Невеста (№2) - Случайная невеста

Внезапно свет вдохновения погас на ее лице, сияние исчезло. Не отходя от двери, она произнесла тусклым голосом:

— Я писала роль Дадли для вас, сэр. Думала, вы согласитесь принять участие в представлении, но понимаю, как глупо это было с моей стороны. Тем более если королеву придется изображать мне самой.

Она приблизилась, взяла из его рук листы рукописи.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной?

Он с трудом вернулся к действительности — перед ним все еще был образ женщины, королевы, говорившей о своей любви некоему Роберту. Ему, Кейто, таких слов не говорила еще ни одна женщина.

— Да, — ответил он. — Поговорим, но лучше там, где нас никто не потревожит.

Он повел ее в спальню, и уже в дверях, когда он пропускал ее вперед, Фиби решила не ждать удара с его стороны, а первой сказать о том, чего страшилась и чего все равно не миновать. Уж лучше самой как в омут головой…

Тихим, но твердым голосом она произнесла:

— Я поняла, сэр, что не в состоянии продолжать жить с человеком, которому не нравлюсь. Кому все во мне претит. Никогда я не смогу стать такой, как моя сестра, никогда не смогу быть подходящей женой. И потому, думаю, мне следует уехать отсюда. В дом своего отца или к Порции. Надеюсь, она меня примет.

Голос ее стих. Она не сводила глаз с Кейто, но выражение его лица ни о чем ей не говорило.

Впрочем, он был неимоверно удивлен, словно ушам своим не верил.

— О чем ты говоришь, Фиби? Хочешь убежать из-под моей крыши и найти убежище в другом месте? Не плети чушь, пожалуйста!

— Но я не могу здесь оставаться, — повторила она. — Вы считаете меня непривлекательной неряхой. Это одно. А еще — все, что я делаю, вызывает у вас неприятие, возмущение, даже злость. Вы хотите видеть меня другой. И я не могу измениться даже ради вас! Не могу.

— Дело совсем не в этом, Фиби, — не вполне уверенно начал Кейто, но она не стала слушать продолжения.

— Даже не знаю, хочу ли я стать другой, — чистосердечно призналась она. — Ведь поступать так, как вам нравится, означает делать то, с чем я не согласна.

Она отвернулась, чтобы скрыть волнение.

— Фиби, ты — моя жена, — сказал Кейто. — И никуда отсюда не уйдешь.

— Не думаю, что это достаточный повод для того, чтобы оставаться там, где тебя не выносят, — осмелилась возразить она.

Кейто вздохнул:

— Разве я говорил тебе, что еле выношу тебя?

— И без слов все ясно.

Он еще раз вздохнул, привычным жестом пригладил волосы, затем посмотрел в потолок, словно ища там ответа, и, опустив глаза, направился к ней.

— Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, — негромко сказал он. — Хочу тебя. — Она ощутила у себя на плечах его руки. — Стой спокойно, — произнес он. — И ничего не говори. Я тоже буду молчать.

Его руки скользнули с ее плеч к шее, он ласково коснулся ее ушей, поиграл мочками.

— Не надо, — сказала Фиби, нарушая просьбу о молчании и слегка ежась. — Это ничего не изменит.

— Тише, — сурово повторил он, — молчи и не противься.

Его пальцы принялись за крючки на ее неправильно застегнутом, мятом, местами лопнувшем по шву платье. Потом Кейто спустил его с плеч, и внезапно она почувствовала у себя на спине его горячие губы. На спине, на затылке, на волосах. Губы и язык.

Легкая дрожь охватила все тело, а в голове вертелась одна и та же мысль: что все-таки происходит? И для чего, если только недавно он дал понять, что она не устраивает его как жена. А значит, как женщина — ведь так?

Уже сорочка упала с ее тела, грудь была в его ладонях, пальцы касались сосков, ею владело щемящее чувство вожделения. Она опустила глаза.

О Боже! Ну зачем?..

