Сестры Дункан - Валентинов день

— Я же тебе говорила, что давно не практиковалась. И цель ужасная. Не думаю, чтобы у тебя получилось лучше.

— Неужели? — Он насмешливо изогнул бровь. — Рад буду тебя разочаровать.

— Это ты умеешь. Дай попробовать из другого пистолета.

Аласдэр отдал ей оружие, отступил, сложив на груди руки, и стал критически наблюдать, как она принимает позу для стрельбы. На этот раз Эмма хоть и промахнулась, но зато не подпрыгнула.

— Хорошо. Будем считать, что если понадобится обороняться, то придется стрелять с более близкого расстояния и цель окажется крупнее. Так что ты не промахнешься. — Он взял у нее пистолет и начал его перезаряжать.

— Полагаешь, я не настолько слаба — смогу собраться и кого-то застрелить? — В голосе Эммы прозвучал сарказм.

— Полагаюсь на твой инстинкт самосохранения. Сними платок. — Он подошел к коню, чтобы засунуть пистолеты на место.

Эмма отвязала платок и внимательно его оглядела.

— Эй, посмотри-ка сюда, я попала. Видишь обожженное место в уголке, на кружевах? — Она торжествующе потрясла кусочком ткани.

— Должно быть, ветер натолкнул платок на пулю. — Аласдэр проговорил это с самым серьезным лицом.

— Ты… ты… из всех противных самый противный… Ну почему ты всегда надо мной смеешься? — Нисколько не обманутая его серьезным видом, Эмма еле удержалась, чтобы не топнуть ногой. — Бывают моменты, когда я могу застрелить тебя, Аласдэр Чейз, без малейших угрызений совести.

— Как неутонченно! — Он отошел от Феникса, и его зеленоватые глаза насмешливо заискрились. У Эммы перехватило дыхание. Между ними вспыхнуло притяжение, которое часто возникало в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время.

— Не прикасайся ко мне! — Девушка, словно бы защищаясь, выставила вперед руки. — Сейчас зима, и мы с тобой посреди поля.

— Я тебя хочу, — просто ответил он.

— Прямо сейчас? — Эмма безнадежно посмотрела на Аласдэра. Она знала, что не умеет противостоять вспыхнувшему желанию.

— Прямо сейчас. И прямо здесь.

— Но как? — Она оглянулась с той же безнадежностью во взгляде. — Предупреждаю, что не согласна ложиться спиной на мерзлую землю.

— Клянусь, тебе не придется касаться земли. — Он взял ее за руки: губы решительно сжаты, в глазах бушует огненная буря желания.

Эмма почувствовала, что тает, как масло на солнце. Воля превратилась в жидкое повидло. Кости и мышцы словно расплавились. Без всякого сопротивления она отдала ему руки. Пальцы сомкнулись на запястьях. Аласдэр притягивал ее к себе — дюйм за дюймом, — пока она не прижалась к нему и их глаза не оказались почти на одном уровне.

Все так же держа за запястья, он развел ее руки в стороны, чтобы их тела беспрепятственно соприкасались от груди до колен, и поцеловал в губы.

Эмма ощущала каждую клеточку своего тела там, где оно соприкасалось с телом Аласдэра. Ее обволакивал терпкий аромат мужчины, к которому примешивался и пьянящий запах ее собственной страсти. Она прижалась к нему сильнее и, почувствовав, как уперлась в низ ее живота напрягшаяся плоть Аласдэра, тихонько застонала.

Не отрываясь от ее губ и не выпуская ее рук, Аласдэр повел Эмму назад, словно в замысловатом танце. И вот девушка спиной почувствовала ствол платана.

Аласдэр на секунду поднял голову. Выражение лица было на удивление суровым. Он разжал пальцы, и руки Эммы безвольно упали.

— Я тебя хочу. Я должен быть с тобой. Голос девушки сорвался, хотя она и попыталась пошутить:

— Это прекрасно. Но как? Прижав к дереву, точно портовую шлюху?

Смех стер суровость с его лица.

— В общих чертах именно так. Но скажи, что тебе известно о портовых шлюхах?

— Только то, что узнала от брата и его друзей.

