Констанция заглянула за сиденье:

— Здесь три канистры.

— Достань их.

Она вытащила канистры одну за другой, морщась от усилия. Казалось, что они весят целую тонну. Она с возмущением посмотрела на Макса, но тот либо не заметил этого взгляда, либо предпочел проигнорировать его.

— А теперь вылейте по полканистры в пустые ведра. Но очень осторожно. Это опасная жидкость и очень легко испаряется… к тому же быстро воспламеняется.

— Успокоил, называется, — пробормотала Констанция. — Надо полагать, ты соизволишь сам поднять эту чертову канистру? — Она с трудом оторвала канистру от пола и приподняла ее.

— Совершенно верно. Разве не ты утверждала, что женщины во всем должны быть равны с мужчинами?

— Существуют некоторые физиологические различия, которых нельзя отрицать, — резко ответила она. — И твой сарказм здесь совершенно неуместен.

— Приношу извинения. — Он попытался скрыть улыбку, но тщетно.

— Давай помогу, — сказала Пруденс.

Она придержала канистру, пока Констанция выливала содержимое в ведро.

— Честити, вы не смогли бы найти где-нибудь масло для ламп? — спросил Макс.

— А много?

— Как можно больше.

— Я посмотрю в кладовке. По-моему, там стоит бочонок с маслом. — Честити направилась кдверям, потом остановилась, взявшись за ручку. — Я уверена, что смогу докатить этот бочонок через весь двор до конюшни без всякой помощи.

Она выжидательно посмотрела на Макса, но тот ничего не сказал, лишь продолжал стоять, прислонившись к каменной стене и продолжая держать руки в карманах.

— Я помогу тебе, Чес, — сказала Пруденс.

Она предоставила Констанции самой возиться с наполовину опустевшей и значительно полегчавшей канистрой и последовала за Честити.

Констанция поставила полупустую канистру на пол, открутила крышку второй канистры и попыталась приподнять ее, даже не взглянув в сторону Макса. Глядя на ее героические усилия, Макс не смог остаться равнодушным наблюдателем.

— Ладно, я сам это сделаю.

— Спасибо, я справлюсь сама, — с ледяным достоинством произнесла она. — Ты же не захочешь испачкать свою одежду. Или замарать свои безупречно чистые руки. Бог мой, ты же можешь сломать ноготь!

— Отдай мне канистру.

Он шагнул вперед и взялся за ручку канистры. Констанция попыталась воспротивиться, но вовремя сообразила, что, если они начнут бороться за право обладания этой канистрой, все закончится тем, что они оба перепачкаются с ног до головы в этой мерзко пахнущей жидкости. Поэтому она отпустила ручку, сдерживая вздох облегчения, и отошла в сторону, снова вытирая руки о фартук.

— Значит, идея заключается в том, чтобы мой отец застрял где-нибудь без топлива?

— Совершенно верно.

Он поставил на пол вторую канистру и принялся откручивать крышку третьей.

— Но разве он не заметит, что канистры наполовину пусты? — с интересом спросила Констанция.

— А они не будут пустыми. Мы разбавим топливо маслом для ламп. — Он поставил третью канистру на пол и небрежно вытер руки о фартук Констанции. — Во дворе есть вода?

— Рядом с кормушкой для лошадей.

Она вышла вместе с ним во двор, подождала, пока он вымоет руки и вытрет их носовым платком, а потом последовала его примеру.

— И что произойдет потом? — спросила она.

— Вам нужно смешать топливо с маслом для ламп, при этом не обязательно выдерживать какие-либо точные пропорции. Тогда всякий раз после того, как эту смесь из канистры будут доливать в бак, мотор будет работать какое-то время, а потом глохнуть. Это никак не повредит автомобилю, но доставит массу неудобств водителю.

— Ты хочешь сказать, что всякий раз, когда отец будет считать, что все наладилось, машина снова будет останавливаться? — с восхищением произнесла она. — Отлично придумано! Отец просто придет в ярость. Мне кажется, я недооценивала вас, мистер Энсор.

