Биориск

Фиалковский Конрад
Биориск

      Конрад ФИАЛКОВСКИЙ
      Биориск
      Пер. Н. Переверзевой
      Грузовик остановился перед поворотом. Из него вылез, взяв свою протершуюся во многих местах дорожную сумку, мужчина, еще раз улыбнулся водителю и пошел в гору. Некоторое время слышался шум мотора грузовика, скрывшегося за поворотом дороги, ведущей вниз, в долину. Мужчина шел медленно и останавливался через каждые двести-триста метров, несмотря на то, что окольная дорога, на которую он свернул, была достаточно широкой и поднималась под небольшим углом, пересекая склон. Через рубашку мужчина чувствовал теплые лучи послеполуденного солнца. Вокруг на белых скалах росли карликовые сосны, но жаркое солнце иссушило их, и он ощущал только запах собственного пота и едва уловимый аромат моря, которое пряталось за ближайшими холмами.
      Мужчина прошел мимо знака, запрещающего въезд, потом мимо другого таблички с предупреждением о том, что началась территория частного владения. Боль усилилась. Мужчина остановился и достал из верхнего кармана рубашки пузырек с таблетками. Высыпал их на ладонь, положил одну под язык и после некоторого колебания добавил еще полтаблетки. Он не стал ждать, пока боль совсем пройдет, и снова двинулся в путь. Дальше было больше тени, потому что деревья стали выше. Еще один поворот, и он оказался у ворот. Где-то должна была висеть какая-нибудь вывеска, но на немного старомодных, из кованого железа, воротах ее не было. Рядом стояла будка-проходная, построенная из белого, как и все здесь, камня. Он вошел и внутри увидел человека. Тот сидел за небольшим, прибитым к стене столиком с телефоном. Человек был одет в костюм, который вполне мог быть униформой: пуговицы отливали металлом, но не хватало ни ремня, ни фуражки, только на голове был небольшой металлический шлем, прикрывающий затылок.
      - Вам было назначено? - спросил он.
      - Нет. Я пришел...
      - Вы прочитали надпись на табличке?
      - Конечно, но...
      - Пожалуйста, подчинитесь тому, что там написано, и покиньте территорию. Это частное владение.
      "Если бы я приехал на машине, он разговаривал бы со мной по-другому", - подумал гость.
      - Это собственность доктора Эгберга? - спросил он.
      - Да, но я уже сказал вам...
      - Я друг доктора Эгберга, Мы знакомы много лет, - добавил гость, чтобы сгладить впечатление от предыдущей фразы, которая не была правдой.
      Человек в униформе не выразил ни удивления, ни сомнения, только снял трубку телефона.
      - Говорят из проходной, - сказал он. - Пожалуйста, соедините с секретариатом доктора.
      На коммутаторе, по-видимому, соединяли.
      - Ваше имя? - спросил привратник, держа трубку возле уха.
      - Ральф Мольнар, профессор Ральф Мольнар, - уточнил гость, вспомнив, что Эгберг знал его как профессора.
      Привратник хранил бесстрастный вид, будто доклад о появлении у ворот профессоров с небритой два дня седой щетиной был частью его дневного распорядка.
      Потом он назвал его имя, и они оба стали ждать. Мольнар прислонившись к косяку, привратник - уставившись взглядом в какую-то точку на стене.
      - Да. За вами сейчас придут, - сказал он наконец. - Оставьте, пожалуйста, свои вещи здесь.
      - Мои вещи?
      - Да. Мы принесем их позже. Здесь такой порядок, - добавил он, словно это могло все объяснить.
      Мольнар пожал плечами и подтолкнул ногой свою сумку к привратнику. В этот момент он услышал шаги на тропинке и обернулся. Навстречу ему шла высокая девушка в летнем платье без рукавов. Это все, что он успел отметить в первую минуту.
      - Доктор Эгберг попросил меня приветствовать вас от его имени. Я должна позаботиться о вас, профессор, и выяснить, останетесь ли вы у нас...
      - Посмотрим. Я еще не знаю.
