Глава 7

Кейто шел чуть позади нее, но ей казалось, он ведет ее за собой. И привел он ее не в кабинет, а в спальню, которую она до сих пор никак не могла назвать своей, ибо чувствовала себя там чужой.

В комнате уже были зажжены свечи, горел камин, из-под одеяла выглядывала ручка водяной грелки. Фиби смотрела по сторонам словно бы впервые.

Кейто тихо затворил дверь и прислонился к ней спиной, глядя на жену. Ему тоже показалось, что раньше он никогда не знал этой женщины. Оказывается, помимо обольстительной груди, у нее весьма привлекательные и волнующие воображение бедра. Но к чертям наряд, столь изменивший ее вид, а возможно, и суть! К дьяволу!

— Вам не понравилось мое новое платье, милорд? — послышался вдруг ее почти детский голос.

Кейто оторвался от двери, подошел к Фиби ближе.

— В данную минуту, — сказал он сухо, — меня больше интересует, где оно взято и сколько за него отдано денег. Если, разумеется, ты платила из своего кармана, — прибавил он, приподняв бровь.

И тон, и насмешливое движение бровью возмутили Фиби.

— Представьте, я заплатила сама, сэр, — надменно сказала она.

— Каким же образом, хотелось бы знать? Ты никогда не обращалась ко мне с просьбой о таких суммах. Все, что требуется, ты имеешь здесь, в доме. Конечно, я не отказал бы тебе… — Опять этот саркастический тон! — Сколько бы ты ни попросила. Но ты обошлась без моего участия, а потому мое любопытство оправдано, не так ли?

— Я не обращалась к вам оттого, что вы захотели бы знать, для чего мне деньги, — сквозь зубы процедила Фиби. — А я хотела сделать вам сюрприз.

— Черт! — воскликнул он. — Мне вовсе не нужны сюрпризы в моем доме! Терпеть не могу сюрпризов!

— Но почему? — удивилась Фиби. — Большинство людей их любит.

— Оставим это! Ответь на мой вопрос.

— Откуда взяла деньги? Ну… у меня были… свои… Остались от отца.

Подобное утверждение звучало смехотворно, но сейчас она не очень задумывалась над этим. Главное, чтобы он знал: у него она не брала!

Кейто ухмыльнулся, и она вновь едва не задохнулась от ярости. Какое он имеет право ей не верить? Да и в чем разница-у отца, у матери?

— Тебе дала деньги Порция? — спросил он, хмурясь. Ему не хотелось, чтобы его жена пользовалась благотворительностью Руфуса.

Фиби отчаянно тряхнула головой:

— Нет-нет, клянусь!

— Прости, но насчет щедрости твоего отца меня одолевают некоторые сомнения. Итак, я жду правдивого объяснения.

— Я заложила кое-какие вещи своей матери, — призналась Фиби.

Он поглядел на нее с ужасом:

— Имела дело с ростовщиком?

— Да, а что такого? Все прошло хорошо и быстро. И никто меня не видел в Уитни.

— Ради Бога, Фиби, если тебе нужна какая-то вещь, почему не сшить ее прямо здесь?

Вот и пришла ее очередь усмехаться.

— Потому что здесь шьют не по моде, разве вы не знаете? Для чего мне еще одно платье сельского фасона? У меня их и так хватает.

— Разумеется, ты предпочитаешь наряды, в которых красуются куртизанки при королевском дворе! Забывая о правилах приличия!

Как раз в эту минуту Фиби взглянула на себя в зеркало и настолько себе понравилась, что, вместо того чтобы воспылать обидой и негодованием, подбоченилась и, нехотя поворачиваясь, спросила:

— Неужели вам не нравится, милорд? Скажите правду!

Он удивленно молчал. Потом едва заметная улыбка тронула его губы… Черт бы побрал эту девчонку! Она в общем-то права, ничего не скажешь. Но ведь ходила к ростовщику! А если бы кто-нибудь увидел и узнал ее? Какие слухи поползли бы! Но платье и в самом деле… как бы это точнее выразиться… прелестное. И как подчеркивает фигуру! Даже не подозревал, что она может быть такой…

Фиби покружилась перед зеркалом и, подбежав к Кейто, произнесла, чуть задыхаясь:

— Я знаю, что нравится. Значит, сюрприз хороший, да, милорд?