— Это было очень неразумно с твоей стороны.

Он посмотрел на освещенную слабым серебристым светом луны девушку, стоявшую в фартуке, с растрепавшимися волосами, испачканной грязью щекой и с капельками пота на лбу.

— Я перестал недооценивать вас, мисс Дункан, с той минуты, когда вы перепрыгнули через забор в поле возле своего загородного имения.

Она улыбнулась и откинула со лба прядь волос:

— А что-нибудь еще произошло, что утвердило бы тебя в этом мнении?

Скажет ли он что-нибудь о «Леди Мейфэра»? Может быть, просто намеком даст понять, что видел газету на секретере в гостиной?

Но он не успел ничего сказать — их прервал грохот бочки, катившейся по вымощенному камнями двору. Честити и Пруденс подкатили бочку к дверям гаража. Макс достал носовой платок и уголком вытер грязь со щеки Констанции прежде, чем последовать за ее сестрами в гараж. Констанция задумчиво вошла в гараж следом за ним. На завтра было назначено собрание Женского социально-политического союза, после чего она отправится с Максом обедать. У нее будет возможность попытаться выудить у него, видел он газету или нет. И она решила ничего не говорить сестрам до тех пор, пока не выяснит, есть у них повод для беспокойства или нет.

— Надеюсь, мы не слишком далеко зашли, — сказала Честити, когда они сидели на следующий день в кафе в «Фортнум энд Мейсон». — Он уехал на машине в одиннадцать утра и, когда мы уходили из дому, еще не вернулся. — Она отломила вилкой кусочек пирожного и отправила его в рот.

— Он уехал с графом Беркли, — напомнила Пруденс, наливая себе чашку чаю. — Я волновалась бы гораздо больше, если бы он был один.

— По-моему, уж лучше быть одному, чем в обществе Беркли, — заявила Констанция, поднимая голову от лежавшего перед ней на столике листа бумаги и откладывая в сторону ручку. — Сегодня утром у меня состоялась довольно любопытная беседа с Долли Хеннеси. Я столкнулась с ней в парикмахерской.

— Ты сплетничала, Кон? — спросила Пруденс, взяв со стоявшей на столе тарелки кусочек миндального торта. Она приподняла брови, и в ее светло-зеленых глазах вспыхнули озорные огоньки. — Я считала, что у тебя на это нет времени.

— Это верно, — невозмутимо ответила Констанция, поднося к губам чашку с чаем и не обращая внимания на это поддразнивание. — Но это была не просто сплетня. Беркли, как подозревают, ведет крайне распутный образ жизни.

Пруденс посерьезнела.

— В этом нет ничего необычного, — мрачно сказала она, отламывая вилкой кусочек торта. — Наш отец тоже далеко не святой.

— Но я не думаю, что он плодит незаконнорожденных детей от женщин, находящихся у него в услужении.

Пруденс отложила вилку и беззвучно присвистнула.

— Нет, — согласилась она. — Этого он не станет делать. И что ты узнала?

— Что граф Беркли известен своими похождениями такого рода, — ответила Констанция. — Называют по меньшей мере двух женщин. — Она чуть подалась вперед и понизила голос: — И еще я узнала, что в его клубах он имеет репутацию… как бы это сказать… человека, который не спешит оплачивать свои карточные долги.

— Я знаю, что он отвратителен, — сказала Честили ти, широко раскрыв глаза от удивления. — Но даже такой тип, как Беркли, не может вести себя так… не по-джентльменски.

Она не смогла подобрать более подходящего слова, чтобы охарактеризовать поведение лорда Беркли. Ведь в обществе человек, вовремя не оплачивавший карточные долги, становился изгоем. Это считалось едва ли не самым тяжким проступком с точки зрения высшего света.

— Если это правда, почему его не исключили из клубов? — спросила Пруденс.

Констанция пожала плечами:

— Похоже, никто не решается бросить ему обвинения прямо в лицо.

