это стали раскапывать захоронение. Кто-то поначалу поправлял обезображенную могилу, а потом ему, видимо, это занятие надоело и он полил могилу соляркой, надеясь таким образом отвадить собак напрочь. - Так что же, выходит это убийца поправлял могилу и поливал ее соляркой отпугивая собак? - не удержался от вопроса Мошкин. - Я не могу так категорично ответить на ваш вопрос, но тот человек, который поливал могилу дизтопливом, знал что в могиле прикопан труп. - Что вам еще удалось установить, докладывайте? - Работу на кладбище начали с того, что очень осторожно откопали и извлекли тело, которое, как я уже сказал стало разлагаться. Убитым оказался мужчина довольно преклонного возраста, лет шестидесяти трех или шестидесяти пяти. Видимых колотых или резаных ран на трупе нет. По вдавленному следу на шее можно предположить, что причиной смерти стало удушение, но точное заключение сделают уже при вскрытии. Могу также утверждать, что закопали его уже мертвым. В ротовой полости нет земли, значит он был умерщвлен где-то до того. Одежда на нем говорит, что он менял ее редко, видимо носил до полного износа. Пиджак и брюки на нем не его размера, думаю с чужого плеча. Длинные ногти на руках и ногах говорят о том, что это опустившийся человек, скорее всего бомж.
      ***
      Его подхватили под руки и быстренько затолкали в середину колонны, которая под конвоем немцев направлялась в тыл противника. В этот день они прошли более двадцати километров в сторону Сазоновки. Весь этот путь Сергея поддерживали под руки товарищи по оружию. Ночевали в чистом поле прямо на сырой земле. За этот путь конвоирами было пристрелено около десяти пленных советских воинов, которые не могли идти из-за полученных ран. Уставшие воины забылись в глубоком сне едва только коснулись земли. Сильная головная боль не давал уснуть Архипову почти всю ночь и лишь под утро глаза его сомкнулись сами собою. Рано утром, едва развеялся туман, колонна военнопленных тронулась в путь. Сергей плохо слышал после контузии и поэтому товарищи просто растолкали его не мучая своих голосовых связок. Голова болела как и вчера, но дрожь в ногах прошла и двадцать километров до населенного пункта Лазорки он преодолел в этот день самостоятельно. И вновь немцы по дороге расстреляли всех кто не мог идти. Лазорки оказались небольшой железнодорожной станцией в двух километрах от которой и располагался лагерь для военнопленных. Так началось его пребывание в плену. В течение нескольких дней к Сергею вернулось умение слышать и говорить, но головная боль осталась на всю жизнь. Условия содержания военнопленных в этом лагере были просто ужасными, если это можно было назвать подобием условий для жизни. Просто участок в несколько гектаров с редкими деревьями обнесли по контуру проволокой в несколько рядов - вот и все. На этой территории разместили несколько тысяч человек военнопленных. В этом полевом лагере было сделано все, чтобы люди побыстрее умирали. И они умирали: от недоедания, холода, болезней. Укрыться от ветра, дождя и начинающихся заморозков было практически негде. Люди рыли углубления в земле, но и это плохо спасало от крепких ночных заморозков. Кормили пленных один раз в сутки баландой с сухим эрзац-хлебом. В лагере не хватало воды для питья. Люди лишенные элементарных человеческих условий объели все деревья, которые находились на территории лагеря, сдирая с них кору и мелкие ветви. Отсутствие надлежащих санитарных условий способствовало распространению кишечных заболеваний, которые буквально косили людей. Живые не успевали хоронить мертвых. Силы оставляли и Архипова, по утрам он уже еле-еле отрывал свое застывшее тело от стылой земли. Поначалу немцы не разрешали удалять трупы с территории лагеря, но когда каннибализм стал чуть ли не всеобщим явлением, стали заставлять сбрасывать трупы в овраг находящийся неподалеку. Времени, чтобы обдумать свое положение у Сергея было предостаточно. Он чувствовал, что силы покидают его и финал был ему понятен. Как выжить в этих условиях он просто не знал. За эти несколько недель он понял, что остаться живым не удастся, судьба не оставляла ему никакого шанса. Ужасное общение со смертью притупило в нем все человеческое и только желание жить, жить во чтобы то ни стало, постоянно сверлило его мозг. Погода ухудшалась, заморозки уже сохранялись и днем. Военнопленных в лагере стало заметно меньше и они сбивались в толпы наподобие пингвинов, стараясь хоть так защититься от мороза и пронизывающего студеного ветра. Силы были на пределе, а Сергей так и не видел выхода из создавшегося положения. Многие пытались бежать или от отчаяния бросались на проволоку, но всегда это заканчивалось одним - смертью. Иногда и он был готов броситься на колючее ограждение и тем самым положить конец мучениям, но ему хотелось жить. Наконец он признался себе, что не сможет покончить жизнь самоубийством, к него не было на это душевных сил. Балансирование на грани жизни и смерти постепенно привело его к мысли, что он готов пойти на все лишь бы остаться живым. А зима надвигалась неотвратимо и он уже понимал, что жить ему осталось от силы две-три недели. И Архипов решился не ждать, когда он замерзнет и окажется в овраге, а обратиться к немцам с просьбой сохранить ему жизнь, обещая им за это служить верой и правдой.
      *** На минуту задумавшись лейтенант продолжал: - Носки на ногах убитого были разные по расцветке. Одежда и все другое, о чем я вам уже сказал дает возможность предполагать, что это был типичный бродяжка. Обувь и верхняя одежда на нем отсутствовали. Труп находился в земле не менее месяца, а сколько конкретно покажет экспертиза. - Что еще можете сказать по этому необычному случаю? - спросил Николай Федорович, несколько удивленный обстоятельным рассказом лейтенанта. - На теле убитого есть давнишний шрам, скорее всего - след пулевого ранения в бедро навылет. Видимо он участвовал в войне, но это скорее предположение, а не утверждение. Ранение было в мякоть, кость при этом повреждена не была. Ранения подобные этому связаны с большой потерей крови, но это уж так, к делу не относится. Лейтенант извиняюще глянул на следователя. - Нет, почему же? Скорее наоборот, все что вы говорите, очень важно и возможно поможет раскрыть преступление. Так что вы говорите обо всем подробнее - я вас внимательно слушаю. - Особых примет у убитого нет, если не считать странную наколку, татуировку на его груди. - Что за татуировка? - поинтересовался Мошкин. - На груди, прямо под левым соском выколота буква "В" и цифра "800". - Что же удивительного в этом? - Да удивительного ничего нет, но в глаза мне бросилась только одна странная особенность. - Какая? - Татуировка уж очень похожа, по аккуратности и эстетике выполнения, на фабричную. - Как понимать "фабричную"? - с легким раздражением в голосе спросил Мошкин. - Наколка выполнена с математической точностью, как будто отпечатана на машинке. Подобное случается если она выполнена штампом. Уверен, что рукой так не сделаешь, а там может я и ошибаюсь - в тюрьме и не такие мастера встречаются. - Думаете он побывал в заключении? - По дозреваю, что не избежал он этой участи, а где у нас еще можно сделать татуировку? - А кроме этой, на груди, были ли еще наколки на теле? - Нет, эта единственная и ее смысл мне не понятен. Ну была бы обозначена группа крови и ее резус - понятно, а что обозначает эта буква и три цифры - тут вопрос? - А в одежде удалось что-нибудь найти? - Да, я вам, товарищ полковник, забыл сказать: в карманах убитого не было ничего, никаких документов, а нагрудный у костюма так и остался вывернутым. Видимо, прежде чем предать его земле из карманов вытряхнули все. - Предчувствуя, что установить личность убитого будет нелегко, - в раздумье произнес Мошкин. - Я тоже, товарищ полковник, об этом подумал и чтобы облегчить следователю работу снял у убитого отпечатки пальцев, хотя сделать это было непросто. - Да, его пальчики проверить и не помешает, вдруг он их оставлял когда-нибудь у нас,- предположил Николай Федорович. Если он жил бомжем, то наверняка где-нибудь, а "наследил". Размышления и наблюдательность лейтенанта нравились Мошкину и он поблагодарил судьбу за то, что на происшествие попал этот молоденький криминалист. Николай Федорович в лейтенанте увидел человека, человека незаурядного с большим будущим. - Товарищ полковник, при изъятии и осмотре трупа мною были сделаны фотоснимки - отснята почти целая пленка, но для того, чтобы сделать фотографии нужно время. Так что и фотографии, и отпечатки пальцев, и другие документы вместе с заключением я смогу предоставить вам дня через два. Не поздно будет? - спросил лейтенант и посмотрел на следователя. - Два дня срок немалый, но делать нечего - придется ждать. Только попрошу уложиться в эти два дня. - Обязательно уложусь, товарищ полковник. Все фотографии и бумаги доставлю вам лично. - Хорошо, лейтенант, договорились. А с мужчиной, который обнаружил тело в могиле своей жены, кто-нибудь беседовал? - Показаний у него никто не брал, да и ничего существенного он сообщить не мог. - Почему? - Очень уж он был взволнован и врачи скорой помощи, прежде чем отправить его домой, долго отпаивали таблетками. Отвечать на какието вопросы следователя, там не кладбище, он не мог чисто физически. - Хорошо, спасибо. Поняв, что лейтенант рассказал ему все, что знал, Мошкин поднялся со стула. Поблагодарив криминалиста за службу и пожав его руку Николай Федорович вышел из кабинета и направился на выход к машине. Информация, полученная от лейтенанта давала богатую пищу для размышлений. Мошкину хотелось побыть одному, в своем кабинете, и обдумать все хорошенько. Уже по пути к выходу ему стало ясно, что без визита к начальнику Коминтерновского ОВД не обойтись. Нужно было привлечь к поиску как можно больше сотрудников, особенно участковых инспекторов. Видимо убийство произошло где-то поблизости от кладбища, об этом свидетельствовало отсутствие на трупе верхней одежды и обуви. Но привлекать к поиску участковых можно было лишь получив фотографии убитого, а отпечатать их лейтенант обещал только через два дня. Только получив фотографии он нанесет визит, чтобы задействовать сотрудников на поиск и опознание убитого. Поборов минутное колебание Николай Федорович заторопился к машине. Андрей от книжонки оторвался только тогда, когда Мошкин опустился на сидение рядом и захлопнул дверцу. Привычно сунув книжицу в перчаточник, водитель спросил: - Куда едем, товарищ полковник? Посмотрев на него, Николай Федорович сказал: - Сейчас мне нужно быть в управлении. Андрей послушно направил машину кратчайшей дорогой, решив побыстрее доставить шефа в родные пенаты. Николай Федорович высунул в открытое окно раскрытую ладонь ощущая сильное давление встречного ветра, который прохладной струей протекал по рукаву приятно омывая грудь и спину.