Добродушная перепалка немного охладила их пыл, но в следующий миг страсть вспыхнула с новой силой.

Желание наполнило все ее тело. Руки Эммы потянулись к поясу Аласдэра — она уже нетерпеливо расстегивала его бриджи. Ее пальцы жадно стиснули пульсирующую плоть. Аласдэр поднял ее оранжевую юбку и одним движением стянул с себя бриджи.

Эмма раздвинула ноги, слегка приподнялась на цыпочках, и он вошел в ее жаждущее тело. Потом охватил ладонями ягодицы.

— Обними меня ногами, любимая.

Эмма повиновалась и, держась руками за шею Аласдэра, почувствовала его глубоко у себя внутри. Все в ней затрепетало в предвкушении, живот напрягся.

Аласдэр радостно выдохнул.

— Быть у тебя внутри — все равно что вариться в горячем меду, — прошептал он. — Невыносимая сладость.

Эмма потянулась к его губам, руки сомкнулись у него на шее. Ее язык нырнул во влажную глубину его рта, словно только так она могла овладеть им, как он овладевал ею. Буря страсти швыряла ее, точно щепку, подбрасывая все выше и выше, пока, задохнувшуюся, не выбросила наконец на берег.

Аласдэр позволил Эмме сползти вниз, пока ее ноги не коснулись земли. И погладил лежащую у него на плече щеку.

— Боже, ты восхитительна!

— Сегодня день комплиментов, — тихонько улыбнулась Эмма. — Сначала — невыносимая сладость. Теперь — восхитительна. Конец этому настанет?

— У тебя дьявольская способность портить настроение. — Аласдэр отступил на шаг и начал поправлять костюм. Но в его голосе прозвучал смех, глаза смотрели на Эмму с восхищением.

Эмма, перед тем как привести в порядок платье, обмахнула лицо платком.

— Карета нас уже, наверное, догнала. Нас хватятся. — Практическое замечание вернуло обоих к реальности.

— Поехали, — коротко согласился Аласдэр. — В Стивенейдже я куплю тебе маленький пистолет. Такой, чтобы уместился в кармане. — Он подставил ладони ей под ступню.

— Ты вправду думаешь, что он может пригодиться? — Оттолкнувшись от его руки, девушка вспрыгнула на Ласточку. По правде сказать, она так и не решила, насколько серьезно следовало воспринимать тревоги Аласдэра. Дико было представить, что за ней гонятся по английской провинции из-за какого-то нелепого стихотворения Неда. И еще более дико предположить, что брат зашифровал в этом стихотворении жизненно важные для страны сведения.

— Не занимался бы всем этим, если бы не думал. — Его голос не дрогнул. Аласдэр повернулся в седле, дернул повод и вывел Феникса на дорогу. — У меня нет никакого желания провести следующие несколько недель в охотничьем домике в Богом забытом краю. Если уж на то пошло, у меня важные дела в городе.

— Какие дела? — Эмма посмотрела на него с любопытством.

— Финансовые. Твое опекунство и мое собственное состояние. На этой неделе на биржу выбросят интересные государственные облигации. Я намеревался совершить кое-какие сделки.

— Именно на эти деньги тебе удается жить так хорошо? — заинтересовалась Эмма. — Я всегда недоумевала, каким это образом без пенни за душой ты выглядишь состоятельным человеком. — И со смехом призналась: — Решила, что ты залез в долги. Каждый день ждала извещения, что тебя поместили в долговую тюрьму.

— Польщен, что ты интересовалась моими делами. — Голос Аласдэра сделался сухим, как опавший лист. — Спросила, я бы тебе ответил. Нед знал, что я интересуюсь финансовыми рынками.

— Не кори меня, — попросила Эмма. — Все, что я думала, было вполне естественным. — И быстро добавила: — Только не думай… я никогда не считала, что ты хочешь жениться на мне из-за денег. Хоть когда-то я так и сказала… Просто обида тогда показалась невыносимой. Ляпнула первое, что пришло мне в голову.

Аласдэр слишком хорошо помнил ту ссору. Но как раз это обвинение его совершенно не задело. Он понимал, что девушка хотела его уколоть, но выбранное ею оружие показалось смехотворным и нисколько не достигло цели.

