Они укладывали две бетонные полосы, которые должны были соединиться там, где в будущем поднимутся белые купола космопорта, а сейчас был только щебень и воронка, вырытая много веков назад каким-то метеоритом.
      Они строили эти полосы, проклиная марсианскую пустыню, и автоэкскаваторы, выворачивающие скалы и красный песок, и считали оставшиеся дни.
      — Знаешь, Джесс, как только вернусь на Землю, тут же заброшу комбинезон в самый дальний угол чердака, а шлем водружу на шест у матери в огороде. Пусть пугает птиц. Потом мы с Мэй сядем в вертолет и полетим в большой настоящий лес с грибами и земляникой. И там обязательно должна быть река… или нет, лучше озеро, да, озеро с горячими от солнца валунами у берега, на которые нельзя сесть — таким жаром пышет от них…
      — И вы оба так обгорите на солнце, что с вас семь шкур сойдет… — улыбнулся Джесс, и на экране видеотрона стали видны мельчайшие морщинки, появившиеся около его глаз.
      — С меня-то наверняка сойдет! Ну, а Мэй в эту пору года и так уж черная, словно бушменка. Это, знаешь, все из-за яхт. Мэй всегда говорит, что человек нигде так не загорает, как на яхтах…
      — И под ультразвуковым облучателем…
      — Причем тут облучатель? — Дон не понял и смотрел на Джесса огромными карими глазами, в которых просвечивало что-то ребяческое.
      — Ну, ультразвуковой облучатель тоже здорово обжигает…
      — Да я же о настоящем загаре… на солнце.
      — С этим придется еще немного подождать.
      — Всего четыре дня. Отсюда уже виден холм, до которого я дотяну свою полосу. Это произойдет в субботу. Потом растянусь в гамаке у видеотрона и стану смотреть матч Австралии с Мадагаскаром, который будут передавать с Земли. Матч закончится по нашему времени перед рассветом, а когда взойдет солнце, за нами прилетят.
      — Только бы не опоздали. Там, на Централи, вечно опаздывают…
      — Надеюсь, не подведут. Они же понимают, что значит наконец улететь отсюда.
      — Может, и не подведут… — повторил Джесс, но не был так уж уверен в этом. Ведь Ар… Ар не улетел с Марса вовремя. Джесс хотел спросить, знает ли Дон Ара, но в этот момент автомат подал сигнал о каких-то неполадках в работе, и Джесс вылез из кабины посмотреть, что случилось. Он спустился но лесенке и сразу же увяз по колено в песке. Песок был красным, как и все на Марсе, и только иногда в нем попадались крохотные кристаллики кварца. «Совсем, как на Земле», — подумал Джесс и побрел вдоль гусеницы к передней части машины, а когда обошел ее, ветер ударил его в грудь, и Джесс увидел, что над песчаной поверхностью пляшут маленькие шустрые смерчи. «Не иначе, будет буря. Она всегда так начинается», — подумал он и взглянул вверх. Небо было черным, и звезды, и солнце светили, как обычно.
      Внизу, перед экскаватором, лежал валун, слишком большой, чтобы металлическая лапа машины могла его сдвинуть. Джесс вызвал автомат, и пока тот бурил шпуры для динамитных патронов, смотрел туда, где у самого горизонта работал экскаватор Дона. Еще четыре дня. Джесс повернулся, выругался под нос и полез в кабину, чтобы отогнать машину на время взрыва.
 
      Встретились они вечером на базе. Это было временное помещение, без климатизации, и ночью, когда температура снаружи падала до минус шестидесяти градусов, внутри купола становилось холодно и дыхание превращалось в иней. Не помогало и центральное отопление. Тогда Джесс и Дон залезали в большие мешки с электрообогревом. Однако вечерами бывало немного теплей, и они ходили в одних комбинезонах.
      — Я сегодня отхватил порядочный кусок, — сказал Дон, как только вышел из шлюза. — Мой холм все ближе.
      — А мне попалась какая-то чертова скала. Пришлось два раза взрывать, — Джесс сказал это равнодушно, без злости.
      — Пожалуй, завтра много не сделать. Будет песчаная буря.
