В то жe время ритм работы сердца регулировался снаружи, с помощью импульсов, передаваемых непосредственно генератором в институте. Когда вы вошли в бункер, синхронизация исчезла. Результат этого вы почувствовали на себе. Мне нужно признаться в том, что я догадался о вашем намерении войти в бункер, и мы ждали вас там. Точнее, я догадался об этом с момента отъезда Маг. Веревки, найденные возле бункера, только подтвердили мои предположения. Однако вы не могли знать, что Маг, которой был имплантирован продолговатый мозг, в отличие от вас ничуть не зависела от нашей синхронизации. Что ж, вы в некотором смысле действовали себе в ущерб, и исчезновение Маг означает для вас потерю очень хорошей секретарши. Но этого вы не могли предугадать.
      Как уже говорилось раньше, я оставляю на ваше усмотрение решение вопроса относительно оглашения обстоятельств проведенной операции. Другими словами, вы можете жить дальше под именем Эгберга или под своим собственным. Все документы, необходимые для обоих случаев, подготовлены."
      Мольнар отложил письмо в сторону и сидел неподвижно, не думая ни о чем. Через несколько минут в кабинет заглянул Дорн.
      - Как ваше самочувствие? - спросил он.
      - Превосходное.
      - Я горжусь этой операцией, - сказал Дорн. - Мы будем давать объявление?
      Мольнар не ответил,
      - Что стало с моим телом? - спросил он после непродолжительного молчания.
      - Его сожгли и погребли. Уже три месяца назад. Подобная пересадка является многоступенчатой операцией. Наибольшие трудности...
      - А его мозг? - прервал его Мольнар.
      - Препарирован.
      - Он жив?
      - Да. Посмотрите.
      Мольнар подошел к пульту управления и нажал нужные кнопки. На экране, в большом сосуде с почти бесцветной жидкостью плавал мозг. Мольнар видел подсоединенные к нему глаза, один из которых смотрел с экрана прямо на них. В репродукторе он слышал приглушенный шум насосов, нагнетающих живительный раствор, а потом увидел запись электрических процессов в мозге Эгберга. Этот мозг видел, думал... и знал. Стеклянные стенки сосуда, из которого нет выхода, это был весь его мир.
      - Он так решил? - спросил Мольнар Дорна.
      - Нет. Он ничего не говорил на этот счет. Но нам как раз потребовался мозг для экспериментов в области управления движением товарных ракет до наружных планет. Здесь мы давно разрабатываем такую тему.
      - Но его мозг?
      - Пока что эта опухоль почти не развивается. Мы сможем объяснить его существование?
      - Значит, он не давал согласия на это?
      - Нет, но мы всегда используем послеоперационные фрагменты,
      - Дорн, вы заурядный мерзавец, - сказал Мольнар. - Какая это палата?
      - Седьмая.
      - Ключи, пожалуйста. Ключи Эгберга. - Они у Джозефа.
      - Принесите их.
      - Но...
      - Я приказываю. Здесь я распоряжаюсь.
      Через минуту Дорн вернулся с ключами. Мольнар взял их.
      - Вы останетесь здесь, - сказал он.
      Мольнар прошел по коридору и открыл дверь седьмой палаты. Он вошел и заметил, что глаза мозга его не видят. Внимательно следя за тем, чтобы не попасть в поле зрения глаз, Мольнар подошел к насосу, нагнетающему в сосуд жидкость, и отключил его. "Это будет самым лучшим выходом, - подумал он. Он умрет от гипоксемии [Гипоксемия - недостаточное содержание кислорода в крови.], даже не осознавая этого. Ведь в мозге нет систем, контролирующих содержание кислорода. Он просто уснет и уже не проснется". Если бы Мольнар убрал жидкость из сосуда, мозг умер бы раньше, но при этом он знал бы, что умирает.
      Мольнар еще с минуту смотрел на запись активноcти мозга на экране осциллоскопа, а потом вышел.
      Он закрыл дверь и только теперь заметил Дорна.
      - Отдайте мне свои ключи, - сказал Мольнар.
      - Нет... у меня их нет.
      - Ну что ж... Оставьте их у портье. С сегодняшнего дня вы больше не работаете в институте.
      Мольнар не слушал. Он по лестнице спустился в подземелье. Его слегка пошатывало, и ему время от времени приходилось опираться о стену. "Отсутствие скоординированности, как это назвал Дорн, - подумал он, - но мне сейчас необходимо владеть своим телом по крайней мере еще несколько минут". Мольнар добрался до двери камеры питания. Замок был сложный, а пальцы его не отличались ловкостью. Наконец ему все же удалось войти внутрь. Свет включился автоматически, и он увидел толстые медные провода, предохранители м вывески со скрещенными костями. Это была главная установка. Мольнар поискал аварийную. Сначала он включил аккумуляторы и отсоединил провода у этой установки.
      - Что вы делаете?
      Это был Дорн,
      - Выйдите отсюда! - сказал Мольнар.
      - Но так нельзя, все эксперименты... все остановится... Препараты погибнут...
      Мольнар протянул руку к главным предохранителям.
      - Нет! - закричал Дорн и бросился на него.
      Мольнар оттолкнул его со всей силы. Рука у Эгберга была крепкой. Дорн ударился головой о распределительный щит и упал. Он неподвижно лежал на каменном полу. Теперь Мольнар вырвал предохранители. Свет потух. Он швырнул предохранители на ящик с аккумуляторами и вышел на лестницу. Где-то наверху выла сирена.
      "Препараты погибнут", - вспомнил он. Потом подумал о том, что мозг Эгберга бодрствовал три месяца, беспрестанно бодрствовал, представил себе стеклянные стенки сосуда и глаза, лишенные мышц, чтобы изменить свое положение; ожидание, в котором есть только сознание, что ничего, кроме ожидания, произойти не может.
      Он дошел до ворот.
      .-Вы уходите, доктор? - спросил привратник.
      - Да.
      -Мне идти с вами?
      Мольнар внимательно посмотрел на него.
      - Что значит "идти со мной"?
      - Вы спасли мне жизнь, доктор. И теперь вы покидаете нас, когда началась паника и включилась сирена. Вы уходите надолго?
      - Да, но ты останься... Санчо.
      - Меня зовут Томб.
      - Меня тоже на самом деле зовут Мольнаром.
      Он кивнул привратнику, миновал ворота и стал по тропинке спускаться к дороге.