Зарубежная фантастика (изд-во Мир) - Пятое измерение (авторский сборник)

      — Ну, в таком случае мы где-то рядом.
      — Не совсем. У них очень мощная локальная радиостанция. Это необходимо при тех испытаниях, которые они проводят.
      — С новыми конструкциями космолетов?
      — Да.
      — Я слышал, этот их гигантский автомат самостоятельно проектирует все космолеты…
      — Не совсем самостоятельно. Исходные данные присылают с Земли. Но все остальное, включая летающую модель, они действительно делают сами. А их трое… всего трое… Ну и, разумеется, Конструктор — один из самых больших автоматов в солнечной системе. Собственно, он выполняет всю работу… а они там только… ну, как это… только присматривают. Сото, космик, как-то говорил мне, что у них масса хлопот с этим Конструктором…
      — Я тоже слышал, — кивнул Марп.
      — Три недели назад, когда мы с Сото виделись, он возвращался из Института подпредельных сетей… В этом институте занимаются самыми сложными системами… Сото рад бы консультироваться с ними почаще, но при таком сообщении…
      — Неужели не могли построить эту базу где-нибудь поближе?
      — Нет… не могли… — Тор взглянул на Марпа и улыбнулся. — Ты же знаешь, тут проводят испытания новых космолетов, и, если какое-нибудь из них проходит неудачно, оно заканчивается небольшим термоядерным взрывом… Перед отлетом мне сказали, чтобы при подходе к астероиду я был осторожнее…
      — Будем осторожнее…
      — Я подам сигнал, что мы уже тут. Думаю, они подождут с испытаниями до нашей посадки. — Повернувшись к щиту управления, Тор нажал клавиш вызова. Загорелся индикатор, подтвердивший, что передатчик, послал сигнал.
      Марп внимательно смотрел на космогационный пульт.
      — Тор, они прервали передачу!
      — Не понимаю… Что значит прервали?..
      — Нет сигнала.
      — Но в таком случае…
      — Прежде всего, наш космогационный автомат не отыщет их астероида…
      — Это не страшно. Увы, тебе придется немного потрудиться, Марп.
 
      Следующие два часа они работали так, как редко приходится работать человеку в эпоху полной автоматизации. Орбита астероида была записана в памяти их автоматов, а свое положение они определяли по сигналам со спутников Юпитера. Вычислительные автоматы передавали команды непосредственно двигателям, и только частые смены ускорения доказывали, что их космолет все же продвигается среди звезд.
      — Подам рапорт, и весь экипаж базы вместе с этим Сото выставят на какую-нибудь периферийную марсианскую базу, где они смогут выращивать салат под агротехническим излучателем!.. — Марп отвернулся от пульта, на экранах которого он безуспешно высматривал сигналы с базы. — Таких людей вообще не следует пускать в космос, — добавил он.
      — Напрасно ты нервничаешь. Даже среди автоматов попадаются бракованные экземпляры, что же говорить о людях — они ведь перед рождением не проходят технического контроля. Рапорт мы, разумеется, пошлем… — Тор неожиданно осекся. — О, гляди, есть! Есть астероид! — Он показал маленькое яркое пятнышко на экране. Это возвращалось эхо радара, отраженное от поверхности планетки.
      — Ну, стало быть, мы дома… — сказал Марп и плюхнулся в кресло.
      — Еще каких-нибудь полмиллиона километров… Сообщи координаты космогационному автомату.
      — А они, стервецы, молчат…
      — Наверно, не услышали нашего вызова, — неуверенно сказал Тор.
      — Чушь. У них целый отряд автоматов на приеме. И еще вот что: ты заметил, когда замолчала их радиостанция? — Марп наклонился к Тору и взглянул ему прямо в лицо. — Заметил? Как только мы заговорили… Они нарочно отключились, а это значит… они не желают, чтобы мы их посещали.
      Астероид представлял собой маленький скалистый обломок, внутри которого была расположена база. Ее вершину венчал белый купол, четко выделявшийся на буром фоне скал.