      — Да. Смерчи крутят, я сегодня видел…
      — А все-таки хотелось бы дотянуть до холма.
      — Дотянешь, если эта треклятая пустыня не проявит своего норова и не начнет плеваться песком, — Джесс кончил готовить ужин и развалился в кресле, вытянув длинные худые ноги.
      — Так или иначе, через три дня летим.
      — Летим, — повторил Джесс, наблюдая, как Дон выковыривает из консервной банки большие куски свинины.
      После ужина Дон включил видеотрон. Показывали китайский театр с драконами и зонтиками. Цвета были немного искажены, и Джесс раздумывал, что бы произошло, если б у людей действительно были такие же светло-зеленые лица, как на экране. Ничего не надумав, сказал об этом Дону.
      — Ничего б не произошло, потому что люди бы привыкли, ответил Дон, продолжая глядеть на экран.
      — Ты думаешь, что можно привыкнуть к зеленым лицам и говорить: «Ах, как ты чудесно позеленела» или «Ты так невинно зеленеешь»?
      — Наверняка.
      — Хм… я бы, пожалуй, не привык…
      — А к пустыне ты привык?
      Джесс зло взглянул на Дона. Они никогда не говорили о пустыне. Она и так всегда была рядом. Всегда. Иногда он думал, что пустыня даже ночью не дает забыть о себе, проникая сквозь входные шлюзы. Он не любил пустыню, и Дон знал об этом.
      — Может, все-таки выключишь видеотрон и послушаешь Централь, — сказал он Дону и отвернулся от экрана.
      — Выключу, но сначала послушаю прогноз погоды для Европы. Не хочется попасть под дождь, когда прилетишь…
      — Мать придет и принесет тебе на космодром плащ.
      — Придет с Мэй и принесет плащ, — согласился Дон.
      — А я промокну… — проворчал Джесс.
      — Не любишь дождя?
      — Люблю, когда сижу дома и смотрю в окно.
      — Значит, тебе надо оставаться на Марсе. Здесь никогда не бывает дождей.
      «Что это с ним сегодня? — подумал Джесс. — Ведь не он, а я напоролся на скалу, и вообще он ушел дальше».
      — Да, но зато здесь песок, красный песок, а это еще хуже, — заметил он. — Видишь, песок лезет всюду: за воротник и в ботинки. Даже на зубах скрипит. Куда уж хуже! А дожди рано или поздно прекращаются.
      — Но в Европе в ближайшую неделю не будет дождя, — сказал Дон и выключил видеотрон.
      Потом они настроились на Централь. Она подавала странный, прерывистый сигнал, словно кто-то кидал камушки натуго натянутый барабан. Ее передающие автоматы были немного разрегулированы, и сигнал блуждал по нескольким делениям шкалы, каждый раз чуть-чуть сдвигаясь. Сегодня он был точно на метке. Джесс сказал в микрофон: «На приеме», и теперь оба ждали, пока там соберутся ответить.
      Джесс смотрел на мерцающий в темноте указатель настройки и раздумывал, получил ли его отец сообщение о том, что он возвращается. В полдень лаборант постучится к нему в кабинет: «Вам телеграмма с Марса». Отец, конечно, сидит за письменным столом в сером, немного тесном пиджаке, массивный, квадратный, слишком большой для своего кабинета. «Тебе надо было стать лесорубом, а не физиком», — всегда смеялась мать. Джесс попытался на минуту представить себе отца лесорубом, но это ему не удалось. Впрочем, в качестве физика отец был на своем месте. Джесс тоже должен был стать физиком, но не стал… а жаль.
      — Жаль, что я не стал физиком, — сказал он.
      — А ты хотел?
      — Не я хотел, а отец.
      — А ты?
      — Я хотел стать космонавтом.
      — Поздравляю, — сказал Дон. — А я хотел быть пилотом. Но ничего из этого не вышло. Когда я подрос, самолетами уже управляли автоматы, к тому же они были получше, чем эти передатчики на нашей проклятой Централи…
      — Наверно, у нас нет хорошего программиста…
      — Нет. Тот, что был, сбежал на Землю.
      — И его отпустили? — удивился Джесс.
