Homo Divisus

      Он нажал кнопку вызова, и на экране появился Норт.
      - Я кончил, - сказал Тертон.
      - Прекрасно. Как прошло?
      - Как всегда.
      - Что значит, как всегда? Ведь ты, ты же впервые...
      Тертон понял, что ответил неудачно.
      - Надеюсь, ты не думаешь, что я не работал на имитаторах, - сказал он после короткой паузы.
      - Ты говорил другое. Корн.
      "Что этот Корн сказал или не сказал еще?" - подумал Тертон.
      - Говорить можно всякое.
      - Понимаю. Но зачем?
      - Чтобы тебе было о чем думать в свободное от работы время, Норт.
      - Я гляжу, ты уже вошел в роль великого манипулянта, Корн.
      - Я никогда из нее не выходил. Запомни это и дай наружный сигнал об окончании эксперимента.
      - Да, конечно, - сказал Норт и выключил экран.
      Спустя минуту Тертон прошел через стенку пузыря и остановился рядом с Нортом.
      - Ты несколько раздражен, Стеф, - заметил Норт. - Я понимаю, это утомительно.
      - Как любая работа, если делать ее как следует, - Тертон хотел спросить еще, как у Норта обстоят дела. Ему известно было, что тот пытается дополнить Эйнштейна, как он сам это назвал, и пока безуспешно, но отказался от вопроса - ведь Корн мог еще не знать об этом.
      - Помнишь, где выход? - спросил Норт.
      - Найду. Можешь не провожать. До встречи.
      Он прошел к лифту, поднялся наверх и уже через минуту входил в свою комнату. "Здесь по крайней мере Корн ничего не изменил, - подумал он. - Может, попросту не успел". Потом заметил шлем, которого раньше не разрешал у себя устанавливать, и почувствовал раздражение, но подумал, что эта вещь необходима Корну, и такая плата за "гостеприимство", как он это мысленно окрестил, пожалуй, была не слишком высока.
      Судя по положению солнечных зайчиков на полу, уже перевалило за полдень. Тертон подошел к апровизатору, заказал привычный набор блюд и спустя немного времени вынул из контейнера подогретый обед. Поел, но сытости не почувствовал. "У юности другие требования, - подумал он, - но все равно больше не получишь". В тот же момент он понял, что думает так о желудке, который, однако же, был и его собственным - другого не было. "Придется и к тебе приспосабливаться", - добавил он, но все-таки больше есть не стал. После обеда раскинулся в кресле, подложив под голову любимую подушку с драконами, и потребовал соединить его с Тельпом, сообщив знар, который прекрасно помнил.
      Экран погас, а когда засветился снова, на нем появилась лаборатория Тельпа, - приборы, аппаратура, мониторы и, наконец, сам хозяин.
      - Здравствуй, Тельп! - приветствовал его Тертон.
      - О, Корн. Здравствуй! Рад тебя видеть.
      - Ты один, Тельп?
      - Да, а что?
      - Это я. Настоящий я.
      - Ах, так, - Тельп был серьезен. - Все идет нормально?
      - Нет. Потому и звоню.
      - В чем дело?
      - Это не видеофонный разговор, - сказал Тертон. - Я хочу, чтобы ты приехал.
      - Когда?
      - Хотя бы сегодня.
      - Исключено. У меня инициированы препараты.
      - Тогда завтра.
      - Я предпочел бы...
      - Ты же знаешь, что я не могу прилететь к тебе. А для дискуссии с Опекуном я потом всегда выберу время.
      - Но, видишь ли...
      - Дружище. Мы знакомы слишком давно. Я знаю тебя с рождения, да и ты знаешь меня достаточно, чтобы приехать, если я прошу. В конце концов, система, в которой я оказался, продукт твоего, а не моего воображения.
      - В своих работах я рассматривал это только в теоретическом плане. Ты же знаешь.
      - Неважно. На пару с Опекуном ты реализовал свои идеи на практике, и теперь я нуждаюсь в тебе. Ты - врач.
      - Иногда начинаю сомневаться.