      — Взгляни, — сказал Тор, когда они были уже близко. — Ты видишь базу? Весь астероид — ее оболочка. Немного скал, выдолбленных изнутри, а там, в глубине, работает Конструктор. Скалы укрывают его от метеоритов и взрывов, когда проходят испытания неудачные модели космолетов…
      — А там что? — Марп показал глазами на огромное сооружение, состоящее из решеток, балок и плит.
      — Космическая верфь, на которой строят образцы… Но если то, что они там сейчас создают, — космолет, то это самый странный космолет, какой я видел в своей жизни…
      — Они строят. Видишь огни сварочных автоматов?
      — Если строят, значит, пока не будет испытаний. Садимся?
      — Давай.
      Тор потянул на себя рычаг управления, почувствовал характерное изменение ускорения, и на экране начало быстро расти белое пятно космодрома. Автопилот обошел верхушки антенн, потом космолет слегка вздрогнул, соприкоснувшись с плитой космодрома.
      — Надеваем скафандры? — спросил Марп. Тор заколебался.
      — А может, на всякий случай взять дезинтегратор? Да закрой как следует люк, — добавил Тор и вышел первым.
      Марп двинулся за ним. Минуту спустя они уже стояли на белой плите космодрома, Тор и Марп прошли к входным шлюзам базы, с трудом отрывая подошвы от поверхности космодрома. Гравитация на астероиде была совершенно неощутимой, и, если бы не присосы, при каждом шаге можно было бы улететь в пустоту.
      У входных шлюзов Тор на минуту задержался. Он знал, что там приемники работают в том же диапазоне, что и передатчики скафандров.
      — Алло, Сото, мы прилетели с Земли. Вы слышали наш вызов? — спросил он.
      Молчание длилось недолго, потом динамик щелкнул.
      — Наконец-то вы прилетели. Входите. Я в лаборатории…
      — Ты ждал нас?
      Ответа не было.
      — Сото! Ты меня помнишь? Я — Тор…
      — Входите. Я в лаборатории… — повторил динамик.
      — Нельзя сказать, чтобы этот твой Сото был особенно разговорчив.
      — Это он тут стал чудаком… Ты согласен со мной, Сото? Ты чудак? — сказал Тор прямо в микрофон.
      — Я в лаборатории, — повторил голос.
      Марп пожал плечами.
      — Пошли, — предложил Тор и вошел в камеру.
      Дверца шлюза автоматически захлопнулась за ними, камера наполнилась воздухом, и теперь можно было снять шлемы.
      — Где же эта лаборатория?
      — Найдем.
      Они двинулись вдоль полого опускающегося коридора, стены которого фосфоресцировали голубоватым светом люцита. Вдоль стен бесконечными рядами выстроились аварийные автоматы, готовые по сигналу тревоги выйти наружу, в мрачную пустоту, окружающую астероид, и выполнить любой приказ Конструктора…
      Коридор соединялся с большим залом — центральным помещением базы. Он казался кусочком Земли, перенесенным на этот далекий астероид. Вверху вместо свода голубело фантомное небо, на котором жарко горело фантомное солнце, время от времени заслоняемое фантомными облаками. Настоящими были только растения и запах позднего лета…
      — Эй… есть тут кто-нибудь? — крикнул Марп.
      Из-за кустов выскочил маленький андроидный автомат.
      — Никаких сигналов не поступало, — лаконично сказал он.
      — О чем он, Тор?
      Тор пожал плечами и коротко приказал:
      — Объясни.
      — Согласно приказу, я нахожусь в контакте с автомагами приема. Сигналы космолета стали ниже уровня шумов. Прием взяли на себя специальные автоматы. Сейчас сигналы отсутствуют.
      — Они искали нас подшумовым приемом, словно мы были в миллионах километров от базы, а ведь мы летели прямо на них… Забавно, не правда ли? — Марп засмеялся, но было видно, что он зол.