      — Не совсем так. Его забрал психиатр и увез в ракете скорой помощи. А сейчас там парнишка прямо из земного института.
      — И не справляется… — сказал Джесс и тут же подумал: «Зря ругаю парня. Разве можно сразу по окончании земного института обслуживать такие автоматы?»
      — Они начинают, — предупредил Дон, старательно подстраивая приемник. — Надень наушники.
      — Не хочется, — сказал Джесс. Ему действительно не хотелось.
      «Как только Дон кончит говорить с Централью, возьму книжку и вытянусь в гамаке», — подумал он. Потом взглянул на Дона, и ему показалось, что тот слушает слишком внимательно. «Что они там передают? Не анекдоты, наверно».
      Дон махнул рукой и зло сказал:
      — Выключай!
      Теперь заинтересовался Джесс. Он надел наушники и сквозь шум атмосферных помех услышал голос диспетчера Централи.
      — …нет, ничего из этого не выйдет. И не старайся. Я тебе говорю, никого на это место не нашли. Только Рота, а он по сравнению с вами — пустое место. Я пришлю к вам этого Рота через три дня. Но один из вас все равно должен остаться…
      «Ну и мир! Опять какая-то свинья там, на Централи, все испортила», — подумал Джесс. Он был как ребенок, не получивший обещанного велосипеда.
      Дон покраснел.
      — …делайте, что хотите. Мы смотаемся отсюда через три дня. И плевал я на то, что какой-то идиот не затребовал вовремя смену с Земли…
      «Сейчас он скажет им все, что думает о такой организации», — решил Джесс, но Дон остановился.
      — Мы тут ни при чем, — объяснял тот, с Централи. — Тебе кажется, что добровольцы ломятся к нам в окна и двери.
      — Неважно, что мне кажется. Но нас нужно сменить. А прекращать строительство нельзя.
      — Вот именно нельзя, и поэтому один из вас должен остаться. Должен, понимаешь! И первые ракеты стартуют с этого космодрома еще до марсианской зимы. Увидишь.
      «Ну и самоуверенность», — подумал Джесс и поправил наушники.
      — Может, и стартуют, если автоэкскаваторы будут сами рыть эту проклятую пустыню. Только нас это не касается, ясно?
      — Но Централь…
      — Знаешь что…
      Джесс покачал головой.
      — Ясно, Дон, — сказал он и подумал, что сейчас тот на базе, кипит от злости, и Джессу стало веселей, хотя он прекрасно знал, что тот в общем-то не виноват, что тот, может, в доску свой парень, которому только досталась паршивая работенка.
      — Как хочешь, — сказал парень с Централи. — В общем Рот прилетит в одноместной ракете. И мы тут считаем, что возвращаться имеет право тот, у кого полоса продвинулась дальше. Ясно?
      — Но…
      — Никаких «но». Поспоришь с бабушкой на Земле. А сейчас слушай, что говорят… И тому, второму, скажи… или дай-ка ему лучше микрофон.
      «Вот свинья», — подумал Джесс и взял микрофон.
      — Я тот, второй, и хочу тебе сообщить, что большего свинства…
      — Порядок, — обрадовался диспетчер. — Ну, привет. Держитесь, вы… космонавты пустыни.
      Снова забарабанили сигналы Централи, и Дон сорвал наушники.
      — Купили нас, купили, как… ну, не знаю как, но купили… — Дон сказал это совершенно спокойно, и Джесс подумал, что он прав.
      — Ну, что будем делать? — спросил он.
      Дон пожал плечами.
      — Во всяком случае, они не могут заставить нас рыть…
      — Конечно, — кивнул Джесс, — но мы будем сидеть тут столько, сколько им заблагорассудится…
      — Ну и что?
      — А то, что коли уж ты будешь тут сидеть, то будешь и работать.
      — Не буду.
      — Будешь, иначе подохнешь со скуки. Да ты и не из тех, что сидят сложа ручки, когда работа еще не окончена. И они прекрасно знают об этом.
      — Что ты все обо мне! А ты?
      — Я тоже.
      — Что тоже?!
      — Я тоже буду доделывать свою работу.