      - Во всяком случае, до завтра наверняка. Уже поздно. Впрочем, доктор приглашает вас на ужин.
      Мольнар шел за ней по выложенной камнем аллее среди густых, незнакомых ему кустов.
      "Должно быть, их посадили здесь специально", - подумал он, глядя на длинные, с хорошо развитой мускулатурой, но, несмотря на это, стройные ноги идущей впереди девушки. Снова почувствовал боль и тяжесть в груди, но не остановился. Дом должен был находиться где-то рядом.
      Мольнар не ошибся. Дом выходил в сад большой, незастекленной верандой, и профессор вдруг представил себе, каким большим должен быть этот дом. Его размеры скрадывали зелень, деревья, протягивающие ветви прямо в окна, и вьющиеся растения, взбиравшиеся по стенам почти до самой крыши.
      - Вы будете жить на втором этаже, профессор, - сказала девушка, когда они вошли в дом.
      Она направилась прямо к лестнице, и тогда Мольнар вдруг на минуту замешкался. Он стоял перед большой затемненной картиной, освещенной тусклым красным отсветом вечернего солнца, но, поглощенный своей болью, не видел ее. Девушка тоже остановилась. Она ничего не сказала, только подошла к лифту и нажала кнопку вызова. Кажется, она не смотрела на него, но он все-таки не решался достать пузырек. Боль постепенно отпускала, Мольнар уже различал очертания безобразного осьминога на картине, тянущегося десятками щупальцев к паруснику, плывущему по бурливому морю.
      - Лифт пришел, профессор, - произнесла девушка.
      Он хотел сказать, что она зря вызывала лифт, но промолчал. Они поднялись на второй этаж и по коридору прошли куда-то в глубь дома.
      "Похоже не гостиницу, - подумал Мольнар, - коридор и десятки дверей. Двери без ручек, - он пришел к выводу, что в этом было мало смысла. Обычный большой дом".
      - Здесь, - сказала девушка и пропустила его вперед.
      Они вошли в комнату, которая имела все признаки жилого помещения, и даже большой телевизор. На кровать Мольнар даже не посмотрел. Он везде спал хорошо, как и раньше, в молодости, потому что был не так высок, чтобы недостаточная длина кровати могла стать проблемой для него.
      - Ванна тут. - Девушка приоткрыла дверь.
      - А мои вещи?
      - Сейчас их принесут.
      Мольнар заметил, что она смотрит на него и улыбается. "Интересно, сколько ей лет, - подумал он. Наверняка она выглядит моложе своего возраста".
      - Доктор Эгберг скоро обратится к вам.
      - Обратится?
      - Да. По всей видимости, он нанесет вам телевизит. Разумеется, заранее предупредив об этом.
      - Вот как?
      - Если вам потребуется что-нибудь, вы можете позвать меня.
      - Позвать?
      - Меня зовут Маг.
      - Как мне называть час?
      - Леди Маг... или просто Маг.
      - Отсюда, из этoй комнаты?
      - Из комнаты или ванны. Говорите чуть громче, чем обычно, - так чтобы пропустили дискриминаторы [ Дискриминатор - устройство, в котором производится сравнение одного из параметров электрического сигнала с аналогичным параметром стандартного сигнала. ].
      - Да, я понимаю, - сказал Мольнар. За дверью послышался какой-то шум, потом сверху загудел зуммер - видимо, аппарат был вмонтирован где-то в потолке.
      - Вот и ваши вещи, - сказала девушка. Она открыла дверь и взяла стоявшую за ней сумку.
      - Зачем все это? Я и сам мог принести ее.
      Она не ответила. Потом еще раз улыбнулась и вышла. Мольнар вдруг увидел на том месте, где она только что стояла, сандалию. Девушка потеряла ее и не заметила этого. Он поднял сандалию с пола и потянул дверь на себя. Какое-то мгновение она не поддавалась, но потом открылась.
      "Очень смахивает на то, будто там решили, что можно открыть", подумал он.
      В коридоре никого не было. С минуту Мольнар стоял, держа сандалию в руке, и вдруг вспомнил, что за все время, начиная с того момента, когда он вошел в дом, ему еще никто не встретился.