Он ответил спокойно и, как ему казалось, вполне убедительно:

— Это платье… повторяю, это платье не для тебя. Особенно здесь, где ты ведешь тихую сельскую жизнь. — Он направился к двери, бросив через плечо: — Мне надо составить донесение. Приду позднее.

Дверь за ним закрылась. Фиби осталась стоять посреди комнаты, решая в уме главный для себя вопрос: одержала она победу или потерпела поражение? После длительного размышления она пришла к выводу, что скорее всего победила. Как бы то ни было, она заставила его обратить на себя внимание. И пускай он разозлился, это не слишком большая плата за пристальное внимание к ней.

— Я чувствую себя прямо как в той поговорке про квадратную затычку, которую пытаются вбить в круглое отверстие! — пожаловалась на следующий день Фиби своей подружке-травнице Мег.

Фиби помогала ей готовить для сушки сорванные ветви тимьяна и попутно рассказывала, как отнесся Кейто к ее новому платью. К его фасону.

— Ну почему он хочет лепить меня себе в угоду? Неужели не понимает, я такая, какая есть, и другой стать не смогу!

Мег презрительно поджала губы.

— Мужчины! — коротко бросила она, словно все объяснялось принадлежностью к этому полу.

Лет на десять старше Фиби, высокая, темноволосая, очень загорелая от чуть ли не ежедневного хождения по лесам и полям в поисках необходимых для нее растений, она была смешлива, несмотря на большой и нелегкий жизненный опыт — а возможно, именно благодаря ему; остра на язык, почти ничему не удивлялась и старалась относиться с юмором ко всем невзгодам. Никогда не отказывала в советах и помощи тем, кто стучался в ее дверь, и Фиби обрела в ней советчицу, а также хранительницу своих маленьких тайн.

Не дождавшись от Мег каких-либо пояснений к слову «мужчины», Фиби спросила:

— Ну и что они?

Мег поставила горшочек с травами на прикрепленный к решетке камина таган и сделала новое решительное заявление:

— Вообще из всех живых существ мужчины самые несчастные. Эти заблудшие создания, как правило, не видят дальше собственного носа. Впрочем, благодаря этому они не могут разглядеть, что теряют в этой жизни, и потому меньше страдают.

— Как ты сурово о них отзываешься! — посмеиваясь, встала на их защиту Фиби. — А у тебя в жизни были мужчины?

— Еще бы! Я не стала бы говорить, чего не знаю. И поверь, никто из них не позволял себе указывать, что я должна, а чего не должна делать. Словно сам Господь Бог дал им такое право! Все они ограниченные слепцы, фанатики своих заблуждений, рабы условностей.

— Ой, хватит! — Фиби замахала руками. — Кейто совсем не такой.

— Такой же, как и все, не воображай! У него есть собственное представление о том, какой должна быть жена, и он не изменит его ни на йоту. Ни за что на свете!

На колени к Фиби с требовательным мяуканьем вскочил одноглазый черный кот, и она вынуждена была гладить его и почесывать за ушком.

— Пожалуй, ты права, Мег, — задумчиво протянула она. — Но Кейто — неглупый человек.

— Думаешь, его можно чему-то научить? Что ж, тогда он редкое исключение из всех мужчин. А вообще-то, как я уже говорила, они считают, что устроили этот мир для себя, и вовсе не расположены его менять.

— Ты ужасно предубеждена против них, Мег, — усмехнувшись, покачала головой Фиби. — Наверное, кто-то из них все-таки очень сильно тебя оскорбил.

Мег презрительно фыркнула:

— Так я им и позволю!

Она встала со скамейки, потянулась к сушившимся на тонкой веревке над очагом травам, выбрала самые сухие, растерла их, добавила в глиняный горшок и осторожно помешала кипящую в нем массу.

Фиби, глядя на огонь, машинально поглаживала кота по черной блестящей шерсти. Она почти не сомневалась, что за неприятием всех мужчин, за явной ненавистью к ним определенно что-то кроется. Но что?..

С Мег Фиби познакомилась вскоре после того, как переехала жить в поместье Кейто Гренвилла. Жители деревни называли ее «хозяйка Мег», а некоторые заменяли слово «хозяйка» на «ведьма» или «колдунья». Никто не знал, откуда она тут появилась и кто ее родители, но часто обращались к ней за помощью, ибо она прекрасно лечила травами многие болезни и всегда давала советы, если о том просили.

Фиби заинтересовала эта женщина, так много знавшая о различных растениях и увлекательно рассказывавшая о них. Да и вообще о разных сторонах жизни. Только когда речь заходила о мужчинах, Мег судила односторонне и беспощадно, как было сейчас, с чем Фиби никак не хотелось соглашаться.