А какие у него красивые руки! И длинные пальцы. Разве могут быть такие у мужчины, у воина? Не важно, что на ладонях мозоли от эфеса шпаги.

На ней остались только чулки и башмаки. В комнате было тепло, даже жарко от пылавшего вовсю камина, однако ее то и дело бросало в дрожь. Кейто подвел ее ближе к огню, усадил на скамью и, опустившись на колени, снял с нее башмаки, а затем подвязки и чулки.

Она почти уже перестала ощущать явь — был какой-то странный сон, в котором она чувствовала себя не живым существом, а куклой.

И вот снова она на ногах — он поднял ее со скамьи.

— Закрой глаза!

Мог бы и не говорить: они и так были закрыты. Она слегка покачивалась — или ей казалось? — под его руками, как от порывов ветра. Он касался кончиками пальцев всего ее тела, не пропуская ни одного дюйма. Или это ей тоже казалось? Прикосновения не были чувственными, просто добрыми. Ласковыми.

Ее сомкнутые глаза заволокла какая-то пелена, а сама она была где-то далеко-далеко. Вне своего тела. Но ведь так не бывает! И тем не менее каждое его прикосновение усиливало ощущение нереальности, отрыва от всего земного, устойчивого.

Но вот его губы последовали за руками, и снова в этой ласке, в поцелуях было больше нежности и доброты, нежели вожделения. Снова все ее тело наполнилось неземным спокойствием и умиротворением.

Она словно целую вечность простояла вот так, обнаженная, с закрытыми глазами, как вдруг он коснулся губами ее век и тихо сказал:

— Проснись, спящая красавица. Открой глаза.

Вздрогнув, она подчинилась и увидела его улыбающееся лицо. И в улыбке сквозила бесконечная нежность. Он провел пальцами по ее лицу, коснулся губ.

— А теперь, моя милая, — произнес он, — скажи, если осмелишься, что я не хочу тебя, что ты не нужна мне в моем доме. Что мне не нравится твое лицо, твое тело.

Фиби молчала, но за нее ответила плоть, в которой еще жила добрая память о его ласке, и она поняла, что никогда бы он этого не сделал, если бы она не нравилась ему такой, какая есть.

Он обхватил руками ее лицо и серьезно, но в то же время нежно произнес:

— Ты очень хороша, Фиби. Сама не понимаешь, как хороша. Каждый дюйм твоего тела прекрасен.

Она улыбнулась:

— Тогда, наверное, хорошо, что в нем так много дюймов.

— Я бы не хотел, чтобы в нем было хоть на унцию меньше, — в тон ей ответил он и слегка нажал большим пальцем на кончик носа. — Однако так оно и есть, — продолжал он, — более неряшливого и несобранного существа еще свет не видывал. Все самое дорогое и элегантное ты умеешь через две-три минуты превратить в бесформенную тряпку. И что самое странное, я начинаю привыкать к этому!

Он привлек ее к себе, она уткнулась ему в грудь, ощутила ровные удары сердца. Касаясь губами ее макушки, он заговорил опять:

— Я знаю, у меня резкий, подчас язвительный язык, и я могу обидеть человека, совсем того не желая. Сегодня утром я пришел в ярость и перепугался из-за вас с Оливией и не сдержал себя. Я постараюсь, чтобы такое не повторилось. Но ты, в свою очередь, должна дать мне слово, что в будущем станешь обращаться ко мне при первых же признаках беды.

— Я так и сделала, заговорив с вами о Мег, — напомнила Фиби, отнимая голову от его груди.

— Больше я не оставлю таких случаев без внимания!

— И с вами не всегда поговоришь, сэр. Вы сами это знаете.

— Ну, тут ничего не поделаешь, Фиби. Пока длится проклятая война, а Кромвель и иже с ним еще больше раздувают междоусобицу… — Он резко оборвал фразу. — Пусть это тебя не касается. — Он ласково коснулся ее спины. — Скорее одевайся. Уже давно пора ужинать.