— Но отчего же нет? — Честити подобрала с тарелки орешек и положила его в рот, не сводя глаз с лица сестры.

— Мне кажется, что осторожный анонимный намек на страницах «Леди Мейфэра» поможет прояснить эту ситуацию, — заметила Констанция с ядовитой усмешкой. — Мне, честно говоря, наплевать на его карточные долги. Но я не выношу, когда мужчины отказываются брать на себя ответственность за своих незаконных детей. Мы заставили Генри Франклина жениться, почему бы не взяться за Беркли? Мама одобрила бы это.

Пруденс согласно кивнула:

— Это правда. — Она вытерла губы салфеткой и слегка нахмурилась, задумавшись. — И он не сможет ничего нам сделать, — медленно произнесла она. — Мы останемся в стороне. Это же анонимная газета.

Констанция заколебалась, не зная, рассказать ли сестрам о своих подозрениях по поводу того, что Макс мог увидеть накануне вечером.

— Тебя что-то беспокоит, Кон? — спросила Честити, которая, как обычно, уловила выражение нерешительности на лице сестры.

— Нет, — уверенно ответила Констанция. — Я просто раздумываю, как бы написать эту обличительную статью. Съешь еще пирожное. Вон те, кофейные, выглядят замечательно.

— Сама-то ты не станешь оскорблять свой изысканный вкус и пробовать одно из них, — сказала Честити, кладя себе на тарелку еще одно пирожное.

— Мне доставляет удовольствие то, что они нравятся тебе. — Констанция взглянула на часы, висевшие на стене. — Мне нужно успеть добраться до Кенсингтонской ратуши к шести часам, чтобы успеть поговорить с Эммелиной до начала собрания.

— К тому же тебе нужно переодеться в вечернее платье, ведь ты собираешься поужинать с Максом после собрания, — напомнила Пруденс. — Нам пора идти.

— Взгляните на это. — Констанция протянула сестрам лист бумаги, на котором она писала. — Я сделала кое-какие наброски для статьи о Беркли. Это просто наметки, но у нас будет время, чтобы отредактировать статью.

Она подала знак официантке, чтобы та принесла счет. Пруденс прочитала то, что было написано на бумаге, с сомнением покачала головой и передала листок Честити.

— Как бы мы это ни редактировали, Кон, это произведет эффект разорвавшейся бомбы.

Констанция пожала плечами:

— Мужчины, ведущие себя так, как он, должны нести заслуженное наказание.

— Остается только молить Бога, чтобы он никогда не узнал, кто автор этой статьи.

— Отец придет в ярость, если его друг подвергнется таким нападкам, — заметила Честити, закончив читать статью. — Вы же знаете, как он предан Беркли. И он всегда встает на сторону своих друзей независимо оттого, правы они или виноваты.

— Мы пока не станем ее печатать. Я должна собрать побольше фактов. Это может занять несколько месяцев. — Констанция забрала у Честити лист с набросками. — Долли знает имя одной из этих женщин. Она сейчас живет в каком-то приюте для падших женщин в Баттерси. Для начала я съезжу туда и поговорю с ней.

— Откуда Долли узнает об этих вещах? — спросила Честити.

— Ее экономка приходится кузиной экономке Беркли, — ответила Констанция, складывая лист бумаги и убирая его в сумку. — Когда дело касается сплетен, у Долли вырастают щупальца, которые могут дотянуться куда угодно.

— Надеюсь, не куда угодно, — с чувством сказала Пруденс. — По крайней мере не до Манчестер-сквер, десять. — Она взяла перчатки и сумочку. — Пойдемте. Может быть, отец уже дома.

Они сели в омнибус и по прибытии домой обнаружили, что отец уже вернулся и с красным лицом расхаживает по вестибюлю, вне себя от ярости и негодования.

— Проклятая машина! — взорвался он, когда они переступили порог дома. — Пришлось бросить ее в Хэмпстеде, прямо посреди поля.

— Почему? Что случилось? — снимая перчатки, спросила Констанция с выражением сочувствия на лице.