      — Доделаешь и смоешься? Нет, братец. Не выйдет. Я свою полосу протянул дальше.
      — Дурак, — сказал Джесс и подошел к гамаку.
      «Думает, я собираюсь отнять у него место в ракете, словно оно уже принадлежит ему».
      — Это место пока еще не принадлежит тебе, — сказал он громко. — За три дня можно уложить километра два бетона, а то и больше, если уж так приспичит…
      — Можно и четыре, — сказал Дон, разглядывая носок своего ботинка, испачканного мазутом.
      — Точно, но ты не уложишь, — Джесс улыбнулся.
      «Пришлось бы работать день и ночь, да и то не знаю, можно ли успеть», — подумал он.
      Дон встал и пнул ногой стул, так что тот перевернулся.
      — Уложу, — сказал он, — но потом вернусь на Землю и плевать я хотел на всю эту… стройку.
      Он снял с крючка шлем.
      «Интересно, на Земле при своей Мэй он такой же упрямый?» — подумал Джесс.
      — Смотри, как бы ты всей полосы сегодня не закончил, бросил он, глядя, как Дон пристегивает баллоны с кислородом и проверяет вентили. «Чертовски широкие плечи, — подумал он, — три баллона спокойно умещаются. Широкая спина и короткие ноги, которые не мешаются в ракете. А может, он и космонавтом стал именно потому, что у него такие ноги и спина?»
      — Желаю успеха, космонавт… — сказал Джесс, когда Дон направился к шлюзам. Он хотел повернуться на другой бок, но тут его окликнул Дон.
      — Помоги-ка. Кажется, шлюзы засыпало.
      — Что — буря?
      — Может, и буря, — проворчал Дон.
      — Я включу очиститель, — сказал Джесс и включил автомат.
      Очиститель взревел, как бык, а когда выход был уже очищен, запел на больших оборотах комаром — тонко-тонко. Джесс надел шлем и вышел наружу. Звезд не было видно, и он слышал только шум песка, бьющего о скафандр.
      — Ну и сыплет…
      — Закрой как следует шлюзы, — сказал Дон, — а то завтра опять везде будет песок.
      Он покачнулся под ударом ветра.
      — Хочешь идти в такую бурю? — спросил Джесс.
      — Пойду. Пошлю сигнал экскаватору, чтобы он давал мне радиопеленг.
      — Будут помехи. Буря сильная.
      — Как-нибудь справлюсь.
      Ветер снова ударил его так, что Дон покачнулся.
      — А может, останешься? Погодка не для прогулок.
      — Видал и похуже.
      «Упрямый, черт. Пойдет», — подумал Джесс и сказал: Героев тоже засыпает.
      — Тебя на базе не засыплет, — огрызнулся Дон, отошел на несколько метров и исчез. — Закрой как следует шлюзы. Иначе завтра в супе будет песок.
      Джесс слышал его так, словно тот стоял рядом. Он открыл шлюз, и ветер, обдав песком, втолкнул его внутрь. Он отряхнул скафандр и собрал пылесосом оставшиеся песчинки. Потом подошел к приемнику и настроился на волну автоэкскаватора Дона. Радиоавтомат работал, передавая короткие прерывистые сигналы, словно звал кого-то и прерывал зов при каждом звуке, боясь произнести имя полностью и бросить его в марсианскую ночь, в песчаную метель.
 
      …Утро было солнечное и тихое, как на проспектах «Марстуриста». Обходя базу, Джесс смотрел, как с невидимых шероховатостей купола осыпается песок. Холмы по краям долины были подернуты голубоватой дымкой. Вверху черным пятнышком навстречу Солнцу бежал Фобос. «Когда-нибудь мы создадим тут подходящую атмосферу, привезем воду и растения, тогда и этот мир будет больше похож на земной», — подумал Джесс и на минуту пожалел, что он не собственный праправнук.
      Потом Джесс взобрался по узким металлическим перекладинам на мачту радиостанции и смотрел на бегущие к базе две белые полосы. Они были так же далеко, как всегда. Однако полоса Дона была немного длиннее. «На несколько несчастных сотен метров», — мысленно добавил Джесс.
