Через час Гарри стал свидетелем последствий разыгравшейся трагедии. Парадная дверь была приоткрыта, и он не стал стучаться – просто распахнул ее и вошел в холл. В ту же минуту ему стало ясно, что в доме что-то случилось. В воздухе пахло паникой.
      Нянька Дейзи лежала на полу холла бесформенной, мокрой от слез грудой. Возле нее стояли, подвывая, две маленькие девочки. Мертвенно-бледная Линтон, готовая впасть в истерику, на чем свет стоит честила рыдающую Дейзи. Даже близнецы впервые проявили какие-то эмоции – совали детям имбирную коврижку, пытаясь их успокоить. Возле них в явной растерянности стоял Морком, что-то бормоча себе под нос.
      – Что происходит? – спросил Гарри. Бросив шляпу и хлыст на скамейку, он стянул перчатки.
      – Лорд Стиви, – замогильным голосом произнес Морком. – Тут такие дела, уж такие…
      Ничего не сказав, Гарри решительно зашагал в гостиную, где рассчитывал найти женщин. Он вошел туда без церемоний и сразу же услышал голос Корнелии, который перекрывал остальные. Однако что именно она говорила, разобрать было невозможно. Она стояла посреди комнаты с листком бумаги в руке. Ее бледное, как алебастр, лицо выглядело застывшим, глаза потухли. Гарри видел, что она держалась из последних сил и в любой момент могла сломаться.
      – Что стряслось? – Он стремительно подошел к ней. – В чем дело, Нелл?
      Она с минуту молча смотрела на него, словно не узнавая, потом с досадой покачала головой и продолжила внимательное изучение листка, который держала в руках.
      – Я должна немедленно ехать, – сказала она каким-то странным, безжизненным голосом. – Они не причинят ему вреда, если я отправлюсь сейчас же.
      – Стиви похитили, – поспешно объяснила Аурелия. – Он внезапно исчез, когда дети с Дейзи гуляли в сквере. – Она беспомощно развела руками. – Как в воду канул… бесследно.
      – А потом Нелл получила это письмо, – продолжила Ливия. – Оно пришло всего несколько минут назад. – Она приблизилась к Корнелии. – Нелл, дай нам взглянуть на него. Или по крайней мере скажи, что в нем.
      Корнелия, сложив листок, спрятала его в карман и непреклонно сказала:
      – Нет. Его никто не увидит. Это мое дело, и только мое. Я сама буду им заниматься. А теперь я должна идти. – Она сделала шаг по направлению к двери.
      Ее голос – неестественно высокий и ломкий – казался чужим, и Гарри понял, как близка она к срыву. Он подошел к ней и нежно взял за плечи.
      – Что бы это ни было, любовь моя, ты не сможешь справиться с этим в одиночку. Дай мне письмо.
      Она отшатнулась и с жаром проговорила:
      – До вас это не имеет никакого касательства. Это дело семейное.
      – Понимаю, – подчеркнуто спокойно ответил Гарри. – И тем не менее я могу вам помочь. Мне нужно, чтобы вы показали мне это письмо.
      Корнелия остановила на нем неподвижный взгляд.
      – Да чем же вы можете помочь? У меня украли ребенка! Это вы понимаете? Я сама знаю, что нужно сделать, чтобы вернуть его. Именно это я и собираюсь предпринять. Я сама, только я… и никто другой не должен в этом участвовать. А теперь пустите меня, Гарри. – Она попыталась оттолкнуть его, но он не сдвинулся с места и снова взял ее за плечи.
      – Нелл, отдайте письмо. Немедленно, – потребовал Гарри. Он произнес это намеренно грубо, чувствуя необходимость пробиться сквозь панцирь, не допускавший до нее ни одной мысли, кроме той, что ее ребенок пропал. – У нас нет времени. Я должен знать, что от вас хотят.
      Теперь Корнелия смотрела на него с враждебностью и подозрением, будто ее внезапно осенила какая-то догадка.
      – Что вам известно?
      – Более, чем вы полагаете, – мрачно сказал Гарри. – А теперь отдайте письмо. – Он требовательно щелкнул пальцами. Затем повернулся к Аурелии с Ливией, которые стояли, молча уставившись на него. – Оставьте нас одних.
