— …Он прилетел со звезд… и даже ни разу не облетел вокруг планеты, как это делают наши земные космолеты… Радары спутника зарегистрировали его секунд за десять до посадки на Ганимеде, когда он уже был совсем рядом…
      — Но, профессор… — выкрикнул кто-то из последних рядов аудитории, а в первых рядах начали шептаться так, что было прекрасно слышно на кафедре, — Знаю, знаю… Вы мне не верите…
      Торен подошел к рычагам управления видеотронными экранами, облокотился на пульт.
      — Не верите, потому что радиус действия наших радаров составляет пятьдесят миллионов километров… а за десять секунд можно пройти не более трех миллионов километров…
      — Это доказал еще Эйнштейн… — проговорил кто-то за моей спиной.
      Я оглянулся.
      — Ты совершенно прав, коллега, — Торен взглянул на светловолосого паренька, сидевшего на два ряда дальше меня. — Прав… но ты забываешь об эффекте Допплера… Радар мог засечь корабль тогда, когда его скорость в направлении пятого спутника уменьшилась настолько, что частота отраженных импульсов оказалась в пределах полосы приема.
      Теперь заговорили все.
      — Да, да… — повысил голос Торен, — он летел с околосветовой скоростью…
      — И на такой скорости столкнулся с Ганимедом? — спросил кто-то из зала.
      — Во всяком случае, не сбавил скорости до последнего момента — это мы знаем точно.
      — Значит, он сгорел?
      — Вернее, взорвался…
      — Он не взорвался… вот почему мы и утверждаем, что это космический корабль, а не межзвездный болид.
      — Теперь у нас есть прямые доказательства…
      — Да, тороиды, — согласился профессор.
      — Расскажите подробнее, никто ничего толком не знает. Почему вы делаете из этого тайну?
      — Будем мы изучать их или нет? В конце концов, нас для этого прислали с Земли.
      Профессор подождал, пока не умолкнет шум, и сказал:
      — Мы действительно не сообщали подробностей. Сначала нам необходимо все как следует изучить… Собственно, для этого вы сюда и прилетели, и в конечном счете вы будете решать, что нам следует делать… — он на секунду замолчал. Несколько дней назад группа доцента Ромова выдвинула рабочую гипотезу о вторжении тороидов.
      На мгновение в зале воцарилась тишина.
      — Вторжение? — не очень уверенно переспросил кто-то.
      — Да, предполагают, что тороиды служат орудием агрессии другой планетной системы…
      В зале поднялся невообразимый шум. Мой сосед вскочил с места и побежал к кафедре.
      Спустя несколько мгновений профессора окружило плотное кольцо кричащих людей. Он с трудом проталкивался к выходу, повторяя:
      — Да, нападение… Вы все увидите сами… уже здесь, на Ганимеде.
      Наконец он добрался до двери и исчез в коридоре.
      Мы спускались в подземную часть базы. Кабина лифта двигалась ровно, без толчков, и только лампочки, которые загорались на уходящих вверх горизонтах, свидетельствовали о том, что мы не висим неподвижно.
      Каждая лампа — это еще пятнадцать метров вглубь, еще пятнадцать метров скальных пород над нашими головами.
      Там, на самом дне колодца, окруженный магнитно-гравитационным экраном, лежал тороид.
      Рядом со мной стоял тот самый паренек, который говорил Торену об Эйнштейне, почти мальчишка, с чуть заметным пушком на щеках. Он молчал, как и все остальные; на его лице, вероятно серьезном от рождения, застыло выражение напряженности. Стена кабины светилась, и резкие тени на лице паренька еще больше подчеркивали это впечатление.
      Двери бесшумно раздвинулись. Мы приехали. Со свода, поднятого на высоту нескольких десятков метров, струился голубоватый свет. Магнитно-гравитационный экран смонтировали временно, и по полу змеями извивались провода. Вокруг монотонно гудели силовые агрегаты. Экрана не было видно, и только радужные пятна света напоминали о его существовании. За экраном на возвышении из белого плексиката, освещенный ярким рефлектором, лежал тороид. Он походил на огромного, толстого, черного змея, проглотившего собственный хвост.