      Передатчик экскаватора Дона уже не работал. Значит, Дон был на месте и выключил автомат, ничего не сообщив на базу, а Джесс не хотел вызывать его первым. С самой вершины мачты он прыгнул вниз. «Сколько месяцев прошло, а меня все еще забавляет марсианское притяжение», — подумал он.
      Потом пошел к автоэкскаватору. Первое время они добирались вездеходом, но тот испортился неделю назад, и с тех пор Дон и Джесс ежедневно ходили пешком по красному морю песка. До стройки было несколько километров.
      Метрах в пятистах от базы Джесс миновал большой красный камень, лежащий на линии стройки. До сих пор Джесс считал, что только его сменщик взорвет этот камень динамитом. «Привык я к нему и не хотел бы взрывать его сам», — подумал он, проходя мимо.
      Спустя несколько минут он заметил черную точку: это гигантская лапа его автоэкскаватора выглядывала из-за горизонта. Джесс никак не мог привыкнуть к его размерам. Он понимал, конечно, что машина, строящая космодром из песка и воздуха, не может быть величиной со спичечную коробку, но привыкнуть все-таки не мог. «Он напоминает скорее какой-то храм внеземного культа, чем механизм для перемешивания песка», — подумал Джесс, оказавшись в тени экскаватора. Он подошел к лесенке, забрался в кабину и… увидел Дона.
      — Ты выиграл, Джесс. Моя проклятая машина не желает двигаться, — сказал Дон, глядя в окно на пустыню.
      — Что случилось?
      — Экскаватор вчера стоял в котловане, и его засыпало.
      — Действительно, тебе не повезло, — сказал Джесс, снял шлем и подошел к распределительному щиту.
      — Джесс, ты не сдвинешься с места.
      — Это почему же?
      — Говорю тебе, не сдвинешься.
      «Что он все глазеет в окно?» — подумал Джесс переспросил: — Может, ты не дашь?
      — Не дам. Не моя вина, что меня засыпало… Я сделал больше тебя и сделал бы еще больше, столько, сколько надо, чтобы выбраться отсюда…
      — Но тебя, кажется, засыпало?
      — Засыпало, и теперь учитывается лишь то, что мы сделали до бури.
      Джесс пожал плечами. «Вот приспичило!» — подумал он, включил запуск и стал ждать, пока замигают красные контрольные лампочки. Дон отошел от окна, остановился у Джесса за спиной и засунул руки в карманы комбинезона.
      — Интересно, как будет выглядеть космонавт с разбитым носом, — сказал он.
      Джесс медленно обернулся.
      — Топай отсюда!
      — Ладно. Я пойду, но не один. Пойдем на базу вместе.
      — Выматывайся! — повторил Джесс, но Дон не сдвинулся с места. Тогда Джесс подошел к нему, толкнул его плечом и тут же получил в скулу. «Щенок!» — подумал он и ударил Дона в живот. Подождал, пока тот согнется, и тогда нанес удар снизу. Дон отлетел назад. Джесс треснул его еще раз левой рукой и увидел, что Дон готов. «Слизняк, — подумал он, — а я разбил себе пальцы». Потом схватил Дона за ноги и поволок к выходу. Надел ему на голову шлем, отвернул вентиль, а когда люк отскочил, вытолкнул Дона наружу и посмотрел, как тот падает вниз. «На Земле бы и костей не собрал, а тут даже не очень сильно ушибется», — подумал он. Дон шлепнулся на песок и лежал неподвижно.
      Джесс отвернулся и подошел к пульту. Горели контрольные лампы, и где-то в глубине за плитой гудел ток. Джесс схватил короткую черную рукоятку и потянул ее вниз до упора. Автоэкскаватор дрогнул и, перемалывая гусеницами песок, двинулся вперед, подняв вверх свою огромную стальную лапу. «Гигантский, добрый, ручной тиранозавр, — тепло подумал Джесс о машине, — Сделает все, что ему прикажут. И так будет всегда, разве что сплавятся предохранители». Потом он передвинул регулятор распада, и машина, покачиваясь, пошла быстрее по красным пескам красной пустыни.