      - Придержи свои сомнения при себе, пока не доведешь все до нужного состояния. То, что мы имеем в данный момент, твой несомненный успех, но отнюдь не окончательный.
      - Понимаю. Пожалуй, действительно придется завтра прилететь.
      - Значит, договорились. Кланяйся матери. Спрашивала обо мне?
      - Да. Я сказал, что ты уже вернулся.
      - Но без подробностей?
      - Конечно, как ты и хотел.
      - Значит, до завтра, Кев. Предупреди меня, я встречу.
      - Не надо. Он бы так не поступил.
      - Пожалуй, ты прав. Значит, как всегда, в беседке.
      - Хорошо. До завтра.
      Полностью Тертон стал собою к вечеру. Он лежал неподвижно, наблюдая, как лучи резкого предвечернего солнца проникают сквозь жалюзи, рисуют светлые полосы на обивке кресла и медленно ползут по полу. Остальная часть комнаты была погружена в полумрак, только в углу светился пустой серый экран, отключенный от внешнего мира.
      Тертон поднялся, потянулся, сбросил тунику и вошел в кабину электризера. С удивлением обнаружил, что плоская пластиковая воронка прибора, излучавшего наэлектризованные частицы моя, исчезла, а на ее месте появился знакомый по старинным картинам душ. Можно былу вызвать по интеркому мастера, но он воздержался - вторжение робота внесло бы диссонанс в этот приятный вечер. Тертон нажал кнопку и почувствовал на теле струйки воды.
      - Холоднее, - сказал он и подождал, пока струи примут нужную температуру.
      Обсыхая в потоке воздуха, он случайно прикоснулся рукойк подбородку и почувствовал под пальцами щетину. На секунду он замер - уже много лет проблемы бритья для него не существовало. Решил дело это отложить на будущее и тут услышал звонок интеркома. Взглянул на экран. Эльси. Он не мог условиться с ней на сегодняшний вечер, но подумал, что в конце концов Эльси - это Эльси, и если она хочет его видеть, то мужчина в его возрасте должен быть доволен. Неожиданно он сообразил, что Эльси пришла повидаться не с ним, а с Корном.
      - Входи, - сказал он и быстро натянул одежду. Когда он вышел в комнату, Эльси стояла в дверях, как-то неуверенно оглядываясь, что для нее было необычным.
      - Садись, - сказал он, - очень приятно, что ты помнишь обо мне и вечером. Поужинаем вместе, выпьем кофе.
      Она смотрела на него с удивлением, и он не мог понять почему.
      - Добрый день, - произнесла она наконец. - Прости, что пришла так рано, но вчера я наговорила много лишнего.
      - Ерунда, дорогая, - размышляя о том, что она могла сказать тому парню, ответил он.
      - Дорогая...?
      - Что-нибудь не так? Заранее прости.
      - Не понимаю, - сказала Эльси. - Сегодня ты говоришь совершенно иначе, словно... - она внимательно посмотрела на него.
      - Пустое, Эльси. Вероятно, у тебя какие-то заботы. Не думаю, что ты пришла только ради того, чтобы взглянуть на меня. Норт будет не в восторге...
      Кажется, он снова сказал что-то не то.
      - Корн, ты... - она замялась, - как-то изменился.
      - Я сегодня работал.
      - Думаешь, результат контакта со сверхсистемой? Тертон всегда говорил...
      - Тертон? Кто это? - он не мог удержаться от такого вопроса и подумал, что он первый в истории человек, который мог задать именно такой вопрос, сохраняя на лице непроницаемую и столь совершенную маску.
      - Я же тебе говорила. Это был великий манипулянт. Он здесь работал.
      - Тот, что погиб, утонул в органической слизи? К тому же по собственной глупости.
      - Зачем ты так. Это был большой ученый, а кроме того, человек, который мог быть твоим отцом.
      - Этакий замшелый дедуля, погрязший в своих экспериментах, которые в конце концов поглотили его в буквальном смысле этого слова.
      - Не совсем так. Молодым он определенно не был. Конечно, ты - моложе.
