— Я наберусь терпения, сэр, и буду жить надеждой, что вскоре вы окончательно убедитесь в моей искренности и сумеете уверить в ней других.

К ужасу Фиби, дверь подалась, и она еле успела отскочить. В коридор вошел Брайан, взгляд его упал на Фиби, замеревшую в неловкой позе у стены.

— Так-так… — проговорил он. — Ушки на макушке. Услышали что-нибудь интересное для себя?

Больше всего Фиби боялась, что сейчас выйдет Кейто, и потому быстро пошла к лестнице, увлекая за собой Брайана. Остановившись там и положив руку на перила, она перевела дух и спросила, не считая нужным отвечать на его насмешливый вопрос:

— У вас серьезные дела с моим мужем, сэр?

Брайан ухмыльнулся:

— Похвальное любопытство. Хотите все узнать о своем супруге? Но понравится ли ему это? Однако нет нужды слушать у двери. Я готов поделиться с вами всем, что вас интересует.

— Я хочу знать лишь о том, что может угрожать Кейто. Причинить ему вред.

— О, вы правы, Фиби. От него самого вам никогда этого не узнать. Он из тех, кто полагается только на себя. Ну, может, самую малость на своего помощника Джайлса.

— Похоже, вы очень хорошо узнали Кейто.

— А как же иначе, дорогая! С той поры, когда ходил еще в коротких штанишках.

— Хотела бы я знать его так же хорошо, — вздохнула она.

Он взглянул на нее серьезно и внимательно:

— А вдруг вам не понравится то, что узнаете?

— Не говорите так, Брайан! Быть этого не может. — Ее глаза сверкнули гневом. — Прошу вас никогда такого не говорить!

— Ну, ну. Счастлив тот человек, кто может внушить подобную веру в себя, — благодушно проговорил Брайан и совсем иным тоном добавил: — Мой собственный опыт общения с лордом Гренвиллом позволяет мне видеть его не в одном только розовом свете.

Фиби постаралась вдуматься в его слова. Что ж, наверное, ее суждения о Кейто, окрашенные любовью и интимной близостью, не во всем справедливы. Это естественно. Однако если у него и есть недостатки, то, безусловно, настолько незначительные, что их вообще трудно заметить. Ну, быть может, излишнее упрямство, нежелание считаться с доводами других. Она уже испытала это на себе. Но больше ничего плохого.

Брайан тем временем продолжал:

— Я ведь пока еще его наследник, Фиби, и мне больно и обидно, что он не до конца доверяет мне. Хотя его можно понять: ведь я принял другую сторону в этом проклятом противостоянии. Но теперь… когда я признал свои заблуждения и решил служить парламенту… Когда снабдил его сторонников кое-какими полезными сведениями… и все равно, Кейто колеблется, доверять мне или нет.

— Наверное, ему нелегко, — сказала Фиби. — Но уверена, вскоре все разрешится ко всеобщему благополучию. Он поймет, что вы искренни с ним — так же, как сейчас со мной.

— Будем надеяться. Ох, чуть не забыл! — Брайан вынул из кармана небольшую книжку. — Вчера я был в одном городке и там в книжной лавке наткнулся на томик стихов. По-моему, вам понравится.

— Стихи Томаса Кэрью! — воскликнула Фиби. — Я их очень люблю. Особенно элегию, посвященную Джону Донну.

— А ничего, что она немного фривольная? — спросил Брайан. — Не для невинных душ.

— У меня достаточно широкие взгляды, сэр, — с достоинством произнесла Фиби. — И поверьте, я могу отличить подделку от истинной поэзии.

— О, простите. Вовсе не хотел обидеть вас. К тому же вы и сами не чужды поэзии и, кто знает, возможно, тоже допускаете фривольности.

— Не знаю, не насмехаетесь ли вы надо мной, — она поклонилась, — но я все равно благодарю вас за книгу.

Он поймал ее руку и поднес к губам.

— Простите еще раз. Я осмелился немного поддразнить вас, но вы так прелестны в своем возмущении.

Фиби покраснела.

— Не следует говорить мне такие слова. Я замужняя женщина.

Она высвободила руку и пошла к входной двери.

Брайан, сомкнув губы и прищурив глаза, посмотрел ей вслед. В ней было что-то такое, что вызывало в нем чувство, дотоле, пожалуй, неведомое. Иными словами, она ему нравилась. Ее прямодушие, даже резкость, сочетающиеся с наивностью, с широтой взглядов, и расцветшее юное тело, умные глаза. Но ведь она из стана его личных врагов. А значит, подобные чувства к ней нелепы и опасны. Впрочем, опасна и она сама — если соберется наградить лорда Гренвилла сыном…

На скулах его заиграли желваки. Ведь цель его приезда сюда — уничтожить ее, а не соблазнить. Хотя кто сказал, что одно исключает другое? Не говоря уже о том, что совсем неплохо наставить рога его заносчивому отчиму, господину маркизу. Который, кстати, наверняка не в восторге от самостоятельности и широты взглядов своей юной супруги.