      Мы подошли к искрящимся огоньками пультам управления. Около одного из них стояла стройная темноволосая женщина в желтом свитере, который при этом освещении казался грязно-зеленым.
      Когда она отодвинулась, освобождая нам место, ее движения показались мне знакомыми.
      — Гай!
      Она повернула голову. Я знал ее раньше, на Земле, когда она еще не связала свою судьбу с Анодо, которого я тоже знал когда-то.
      — Серг, — улыбнулась она, — ты прилетел с ними?
      — Да. Ты остригла волосы, самые длинные волосы во всем институте! Неужели климат Ганимеда?..
      — Серг, — сказала она. — Анодо погиб, ты знаешь?
      Я немного помолчал. Потом ответил:
      — Нет, я не знал. Когда?
      — Недавно. Он был одним из них… из тех, кто изучал тороид. И погиб случайно, — она подошла ко мне так близко, что я почувствовал на щеке ее дыхание. — Ты же знаешь, он вечно лез туда, куда другие боялись… — у нее в глазах загорелся какой-то злой огонек.
      — Успокойся, Гай.
      — Я и так спокойна. Просто не могу равнодушно думать о том, что он погиб здесь, в этом зале… бессмысленно… совершенно бессмысленно. Пошел обследовать поверхность тороида… в легком защитном скафандре. Герой. Он не верил, что это — вторжение, и хотел доказать другим…
      Я подумал, что это было, пожалуй, самым ценным качеством Анодо, но промолчал. Ведь ей бы хотелось, чтобы он был жив, — это ясно. Я взял ее под руку, и мы подошли к группе, собравшейся у пультов. На контрольные экраны не смотрел никто. Все напряженно наблюдали за андроидальным автоматом, приближающимся к защитному экрану, который вдруг задрожал, расширился и поглотил андроид. В тот же момент над тороидом поднялось облачко переливающегося красками тумана. Экран заиграл всеми цветами радуги, выдерживая импульсный удар.
      — Параметры андроида отрегулированы на характеристики человека. Он уже мертв…
      На мгновение мне показалось, что там, в нескольких шагах от меня, за слабо колеблющейся поверхностью экрана, раскинувшись на белом паркете, лежит не андроид, а человек. Так, должно быть, лежал Анодо, и такой же белый свет прожектора, который сейчас играет на броневом панцире андроида, отражался от его защитного скафандра. Я посмотрел на Гай. Ее взгляд, немного усталый, какой-то безразличный, блуждал по залу. Вдруг ее глаза встретились с моими. Не знаю, угадала ли Гай мои мысли, но она сказала:
      — Он… он упал в экранирующее поле. Понимаешь, вихревые токи в металле скафандра. Прежде чем сжали экран, металл раскалился добела…
      В котловине было темно, и лишь кое-где, чернея, высились верхушки скал. Видимо, эта котловина возникла в результате тектонического сброса еще на заре геологической истории Ганимеда. Именно здесь, у подножия небольшого кратера, был найден один из первых тороидов.
      — …и все. Вторжение на этом кончилось, — сказала Вера, и в ее голосе прозвучало как бы сожаление.
      — Вероятно, умертвив людей на базе, тороиды удовлетворили свою жажду убийства, — заметил Дор.
      Он пошутил, но, видимо, Вера приняла это за чистую монету.
      — Ты действительно думаешь, что они не пойдут дальше? — спросила она.
      — Сами — наверняка нет. Даже для такого относительно простого действия, как передвижение, нужно иметь соответствующие приспособления. Механических у них нет, это ясно, да и гравитационных, судя по поведению нашего пленника, тоже нет. Будь я на месте их хозяев, непременно снабдил бы такую боевую машину какой-нибудь двигательной установкой.
      — А вот импульс они подобрали необыкновенно точно. Погибают все сто процентов млекопитающих, — вмешалась в разговор Гай.
