Глава 6

С потемневшим лицом и унылым взглядом Аласдэр возвращался из Таттерсоллза. Он убеждал себя, что Эмма в запальчивости бросила ему вызов. Это было абсолютно ясно. Их обоих отличала склонность к опрометчивым поступкам, а в этот злополучный день он поддразнивал ее, не зная меры.

Но она имела в виду именно то, что сказала. И, почувствовав связь между Эммой и Дени, Аласдэр ощутил укол в сердце. Он всегда замечал, когда у Эммы возникало к кому-нибудь влечение. Эта женщина была самой чувственной и сладострастной на свете. Она наслаждалась своей сексуальностью, своей страстностью, привносила чувственность во все свои действия — игру на фортепьяно, пение, верховую езду или танцы. И чувственное очарование добавляло живости и блеска ее облику: прекрасным глазам, сияющей улыбке, манере стоять, сидеть, ходить.

Мужчин притягивало к ней словно магнитом вожделения. Аласдэр наблюдал это с тех самых пор, как Эмма впервые сделала прическу. Никто не мог остаться равнодушным: от сыновей сельских эсквайров и мелкопоместной знати до молодых повес, увивавшихся вокруг нее во время первого сезона. Даже после помолвки Эмма постоянно находилась в окружении страстных ухажеров. И теперь все повторится опять. Только теперь к ее прелестям прибавились двести тысяч фунтов!

Аласдэр знал, что живые манеры Эммы, ее кокетливая речь были естественными чертами ее характера. Она не скрывала свой острый ум и независимость суждений. Это смущало одних и восхищало других. Ее незаурядный ум сквозил во всех подшучиваниях, которыми они обменивались. Это придавало задора и озорства их свиданиям. И сделалось неотъемлемой частью их страстных отношений, которые были так важны дня обоих.

Были важны? Или по-прежнему оставались? Вопрос озадачил Аласдэра. Может быть, они ссорились так часто только потому, что размолвки помогали снять по-прежнему существовавшее между ними сексуальное напряжение?

Черт побери! Теперь Аласдэр был уверен, что с ним происходило именно это. Понимал разумом возмужавшего человека. Дело не в том, что он вел себя как собака на сене. Он по-прежнему желал ее для себя. Не излечился от страсти… от любви к этой невероятной женщине. Запуталась ли Эмма так же, как он? Нападала ли на него просто от смущения? И как заставить ее в этом признаться?

Не могла она серьезно решить разделить постель с Полем Дени. Пустая угроза… или обещание… или как ни назови ее намерение.

Сладкоголосый француз охотился за богатой невестой. Он умел внушить доверие, происходил из хорошего рода, был недурен собой, с обходительными манерами и собирался проявить недюжинную напористость. Если Эмма намеревалась быстро обзавестись мужем, Поль Дени пришелся очень кстати — свалился прямо под ноги, словно перезревший персик.

А как насчет любовника? Аласдэр ощутил, что скрежещет зубами. Дурацкая реакция разозлила его еще больше, чем рычащий зеленоглазый дракон ревности, стиснувший его в своих когтях.

Если Эмма желает получить драку, он к ее услугам. Аласдэр почувствовал мрачное удовольствие. Он вставит палки им в колеса. Эмме и Полю Дени еще придется сильно удивляться.

Аласдэр проезжал деревеньку Чисвик. В этом захолустье царила тьма: на улицах слабо светились только окна домов. Молодой человек повернул лошадей в узкий проулок, по сторонам которого стояли небольшие оштукатуренные коттеджи; от них исходил дух благополучия и процветания. Аласдэр остановил лошадей у дома в конце дороги, там, где она вливалась в зеленеющие поля и где виднелись разбросанные строения фермы.

— Отведу лошадей в «Красный лев», хорошо? — предложил Джемми. — Покормлю их там? — Его голос звучал полувопросительно, полуутвердительно. Когда хозяин наносил нечастые визиты в Чисвик, он проводил там несколько часов.

— Да, и поужинай сам. Я найду тебя, когда буду готов отправиться обратно.