Судя по всему, она забыла, что не одета, и оглядела себя с таким удивлением, что он расхохотался:

— Уверен, не напомни я тебе, ты бы отправилась в столовую в костюме Евы. Поторопись! Без нас никто не сядет за стол, а после ужина я снова еду в штаб.

Она не могла скрыть разочарования.

— Вы не вернетесь к ночи?

— Нет. Эта история с бегством короля перевернет там все вверх дном. Боюсь, мне придется повоевать с Кромвелем.

С этими словами он вышел из комнаты.

Фиби обхватила себя руками, чувствуя жар во всем теле от прикосновений Кейто. Внутри ее словно светила лампа и грела ее — приятным ровным теплом.

А в голове вновь звучали сочиненные ею строки, которые она вложила в уста Роберта Дадли, но шли они из ее собственного сердца, и она так сроднилась с ними, что прониклась настроением беседы двух влюбленных, что естественно, и почти машинально включилась в нее, когда услышала, как Кейто произносил слова любви.

После ужина Фиби поспешила навестить Мег в отведенной ей комнате, где горела свеча, а сама потерпевшая уже не спала, лежала с широко открытыми глазами. Лицо ее было таким бледным, что почти не отличалось от белоснежной наволочки.

— Как ты себя чувствуешь?

Фиби присела на край постели, отыскала руку Мег. Рука казалась гораздо тоньше и слабее, чем прежде.

— Наверное, я выдержала испытание, — ответила Мег.

Фиби сжала ее пальцы.

— Кейто велел прогнать этого самозваного искателя ведьм, а прежде наказать плетьми за бродяжничество и самоуправство. Викария же лишили прихода.

— Довольно сурово он поступил с ними, — чуть слышно произнесла Мег.

— И это после того, что они с тобой сделали?!

Мег еле заметно усмехнулась.

— «Мне отмщение, и Аз воздам», — сказано в Евангелии. Нет, этих двоих мне не жалко. Но не хотелось бы, чтобы твой супруг наказывал наших сельчан. Они не злые, а просто невежественные.

— Да, так оно и есть, — согласилась Фиби, хотя перед глазами у нее стояли их лица, искаженные ненавистью и жаждой расправы.

Она подробно рассказала Мег то, что услышала за ужином от Джайлса. По распоряжению Кейто тот арестовал двух главных зачинщиков, вернее, исполнителей из числа жителей деревни и должен был назавтра выставить их в колодках у позорного столба на всеобщее обозрение. Но в последний момент Кейто передумал и смягчил приговор, решив, что с них будет достаточно, если они проведут ночь в узилище.

— Ох, — вздохнула Мег, — наказаниями суеверий не победишь. Они как сорная трава: их вырываешь, а они растут снова.

— Как ты собираешься жить, когда придешь в себя? — спросила Фиби.

— Так, как жила, и делать то, что делала.

— Станешь опять помогать тем, кто тебя… Не знаю, мне кажется, я не смогу даже разговаривать с ними.

— Что ж, это понятно.

— А ты сможешь, Мег?

— Если станут снова доверять мне и отринут злобу, то, пожалуй, смогу. Хочу надеяться, это поможет им излечить не только тело, но и душу.

— Ты слишком добрая, Мег! — воскликнула Фиби с некоторым осуждением. — Они не заслуживают этого.

— А, это извечный вопрос, дорогая, кто чего заслуживает, — устало проговорила Мег и закрыла глаза. — Я ужасно утомилась, Фиби.

— Конечно, тебе надо поспать. Я приду завтра утром. Cпокойной ночи.

Поцеловав несчастную, она отправилась к себе, в свою одинокую спальню. Но, войдя туда и окинув взглядом огромную пустую постель, схватила ночную рубашку и со свечой в руке направилась в спальню Оливии.

Та уже засыпала, приход Фиби напугал ее.

— Опять что-то случилось?

— Нет, просто я хочу провести ночь в твоей комнате. Если не возражаешь.

— Нет, к-конечно. Мне страшновато сегодня одной. Каждый раз, как з-закрываю глаза, вижу того мужчину с огромной иглой.