      — Чересчур большое напряжение. Тороид убивает издалека, с такого расстояния, с которого вообще нельзя что-нибудь заметить.
      — Но зачем они нас убивают? — спросила Вера.
      Никто не ответил. Было слышно, как свистит газ, вырывающийся из сопел.
      — Неизвестно… — Дор сказал это так тихо, словно говорил сам с собой. — Если мы поймем образ мышления тех, кто ими управляет, станет ясно и это. Только сначала надо встретиться.
      — А разве не они…
      — Нет, это было бы слишком просто. Это все равно, что рассуждать о человечестве с автоматами, предназначенными для рытья канав. Здесь дело серьезнее, чем простая жажда убийства…
      — И только потому, что Торен и некоторые другие думают так же, как ты, мы погибнем, вместо того чтобы забросать весь район термоядерными бомбами? — спросила Гай.
      — Да. Именно.
 
      Двигатели работали ровно. Котловина осталась позади. Теперь мы летели над равниной и хорошо видели кривизну горизонта, изрезанного далекими горными цепями. Дор начал было что-то говорить, но в этот момент динамик захрипел. Послышался голос Вардена, пилота первой из трех наших ракет.
      — Вижу новый тороид. Сейчас я его уничтожу.
      Я посмотрел туда, где должны были находиться обе ракеты, но не увидел ничего, кроме унылых бурых скал.
      Вдали над горизонтом вздымалась самая высокая гора Ганимеда Тукопататан. Ее черный массив заслонял звезды. Я подумал, что она похожа на гигантский цоколь. Послышался звонок.
      — Тороид! — Дор увеличил изображение, и я увидел на экране характерную баранку тороида, лежащего на плоской скале.
      — Похоже, что их тут, как диодов в автомате. Я передам координаты Вардену и Волею… — Дор осекся и растерянно уставился на экраны.
      — Что случилось? — спросил я.
      Он помолчал.
      — Странно. Нет сигналов с ракеты Вардена…
      — То есть как нет?
      — Нет и все. Смотри, если не веришь…
      — А автомат?
      — Я проверил.
      — Значит, они уничтожили ракету…
      — Я это знаю и без тебя, — отрезал Дор.
      — Попытайся поговорить с Волеем. Сигнализатор его ракеты действует.
      Дор щелкнул тумблером.
      — Алло, Волей, говорит Дор. Как меня слышишь?
      — Прекрасно. Мы только что наткнулись на тороид.
      Я хотел сообщить Вардену, но ты заговорил первым.
      — А ты принимаешь сигнал с его ракеты?
      — Что?.. Нет! Черт побери, действительно, нет! Но это значит… это же значит, что он разбился.
      — Или вошел в район поглощения радиоволн…
      — Исключено. Я хорошо слышу, да здесь и нет ничего. Хотя постой… Что-то тут видно, ниже… Передвигается на фоне скал. — Волей замолчал. Было слышно только его дыхание. Но вот раздался срывающийся голос Волея: — Дор, это туча… туча здесь, на Ганимеде!..
      Я посмотрел на лобовой экран: действительно вдали, на фоне горного массива, низко висела черная туча, напоминающая огромную линзу.
      — Надо бы передать сообщение на базу, — сказал Дор.
      — Передай… Туча идет на меня… — Волей запнулся.
      — Что там у тебя?
      Волей молчал.
      — Сообщи моим автоматам новые данные трассы нашего полета. Ты меня слышишь, Волей?
      — …Не уйти… она уже близко…
      На мгновение все стихло; но вот неожиданно изменившийся от ужаса голос Волея прорвался сквозь треск разрядов:
      — Дор, она… — слова оборвались и одновременно погасла белая черточка сигнала. Я посмотрел на тучу и увидел короткую фиолетовую вспышку. А может, мне показалось.
      Гай стояла рядом. Она тоже смотрела на тучу, потом сказала:
      — Вот так же погиб Варден, но…
      — Но почему погибли… они, а не мы?
      — Может, просто потому, что они летели первыми, — сказал Дор.