Грум дернул себя за прядь волос, принял вожжи и кнут, водрузился на кучерское место и мастерски развернул экипаж на. узкой дороге.

Аласдэр открыл маленькие ворота и прошел по узкой тропинке к двери. Передние окна были занавешены, но там, где шторы неплотно прилегали друг к другу, желтела полоска света. Аласдэр взялся за молоток.

Но дверь отворилась, прежде чем он успел постучать. На пороге стоял высокий голенастый мальчишка лет примерно девяти и мрачно разглядывал его зелеными глазами.

— Добрый вечер, сэр, — вежливо произнес он. — Я слышал, как скрипнули ворота. Петли надо смазать.

— Это кто, Тимми? — раздался голос из гостиной.

— Лорд Аласдэр. — Мальчик посторонился, пропуская гостя в тесную прихожую.

— Привет, Тим. — Аласдэр стянул перчатки и улыбнулся мальчику. — Как дела в школе?

Тим ответил не сразу, видимо, обдумывал вопрос, но в конце концов решил ответить честно:

— Не нравится мне греческий и латынь. — Он принял у молодого человека дорожную накидку и повесил на стул. В это время в вестибюле показалась миловидная, пышнотелая женщина с ребенком на руках.

— Аласдэр! — воскликнула она, обнимая его свободной рукой за шею. — Почему не предупредил? Я бы позаботилась об особенном ужине.

— Не нужен мне особенный ужин. — Аласдэр наклонился и поцеловал ее в щеку. — Ужины Салли всегда превосходны. — Он отступил на шаг и посмотрел в ее улыбающееся лицо. — Выглядишь прекрасно.

— Толстею. — Женщина сморщила носик, но тут же весело рассмеялась. — Все от безделья.

Аласдэр рассмеялся вслед за ней и тоже направился в гостиную. Трудно было узнать в безмятежной, склонной к дородности домашней хозяйке оперную танцовщицу, которая некогда пленила восемнадцатилетнего юношу, ввергая того в необузданную радость и возбуждая юношескую страсть. Аласдэр обожал ее с безумием, которое привело его к воротам долговой тюрьмы. Все это сейчас было трудно представить.

Сын поставил для него стул у очага, подтянул скамеечку для ног, устроился рядом и ждал расспросов, которыми каждый раз сопровождались родительские визиты.

Гостиная, как всегда, сияла чистотой, словно новая булавка. В камине потрескивал огонь, ярко сверкала медная решетка и подставка для дров. В этой уютной, домашней обстановке Аласдэр почувствовал, как отступает напряжение. Он вытянул ноги к камину и поставил на решетку начищенные сапоги.

— Так что там с латинским и греческим?

— Они мне плохо даются, — признался мальчик. — У вас тоже так было?

— Греческий я неплохо одолел. — Аласдэр принял кружку с элем у розовощекой служанки. — Спасибо, Салли. Домашний?

— Да. Я помню, что господин его любит. Подать вам ужин?

— А где Майк? — Аласдэр отпил большой глоток эля.

На его вопрос ответил Тим:

— У нас стельная корова. Я хотел помочь, но Майк заявил, что мне нельзя. Что эта работа не для меня. — В голосе мальчика звучало явное сожаление.

— Майк хочет тебе добра, Тимми, — резко перебила сына Люси. — Тебе надо учить уроки, ходить в настоящую школу и расти так, чтобы стать настоящим джентльменом, как твой отец.

Лицо мальчика недовольно сморщилось.

— Зачем? — Он посмотрел на Аласдэра. — Я не хочу быть джентльменом. Я хочу быть таким, как Майк.

— Перестань, Тимми! Не смей говорить подобные вещи! — Люси пошла, подбоченясь, на сына, ее светло-голубые глаза сверкали: — Какая неблагодарность! И это при том, что ты имеешь!

Мальчик смолк, но его губы непокорно кривились. Аласдэр потягивал пиво и ничего не говорил. Он не уловил момента, когда сын перестал быть покорным несмышленышем. Родительская роль Аласдэра была очень проста — он направлял усилия на то, чтобы поддержать Люси, и не принял в расчет формирующийся характер ребенка.