— Ладно, не будем тревожить старые раны. Лучше постараемся наверстать упущенное. — Он тронул Феникса каблуками, и конь пустился в галоп.

Некоторое время Эмма пыталась сообразить, что такое «старые раны», потом пожала плечами и поскакала следом.

Они приехали к таверне «Лебедь» в Стивенейдже сразу после четырех. Кареты компаньонки еще не было, но через полчаса она подоспела.

Мария искренне радовалась, что дневное путешествие подошло к концу.

— Что-то кости ломит, — пожаловалась она и быстро прибавила на тот случай, если задела чьи-либо чувства: — Нет-нет, карета замечательная. Но так хочется растянуться на кровати и полчасика полежать перед ужином.

В «Лебеде» меняли лошадей, и там стоял постоянный шум от нескончаемого потока проезжающих.

— Не знаю, стихнет ли здесь ночью. — Эмма обвела рукою вокруг. — Мы сняли тебе комнату окнами во двор. Если не возражаешь, Тильда будет спать с тобой на раскладушке.

— Но она должна спать с тобой. — Мария взяла компаньонку под руку. — На случай, если тебе что-нибудь понадобится.

— Нет, ночью она мне не понадобится, — твердо заявила девушка, и, главное, это была чистая правда. — Ты же знаешь, мне не важно, с кем и где ночевать… Поэтому, если не возражаешь…

— Вовсе нет, — сразу же отозвалась Мария. — Это для меня хорошо. Ты помнишь, как я не люблю ночевать на постоялых дворах. Белье всегда влажное, и никогда не знаешь, кто топает за дверью.

— Белье тщательно проветрено, — успокоила компаньонку Эмма. — Я специально поговорила с хозяйкой, и та заверила, что этого нечего опасаться. Она приказала служанке согреть простыни горячей сковородой.

— О, ты обо всем позаботилась, — расцвела Мария.

— А теперь поднимайтесь с Тильдой в свою комнату. Она поможет тебе раздеться, чтобы отдохнуть перед ужином. Аласдэр заказал отдельный кабинет. Ужин накроют в шесть. Рано, по-деревенски, но день был таким долгим.

— Что правда, то правда… Да еще после прошлой ночи! — Мария в ужасе всплеснула руками. — Глаз не сомкнули! Ранний ужин и постель — именно то, что мне нужно.

Не переставая болтать, Эмма проводила Марию в прелестную комнату на третьем этаже, которая выходила окнами во двор. Слуги уже успели принести туда чемоданы.

— Чудесно! — Мария с облегчением достала чепец и утонула в мягкой постели. — Эмма, дорогая, а где ты будешь спать? Надеюсь, рядом?

— M-м… не совсем. На этом этаже нет другой такой комнаты. Я буду ночевать этажом ниже.

— Боже мой, нет! На разных этажах! Дорогая, так не пойдет!

— У Аласдэра комната на том же этаже, — поспешила успокоить ее Эмма. — Прямо рядом с моей.

— О! — задумалась женщина и начала расстегивать мантилью. — Все-таки я считаю, что Тильда должна ночевать у тебя.

— Нет! — твердо возразила Эмма.

Мария прищурилась и посмотрела на девушку.

— Надеюсь, ты понимаешь, что для тебя лучше.

— Да, Мария, — улыбнулась она.

— Учти, я не считаю это правильным. Ты и лорд Аласдэр в соседних комнатах! Я бы не исполнила свой долг, если бы не сказала тебе об этом.

— Кто нас может увидеть в Стивенейдже? — ответила ей Эмма.

— Что верно, то верно, — неуверенно кивнула Мария. — И помни, мое сердце бы возрадовалось, если бы вы с лордом Аласдэром… снова пришли к соглашению. Я всегда считала, что вы прекрасно друг другу подходите. И не могла понять, что между вами произошло.

Эмма печально усмехнулась.

— Мы все время ссоримся. Как мы можем подходить друг другу?

— Не знаю. Это загадка, но я все равно так думаю.