      — Только это и можно предположить, — согласилась Гай. Но если мы сейчас же не вернемся, с нами случится то же самое. Значит…
      — Нет. Мы обязаны проверить, что с ними произошло. Правда, Серг? — обратился ко мне Дор.
      — Район могла бы осмотреть спасательная экспедиция, но вдруг тогда будет уже поздно? Пожалуй, нам нужно туда полететь.
      — Ну, что ж. Вы в большинстве. Но я остаюсь при своем мнении.
      Я смотрел на черную тучу, висящую сейчас немного правее массива Тукопататана. Она казалась неподвижной, но когда я спустя некоторое время снова взглянул на нее, мне почудилось, что она немного увеличилась.
      С минуту я внимательно наблюдал за ней. Да, я не ошибся.
      — Возвращаемся, — сказал я как можно спокойнее.
      Дор удивленно взглянул на меня.
      — Туча, — объяснил я, — туча приближается.
      Резкий поворот рулей — и центробежная сила отбросила меня к стене. Я потер ушибленный локоть и повернулся к заднему экрану, в центре которого после поворота машины высился Тукопататан. Рядом со мной, схватившись за мою руку, стояла Гай. Она тоже видела, как растет и увеличивается туча.
      — Не успеем… — она сказала это совершенно спокойно. Потом резко повернулась к Дору: — Иди на посадку! — и взглянула на меня, словно ища поддержки. Но, увидев свои побелевшие от напряжения пальцы, Гай отпустила мою руку и повторила:
      — Иди на посадку!
      — Внизу скалы, разобьемся, — пытался возражать Дор.
      — Быстрее, — торопила она. — У нас нет выхода. Надо рискнуть.
      Ракета ринулась вниз. Лишь теперь, очутившись под тучей, мы могли как следует оценить ее скорость. Туча мчалась, вращаясь, словно огромный черный диск, запущенный в нашу сторону. Я оторвал от нее взгляд. В долине между скалами виднелась небольшая площадка, к которой падала ракета. Слишком мала. Ракета не уместится. Дор, видимо, подумал то же, потому что на мгновение выровнял рули.
      — Чего ты ждешь, Дор? Садись немедленно! — Гай сказала это тоном, не допускающим возражения.
      — Держитесь! — Дор решительно потянул ручку руля.
      Двигатель зарычал, выбрасывая из дюз поток огня.
      От первого же удара металлический поручень кресла выскользнул у меня из рук, я упал на пол и покатился к стене. Падая, я слышал треск ломавшихся дюз и амортизаторов. Однако все звуки перекрывал скрежет обшивки ракеты, сползавшей вниз по скале. Еще два слабых толчка, и ракета замерла. В ушах, привыкших к вою двигателя, зазвенело. Дор встал из-за рулей. У стены поднялась Вера. Один за другим гасли экраны и контрольные лампочки. Разбитые аккумуляторы не давали тока.
      — И все-таки мы живы! — улыбнулся Дор. В слабом свете далекого солнца его лицо казалось маской. Вера громко рассмеялась, но тут же осеклась. Солнце, освещающее вершины скал, погасло. Над нами висела туча.
      Теперь она двигалась медленно и неожиданно начала снижаться. Разбухая и наливаясь тьмой, она наконец затянула все небо, закрыв звезды и диск Юпитера. Мрак сгустился. Я едва различал контуры скал. Стоя у стены, я ждал… Значит, конец. Все-таки они нас заметили.
      Никаких шансов на спасение. Умру, как Анодо, случайно и глупо. Я сказал:
      — Он погиб у тороида, а мы — в туче. Разница небольшая, Гай…
      — Пока ты еще жив, — ответила Гай.
      Я не видел ее, только слышал, и пошел на голос.
      Она сидела у экрана, подперев голову руками. Над ней слабо светилась шкала альтиметра, получающего сигнал — все время один и тот же, нулевой, без смысла.
      Я обнял ее за плечи. Она опустила голову еще ниже.