      - Норт тоже не юноша, - сказал Тертон и тут же подумал, что всегда особенно любил Эльси, когда она молчала.
      - С Нортом меня ничто не связывает, - сказала она. - Я думаю, это заметно.
      - Кроме нескольких лет совместной жизни.
      - Откуда ты это знаешь. Корн? Он тебе сказал?
      - Достаточно того, что знаю.
      - Но то, что я сказала, правда.
      - В конечном итоге важен был только Тертон. Не так ли?
      - Так, но это было раньше, гораздо раньше его гибели. Он был большой ученый.
      - Однако ты не ушла к нему.
      - Не ушла. Впрочем, он, пожалуй, всерьез никогда этого и не хотел. А потом и я не хотела.
      "Это правда, - подумал Тертон. - Я никогда не хотел остаться с нею. Но она..." - он еще помнил вечер второго, может, третьего дня до того, как перестал быть. Они поехали в горы на небольшом двухместном вездеходе, который с тихим урчанием взбирался на любой перевал. Они сидели на камнях, а вокруг стояли высохшие сосны. Солнце уже висело над самым горизонтом, и в долинах сгущался мрак.
      - Брось свои эксперименты, - сказала тогда Эльси, - и уедем отсюда куда-нибудь, где много воды, где белые облака. Ты заметил, что здесь почти никогда не бывает облаков?
      - Здесь просто-напросто пустыня, а деревья и трава растут только там, куда подведена вода.
      - Да. Трава вдоль канала зеленая, но она напоминает газон, а не настоящую траву. Так как, поедем?
      Он знал, что никуда с ней не поедет, что она - девушка для этой пустыни, для этого института и таких вечеров, когда он заканчивал эксперименты и у него появлялось немного свободного времени, точно так же, как существовали девушки для других городов, в которых он жил, и других институтов, в которых он работал. Однако он был уже достаточно стар и никогда не говорил "нет", разве что действительно его вынуждали на это.
      - Возможно, - сказал он, - но у меня впереди еще столько экспериментов...
      Теперь это были эксперименты Корна, а он, Тертон, скрытый за его маской, мог их проводить. И была также Эльси, девушка для этой пустыни, этого института и этих экспериментов.
      - Ну, по крайней мере с ним-то ты покончила, - бросил он.
      - Покончила, но жаль, что он умер. Он был хороший человек.
      "Надо же, - подумал Тертон, - даже в лучшие юношеские годы я при всем желании не мог себя так назвать".
      - Значит, теперь ты одна...
      Эльси взглянула на него как-то по-особому.
      - Да, одна...
      Он подошел к ней и поцеловал.
      - Ой, манипулянт, - сказала Эльси, - не слишком ли ретиво начинаешь?
      - Возможно, но у меня не больше времени, чем было у Тертона.
      - Но ты молод. Ты же моложе меня.
      - Возраст, дорогая, есть величина переменная, изменяющаяся независимо от нашего желания.
      - Не философствуй. Ты начинаешь напоминать мне Тертона.
      - Он был скучен?
      - Иногда. Лучше поцелуй меня еще.
      Потом, когда они лежали рядом, снаружи, за окнами было уже темно.
      "То, что я написал в тетради, - правда и касается всех восприятий, - подумал Тертон. - Хорошо быть Корном и иметь тридцать лет".
      - Мне пора, - сказала Эльси.
      - Норт?
      - Да. Он не любит, когда я возвращаюсь поздно.
      - Знаешь, Эльси, а ведь ты натуральная девка, - сказал он.
      - Почему? Я уже рассказала тебе о себе и Норте.
      - Я не о Норте. Я о Тертоне.
      - Шутишь. Он мертв.
      - Стало быть, это не в счет?
      - Ну, знаешь ли! И вообще, не понимаю, о чем ты. Ревнуешь к мертвому? Пожалуй, перебарщиваешь. И вообще, ты какой-то странный. Неуравновешенный. Я думала, манипулянтами становятся люди с более устойчивой психикой.
      - Неверно думала, дорогая. А то, что ты девка, - это уж точно.