В этот момент вошла Тильда, и Эмма, сама не понимая, радоваться или огорчаться тому, что они с Марией затронули больную тему, покинула спальню.

***

Четверо всадников проехали «Лебедя» вскоре после шести. Но в нем они не остановились, а проследовали в заведение поменьше, на Дейн-стрит.

— Луис, ты знаешь, что делать. — Поль спешился в конюшенном дворе «Зайца и гончих».

В ответ его напарник что-то утвердительно промычал. В последние часы ему так хотелось спать, что он чуть не падал из седла. Растирая больную спину и затекшие ноги, Луис клял все на свете.

— Пропади все пропадом!

— Будем ждать здесь. — Поль пропустил его жалобы мимо ушей. — Возьмем ее после полуночи. Ты должен продумать, как к ней влезть без шума. Сможешь?

— Не знаю, пока не увижу, как там все выглядит. — Луис натянул на уши шляпу, поднял воротник плаща и поплелся со двора к «Лебедю».

Поль махнул двум остальным.

— Сматывайтесь отсюда… куда-нибудь в город, чтоб не мозолить глаза. И возвращайтесь к полуночи.

Оба исчезли без единого слова, и Поль принялся за дело. Нанял в «Зайце и гончих» экипаж и шесть быстрых лошадей. И приказал, чтобы они ждали в полночь на соборной площади. При этом сообщил, что у него свой кучер и ему не нужны люди с постоялого двора. Экипаж он пообещал вернуть в течение недели. И, щедро расплатившись, отправился ужинать.

Тем временем Луис приковылял в «Лебедь» и, устроившись в укромном уголке бара, занялся тем, что умел лучше всего: стал наблюдать и слушать.

Он заметил, что наверху готовят отдельный кабинет для ужина компании аристократов. Слышал, что говорили о них и о том, как они потребовали заново проветрить и согреть постельное белье. Отметил качество вин, которые заказал к ужину джентльмен.

Сам Луис поужинал за общим столом в обществе болтливых путешественников. Но те, поняв, насколько он необщителен, быстро от него отстали и предоставили в одиночку наслаждаться бараньей отбивной и элем.

После ужина Луис обошел таверну — облаченная в темный плащ фигура сливалась с тенью, ничем не выделяясь среди снующих приезжих и слуг. И к концу вечера никто так и не смог бы описать незаметного, неразговорчивого постояльца.

Глава 14

Аласдэр проснулся, как от толчка. Дурное предчувствие опутало мозг, словно сеть паутины. Он лежал на животе. Рука накрывала прижавшуюся к нему неподвижную Эмму. Сбившиеся простыни жгутами свернулись на бедрах. Ее голова покоилась так близко на подушке, что Аласдэр чувствовал на щеке ее глубокое, мерное дыхание.

Он понял, что в комнате кто-то есть, еще до того как спину обожгло прикосновение ножа. Понял это с первым сознательным вздохом, когда руки и ноги еще не отошли ото сна. Только потом почувствовал нож. Острие провело линию вдоль позвоночника, но не поцарапало кожи.

— Вставайте, лорд Аласдэр. Только очень медленно.

Голос принадлежал Полю Дени. И это Аласдэра нисколько не удивило.

Он приподнялся и повернулся, чтобы разглядеть незваных гостей. И в сумраке спальни различил троих, кроме самого Поля. Они окружили кровать и смотрели на него без всякого выражения. Четыре пистолета уставились Аласдэру в грудь.

В одном из бандитов он уловил нечто знакомое — в том, как тот горбил сутулые плечи. Ну да, конечно, он самый — человек, что разглядывал дом на Маунт-стрит… и потом перелез в сад через боковую стену.

Эмма пошевелилась и пробормотала:

— В чем дело? — И, перекатившись на спину, открыла глаза. В недоумении уставилась на четыре фигуры вокруг постели и инстинктивно потянула на себя сбитые простыни.

Аласдэр положил ей руку на плечо — никакого другого утешения в этих обстоятельствах он ей предложить не мог. В нем кипела злость на самого себя. Да, вечером он запер дверь. Но теперь это показалось ему жалкой мерой предосторожности. Закрытая дверь не способна остановить головорезов. Его мозг лихорадочно работал. Он один и голый, а против него — четыре убийцы. Рука полезла под подушку, нащупывая пистолет.