— Твой ужин, Аласдэр. — При появлении Салли Люси испытала явное облегчение. — Тимми, пододвинь стол к огню.

Мальчик притащил стол с раздвижными ножками и откидной крышкой, а Салли, прежде чем поставить тарелки и выложить столовые приборы с костяными ручками, постелила чистую белую скатерть.

— Салли, уложи Эллен в кроватку. — Хозяйка передала служанке малышку и снова наполнила кружку Аласдэра, положила пирог с дичью, пододвинула блюдо с жареным луком и другое — с запеченной капустой и беконом. Она как раз резала хлеб, когда со стороны кухни хлопнула дверь.

— Это Майк! — Тимми вскочил на ноги и бросился навстречу пришедшему. — Ну как, отелилась? — закричал он. — Все прошло удачно?

— Ну вот вам латинский с греческим, — заметил Аласдэр.

— Не обращай внимания на его фантазии. — Люси положила ладонь на его руку. — Уверяю тебя, не стоит.

— Добрый вечер, лорд Аласдэр. — В дверном проеме показался дородный мужчина. Он вытирал руки полотенцем. К его сапогам пристала грязь.

— Добрый вечер, Майк. Кто там, телочка или бычок?

— Превосходный маленький бычок. — У Майка засветились глаза. Он принял у жены кружку с элем. — От Красного Демона. Готов поспорить, что через год станет замечательным производителем. — Он сел и наклонился, чтобы расшнуровать сапоги. — Извини за грязь, Люси.

Тимми с важным видом спешил со скамеечкой для ног. Он присел, чтобы помочь Майку, и тот потрепал его по волосам.

— Мы стараемся держать его за книгами, лорд Аласдэр, но он так и норовит в поле.

— Да, норовлю, — твердо заявил мальчик.

— Может быть, ты станешь думать по-другому, когда уедешь в школу. — Аласдэр подцепил на вилку кусок пирога и отправил в рот.

Тим посмотрел на мать и ничего не сказал. Ее обычно ласковый взгляд явно требовал молчания.

Приятный разговор продолжался и касался в основном фермерских дел: лошадей, надежд на хороший урожай. И когда примерно через час Аласдэр поднялся, Майк встал вместе с ним.

— Ваши лошади, как обычно, в «Красном льве»? Я вас провожу.

Гость согласно кивнул. Он понял, что у Майка что-то на уме. Поцеловал Люси, ласково провел рукой по спутанным волосам сына, воздержавшись от отеческих наставлений, и вышел вслед за отчимом Тима.

— Выкладывай, Майк. — Они уже завернули в проулок, а спутник Аласдэра так еще ничего и не сказал.

— Это не так-то просто. Я понимаю, парень не мой. — Майк засунул руки в карманы и слегка замедлил размашистый шаг. Потом глубоко вздохнул. — Дело в том, что мальчишка очень хорошо обращается с лошадьми и со скотом. Пусть лучше учит про зерно и урожай, узнает, чего ждать от погоды, читает календарь, а не латинские и греческие книги.

Аласдэр не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего.

— Люси втемяшилось сделать из него джентльмена, — продолжал Майк. — С таким отцом, как… Все понятно… Но при его жизни… с нами… я думаю, это не пройдет. Не обижайтесь, лорд Аласдэр.

— Я не обижаюсь, — ответил молодой человек. — Но Тим мой сын.

— Но только не в моем доме.

Аласдэр с шумом втянул в себя воздух. Если бы такую вещь заявил не Майк, а кто-нибудь другой, он счел бы это дерзким вызовом. Но Аласдэр прекрасно знал и ценил Майка Ходгинса. И понимал — как это ни неприятно, — что тот говорил правду. Аласдэр платил за обучение сына и его содержание. Его вклад в хозяйство Ходгинсов был весьма существенным, но только денежным.

Словно прочитав его мысли, Майк без обиняков продолжал:

— Мы правда признательны за вашу поддержку, лорд Аласдэр. Она очень кстати, особенно в неурожайный год. Но счастье мальчика — вот что по-настоящему важно. Счастье его и Люси. Думаю, им будет легче, если мы поговорим начистоту.