— Не думай об этом, Оливия. — Фиби быстро переоделась и юркнула в постель к подруге. — Поговорим о чем-нибудь другом. Что будет, если король убежит в Шотландию? Как думаешь?

— Может, окончится война? — предположила Оливия. — Я д-даже не помню такого времени, когда ее не б-было. А ты помнишь?

— Очень смутно. Кейто говорил, если война и кончится, мы не сразу почувствуем это. Он сказал, что в любом случае победа будет пиррова.

— Что отец имел в виду?

— Я тоже не очень поняла, Оливия. Он не любит говорить со мной на эти темы. Иногда начинает, но сразу же осекается. Почему? Разве меня это не касается так же, как и многих других?

Фиби задула свечу и вытянулась на постели радом с Оливией. Та уже мирно посапывала.

Глава 17

— Так глупо и несправедливо, Мег! — возбужденно воскликнула Фиби, когда на следующее утро пришла к ней в комнату. — Отчего мужчины считают своим долгом отстранять женщин от всех важных дел? Мы не хуже, чем они, разбираемся во многом и многое умеем. Например, Порция сражается почти наравне с ними. И у нас, во всяком случае, есть свое мнение, с которым они не слишком-то считаются.

Мег сегодня уже не лежала, а сидела, опершись на подушки, и выглядела намного лучше: в глазах ее появился живой блеск, на губах мелькала улыбка. Волосы были заплетены в две косицы, что делало ее моложе, а ночная рубашка миссис Биссет с длинными рукавами и высоким воротом скрывала царапины и раны, нанесенные иглой и жестокими рука

— Имеем ли мы право давать советы мужчинам? Выражать свое мнение? — настойчиво повторяла Фиби. — Или нет? Как ты думаешь?

Скорее всего Мег о таких вещах сейчас вообще не думала, ибо еще не оправилась от потрясений вчерашнего дня, но все же ответила с невозмутимой улыбкой:

— Конечно, Фиби. Только вряд ли твой муж согласится с этим.

— Но он должен согласиться! Я не хочу оставаться в стороне от того, что для него имеет большое значение. От чего, быть может, зависит его благополучие, если не жизнь. А он порой раздражается, когда я начинаю расспрашивать о делах, или с иронией просит, чтобы я не забивала свою прелестную головку всякой чепухой.

Улыбка Мег сделалась еще шире.

— У тебя, кроме прелестной головки, есть кое-что и посущественнее.

— Что же?

— Твердый характер. А ты что подумала?

Фиби, казалось, была разочарована.

— А, вот ты о чем.

— И хорошие мозги, — добавила Мег.

— Что в них хорошего, Мег, если они никому не нужны?

— Ты сейчас говоришь о своем муже, Фиби. Но у мужчин вообще особый взгляд на женщин. Они считают только себя умеющими размышлять и принимать решения.

— Вот поэтому, наверное, люди столько воюют! — с горечью воскликнула Фиби. — Если бы женщины решали наиболее важные проблемы…

— Среди женщин тоже были амазонки, — с улыбкой произнесла Мег, — которые не расставались с оружием и не сходили с коней.

Однако Фиби не обратила внимания на это замечание.

— Я бы хотела… — для убедительности она стукнула кулаком по кровати, — я бы очень хотела, чтобы Кейто знал, что может положиться на меня в самых серьезных вещах! Да, да, в том, что связано даже с войной. С жизнью и смертью…

— Ну, в таком случае, Фиби, — шутливо заметила Мег, — тебе следует как можно скорее доказать ему свою готовность на деле. К примеру, спасти от какой-нибудь беды.

— Не надо смеяться, Мег. Конечно, я не могу сражаться рядом с ним на поле брани, но что-то все же могла бы. Хотя бы…

От трудной задачи подыскать для себя подходящий повод выручить Кейто ее спас внезапный стук в дверь.

На пороге возник Брайан Морс с какими-то бумагами в руке.

— Прошу простить мое вторжение, Фиби, — сказал он, — но я всюду искал вас, чтобы кое-что показать. — Он выразительно потряс листками.