      - Повторишь еще раз, и я больше не приду никогда.
      - А ты уверена, что я захочу, чтобы ты пришла?
      - Уверена. Захочешь. А что до Тертона, то я восхищалась его знаниями, интеллектом. Зато ты - мужчина.
      - А он не был?
      - Ты все о своем. Чего ты, собственно, хочешь? Я должна говорить о нем дурно только потому, что лежу с тобой? Знаю, многие женщины поступают именно так. Но это не по мне. К тому же это глупо. Нет человека. Есть только воспоминания. А он был хорошим человеком.
      - Если б мы еще верили в ад, будь я на месте Тертона, непременно отыскал бы тебя, дабы ты свидетельствовала в мою пользу, чтобы не попасть на сковородку.
      - Опять чудишь. Я пошла...
      - До свидания.
      Она вышла, а он продолжал лежать с закрытыми глазами. "Каким вообще-то человеком был Тертон?" - подумал он. Потом потянулся. "А все-таки неплохо быть и Корном". Он вызвал робота и велел ему обрезать идущие к шлему провода у самой стены. Он знал, что ночью шлем, управляемый датчиками, сам наделся бы ему на голову, а тогда из небытия выплыл бы Корн.
      6 Утром Тертон связался с компьютерами института и поселка и узнал, что стратор Тельпа уже в пути. Он отыскал свою большую соломенную шляпу от солнца, которую когда-то привез из Мексики. Темные очки лежали на месте, в ящике стола, где он оставил их много месяцев назад. Шляпа была немного великовата, а очки сползали с носа, однако это не очень ему мешало. На улице стояла жара, и, выйдя из климатизированного помещения, он сразу же ощутил горячее дыхание пустыни. Он вызвал маленький двухместный вездеход и поехал через поселок. При повороте на главный тракт, который вел к настоящему озеру, бывшему в нескольких минутах езды, он увидел мужчину, который размахивал шляпой, и остановил вездеход.
      - В чем дело?
      - Привет, манипулянт. Я Готан.
      - Очень приятно.
      - Не узнаешь?
      - Я встречаю стольких людей, - Тертон пожал плечами.
      - И вправду не помнишь? Позавчера вечером. У тебя были неприятности с роботом.
      - У меня?
      - Ты просто разбил его, - сказал мужчина, и Тертон заметил, что человек, с которым он разговаривает, почувствовал себя обиженным.
      "Опять Корн", - подумал он.
      - О, конечно. Прости сразу не узнал.
      - Тогда было темно, - улыбнулся Готан.
      - Ну и что с роботом? - поинтересовался Тертон.
      - Лом, - почему-то обрадовался Готан. - Ну и силища у тебя, манипулянт. Голыми руками справиться с таким роботом! Завидую. Сегодня не работаешь?
      - Нет. Перерыв в экспериментах.
      - Кажется, вчера тебя искал Опекун. Был контакт?
      - Конечно, - солгал Тертон.
      - Видно, что-то срочное. Он вызывал тебя открытым кодом на всех каналах.
      - Опекун всегда слишком спешит. У него электронные системы, а у нас всего лишь белковые, куда нам за ним!
      - Не забывай о моем приглашении, - напомнил Готан. - Загляни, если выкроишь времечко.
      - Непременно, - Тертон махнул рукой и отпустил педаль.
      Позади остались последние дома, до автострады и канала было несколько километров. Уже виднелась зелень вдоль берегов, и он подумал, что мир с настоящими деревьями и травой не идет ни в какое сравнение с миром фантотронии, и пожалел, что в поселке нет зелени. Конечно, подвести воду было нетрудно, но когда-то решили, что вокруг поселка должна быть пустыня. В пустыне сбежавшие обитатели павильонов, странные химеры и псевдозвери, вариации человека на тему эволюции, не могли уйти далеко и становились добычей собственных творцов, а если очень уж посчастливится - стервятников.
      Он пересек автостраду, протянувшуюся от горизонта до горизонта, по ней мчались машины на воздушных подушках. Все они казались одинаковыми - при такой скорости различить их было невозможно.