— Ты просишь меня не вмешиваться в жизнь собственного сына? — спросил Аласдэр. — Никогда его больше не видеть?

— Боже упаси! — ошарашенно воскликнул Майк. — Как можно? Парень знает, что вы его настоящий отец. И будет недоумевать, если вы внезапно исчезнете. Я только хочу сказать, что его, наверное, сбивает с толку, что он должен жить жизнью, которую не знает. Не такой, как у парней, с которыми он играет… и… — Майк сбил на затылок шапку и провел пятерней по волосам, — и… у сестры, — наконец закончил он.

Майк сказал об этом будто вскользь, но Аласдэру показалось, что последний довод был самым главным. Различие в будущей жизни собственной дочери и приемного сына.

— Не подумайте, что я хочу лишить парня возможностей… — От молчания Аласдэра Майку явно сделалось неловко.

— Я знаю. И знаю, какой ты Тиму хороший отец, — тепло проговорил молодой человек. Они дошли до дверей «Красного льва» и на пороге задержались. — Но я не хочу, чтобы он подумал, будто я его бросил.

— Бог с вами, сэр! — Импульсивным движением Майк стиснул руку Аласдэра меж ладоней. — Он никогда так не подумает. Мне только кажется, ему будет лучше, если он перестанет считать, что отличается от нас.

— Выводить лошадей, сэр? — окликнул из темноты Джемми. Он караулил господина и вышел навстречу с конюшенного двора. Кивнул Майку, который ответил ему таким же кивком.

Аласдэр жестом показал, что готов ехать, и Джемми снова скрылся во дворе.

— Не подумайте, что я хочу отказаться от своих обязательств. — Молодой человек нахмурился. Он впервые понял, каково придется Тиму в Итоне или Хэрроу. Ни друзей. Ни компании. Жизнь родителей будет отстоять на целые миры от его собственной.

И Аласдэр понял еще одно: хотя он и гордился тем, что делал для сына больше, чем от него ожидали, осуществление его планов насчет будущего мальчика могло сослужить Тиму скверную службу. Если только…

— Может быть, мне забрать его к себе? — проговорил он как бы размышляя.

— Если хотите убить его мать, — моментально отозвался Майк и, как показалось Аласдэру, даже с некоторой злостью. — Скажу вам прямо, я тоже против.

— Ну хорошо, хорошо. Дай мне время подумать. Приеду примерно через неделю и тогда поговорю с Тимом.

Стук копыт возвестил о возвращении Джемми, который вел лошадей Аласдэра.

— Замечательных кровей, — одобрил Майк. — Вы большой знаток лошадей, лорд Аласдэр.

— Может, сын хотя бы это унаследовал от меня. — Молодой человек пытался шутить, но почувствовал сам, что его слова прозвучали скорее горько, чем весело. И постарался скрыть грусть за сердечным рукопожатием. — До скорого. И не подумай, что я тебе не благодарен за все, что ты сделал для Тима.

Майк выглядел довольным и потряс Аласдэру руку.

— Будем вас ждать. А я тем временем поговорю с Люси. Как-то ее подготовлю.

Аласдэр взял у Джемми вожжи и кнут и забрался в экипаж. Кажется, Майк решил, что дело улажено. Он тронул лошадей. Джемми, привыкший болтать с господином, когда они ехали одни, на этот раз хранил молчание. Лорд Аласдэр был явно занят своими мыслями.

А молодой человек тем временем удивлялся превратностям жизни: милая домашняя сцена разрушила его отношения с Эммой. Но какой она, однако, казалась мирной.

Сегодня.

Искренность заставила его признаться, что три года назад, до того как на сцене появился Майк Ходгинс, ситуация была совершенно иной. Тогда Люси с ребенком жила под его покровительством. Он посещал Чисвик несколько раз в неделю. И хотя их телесная страсть угасала, отношения оставались по-прежнему теплыми. Аласдэр не хотел показывать Эмме эту теплоту, которая казалась ему чем-то очень личным и поэтому устрашающим для женщины, готовившейся стать его женой. И, поглощенный собственными переживаниями, не желал признавать права Эммы на обиду.