      — Странно… Странно? Абсурдно! Они тут играют в космонавтов, как мальчишки на школьной площадке…
      — Пошли к Сото, Марп, — серьезно сказал Тор.
      — Где лаборатория? — спросил Тор у автомата.
      — Химическая лаборатория, второй горизонт, первый коридор, — немедленно ответил тот.
      — Химическая? Разве Сото химик, Марп?
      — Нет. Он кибернетик…
      — Покажи другие лаборатории.
      — Других нет.
      — Что значит нет? — удивился Марп.
      — Он прав. Теперь я вспоминаю… Перед отлетом мне говорили, что в отличие от других баз тут не занимаются исследованиями.
      — Даже для повседневных нужд?
      — Да. Тут всем заправляет Конструктор… Эта химическая лаборатория тоже создана недавно. Они начали изучение космической пыли… Да, я припоминаю, Сото говорил, что у них новый химик, который тогда как раз оставался один на базе. Кажется, способный.
      — Лаборатория уже где-то недалеко…
      — В этом коридоре, но другой горизонт.
      Они прошли еще несколько шагов.
      — Лаборатория! — воскликнул Марп.
      — Чувствуешь, гарью пахнет? — вдруг спросил Тор.
      — Да. Как после пожара. Но гарь еле-еле ощущается.
      — Прекрасная климатизация… Смотри… — они стояли на пороге второй комнаты.
      — Да, тут тушили пожар… — сказал Марп. — Все покрыто белой застывшей пеной… Тут здорово горело…
      — А пожарный автомат на месте.
      — Что в этом удивительного?
      — Посмотри. Пена высохла и крошится. Она застыла по меньшей мере неделю назад… а автомат стоит, никто его не отослал. Гляди, он увидел нас и уходит…
      — Не понимаю…
      — Ликвидировав пожар, он может уйти только после прихода людей.
      — Значит…
      — Да, тут по меньшей мере неделю никого не было… Несмотря на пожар, сюда никто не заходил.
      — Тогда кто же нас вызывал? — Марп подозрительно оглянулся и сбросил с плеча дезинтегратор.
      — Не знаю. Тут что-то случилось.
      — А они… где они? Мы должны их найти… — Марп двинулся к выходу.
      — Постой. Сначала давай подумаем. Отчего возник пожар?
      — Неважно. Пошли их искать!
      — Они не были тут больше недели, так что несколько минут не играют роли.
      — А если именно в этот момент они…
      — Успокойся… Смотри, тут все выгорело. Вон тот почерневший прибор был когда-то анализатором химических соединений.
      — Он не может взорваться…
      — Взорваться — нет. Ты прав. Но может загореться…
      — Сомневаюсь… Разве что прибор работал несколько десятков часов подряд…
      — И к тому же у него были не в порядке предохранители. Да, все это выглядит странно… — Тор неподвижно стоял посреди лаборатории.
      — И все же он вызвал нас сюда…
      — Да. Как он сказал?
      — «Наконец-то вы прилетели. Я в лаборатории», — кажется, так…
      — Интересно. Похоже, что нас ждали… Только вот лаборатория… Нет, это бессмысленно…
      — Что именно?
      — То, что мы слышали, химик мог передать автомату…
      — Зачем?
      — Чтобы мы не прервали его опыт, а пришли в лабораторию. Понимаешь? Он ждал… Сигналов не было, а он хотел начать опыт…
      — И передал эту фразу входному автомату?
      — Ну да.
      — Тогда давай проверим содержимое памяти входного автомата, — загорелся Марп.
      — Увы, он мог передать это автомату только перед пожаром, неделю назад. А тогда мы еще и сами не знали, что прилетим сюда.
      — Здорово ты сообразил. А отсюда следует, что эти слова предназначались не нам.
      — Кому же?
      — Проверим сначала, действительно ли там записано то, что мы слышали. — Марп подошел к микрофону. — Входной автомат, потребовал он.
      — На приеме, — немедленно отозвался автомат.
      — Передай приказ, записанный в твоей памяти.
      Динамик щелкнул.