      ***
      Свое решение он оправдывал тем, что его Лизе уже наверное давно пришла похоронка или другая бумага, по которой он числится без вести пропавшим. наверняка его уже похоронили все, похоронили не зная, что он мерзнет, медленно умирает от голода, а им нет дела до него. Сергею не хотелось умирать вот так в безвестности, когда твоя стойкость и отвага никому не нужны и никого уже не удивляют. Ведь никому нет дела до его лишений и мук. Одно дело умереть всенародно - героем, другое - вот так не за понюшку табака, а он вообще не хотел ложиться в могилу, он хотел жить любой ценой. Для осуществления своего замысла ему нужно было попасть в похоронную команду, выйти из лагеря, а уж там обратиться к любому солдату охраны. Сергей стал думать о том, что он скажет охраннику на немецком языке. Говорить необходимо было на немецком - это тоже был немаловажный фактор и он увеличивал его шанс выжить. Архипов стал держаться поближе к тем воротам, через которые выволакивались в овраг основная масса трупов. Нужно сказать, что попасть на вывозку трупов было не очень сложно. Добровольцев в этой команде не было потому, что вероятность попасть на тот свет, для каждого из них увеличивалась многократно. Если охране ктонибудь не понравился из похоронной команды, то ему стреляли в затылок и сталкивали в овраг. Все в лагере об этом знали и старались держаться подальше от ворот, чтобы не попасть в эту команду. Архипов добровольно пошел в нее на следующий день после того, как принял такое важное решение. В этот день с утра стали выносить тела военнопленных на телегах, в которых было впряжено не менее шести человек и столько же подталкивало сзади. С наступлением холодов смертность среди пленных увеличилась, поэтому похоронная команда работала весь день практически без остановки. К обеду, благодаря стараниям охраны, количество обслуги у "колесниц смерти" поубавилось и Сергею удалось попасть в одну из двух "упряжек" задействованных на вывозе трупов. Как только подкатили к оврагу первую телегу, он не стал медлить, а сразу обратился к фельдфебелю на немецком языке. - Господин фельдфебель, мне необходимо сделать важное заявление вашему офицеру. Старший солдат среагировал сразу, выпучив глаза от удивления: - Откуда знаешь немецкий язык? Сергей, бросив взгляд на своих товарищей, увидел что они удивлены не менее фельдфебеля, услышав немецкую речь из уст русского военнопленного. Архипов перевел взгляд на немца и вновь произнес: - Прошу Вас отвести меня к командиру, только ему я смогу дать пояснения. Два солдата стоящие неподалеку с интересом прислушивались к разговору между пленным и фельдфебелем. От него не ускользнуло, что его солдаты слышали разговор с этим русским офицером. - Ганс,- обратился фельдфебель к одному из солдат,- отведи этого чудака к командиру, да смотри не дури - никаких попыток к бегству. Понятно? - Так точно, господин фельдфебель,- бодро произнес солдат и взял винтовку наперевес. Архипову стала понятна готовность солдата и он не говоря ни слова своим товарищам опустил оглоблю телеги на землю. - Куда идти? - спросил он уже не фельдфебеля, а Ганса. - А вон туда,- указал тот стволом винтовки на стоящие поодаль строения, в которых располагалась охрана лагеря. Архипов прошел по протоптанной тропинке, которая пролегала по-над забором из колючей проволоки. Пронизывающий ветер дул в спину несколько ускоряя шаг и со стороны казалось, что кто-то неведомый и сильный толкает сопротивляющегося Архипова вперед - в неведомое. В полутора метрах сзади, Сергея конвоировал Ганс держа винтовку стволом к земле. Метров через пятьсот тропинка повернула к строениям, до которых оставалось еще не более двухсот метров. Один домик был, видимо, выстроен задолго до войны а рядом находилось несколько бараков собранных совсем недавно из свежераспиленных сосновых брусьев. В них располагались казармы для солдат несущих охрану лагеря, а в хорошо обжитом домике наверняка располагались офицеры. Сергей и направился по тропинке к этому домику. По тому, что конвоир не остановил и не окликнул его, Архипов понял, что правильно вычислил местонахождение командира. Когда они уже подошли к домику, дверь неожиданно открылась и на крыльцо выбежал молоденький солдат в одном мундире с графином в руке. Увидев солдата сопровождающего Архипова, он воскликнул: - Привет Ганс! Куда ты ведешь это чудище? - Здорово Курт, скажи, обер-лейтенант здесь? - А ты, что, хочешь его видеть? - Да не я, а вот этот пленный желает видеть нашего командира. - А зачем он ему нужен? - Он все обещает рассказать ему при встрече. Я сам удивлен не менее твоего, но этот пленный довольно сносно говорит по-немецки. Эта новость несколько удивила Курта, но он продолжал выливать воду из графина. - Ну и что ты думаешь с ним делать дальше? - А зачем мне думать, ты доложи обер-лейтенанту, а уж он сумеет принять правильное решение. - Подожди меня здесь - я сейчас доложу командиру. - Конечно подожду, не вести же его в таком виде в помещение. Вылив воду из графина Курт проворно скрылся за дверью.