      Дальше путь лежал вдоль канала, берега которого поросли камышом. Неожиданно за стеной расступившегося камыша он увидел рыбака. Тот сидел на берегу, уставившись на поплавок: нечто неизменное в реке времени и потоке веков, точно такой же, как и неисчислимые поколения рыбаков, смотревших в воду до него.
      Беседка стояла у озера, искусственного водохранилища. Несколько десятилетий назад на его месте была пустыня. Вдали, на едва видимом его берегу, белели почти не различимые отсюда постройки Центра Космического Прослушивания. Антенн не было видно, но он знал, что они находятся там, и их ажурные конструкции, нацеленные в одну точку Космоса, медленно перемещаются в ожидании сигналов, которые могут появиться вновь.
      Он оставил вездеход на площадке и неспеша пошел по теневой стороне аллеи к беседке. Вокруг нее цвели в эту пору южные кустарники. Выйдя из тени деревьев, он почувствовал, как солнце припекает спину, и уловил легкий запах воды и тины. На берегу мальчишки с криками спускали на воду лодку.
      Вход в беседку встретил его прохладным климатизированным воздухом. Прозрачный купол пропускал только часть солнечного спектра. Сквозь стены видны были кусты, деревья и озеро, а внутри веял легкий ветерок, но ветерок искусственный. Здесь тоже росли цветы и кустарники, правда, немного отличные от тех, что были снаружи, но граница, разделявшая их, была почти невидима глазу, надо было знать, где находятся стены, чтобы их заметить.
      Тельп, как всегда, ожидал его у куста жасмина. Там стояла скамейка и столик с контейнером апровизатора. Тельп потягивал через соломинку искрящийся сок.
      - Здравствуй, Джуль, - он поднялся и протянул Тертону руку, но Тертон отметил про себя, что Тельп сказал это не как всегда, когда они встречались здесь раньше. Тельп, видно, тоже почувствовал это, потому что добавил:
      - Знаю, что это ты, но не могу привыкнуть. Сейчас ты мой ровесник, Джуль.
      - Я уже давно чувствую себя твоим ровесником. Ты скверно выглядишь, Кев.
      Тертон всегда называл Тельпа по имени, когда они были одни, вернее, начал называть после того, как несколько лет назад они встретились на симпозиуме по белковым протезам. О том, что Тельп принимал участие в симпозиуме, Тертон не знал, и, увидев его в зале, почувствовал себя стариком.
      - Много работы, - вздохнул Тельп. - Приходят сотни людей, но лишь немногим мы можем помочь.
      - Надеюсь, для меня ты все-таки выкроишь время. Я неважно себя чувствую в новом "костюме", - Тертон усмехнулся, но Тельп смотрел на него серьезно, без улыбки. - Ты ведь можешь это сделать?
      Тельп молчал.
      - Я хочу полностью контролировать свой организм, - твердо сказал Тертон. - Полностью. Когда тело пробуждается, это должен быть я, когда работаю - тоже я, когда воспринимаю истинную реальность - я и только я. Корн может существовать в своей имитированной действительности и наслаждаться, общаясь с персонификатами Опекуна, когда я сплю. Как видишь, я не эгоист, - добавил он, чтобы смягчить резкость своих слов.
      Тельп продолжал молчать.
      - Это невозможно, Джуль, - сказал он наконец. - Невозможно.
      - Не дури. Мы оба знаем, что возможно. Я не такой крупный специалист, как ты, Кев, но общие понятия о пересадке психики у меня есть. Я читал все твои работы. Разумеется, это никогда не применялось в таких масштабах, как со мной, но помех технического характера практически нет.
      - Ты прав, Джуль, нет.
      - Тогда в чем же дело?
      - Все не так просто. Только к стволу яблони можно привить ветви другого дерева. Но после этого яблоня перестает быть яблоней. Теперь ее задача состоит в том, чтобы черпать из земли соки и питать плодоносящий побег. Здесь не яблоня, здесь два человека - ты и он.