      — Наконец-то вы прилетели. Входите. Я в лаборатории…
      Они помолчали.
      — Да. Мы были правы… — наконец произнес Тор.
      — Ну и что дальше? Где же химик? Кому предназначались эти слова? Где Сото и тот второй — инженер по космолетам?..
      Тор пожал плечами. Он смотрел на внешний экран, на котором среди звезд черным пятном выделялся рваный контур близкого горизонта астероида. Внезапно весь горизонт, все вершины скал осветила та ослепительная, длящаяся долю секунды вспышка, которая характерна для ядерного взрыва.
      — Ядерный взрыв! — крикнул Марп.
      — Наверно, тот странный корабль, который мы видели, разлетелся на куски.
      — Ничего удивительного. От такого чудища всего можно было ожидать…
      — Да… странный был корабль… — Тор задумался. — Марп! Впрочем, нет, это невозможно…
      — Что?
      — Мне показалось, что я начинаю понимать… Мне пришло в голову, что взорвавшийся корабль мог быть построен только неконтролируемым Конструктором…
      — Во всяком случае плохо контролируемым. Ни один настоящий инженер не допустил бы этого…
      — Нет, я правильно сказал: неконтролируемым!
      — То есть?
      — Я думаю, на базе нет никого! Никого! Понимаешь? По меньшей мере уже неделю. Я видел Сото больше трех недель назад…
      Марп задумался.
      — Ты считаешь, они не вернулись?
      — Да.
      — Затерялись в космосе?
      — Да.
      — И поэтому мы на земле не получали сообщений. — Марп немного помолчал… — Но почему они затерялись?
      — Я и сам хотел бы это знать.
      — А химик? Что стало с химиком?
      — Попробую проверить память Конструктора. Может, там что-нибудь записано.
      — Хочешь спуститься туда… в систему памяти, на самое дно базы?
      — А ты, Марп, можешь предложить другой выход?
      Они спустились по коридору вниз и опять очутились в фантомном саду. На этот раз небо было затянуто облаками. Ветер стал прохладней.
      Вдруг за спиной послышались шаги. Оба повернулись, но это был только автомат. Маленький андроидный автомат, тот же, что раньше.
      — Ну, как? — спросил Марп.
      — Никаких сигналов не поступало, — сказал автомат.
      — Ты это уже говорил, — заметил Тор.
      — У меня есть приказ — повторять. Изменяешь приказ?
      — Нет, — ответил Тор, а потом с неожиданным интересом добавил: — Объясни!
      — Но он уже один раз объяснял…
      — Не прерывай, Марп.
      — Согласно приказу, я нахожусь в контакте с автоматами приема. Сигналы космолета стали ниже уровня шумов. Прием взяли на себя специальные автоматы. Сейчас сигналы отсутствуют…
      — Ведь он уже говорил то же самое, — с раздражением сказал Марп.
      — Неужели ты все еще не понимаешь? Это он информировал химика о сигналах ракеты Сото. Ты слышишь последнее сообщение… Ракета Сото настолько удалилась от астероида, что принимать ее сигналы стало уже невозможно. Заметь, сначала она была ближе к базе, и сигналы были четче, выше уровня шумов. Потом начала удаляться, и сигналы ослабли.
      — Она уходила в космос…
      — Да.
      — Но зачем?
      — Я думаю, что знаю причины.
      — А именно?
      — Ведь сигналы с базы не поступали.
      — Ты полагаешь, что, когда они передали вызов со своей ракеты…
      — То астероид замолчал так же, как он молчал при наших вызовах.
      — А у Сото был обычный космолет, у которого кончалось горючее…
      — Он не мог отыскать астероид, и космолет прошел мимо.
      — Они передавали сигналы бедствия…
      — Которых никто, кроме астероида, не принимал. А астероид молчал.
      — Ну, а химик?
      — Вот именно, что делал химик? Это мы должны узнать… И спустя минуту Тор добавил: — И почему он погиб?
      — Погиб?