      ***
      Получив поздравительную открытку к Новому Году Александр Михайлович внимательно ее прочитал. Содержание поздравительного текста было до банальности обычным. Автор желал Неретину и его близким здоровья, долголетия, благополучия. Александр Михайлович дважды прочитал адрес отправителя, пытаясь вспомнить, кто из его знакомых проживает в областном городе Воронеже, являющимся центром Черноземья. Фамилии отправителя на открытке на было и какой-то период времени он не мог по имени оживить в своей памяти образ конкретного человека. И вдруг его осенило - он вспомнил Егора Митрофанова с которым вместе учился в Воронежском сельскохозяйственном институте. В кругу его знакомых только один Митрофанов имел такое имя. Ну, конечно, эту открытку прислал он. Его отношения с Егором нельзя было назвать идеальными, но определенное влечение он к друг другу ощущали. Особенно сблизила их первая институтская сессия. Тогда им предстояло сдать четыре экзамена. Как-то так получилось, но к первому из них они готовились вместе. Из четырех дней отпущенных на подготовку: первые два читали химию, каждый читали химию по-отдельности, а в оставшиеся дни проводили собеседование - попеременно экзаменуя друг друга. Симбиоз оказался продуктивным - оба сдали химию на "отлично". В этом был какой-то дух состязательности - каждый из них желал получить наивысший результат на каждом экзамене и как не удивительно - это у них получалось. В промежутках между сессиями они жили всяк по себе не надоедая друг другу. Незаметно прошли студенческие годы и наступила пора прощания со стенами "alma mater". Александр уехал по распределению в Белгородскую область, где и работал все эти годы главным агрономом колхоза. Егор, окончивший институт с "отличием", распределялся в льготной пятерке и выбрал точку в Воронежскую организацию "НПО Гипрозем". С той поры прошло без малого четверть века и за все эти годы Неретин держал первую весточку от Егора Митрофанова. Александр не стал просматривать оставшуюся почту, а откинувшись в кресле позвал жену: - Светлана, пойди посмотри кто нас поздравляет с праздником. На кухне послышался стук посуды и одновременно с этим голос супруги: - Подожди я сейчас приду к тебе, а то мне здесь совершенно ничего не слышно. Неретин взял со стола открытку, посмотрел на адрес отправителя, но улица, на которой проживает Митрофанов, ему ни о чем не говорила. Закурив, он выпустил симпатичное колечко дыма, взял районную газетенку и стал ее просматривать, поджидая жену. Зачитавшись, он и не заметил как она вошла в комнату и опустилась в свободное кресло у письменного стола. - Ну, что тут у тебя стряслось - я слушаю? Александр Михайлович посмотрел на опрятно причесанную супругу, положил на стол газету и взяв открытку протянул ее Светлане. - Посмотри, кто удостоил нас своим вниманием. Она, вытерев руки, о фартук с интересом взяла поздравительную открытку. Александр женился уже будучи на четвертом курсе института и Егор был среди приглашенных на это торжество. он конечно знал его жену, но Александру было интересно вспомнит ли Светлана, сокурсника своего мужа, Егора Митрофанова. Она молча прочитала открытку, на минуту задумалась и, подняв на мужа добрые, бесхитростные глаза, спросила: - Уж не тот ли это Егор с которым ты всегда готовился к экзаменам в институте? Ее предположение было точным и он внутренне удивился тому, как быстро жена сориентировалась и по одному только имени вспомнила его однокурсника. - Конечно, это написал Егор, а кто же еще. Сколько лет молчал, а вот гляди - вспомнил! - Саша, а может ты ему написал или поздравлял когда-нибудь? спросила Светлана и посмотрела на мужа ожидая правдивого ответа. - Если честно сказать - ни разу! Мысленно я вспоминал о нем и своих ребятах, но написать так и не удавалось, да и адреса его я не знал. - Ты хоть теперь-то поздравь его и его семью с праздником, время еще позволяет. Думаю, открытка за три дня успеет дойти до Воронежа, а лучше давай дадим поздравительную телеграмму? - Светлана, я с тобой полностью согласен. А то неудобно как-то, он о тебе вспомнил и нам нельзя быть неблагодарными. Я и сам думаю, что удобнее дать телеграмму, а уж письмом объяснить ему все подробно. И вообще, надо бы наладить с ним переписку и узнать кто и где из наших ребят трудится. - Правильно,- поддержала его жена,- так и сделай, ведь вы столько лет вместе учились, столько экзаменов вместе сдали - вам есть что вспомнить. У Егора, видимо, тоже такое желание появилось - посмотри как разборчиво написал обратный адрес. Ой, я тут с тобой заговорилась, а у меня там котлеты могут подгореть. Светлана легко поднялась из кресла и стремительно скрылась на кухне.
      ***
      Ожидание появления обер-лейтенанта затянулось. Архипов понимал, что именно сейчас, здесь решается его дальнейшая судьба, а может быть и сама жизнь. Если он не сумеет убедить немецкого офицера в своей полезности, то считай его песенка будет спета. Не станет Ганс вести его в лагерь дальше того оврага. Сергей был уверен, что конвоир пустит ему пулю в затылок только за то, что впустую сходил в расположение охраны. Дверь отворилась внезапно и на крыльцо вышел высокий стройный офицер в распахнутой шинели. Закрывая дверь, следом за ним вышел Курт, которому было интересно посмотреть на то, как будут развиваться события дальше. Офицер сразу впился глазами в военнопленного, как бы стараясь предугадать то, что несчастный сейчас ему скажет. Поправив на голове фуражку с высокой тульей он наконец спросил: - И что мне хочет сообщить офицер доблестной Красной Армии? Архипов конечно уловил издевательский смысл сказанного, но никак не среагировал на это, ему хотелось жить и он сделал свой выбор. - Я бывший офицер Красной армии, хочу верой и правдой служить фюреру и Великой Германии. Готов выполнять любые поручения, прошу вас помочь мне в этом. - Где научился немецкому языку? - Моя жена немка из Поволжских немцев, она и научила меня. - Твоя фамилия и воинское звание? - Архипов Сергей Петрович, старший лейтенант - командир стрелковой роты. - Слушай, что я тебе скажу: служба фюреру - большая честь и далеко не каждому по плечу. Очень похвально, что ты изъявил желание служить фюреру и рейху, но мы вынуждены будем тебя проверить. - Я готов доказать вам свою преданность. - Хорошо, посмотрим не передумаешь ли ты. Ганс, отведи пленного в сарай, где сидят такие же "патриоты". Скажи дневальному, пусть приведут его в порядок, а то он очень уж похож на свинью. Сказав это, обер-лейтенант повернулся и исчез за дверью. Архипов понял, что судьба отпустила ему несколько часов жизни до того испытания, которое придумал ему обер-лейтенант. Сергей посмотрел на конвоира ожидая когда тот поведет его в злополучный сарай. Ганс, между тем, обратился к Курту: - Что мне с ним делать? - Ну как что, веди его в сарай. Он расположен вон там, за последним бараком. Там такие уже сидят, его тоже к ним. Дневального найдешь в казарме, у него есть ключи от сарая. До встречи, Ганс. Сказав это Курт скрылся за дверью, а конвоир подтолкнул Архипова стволом винтовки в нужном направлении. Через пятнадцать минут он оказался в сарае, куда не церемонясь втолкнул его немец. Сергей, попав внутрь, остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Он стоял и слушал как на двери сарая немцы навешивали и закрывали замок. Когда он стал различать внутренне содержимое сарая, то увидел лежащих на соломе человек десять в красноармейском обмундировании. Не говоря ни кому ни слова, он отыскал свободное место у наружной стены, натаскал туда соломы и лег на нее. Послед долгих недель, которые он провел в лагере под открытым небом, в сарае было непривычно тепло и он уснул почти мгновенно, пригревшись на только что созданном ложе. Это был даже не сон, просто сознание отказалось служить уставшему телу после всего перенесенного под открытым небом. Кормили их здесь не так как в лагере - а дважды в день, объедками оставшимися в столовой после солдат охраны. Пробыл в этом раю Архипов три дня, но эти дни запомнились ему на всю жизнь. После холода, стылой земли и пронизывающего до костей ветра в сарае на соломе было действительно хорошо. Сытная пища в какой-то степени поддержала его иссякающие силы. Воды здесь давали вволю и он впервые за несколько недель не только напился, но и умылся. Большую часть времени из этих трех суток Архипов проспал. Разговоров между пленными, которые находились в сарае, почти не велось. Сергей понял, что все они здесь такие же как он, и разговаривать друг с другом было им практически не о чем. Желание жить заставило их вверить свои тела и души в руки противника. Каждый из них сделал свой выбор и теперь конечно размышлял над тем, как сложится их дальнейшая судьба. А она безжалостная и коварная действительно готовила им серьезное испытание. Вспоминая об этом ужасном дне у него всегда пробегал холодок по спине и сердце сжималось от сознания совершенного. Обер-лейтенант был страшным, незнающим жалости человеком и не каждый садист был способен на такую выдумку.