      Спустя час, побрившись, искупавшись и переодевшись в извлеченную из сумки рубашку, он сидел в не слишком удобном кресле и смотрел в полумрак за окном. Кондиционер бесшумно нагнетал в комнату прохладный воздух с запахом соли и водорослей, и Мольнару какое-то время казалось, что это настоящий вечерний бриз, который ночью переменится. Деревья за окном стояли неподвижно, и профессор различал на фоне еще светлого неба снующих перед окном летучих мышей. Перед тем как опуститься в кресло, он попытался закрыть окно, но задвижки не поддавались, хотя Мольнар навалился на них всей тяжестью тела.
      "Я совсем ослабел", - подумал он и отказался от своего намерения, потому что вслед за кратковременным напряжением всегда приходила боль.
      Мольнар сидел неподвижно и вспоминал портовый район, в котором жил все последнее время, крошечную комнатенку с одним окном - к ней нужно было взбираться по крутым, как у стремянки, ступенькам, забегаловку через два квартала от его дома, куда он заходил после обеда, свою обычную дорогу утром на работу по узким запыленным улочкам. Об институте и более далеком прошлом ЛЛолькар никогда не думал.
      - Добрый вечер, профессор, - услышал он голос за спиной и невольно обернулся.
      В комнате никого не было, только на матовом прежде экране появилось лицо. Это был Эгберг - он сразу узнал его, несмотря на то, что минуло несколько десятков лет с тех пор, когда они каждый день встречались в институте. Те же глубоко посаженные темные глаза и широкие, сросшиеся брови.
      - Я рад видеть вас и рад тому, что вы навестили меня.
      -По правде говоря, у меня не было другого выхода. Иначе я сюда не приехал бы.
      - Я вижу, что вы нисколько не изменились за эти годы. Вы всегда говорили то, что хотели сказать, самым естественным образом. Именно таким я вас и запомнил.
      - Вы, наверное, догадываетесь, зачем я приехал?
      - Может быть, но об этом позже. Давайте вместе поужинаем. Я помню, что вы любили форель с шампиньонами. Как обычно, по вторникам у Петти.
      - Мои вкусы с тех пор изменились.
      - Тем не менее я попросил приготовить это блюдо. Нам доставляют сюда форель самолетом.
      - Я поражаюсь вашей памяти.
      - Тогда я находился в таком возрасте, когда почти все запоминается. Обед с вами по вторникам - это было пределом мечтаний для каждого из нас. Итак, я жду вас. Моя секретарша зайдет за вами через минуту.
      Экран потух.
      "Форель у Петти. Я уже забыл, что когда-то ел ее", - подумал Мольнар.
      - Возьмите вашу сандалию, Маг. Вы потеряли ее, - сказал он, когда Маг вошла.
      - Это не страшно, у меня их много. Я часто теряю сандалии, - ответила она. - Я ужасно рассеянная... добавила Маг, смутившись под взглядом профессора. Видите, у меня уже новая!
      Он подал ей сандалию, и она взяла ее как-то нерешительно, что Мольнар заметил это и запомнил.
      - Доктор Эгберг ждет вас, - сказала Маг.
      Они снова прошли по тому же самому коридору и спустились на первый этаж. Коридор озаряли маленькие, дающие желтый свет светильники со старомодными лампочками. "Похоже на гостиницу начала века", - подумал Мольнар. Столовая, в которую они вошли, освещалась так же. Стол был накрыт на две персоны, приборы были расставлены друг напротив друга так, что один из них оставался немного в тени. "Я знаю Эгберга. Значит, мне придется сидеть с освещенной стороны", - мелькнула в голове у Мольнара мысль. Он посмотрел на темный вечерний костюм доктора. Ему стало стыдно за свои поношенные брюки. Но это продолжалось всего несколько секунд.
      - Я и в самом деле рад видеть вас, - сказал Эгберг и кивнул профессору на то место, которое тот заранее мысленно отвел для себя.