— Ты никогда не испытывала любви? — осторожно спросила она.

— К мужчине? Упаси Боже! — На лице Мег отразилось отвращение. По-прежнему помешивая снадобье, она добавила уже спокойнее: — К женщине — да. Однажды.

Ошеломленная, Фиби не сразу обрела дар речи.

— К женщине? — повторила она. — Такую же любовь, как к мужчине?

Мег улыбнулась:

— Не все люди одинаковы, Фиби. Мы об этом с тобой уже говорили.

— Да, конечно. Но…

— Но — что? — Она смотрела на гостью с насмешливым вызовом.

— Что у тебя было? Что могло быть? Кто она?..

Все эти вопросы один за другим посыпались на Мег из широко раскрытого от изумления рта Фиби.

— Самая обычная женщина. — В голосе Мег чувствовалась грусть, но никак не осуждение. — Живущая в плену условностей. Она стала женой фермера и матерью целой оравы детишек. Сдалась.

— А ты… — Фиби не знала, как выразить свою мысль. — Ты, значит, не сдалась?

— Я нет.

Громкий стук в дверь прервал наступившее молчание.

Все еще растерянная, Фиби обрадовалась, что можно не продолжать разговора, который и тяготил ее, и вызывал большой интерес. Она вскочила со стула, но раньше ее это сделал кот, каким-то образом определив, что сейчас она встанет.

Открыв дверь, Фиби увидела на пороге пожилого мужчину в домотканой одежде. Он выглядел встревоженным.

— Хозяйка Мег тут? — спросил он.

— Заходите.

Фиби отступила, пропуская его внутрь.

— Добрый день, дедушка, — сказала Мег, не отрываясь от своего занятия. — Как малыш?

— Да вот затем я и пришел. — Мужчина снял шапку и стал мять ее в руках. — Уж очень тяжело дышит мальчонка. Хрипит и хрипит. Мать просто не знает, что и делать.

— Я сейчас приду. — Мег взяла корзинку со снадобьями, которая всегда была у нее под рукой. — Еще увидимся, Фиби. Пойдем, дедушка.

Последние слова она произнесла, уже выходя из дверей. Старик поспешил за ней.

Фиби тоже вышла из дома, закрыла дверь, окно оставила приоткрытым для кота и направилась в деревню.

Погруженная в свои мысли, она не обратила внимания, когда проходила по главной улице, на молодого мужчину в дверях гостиницы. А между тем он здорово здесь выделялся — был богато, по-городскому одет и в отличие от Фиби сразу заметил ее и понял, что она не из местных. Заметил и спросил у мужчины, стоявшего возле винной бочки:

— Это леди Гренвилл там пошла?

— Ага, сэр, — ответил буфетчик, даже не поглядев в открытую дверь. — Я уже говорил вашей милости.

Брайан Морс в задумчивости почесал подбородок. Это жалкое существо, эта бедно одетая толстуха — родная сестра Дианы? Ну та была просто королевой по сравнению с этой простушкой! Однако и королевы умирают… Впрочем, как бы то ни было, эта девица тоже из рода Карлтонов и теперь жена Кейто Гренвилла, от которой тот ждет не дождется наследника… Надо, чтобы не дождался.

Брайан прищурил маленькие глазки. Его нынешний приезд сюда, в Вудсток, не что иное, как разведка. Предстоит разобраться в отношениях Кейто с соратниками. Но и о домашних делах забывать нельзя: они очень и очень касаются Брайана. А помощницей во всех его начинаниях вполне может стать эта. молодая женщина с невыразительной внешностью и наверняка весьма охочая до лести и прочих знаков мужского внимания. Он всегда с легкостью находил подход к самым разным типам женщин. Уж эту-то разновидность рода человеческого он изучил досконально!

Конечно, с пригульной дочкой Джека Уорта, Порцией, будет потруднее. Сейчас она у них в гостях. Ну да скоро, наверное, уберется восвояси.

Интересно, ее так же глодал и гложет червь незаконнорожденности, как его самого? Или она давно избавилась от этого ощущения?

Повернувшись, он крикнул в глубь комнаты:

— Пива!

Залпом осушив содержимое кружки, он бросил на прилавок монету и велел привести коня. Надо ненадолго вернуться в Оксфорд и уж потом, через несколько дней, всецело заняться делами, связанными с его отчимом, Кейто Гренвиллом.