      - Ты же знаешь, что он такое.
      - Знаю. Но он есть, он живет, мыслит, чувствует. Это человек, Джуль.
      - Когда мы с тобой ходили по холодильникам, ты рассуждал по-другому.
      - Я не знал, что все получится именно так, не представлял себе всего, во всяком случае, представлял иначе. Прости.
      Тертой помнил тот день, когда они спустились в холодильное помещение. Получив его рапорт. Опекун предложил именно такое решение. Уже потом, в институте трансплантации, он случайно встретил Тельпа. Впрочем, возможно, встречу организовал Опекун. Уже тогда Тельп показался ему немного странным, но они долго не виделись - оба много работали, и оказалось, что им почти нечего сказать друг другу.
      - Идея технически осуществима, - сказал тогда Тельп, - но ты понимаешь, почему мы этого не делаем. Конечно, на сей раз ситуация совершенно иная, ибо речь идет о проблеме существенной для всех нас, для всего человечества. Но все же локально, для наиболее заинтересованного, конкретного человека, суть дела не меняется.
      Тельп говорил это, когда они уже вышли из лифта и по длинному коридору направились к холодильникам. В шлюзе роботы натянули на них скафандры,
      - Термическая изоляция, - пояснил Тельп. - Там минус пятьдесят-шестьдесят. Конечно, в общих помещениях. В камерах - температура жидкого азота.
      Когда они уже вошли в просторный зал, стены которого представляли собой сотни плит со скобами в центре, Тертон спросил:
      - Много их здесь?
      - Тысячи, - ответил Тельп. - Их свезли со всей Земли. Видишь, там, у входа, третья сверху, это камера Бедфорда, первого человека, решившегося на замораживание еще где-то в начале второй половины двадцатого века. Таких секций несколько. Нас сейчас интересует именно эта. Ближе ко входу мы храним тела, попавшие сюда после недавних несчастных случаев. Но их немного. Несчастья случаются редко, а если уж случаются, то тела обычно не остается. А по другим причинам теперь никто в юности не умирает.
      - И поэтому вы решили взять... материал из прошлого столетия?
      - А какая в конце концов разница? Биологически человек в таком масштабе времени неизменен. Мы могли бы спокойно использовать для трансплантации тела древних. - Тельп подошел к небольшому пульту с экраном. - Я выбрал для тебя кандидата, Джуль, из нашего века. Его звали Стеф Корн, он был биофизиком. На тридцать первом году жизни он попал в аварию. Масса повреждений. Двумя, тремя пересадками их не ликвидируешь. К сожалению, его придется киборгизировать, но - и это главное - мозг его не поврежден. Перед аварией он был совершенно здоров, характеристика его тканей полностью совпадает с твоей. Я думаю, нет смысла искать что-нибудь другое.
      - Ну, что ж, Кев, если ты так считаешь...
      - Это не мое мнение. Компьютер произвел сравнительный анализ всего имеющегося у нас материала. Я хотел бы показать тебе его лицо, конечно не то, что сохранилось после аварии, а портрет, который компьютер сделал с учетом предполагаемой реконструкции.
      Тельп протянул руку к пульту, и Тертон увидел на экране молодое лицо, не очень выразительное, как обычно при компьютерном синтезе. Лицо было симпатичное, без особых примет; по распоряжению Тельпа компьютер показал его еще и в профиль.
      - Хорошо, - согласился Тертон.
      - Значит, задержим его для тебя... на тот случай, возможность которого вы с Опекуном не исключаете.
      Теперь это лицо было его лицом, и в него всматривался Тельп. Тертон встал, подошел к апровизатору и заказал два стакана сока. Один поставил перед Тельпом, второй пододвинул себе.
      - Не понимаю твоих возражений, Кев. Но ясно одно: в такой системе я жить не хочу и работать в ней... трудно.
      - Если б не эта, как ты говоришь, система, ты бы уже не существовал.
      - Неправда. Я прервал бы эксперимент. Я ясно видел опасность. Передал бы все Опекуну, а значит, Всемирному Совету. Я продолжал эксперимент, потому что получил ваши гарантии.