      Они сели, и Мольнар заметил, что Эгберг тоже уже не молод. Он был сед той сединой, которая появляется у брюнетов с тридцати лет. Но доктору было больше. Когда Мольнар видел его в последний раз, Эгбергу было двадцать с лишним.
      - Вы попали ко мне без труда?
      - Ваша лечебница - крупный центр. Известный на весь континент.
      Эгберг криво усмехнулся.
      - Скорее институт, профессор. То, что я иногда принимаю богатых пациентов, еще ни о чем не говорит. Я должен содержать все это. Но прежде всего институт. Мы проводим интересные исследования, которые в определенном смысле являются продолжением того, над чем мы когда-то работали вместе.
      - Я уже давно не имею ничего общего с ними. К счастью, не имею.
      - Я вижу, что вы уже не оперируете. - Эгберг посмотрел на руки Мольнара.
      - Я не хирург и не невролог. Сейчас я бы не удержал в руках скальпель. - Он поднял руки, чтобы Эгберг мог рассмотреть их. Мольнар знал, что они потрескались и что смазочное масло черными пятнами въелось в кожу. Мне сказали, что вы отошли от нашей профессии. Сначала я надеялся встретить вас на каком-нибудь конгрессе или конференции...
      - Что мне там делать? Тогда я порвал, с этим окончательно. Но о ваших успехах я постоянно читал в газетах рядом с новостями спорта и хроникой несчастных случаев, - добавил он, чтобы Эгберг правильно понял его,
      Подали холодные закуски. Человек, который прислуживал за столом, сделал это неловко. Это был мужчина могучего телосложения, с трудом, втискивающийся в свой костюм. Мольнар представил себе, как тот кулаком попадает ему в живот.
      - Мы часто вспоминали вас. - Эгберг уставился в какую-то точку над головой Мольнара. - Хотя ваше решение уже ничего не могло изменить, оно, несомненно, свидетельствует о вашем мужестве..
      - Не будем преувеличивать. Просто в какой-то момент я понял, что мне там уже нет места. Вот и все.
      - Так поступили бы немногие. Ну, за ваше здоровье, профессор. Вы пьете?
      - Иногда. Моей воли хватает только на то, чтобы не курить. - Он поднял бокал белого вина.
      Когда подали форель, он наконец решился. Раньше Мольнар отложил быразговор до кофе, но теперь он подумал, что может не так строго придерживаться требований этикета, принятого в свете, к которому больше не принадлежал,
      - Вы догадываетесь, доктор, почему я пришел к вам! - спросил Мольнар.
      Тот кивнул.
      - Не подумайте, что я решился на это после появления первых симптомов. У меня было уже два инфаркта, а третий - вопрос нескольких дней. Я все же немного остaлся врачом. Третий мне уже не пережить. При состоянии моих тканей речи о трансплантации не может быть. Вероятность возвращения к нормальной жизни - почти нулевая. Провести еще год или два а больнице... Меня это не устраивает.
      - Одним, словом, вы хотите получить искусственное сердце?
      - Да.
      - И стать киборгом.
      - Ну... да.
      - И это при ваших-то взглядах?
      - Доктор, я сам ммплантировал первые экземпляры подобных устройств. Мои возражения касались мозга и только мозга. Вы, наверное, помните это?
      - Конечно. Вы были известны как сторонник ограниченной киборгизации. Сердце - пожалуйста, печень иди почки - сколько угодно, но только подальше от мозга. Такими были ваши взгляды, профессор.
      - Да, и я не изменил себе.
      - Если бы вам тогда удалось отстоять их, наш институт сегодня был бы заштатным провинциальным учреждением, а я... может быть, я пробавлялся бы пересадками сердца в какой-нибудь второразрядной клинике.
      - Вы тогда сделали все, чтобы помешать мне.
      - Вы правы. Но это не так важно, Если бы не было меня, нашелся бы кто-нибудь другой. Прогресс невозможно остановить.
      - Вы уверены, что это прогресс?
      Эгберг не ответил. Он допил свой бокал, и они немного помолчали.