Фиби уже ступила на каменные ступени черного хода в дом, когда позади нее в морозном воздухе послышался топот копыт и звон конских уздечек. Звуки неслись со стороны дороги на Оксфорд. Наверное, отряд конных ополченцев — сторонников парламента, подумала она и присела на одну из ступенек, ожидая, пока отряд покажется из-за поворота. Последнее время здесь, в долине Темзы, нередко можно было наблюдать передвижение пеших и конных воинов.

Первое, что она увидела, было знамя, развевающееся над изгородью из вечнозеленых кустарников. На нем был изображен орел — герб семейства Ротбери. Значит, прибыл Руфус со своим отрядом, чтобы забрать Порцию и детей. Как жалко расставаться с подругой!

Фиби чуть не свалилась с лестницы, поскольку стремглав ринулась вверх, чтобы скрыться с глаз Руфуса. Ей не хотелось встречаться с ним в таком наряде, как сейчас. Она выйдет к нему в новом платье. Пусть Кейто посмотрит, какими глазами глядят на нее другие мужчины.

Тяжело дыша, она ворвалась прямо на кухню, где экономка, миссис Биссет, встретила ее удивленно-осуждающим взглядом. У себя в спальне Фиби умылась, затем достала из шкафа второе платье, купленное по настоянию Порции, шелковое темно-красное. Застегнуть его без посторонней помощи было почти невозможно, но она с честью вышла из трудного положения. Правда, руки теперь ныли, как после тяжелой работы. Возможно, Руфус и не обратит особого внимания на то, как она одета. Человек, жена которого все время носит мужскую одежду и который мирится с этим, наверняка равнодушен к красивым женским нарядам, но дело не в Руфусе, в конце концов. Она хочет и будет чувствовать себя настоящей женщиной, нравится это Кейто или нет! Быть может, Мег была совершенно права, так презрительно отзываясь о мужчинах? Фиби провела руками по платью. Как приятно ощущать его гладкую поверхность! Платье с готовностью принимало ласку и ласкало само. Фиби посмотрела на себя в зеркало. Прическа, как всегда, ужасная. Как будто кто-то нарочно растрепал все волосы. Стиснув зубы, она прижала их что было сил к затылку и решительно вонзила несколько шпилек. Пусть хоть какое-то время голова будет в порядке.

Ей снова понравилось то, что она увидела в зеркале. Главным образом платье, конечно. Фиби расправила кружевной воротник, одобрительно кивнула самой себе и пошла к выходу. Снизу, из холла, доносились громкие голоса. Она шагнула вперед и увидела, что у входной двери уже стоит Руфус, а Кейто приближается к нему, чтобы приветствовать. Оба мужчины примерно одного роста: Руфус — рыжеволосый, с рыжей бородой, в простого покроя кожаной куртке и таких же штанах и перчатках, в пыльных сапогах, и бронзоволицый, с темными волосами и орлиным профилем, Кейто, в черном сюртуке и с белым платком на шее. В обоих чувствуется сила, оба, это сразу видно, привыкли командовать, уверены в себе, умеют держаться на людях.

— Приветствую вас, Ротбери.

Кейто первым протянул руку. Руфус, сняв перчатку, крепко пожал ее.

— Приехал, чтобы освободить вас от моей шумной семейки, Гренвилл. Доставили они вам хлопот!

Любезный ответ Кейто потонул в радостном крике выбежавших к Руфусу сыновей. Отец трепал их рыжие волосы, ища глазами Порцию, и та уже шла к нему через холл с Алексом на руках и маленькой Иви, путавшейся у нее под ногами.

Несмотря на то что мальчики прямо-таки повисли на Руфусе, он, изловчившись, обнял Порцию и поцеловал одновременно ее и младенца.

В глубине души Кейто завидовал этой семейной идиллии, но не хотел признаваться в этом даже самому себе. Их с Дианой дочери никогда не встречали его с такой неумеренной радостью, да и жены вели себя куда сдержаннее. Впрочем, от них он, пожалуй, и не хотел бы такого бурного проявления чувств. Да еще при посторонних.

— Надеюсь, вы прервете на сегодня ваше путешествие, Ротбери? — спросил Кейто, таким образом приглашая Руфуса остановиться на ночлег, хотя был уверен, что тот отвергнет приглашение.