      *** Преступление действительно выглядело странным по нескольким причинам: во-первых, неясны причины убийства бродяги; во-вторых, почему труп был раздет и разут? в-третьих, как был убит несчастный? вчетвертых, что означала наколка на груди убитого? в-пятых, кто убийца? Видимо, прежде чем ответить на последний вопрос предстояло раскрыть содержание ответов на предыдущие четыре. И хотя догадок было предостаточно, а как подступиться к разгадке преступления Мошкин пока не знал. В управлении Николай Федорович зашел к сотруднику, который ведал розыском пропавших граждан и попросил у него сведения о всех исчезнувших в области за последние полгода. Взяв у майора Агапова солидную папку Мошкин направился к себе в кабинет. Сев за письменный стол, он не торопясь закурил и пододвинув к себе папку стал изучать ее содержимое. Глядя на фотографии пропавших бесследно людей, читая приметы и прочие анкетные данные, он был удивлен количеству разыскиваемых сограждан. Просто не укладывалось, что в области с трехмиллионным населением за шесть месяцев исчезло около ста человек. Среди граждан, чьи данные составляли содержимое этой солидной папки, ни один не походил на человека, труп которого был тайно захоронен на кладбище. Закрыв папку и отодвинув ее на край стола Николай Федорович понял, что если убитый был бомжем, то, естественно, официально разыскивать его никто не станет. У таких людей, как правило, родственников нет или связи с ним утеряны в силу сложившихся обстоятельств. Исчезновение такого человека в большинстве случаев не привлекает чьего-либо внимания, да и опознание личности существенно затрудняется по той же причине. Активный поиск и опознание можно было бы начинать только получив фотографии и отпечатки пальцев убитого. Выкурив еще одну сигарету, Мошкин поспешил к майору Агапову с папкой под мышкой стремясь вернуть ее в оставшиеся пятнадцать предобеденных минут. Пребывание у майора затянулось на добрые двадцать минут, после чего они вместе пошли на обед. В столовой, во время еды, Мошкин пришел к выводу, что необходимо съездить на кладбище и самому посмотреть на могилу, в которой был обнаружен труп мужчины. Кроме того, ему хотелось увидеть, где расположено кладбище, как далеко от него находятся жилые дома. Эта поездка была ему просто необходима, как необходима военному рекогносцировка перед крупным ответственным наступлением. Наскоро перекусив, Николай Федорович спустился по лестнице вниз с мыслью совершить поездку на кладбище еще сегодня. Андрей сидел в дежурной комнате за небольшим столиком, уткнувшись в книжицу и совершенно отрешившись от всех тревог и забот. Мошкину пришлось дважды окликнуть его прежде чем тот понял, что от него требуют. Закрыв книжку, он направился на выход вслед за полковником. В машину сели одновременно и водитель наклонившись уже хотел положить книжицу в перчаточник, но Мошкин попросил ее у него посмотреть. Андрей безропотно отдал книгу следователю, при этом спросив его: - Куда сейчас, товарищ полковник? - Надо "сбегать" на кладбище, что расположено в Северном районе. Назвав конечный пункт поездки, Мошкин стал просматривать книжонку, стараясь при беглом перелистывании вникнуть в суть повествования. Книга была криминального содержания и особого интереса у Николая Федоровича не вызвала. Он не любить читать детективы по той причине, что работа задавала ему головоломки похлеще этих надуманных в кабинетной тиши историй. Мошкину не хотелось забивать голову посторонней и совершенно не нужной ему информацией. Отложив книгу он сосредоточился на пробегающей за окном автомобиля мозаике городской жизни. На улицах, несмотря на разгар рабочего дня, было сравнительно многолюдно. Мошкин поймал себя на мысли, что среди этих людей бродит тот, кто своими руками закопал труп в чужую могилу, стараясь таким образом уйти от сурового наказания. А ему предстояло найти убийцу, доказать его вину и передать мерзавца в руки правосудия. Судя по рассказу лейтенанта это был вконец опустившийся человек, возможно, в прошлом имеющий серьезное ранение. За что могли убить бомжа? Может он после многих лет скитаний явился, ну например, к сыну в воспитании и содержании которого не принимал никакого участия, стал требовать от него гуманного отношения к себе... А может убитый повздорил с таким же бомжем изза стакана водки... Мысли и догадки пришлось оставить так как Андрей остановил машину на пятачке перед главным входом на кладбище. Мошкин протянул Андрею книгу до того лежавшую у него под рукой, раскрыл дверцу и вышел из машины. Поправив галстук, он не торопясь направился через ворота внутрь кладбища.
      ***
      Этот день для обитателей сарая начался как обычно и ничто не предвещало трагедию. Утром всех сводили на оправку, а потом принесли воду, чтобы они могли умыться. После этого все с аппетитом уплетали объедки оставшиеся от завтрака солдат вермахта. Через час все двенадцать человек вывели из сарая и в сопровождении трех конвоиров повели знакомой тропинкой к лагерю. Уже подходя к лагерным воротам, Архипову стало понятно, что там творится что-то необычное и страшное. Разгадка наступила несколько минут спустя. На площадке перед оврагом, в который сбрасывали трупы умерших и убитых военнопленных было построено большое количество немецких солдат, здесь же был и обер-лейтенант, стоявший в окружении унтер-офицеров. Немного в сторону, около двухсот красноармейцев были окружены плотной цепью солдат. Все происходило за пределами лагеря, но большинство обитателей последнего толпилось у колючей проволоки наблюдая за тем, что творилось на площадке перед оврагом. Изменников, среди которых был и Архипов, построили в шеренгу по двое, прямо напротив группы офицеров и унтер-офицеров. Обер-лейтенант увидев, что все готово, вышел на несколько шагов вперед и начал говорить. - В вверенном мне полевом лагере участились случаи каннибализма и не прекратились попытки к бегству. Сегодня в назидание другим будет казнено несколько десятков заключенных. Если творимые в лагере безобразия не прекратятся, то такие акции мы будем проводить и впредь. Часть военнопленных изъявила желание служить Великой Германии. Я решил дать им возможность на деле показать свою преданность нам, немцам, и фюреру. Архипов понимал сказанное обер-лейтенантом еще до того, как переводчик в штатском переведет его слова на русский язык. Закончив речь, обер-лейтенант дал какое-то указание унтер-офицеру и тот, бегом, направился к солдатам кольцом окружавшим пленных заложников. Вскоре там началось движение и солдаты быстро отбили от основной массы заложников десять человек и погнали их подгоняя прикладами к краю оврага. В трех метрах от обрыва они построили их в одну шеренгу и отступили держа винтовки наизготовку. Унтер-офицер вместе с переводчиком направился тем временем к строю изменников, в котором стоял и Архипов. В одной руке офицер держал обнаженный пистолет, а в другой обыкновенный слесарный молоток. Подойдя к шеренге, он протянул молоток изменнику, который стоял первым на левом фланге и сказал: - Вот тебе оружие, иди и убей десять своих сослуживцев, этим ты докажешь свою преданность фюреру и Германии. Солдат машинально взял из рук унтер-офицера молоток, еще полностью не поняв, чего от него хотят. Когда переводчик перевел ему слова офицера, тот просто оцепенел от неожиданности.- Ну, иди смелее или трусишь? спросил его унтер-офицер. Солдат молча вышел из строя и на плохо слушавшихся ногах направился к шеренге заложников. Он остановился перед крайним военнопленным , поднял молоток, но, видимо, посмотрев в глаза своей жертвы, опустить его на голову обреченного не смог. Бросив молоток на землю, он присел на корточки и закрыл свое лицо руками. Унтер-офицер сделал едва заметный жест пистолетом и два солдата охраны подхватили несчастного и поволокли его к обрыву. В метре от края они остановились и поставили свою жертву на колени, а шедший сзади унтер-офицер вскинул пистолет. Выстрел прозвучал сухо, как удар кнута. Голова пленного дернулась пробитая пулей и солдаты столкнули тело с обрыва в овраг. А унтер-офицер уже направлялся за следующим кандидатом в палачи-добровольцы. Волосы на голове Сергея Архипова зашевелились, когда он понял, что и его ждет такое же испытание. Только теперь он осознал все коварство оберлейтенанта, который додумался до такого варварской, иезуитской проверки. Вторым с молотком в руках к шеренге направился высокий белобрысый военнопленный, который стоял до этого в строю рядом с Архиповым. Этот пересилив себя бил молотком по лицам своих бывших сослуживцев, уродуя их, но не всех убивая. Удары молотка сбивали с ног обреченных заложников, но они полуживые и искалеченные корчились и извивались на земле от нечеловеческой боли. Белобрысого унтерофицер похлопал по плечу и подтолкнул на свое место в строю, а сам вместе с солдатами стал добивать изувеченных военнопленных выстрелами в голову. И вновь солдаты проворно отбили десять человек для уничтожения и подгоняя их прикладами построили в шеренгу там, где только одно мгновение назад стояли их предшественники.