      - Итак, доктор, вы уже знаете, что мне нужно, - сказал Мольнар и отодвинул еще полную тарелку. Он чувствовал, как боль нарастает внутри его. - Мне противопоказано вспоминать об этом. Я уже не профессор. Меня не занимают эти проблемы. Я обычный старый электромеханик из мастерской каботажного плавания, который хочет, чтобы ему пересадили искусственное сердце.
      - Пoчему вы выбрали именно меня и мой институт?
      - Из тех немногих мест в нашем полушарии, в которых это можно сделать, у вас получается лучше всего. Впрочем, в любом другом у меня не было бы никаких шансов. Из-за отсутствия денег, доктор.
      - Есть и другие неплохие клиники...
      - Я знаю, что вы имеете в виду. Да, там меня, возможно, приняли бы и даже бесплатно. Но мне пришлось бы дать письменное согласие на применение экспериментальных методов лечения и на все, что с ними связано. А это, может быть, и не совсем явная, но все же форма опытов на человеке. Кроме того, кто мне поручится, что в результате этих экспериментальных методов я останусь нормальным человеком? А мне бы еще хоть немного протянуть. Мне хочется плавать, грести веслами, взбегать по лестницам, хочется жить по-настоящему.
      - Вы изменили своим пристрастиям. Раньше вы целыми неделями не покидали института. Почти жили в нем.
      - То, что было со мной когда-то, теперь не имеет ровно никакого значения. Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь? Консервацией автоматических навигационных приборов на кораблях, которые плавают от порта к порту и развозят штучные товары. Я заканчиваю работу и оставшееся время использую по своему усмотрению. Никаких сомнений, никаких проблем. Иногда какая-нибудь книга...
      - Да, я понимаю. Я предпочел бы, чтобы вы не испытывали нужды в деньгах. Тогда у меня не было бы таких затруднений. Обычный пациент...
      - Тогда я не обратился бы к вам.
      - По крайней мере, вы искренни со мной, профессор.
      - Я долго размышлял, прежде чем прийти к вам. Подумывал и о другом полушарии. Там это делают бесплатно. Когда-то - когда я еще был профессором Мольнаром, они наверняка пошли бы мне навстречу, но сейчас... Сейчас я с трудом наберу денег на дорогу.
      - Значит, вы взвесили все возможности и выбрали меня?
      - Да.
      Эгберг не ответил. В этот момент заменили приборы. То, что им принесли, оказалось жарким из косули, но Мольнар даже не притронулся к нему. Он чувствовал, как боль нарастает и отдает в ключицу. Эгберг не настаивал. Он ел быстро: они оба молчали.
      - Вы считаете, что сейчас моя очередь? - спросил наконец Эгберг.
      Мольнар молчал.
      - Я не могу сразу ответить вам. Мне надо подумать.
      - Думайте, только недолго. Я ведь могу и умереть здесь, у вас. Нет, я не считаю, что у вас будут какие-то осложнения, даже если кому-то взбредет в голову проверить, кем я был и что нас, мягко говоря, разделяло когда-то. В конце концов, все это давно забылось. На крайний случай, в моих вещах можно найти адрес моего врача. Он засвидетельствует, что я и так слишком долго жил - намного дольше, чем можно было ожидать.
      - Мы можем доверять его опыту?
      - Ничего не поделаешь - обычный провинциальный врач средней руки, но ведь и случай не из трудных.
      - У меня уже есть его адрес. Завтра я получу от него все данные.
      - Вы обыскивали мои вещи?
      - Как видите. Впрочем, здесь обошлось без меня.
      - По крайней мере, и вы откровенны. На вас не похоже. Я не предполагал, что это приходит с возрастом.
      - Вы всегда низко ставили меня, профессор. Я никогда не боролся с вами. Только с вашими взглядами.
      - Последствия были одинаковыми. Впрочем, не будем ворошить прошлое,
      - Хорошо. Выпьете кофе? Мне кажется, чашечка кофе вам не повредит.
      - Не возражаю.
      - Тогда пройдемте в мой кабинет.