— Сломалась! И не один раз, а целых четыре, можете в это поверить? Отвратительное изобретение, эти автомобили. Лошади не ломаются в самом неподходящем месте.

Его светлость вытер лоб щегольским клетчатым галстуком, который надел специально для поездки.

— Надо же! — сказала Честити, успокаивающим жестом кладя руку отцу на плечо. — Как это должно было тебя расстроить! Дженкинс, принесите виски для его светлости. — Она поцеловала отца в щеку. — Расскажи нам подробнее, что произошло.

— Не нужно, — пробормотала Пруденс на ухо Констанции, в то время как Честити повела отца в гостиную. — Не думаю, что нам будет интересно это знать.

Констанция бросила на нее предостерегающий взгляд и, снимая на ходу шифоновый шарф, последовала за отцом и сестрой.

— Все было бы не так плохо, если бы там не было Беркли, — объявил ее отец, все еще продолжая кипеть от негодования. — И вот представьте, пожалуйста, я хвастаюсь этим проклятым кадиллаком, уверяя, что он гораздо надежнее, чем «панхард» Беркли. И что же делает эта проклятая машина? Останавливается прямо посреди пустоши. Когда мы подъехали к первому холму, она просто не добралась до вершины и скатилась назад. — Он взял стакан с виски, который ему протянул Дженкинс, сохранявший каменное выражение лица. — Беркли говорит: «Кончилось горючее. Наверное, вчера ты израсходовал больше, чем думал». Мы наливаем топливо из канистры, машина заводится… — Он сделал паузу, чтобы допить виски, и Дженкинс молча забрал у него стакан. — Заводится как миленькая. Мы доезжаем до вершины холма, проезжаем еще четверть мили, и она снова останавливается. Намертво. — Он взял у Дженкинса заново наполненный стакан. — Три раза… мы заливали горючее в бак три раза! Можете вы в это поверить?

«Еще как можем», — подумала Констанция, стараясь не смотреть на сестер.

— Мы вылили в бак все три канистры, а потом пешком отправились к ближайшему селению. Просто бросили машину посреди поля и пошли. Мы проделали несколько миль по такой жаре! Если бы не Энсор, мы все еще сидели бы в баре в ближайшей гостинице, а машина стояла бы посреди поля.

— Макс Энсор? — Констанция в недоумении уставилась на отца. — А он-то как там очутился?

— Подъехал к гостинице на своем «дарраке». Чертовски красивая машина! Он подвез нас обратно до кадиллака, а потом отбуксировал проклятую машину сюда к конюшням. И там она и останется стоять, пока за ней не приедут и не заберут с моих глаз долой! Все-таки ничто не может сравниться с лошадьми!

Он залпом осушил второй стакан виски.

— Как удачно получилось, что он там оказался! — сказала Констанция. — Кстати, я с ним обедаю сегодня. — Она поцеловала отца. — Я рада, что ты вернулся целым и невредимым. Представляю, как ты был раздосадован, но зато Кобем не сильно расстроится, когда этот автомобиль увезут.

Лорд Дункан не смог удержаться от смеха.

— Нет, пропади он пропадом! Если бы не его больные ноги, он станцевал бы джигу, увидев, как машину притащили на буксире. Мне нравится этот Энсор. Даю тебе свое благословение. Хотя для тебя это не имеет никакого значения, — мрачно добавил он.

— Нет, имеет, — сказала Констанция. — Я бы не хотела огорчать тебя, папа, чем бы то ни было. Никто из нас не хочет тебя огорчать.

Он внимательно посмотрел на нее, потом улыбнулся. Похоже, он уже немного успокоился.

— Да, полагаю, это правда. Совсем как ваша мать… все вы. Но я буду доволен, если вы найдете себе мужей. Присмотрись к этому Энсору, Констанция. Мне он нравится.

— О, полагаю, мне следует подождать предложения руки и сердца, прежде чем начинать свадебные приготовления, — весело сказала Констанция. — А теперь пора бежать переодеваться.