      ***
      Не откладывая своих намерений в долгий ящик Александр Михайлович тут же составил текст поздравительной телеграммы Егору Митрофанову. Он получился большим и содержательным. Вернувшаяся из кухни Светлана нашла что у него все получилось очень даже неплохо. Отложив содержание будущей телеграммы в сторону она сказала: - Оставь пока все бумаги и пошли на кухню - ужин уже готов. - Пошли,- сразу согласился он и только теперь почувствовал как сильно проголодался. Ужин был по-крестьянски обильным и сытным. Покончив с жирными наваристыми щами, Александр Михайлович придвинул к себе поближе тарелку с котлетами. - В холодильнике есть свежеприготовленная горчица - не желаешь? - вспомнив о приправе, вдруг спросила жена. - Спасибо, что напомнила, а горчица действительно не помешает. Где он там у тебя? Светлана достала из холодильника стеклянную баночку из-под майонеза и поставила ее на стол перед мужем. Открыв капроновую крышку, он попробовал горчицу. - Ну, как она? - не удержалась от вопроса супруга. - Замечательная вещь, молодец, что приготовила ее,- похвалил он жену и густо намазал горчицей ломтик хлеба. Остаток ужина прошел при обоюдном молчании. Выпив напоследок стакан киселя, Александр Михайлович встал из-за стола, поблагодарил жену и ушел в свою комнату. Светлана осталась на кухне, а он, выкурив сигарету, принялся просматривать газеты. Из большого вороха он выбрал еженедельник "Аргументы и факты", который любил и который читал без пропусков, от первой до последней строчки. Поудобнее расположившись в кресле, Александр Михайлович углубился в чтение. Светлана, покончив с делами на кухне, тихо вошла в комнату и опустившись в кресло у письменного стола, спросила: - Саша, что там новенького в газетах пишут? Муж с неохотой оторвался от еженедельника. - А что тут нового напишешь - стараются нас успокоить, мол прилавки магазинов скоро будут ломиться от изобилия продуктов и промышленных товаров. - Что-то мне с трудом в это верится,- сразу отозвалась она на слова мужа. - Я тоже сомневаюсь в том, что подобное произойдет в ближайшем году. Разве можно насытить осатаневших людей, которые просто не знают как им избавится от "деревянных" рублей. Для всеобщего изобилия потребуется лет десять, если не больше. - Неужели придется так долго ждать! - всплеснув руками удивилась Светлана. - А ты что, думала товары появятся завтра? - Нет, не завтра, но и не через десять лет. Саша, правительство обещает нам завершить формирование рынка в течении года. - Не будь наивной, как девочка, обещая народу скоропостижные блага они прежде всего пытаются его успокоить. Я вот в журнале "Эхо планеты" прочитал о том, как Пиночет делал "перестройку" в Чили. Так вот у него на это ушло семнадцать лет, а ты хочешь за один год. Такие вещи быстро не делаются, а тем более у нас в России. - Чем же мы хуже чилийцев? - Да не хуже мы, а бестолковее. Там рыночные отношения внутренне мобилизуют каждого, а это способствует повышению деловой активности граждан. Они начинают производительнее работать, зачастую даже на двух работах и в конце концов выходят из кризиса. Русский человек - это особый человек. Встречающиеся трудности и невзгоды делают его совершенно другим. Вначале они его как бы парализуют и только потом, если он не берется за вилы, он берется за работу. Пока русский мужик раскачается - уйдет драгоценное время, да и работать лучше он добровольно вряд ли будет ли придется. Дай бог, хоть нашим внукам увидеть все то, что наобещали нам наши политики. - Ну, ты меня успокоил,- устало произнесла жена и поднялась из кресла. - Ты что, уже уходишь? - Да, пойду спать, я что-то устала за день. А ты решил сидеть до полуночи? - Нет, вот только просмотрю газеты и тоже пойду отдыхать, мне завтра с утра пораньше нужно быть во второй бригаде. - Что за срочные дела? - Семена ячменя не проходят по засоренности. Мне из контрольносеменной инспекции пришла бумага - нужно их подработать и довести до первого класса посевного стандарта. Вот завтра и буду организовывать работу. - А что же будет делать твой агроном-семеновод? - Он будет отдыхать. Я его неделю назад отпустил в отпуск, так что надеяться не на кого - придется все делать самому. Удовлетворенная ответом супруга молча удалилась в спальню, оставив мужа с его газетами.
      ***
      Мошкину хотелось осмотреть кладбище и постараться понять, как могли доставить труп на территорию к месту захоронения. Наверняка эта процедура производилась ночью, так как днем на кладбище множество посетителей, да и из ближайших домов опасное занятие могли заметить. Николаю Федоровичу хотелось верить, что труп пронесли на территорию не через ворота, а как-то по-другому, возможно через пролом в стене. Кладбище располагалось на площади никак не менее десяти-пятнадцати гектаров и было обнесено бетонной оградой из стандартных плит двухметровой высоты. Чтобы обойти ограду по периметру Мошкину потребовалось около пятидесяти минут времени. Ни одного пролома или лаза в бетонной свежеокрашенной ограде не было. Чтобы перетащить труп через ограду требовалось усилие не менее двух человек. Ближе к центральному входу находились: небольшое здание выкрашенное в серый цвет и два вагончика упиравшиеся торцами в ограду. Входы в вагончики и одиноко стоящие здания были расположены так, что попасть в них можно было только с территории кладбища. Подойдя к зданию Мошкин выбросил окурок в урну и решительно шагнул внутрь. В коридоре кладбищенской конторы было прохладно, какбудто эта прохлада сохранилась в этих стенах от только что прошедшей зимы. На дверях кабинетов были прикреплены металлические таблички с названиями служб и должностных лиц, которые позволяли ориентироваться посетителям экономя их время. У кабинета диспетчера и у хозяйственного отдела посетителей было больше всего. Кабинет заведующего находился в конце коридора. В приемной кроме секретарши никого не было. Поздоровавшись, Николай Федорович поинтересовался у нее: - Как мне поговорить с заведующим? Хотя по отсутствию посетителей понял, что того нет в кабинете. - Анатолий Петрович уехал в контору похоронного обслуживания и потому его здесь нет. - Будет ли он еще у себя сегодня? - спросил Мошкин. - Конкретно я вам ничего ответить не могу, но, как правило, в таких случаях Анатолий Петрович уже в этот день сюда не приезжает. Если он нужен вам, то будет надежнее захватить его здесь в конторе завтра с утра. Поблагодарив ее за информацию Николай Федорович вышел на улицу. Поездка на кладбище по результативности не очень устраивала его, хотя Мошкин успокаивал себя тем, что с Анатолием Петровичем он успеет поговорить и завтра. Стараясь увеличить полезность поездки Николай Федорович, увидев сидящего на выходе вахтера, поздоровавшись опустился рядом с ним на свежевыкрашенный диванчик. - Здравствуйте, мил человек,- отозвался он с охотой на слова приветствия Мошкина,- наверное кого-нибудь из своих близких проведывали? Чувствовалось, что он не против побеседовать, чтобы хоть немного сгладить длительное дежурство в таком мрачном и невеселом месте. Из разговора Николай Федорович узнал, что вахтеры сменяются после двенадцатичасового дежурства. Словоохотливый старичок рассказал, что штат работников обслуживающих кладбище не превышает сорока с небольшим человек. Несмотря на все старания, Мошкину не удалось услышать от вахтера ничего, что хоть как-то проливало свет на это неординарное происшествие на кладбище. Иван Семенович, а именно так звали старика, работал на погосте около восьми месяцев и, естественно, ожидать от него подробной характеристики кого-нибудь из работающих здесь не приходилось. Попрощавшись с милым стариком, Мошкин направился к машине. Андрей дочитывал книгу и настолько увлекся, что поднял на него глаза после того, как открылась пассажирская дверь. За время пока Николай Федорович усаживался, водитель успел убрать недочитанную книгу и, захлопнув свою дверь, завести мотор. Андрей, заметив что полковник вернулся без настроения, не задавал вопросов. Машина уже выруливала со стоянки, когда Мошкин словно очнувшись сказал: - Поехали, Андрюша в управление. - Есть, в управление,- вторя полковнику, ответил водитель. Глядя в окно на пробегающую мимо городскую жизнь, он сожалел, что эта поездка на кладбище оказалась почти бесплодной. Извлекая максимум из неудачи, он теперь воочию представлял, где произошло преступление, вернее то место, где попытались спрятать труп. Николай Федорович успокаивал себя тем, что хоть сумел осмотреть кладбище, его удаленность от жилого массива. С людьми. которые работали там, собирался познакомиться чуть позднее. Незаметно подъехали к управлению и он, покинув машину направился к себе в кабинет. Уже на лестнице посмотрел на часы, до визита к генералу оставалось два часа, а по расследуемому делу ничего существенного не было.