      Кофе и коньяк уже ждали их на низком столике, стоявшем рядом с большими, обтянутыми кожей креслами. Освещение в кабинете было желтым и приглушенным, как во всем доме. В глубине Мольнар заметил что-то, похожее на пульт управления. Он был темным, только сбоку горела одна красная лампочка.
      - Извините, профессор, я должен выяснить, в чем дело. В институте что-то случилось.
      Эгберг подошел к пульту, над которым тут же ярко вспыхнули две лампы дневного света. На экране появилось лицо человека в белом халате.
      - Что нового, Дорн? - спросил Эгберг.
      - Все в порядке. Только в шестнадцатом неспокойно. Поэтому я вынужден отвлекать вас.
      - Ты пробовал дать поляризующее напряжение?
      - Да. Не помогает.
      - Хорошо. Сейчас посмотрю, - сказал Эгберг и повернул экран так, чтобы Мольнару не было видно. Щелкнул переключатель, и профессор услышал монотонное, низкое, почти нечеловеческое завывание. Он встал и, стараясь не задеть столик, подошел ближе.
      Эгберг стоял спиной к нему, склонившись над пультом. Он был выше Мояьнара и заслонял часть экрана. Мольнар все же успел увидеть в углу экрана руку - женщины или, может быть, ребенка. Рука судорожно сжималась, дальше было предплечье, а потом причудливо сплетенная металлическая сетка, натягивающаяся и опадающая в такт конвульсивным движениям ладони. Он некоторое время наблюдал за рукой, а затем перевел взгляд в глубь экрана. Там, под большим прозрачным колпаком, плавал мозг. Мольнар не мог ошибиться, все-таки он был неврологом. Внезапно завывание прекратилось, и экран погас. Эгберг обернулся и посмотрел на профессора.
      - Это был мозг, - сказал Мольнар.
      - Разумеется.
      - И рука человека.
      -Рука человека и мозг обезьяны. Он управляет человеческой рукой более развитым органом по сравнению с конечностями обезьяны. Система-гибрид, гибрид вдвойне.
      Эгберг выключил подсветку над пультом, и теперь Мольнар мог видеть только кресла, столики и дымящийся кофе.
      - Прошу к столу, профессор. Настоящий ученый всегда любознателен, не таи ли?
      - Но зачем... зачем эта система?
      - Какие-нибудь простейшие услуги... подать пальто в гардеробе, завернуть конфету а обертку. Везде, где не требуется слишком долго размышлять, а рука человека больше приспособлена... или выглядит естественнее. Если бы я поехал осенью на конгресс по неврологии. я бы привез им этого киборга, и ом подевал бы всем руку.
      - Неудачная идея.
      - Вы правы. Может быть, и не самое лучшее применение для киборга, зато реклама обеспечена. К сожалению, я не поеду на конгресс.
      Они пили кофе молча. "Зря я сюда приехал, - подумал Мольнар. - Можно было предвидеть, что он не даст мне искусственное сердце. Скорее всего он сейчас думает, как мне отказать, чтобы потом не упрекать себя. Хотя... разве такой человек может упрекать себя за то, что сделал, а тем более за то, что не сделал?"
      Потом он вспомнил о своей металлической кровати, о шуршании насекомых в стенах своего дома и вое сирен на кораблях, уходящих в море.
      - Пожалуй, я пойду к себе в комнату, - сказал Мольнар, - а завтра утром уеду.
      - Но, профессор, мы же не закончили разговор.
      - Боюсь, что его результат и так ясен.
      - Я ведь еще не дал вам ответ.
      - Теперь для меня это уже не так важно.
      - Под вечер нас всегда охватывают сомнения, которые к утру проходят. Спокойной ночи, профессор. Моя секретарша проводит вас.
      - Та, которая теряет сандалии?..
      - Да. Вы наблюдательны, профессор, - чуть помедлив, заметил Эгберг.
      Маг уже стояла в дверях.
      - Спокойной ночи, - сказал Мольнар и вышел слезом за ней.