      — Я так думаю…
      Теперь они шли вдоль коридора в глубь базы. Миновали броневые шлюзы, отгораживающие жилые помещения от систем Конструктора, и вошли внутрь. Коридор сузился и теперь напоминал скорее лесную тропинку, чем нормальный коридор космической базы. Стены уже не светились голубым люцитом, а искрились сложнейшей мозаикой крупных кристаллов, связанных паутиной прозрачных разноцветных проводничков. От кристаллов струился слабый, хаотично пульсировавший свет. Через каждые несколько метров уходили в сторону узкие тропинки, по которым человек не мог бы пройти.
      — Проходы для ремонтных автоматов, — сказал Тор.
      — Ну и громадина этот Конструктор. Тысячи метров коридоров…
      — Да, он очень велик, — согласился Тор. — Но, с другой стороны, ты подумай, ведь в нем содержатся все человеческие знания о межпланетных полетах, вся астрономия, космонавигация, сведения об атмосферах планет.
      — Кроме того, он самостоятельно принимает решения…
      — И не только это. Он учится на ходу, стоит человеку лишь скорректировать его решение. И никогда не повторяет своих ошибок… Толковый автомат. Не смейся, но Сото говорил мне, что Конструктор не любит, когда изменяют его решения…
      — Что значит — не любит? Он же не может этому противиться. В него вмонтирована система абсолютного повиновения.
      — Да, но Сото говорил, что Конструктор стремится просто не допускать такого положения, когда человек изменял бы его решения. Именно по этому вопросу Сото консультировался в Институте подпредельных сетей.
      — Любопытно.
      — Сото тоже так говорил.
      Они остановились.
      — А вот и блоки памяти, — Тор наклонился над круглым отверстием люка. Оттуда, веяло холодом, и дыхание превращалось в пар.
      — Там не слишком тепло…
      — Что же поделаешь! Несмотря на тепловую изоляцию и климатизацию, все охлаждается.
      — Спустимся?
      — Да. Только вызовем автоматы.
      — Ты думаешь, он может быть там?
      — Химик?
      — Да.
      — Не знаю. Если бы он был кибернетиком, мы бы его наверняка там нашли. Ясно, что сигналов нет из-за какого-то решения Конструктора. Оно должно быть записано в его памяти.
      — Но он ведь химик…
      — Вот именно. Мне кажется, он не сумел бы даже просмотреть содержание памяти такого автомата.
      Спустя минуту подошли ремонтные автоматы: небольшие, конусообразные, с десятками специализированных операционных отростков, выдвигающихся из конуса по приказу.
      Тор и Марп пропустили автоматы вперед, и те один за другим спустились в глубь колодца. Неожиданно сзади заговорил внутренний динамик базы.
      — Наконец-то вы прилетели. Входите. Я в лаборатории.
      — Что… что это было? — прошептал Марп. — Он где-то там и зовет нас.
      Тор не ответил.
      — Пошли, Тор… он нас звал. Ты же слышал. Пошли. Чего ты ждешь?
      — Мне кажется, — немного погодя ответил Тор, — ему очень нужно, чтобы мы вернулись.
      — Он нас вызвал.
      — Это не химик. Я думаю, Конструктор поручил входному автомату воспроизвести эти слова и передать их во внутренние сети базы, чтобы мы их тут услышали…
      — Конструктор? Но зачем?
      Он заметил, что после этих слов мы идем в лабораторию. Теперь он хочет, чтобы мы снова пошли туда…
      — Но для чего?
      — Он не хочет, чтобы мы добрались до блоков памяти, а задержать нас не может. Он почти ничего о нас не знает, кроме того, что после этих слов мы идем в лабораторию…
      — Ты так думаешь?
      — Да. Это самообучающийся автомат. Ты ведь рассказывал со слов Сото, что Конструктор старается не допускать определенных ситуаций. Пожалуйста! Вот тебе пример такого поведения…
      — Что же мы будем делать?
      — Идем… к его памяти… Конструктор может выкидывать любые штучки, но задержать нас он не в состоянии… В его псевдопсихику вмонтирована система абсолютного повиновения человеку.