На женщину в постели он не обратил никакого внимания, как если бы ее вообще не было. Та тотчас поддела его:

— А, мой спаситель! Гроза всех охотников за ведьмами на просторах нашего королевства!

Брайану не пришелся по душе иронический тон, о чем свидетельствовали его сузившиеся глаза, но он не удостоил ее ответом, а продолжил, обращаясь к Фиби:

— Биссет подсказала, где вас найти, и я принес обещанные образцы платьев. Можем, если хотите, вместе рассмотреть их, я помогу выбрать материал.

— Вашим талантам просто несть числа, — проговорила Мег. — Вы не только меч, карающий насильников, но и законодатель женской моды.

Фиби с трудом скрыла улыбку. Она понимала причину подобного поведения Мег — Брайан задел ее самолюбие, не изволив обратить на нее хоть какое-то внимание, а она не привыкла к подобному обращению. Даже со стороны того, кто спас ей жизнь.

Решив сгладить неловкость, Фиби произнесла:

— Благодарю вас за любезность, Брайан. Проходите, давайте посмотрим. Думаю, Мег тоже будет интересно взглянуть на них.

Она уже протянула было руку к рисункам, но Брайан с комическим ужасом отшатнулся. Показывать светскую моду этой деревенщине! Даже если она умеет читать и писать, все равно он не желает иметь с ней никакого дела! Особенно после всех этих насмешливых слов. Да как она смеет?!

— Посмотрим в другой раз, — холодно сказал он. — Когда вы освободитесь. Прошу прощения.

Он повернулся и пошел к двери. Было видно, как горят у него уши.

— О Господи! — проговорила Фиби, когда дверь захлопнулась. — Надо же, какой напыщенный! Но все-таки он спас тебя, и нельзя его не поблагодарить, хотя, прямо скажем, ему это ничего не стоило. Никто ведь не решился бы вступить с ним в битву. Да и какие воины были в той толпе — женщины с детьми и старики!

— Надутый осел! — с презрением сказала Мег. — Но появился он около реки вовремя, хвала Господу. — Тон ее вдруг сделался обеспокоенным: — Я бы на твоем месте не доверяла ему, Фиби.

— Даже в образцах модных платьев? — весело спросила та и уже серьезнее добавила: — Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Решительно ничего. Но доверия он не вызывает. Попомни мои слова.

Фиби знала, что у Мег прекрасно развита интуиция, или так называемое чутье, а потому не отмахнулась от ее предостережения. Тем более что Оливия тоже недолюбливала Брайана. Правда, ее отношение основывалось скорее на детских воспоминаниях.

— Не скажу, что он мне очень нравится, — задумчиво произнесла Фиби, — но, по правде говоря, мне хочется с его помощью… побольше узнать о том, что происходит. О войне, о политике… Да-да, не удивляйся, меня интересует политика. А Кейто не проявляет ни малейшего желания говорить со мной на эту тему. Ох как я мечтаю когда-нибудь удивить его своей осведомленностью! И Брайан может мне в том поспособствовать. Как ты считаешь?

— Я считаю, — многозначительно проговорила Мег, — что тот, кто играет с огнем, может ненароком обжечь пальцы.

— Постараюсь быть осторожной. — Фиби поднялась с постели Мег. — Пойду и помирюсь с ним прямо сейчас. Он ведь прекрасно понял, что мы смеялись над ним.

— Будь осмотрительной, — повторила Мег. — Такие, как он, становятся опасными врагами.

— Надеюсь, ничего страшного со мной не случится, если погляжу на его рисунки. А потом приготовлю тебе микстуру.

По пути в библиотеку Фиби столкнулась с Брайаном и тотчас объявила, что хочет извиниться, если чем-то его обидела, но ведь и он был не до конца любезен, не правда ли?

— Не в моих привычках, — хмыкнул Брайан, — вступать в какие-либо отношения с жителями деревни. Однако это не помешает, надеюсь, нам с вами обсудить то, что собирались, а возможно, затронуть и некоторые другие темы.