Фиби торопливо шла в сторону деревни, думая о Мег, но в эти размышления вторгались мысли о Брайане. Что это? Как понимать? Уж не пытается ли он заигрывать с ней? Но как распознать сие действо? Она не представляла, чтобы Кейто позволял себе такое по отношению к ней или к какой-либо другой женщине. Должно быть, это такой вид игры, когда обе стороны только еще прощупывают друг друга и пытаются перещеголять один другого в хитрости и неискренности.

Но как бы то ни было, ей не следует относиться к Брайану враждебно. Да и за что? Кроме того, он может принести некую пользу, потому что действительно знает толк в моде, о чем Кейто не имеет ни малейшего понятия, а также в состоянии помочь ей разобраться в сложных и малопонятных для нее вопросах, связанных с политикой, с положением дел в стране, то есть в вещах, так волнующих и беспокоящих ее супруга.

Разговор, обрывки которого доносились до нее прошедшей ночью в штабе Кромвеля, натолкнул ее на мысль, что, очевидно, сам Кромвель и Кейто не во всем согласны друг с другом. И предметом их разногласий является, видимо, вопрос о том, при каких условиях кончать войну. Что ж, это серьезная проблема. И возможно, Брайан прояснит ситуацию.

Фиби шла по деревне, удивляясь тишине и безлюдью, царящим вокруг. Обычно в эти утренние часы, да еще при хорошей погоде люди копошатся у себя во дворах, в садах и на огородах, сейчас же она увидела лишь двух-трех обитателей, поспешивших закрыть за собой двери дома. Проходя мимо «Медведя», Фиби через приоткрытую дверь услышала гул мужских голосов, но останавливаться ей не хотелось.

Снег, судя по всему, вот-вот начнет таять, ибо в воздухе ощутимо пахнет весной. В небольшой роще уже показались головки подснежников, оголились корни деревьев. Из кустов, усеянных сухими ягодами, с шумом вылетел фазан.

Сразу за рощицей находился дом Мег. Входная дверь была приоткрыта, на пороге сидел черный одноглазый кот и усердно умывался. Он бесстрастно взглянул на Фиби золотисто-зеленым глазом.

— Мег! — Фиби просунула голову в дверь. Ей никто не ответил. — Где она? — спросила Фиби у кота.

Вместо ответа тот зевнул, потянулся, выгнул дугой спину и лениво затрусил по дорожке, высоко задрав хвост.

Фиби послушно последовала за ним. Это животное всегда знает, где находится его хозяйка. Вернее, не хозяйка, компаньонка, подруга. Кошки не терпят превосходства, давая этим, возможно, неплохой пример людям. Эта мысль пришла в голову Фиби как раз перед тем, как она увидела Мег.

В небольшом сарае та доила козу и с улыбкой повернула голову, заметив сначала своего кота, а потом и гостью.

— Как хорошо, когда тебе рады, — сказала она, разгибаясь и ласково похлопывая козу по спине. — А вообще я не видела ни души с тех пор, как ты побывала у меня в последний раз.

Фиби поцеловала ее и спросила нарочито спокойно:

— Никто не нуждался в твоих услугах?

— Никто даже не приближается ко мне, — с грустью сказала Мег, поднимая подойник. — Либо все, слава Богу, здоровы, либо просто не желают иметь со мной дела.

— У меня нет никаких новостей о настроении людей, Мег, но, думаю, если что-то на них и нашло после нескольких несчастий, то вскоре они одумаются и все будет, как прежде.

— Дай-то Бог, — вздохнула Мег. — Пойдем, напою тебя чаем. Тебе очень идет этот костюм для верховой езды.

— Правда? Приятно, что ты заметила. Он элегантный, верно?

— Да, особенно если ты правильно застегнешь куртку и оправишь рубашку, которая вылезает из-под нее. Советую посильнее также загнуть поля шляпы.

— Ой, где у тебя зеркало? Всегда со мной что-нибудь не так. Какая я растяпа! А ведь только что беседовала с самым модным джентльменом во всей Англии.

— Кто он такой?

Сидя за кружкой черносмородинного чая, Фиби подробно поведала Мег о Брайане Морсе — возможно, несколько подробнее, чем того заслуживала сама тема, но очень уж ей хотелось отвлечь Мег от неприятных мыслей.

И кажется, удалось. Хотя кот все время проявлял беспокойство, что было странно и непонятно: обычно во время подобных бесед и чаепитий он мирно спал на скамейке или у кого-нибудь на коленях. А сейчас вдруг даже запрыгнул на стол, но, согнанный оттуда, перескочил на одну полку, на другую, а потом и вовсе толкнул входную дверь и выскочил на садовую дорожку.