      ***
      Просмотрев газеты, он решил было идти спать, но остановив взгляд на открытке Егора, передумал. Время было детское - всего десять часов вечера и Александр решил написать письмо однокурснику еще сегодня. Не торопясь он нашел тетрадь в линеечку, раскрыл ее посредине и взяв ручку стал писать. Гладя на высокие стройные буквы появляющиеся из-под его руки всякому было понятно, что он обладал красивым почерком. Его понятные конспекты, еще в далекие студенческие годы, старались заполучить многие институтские товарищи. Александр не жадничая отдавал свои тетради сокурсникам и считал это вполне обычным делом. За свою отзывчивость и бескорыстие он снискал себе довольно высокий авторитет на факультете. Написав традиционное приветствие, Александр задумался: перед ним стояла довольно трудная задача - на двух-трех страницах в сжатой форме изложить послеинститутскую жизнь. Постепенно, предложение за предложением, он справился и с этим нелегким делом. Письмо получилось солидным и на его написание ушло около часа. С чувством большого удовлетворения Неретин запечатал и подписал конверт, на котором были изображены три симпатичных снеговика. Досмотрев газеты и выкурив сигарету он, вспомнив о трудном завтрашнем дне, пошел спать. Ответ на письмо пришел неожиданно быстро - в первых числах января. По его содержанию Александр Михайлович и Светлана поняли, что Егор рад возобновлению прерванных по окончании института доверительных отношений. С подъемом и душевной теплотой Егор обрисовывал все основные моменты своего многотрудного бытия. Неретины читали письмо Митрофанова вечером после ужина. Оба были очень удивлены, когда узнали, что Егор уже три года как не работает по специальности - получил инвалидность по болезни. Но так как пенсия мала, вынужден подрабатывать, устроившись на охрану какогото объекта, сторожем. - Интересно, что с ним могло произойти? - спросил Александр и посмотрел на жену так, как-будто она могла точно знать диагноз болезни Митрофанова. Поймав на себя вопрошающий взгляд супруга, Светлана поспешно ответила: - А кто его знает, что с ним могло произойти за эти годы. - Ну, ты же знаешь каким здоровяком он был в институте. Мне казалось, что ему никогда не будет износа и вдруг - инвалидность. - Чему ты удивляешься,- не удержалась жена,- ты посмотри у нас в селе - какие молодые мужики поумирали: Иван Белов, Славка Васягин, а почему? Я думаю все это происходит из-за "химии", которая окружает нас в повседневной жизни. Ты же сам говорил мне, что вы не выращиваете ни одного вида продукции без применения ядохимикатов. Так это здесь, в деревне, а в городе вообще дышать нечем, не говоря обо всем остальном. Александр подумал и согласился с доводами супруги: - Да и жизнь сама по себе не скупится на стрессовые ситуации. У нас тут сама жизнь какая-то размеренная, а ведь в городе кругом суета, очереди. Я всегда не завидовал горожанам, а уж если приходилось зачем ехать в областной центр то, честное слово, не чаял когда же вернусь домой. После этих слов он продолжил чтение письма. Супруги допоздна обсуждали все, что описал им Егор. Когда Светлана ушла спать Александр еще добрые полчаса затратил на ответное письмо. Запечатав конверт и выкурив перед сном традиционную сигарету, он потушил свет и отправился в спальню. Прежде чем уснуть несколько минут раздумывал над возобновленными отношениями с Егором. Честно говоря, ему хотелось увидеться с ним наяву, обговорить все, вспомнить счастливые студенческие годы. Под равномерное посапывание супруги, он пытался представить себе эту встречу и не мог. В его мыслях оживал образ того Егора Митрофанова, которого он знал в сельхозинституте. Как не богато было его воображение, но представить себе абстрактно лицо теперешнего Егора он не мог. Александру вдруг пришла в голову неожиданная мысль: "А что если в самом деле взять и съездить к нему?" Неретин имел моду брать отпуск перед самым началом весенне-полевых работ. Вот и сейчас он решил отгулять очередной отпуск сразу, как только агроном-семеновод выйдет на работу. Поехать к другу он решил вместе с женой на своей старенькой машине. Переписка перепиской, а встреча наяву - это совсем другой коленкор. Неретин с сожалением вспомнил о том, как он несколько лет назад не смог поехать на встречу с однокурсниками, которая состоялась по случаю пятнадцатилетней годовщины окончания института. Уже позже он узнал, что приехало подавляющее большинство выпускников их курса. не забыли они и о нем прислали групповую фотографию всех участников встречи. Александр частенько вечерами смотрел в заметно постаревшие лица своих однокурсников, порою даже не узнавая некоторых из них. Уже погружаясь в сон, он окончательно решил навестить Митрофанова, а разговор с женой отложил на завтрашний вечер. Александр Михайлович надеялся, что Светлана поддержит его инициативу. Сон пришел неожиданно - такое часто происходит с человеком когда тот уверен в своей правоте и принял единственно правильное решение.
      ***
      А унтер-офицер уже вел к обреченным нового кандидата в палачи, который стоял до того в первой шеренге перед Архиповым. Сергей понял, что следующая очередь его. И вновь у обрыва разыгралась кровавая трагедия, как две капли воды похожая на ту, которая была совершена рукой белобрысого. Откуда-то появившийся фотограф делал снимки происходящего. Архипов отмечал все это чисто автоматически, а сам с ужасом размышлял над тем - способен ли он на такое злодеяние? Он стал внушать себе, что способен, что это не так страшно как кажется со стороны, он настраивал себя на убийство и холодный липкий пот катился у него по спине и лицу. Сергей видел, что следующим кому унтер-офицер доверит молоток будет он. Действительно, тот, поигрывая пистолетом, без слов протянул ему необычное орудие убийства. Архипов шел нетвердым шагом к шеренге советских людей, которых он должен был убить, чтобы жить самому. Архипов дал себе обещание не смотреть в глаза своим жертвам, а также решил орудовать молотком рационально, чтобы уменьшить страдания людей. Сергей чувствовал на себе выжидающие взгляды всех присутствующих. В большинстве глаз, смотревших на него, читался немой вопрос: "Неужели ты сможешь лишить жизни ни в чем не повинных людей?" Но когда он сильными ударами молотка в левый висок в считанные мгновения поверг на землю всех десятерых, ни у кого не было сомнения в том, что перед ним только что состоялся зверь жестокий и безжалостный. Архипов не смотрел на тех, кого он только что убил, он стоял с бледным лицом, вдыхая широко раскрытыми ноздрями морозный воздух и не выпускал окровавленного молотка из рук. Унтер-офицер подошел к Сергею, одобрительно похлопал его по плечу и не удержался от похвалы: - Молодец, здорово ты их ухлопал! Архипов никак не среагировал ни на слова офицера, ни на гневные крики военнопленных. он продолжал неподвижно стоять, как бы раздумывая над тем, что только совершил. - Давай сюда молоток и становись в строй,- произнес миролюбиво унтер-офицер и протянул левую руку в кожаной перчатке. Сергей машинально подал ему молоток, но руки разжать не смог - мышцы свело судорогой. Тогда унтер-офицер ударил Архипова по кисти руки рукояткой пистолета, выдернув из нее орудие убийства. Сергей словно опомнившись направился к шеренге предателей, где теперь у него было только что "заслуженное" место. Кровавая оргия продолжалась до тех пор, пока все изменники не прошли это жуткое испытание. Еще двое "кандидатов" не смогли поднять руки на своих соотечественников, унтер-офицер тут же пристрелил их за "слабость" уже известным способом. Архипов стоял и смотрел на все происходящее как в диком кошмарном сне. И только одно не выходило у него из головы - что теперь он враг своего народа. Сегодня он переступил ту последнюю черту, которая безвозвратно отделила его от Родины, матери, жены, сына. Сегодня он перестал быть человеком, сегодня он сам себя поставил вне закона. На душе было пусто, его уже ничего не интересовало, только хотелось побыстрее вернуться в сарай, поесть и упасть лицом в солому и забыть обо всем на свете. Этот день круто повернул всю жизнь Сергея Архипова так, как он и не предполагал. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он понимал, что легче было получить пулю в затылок от того унтер-офицера, чем начать преступную и жалкую жизнь. Сергей Петрович размыл новую папиросу, не спеша постучал мундштуком о ноготь большого пальца и только после этого закурил. Выпустив дым через нос, он бросил спичку в пепельницу и поднявшись из кресла направился к окну. Не отодвигая шторы он смотрел на листья кленов, а его мысли были в том далеком сорок первом году. Досада разрывала душу Архипова потому, что он не находил оправдания своему предательству. Он подбадривал себя тем, что у него в тот кошмарный день просто не было выбора, все так сложилось, что ему нужно было или убивать или самому быть убитым и сброшенным в овраг. Те трое, которые не смогли пересилить себя, наверное, давно уже сгнили в том безвестном овраге. Что из того, что они умерли - не запятнав себя чужой кровью? Их уж давно нет и умерли они в расцвете жизненных сил. Что же в этом хорошего? А вот он живет уже много лет и не очень жалеет о тех десяти заложниках, которых он убил ради сохранения собственной жизни. Он даже не запомнил их лица, да и кто теперь думает о тех, кто нашел свою кончину в том овраге? У нас вон - до сих пор находят останки солдат второй мировой войны брошенных в окопах, на полях сражений, и ничего - у всех совесть чиста, все делают вид, что это их не касается. Архипов как мог успокаивал себя, но до конца реабилитировать себя в своей безгрешности не мог.