Но в тот же миг висок обожгло — его с размаха ударили рукояткой пистолета. Эмма вскрикнула и сразу умолкла — один из бандитов прижал к ее рту подушку.

— Ради Бога, оставьте ее в покое! — взмолился Аласдэр, вытирая заливавшую глаза кровь.

— Сожалею, лорд Аласдэр, но, как вы догадываетесь, у меня дело именно к леди Эмме. — Поль Дени кивнул головорезу, который держал подушку, и тот освободил девушке лицо.

Почувствовав, что ее больше не душат, Эмма судорожно глотнула воздух и села, завернувшись по горло в простыню.

— Негодяй! — Она увидела, что непрошеные гости сделали с Аласдэром, и ее страх мгновенно превратился в ярость. — Ничтожный сукин сын!

— Извините, — улыбнулся Поль, — но лорд Аласдэр сам нас вынудил. — Он повернулся к поверженному сопернику. — Не изволите ли встать?

Аласдэр поднялся, сознавая свою наготу и абсолютную беспомощность. Потому что по глазам своих врагов понял — перед ним люди, которые не знали жалости.

Поль подошел к кровати со стороны Эммы, вдавил ее в перину и снова бросил на лицо подушку. Девушка забилась, стараясь вдохнуть, но через секунду поняла, что ее не душат, а просто хотят заставить молчать. И если она будет лежать тихо, то сможет дышать.

Но вот послышались страшные звуки — звук ударов кулаками по человеческому телу. Аласдэр глухо замычал — это был не человеческий крик, а животный стон, вздох протеста и боли.

Эмма рванулась, изо всех сил стараясь освободиться, и принялась кусать затыкавшую ее рот подушку. Но ничего не видела, кроме кромешной тьмы. Она не знала, что сделали с Аласдэром, но чувствовала, что ему больно.

Наконец стоны прекратились. Луис, заламывавший Аласдэру за спину руки, разжал хватку, и избитое бесчувственное тело сползло на пол.

Поль снял подушку с лица Эммы. Наготове он держал набивной шарф и не позволил девушке крикнуть — тут же сунул ей в рот кляп.

— Одевайтесь! — приказал он. — Если не хотите, чтобы мы забрали вас в том виде, в каком вы сейчас.

Эмма нашла глазами Аласдэра и с ужасом поняла, что он без сознания лежит на полу: лицо кровоточило и распухло, на теле видны синяки от побоев. Она икнула и попыталась выплюнуть шарф. По щекам струились крупные слезы. Рука потянулась, чтобы вытащить кляп. Но в этот миг Поль ударил ее по щеке, и девушка покачнулась.

— Одевайтесь! — снова приказал он тем же спокойным голосом. Теперь Эмма почувствовала, что мужские глаза впились в ее обнаженное тело. Они окружили кровать — угрожающие черные фигуры, — а двое потирали костяшки сжатых в кулаки пальцев.

Под их пристальными взглядами Эмма принялась одеваться. Нашла свой дорожный костюм и, стараясь не смотреть на Аласдэра, накинула его на себя, желая только одного — скрыть свою наготу. Стоило ей посмотреть на любовника, и к горлу подступала тошнота. Но облегчения быть не могло — она не решалась дотронуться до кляпа, боялась даже поднять руку, чтобы вытереть слезы, которые текли по щекам, мешали ей дышать.

Почему никто не слышал, какой здесь творился ужас? Здесь, где так много приезжих и слуг, никто не подозревал о том; что происходило в ее комнате. Все случилось так быстро, так тихо и так безжалостно умело!

Когда Эмма оделась, Поль связал ей руки за спиной тонким кожаным шнурком. И он врезался в нежную кожу запястий чуть не до самых костей. Бандит подтолкнул Эмму к двери и, наклонившись над ее ухом, почти учтиво произнес:

— Полагаю, лорд Аласдэр еще жив. Но вряд ли он этим сможет похвастаться, если вы не станете шагать вперед, пока я не прикажу вам что-нибудь другое. Это понятно?