Да, видимо, бесполезно ожидать, что этот человек изменит свое презрительное отношение к тем, кого считает людьми низшего сорта, подумала Фиби.

Они просмотрели довольно искусно сделанные им рисунки, после чего Брайан озабоченно произнес:

— А теперь, Фиби, я, как уже упоминал, хочу затронуть очень деликатный вопрос относительно вашего мужа.

— И что же? — довольно резко спросила Фиби. Резкость проистекала скорее всего от волнения: уж не случилось ли чего-то с Кейто?

— Пока нет, — ответил тот на ее вопрос, но его слова не прибавили Фиби спокойствия. — Однако я слышал… мне стало известно кое-что, вызывающее опасение.

— Что же это? — Он молчал, как бы пребывая в нерешительности, и она с тревогой повторила: — Что произошло, Брайан? Лорд Гренвилл уже вернулся?

— Нет, насколько знаю. Но дело в другом. — Морс понизил голос, словно опасаясь, что их могут подслушать: — По моим сведениям, у лорда Гренвилла назревают большие неприятности с высшим командованием. Он подозревается в нелояльности.

— Какая чепуха! — воскликнула Фиби. — Хотите сказать, кто-то думает, что он может предать своих друзей? У меня в голове такое не укладывается!

— Однако так говорят. У меня есть свои источники.

— Вы имеете в виду тех, кого называют шпионами? — Фиби презрительно сморщила нос. — Ну да, вы же роялист.

— Бывший роялист, — поправил ее Брайан. — Что касается сведений, получаемых через шпионов, то, что бы вы ни думали, Фиби, эта работа необходима и делается обеими сторонами. — Однако, — добавил он с легкой улыбкой, — вероятно, женщине трудно понять, о чем я говорю.

— Господи, вы совсем как Кейто! Но вообще-то я и в самом деле не очень понимаю историю стран, основанную на войнах, убийствах и шпионаже.

— И тем не менее такова эта самая история и такова жизнь, Фиби, — заметил Брайан, и она, увы, признала его правоту… Он продолжал: — Возвращаясь к главному, я должен повторить: Кейто находится в трудном положении, и я очень хочу ему помочь, чтобы, помимо прочего, лишний раз доказать свою преданность.

— Отчего же вы не поговорите с ним сами?

— Оттого, что он не хочет меня слушать. Как и вас. Видит Бог, я пробовал, но он уходит от разговора. Боюсь, что не до конца доверяет мне, несмотря на мою искренность.

— Что же такое вы знаете, Брайан, чего Кейто не хочет слышать или чего не знает сам?

— Знаю, что он находится под подозрением главных деятелей парламентской партии. Знаю, что после побега короля эти подозрения только усилились. Они напрямую считают Кейто чуть ли не виновником побега.

— А что еще? — спросила она дрожащим голосом.

Из уст Брайана все эти разговоры и обвинения, о которых она так или иначе уже знала, казались намного серьезнее и опаснее.

— Еще лорд Гренвилл не разделяет взгляды Кромвеля на цель и способы ведения войны. Это очень страшное обвинение.

Последние сведения Брайан почерпнул не далее как вчера в конюшне у Гренвилла, когда конюхи обсуждали эти слухи за кружками с элем.

— И вы думаете, Кейто не отмахнется, если услышит все, что вы сейчас сказали, от меня?

— Конечно, отмахнется. Потому и нужно предпринять нечто такое, что помогло бы оправдать его в глазах деятелей парламента. Если сам он не хочет ничего делать.

— Например, что?

— Если лорд Гренвилл не видит необходимости убеждать свою партию в собственной лояльности, друзья должны, сделать это за него. До того, как будет произнесено слово «предатель» в его адрес.

Фиби с ужасом посмотрела на Брайана. Такое могут сказать про Кейто?

— Но как?

— Ну хотя бы… — проговорил Брайан как бы в нерешительности, — хотя бы послать в парламент какой-нибудь документ за его подписью… с его печатью… который мог бы убедить тех, кто сомневается в его преданности общему делу. Это один из способов, так мне кажется. Правда, в этом случае необходимо иметь эту самую печать.