      Первым спустился Тор, за ним Марп. Несколько десятков шагов по заиндевевшему коридору — и вот они уже достигли центральных блоков памяти.
      — Я начну с анализа ограничений, наложенных на проектируемые космолеты, — сказал Тор. — Это главная задача Конструктора, его основное дело; здесь-то и может крыться источник крупнейших конфликтов…
      — Конфликтов?
      — Да. В основе псевдопсихики автомата заложено стремление преодолеть все трудности, связанные с постройкой нового космолета… — говоря это, Тор одновременно с помощью автомата поднял броневую плиту. Под ней сверкнули тысячи небольших кристаллов, слипшихся в бесформенную глыбу. К этой глыбе эластичными щупальцами присосался маленький специализированный декодирующий автомат…
      — Так, — немного погодя сказал Тор, — этого следовало ожидать. Основным ограничителем для Конструктора был инженер…
      — Какой инженер?
      — Я не знаю его имени. Конструктор определяет его как «человеческий фактор». Должно быть, тот инженер, что летел тогда с Сото…
      — Ладно. Но почему он был ограничителем?
      — Потому что не соглашался на бесчисленные варианты Конструктора. Наверно, часть его возражений была справедливой, а часть вытекала из приверженности к «привычным» конструкциям привычных двигателей… Взгляды Конструктора при решении технических трудностей в постройке космолетов, очевидно, были очень смелыми…
      — Мы видели последний корабль, сделанный без участия инженера…
      — Вот именно. Он ничем не походил на космолет… Все подобные решения инженер отвергал, а Конструктор вынужден был ему подчиняться.
      — Но это же нормально. Из этого еще ничего не следует.
      — Да, но Сото и инженер несколько раз улетали для консультации с Институтом подпредельных сетей.
      — Улетали. Ну и что?
      — А то, что в их отсутствие никто не мешал Конструктору в его деятельности. Инженера не было. Но не в этом дело. Суть в другом. Конструктор — обучающийся автомат, и он заметил, что каждому возвращению инженера предшествует предварительный радиовызов, получаемый базой. По этому вызову включался радиомаяк базы, если он до этого не работал. Теперь ты понимаешь? Конструктор просто-напросто пришел к выводу, что при включены маяка возвращается инженер, который ограничивает свободу его действий…
      — И выключал маяк.
      — Да, когда слышал вызов, переданный с прибывающего космолета, то выключал маяк базы. После нашего вызова он тоже выключил… Помнишь?
      — Помню.
      — Метод оказался действенным. Инженер не вернулся…
      — Стало быть, он рассматривал инженера как объективную помеху в осуществлении проекта… как одну из технических трудностей, для преодоления которых отыскивал решения.
      — Да.
      — И не предполагал, что они погибнут…
      — В его памяти не записано, что вылет в космос может угрожать человеческой жизни. Если бы он это знал, он никогда бы не прервал передачу сигнала, потому что это противоречит основным законам его псевдопсихики…
      — А химик? Что случилось с химиком?
      — Он ждал Сото и инженера, но те не прилетели. Тогда он передал входным автоматам слова, которые мы слышали, а сам начал опыт. Малый андроидальный автомат информировал его о сигналах космолета Сото…
      — Хорошо, но что с ним случилось? Это так важно…
      — Подожди. Когда автомат передал сведения о том, что сигналы ослабевают, химик понял: случилась авария. Тогда он прервал опыт и, не выключая аппаратуры, побежал к приемному центру. Там он услышал затихающие призывы о помощи, идущие с космолета Сото…
      — И что дальше?
      — Химик совершил ошибку, из-за которой погибли все… Видимо, он решил, что ракета повреждена метеоритом, а космогационный автомат самостоятельно передает сигналы бедствия. Впрочем, это только предположения… Мы знаем, что он не стал вызывать космолет Сото по радио. Выбежал на космодром и стартовал на аварийном космолете, руководствуясь их сигналами…
      — И когда астероид исчез с экранов его радаров, он оказался в таком же положении, как Сото и инженер…
      — Да, астероид не передавал сигналов, а без них его невозможно было найти… Разве что случайно…
      — И этой случайности не произошло… — Тор взглянул на автомат, ставивший на место броневую плиту, и пошел к выходу.