Он всегда любил Люси и не собирался прекращать заботиться о сыне. Эмма уколола его примером герцога Кларенса. И хотя про Аласдэра никто бы не сказал, что он заботливый отец десяти детей от женщины, с которой прожил что-то около двенадцати лет, сравнение все же напрашивалось. Герцог постоянно делал предложения богатым дамам, но ни одна его так и не приняла, ни одна не клюнула даже на титул герцогини королевских кровей. Госпожа Джордан и десять незаконнорожденных детей всегда останутся препятствием для брака.

Но неужели Эмму и сегодня пугает его прошлое с Люси? Голенастый мальчик, который мечтает стать фермером? Неужели этот тихий уютный коттедж способен внушить ей отвращение?

Эмма была отнюдь не ханжа. Вовсе нет. Но когда Генри Оссингтон нашептал ей на ухо всякие гадости, реагировала так бурно, словно Аласдэр был растленным убийцей Синей Бородой. Она даже не дала ему возможности объясниться. Просто уехала из Лондона в Италию в ночь накануне свадьбы, бросив его буквально у алтаря. Только передала через Неда причину отъезда. И предоставила одураченному жениху разбираться с гостями и сгорающим от любопытства светом.

Минуя конюшни на задах домов, Аласдэр крепко стиснул зубы. Что бы там ни говорили, будто он обманул Эмму, она с лихвой ему отомстила. Унижение Аласдэра тогда казалось безмерным.

— Джемми, подыщи стойло для лошадей леди Эммы.

— Хорошо, сэр. — Грума не взволновала лаконичность приказа, и он спокойно пошел распрягать лошадей.

— И вот еще что. Я хочу, чтобы первым делом ты занялся вот этим. — И Аласдэр сообщил озадаченному Джемми, что ему надлежало сделать. Потом подошел к парадному и взглянул на окна соседа сверху. Они оставались темными. Где Поль Дени? Ухаживает за Эммой на какой-нибудь вечеринке?

Надо было разрабатывать план кампании, но Аласдэр был слишком опустошен, чтобы серьезно о чем-нибудь думать.

Он проснулся в гораздо лучшем расположении духа и сидел за завтраком, когда появился Джемми.

— Леди Эмма и миссис Уидерспун уехали в коляске. Я сам видел.

Рановато для Эммы, подумал молодой человек. Нет и десяти. Он поднялся из-за стола.

— Утром ты мне не нужен.

— Тогда присмотрю конюшни для скотинок леди Эммы. — Грум дернул себя за волосы и исчез.

Аласдэр направился в спальню, на ходу снимая парчовый халат и окликая лакея. Через десять минут он уже спешил в сторону Маунт-стрит. Улочка была пустой, только няня прогуливала троих детей, один из которых запускал обруч. Но тот не пожелал катиться куда следовало и, налетев на Аласдэра, замарал его бежевые панталоны. Молодой человек даже не стал выслушивать извинения няни. Неосторожный мальчишка — несимпатичный, шмыгающий носом ребенок — нахально смотрел на него снизу вверх. Аласдэр не сводил с него взгляда, пока тот наконец не опустил глаза.

Лорд Чейз двинулся дальше. Уже поворачивая к дверям Эммы, Аласдэр заметил на противоположной стороне улицы пожилого сгорбленного человека в тяжелом пальто. Тот как будто бы разглядывал дом, но, поймав его взгляд, болезненно закашлялся, достал платок и шаркающей походкой заспешил прочь.

На стук вышел дворецкий и, как и следовало ожидать, ответил, что Эммы нет дома.

— Напишу ей записку, Харрис. — Аласдэр прошел в холл. — Присяду в гостиной. Я знаю дорогу, не надо меня провожать. — Он вежливо кивнул и начал подниматься по лестнице.

В гостиной никого не оказалось, но за каминной решеткой теплился небольшой огонек. Аласдэр встал посередине комнаты и обозрел книжные полки, укрепленные в альковах по обеим сторонам камина. Библиотека Эммы и так была не маленькой, а теперь к ней добавились книги Неда.