— Хорошей охоты! — напутствовала его Мег, закрывая за ним дверь и подливая чай в кружку Фиби.

Однако не прошло и нескольких минут, как дверь распахнулась, и вслед за котом влетела запыхавшаяся Оливия.

— Фиби! Мег! — задыхаясь, крикнула она. — Они… они идут!

— Кто?

Фиби выскочила из-за стола, опрокинула кружку; чай разлился по скатерти, закапал на стол.

— Ж-жители деревни… а с ними этот… следователь по колдовским д-делам! Они вот-вот будут здесь! Я их опередила. Мег, н-надо спрятаться!

Мег выпрямилась.

— Я не собираюсь скрываться от них.

— Но так будет лучше! — Оливия чуть не плакала.

И тут они услышали гул голосов, шум шагов. Показалась огромная толпа народа. «Чуть не вся деревня!» — в ужасе подумала Фиби. Они уже вышли из рощи, они приближались. Кот со вздыбленной шерстью снова выскочил в сад, взобрался на крышу сарая и возмущенно замяукал.

А толпа уже приблизилась к садовым воротам. Впереди шли мужчины, в руках у них были палки, клепки для бочек, позади — женщины с детьми на руках или возле юбок.

— Оливия! — закричала Фиби. — Ради всех святых, уходи отсюда! Тебя не должны здесь видеть!

Она как-то не подумала, что там, где не должна быть дочь лорда Гренвилла, не следует находиться и его жене.

— Фиби права, можно спрятаться на чердаке, — на удивление спокойно сказала Мег. — Я храню там яблоки. Вон лестница! Когда они уберутся, ты сможешь пойти за помощью. И ты, Фиби, иди туда.

— Нет! Я останусь с тобой.

— Я тоже, — сказала Оливия.

— Иди! — прикрикнула на нее Фиби, наверное, первый раз в жизни. — Ты младше меня. Залезай, я тебе говорю!

Оливия нехотя полезла на чердак.

Вместе Мег и Фиби вышли из дома. Вместе остановились возле него.

Из толпы вышел высокий мужчина средних лет в грубом ворсистом плаще, в плоской темной шляпе с широкими полями. В руке у него была трость для ходьбы, на ремне у пояса большой кожаный кошель.

— Это и есть колдунья? — скрипучим голосом проговорил он, тыча в Мег тростью.

— Ничего подобного! — крикнула Фиби, слегка толкая Мег в бок, чтобы та молчала. — А вы кто такой, сэр?

Мужчина подошел ближе.

— Я, добрая женщина, всего-навсего королевский следователь. Меня призвали сюда, чтобы избавиться от колдуньи. Люди поддержали его слова одобрительным гулом.

— Я вам не добрая женщина! — отрезала Фиби. — Я — леди Гренвилл, и мой муж представляет в этих местах закон.

— Да, это верно! — послышалось из толпы.

— Конечно, верно. И нечего вам всем заниматься этими глупостями, вот что я скажу!

— Замолчите, леди! — проскрипел следователь. — И выбирайте слова, прежде чем их произносить. Я облечен властью распознавать по всей стране тех, кто занимается колдовством, и никто не смеет препятствовать мне в выполнении этого святого и богоугодного дела.

— А где же викарий? — обратилась Фиби к толпе. — Почему не пришел с вами?

— Викарий дал нам свое благословение, — ответил за всех следователь и продолжал, обращаясь к жителям деревни: — Среди нас дьявол, люди, и он должен быть изгнан. А вы, женщина, — он снова повернулся к Фиби, — отойдите и не мешайте мне делать свое дело!

— Нет, я вам не позволю! — крикнула Фиби, раскинув руки, наивно полагая, что сумеет таким образом защитить Мег.

Та продолжала хранить молчание. Сама же Фиби теперь совсем не была уверена, поможет ли ей то, что она жена Кейто Гренвилла и что на протяжении длительного времени была для этих людей другом и помощницей в их нуждах и бедах.

Разоблачитель ведьм внезапно выхватил что-то из своего кожаного кошеля. Это была длинная и тонкая игла.

— Чувствую, тут пахнет не одной, а двумя колдуньями! — воскликнул он. — Вы поступили правильно, добрые люди, что послали за мной.

— Пускай дьявол заберет к себе в ад вас самого! — закричала Фиби, хотя вовсе не надеялась на это. Как и на то, что ее крики и проклятия чему-либо помогут.

Все происходящее казалось ей страшным ночным кошмаром, и в то же время она отдавала себе отчет, что подобное происходит по всей стране, уж если существует такая должность — следователь по колдовским делам. Она теперь понимала, но боялась признаться самой себе, что люди сейчас были полностью на стороне мужчины с иглой в руке.