      ***
      На второй день как и обещал лейтенант, он появился в кабинете Мошкина рано утром. Николай Федорович, услышав стук в дверь, не ожидал посетителей в столь ранний час. Сказав традиционное: - Да-да, войдите,- он машинально посмотрел на настольные часы: они показывали без четверти восемь. - Разрешите, товарищ полковник? На пороге кабинета стоял тот самый лейтенант-эксперт, который так понравился Мошкину своей деловитостью и профессионализмом. - Проходите, лейтенант, докладывайте, что там у вас? - Я привез вам обещанное: фотографии убитого, сделанные при изъятии трупа из могилы, отпечатки пальцев и результаты экспертизы. Он раскрыл планшет и достал оттуда все им перечисленное. Одернув китель, он подошел к столу и аккуратно положил бумаги и два конверта перед Мошкиным. Фотографии были исполнены качественно на прекрасной мелованной бумаге. Снимков действительно было сделано много, труп снимали в различных ракурсах. Пока Николай Федорович знакомился с принесенными бумаги, лейтенант сидел на стуле и, теребя застежку планшета, ожидал когда следователь удовлетворит свое любопытство. Мошкин не торопился отпускать эксперта, допуская, что ему еще могут потребоваться пояснения лейтенанта. На знакомство и просмотр документов ушло несколько минут. Прочитав заключение, Николай Федорович, наконец поднял глаза на лейтенанта. Тот встал со стула и спросил: - Я могу быть свободен? - Да, мне пока ваша помощь не нужна. Спасибо, вы свободны, а если понадобится ваша помощь или консультация, то я найду вас. - До свидания, товарищ полковник. Лейтенант взяв планшет направился к двери. - Всего доброго,- попрощался Мошкин и вновь его внимание сосредоточилось на документах. Он отобрал из всего многообразия фотографий ту, где лицо убитого было изображено крупным планом. Ее следовало размножить и раздать сотрудникам, возможно, она поможет установить личность убитого. Только что полученные отпечатки пальцев нужно было отнести в лабораторию к дактилоскопистам для идентификации. Нужно было вести поиск не только в своей картотеке, но и сделать запрос в центральную. Для организации целенаправленного поиска нужно также размножить фотографию убитого. Предстоящую работу облегчало то, что лейтенант вложил в конверт и саму фотопленку. Взяв с собой отпечатки пальцев и негативы, Мошкин направился в картотеку. По пути он зашел в фотолабораторию, где отдал фотопленку для тиражирования нужных фотографий. В картотеке Николай Федорович организовал идентификацию отпечатков пальцев еще быстрее. Начальника не было, но его заместитель, капитан Зарубин, отнесся к поставленной задаче с пониманием дела, обещая сразу же приступить к поиску. - Провести соответствующую работу со своими, зарегистрированными в нашей картотеке отпечатками пальцев просто. Сегодня к вечеру я смогу совершенно точно сказать: был ли у нас зарегистрирован хозяин этих пальчиков или нет. - Виктор Тимофеевич, а как долго ждать ответа на запрос в центральную картотеку? - Мне приходилось неоднократно обращаться к ним с подобными запросами и, как правило, ответ приходи дней через пять - от силы шесть. - Жаль, что ожидать придется почти неделю, но другого выхода у нас просто нет. - Товарищ полковник, я, как только мне станет хоть что-нибудь известно, обязательно сообщу вам. - Спасибо, а я только что хотел просить вас об этом. При любом результате, поставьте меня в известность, я ежедневно в конце рабочего дня у себя в кабинете. Николай Федорович отдал отпечатки пальцев капитану, встал со стула и направился к двери. Уже на пороге, взявшись за дверную ручку, он обернулся и сказал Зарубину: - Желаю удачи, капитан, если вы не найдете хозяина этих пальцев, то окажете большую помощь в раскрытии убийства. - Спасибо за пожелания. Будем искать, товарищ полковник, будем искать. - Надеюсь на вас. Открыв дверь Мошкин вышел из картотеки и направился к себе в кабинет. В коридоре было пустынно и он шел не торопясь, раздумывая об убийстве. Расследование складывалось не так удачно как бы хотелось ему. Определенные трудности с установлением личности погибшего оттягивали поиск убийцы. Нужно было ускорить, активизировать поиск, но этому мешали объективные причины и они-то усложняли и без того тупиковую ситуацию. От невеселых мыслей его оторвал повстречавшийся в коридоре капитан Скребнев. Ответив на его приветствие, Мошкин пригласил Алексея Ивановича к себе, чтобы совместно обсудить план действий по раскрытию убийства.
      ***
      Взяв отпуск, Александр первые десять дней затратил на то, чтобы поделать домашние дела, которые запустил за последние месяцы. Вопрос о поездке в Воронеж к Егору Митрофанову был им с женой решен положительно. Светлана с пониманием отнеслась к душевному порыву мужа, да и самой ей хотелось посмотреть на места, где прошли ее самые счастливые девичьи годы. Поехать решили под выходные дни с таким расчетом, чтобы Митрофановы наверняка были дома. Александр не торопясь подготовил машину: заменил масло, фильтр, долил тормозной жидкости в систему, а напоследок хорошо промыл кузов с автомобильным шампунем. Светлана взяла с собой в Воронеж нехитрый подарок: двух гусей и несколько банок с соленьями и домашним вареньем. Собравшись в дорогу, не забыли попросить соседей, с которыми они были в особенно хороших отношениях, присмотреть за домом и взять на попечение имеющуюся на подворье живность. В путь тронулись рано утром, с таким расчетом, чтобы у Егора быть к десяти часам дня. До Воронежа было немногим более трехсот километров и Александр рассчитывал преодолеть это расстояние за четыре-пять часов неторопливой езды. Весна уже полноправно вступила в свои права. На возвышенных местах и южных склонах холмов снег полностью сошел и только на обочинах дорог и в лесных полосах еще лежал тонким рыхлым слоем. Асфальт был сухим, но обилие выбоин на проезжей части не позволяло вести машину на предельной скорости. Светлана находилась в приподнятом настроении и оживленно рассказывала ему о последних деревенских новостях и о покупках, которые она планировала сделать в городе. Сосредоточив все свое внимание на дороге, он, тем не менее, поддерживал беседу, изредка вставляя короткие предложения или задавая уточняющие вопросы. На дорогу ушло, как и предполагал Александр, без малого пять часов. Домик Егора отыскали не сразу, дважды пришлось справляться у горожан, но в конце концов проехав через весь город отыскали его в Северном микрорайоне. Жили Митрофановы почти на самой окраине города, в стандартном недавно выкрашенном щитовом домике. Перед домом находился небольшой палисадник, где виднелись холмики тщательно укрытых на зиму кустов роз. Высокие железные ворота ведущие во двор были тщательно выкрашены, как и сам дом, в светло-голубой цвет. Александр остановил своего "жигуленка" в двадцати сантиметрах от ограды палисадника. Если бы не многоэтажные дома подступившие вплотную к частным домам, то невозможно было бы поверить, что Митрофановы живут в областном центре. От длительного сидения в одной позе занемели все члены и супруги Неретины с удовольствием выбрались из машины. - Вот и приехали,- сказал Александр и прикурил сигарету, которую только что извлек из пачки. - Приехать-то приехали, а вдруг дома никого нет,- предположила Светлана и зябко повела плечами. После тепла кабины воздух улицы казался особенно сырым и холодным. - Сейчас посмотрим, есть ли кто дома или нет. Александр глубоко затянулся и обогнув стоящую машину направился к калитке. Она оказалась незапертой и, дважды стукнув щеколдой, супруги Неретины прошли во внутренний дворик. Вся его площадь была заасфальтирована. Вплотную к дому примыкали гараж и большая теплица сплошь затянутая полиэтиленом, в которой ярко светились около десятка ламп дневного света. Свернув за угол дома, они поднялись на высокое резное крылечко. Александр глазами отыскал кнопку звонка, но звонить почему-то не торопился. - Ну, ты чего мнешься, или боишься? - не выдержала Светлана. - Сейчас позвоню, вот только сигарету докурю. Они постояли еще минуты две и только отбросив окурок в сторону Александр с силой утопил квадратную кнопка звонка. Буквально вслед за этим послышались шаги и в распахнутой двери появилась миловидная белокурая девушка. - Здравствуйте,- поздоровался Александр. - Здравствуйте, вам кого? - слегка смутившись спросила она. - Здесь живет Егор Митрофанов? - Да, здесь, проходите, папа дома. Неретины поднялись на ступеньку и оставив обувь в коридоре прошли вслед за девушкой в дом, где слышался шум работающего телевизора.