      — Тор! — крикнул Марп. — Нам надо заложить в память Конструктора информацию, что вылет людей в космос грозит им смертью…
      — Нет, Марп, этого делать нельзя, иначе нам будет очень трудно покинуть базу. Конструктор постарается всеми доступными ему способами помешать этому. Ведь он — автомат и прежде всего должен охранять жизнь человека.

ЧАСОВОЙ

      Я обнаружил Его спустя три часа после того, как покинул базу, отправившись на селеноходе осматривать автоматические гравиметрические станции. Они были разбросаны по вытянутому эллипсу, внутри которого расположилась база, и кто-нибудь из нашей группы осматривал их раз в месяц. Собственно, на этот раз должен был ехать Краб, но он ждал видеофонной связи с Землей, и поехал я.
      Обслуживание станций было делом нехитрым, и в сущности с этим вполне мог справиться автомат. Подъезжаешь к контейнеру, вынимаешь из него небольшой блестящий кристалл мнемотрона, содержащий недельную запись, закладываешь новый, внешне ничем не отличающийся от использованного, закрываешь контейнер и бегло осматриваешь агрегаты. Вот и все. Главное — не перепутать мнемотроны и не сделать записи на каком-нибудь кристалле вторично, как это однажды случилось с тем же Крабом. Он привез на базу чистый кристалл, и мы в поисках повреждения разобрали всю станцию до последнего винтика, прежде чем догадались проверить запись на оставшемся мнемотроне.
      Конечно, если бы замену мнемотронов производил автомат, он не допустил бы такой ошибки, и это был аргумент в пользу автоматизации.
      — Нет, — сказал главный космик базы, выслушав нас, — не согласен. Автомат сделает свое дело, но случись что-нибудь непредвиденное, ему не найти выхода из положения.
      «А что, собственно, может случиться?» — подумал я.
      Главный космик, словно угадав мой вопрос, добавил:
      — Правда, как правило, ничего непредвиденного не случается, но всегда существует известная вероятность, что произойдет нечто необычное, не так ли?
      — Ничтожно малая, — сказал Краб.
      — Ты прав, но, между нами говоря, вы, кажется, не очень-то перегружены работой. И так почти все делают автоматы.
      На это нечего было возразить. И мы с Крабом ездили попеременно; иногда ездил еще кто-нибудь, у кого не было другой работы. В конечном итоге оказалось, что космик был в определенном смысле прав, потому что автомат никогда бы не обнаружил Его. Ведь автомат отправился бы по обычному маршруту, несмотря на то что третья станция была разбита; он не поехал бы другой дорогой только потому, что какой-то метеорит уничтожил станцию. Он поехал бы туда и выполнил заложенный в его сознание приказ: «УЙДИ, ЕСЛИ ЕСТЬ РАДИОАКТИВНОСТЬ» (во все лунные автоматы заложен такой приказ, потому что здесь нет защитного слоя атмосферы и повреждение реактора метеоритом случается довольно часто).
      Потом он бы снова сел в селеноход и поехал к следующей станции. И все это повторялось бы при каждом объезде; иначе повел бы себя самообучающийся автомат высшего класса. Но кто станет использовать такие автоматы для контроля станций?
      Я же, зная, что третья станция разбита, выбрал другой путь.
      В конце концов специальных дорог на Луне нет, а лунная поверхность всюду одинаково пригодна для езды.
      Поэтому я решил ехать со второй станции прямо на четвертую. Таким образом я пересекал эллипс почти параллельно его малой оси. Это большая экономия времени и главное — новый маршрут. Ведь вообще на Земле говорят неправду, будто Луна исследована лучше, чем, например, Гималаи. Может быть, действительно, ее карты более подробны. Но одно дело составить карту с высоты нескольких десятков километров, а другое пройти дорогой, на которой еще никогда не отпечатывался след космонавта. В этом есть что-то от «пути в неведомое», хотя стоит только взглянуть на карту — и точно узнаешь, куда ты придешь.