      - Не прервал бы, Джуль, не прервал. Знаешь, мальчишкой я был влюблен в тебя. Ты был моим идеалом. Потом, когда я подрос, я взглянул на тебя, - Тельп на мгновение замялся, несколько иными глазами. Ты большой ученый, один из лучших нейроников нашего времени. Это известно всем - от твоих студентов до коллег. И ты сам знаешь, что значит для тебя твоя работа. У тебя нет друзей, никого действительно близкого и, прости... никаких интересов вне работы. Ты не прервал бы экспериментов тогда и не прервешь их сейчас, в этой, возможно, несколько обременительной ситуации. К тому же таких экспериментов. У тебя нет выхода, Джуль.
      - Много ты знаешь.
      - Больше, чем ты думаешь. Я похож на тебя, только, возможно, не так способен и жесткости во мне поменьше. Порой я даже подозреваю, что в наших жилах течет родственная кровь.
      - Я никогда не говорил тебе ничего подобного.
      - Моя мать тоже. Впрочем, сейчас это для меня уже не важно...
      - Ну, хорошо. Если мы так похожи друг на друга, ты согласился бы жить в этом теле? Здесь, - Тертон показал на свою голову, - живет еще один человек. Я не вижу его, не чувствую его присутствия, но знаю, что в любой момент, стоит мне только заснуть, прикрыть глаза, как только шлем контакта с Опекуном окажется у меня на голове, я могу перестать быть. Подумай, я впадаю в состояние, которое не назовешь ни сном, ни смертью. Это нечто среднее. Я никогда не знаю, проснусь ли, ведь он может сделать все, даже убить себя... и меня. Он начал с того, что раскурочил робота, но он же ведет и мои эксперименты, а ты знаешь, какую это создает опасность. И если б это была смерть. Для нас, тех, кто действительно мыслит, смерть - неизбежное следствие жизни, то есть часть самой жизни вместе со всей ее неотвратимостью и бескомпромиссностью, прекращение всего, что было. Но прекращение окончательное. То же, что происходит со мной, это мерцание жизни. Попросту гротескная пародия на жизнь. Я не человек. Я... мысляк, существо, которое, внешне являясь человеком, функционально представляет собой автомат, потому что его в любой момент можно на какое-то время отключить.
      - Что тебе сказать? Не каждый огонь вечно горит ярким пламенем. Порой он угасает, порой разгорается, но тем не менее не гаснет.
      - Это не ответ. Сделай что-нибудь. Ты должен мне помочь! Сделай еще одну операцию. Вскрой этот череп и убери ЕГО. Так жить невозможно.
      - А ты подумал о нем? Мы вдохнули в него жизнь, он перестал ожидать, увидел мир, людей, себя. Начал жить.
      - А те, кого вы всего этого лишаете, те, что ожидают в холодильниках, они ведь тоже хотели жить и думали о жизни, когда их тела погружались в жидкий азот. А вы расчленяете их, используете отдельные части, элементы, а остальное сжигаете. Запоздалый церемониал погребения. Вы убиваете их, дорогой мой, а ведь они не мертвы. Они только ожидают.
      Тельп побледнел, и Тертон заметил это.
      - Мы используем только тела, о которых точно знаем, что они не пригодны для жизни.
      - Не шути. Что значит "знаем"? Знает кто? Современная наука? Тот, кто помещал их в азот, тоже "знал", что все они нежизнеспособны, а сегодня оказалось - далеко не все. А вы уверены, что через сто, двести, тысячу лет их не удастся вернуть к жизни? Всех. Ведь практически они могут ожидать вечно.