Может быть, она хранит посмертное воспоминание о брате в одной из его книг? Похоже на Эмму. Или так, или она положила листок в одну из подаренных братом книг. В тайниках Эммы никогда не бывало ничего случайного.

Аласдэр настолько хорошо знал брата и сестру, что сразу же определил, кому принадлежали книги, и начал систематический поиск. Если бы его застал случайно вошедший в комнату слуга, то не нашел бы ничего странного в том, что лорд Аласдэр заглядывает в книги. Его положение в семье Грэнтли не допускало никаких кривотолков.

Некоторое время его никто не тревожил, и он успел снять с полки, открыть, перелистать и перетряхнуть пару дюжин томов, прежде чем в гостиной появился Харрис с графином мадеры.

— Я решил, что вы захотите подкрепиться. По правде говоря, мы не знаем, когда вернется леди Эмма.

— Спасибо, Харрис. — Не выпуская из рук книгу, которую только что изучал, Аласдэр принял бокал с вином. Дворецкий, судя по всему, решил, что гость вознамерился дождаться возвращения госпожи. Другого объяснения его затянувшемуся пребыванию в доме Харрис явно не нашел.

Аласдэр пригубил вина и, как бы от нечего делать, выглянул из окна. Человек в пальто вернулся и, стоя на противоположной стороне улицы, разглядывал дом.

— Харрис, вы прежде никогда не замечали этого типа?

Дворецкий выглянул из окна.

— Нет, сэр. Хотите, чтобы я его прогнал?

— Если только он не занимается там каким-нибудь законным делом.

Дворецкий вышел, и Аласдэр с интересом наблюдал, как на улицу выскочил лакей и заговорил с незнакомцем. Обмен любезностями оказался коротким, после чего кутающийся в пальто человек повернулся и пошел прочь.

Глубоко задумавшись, Аласдэр провел по губам кончиками пальцев. Кому понадобилось следить за домом Эммы? Охране, направленной Чарльзом Лестером? Или дело обстояло хуже и незнакомец был тем таинственным неизвестным, который охотился за пропавшими документами?

Хотя им мог оказаться невинный прохожий, которого заинтересовала георгианская архитектура дома. Аласдэр возвратился к книгам.

Через полчаса он просмотрел все тома, которые так или иначе имели отношение к Неду, но не обнаружил никаких следов документа. Где еще искать, кроме спальни и гардеробной Эммы? Но чтобы попасть туда, требовалось разработать особую стратегию. Теперь же стоило заняться музыкальной комнатой.

Нед музыкантом не был, но делал сестре много подарков, связанных с музыкой. Эмма могла спрятать бумаги среди нотных листов, в скамеечке у инструмента или в папке для нот.

Аласдэр вышел из салона и поспешил по лестнице вниз. С противоположной стороны коридора, где располагались комнаты слуг, к входной двери кинулся лакей, думая, что гость покидает дом.

Но Аласдэр махнул рукой и сказал, что в прошлый раз кое-что забыл в музыкальной комнате. Там он постоял, размышляя, где следовало искать в первую очередь. Эмму никто бы не назвал аккуратнейшей из смертных, и, поскольку она запрещала слугам прикасаться ко всему, что было связано с ее любимым занятием, в комнате царил настоящий кавардак: груды нотных листов, книги, тетради с ее заметками и сочинениями.

Аласдэр просмотрел стопы листов, нотную папку, содержимое скамеечки, оставляя все в том же порядке, в каком нашел. Вспомнил, что фарфоровые подсвечники подарил Эмме Нед. Тонкая, изящная работа. Изумительная роспись. Он вынул свечи и проверил пальцем чашечки. Эмма любила такие места, но на сей раз тайник оказался пустым.

Он поставил свечи на место. Взгляд остановился на французском окне, ведущем в огороженный сад. И в ту же секунду молодой человек насторожился и подошел к двери. Глаз уловил движение. Человек! Он готов был поспорить. Но снаружи никого не оказалось — только по-зимнему голые деревья и унылые кусты.