      Оставшись в комнате один, профессор попробовал открыть окно, но, как и раньше, ему это не удалось. Он хотел выглянуть в коридор и позвать Маг, чтобы она ему помогла, но дверь не поддавалась. И тогда Мольнару вдруг пришло в голову, что ему отсюда уже не выйти. Он мог позвать Маг или Эгберга, но вспомнил о кабинете с пультом, на котором загорится красная лампочка, и отказался от этой мысли.
      Его разбудил стук. Осторожный стук в дверь, как в обычном доме. За окнами светило солнце, предвещая зной, который не спадал здесь до позднего вечера.
      - Да, войдите, - сказал Мольнар и натянул простыню с одеялом, которыми был накрыт, повыше.
      Вошла Маг, неся в руках поднос с завтраком. Он почувствовал запах кофе.
      - Спасибо. А почему вы, а не тот...
      - О вас забочусь я. И мне казалось, делаю это неплохо.
      - Превосходно. Пожалуйста, откройте окнo.
      - Сейчас жарко и в воздухе много пыли. Может быть, вечерoм.
      - Я уже пробовал вечером.
      - Ах, наверно, это изолированная комната.
      - Изолированная?
      Маг не ответила.
      "Она смущена, - подумал Мольнар, - боится, что и так уже слишком много сказала".
      - Вы не хотите отвечать мне, Маг?
      - Спросите, пожалуйста, доктора Эгберга. Ведь он ваш друг...
      - Да, конечно. Я спрошу его.
      Мольнар впервые видел ее при дневном освещении. Тогда, у ворот он был слишком уставшим, чтобы рассматривать ее. "Она и в самом деле красива. Из тех, которые не обращают на себя внимания, они всегда во втором ряду", подумал Мольнар и почувствовал неясную грусть, которую иногда испытывал в последние годы, когда видел красивых девушек - таких, как Маг.
      - Я зайду после завтрака. Доктор Эгберг хотел встретиться с вами.
      Мольнар кивнул, ужe склонившись над подносом. Он подождал, пока она выйдет, потом подошел к двери и нажал ручку. Дверь поддалась с каким-то почти неуловимым запозданием - необходимым электромеханическому устройству, чтобы принять решение. Потом Мольнар вернулся к завтраку. Он чувствовал голод и был не прочь наполнить чем-нибудь желудок перед долгой дорогой, которая его ожидала. Мольнар еще побрился, собрал свои вещи и положил их в сумку. Потом вышел в коридор и по лестнице спустился вниз. Там, как он и рассчитывал, никого не было. Мольнар шел размеренно, мысленно отбивая такт шагам - не слишком медленно и не слишком быстро. Когда он подходил к воротам, ему навстречу вышел привратник. "Тот же самый, что и вчера", подумал Мольнар, Он хотел обойти его, но тот схватил профессора за руку.
      - Куда? Нельзя.
      Профессор не ответил, а только свободной рукой со всей силы ударил его в живот. В момент удара он уже понял, что то, куда он бьет, вовсе не тело. Привратник даже не шелохнулся и не изменился в лице. Мольнар почувствовал лишь, что пальцы привратника, как металлические щупальца, с силой сдавили ему плечо. Он уронил сумку. Привратник несильно толкнул его грудь и отпустил. Мольнар покачнулся.
      - Нельзя, - повторил привратник.
      "Я пройду. Должен пройти", - подумал профессор. Он хотел сделать шаг навстречу привратнику и не смог. Его всего пронзила и заполнила боль. Мольнар стиснул зубы, не желая уступать. "Это пройдет, сейчас пройдет". Потом он видел только верхушки сосен и даже не почувствовал удара при падении. Верхушки сосен постепенно расплывались и все больше сливались с небом.
      Когда он открыл глаза, Эгберг склонился над ним. Боль, которая была так знакома Мольнару и наступление которой он безошибочно узнавал, исчезла. Только где-то вверху, возле грудной клетки, чуть жгло кожу. Мольнар посмотрел туда, но увидел, что накрыт чем-то, и почувствовал себя слишком слабым, чтобы пошевельнуться.
      - Все уже хорошо, - сказал Эгберг. - Вам повезло, профессор.