Он снова обернулся к сопровождавшей его толпе:

— Вы слышали, как эта женщина прокляла меня и послала в ад? Как она просила об этом сатану? Хватайте обеих! Мы проверим, есть ли на них печать дьявола, и, не сомневаюсь, найдем то, что ищем!

— Если только притронетесь ко мне, то ответите перед лордом Гренвиллом!

Фиби вновь подняла руки, словно могла этим беспомощным жестом остановить разъяренную толпу, подступавшую все ближе.

Тем не менее некоторые в нерешительности замерли на месте, и в душе Фиби вновь зародилась надежда на благополучный исход. То же самое заметил, видно, следователь и поспешил обратиться к толпе:

— Люди, если отметок дьявола на них нет, им нечего опасаться. Только те, кто виновен, боятся проверки. Неужели вы хотите, чтобы среди вас спокойно разгуливали пособники дьявола? Неужели будете спокойно смотреть, как умирают ваши дети, гибнет урожай, болеет скот?

— Нет! Нет! Не хотим дьявольских дел! Прочь, нечистая сила! — закричали многие.

Одна из женщин выскочила вперед с искаженным от ненависти лицом.

— Это она убила моего ребенка! — Женщина ткнула пальцем в Мег. — Прокляла его, и бедняжка умер.

С этими словами она плюнула в лицо женщине.

Это стало сигналом для остальных. Толпа яростно ринулась вперед, окружила свои жертвы плотным кольцом. В одно мгновение руки Мег и Фиби завели назад и связали веревкой. Во время этой экзекуции Мег хранила полное молчание, чего нельзя было сказать о Фиби: та кричала и ругала своих мучителей, не гнушаясь слов, услышанных ею в конюшне и на скотном дворе.

И все же Мег досталось гораздо больше: ее не только связали, но и пинали, царапали.

Внезапно раздался страшный вой, и на спину одного из мужчин прыгнул черный взъерошенный комок из острых когтей и оскаленных зубов. Мужчина дико закричал, когда в него вонзились кошачьи когти, а следователь с удовлетворением воскликнул:

— Все понятно, люди! Не нужно больше доказательств. Вот он, дьявольский знак! Мы утопим ведьму!

— В воду ее! Утопить! — раздались крики. — И кота туда же!

Но тот уже спрыгнул со спины избранной им жертвы на ближайшее дерево.

Фиби, пораженная всем этим не меньше других, слабо дернула связанными руками и закричала:

— Вы не смеете испытывать ее водой, пока не нашли меток дьявола на теле! Так нельзя! Если не знаете, проверьте, и все вам скажут!

Она говорила все это с единственной целью — оттянуть время. Пускай уж лучше начнут с того, что будут колоть иглой и искать печать дьявола. Потому что, если Мег подвергнут испытанию водой, то есть привяжут руки к коленям и кинут в ледяную воду реки, она немедленно захлебнется и утонет. А если даже чудом выплывет, ее все равно признают ведьмой и сожгут. Так что спасения нет. Если только не произойдет чудо. Но для чуда требуется хотя бы какое-то время!

— Ладно, люди, — проговорил один из жителей, — она, видать, права. Надо, чтобы все было по закону.

Разноголосый гул толпы поддержал его, и следователь, не желая, видимо, вступать в споры с большинством, произнес:

— Хорошо, как скажете. Мне-то безразлично, хотя я чую ведьму на расстоянии, уж можете поверить.

Вместе со своими обвиняемыми он прошел сквозь толпу, словно Моисей сквозь воды Красного моря, и, как те самые воды, она сомкнулась за ними.

Фиби шла рядом с Мег, слышала злобные выкрики, ругань, но думала лишь о ней. За себя она мало беспокоилась. Ей по-прежнему не верилось, что все это происходит наяву. Ее больше не трогали, только еще крепче стянули запястья. А лицо и плечи Мег были в царапинах и ссадинах, платье разорвано, грудь почти обнажена. Но как и раньше, она молчала, не выказывая ни растерянности, ни страха.

Из своего убежища на чердаке Оливия видела и слышала все, что происходило в саду, и, как только толпа скрылась из виду, чуть ли не скатилась вниз по лестнице. Оказавшись на кухне, она первым делом схватила с хлебной доски лежавший там нож, хотя не знала, что именно будет с ним делать. С оружием в руках она сразу почувствовала себя увереннее.

Натянув на голову капюшон, она выбежала из дома Мег и помчалась вдогонку ушедшим, только не по дороге, а рядом с ней, перелеском. Догнав их и еще ниже надвинув капюшон, она осмелилась слиться с толпой и так шла через всю деревню и дальше в поле, где было отведено место для позорного столба и для телесных наказаний.