— Благодарю, Гренвилл, — ответил Руфус, — но мы, пожалуй, продолжим путь. Пора забрать от вас свой цыганский табор. Надеюсь, они уже готовы.

— Полностью будем готовы через час, — сказала Порция.

Руфус удовлетворенно кивнул.

— Лорд Ротбери! — послышалось вдруг с лестницы. — Как я рада вас видеть!

Он поднял голову — навстречу ему с лестницы спускалась Фиби.

— А, Фиби… Леди Гренвилл…

Он поклонился. Она успела заметить его удивленный, но одобрительный взгляд и то, как Порция торжествующе усмехнулась, легонько подмигнув. Увидела она и заинтересованный взгляд, брошенный находившейся здесь же Оливией на своего отца.

Кейто не спеша повернулся. Слегка прищурив глаза, он бесстрастно произнес:

— А вот и ты. Надеюсь, мы сумеем уговорить лорда Ротбери преломить с нами кусок хлеба.

— Конечно.

И Фиби величественно проплыла мимо, чтобы поздороваться с гостем. Глядя ей вслед, Кейто уже не скрывал своего неодобрения. К тому же он отметил с какой-то детской мстительной радостью, что не все крючки на ее платье застегнуты, а из тех, что застегнуты, не все на своем месте.

Впрочем, это чувство тут же сменилось любовью к порядку, и он, извинившись, попросил ее следовать за ним в библиотеку. Она повиновалась, слегка изменившись в лице.

— Почему ты не вызвала служанку, чтобы прилично застегнуть все эти дурацкие крючки? — были его первые слова.

— А что? Разве…

— Повернись!

Фиби не смогла сдержать радостного трепета, когда он сам принялся за это нехитрое дело.

— Я боялась, что так и случится, — пробормотала она. — Для того чтобы застегнуть все самой, нужно иметь щупальца осьминога. Но я так торопилась встретить Руфуса в новом платье!

— А почему не в том, в каком выкапывала капусту? Помнится, совсем недавно ты не обращала никакого внимания на свои наряды. Господи, ну почему ты никак не можешь найти золотую середину? Или что-то невообразимо безвкусное, или невыносимо шикарное!

— Ничего подобного, просто элегантное платье.

— Наверное, это зависит от того, кто его наденет, — с раздражением бросил Кейто, не думая, что тем самым сильно обижает жену.

Однако повторное прикосновение его пальцев для проверки, все ли крючки застегнуты и на месте, несколько утолили причиненную боль.

— Ну вот, — сказал он, опуская руки. — Кажется, все. А теперь ответь, если не затруднит, сколько еще сюрпризов подобного рода мне предстоит ожидать в ближайшее время?

— У меня больше нет денег, — чистосердечно призналась Фиби.

— Это поправимо. — Кейто тотчас вынул из кармана три кольца. Те самые, что достались Фиби от матери. — Если вы еще раз соберетесь нанести визит вежливости ростовщику, мадам, — язвительно добавил он, — то не раз потом пожалеете об этом.

— Ой, вы их выкупили?

— Конечно, дорогая. Не думаешь ли ты, что я позволю какому-то вороватому ростовщику владеть моей собственностью?

— По-моему, кольца — моя собственность, — тихо произнесла Фиби. — Они принадлежали моей матери.

— Что ж, значит, я не позволю ростовщику владеть и твоей собственностью, — ледяным тоном произнес Кейто, бросая кольца на полированную поверхность стола. — Если ты еще раз выпустишь их из рук, то потеряешь права на них, так и знай.

Он вышел из библиотеки, и через несколько минут после его ухода Фиби опустила кольца в вырез на груди. Как бы то ни было, они к ней вернулись.

Семейство Ротбери все-таки готовилось к отъезду. Для Порции с ее опытом пребывания в армии не представляло большого труда быстро собрать свое войско, состоящее из детей и нянек.

Фиби крепко обняла ее на прощание, и у Порции появилась возможность шепнуть ей на ухо последний совет:

— Если не осмелишься прямо сказать ему, что хочешь, постарайся продемонстрировать это своим поведением.

— Но как? — так же тихо спросила Фиби.

— Используй поэтическое воображение. Недаром же ты у нас сочиняешь стихи.

Легко говорить!

Фиби еще раз обняла подругу и отстранилась, чтобы уступить свое место Оливии.

Глава 8

— Все еще пишешь свою пьесу, Фиби? — спросила Оливия, отрываясь от книги.