      - Повезло?..
      - Если бы вы находились не здесь, в институте, мы бы с вами уже не разговаривали. Я и так едва успел.
      - Это был уже конец?
      - Да.
      - А сейчас?
      - У вас искусственное сердце.
      - Значит, все-таки...
      - Я спасал вам жизнь.
      - Надеюсь, что все обойдется,
      - Я тоже.
      Разговор утомлял его. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок. Эгберг тоже молчал. Мольнар ждал, когда он удалится.
      - У меня ушло минут пять на то, чтобы восстановить вам кровообращение.
      "Еще немного, и меня можно было бы отправлять на вскрытие, - подумал Мольнар. - Останки человека, чьи мозговые клетки подверглись разложению".
      Эгберг заколебался.
      - Вы поступили легкомысленно, профессор. С таким сердцем...
      - Я хотел выйти. Уйти отсюда, - тихо сказал Мольнар.
      - Вы могли предупредить меня.
      - И остаться в запертой комнате... изолированной, как вы ее называете.
      - Блокировку на ночь включили случайно. "Значит, Маг сказала ему", подумал Мольнар.
      - Я не верю в такие случайности, Эгберг.
      - Мне не удастся переубедить вас. Но, как вы видите, опасения оказались напрасными.
      - Не знаю.
      - Но ведь вы живы!
      - Это так...
      Эгберг замялся, как будто хотел еще что-то добавить, но ничего не сказал и вышел- Мольнар закрыл глаза. "Теперь я смогу выйти отсюда только через несколько дней, - подумал он. - Даже при современных методах лечения на заживление ран должно уйти какое-то время. И все-таки он спас меня. При таких обстоятельствах никто - даже я сам - не мог бы предъявить ему претензий в случае моей смерти. Видимо, он все же хотел дать мне искусственное сердце". Он опять вспомнил о заблокированной двери и снова усомнился в этом. Потом Мольнар уснул.
      Он проснулся ночью и почувствовал жажду. В комнате было темно, горел только маленький ночник на столике возле кровати. В его свете Мольнар увидел Маг, Она сидела в том неудобном кресле, в котором вчера сидел он сам, и дремала.
      - Маг, Маг... - Он произнес это тихо, но она все же проснулась.
      - Как вы себя чувствуете? - спросила она тоже шепотом.
      - Превосходно. - Он попытался улыбнуться ей. - Мне хочется пить.
      -Пожалуйста, - Маг подала ему стакан. У жидкости был привкус апельсина и еще чего-то, что Мольнар затруднялся определять.
      - Болит? - спросила она.
      - Уже нет.
      - Неплохо заживает. Вечером доктор Эгберг осматривал вас.
      - Я даже не проснулся?
      - Мы используем препарат Броткаса. Это дает прекрасные результаты, добавила она.
      - Как я вижу, вы и квалифицированная медсестра к тому же.
      - Секретарша, ассистент и все, что угодно. Интересно, какая роль будет у вас.
      - Роль?
      - Ну да. Ведь вы новый объект на ферме Эгберга. Мы так называем между собой его институт.
      - Не понимаю.
      - Он не говорил с вами?..
      Сначала Мольнар хотел ответить отрицательно, но подумал, что в этом случае больше ничего от нее не узнает,
      - Только вскользь упомянул, - сказал он.
      - Вам, наверно, достанется что-нибудь более интересное, чем мне. Ведь вы профессор. И, кажется, были когда-то коллегой Эгберга.
      - Даже его начальником.
      - Тем более. Наверное, вы получите лабораторию интэлектроники. Она уже месяц остается без руководителя.
      - А предыдущий... уехал?
      - Уехал... - Маг повторила это слово со странной интонацией, которую Мольнар не смог понять. - Нет, он просто умер.
      - А что с ним случилось?
      - Мы нашли его в бункере. Там, внутри, произошло ослабление энергетического поля. Знаете, железобетонные стены двухметровой толщины... Они оказываются мощным экраном, и энергия не поступает.
      - Какая энергия?
      - Питающая сердце. У него было то же самое, что и у вас.