      ***
      После того рокового дня жизнь Архипова пошла совершенно по другому руслу. На следующий день всех девятерых повели в баню и переодели в красноармейское обмундирование, почти новое, но без знаков различия. Из сарая всех прошедших проверку перевели в барак, где было тепло и на каждого имелась постель. Кормить состоявшихся убийц стали не объедками от стола немецких солдат, но и наравне сними. Передвигаться поодиночке им было запрещено, везде ходили только строем. Воинских знаков различия не было, но на рукаве шинели каждый носил белую повязку. Командовал ими немецкий унтерофицер немного знающий русский язык. В сложившейся ситуации знание немецкого очень пригодилось Архипову и немец командовал взводом изменников в основном через него. Оружия им пока не доверяли. После выдержанного накануне "экзамена" им дали дня на то, чтобы они обустроились на новом месте и привели себя в порядок. Эта небольшая передышка была большинству из них как нельзя кстати. А потом началась их "работа", если то, что они творили, можно назвать таким хорошим словом. Немцы заставляли предателей, в основном, выполнять карательные акции против военнопленных, а они как правило носили массовый характер и были практически ежедневными. Кто из них не выдерживал ужасного ритма кровавых оргий, тот с пулей в затылке навсегда исчезал в овраге. На деле получалось, что проверку быть убийцей он проходил чуть ли не каждый день. Архипов ежедневно так "работал" молотком, что порою было трудно поднять утром уставшую руку. Со временем их взвод пополнился и в нем было в среднем около двадцати человек. Эта цифра не была постоянной по известной причине. Целый месяц немцы только и знали, что заставляли их убивать и убивать своих соотечественников. Руки каждого предателя из их взвода были в буквальном смысле по локоть в крови. Архипов уже не ощущал в своей душе сочувствия или жалости к невинным жертвам, для него лишить человека жизни стало обыденным делом. Через месяц, прежде чем выдать всему взводу изменников оружие, их по-одному вызывали в домик к обер-лейтенанту, где с каждого сняли отпечатки пальцев и взяли подписку о сотрудничестве с немецкой администрацией. На каждого было заведено личное дело. В своем деле Архипов увидел фотографии, на которых он с молотком запечатлен на фоне убитых им военнопленных, там же были и документы, которые у него изъяли при пленении. Сергей в душе побаивался визита к обер-лейтенанту, не ожидая от него для себя ничего хорошего. Но с Архиповым офицер был приветлив и не только предложил стул, но и угостил ароматной египетской сигаретой. - Я наслышан о твоей старательности и исполнительности. Мы немцы видим в тебе человека, который будет преданно служить нашему фюреру и Великой Германии. Я сам видел как мастерски ты работал молотком круша черепа своим бывшим товарищам. Притворяться так - просто невозможно. Я доволен тобой, думаю, что ты не подведешь меня и впредь. - Рад стараться, господин обер-лейтенант,- вскочил со стула Архипов, сжимая в ладони дымящуюся сигарету. - Садись, садись и слушай меня внимательно. Одна из вышестоящих организаций требует от нас трех проверенных в деле человек из числа бывших военнопленных. В бумаге говорится, что они, желательно, должны говорить по-немецки, ну если не говорить, то хорошо понимать немецкую речь. Я хочу в числе этих троих человек направить тебя. - Рад стараться, господин обер-лейтенант,- вновь вытянулся по стойке "смирно" Сергей. - Я вижу, что не ошибся в выборе. Садись и слушай, а кого из взвода ты порекомендуешь на два оставшихся вакантных места? - Смирнова и Измалкова, господин обер-лейтенант,- без раздумий четко произнес Архипов, вновь вскочив со стула. - Я полностью полагаюсь на тебя. Вы, все трое, завтра же будете отправлены поездом, за старшего поедет унтер-офицер Шварц. Смирнову и Измалкову пока ничего не говори. Только запомни - мою хорошую рекомендацию данную тебе нужно подтверждать ежедневно. Будь таким же старательным каким я видел тебя здесь. Так что Архипов не забывай, что это с моей легкой руки из тебя получился верный слуга фюреру. - Благодарю вас, господин обер-лейтенант,- вновь вскочив щелкнул каблуками Сергей. Офицер улыбнулся и добавил: - А теперь свободен, но помни и там куда я тебе посылаю служи старательно как и здесь. - Слушаюсь, господин обер-лейтенант. Архипов, щелкнув каблуками, четко повернулся и не медля ни секунды вышел из кабинета. По дороге в казарму он думал над словами обер-лейтенанта и никак не мог придумать куда тот посылает их и зачем? Сергей пытался разгадать эту задачу, размышляя над ней до самого отбоя, но не дано ему было предвидеть то, что готовит ему судьба завтра.
      ***
      Вечером, за пятнадцать минут до окончания рабочего дня в кабинет к Мошкину постучался майор Зарубин. Увидев его в дверях Николай Федорович произнес: - Виктор Тимофеевич, проходите, не стесняйтесь. Мошкин оставил в покое бумагу, которую только что просматривал. Зарубин прошел в кабинет и сел на один из ближайших к столу стульев. Николай Федорович выжидающе посмотрел на майора. Тот встретившись взглядом с полковником, заговорил: - Я перевернул всю картотеку, но ни одного пальчика идентичному тому, что дали мне вы не нашел. - Неужели все оказалось напрасным? - Надежда осталась только на центральную картотеку. - А ты отослал туда запрос? - Все сделал как учили, теперь остается только ждать результатов. Новость, которую принес ему майор, Мошкина конечно расстроила, но не настолько, чтобы это мог заметить Зарубин. - Ладно, Виктор Тимофеевич, не будем вешать нас от первой неудачи. - Честно говоря, у меня теплилась слабая надежда на то, что удастся установить хозяина пальчиков пользуясь только нашей картотекой. - Но теперь-то мы знаем, что у нас погибший своих отпечатков не оставлял - это успокаивает. Спасибо за работу. - Благодарить меня не за что, ведь результата нет никакого. - Я думаю, вы проделала свою работу не зря. Будем надеяться, что поиски в центральной картотеке будут более удачными. Думаю такое резюме тебя вполне устроит? - Вполне, ведь это лучше чем признать неудачу. - Что еще можешь сообщить после просмотра своих карточек? - Николай Федорович, я знаю только свою картотеку и целыми днями сижу как проклятый в кабинетной тиши. Ожидать от меня чегото сверхъестественного просто не приходится,- сказал Зарубин вставая со стула. - Ничего, Виктор Тимофеевич, не прибедняйся ваша скучная возня с карточками тоже приносит иногда большую пользу, чем целая оперативная бригада. Ведь и тебе приходилось вычислять преступника не выходя из кабинета? - Бывало и такое, но не так часто как бы нам хотелось. - Ладно, брось, не отчаивайся, мы только в самом начале поиска и конечно все будет получаться не так как нам нужно. У тебя уже все рабочий день закончился? - Да, на сегодня достаточно - время вышло. Я сейчас забегу к себе и сразу же домой. - Неплохо, а мне еще надо идти к Говорову. - Не буду вас задерживать, товарищ полковник. До свидания. Мошкин протянул Зарубину руку и сказал: - Всего доброго. Когда дверь за капитаном закрылась, Николай Федорович подошел к столу и вытащил сигарету из пачки лежащей на краю пепельницы. Размяв ее двумя пальцами, он не торопясь прикурил и, бросив спичку в пепельницу, подошел к окну. Идти к генералу не хотелось, скорее всего из-за того, что он топтался на месте и не продвинулся в расследовании преступления ни на шаг. Могила на кладбище в Северном микрорайоне оказалась с секретом. Кто-то хотел надежно спрятать тру, но нелепая случайность сделала тайное - явным. Этот "кто-то" сделал все возможное, чтобы труп бомжа больше не видел белого света, но судьба распорядилась по-своему. Этот "кто-то" наверняка уже знает, что труп эксгумировали и теперь будет делать все, чтобы только милиция не смогла до него докопаться. Сложилась парадоксальная ситуация, когда преступник в силу сложившихся обстоятельств оказался в более выгодном положении, чем он следователь. Со дня убийства и захоронения трупа прошло достаточно много времени - более месяца. Потерянное время всегда на руку преступнику. Как наверстать упущенное и возможное ли это дело Мошкин не знал, у него не было уверенности. Из всей достоверной информации по делу известной ему, Мошкин сделал один очень важный вывод: преступник совершивший это преступление находится где-то неподалеку, возможно он даже работает на кладбище. Посторонний, живущий далеко, не в Северном микрорайоне, мог только закопать труп, а этот еще и следил за состоянием могилы. Он несколько раз поправлял могилу, разрытую собаками, а это возможно только в одном случае - если он живет или работает неподалеку. Значит нужно искать. Искать среди работников кладбища и жильцов близлежащих домов. Нужно не терять драгоценного времени, а прямо, завтра, с утра, вместе со Скребневым начать работу. Сигарета начала жечь пальцы, быстрым шагом Мошкин вернулся к столу и погасил ее в пепельнице. Поправив волосы и галстук, Николай Федорович направился к двери - нужно было идти к генералу. Закрыв дверь, он твердым шагом, человека принявшего важное решение, направился длинным коридором к шефу.
      ***
      Дом изнутри оказался гораздо просторнее, чем могла показаться снаружи. Стены прихожей были оклеены обоями с красивым восточным орнаментом. Девушка шедшая впереди вдруг громко сказала: - Папа, тут к тебе пришли, иди встречать гостей. На эти слова из зала показался Егор одетый в синий спортивный костюм. Он снял очки, в которых только что смотрел телевизор и теперь близоруко смотрел на вошедших, пытаясь определить кто они. Дочь с любопытством ожидала, глядя из-за его плеча на то, как будут развиваться события дальше. Александр понял заминку хозяина дома посвоему и решил помочь Митрофанову. - Здравствуй, Егор, не узнаешь гостей - давненько мы не виделись? После этих слов лицо хозяина озарила улыбка, он, видимо, узнал кто явился к нему. Со словами: - Сашка, ты ли это? - он шагнул к гостю и обнял его. Встреча получилась теплой - бывшие однокурсники, похлопывая ладонями по спине, долго тискали друг друга в объятиях. Когда Александр освободился и перевел дух, первыми его словами были: - Я думал, что ты меня не признаешь. - Что ты говоришь, как можно не узнать своего старинного друга. Проходите в зал, а то что ж мы тут в коридоре стоим. - Спасибо, сейчас пройдем,- отозвался Александр и шагнул в комнату, где работал телевизор.