Фиби нахмурилась:

— А какой документ? О чем вы говорите? Ничего не понимаю.

— Ну, например, какие-либо важные сведения из лагеря короля, — ответил Брайан, глядя на нее в упор.

— И где же их добыть?

— Это мог бы сделать я. — Брайан пожевал губами. — Тут надо объяснить подробнее. У меня от вас нет тайн. Итак, мы знаем, король отправился просить помощи у шотландцев. Чтобы ее получить, он должен дать им ряд обещаний. Однако у меня…

Я могу добыть доказательства того, что он не собирается выполнять обещанное. Если шотландцы узнают об этом из достоверных источников, они наверняка захотят передать короля в руки парламента. И если Кейто заранее поставит парламент в известность о таком исходе, в лояльности лорда Гренвилла ни у кого не останется сомнений. Вы следите за моей мыслью?

Фиби покачала головой. Она понимала слова, но связать их воедино, разобраться в хитросплетениях всей этой операции было нелегко. А уж каким образом сумеет Брайан добыть документ, подтверждающий обманный замысел короля, она и вовсе не могла себе представить. Но ведь он сам говорил, что шпионаж расцветает пышным цветом, особенно во время войн, и хотя не называл себя шпионом, но косвенно дал понять, что порой тоже выполняет подобную работу. А у шпионов есть, конечно, тысяча способов добывать нужные сведения. Однако, наверное, существуют и более простые пути…

— Но почему вы не передадите эти сведения прямо в руки Кейто? — спросила она. — Пусть сам и развеет подозрения соратников, если они есть.

Брайан снисходительно усмехнулся, похлопал Фиби по плечу.

— Вижу, заговорщика из вас не получится. Даже если цели заговора самые благие. Скажу вам, Фиби, прямо: я хочу убить сразу двух зайцев. И поверьте, думаю не только о себе. Хотя и о себе тоже. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Вы говорили, что чувствуете себя так, будто исключены из большей части его жизни. Верно?

Фиби кивнула: да, это, к сожалению, так. Он продолжал:

— Знаю, как вам нелегко, потому что на себе испытал и продолжаю испытывать его отстраненное отношение. Так он поступал и с моей матерью, и она ничего не могла поделать. Но вы… у вас появилась возможность самым действенным образом доказать ему свою любовь. Доказать, что можете быть не только женой, не только матерью его детей… — Брайан так и впился глазами ей в лицо, — но и равноправным партнером. Помощником в делах. И возможно, ваш смелый, прямо скажем неординарный поступок изменит что-то в его характере, поможет ему стать внимательнее к людям, которые его любят и хотят быть так или иначе причастны к его жизни.

Брайан замолчал. Он был весьма доволен своим монологом. Очень убедительно.

Фиби тоже некоторое время не произносила ни слова. В общем, он совершенно прав. И Мег говорила ей о том же. Необходимо показать Кейто, на что она способна. Тогда он станет считаться с ней, воспринимая не только как беспомощную женщину.

— У вас есть такой документ? — тихо спросила она. — В котором неопровержимые доказательства намерений короля?

Брайан наклонил голову.

— Разумеется. Иначе я бы не начинал весь этот разговор. Конечно, я мог бы и сам передать его представителям парламента и таким образом лишний раз подтвердить свою преданность, но не это сейчас меня волнует. Больше всего меня ранит недоверие Кейто, его нежелание сблизиться со мной. А ведь я, что ни говорите, почти что его сын. И наследник. — Опять острый взгляд Брайана скользнул по лицу Фиби, и от него не укрылось, что на ее скулах появился румянец, полные губы чуть дрогнули. — Конечно, до тех пор, — добавил он, — пока вы не одарите его сыном… О, простите мою, может быть, неделикатность, но не буду скрывать, что этот вопрос представляет для меня некоторый интерес.

— Я понимаю, — согласилась Фиби.