Аласдэр отодвинул запор и открыл дверь. Затем вышел на мощеную террасу — такую же широкую, как музыкальная комната, — и тихо стоял, оглядываясь и прислушиваясь к малейшему звуку. Но различил только крики белки на березе у стены со стороны сада — той самой, что выходила на проезд между двумя соседними домами. Его глаза обшаривали сад. И наконец он увидел вмятину на клумбе напротив стены, у березы.

Аласдэр прошел по траве и взглянул на отпечаток: след мужской ноги, но только один. Человек наступил на землю одной ногой, а потом прыгнул на толстый сук посередине ствола. Ухватился руками за верхнюю ветку. Таким образом ловкач одним махом перелетел бы через стену.

Кто сунул нос в чужой сад? И имел ли он отношение к незнакомцу на улице? Тот явно не выглядел достаточно ловким, чтобы перепрыгивать через стену и карабкаться по деревьям. Но с другой стороны, человек кутался в тяжелое пальто, и одному Богу известно, кто скрывался под этим маскарадом.

В дальней стене сада были устроены ворота, но осмотр показал, что они оставались запертыми и никто не пытался взломать запор.

Встревоженный и озадаченный, Аласдэр возвратился в музыкальную комнату, тщательно запер задвижку и шпингалет наверху. Интерес к документам Неда явно возрос. Но сроки поджимали: бумаги следовало украсть до начала весенней кампании Веллингтона в Португалии. Конечно, если они представляли хоть какой-то интерес для Наполеона.

Аласдэр в последний раз осмотрел музыкальную комнату и пошел к двери.

— Харрис, скажи леди Эмме, что я приезжал, — небрежно бросил он, пересекая вестибюль. — Мне показалось, что я оставил в музыкальной комнате перчатку, но, видимо, я ошибался. Я извещу леди Эмму, где будут стоять ее лошади… Так и передай.

Дворецкий был вполне удовлетворен сказанным и поклонился с порога. Аласдэр легко сбежал по ступеням на мостовую, его лицо по-прежнему выражало тревогу. Он прошел по Одли-стрит и был уже готов повернуть за угол, когда со стороны Парк-стрит на Маунт-стрит выкатил двухколесный экипаж и остановился у дома Эммы.

Молодой человек замер и из-за угла, так, чтобы его не видели, стал наблюдать за происходящим. Эмма и Поль Дени живо о чем-то разговаривали. Девушка весело смеялась; ее лицо, обрамленное черным островерхим капюшоном, раскраснелось на холодном ветру. Ее спутник, положив ей на руку ладонь, тоже смеялся.

Губы Аласдэра мрачно скривились: эта пара сдружилась в настораживающе короткое время. Но куда же подевалась Мария с коляской? Вероятно, брошена ради более приятной компании.

— Ну нет, молодые люди, — пробормотал он себе под нос, — так не пойдет. — И сумрачно продолжал путь.

Ни Эмма, ни Поль не догадывались, что замечены. Девушка пребывала в самом радужном настроении. Они с Марией встретили Поля Дени на Бонд-стрит, Он ехал в двухколесном экипаже, и Эмма тут же приняла его предложение испытать себя в управлении его лошадьми. Мария осталась в коляске и продолжала прежний путь — они направлялись за книгами в библиотеку. А сама Эмма решила воспользоваться обществом француза и в его сопровождении поехала к каретнику в Лонгакр за экипажем.

— Не знаю, смогла бы я решиться одна, без помощи, купить дорожную коляску, — с усмешкой призналась она. — Представляю, сколько бы это вызвало шокированных мин.

— А ваш опекун не будет против? — Поль изогнул тонкую темную бровь.

— Боже мой, конечно же, нет! — с живостью ответила девушка. — Аласдэр и сам не тот человек, который безоглядно подчиняется условностям. Кроме того, это его не касается. Ему вверено мое состояние, но, кроме денег и ценных бумаг, ничего.