Эмма кивнула. Она не верила, что Поль Дени скажет ей правду, но, если существовала хоть малейшая возможность, что Аласдэр не умрет под их кулаками, следовало повиноваться похитителю.

Они прошли по коридору и вниз по лестнице как духи по заколдованному дому — ни единого звука, кроме слабого поскрипывания старых половиц. Луис открыл ведущую на улицу боковую дверь — подальше от конюшни, где лошадь или собака могли поднять тревогу.

Так же тихо они двигались по темным пустынным улицам спящего города. На соборной площади под присмотром заспанного конюха из «Зайца и гончих» их ожидала карета, запряженная шестеркой лошадей.

Словно следуя заученной роли, Луис встал перед Эммой, а Поль вышел вперед и заговорил с конюхом. Один из мужчин оказался сзади. И ее быстро втиснули внутрь и запихнули в дальний угол, точно куль, так что конюх ее даже не заметил.

Поль расплатился, и конюх отправился досыпать в свою постель, лишь немного удивляясь, с чего это людям взбрело в голову начинать среди ночи путешествие. Луис мигом забрался на козлы. Два других подручных вскочили на лошадей, стоявших первыми в упряжке. А Поль с удобством развалился внутри.

Он устроился напротив Эммы и задумчиво посмотрел на нее, но девушка не отвела глаз. Ее голова прояснилась, и страх прошел бы, если бы она не думала об Аласдэре. Девушка понимала, что хотел от нее Поль Дени. И знала, что он зайдет как угодно далеко, чтобы получить то, что ему требовалось. Можно ли его убедить, что у нее не осталось документа? Сомнительно. Но это ее единственный шанс.

Громыхая, на бешеной скорости карета вылетела из Стивенейджа на Лондонскую дорогу. Но Эмма не могла судить, куда они направлялись: шторки на окнах были задернуты, и она чувствовала только стремительность, с которой неслась упряжка.

Стягивавший запястье ремешок впился глубоко в кожу, и кисти стало покалывать, словно иголочками. Она постаралась выплюнуть кляп, но во рту настолько пересохло, что язык не слушался.

— Не тревожьтесь, леди Эмма, — усмехнулся Поль. — Когда настанет время вам что-нибудь сказать, вы сможете это сделать. Еще как заговорите. А сейчас примите мой совет — придержите язык, пока он вам не понадобится. — Поль Дени улыбнулся, и в полумраке кареты блеснули его зубы. Затем сложил на груди руки и закрыл глаза.

***

Джемми бросил кости и с досадой воскликнул:

— Клянусь Всевышним, Сэм, тебе дьявольски везет!

Сэм радостно осклабился и потянулся к кувшину с элем.

— Еще кто-нибудь? — пригласил он. Все только покачали головами. — Ну и ладно, на сегодня хватит. — Грум слез с высокой скамейки и потянулся. — Видел карету, что промчалась по улице?

— Нет. — Джемми встал вслед за ним и тоже направился к задней двери. — Куда?

— На Лондонскую дорогу. Шестерка — ну и пылищу же она подняла!

— Когда?

— Да с полчаса назад. Как раз когда я вышел отлить. — Сэм с удовольствием поскреб ягодицы. — Не так уж много экипажей ездят в эту пору.

Джемми кивнул и погрузился в приятную теплоту задней комнаты, где пахло потом, лошадьми и элем.

— Как ты думаешь, Сэм, господину было бы интересно узнать об этой карете?

— В такой-то час? — Грум допил эль, высыпал на стол пригоршню монет и спрятал их в бездонном кармане штанов. — Тебе виднее, ты лучше его знаешь.

— Он ведь говорил, чтобы мы держали ухо востро. Лучше сказать.

— Давай. Но не вдвоем же идти.

— Лучше вдвоем. Может быть, у него для нас обоих поручения. — Он одернул тужурку, словно готовясь предстать перед господином. — Ну, двинули.

Зевая во весь рот, Сэм поплелся за ним.

Они вошли в таверну через заднюю дверь, которая вела во внутренний двор, и пересекли кухню.

— Ты знаешь, где остановился лорд Аласдэр? — спросил Сэм, подавляя очередной зевок.