      Прежде чем добраться до второй станции, я взглянул на карту и выяснил, что достаточно свернуть по долине влево, потом проехать по дну кратера средней величины, перебраться через один из перевалов и уже в нескольких километрах за ним тянется обычная трасса, ведущая к четвертой станции.
      Я сменил мнемотрон, проехал по небольшой террасе, на которой стояла станция, и оказался на дне котловины. Пришлось включить фары селенохода: тут, в котловине, царил абсолютный космический мрак. Вероятно, когда-то, много веков назад, во время вулканических процессов, терраса опустилась одновременно с дном котловины и теперь лежала на несколько десятков метров ниже своего прежнего уровня. Однако сейчас ничто не свидетельствовало об этой древней катастрофе. Дно было ровным, камней мало, да и то лишь большие, как будто их смели огромной метлой к подножью горы. Я не без удовольствия подумал, что мой проезд тут запланировали, по-видимому, уже в эпоху горообразования. Даже пыль смахнули, так что я ехал по твердой поверхности довольно быстро.
      Большие камни были видны издалека. Освещаемые яркими фарами селенохода, они отбрасывали длинные тени.
      Неожиданно я увидел Его.
      В первый момент я подумал, что это валун, имеющий форму куба, но тут в центре прямоугольника загорелся небольшой зеленый круг. Одновременно загудел детектор — меня нащупал чей-то радиолокатор; мой приемник, автоматически настраивающийся на принимаемую частоту, что-то коротко прощелкал. Потом я не раз пытался вспомнить, о чем подумал тогда, и должен признать, что вряд ли это было что-то конструктивное, во всяком случае я не «рассмотрел вопроса аналитически», как рекомендуют делать в неожиданных и непредвиденных обстоятельствах учебники по космике. Просто я инстинктивно почувствовал, что эта прямоугольная глыба — автомат, и выскочил из селенохода, чтобы рассмотреть его поближе.
      Я пробежал шагов пять, когда меня ослепила голубая вспышка, и, несмотря на теплоизоляцию скафандра, я ощутил волну жара. Упав среди валунов у склона котловины, я оглянулся. Мой селеноход, вернее, куски покореженного железа, оставшиеся от него, еще светились. Остывая, они из красных становились вишневыми, все более темными, и наконец стали совсем черными, как окружающие камни и скаты котловины. Я потерял их из виду.
      Погруженный во тьму, я вообще не видел ничего. Только вверху горели ослепительно яркие края котловины, такие яркие, что в их свете гасли звезды.
      Лишь теперь, уже лежа за камнями, я почувствовал страх. Мне хотелось вскочить и бежать, бежать как можно скорее на базу, сообщить им о нападении, о вторжении.
      А в том, что это было вторжение, я не сомневался ни на минуту. Ведь ни один земной автомат никогда не нападает.
      НИКОГДА!!! Это первый и основной закон их псевдопсихики.
      А может быть, когда я вернусь, то уже не найду базы, не будет ничего, только огромный кратер, заполненный стекловидной, остывающей массой. А над этим кратером будут стоять «кубы», неподвижные, с горящими зелеными кругами посредине.
      Я хотел бежать, но откуда-то из подсознания всплыл первый совет Мопса. Так мы называли нашего профессора, который во время сессии на экзамене по космике неизменно спрашивал первокурсников, что бы они сделали, если бы во время полета в их кабине вдруг появился пришелец из космоса, имеющий форму золотистого светящегося шара. Обычно неопытный первокурсник, еще не поднаторевший в таких вопросах, предлагал самые невероятные решения, основной смысл которых сводился к тому, что «надо выбросить из ракеты непрошеного гостя или выброситься самому». Тогда Мопс снисходительно улыбался: