Воцарилось молчание — все обдумывали страшную возможность предательства со стороны беллетрицейского агента. Такое случалось прежде только один раз, когда Дэвид Копперфильд убил Дору Спенлоу, чтобы жениться на Агнес Уикфильд.
— Вы обыскали его книгу? — спросил Фальстаф.
— Да. Мы подвергли «Сквайра из Хай-Поттерньюс» побуквенному досмотру и отыскали только один персонаж, которому не полагалось там находиться, — «зайца» из предыдущей книги Фаркитт, «Канон любви». Девица пряталась в шкафу в Поттерньюс-холле. Ее выселили обратно в Кладезь.
— А вы не прибегали к помощи книгончих? — спросила Королева, прочищая ствол своего пистолета. — Как только они возьмут след, их не остановить.
— Мы потеряли их в сцене покраски забора в «Томе Сойере».
— Расскажи им о связи с Перкинсом, Твид.
— Извините, Глашатай, мне это пока кажется всего лишь предположением, — ответил Твид.
— Расскажи, — повторил Глашатай, ссутулившись. — Мне кажется, каждый из нас должен обладать всей полнотой информации, если нам придется охотиться за Дином.
— Хорошо, — согласился Твид, переворачивая какую-то коробку и вытряхивая на стол кучку точек, запятых и точек с запятой. — Мы нашли это в шкафчике Дина. Мы отдали их на анализ и нашли следы «гиннеса».
— «Улисс»! — ахнул Глашатай.
— Можно подумать и так, — мрачно сказал Твид. — Перкинс говорил что-то о «неожиданном открытии» в своем отчете за день до гибели. Мы работаем над версией об участии Дина в похищении или контрабанде краденых знаков препинания. Перкинс это обнаруживает, и Дин выпускает Минотавра и вирус в надежде замести следы. Ободренный успехом и зная, что ему придется исчезнуть, он убивает служанку, о чем мечтал со дня первой публикации.
— Разве дело Перкинса поручено не мне? — спросил Брэдшоу.
— Простите, — извинился Твид. — Я представлю вам полный экземпляр моего отчета.
Он замолчал и сел.
— Мне очень неприятно это говорить, — скорбно произнес Глашатай, — но, по-моему, мы недооценили Дина. Пока мне не докажут обратное, я вынужден объявить его книгобежцем. Его следует арестовать сразу же, как он появится, причем с величайшими предосторожностями. Если он уже два раза совершал убийство, то не остановится и перед третьим.
Мы с тревогой переглянулись: попасть в список книгобежцев — дело очень серьезное. Мало кого из них брали живым.
— Пункт четвертый, — продолжал Глашатай. — Минотавр. Мы распространили срочное сообщение по всем постам, но пока он не проявится или не совершит какой-нибудь глупости, нам не узнать, где он. Судя по отчетам, он ушел в документальную литературу — и слава богу, сказал бы я. Пока не получим конкретных данных, надо держаться настороже.
Он снова сверился с папкой.
— Пункт пятый. Девятьсот двадцать третья ежегодная церемония вручения Букверовской премии. Поскольку в это же время мы запускаем программу СуперСлово™, все действительные члены Книгомирья приглашены на церемонию. Естественно, мы не можем бросить книги без штата, так что костяк останется на посту. Состоится все это опять же в Звездном зале, но на этот раз, благодаря позаимствованной нами из научной фантастики технологии перемещения, присутствовать смогут все. Это потребует чрезвычайных мер безопасности, ответственным я назначил Фальстафа. Вопросы есть?
Вопросов не было.
— Пункт шестой. Четверг Нонетот стала членом беллетриции с испытательным сроком. Где вы?
Я подняла руку.
— Хорошо. Позвольте мне первым поздравить вас с вступлением в наши ряды, причем на редкость вовремя — нам нужны люди, и как можно больше. Дамы и господа, мисс Четверг Нонетот!
Я скромно улыбнулась. Послышались аплодисменты, и соседи принялись хлопать меня по плечу.
— Отлично! — сказал сидевший рядом Твид.
— Мисс Нонетот получит все права и привилегии, хотя пока останется под присмотром мисс Хэвишем в течение двенадцати глав или одного года, по выбору. Мисс Хэвишем, вы представите ее Совету жанров для принесения присяги?
— С удовольствием, — ответила моя наставница.
— Хорошо. Пункт седьмой. Проблема «чтобы что» и «было бы». Леди Кэвендиш, разве не вы этим занимаетесь?
Леди Кэвендиш встала, собираясь с мыслями.
— Действительно. Употребление «чтобы что» и «было бы» следует держать под строгим контролем. Они страшно тормозят вымыслопередачу, заставляя читателя возвращаться к началу предложения с целью понять, о чем речь, а именно этого мы пытаемся избежать.
— Продолжайте.
— По большей части это проблема нелицензированного употребления. По последней переписи, в одном «Дэвиде Копперфильде» «было бы» употреблено шестьдесят три раза, из них всего десять раз по разрешению. В «Пути паломника» также могут возникнуть проблемы из-за дисбаланса «было бы» и «чтобы что».
— А в «Пути»-то что?
— То, что «чтобы что» там употребляется десять раз, а «было бы» — три. Повышенное употребление «чтобы что» можно было бы проигнорировать, но только не в том случае, когда его употребление превосходило бы употребление «было бы» в такой степени.
— Хм, — сказал Глашатай. — Мне казалось, в случае с Диккенсом «было бы» было одобрено Советом жанров. Так в чем проблема?
— Давайте для примера возьмем первый случай «было бы» и «чтобы что» в этой книге, — сказала леди Кэвендиш. — Можно было бы счесть, что первое «было бы» было бы на самом деле как бы «бы», так что было бы оправданно, а вот последующие «было бы» уже были бы нет. Точно то же самое мы могли бы сказать по поводу того, что первое «чтобы что» было бы к месту, а вот чтобы остальные «чтобы что» — тут как бы не то бы.
— Значит, проблема с этим остальными «чтобы что» состоит в том, чтобы?..
— В том, чтобы остальные «чтобы что» были обоснованны.
— Ладно, — сказал Глашатай, у которого уже голова трещала, угрожая развалиться, словно киндер-сюрприз, — позвольте мне уточнить: в «Дэвиде Копперфильде», в отличие от «Пути паломника», в котором было «бы», было «было бы». Было ли получено для «было бы» одобрение Совета жанров?
Воцарилось долгое молчание.
— Вот именно, — вздохнул Глашатай. — Так сейчас и обстоят дела. Через десять минут всем раздам поручения. Заседание окончено, и будьте осторожнее.
— Господи, никогда бы не подумал на Вернхэма! — воскликнул Брэдшоу, когда мы вышли из зала заседаний. — Он был мне как сын!
— В «Поттерньюс» он не слишком приятный персонаж, — заметила я.
— Мы обычно не смешиваем наши книжные личности с беллетрицейскими, — сказала Хэвишем. — Скажи спасибо, что я не привлекаю мою личность из «Больших надежд», иначе я была бы просто невыносима.
— Да, — дипломатично ответила я, — большое вам за это спасибо.
— Ау! — Нас догнал Глашатай. — Мисс Хэвишем. Вы отведете агента Нонетот в Совет жанров, где она принесет присягу, затем отправитесь в Кладезь и посмотрите, не отыщется ли чего в «Сквайре из Хай-Поттерньюс». Постарайтесь взять его живьем. Но, — добавил он, — не рискуйте.
— Понятно, — ответила мисс Хэвишем.
— Хорошо! — воскликнул Глашатай, хлопнул в ладоши и отправился беседовать с Королевой.
Хэвишем поманила меня к своему столу и велела сесть.
— Во-первых, поздравляю тебя с полноправным членством в беллетриции.
— Я не готова! — прошипела я. — Вдруг сяду в лужу!
— Какое там «вдруг», — ответила Хэвишем. — Непременно. Но неудачи очень помогают сосредоточиться. Не ошибается тот, кто ничего не делает.
Я уже хотела поблагодарить ее, но она перебила меня:
— Это тебе.
Из нижнего ящика стола она извлекла маленькую коробочку, обтянутую зеленой кожей, вроде тех, в которых дарят обручальные кольца. Она вручила коробочку мне, и я открыла подарок. И меня мгновенно охватило вдохновение. Я поняла, что это. Хотя размерами оно не превышало рисового зернышка, цена его была куда больше.
— Это осколок Последней Оригинальной Идеи, — прошептала Хэвишем. — Ее разбили на части в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом. Пусть осколок, но все же. Используй с толком.
— Я не могу это принять, — сказала я, захлопывая крышку.
— Чепуха, — отмахнулась моя наставница. — Что дарят от души, с душой и принимай.
— Большое спасибо, мисс Хэвишем.
— Не стоит. Почему у тебя на руке написано «Лондэн»?
Я посмотрела на руку, но понятия не имела, откуда взялась эта надпись. Бабушкина работа: наверное, в тот момент ее настигло очередное «затмение».
— Понятия не имею, мисс Хэвишем.
— Тогда смой, вульгарно выглядит. Ладно, давай-ка перебазируемся в Совет жанров, тебе еще присягу приносить!
Глава 24
Присяга, Совет жанров и поиски Дина
Книгончая/литхаунд: Название собачьей породы, которая встречается только в Кладезе. Они обладают острым нюхом (что почти неслыханно для Книгомирья) и безграничной энергией, способны преследовать книгобежца не только постранично, но и покнижно. Лучшие книгончие, должным образом натасканные, могут преследовать трансжанровых книгобежцев, иногда даже По Ту Сторону. Очень вертлявы и слюнявы. Не рекомендуются в качестве домашних животных.
ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ
Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке
(глоссарий)
Мы поехали на лифте. Мисс Хэвишем сказала, что перепрыгивать напрямую в вестибюль Совета жанров считается дурным тоном, да к тому же это невозможно по причинам безопасности. Палата Совета располагалась на тридцатом этаже Великой библиотеки. Как и на девятом этаже, здесь было почти пусто: авторов, чьи фамилии начинаются на «ы» и «и», не так уж много. Двери открылись, и мы вышли. Но этот этаж не походил на те этажи Библиотеки, где я уже бывала, с их темным деревом, лепными потолками и бюстами давно умерших писателей. На тридцатом потолки были стеклянные. Высоко над нашими головами изгибались железные арки, поддерживая стекло, сквозь которое виднелись облака и синее небо. Я всегда думала, что Библиотека как концепция создана исключительно для хранения книг и другого смысла не имеет. Мисс Хэвишем перехватила мой взгляд и подвела меня к большому окну. Хотя мы находились на тридцатом этаже, здание казалось куда выше, и Библиотека, изнутри представлявшая равносторонний крест во много миль шириной, снаружи выглядела более квадратной. Я засмотрелась сквозь забрызганное дождем стекло на каменных горгулий и далекий тропический лес внизу, где легкие облака цеплялись за пышные кроны деревьев.
— В Книгомирье возможно все, — прошептала мисс Хэвишем. — Единственный предел — человеческое воображение. Видишь другие библиотеки?
Не далее чем в пяти милях из туманной дымки проступала другая башня вроде нашей, за ней вторая, а справа от нас — еще шесть. Мы стояли на вершине только одной из многих сотен башен — или даже тысяч.
— Ближайшая — немецкая, — пояснила мисс Хэвишем. — За ней французская и испанская. Как раз за ними — арабская, а вон та — валлийская.
— На чем же они стоят? — спросила я, глядя на джунгли внизу. — И вообще, где мы?
— Если подходить к вопросу философски, мы вообще есть? — отозвалась мисс Хэвишем. — Ответ один, что краткий, что полный: неизвестно. Некоторые говорят, что мы — часть какой-то великой книги, которой никто не читал. Другие полагают, что мы созданы Большой Шишкой, а есть и такие, кто думает, что мы — в воображении Большой Шишки.
Любопытство победило.
— А кто это — Большая Шишка?
— Идем, покажу тебе статую, — сказала моя наставница.
Мы отошли от окна и направились по коридору туда, где на постаменте в середине вестибюля высилась глыба мрамора. Место было огорожено веревкой, а на постаменте красовалась большая полированная табличка, гласящая: «Большая Шишка».
— Это и есть Большая Шишка? — спросила я, рассматривая грубую каменную глыбу.
— Нет, — ответила мисс Хэвишем, — это просто статуя БШ — или будет, когда мы поймем, как она или он выглядит. Добрый день, мистер Прайс.
Мистер Прайс был каменщиком, но он не тесал камень. По-моему, он вообще никогда не работал: инструменты, блестящие, полированные, без щербин и царапин, лежали рядком у него под рукой, а сам мастер сидел и читал номер «Подвижной литеры».
— Добрый день, мисс Хэвишем, — вежливо поздоровался он, приподняв шляпу.
Моя наставница обвела рукой окружающее.
— Великая Шишка считается творцом всего этого и контролирует все, что мы делаем. Лично я отношусь к данной идее с изрядной долей скепсиса — мои действия никто не контролирует.
— Небось, боятся, — пробормотала я.
— Что ты сказала?
— Что некогда взяться. Принимая во внимание уровень преступности в книгах, невелика беда.
Она посмотрела на меня, вздернув бровь.
— Наверное. Идем, посмотришь на Совет за работой.
Она протащила меня по коридору к двери, выходившей на смотровую галерею над обширным залом Совета с концентрическими кругами рабочих столов.
— Основные жанры занимают первый ряд, — прошептала мисс Хэвишем. — Малые жанры сидят позади и составляют голосующие группы, которые могут при необходимости участвовать в голосовании на уровне глав жанров, хотя у этих самых глав на этот случай имеется право вето. За малыми жанрами помещаются выборные представители от Конгресса вторичных жанров, которые передают информацию Поджанровой инспекции, а за ними располагаются подкомитеты, занятые повседневными делами: инспектированием книг, новыми словами, буквоснабжением и выдачей лицензий на переработку старых идей. Книжная инспекция также выдает лицензии на сюжетные повороты и утверждает расписание обучения генератов.
— А кто выступает сейчас? — спросила я.
— Делегат от триллеров. Она оспаривает утверждение о жанровой самостоятельности детектива. Сейчас детективы относятся к криминальным романам, но если они решат отколоться, то оставшиеся разделятся на три направления: приключенческий роман, шпионский и собственно триллер.
— Это всегда так скучно? — спросила я, слушая монотонное бормотание делегата от триллеров.
— Всегда, — ответила Хэвишем. — Мы стараемся ни во что не ввязываться и предоставляем Главному текстораспределительному управлению брать огонь на себя. Ну, идем, тебе надо принести присягу.
Мы спустились с галереи и направились по коридору к двери, которая вела в самую маленькую на свете комнату. Основную часть помещения занимали стол и шкаф. За столом сидел такой же маленький человечек и ел печенье, причем большая часть лакомства оседала у него на груди в виде крошек.
— Четверг Нонетот. Явилась для принесения присяги, — доложила мисс Хэвишсм. — Все документы подписаны Глашатаем и заверены его печатью.
— Работать, работать, работать, — сказал человечек, отхлебнув чаю и меряя меня взглядом маленьких, но на диво проницательных глаз. — Редко мне выдается спокойная минутка — вы уже вторая на присягу в этом году.
Он вздохнул и вытер рот галстуком.
— А кто второй ходатай?
— Командор Брэдшоу.
— Кто поручится за мисс Нонетот?
— Я.
— Отлично. Повторите присягу Книгомирья.
— Именем Большой Шишки клянусь соблюдать законы беллетриции, защищать от притеснений Книгомирье и каждого персонажа, вне зависимости от качества написания. Я не отступлю от своих обязанностей, не стану использовать свои знания и положение в личных целях. Тайны, доверенные мне Советом жанров или Главным текстораспределительным управлением, останутся служебными тайнами, и я сделаю все, что смогу, для поддержания мощи повествования в умах и сердцах читателей.
— Ну вот и все, — сказал человечек, откусывая еще печенья. — Подпишите здесь, здесь и… хм… здесь. Вы должны подтвердить, мисс Хэвишем.
Я поставила подпись в большом гроссбухе там, где он указал, и при этом заметила, что предыдущий автограф принадлежал Беатриче. Чиновник захлопнул гроссбух сразу же, как мисс Хэвишем заверила мою подпись.
— Отлично. Вот ваш жетон.
Он протянул мне блестящий беллетрицейский жетон с моим именем и номером под ярким логотипом. Жетон давал мне безоговорочный пропуск в любую книгу, куда бы я ни захотела попасть. Даже в произведения По, хотя туда соваться не рекомендовалось.
— Теперь прошу меня простить, — сказал бюрократ, взглянув на часы. — Я очень занят. Мне надо обработать вот эти формы до истечения месяца.
Мы дошли до лифта, и мисс Хэвишем нажала кнопку тридцатого цокольного. Мы возвращались в Кладезь.
— Ладно, — сказала моя наставница. — Покончив с этим делом, можем вернуться к основному. Можно со всей определенностью утверждать, что Перкинс и Матиас убиты. Ньюхен, скорее всего, тоже. Мы до сих пор ждем Годо, и кто-то пытался избавиться от тебя при помощи заминированной шляпы. Пока ты оставалась стажером, твои возможности были ограниченны. Теперь же, в качестве полноправного агента беллетриции, ты можешь сделать гораздо больше! Так что береги себя.
— Но почему?
— Потому что я не хочу, чтобы тебя убили, да ты и сама этого не хочешь, если не совсем дура.
— Нет, я не понимаю, зачем кому-то меня убивать?
— Почем я знаю?
— Предположим, — сказала я, — Дин не просто пропал, но убит. Какая связь между Перкинсом, Дином, Матиасом и мной?
— Не могу ничего придумать, — призналась после долгого молчания мисс Хэвишем. — Но если мы допустим, что Матиаса устранили как ненужного свидетеля, а тебя пытается прикончить один из твоих Потусторонних приятелей, то список сужается до Перкинса и Дина. А между ними двумя связь имеется.
— Да?
— Харрису Твиду, мне, Перкинсу и Дину были даны на апробирование книги, модифицированные по программе СуперСлово™.
— Я не знала.
— Никто не знал. Сейчас я говорю тебе об этом только потому, что ты стала полноправным агентом, — ты помнишь текст присяги?
— Понятно, — медленно проговорила я. — И на что похожа такая книга?
— Как и обещал Либрис, «высшая читабельность». Прежде всего потрясающая музыка и цвет.
— А как насчет новых сюжетов?
— Этого я не увидела, — призналась мисс Хэвишем, когда двери лифта открылись. — Нам выдали по экземпляру «Маленького принца», модифицированного согласно новой операционной системе… СветоТекст™, ИнтерСлово™, СюжетПлюс™ и БыстроЧит™ поражают своей простотой.
— Это хорошо.
— Но что-то здесь не так.
— Это плохо.
Мы шли по коридору, пока перед нами не открылось Текстовое море. Свод потолка поднимался все выше и выше и наконец совсем исчез в завихрениях знаков препинания, собиравшихся в сердитые грозовые облака. У пристани на приколе тихонько покачивались каракулеры, а дальше, уже в порту, шла распродажа словесного улова.
— С чем это связано? Система глючит?
— Чтоб я знала, — вздохнула Хэвишем. — Но несмотря на все ухищрения, мне не удалось заставить сделать книгу то, к чему она не предназначена. В системе КНИГА 7.2 можно было вызвать спонтанный перевод на эсперанто, подвергнув текст хитрому маневру с прописной «Г». В системе КНИГА 6.3 глагол «есть» конфликтовал с любым описанием панголина и вызывал полнейшую неразбериху в спряжениях. С СуперСловом™ я перепробовала все, но безрезультатно. Непробиваемо, как скала.
Мы миновали гавань и попали туда, где через сливные трубы в море сбрасывались буквальные отходы. Крепко припахивало резиной.
— Вот где находят свой конец слова, когда вы стираете их По Ту Сторону, — сказала мисс Хэвишем, когда мы поравнялись с трубами. — Что-то важное?
— Опять спам, — выругалась я, пытаясь отсечь болтовню. — Ерунда. А почему вам кажется, что с СуперСловом™ что-то не в порядке?
— В ночь накануне гибели Перкинс позвонил мне. Он сказал, что сделал невероятное открытие, но не хочет говорить о нем по комментофону.
— Это касалось СуперСлова™?
Хэвишем пожала плечами.
— Честно говоря, я не знаю. Возможно. Но это могло относиться и к исчезновению Дина.
Дорога перешла в берег, усыпанный буквальными обломками. Среди них дотлевали романы. Под свинцовыми небесами на берегу громоздились книги, здесь принимавшие вид семиэтажных домов. Сюжетные повороты, сцены — все, что еще годилось в дело, безжалостно выдиралось, чтобы потом быть проданным по цене лома. Оставшиеся оболочки разбирали на части бригады генератов, вооруженных только ломами, резаками и цепями, — другой техники тут не водилось. Старые романы разбирали на слова, которые потом сваливали тачками в море. Там они растворялись на буквы, их значение вспыхивало голубоватым дымком, отчего над побережьем висел легкий туман.
Мы подошли к громаде «Сквайра из Хай-Поттерньюс». Здесь, на берегу Текстового моря, он казался темным и угрюмым. Попытайся кто-нибудь на Той Стороне найти хоть один экземпляр романа, ему пришлось бы изрядно попотеть: если Главное текстораспределительное управление изымает книгу, то изымает с концами.
Чуть приоткрытый том лежал на боку, окруженный широкой бумажной лентой с надписью: «беллетриция. Вход запрещен».
— Что-то ищете?
Это были Харрис Твид и Урия Хоуп. Они выскочили из книги и с любопытством уставились на нас.
— Добрый вечер, Харрис, — поздоровалась мисс Хэвишем. — Дина разыскиваем.
— Я тоже. Можете покопаться там, если хотите, но черт меня побери, если я хоть капельку понимаю, куда он мог спрятаться.
— А вас недавно не пытались убить? — спросила я.
— Меня? — удивился Харрис. — Нет. А кому это надо?
Я рассказала ему о зацепке с СуперСловом™.
— Да, возможно, тут есть связь, — согласился он, — но я проверял СуперСлово™ от и до. И программа работает превосходно, что бы я с ней ни делал! А вы не знаете, что такое обнаружил Перкинс?
— Мы не знаем, обнаружил ли он что-нибудь вообще, — сказала Хэвишем.
Харрис на мгновение задумался.
— По-моему, все это должно оставаться между нами, — сказал он наконец, — а нам самим следует вести себя крайне осторожно. Если Дин находится поблизости и имеет какое-то отношение к смерти Перкинса, следующими можем оказаться я или вы.
Хэвишем согласилась, велела мне отправиться к профессору Плюму и выяснить, не прольет ли он новый свет на загадку поврежденной шляпапульты, а потом исчезла, сославшись на важную встречу. Когда она отбыла, Харрис сказал мне:
— Присматривай за старушкой, ладно?
Я пообещала присматривать за ней и в глубокой задумчивости направилась обратно к лифтам.
Глава 25
Хэвишем: Прощальный поклон
«///..//../////…../////…/……..//.././/
/…//////……///.///.//////////……..//
/////……////////……..//.////////.///
//…/./……..//../.././//…//////…..///.///./»
Пересказ Макбета для дрожжевых культур
перевод..////..///..
— А! Мисс Нонетот! — приветствовал меня Плюм, когда я вошла в его кабинет. — У меня для вас две новости: хорошая и плохая.
— Начинайте с плохой.
Профессор снял очки и принялся их протирать.
— Шляпапульта. Я поднял архивы и проследил ее историю до самой модистки. Похоже, в процессе изготовления, модифицирования и регулярных техосмотров она прошла через руки сотен людей. Пятнадцать лет — долгий срок службы для шляпапульты. Добавьте к списку специалистов по ноу-хау, и мы получим список человек в шестьсот.
— Широкое поле для деятельности.
— Боюсь, что так.
Я подошла к окну и выглянула наружу. По лужайке расхаживали два павлина.
— А хорошая новость?
— Вы знакомы с мисс Скарлетт
из отдела записей?
— Ну?
— Мы во вторник женимся.
— Поздравляю.
— Спасибо. Что-нибудь еще?
— Вроде, нет, — ответила я, направляясь к двери. — Спасибо, профессор Плюм!
— Не за что! — тепло ответил он. — Да, передайте мисс Хэвишем, чтобы она взяла новую шляпапульту, эту уже невозможно восстановить.
— По это не ее шляпапульта, — возразила я. — Это моя.
Плюм поднял брови и после краткого молчания сказал:
— Вы ошибаетесь. Посмотрите сами.
Он достал из-под стола помятую шляпу и показал мне имя Хэвишем, отпечатанное на шляпной ленте вместе с номером, сведениями об изготовителе и размером.
— Но, — медленно проговорила я, — она была на мне в…
И тут до меня дошла ужасная правда. Наверняка мы перепутали шляпы. Не меня пытались убить в тот день — охотились за мисс Хэвишем!
— Что-то не так? — спросил профессор Плюм.
— Хуже некуда, — пробормотала я. — Я могу воспользоваться вашим комментофоном?
Не дожидаясь ответа, я схватила бронзовую трубку и попросила соединить меня с мисс Хэвишем. Ее не оказалось ни в Кладезе, ни в «Больших надеждах». Я положила трубку и прыгнула в прихожую Великой библиотеки, где располагались склады. Если кто и знает, где сейчас моя наставница, то это Уэммик.
Мистер Уэммик не был занят — он читал газету, положив ноги на стойку.
— Мисс Нонетот! — Он поднялся и радостно пожал мне руку. — Чем могу служить?
— Мисс Хэвишем, — выдохнула я, — вы не знаете, где она?
Уэммик скривился.
— Не уверен, что она будет довольна, если я скажу…
— Уэммик! — выкрикнула я. — Кто-то пытался убить мисс Хэвишем и может попытаться снова!
Он с ошеломленным видом посмотрел на меня и прикусил губу.
— Я не могу сказать, где именно она находится, — проговорил он, — но я в курсе, чем она занята.
У меня упало сердце.
— Снова пытается побить рекорд в гонках?
Он с несчастным видом кивнул.
— Где?
— Не знаю. Она жаловалась на недостаточную мощность «хайэма» и выписала «блюберд», двухмоторное механическое чудовище в две с половиной тысячи лошадиных сил — оно еле поместилось на складе!
— Вы не знаете, где она может гонять?
— Понятия не имею.
— Черт! — выругалась я, ударив кулаком по стойке. — Думай, Четверг, думай!
И меня осенило. Я схватила комментофон и попросила связать меня с мистером Жабом из «Ветра в ивах». Его дома не оказалось, но дядюшка Крыс снял трубку и после того, как я объяснила, кто я и чего хочу, сообщил необходимые сведения. Мисс Хэвишем и мистер Жаб устроили состязание в Пендин-Сэндс, в Валлийской Социалистической Республике.
Я взлетела по лестнице и бросилась к трудам Дилана Томаса,
схватила тонкий томик стихов и сосредоточилась на точке выхода По Ту Сторону. К моей радости, прием сработал, и меня вышвырнуло из Книгомирья прямо в кучу печатных изданий в маленьком книжном магазинчике в Лафарне, старой деревеньке Томаса в Южном Уэльсе. Магазинчик, ставший теперь святыней для валлийских и неваллийских посетителей, был в этом маленьком местечке одним из восьми, торговавших только валлийской литературой и сувенирами, посвященными Томасу.
При моем внезапном появлении какой-то покупатель взвизгнул, я с перепугу попятилась и повалилась на груду книжек по валлийской кухне. Затем вскочила и вылетела из магазинчика. Передо мной, взвизгнув шинами, затормозила машина. До десятимильных песчаных пляжей Пендин-Сэндс от Лафарна было далековато, и мне требовался транспорт.
Я показала женщине за рулем свой беллетрицейский жетон, который выглядел очень официально, хотя ничего не значил, и, как умела, произнесла по-валлийски:
— Esgipysgod fi ond ble mae bws I Pendine?
Она поняла меня и повела машину к Пендину. Еще издалека я увидела «блюберд», машину мистера Жаба и небольшую группку людей. Был отлив, и широкая полоса гладкого песка манила мисс Хэвишем. Сердце мое учащенно забилось: два клуба дыма вырвались из выхлопных труб, когда машины охотников за рекордами сорвались с места. Даже сквозь стекло я слышала утробное рычание моторов.
— Dewch ymlaen! — крикнула я женщине, и мы свернули на парковку прямо под памятником Джону Перри Томасу.
Я бросилась к берегу, размахивая руками и крича во все горло, но за ревом моторов никто меня не слышал, да если бы и услышали, вряд ли обратили бы внимание.
— Эй! — вопила я. — Мисс Хэвишем!
Я неслась, как могла, но только выдохлась и с каждым шагом бежала все медленнее.
— Стойте! — орала я, слабея и задыхаясь. — Ради бога!
Слишком поздно. С глухим ревом машины начали набирать скорость. Я остановилась и рухнула на колени, силясь глотнуть воздуху, сердце у меня едва не выскакивало из груди. Машины пронеслись мимо меня. Рев мотора затихал по мере того, как Хэвишем рвалась вперед по твердому песку. Я видела, как она на средней скорости домчалась до дальнего конца песчаной полосы, затем по широкой дуге описала первый поворот. Мотор опять взревел, рев перешел в визг, машина снова набрала скорость, из-под ведущих колес полетели песок и галька. Я так хотела, чтобы с ней ничего не случилось, и действительно ничего не происходило — пока она не сбросила скорость после первого круга. Я уже было вздохнула с облегчением, когда одно из передних колес соскочило с оси и его затянуло под машину, которую подбросило в воздух. Нос автомобиля зарылся в песок, корпус резко завалился набок. До меня донесся испуганный крик маленькой толпы, а за ним — серия тошнотворных ударов, пока машина кувыркалась по берегу. Мотор пронзительно визжал, когда колеса вращались в воздухе. Машина остановилась всего в пятистах ярдах от меня, и тут бензобак взорвался и столб огня подбросил трехтонный кузов. Подбежав, я увидела, что мисс Хэвишем каким-то чудом осталась жива. Но, наверное, ей было бы лучше умереть: она страшно обгорела.
— Воды! — закричала я. — Воды! Человек обгорел!
Но зеваки только беспомощно топтались на месте и в ужасе таращились на нас.
— Четверг… — прошептала мисс Хэвишем, хотя не могла меня видеть. — Пожалуйста, отнеси меня домой.
Я никогда не прыгала, таща кого-то на себе, но сейчас я это сделала. Я перепрыгнула из Пендина прямо в «Большие надежды» и приземлилась в комнате мисс Хэвишем в Сатис-хаусе, прямо возле уставленного истлевшим угощением стола, накрытого к несостоявшейся свадьбе. В комнате стоял полумрак, часы остановились на восьми двадцати. Это было то самое место, где я впервые встретилась с ней несколько недель назад, и здесь я увижу ее в последний раз. Я уложила старую леди в постель и постаралась устроить поудобнее.