— Угу, — коротко ответил Джемми, первым поднялся по лестнице и безошибочно повернул по коридору к передним комнатам. У комнаты Аласдэра он задержался и положил на ручку ладонь. Затем осторожно постучал. Никакого ответа. Он постучал снова. Опять тишина.

— Только нарушишь его сладкий сон, — проговорил Сэм. Но этот очевидный факт Джемми предпочел оставить без внимания. Он повернул ручку и толкнул дверь. Комната оказалась пустой, кровать нетронутой.

Грум почесал затылок.

— Готов поклясться, что это та самая. Я был здесь, когда господин одевался к ужину и отдавал распоряжения на утро.

— А теперь его нет, — заметил Сэм и снова зевнул. — Ты как хочешь, а я иду спать. Постой-ка, это что такое?

Джемми тоже услышал: слабый стон из соседней комнаты. Он замер и приложил ухо к стене. Стон повторился.

Грумы переглянулись, затем не сговариваясь одновременно бросились вон из комнаты — к соседней двери. Она была не заперта и распахнулась от первого же толчка.

— Боже милостивый! — Джемми рухнул на колени у скрюченной на полу фигуры. — Боже милостивый!

Сэм тоже склонился над лежащим и приложил палец к сонной артерии.

— Он жив. Но клянусь святыми, тот, кто его избил, знал свое дело. — Грум рассматривал синяки почти уважительно, как человек, который сам умеет превратить тело противника в котлету.

Джемми досадливо крякнул и взялся за кувшин с водой.

— Страшновато, но ничего не поделаешь — надо привести его в чувство. — И с этими словами выплеснул воду Аласдэру в лицо.

Молодой человек пошевелился, повернулся на бок и в болезненной судороге извергнул содержимое желудка. Тошнота волной прошла по избитому телу и вернула его к сознанию.

— Ну как, сэр, полегче? — Джемми поддерживал голову господина, пока дурнота немного не прошла. — Лежите спокойно, а мы посмотрим, что с вами сделали. — И осторожно положил его голову на пол.

Аласдэр закрыл глаза. В голове было пусто. Он ничего не чувствовал, кроме боли. Но постепенно память к нему вернулась, и он в отчаянии и страхе застонал. Они похитили Эмму!

— Сломана пара ребер. — Рукой знатока Сэм провел по бокам Аласдэра. — Шея цела. — Он уселся на корточки и объявил: — Могло быть хуже. Намного хуже.

Аласдэр постарался найти в этом утешение, но не смог. От отчаяния и боли захотелось умереть.

— Сэр, мы стянем ребра, — предложил Джемми. — С ними больше ничего не поделаешь. — Он говорил как человек, который за долгую карьеру жокея сам сломал не одно ребро. — Синяки что надо. Должно быть, чертовски болят.

— Само собой, приятель. — Аласдэр удивился, что сумел выговорить это так бесстрастно, попытался сесть, но у него тут же потемнело в глазах. Когда он пришел в себя, то понял, что Джемми стягивает ему ребра разодранной на полосы простыней.

— Сэм пошел раздобыть арнику. И еще сказал, что припарки из просвирняка лучше. Но где его сейчас возьмешь? Купим днем у аптекаря. — Грум отодвинулся, оценивая свою работу, потом подхватил господина за плечи. — Ну-ка, сэр, попробуйте, сможете сесть?

Аласдэр попытался, оттолкнулся от пола, но боль в избитом теле заставила его вскрикнуть, и Джемми пришлось самому поднять хозяина.

Усилие измотало молодого человека, и он привалился к стене — глаза закрыты, дыхание вырывается судорожными, натужными толчками.

— И еще настойка опиума, — объявил Сэм, появляясь со старой кожаной сумкой. — Хороший глоток — и долгий сон обеспечен, сэр.

— Сэм что-то вроде лошадиного доктора, — объяснил Джемми и отступил в сторону, давая приятелю подойти к Аласдэру.

— Тогда пусть делает все, на что способен, — приказал тот. — Но с опиумом придется подождать. Оседлай Феникса и еще двух лошадей из здешней конюшни — покрепче и побыстрее.