За наигранно беззаботными словами Поль расслышал горькую ноту. Леди Эмма по-прежнему не в ладах со своим опекуном. И какая бы ни была на то причина, Поля это вполне устраивало. Он не желал вмешательства в свои планы ее друзей и родных. А с миссис Уидерспун справиться не сложно. Она, судя по всему, полностью под каблуком у Эммы. Другое дело лорд Аласдэр — человек умный, с решительным характером. Если он начнет не в меру энергично совать свой нос в дела Поля, он сможет изрядно спутать его карты.

Француз улыбнулся и взял Эмму за руку.

— Позвольте вам заметить, мадам, что вы потрясающе красивы.

Эмма привыкла к комплиментам и чаще всего им просто не верила. Аласдэр никогда ей не льстил — в этом не было необходимости. Но восторженное восхищение Поля Дени показалось девушке многообещающим.

Она улыбнулась в ответ и сказала:

— Вы меня смущаете, сэр.

— И очаровательны.

У Эммы возникло нелепое желание рассмеяться. Она знала, что ни капли не покраснела. Но тут же решительно подавила зарождавшееся веселье.

— Скажите мне, где ваша комната? — Поль посмотрел на дом. — С фасада?

— Наверху. — Девушка показала на окна над парадным. — Три окна. А почему вы хотите знать?

Француз казался немного взволнованным.

— Простите за глупость. Но если я буду проходить по этой улице ночью, то смогу представить вас там.

На этот раз Эмма действительно рассмеялась — сопротивляться накатившей веселости было бесполезно.

— Мистер Дени, вам следует знать, что меня не нужно одаривать комплиментами, особенно такими абсурдными. У меня обостренное чувство смешного.

— А что тут смешного? — Поль Дени сразу погрустнел.

— Абсолютно все, — отозвалась Эмма, но тут же добавила: — Ну же, сэр, не будьте таким несчастным. Вы просто не знали, насколько я практична и непригодна для тонкого искусства ухаживания. — Девушка прикусила губу. — Простите, я выражаюсь слишком прямо.

— Я нисколько не обижен. — Поль казался воплощением искренности. — Ухаживание за вами сделает меня счастливейшим человеком на свете.

И очень богатым, подумала про себя Эмма. Но почему такая спешка показалась ей неуместной? Ведь она соответствовала ее намерениям: в конце концов, День святого Валентина был не за горами. Конечно, этого человека интересовали деньги — иначе быть не могло. Он казался привлекательным, и из него получился бы муж не хуже, а даже лучше других. Правда, Эмма подметила в нем нечто хищное. Сначала эта черта ее привлекала, но теперь девушка не была так уверена в своих чувствах.

Хотя все это мелочи! Она наметила план, и этот план успешно претворяется в жизнь.

— Я должна идти. Вы будете вечером на карнавале у леди Девиз? Мы там увидимся?

— Безусловно. Даже дикие звери не удержат меня дома. — Поль выпрыгнул из экипажа на мостовую и помог спуститься Эмме. Его пальцы сжали ее руку чуть дольше, чем было необходимо. — Скажите, какого цвета домино будет на вас? — На губах француза играла грустная улыбка. — И молю, не смейтесь надо мной на этот раз. Моя гордость — вещь очень хрупкая.

— Не буду, — успокоила его Эмма. Ей понравилась его забавная чувствительность. — Я не хотела вас обидеть.

— Итак, ваше домино? — Француз поднял на нее темные быстрые глаза.

— Ну нет, сэр. — Эмма покачала головой. — Вы должны узнать меня сами. — Она помахала рукой, легко взбежала по ступеням, но, прежде чем скрыться в доме, обернулась, улыбнулась и снова махнула рукой.

Поль забрался в экипаж. Его лицо сразу сделалось бесстрастным — ни малейшего признака только что бушевавших страстей. В глазах появился холодный расчетливый блеск. Он посмотрел на дом. Сам дьявол устроил так, чтобы ее спальня располагалась с фасада. Прямой доступ с улицы совершенно невозможен.

Если, конечно, Эмма сама не пригласит его в комнату. Мисс Боумонт не казалась наивной девчонкой. Чувствовалось, что она имеет опыт флирта и соблазна. И этот опыт в его руках сослужит полезную службу.