      - Это вопрос техники, Джуль, и только. Человек может жить, жить по-настоящему как человек лишь в том времени, в котором он родился и вырос. Потом... потом он превращается в анахронизм, в музейный экспонат. Он не понимает нового мира, этот мир ему чужд. Для того, кто перестал бы ожидать через тысячу лет, быть может, единственным нечуждым местом был бы зоопарк. Отсюда вопрос: имеем ли мы право будить их через столько лет? Ведь это люди, которые после пробуждения хотят жить, мыслить, понимать. Хотят быть счастливыми. Они ожидают не для того, чтобы просто когда-то проснуться, - Тельп замолчал. - Об этом много думали и я и другие. Даже теперь, по прошествии всего нескольких десятков лет, мы создаем ему. Корну, имитированную действительность, тот мир, который он знал. Мы обязаны это для него сделать...
      - Так пусть он всегда живет в своем имитированном, а не в моем реальном мире. Мир - не его, а мой. Он отнимает у меня мои дни, мои часы, потому что мы неумолимо стареем вместе, он и я.
      - Он дал тебе столько новых часов, столько лет. Не жалей их для него. К тому же неизвестно, правы ли мы?
      - Не понимаю.
      - Правильны ли наши предвидения, истинны ли наши суждения о человеке, которому предстоит начать быть в новой действительности.
      - Заметь, это сказал не я, а ты.
      - Сомнения - фундамент науки. Мы хотим это проверить. И поэтому Корн иногда выглядывает в наш мир.
      - Значит, такова правда? - проговорил Тертон после долгого молчания.
      - Да. Одновременно это и эксперимент. Эксперимент, который, возможно, наконец ответит на вопрос, могут ли ожидающие жить в новом времени, где-то между годами своего рождения и далеким будущим, которое им вообще не известно, - Тельп замолчал.
      Тертон глядел сквозь прозрачные стены на озеро, где мальчишки уже спустили лодку и подняли парус, и он сейчас казался всего лишь белым штришком на фоне темно-голубой воды.
      - Да. Теперь я понимаю, что вся наша беседа была беспредметной. Ты не изменишь ничего, потому что не хочешь и, вероятно, не можешь. Но почему я? Почему выбрали меня, ты или кто-то там еще?
      - А смог ли бы ты ответить, будучи на моем месте?
      - Не знаю. Но как мне жить дальше?
      - Жить и все. Не ты первый, не ты последний. Природа уже давно указывала на такую возможность. Известны по меньшей мере несколько случаев. Я говорю только о тех, что изучены и подробно описаны. В прошлом веке во Франции жила женщина с двумя совершенно различными, попеременно сменявшимися индивидуальностями. Это были два существа в одном теле. И дожила до преклонных лет. Конечно, нам известно только то, что происходило в последние столетия. А сколько таких погибло в застенках, сгорело на кострах инквизиции...
      Тертон молчал.
      - И знаешь, Джуль, что я еще скажу? Ты справишься. Но этот парень... Мне его действительно жаль...
      Тертон рассмеялся так громко, что Тельп подозрительно взглянул на него.
      - Что с тобой?
      - Ничего, - продолжая смеяться, ответил Тертон. - Просто ты напоминаешь мне старуху, срезающую в саду цветы для букета и одновременно страдающую от того, что им предстоит завянуть.
      - Ну, знаешь... Впрочем, я говорил, что ты выдержишь, Джуль. Именно поэтому когда-то я перестал смотреть на тебя влюбленными глазами. Божества должны быть великими, неподражаемыми и немного неловкими в своем величии.
      - И все-таки это забавно, Кев. Эксперимент в эксперименте. Пожалуй, ты перещеголял меня. Мне бы такого не придумать. Да, дорогой мой, дети всегда обходят отцов и создают проблемы, которые потом сами и их последователи вынуждены разрешать. Что ж, на сегодня довольно.
      - Я сожалею, Джуль... честное слово.
      - Не страдай, пройдет, - Тертон встал. - Однако мне надо немного познакомиться с Корном, - сказал он. - В конечном счете благодаря тебе он тоже управляет моим телом.
      - Все, что мы знали о нем - чем он был, каким был, передано тебе.
      - Не о том речь. Я должен войти в его имитированный мир. Его действия здесь в определенной степени обусловлены тем, что происходит там. Я должен это знать и понимать.
      Тельп стоял в нерешительности.
      - Ты так считаешь? И ты сможешь сориентироваться в его мире?