— Нет, сэр, вам нельзя в седло! — ужаснулся Джемми.

— Вы поразительно нелюбопытны: даже не пытаетесь узнать, почему я оказался в таком жалком положении. — Аласдэр обратился к привычному насмешливому тону, пытаясь таким образом прогнать охватившую его панику.

— Да, сэр, но у нас не было возможности, — с обидой стал оправдываться грум. — Мы все время были заняты.

— Да… да… — Аласдэр примирительно махнул рукой. — Леди Эмма похищена. — Он закрыл глаза, стараясь избавиться от боли и страха. Если позволить отчаянию собой овладеть, то лишишься остатков силы и воли. — У нас очень мало времени, чтобы ее вернуть, пока… — Молодой человек мотнул головой: он не должен думать о том, что могло произойти.

— Может, это она была в той карете? — предположил Джемми.

Туман в голове Аласдэра начал рассеиваться. Его глаза впервые посмотрели осмысленно.

— Какой карете?

— Той, о которой мы пришли рассказать. — И Джемми сообщил о том, что видел его приятель.

Аласдэр слушал, и в его душе затеплилась первая искорка надежды. Теперь они знали, за кем гнаться и куда скакать. У них появился шанс. Дени не рассчитывал, что избитый человек оправится до утра. А может быть, и позже, когда его обнаружат слуги с постоялого двора. К тому времени беглецы окажутся далеко и будут въезжать в темный хаос лондонского предместья, где Эмму нетрудно спрятать и втайне держать.

— Ну вот, сэр, все, на что я способен. — Сэм поднялся и заботливо оглядел своего пациента. — Сомневаюсь, что вы способны сидеть в седле.

— Должен. Помоги мне подняться. — Аласдэр вдохнул и собрал все свои силы. И от этого грудь пронзила режущая боль.

Джемми и Сэм взяли его под руки и помогли встать. Голова Аласдэра поникла — тьма снова грозила затуманить глаза, но он поборол слабость. Молодой человек дышал с трудом, стараясь не делать глубоких вдохов.

— Сэм, поди позаботься о лошадях. Джемми, помоги мне одеться.

— Примите немного опиума, — предложил Джемми. — Чтобы встряхнуться, а не заснуть.

— Жокеи так всегда поступают, — сказал свое слово Сэм. — Он поможет.

Молодой человек решил, что стоит воспользоваться советом жокея и его приятеля с лицом, переломанным, как у профессионального боксера. И проглотил отмеренную Сэмом дозу.

Даже с помощью Джемми одевание показалось настолько болезненным, что Аласдэр удивился, как оно раньше так легко ему удавалось. Но голова быстро прояснялась, а боль становилась привычной и не мешала действовать и думать.

— Так говоришь: шестерка? — Едва дыша, он поправил на плечах сюртук.

— Да, сэр. Пронеслись, словно вылетевшие из ада летучие мыши. — Джемми осторожно застегнул на груди у господина пуговицы сюртука.

Аласдэр скосил глаза на стоявшие на каминной полке часы и быстро подсчитал. Карета умчалась примерно два часа назад. Но бандитам придется где-нибудь сменить лошадей. Или по крайней мере дать им передохнуть. Лошади не могли весь путь скакать с такой быстротой. Проворные всадники имели шанс перехватить беглецов на заставе. Если только бандиты не предпочтут боковые дороги. Но Аласдэр прогнал из головы эту мысль. Карете, запряженной шестеркой лошадей, пришлось бы несладко на колдобинах.

Он осторожно присел на краешек кровати, и Джемми натянул на него сапоги. Сам наклониться он даже не пытался. Взгляд упал на его собственное отражение в зеркале на туалетном столике. Аласдэр удивился, что у него на лице меньше отметин, чем он ожидал. Бандиты били в основном по ребрам, почкам и в солнечное сплетение. Наверное, мрачно подумал он, чтобы побыстрее и посильнее искалечить. Нападавшие не питали к нему личной неприязни и поэтому не стремились его обезобразить.

И эти люди с той же самой расчетливостью вскоре займутся Эммой. Он снова поднялся на ноги.