Обе сидели у стола в квадратной гостиной, и Оливия только сейчас поняла, что уже довольно долго они не произнесли ни единого слова.

После отъезда Порции с детьми дом казался вымершим. Фиби тоже притихла, хотя отнюдь не была склонна к унынию.

— Тебе еще много осталось? — не получив ответа на первый вопрос, снова заговорила Оливия.

— Это не пьеса, — без особой охоты отозвалась Фиби, отрываясь от листа бумаги и кладя перо на стол. — Не совсем пьеса.

Это такое… праздничное представление. Я пишу его к празднику летнего солнцестояния. Если успею. Тут так много ролей, чуть ли не для всех нас и еще для деревенских жителей. Хочу, чтобы они хоть ненадолго забыли о войне и обо всех ее ужасах.

— О чем же ты пишешь?

Оливия, как всегда, заложила книгу пальцами, готовясь к длительному разговору.

— Сцены из жизни королевы Елизаветы.

— Ого! Неужели в стихах?

— Конечно.

— А какие там роли?

— Самых главных всего три. Сама Елизавета, потом Мария Стюарт, королева Шотландии, и Роберт Дадли, граф Лестер.

— Возлюбленный Елизаветы?

— Он самый. Читала про него?

Уже задав вопрос, Фиби поняла, что сглупила: ведь Оливия читала решительно все и обо всем, о чем ни спроси.

— И кто же будет играть? — поинтересовалась ее падчерица.

Ведь Оливия, эта девушка всего на три года моложе Фиби, была ей не только подругой, но и самой настоящей падчерицей — дочерью ее законного супруга.

— Играть будут все, кто захочет, я уже говорила, — откликнулась Фиби. — Дети тоже. И наши слуги. А ты… ты, Оливия, будешь Марией Стюарт.

— И мне от-трубят голову? Большое спасибо. И потом я уйду со сцены с головой под мышкой.

— Было бы очень эффектно, — задумчиво проговорила Фиби. — Но как это сделать? Куда спрятать твою настоящую?

Во время разговора Оливия подвинула к себе исписанные Фиби листы и стала их просматривать.

— Ой, у тебя здесь монолог Марии перед казнью! — воскликнула она. — Как здорово! Ты ужасно талантлива!

Фиби отобрала у нее рукопись.

— Я еще не закончила. И мне пока не очень нравится.

Оливия не стала спорить — автору виднее.

— А роль королевы Елизаветы сыграешь сама, да? — спросила она.

Фиби отрицательно покачала головой:

— Ни за что! С моим-то ростом и толщиной? Да меня просто засмеют. Королева-девственница была великолепной и элегантной.

— Ты тоже, Фиби, можешь быть элегантной… Если оденешься поаккуратнее. И причешешься.

— Спасибо за лесть, — по-королевски милостиво произнесла Фиби.

— Это не лесть, а самая настоящая правда. Все люди ведь разные. У всех свой стиль. Знаешь поговорку: что для одного мясо, для другого — отрава?

Фиби вспомнила в эту минуту любительницу поговорок Мег и свой последний разговор с ней.

— Ты слышала когда-нибудь, — спросила она, — чтобы женщина могла полюбить другую женщину, как мужчину?

Оливию нисколько не удивил вопрос.

— Ну как же, — откликнулась она, — например, как древнегреческая поэтесса Сафо на острове Лесбос. Хотя вообще-то греки отличались тем, что их мужчины любили мужчин. А что особенного? У них была такая культура. И у римлян тоже. — Оливия схватила со стола какую-то книгу. — Вот Светоний, римский историк… Он тут пишет о разных цезарях и других римлянах. Вот… У императора Тиберия в его бассейнах были специальные мальчики. Их пескарями называли.

Она принялась переводить с латыни весьма вольный по содержанию отрывок, но внезапно осеклась, вскочила с места и подбежала к полке с книгами.

— Лучше я почитаю тебе стихи Сафо. Хочешь? Вот, например, написано, что она словно в огне горит, когда занимается любовью с женщиной.

— Странная какая-то страсть все-таки, — задумчиво проговорила Фиби. — Ничего не понимаю.

Она встала, подошла к окну и увидела, как по двору в одежде для езды верхом идет Кейто.

«…Словно в огне горит». Почти то же самое ощущает и она сама едва ли не каждый раз, когда видит Кейто. Не написать ли ей для него роль Роберта Дадли? А она тогда решится сыграть роль Елизаветы. Только станет ли он участвовать в представлении? Выступать на сцене?