      Я почувствовал, что годы, проведенные нами на разных планетах, не в счет. Мне захотелось сказать ей это.
      — Гай, — начал я и замолчал. На экране, рядом с ее головой, я увидел маленький, быстро увеличивающийся клочок звездного неба. Туча удалялась…
      Я с трудом протиснулся наружу и помог Дору, который вышел последним, захлопнуть крышку люка. Корабль стоял, привалившись одним боком к скале. У самого люка лежала рулевая лопасть, вырванная из дюзы, дальше — погнутые амортизаторы. Рядом с ними стояли Гай и Вера, в своих серых скафандрах и круглых шлемах похожие на двух одинаковых кукол. Кругом вздымались бурые, беспорядочно разбросанные валуны, из-за них виднелась вершина далекого Тукопататана. Именно там должны были лежать остатки разбитых ракет Вардена и Болея.
      Мы двинулись в том же направлении, куда летели раньше прямо к Тукопататану.
      — Если бы я мог взять пробу из этой тучи, все было б гораздо проще. Мне кажется, что вся туча — это какое-то силовое поле, облако, управляемое на расстоянии оттуда, с Туконататана. — Дор на минуту замолчал, потом добавил уже другим тоном: — Туча безошибочно появляется там, где находимся мы… Может, они за нами следят…
      Может, и теперь смотрят на нас…
      — Ерунда. Как они могут за нами следить? При помощи чего? Ты, может быть, считаешь, что они всеведущи?.. — я совсем не был уверен в том, о чем говорил, но настроение у всех было и так отвратительное, а домыслы Дора отнюдь не улучшали его.
      — Мы в любой момент, можем вернуться к ракете, и тогда спасательная группа отыщет нас без труда, — беззаботно добавила Вера.
      — …без труда, — повторил за ней Дор, пожал плечами и первым ринулся в узкое ущелье между двумя каменными утесами.
      Когда мы вышли на обширную равнину, террасами спускающуюся к массиву, камни, разбросанные в радиусе нескольких километров, почти совершенно исчезли. Видимость была хорошая, потому что Солнце и Юпитер светили одновременно, и я различал даже самые незначительные неровности рельефа на многие километры вокруг. И все же пейзаж казался нереальным. Нужно провести на спутниках Юпитера долгие годы, чтобы привыкнуть к этой планете. Во всяком случае, мне подобная картина напоминала декорации к мрачному кинофильму, в котором все герои гибнут, и глаз камеры скользит лишь по скалам и бесконечному звездному фону. Я немного отстал и теперь ускорил шаг, чтобы догнать остальных. Мы приближались к следующему уступу. Однако не успели мы с него спуститься, как я услышал крик, который почти тут же перешел в придушенный хрип. Подняв голову, я увидел, что Дор упал на колени и, упираясь руками о камень, на секунду застыл в такой позе, потом перевернулся на бок. Я бросился к нему. И на бегу столкнулся с Гай. Она схватила меня за руку.
      — Куда? Это же тороид!
      Я остановился. Выглянув из-за скалы, я различил сквозь прозрачный шлем Дора седые, коротко остриженные волосы. Гай прижалась к неровной коричневой поверхности валуна и осторожно высунула голову, так, чтобы видеть тороид. Потом сняла со спины дезинтегратор и приложила его к плечу. Два голубых разряда на мгновение ослепили меня. Полыхнуло жаром. Гай вышла из-за валуна и посмотрела на то, что осталось от тороида.
      — А если б он тебя опередил? — показал я глазами на остатки тороида.
      — Тогда я выглядела бы так, как сейчас он, а вернее, как Дор, — она пожала плечами.
      Я взглянул на Дора. Около него на коленях стояла Вера. Потом она поднялась, мы вместе перенесли тело под валун и уложили в небольшом углублении.
      — Возвращаемся? — Вера сказала это как-то невнятно, а может, ее передатчик плохо работал?
      — Нет, пойдем дальше.
      — Погибнем, как и он. Вот увидишь.
      — Его смерть в конце концов случайность.