      Наконец он подъехал к бетонной полосе. Там, где она кончалась, виднелся холм, из которого выглядывал автоэкскаватор Дона. Его сильно, по самую кабину, засыпало песком, торчала только стальная лапа. «Словно рука утопленника, увязшего в песке», — подумал Джесс. Надвинув шлем и спустившись вниз, он вытянул трос, кусочек троса, потому что больше он не осилил. Это был стальной трос, толщиной в руку, сплетенный из более тонких стальных тросов, которые в свою, очередь были сплетены из еще более тонких. «Совсем как река, в которую впадают притоки — разумеется, земная река, потому что здесь, на Марсе, у рек нет притоков, а каждый ручеек именуется рекой». Он вернулся в кабину, и автоэкскаватор вытянул своей лапой трос на нужное расстояние и уложил его так, как ему было приказано. Джесс слез опять, прицепил трос к большому крюку в передней части автоэкскаватора Дона, вернулся в кабину, передвинул регулятор распада до предела, на всю мощь реактора, и двинулся медленно, очень медленно, чтобы не разорвать трос.
      Джесс выбрал трос, развернул автоэкскаватор и по собственным следам двинулся через пустыню. Проехал километра три и далеко впереди заметил маленькую фигурку, бредущую по песку. Он свернул и объехал ее стороной. Фигурка махала руками, но Джессу не было до этого дела.
      — Джесс!
      — Сматывайся с экрана, иначе выключу изображение.
      — Я только хотел тебе сказать, — ты парень что надо, а я свинья…
      Джесс пожал плечами.
      — И хотел тебя поблагодарить…
      — За что?
      — За то, что ты вытянул мой автоэкскаватор…
      — Не за что благодарить. Не для тебя сделал.
      — Да, но твоя полоса…
      — Моя полоса… Ну и что?
      — Ты мог бы укладывать ее дальше.
      — А потом забраться в ракету и смыться на Землю?
      Глупый сопляк, видеть не могу твоей морды, и ради тебя даже не повернул бы экскаватор.
      — Тогда почему же ты…
      — Потому что мы строим космопорт, а не каждый отдельно свою собственную полосу.
      Три дня спустя прилетел Рот; как было приказано, он выбрал полосу подлинней и сделал круг на посадку. Включил звук и…
      — …садись на другой полосе, — сказал Дон.
      — Делай, как тебе приказали на Централи, — услышал он голос Джесса.
      — Только попробуй сесть тут — гусеницами раздавлю ракетенку, — заверил его Дон.
      Рот сделал еще круг, а затем улетел. Улетел на Централь, ничего не понимая, а внизу осталась пустыня и две неравные полосы, которые соединятся там, где в грядущем будет стоять космический порт, а сейчас был только песок и воронка, вырытая много веков назад каким-то метеоритом.

      Торможение было настолько мягким, что Томпи его даже не почувствовал. Потом загремели шлюзы.
      — Привет, Томпи! — дверь с треском распахнулась, и Фукс просунул в люк терроплана свою рыжую голову.
      Томпи выбрался из кабины, и они зашагали по широкому коридору внешней галереи спутника.
      — Эти сигналы… они все еще продолжают поступать? — спросил Томпи. — Да. Мы все время сидим на приеме. — И что, удалось вам установить местоположение? — Да, установили еще вчера вечером. Источник сигналов находится где-то в созвездии Лиры. — Все как будто сходится…
      — Угу… Но, видишь ли… — Фукс помолчал. — Он подает еще какой-то сигнал, дополнительный сигнал, я хочу сказать…
      — Может быть, у него расстроились автоматы? Ведь прошло уже столько лет…
      — Возможно, но маловероятно. В то время когда он вылетал, нейроника была уже на довольно высоком уровне.
      — А ты проверил, это действительно он?..
      — А кому же еще быть?..
      — Не знаю… Следовало бы свериться с хрониками.
      — Уже сверялся. По хроникам получается, что это именно его позывные. В хрониках его космолет числится пропавшим.
      — Ну что ж, случается, что и пропавшие космолеты возвращаются.
      — Да, но не через столько лет… В каком году он должен был вернуться?