Ей показалось приятным его прямодушие.

Брайан помолчал, ожидая, что она, возможно, что-либо добавит. И сможет уяснить, не беременна ли она, но Фиби ничего не сказала.

— Еще хочу откровенно заметить, — заговорил он снова, — что эта маленькая хитрость, к которой я вас призываю, должна будет вызвать у Кейто чувство благодарности и ко мне тоже. Вот о каких двух зайцах я говорил.

Если у Фиби и могли возникнуть какие-либо подозрения в неискренности Брайана, в том, что он ведет с ней некую, не совсем понятную ей игру, то после такого чистосердечного признания ее сомнения должны были окончательно рассеяться. И так оно, по-видимому, и случилось, потому что она решительно спросила:

— И как вы намерены сие осуществить?

— О, — небрежно ответил он, — я уже, кажется, упоминал о печати Кейто. Бумага, которую мы отправим в парламент, должна быть обязательно за его личной печатью. Иначе как доказать, что она от него?

— Я видела, — сказала Фиби, — иногда он пользуется печаткой на пальце. Но он ее не снимает.

— Это я тоже знаю. Однако у него есть и большая семейная печать. Насколько помню, она всегда лежала в ящике стола у него в кабинете.

Кажется, он уже близок к цели: сейчас рыбка попадется на крючок, а вслед за ней и ненавистный отчим. Сама того не желая, она будет способствовать его краху.

— Но та печать заперта, — сказала Фиби. — Не можем же мы взять ее.

«О Боже, святая невинность!» — мысленно вскричал он.

— Надо, Фиби, — сказал он ласково и в то же время напористо. — Надо, если мы хотим отправить бумагу самому Кромвелю.

Фиби с ужасом посмотрела на него:

— Но ведь это воровство!

— Нет, — с той же мягкой настойчивостью разъяснил Брайан. — Это поступок во благо всех нас. Мы возьмем ее совсем ненадолго, на какие-нибудь несколько минут. А потом, когда все благополучно завершится, вы признаетесь ему в своем святом грехе, и он, посмеявшись, простит вас.

— Вы так думаете? — с сомнением спросила Фиби.

— Уверен. Счастливый конец венчает дело. Помимо всего прочего, Кейто — человек рассудительный. Он поймет, ради чего вы пошли на это маленькое преступление. — Брайан внезапно посерьезнел. — Видимо, вы не отдаете себе отчета, Фиби, насколько опасна для него складывающаяся ситуация. Если высшее командование окончательно решит… а пока оно еще колеблется… решит, что Кейто способствовал побегу короля или мог, но не задержал его и тем самым совершил предательство, его участь будет решена. — Для пущей убедительности он стукнул кулаком по ладони другой руки. — И что всего хуже, он сам не понимает этого и считает ниже своего достоинства защищаться и доказывать свою невиновность.

— По правде говоря, — робко сказала Фиби, — я тоже думала, что такому человеку, как он, не требуется искать оправданий для себя.

— Но им это нужно! — почти закричал Брайан. — Они требуют!

Фиби закусила губу. Да, он опять прав, как ни противно все это здравому смыслу. Без сомнения, он больше, чем она, разбирается в жизни, в ее перипетиях. И наверняка даже больше, чем Кейто, этот честный, прямолинейный, лишенный коварства человек.

Брайан видел и ощущал все ее колебания, сомнения и не хотел давать ей время на раздумье.

— Ключи Кейто всегда держал на поясе, — сказал он. — Я запомнил с детства. Наверное, и сейчас он не изменил своей привычке. Вы легко можете взять их у него ночью. Вдавите их потом в шарик из воска, и я велю сделать копию. А затем мы откроем ящик стола меньше чем на минуту и приложим печать к документу.

— А где же документ?

Она все еще сомневалась. Все вроде бы логично, убедительно, хотя и не слишком пристойно. С какой-то точки зрения все правильно… Но и очень неправильно! Просто постыдно! Снять ключи с ремня Кейто, когда тот спит? Это так отвратительно!