      Она опустила голову и не ответила. Гай смотрела на нас, стоя в стороне.
      — Пошли. Чего мы ждем? — сказала она.
      Мы прошли всего с десяток шагов, когда вдруг потемнело. Туча падала на нас огромным черным листом, чересчур тяжелым, чтобы кружиться на ветру. Стало совершенно темно; Вера, по-видимому, потеряла нас из виду, потому что секунду стояла в нерешительности, а потом побежала.
      — Серг… Серг… — раздался ее крик.
      — Падай на камни. Сейчас же падай на камни! — я старался говорить спокойно, не кричать.
      — Серг, где ты?
      Я видел очертания ее скафандра; она споткнулась, с трудом удержала равновесие и продолжала бежать.
      Тогда я увидел щупальца, огромные черные щупальца тучи, напоминающие трубы. Они медленно тянулись в сторону Веры.
      — Беги! Беги! — крикнул я.
      Но было уже поздно. Она мгновенно исчезла в черном столбе, который почти тут же поднялся вверх. Там, где еще секунду назад стояла Вера, не было никого. Туча улетела. Мрак отступал. Я увидел на камне Верин дезинтегратор. Она хотела защищаться, хотела стрелять во что-то…
      — Пошли обратно, — сказал я.
      — Нет, — ответила Гай.
      — Почему?
      — Она… она тоже хотела вернуться. Ты заставил ее идти дальше. И вообще мы не на пикнике, чтобы возвращаться, как только надоест. Из такого похода приходят с чем-то конкретным… С чем-то большим, чем краткое сообщение о смерти друзей.
      — Да, но теперь мы знаем, что их смерть — не случайность. Туча… туча прилетает тогда, когда мы встречаем тороид…
      — Ты хотел проверить и проверил… Но я еще не уверена в этом. Пошли дальше, тогда… убедимся, — в ее голосе звучала явная насмешка.
      — Мы погибнем, — я сказал это спокойно, совершенно спокойно.
      — …но, вероятнее всего, поодиночке. Если погибну я… ты вернешься. Если ты… то, может быть, это убедит меня…
      — Гай, — я осекся. А что, если она не хочет возвращаться на базу, не хочет никуда возвращаться? Чушь.
      Она всегда была совершенно нормальной девушкой. Любила танцевать, кататься на лодке по озеру, целоваться… Но так было раньше. Потом годы на Ганимеде с Анодо, который всегда относился к смеху подозрительно.
      Разве после всего этого еще можно плавать наперегонки к бую и смеяться так громко, что зеленые берега отвечают эхом? Не знаю…
      — Не знаю, — сказал я громко.
      Она вопросительно взглянула на меня, но промолчала, и мы пошли вниз к массиву Тукопататана. Переход на нижние уступы был не очень трудным. Там лежало много валунов. Гай опередила меня и шла первой. Я догадался почему. Она ждала тороидов. Но их не было.
      Нижний уступ переходил в однообразную равнину, тянувшуюся до самого горизонта. Это было унылое зрелище: ни единой точки, на которой можно было бы остановить взгляд. Мы шли долго. Юпитер медленно перемещался в сторону Солнца. Наконец я почувствовал усталость. Гай шла со мной в ногу, как когда-то в Андах, во время самых тяжелых восхождений. Вблизи массив Тукопататана казался еще выше, словно он касался диска Юпитера. Я как раз смотрел в ту сторону, когда у подножия горы три раза подряд что-то сверкнуло. Это были голубые вспышки, они исходили откуда-то снизу, с края уступа…
      До края уступа мы дошли примерно через час. Там громоздились камни, много камней. Неожиданно камни кончились. Гай схватила меня за руку. Мы прижались к скалам. Перед нами лежала обычная котловина диаметром в несколько километров. В центре ее стоял конус.
      Высокий, идеально отполированный конус. В нем отражались звезды, Юпитер и стены скал. Это был их корабль, их база, плацдарм вторжения… В котловине царило оживление. Со всех сторон к конусу двигались какие-то машины и исчезали в белом тумане у его основания.