      Это прозвучало как приказ, ослушаться которого было просто немыслимо. Перед женщинами стоял совершенно другой человек, не тот, которого они знали. И новое воплощение виконта Бонема было почти пугающим. Они без слов покинули гостиную.
      – А теперь, – сказал Гарри, – письмо, Нелл.
      На Корнелию нашло оцепенение, она почувствовала себя не в силах противиться ему и все равно упрямо продолжала.
      – Если я хоть кому-нибудь покажу письмо, они с ним что-нибудь сделают.
      – Никогда, любовь моя. – Он заговорил мягко и вкрадчиво. – Я этого не допущу. Доверься мне и дай мне письмо. – Он протянул руку.
      Корнелия опустила руку в карман и, вытащив письмо, отдала его Гарри, не понимая, что заставило ее довериться ему, но знала, что это нужно.
      Гарри быстро пробежал глазами письмо. Его губы сложились в жесткую линию, ноздри раздулись в приступе ярости. Он проклинал и себя, и идиота Найджела Дагенема. Должно быть, это его рук дело, хотя он скорее всего лишь пешка в более серьезной игре. Все было сработано на редкость по-дилетантски, но Корнелия не могла этого увидеть. И разве она могла что-то вообще видеть, когда ее ребенку грозит опасность? Как только посмел этот глупый, тупоумный болван, для которого в жизни нет ничего дороже своих интересов, причинить Корнелии такие страдания!
      Гарри вернул ей письмо.
      – Предоставь это дело мне, Нелл. Сама оставайся здесь и никуда не выходи из дома. Ты поняла меня? – Он внимательно взглянул на нее, увидел, как вспыхнули ее глаза, как сжались ее губы. – Я говорю серьезно. Оставайся здесь и жди меня. Я привезу тебе Стиви, обещаю.
      Не в силах смотреть на ее окаменевшую фигуру, на застывшие в глазах ужас и смятение, он притянул ее к себе, крепко поцеловал в губы, прижал к своей груди, пытаясь передать хотя бы малую толику своих сил этой внезапно ставшей такой хрупкой женщине.
      Корнелия безразлично позволила ему поцеловать себя, даже не почувствовав прикосновения его губ и оставаясь в его объятиях напряженной и неподатливой, затем отстранилась.
      Гарри отступил на шаг, неуверенно глядя на нее. Он никак не мог понять, слышала ли она его. И если слышала, сделает ли так, как ей велят. Однако больше нельзя было медлить. Следовало перехватить ребенка, пока он не попал в руки тех, кто шантажировал Дагенема. Гарри не боялся, что Найджел причинит мальчику вред, но он ведь и сам был лишь мышонком в кошачьих лапах. А те, кто использовал его в своих целях, ни в грош не ставили человеческую жизнь, даже если речь шла о пятилетнем ребенке. Попытки Корнелии что-то сделать самой оказались бы пустой суетой. Она могла бы только увеличить риск, подвергнув опасности и себя, и ребенка. Гарри резко развернулся и вышел из гостиной. Картина в холле изменилась: возле лестницы теперь держали совет только Морком с близнецами.
      – Где Лестер? – требовательно спросил Гарри, направляясь к выходу.
      Вопрос их, по-видимому, не удивил.
      – Ушел, когда доставили письмо, – сообщил Морком. Должно быть, Лестер отправился за посыльным, значит, он скоро его нагонит. Взяв шляпу и хлыст, Гарри покинул дом. Как он и ожидал, Лестера он увидел в дальнем конце площади. Тот бегом направлялся к нему.
      – Я так и знал, что вы появитесь, милорд, – сказал он, с трудом переводя дух. – Я взял парня, но он ничего не знает. Сказал, какой-то тип вручил ему письмо да заплатил пенни, чтобы он доставил его по назначению.
      – Где он получил письмо? – Гарри держал лошадь за поводья, готовый вскочить в седло.
      – В нескольких улицах отсюда, – сказал Лестер. – Вы его прочли?
      – Да, – кивнул Гарри, садясь на Персея. – Скорее всего он держит мальчика в кабачке на Грейз-Инн-роуд. Вряд ли ему хватило ума спрятать ребенка в другом месте – не там, где он ждет выкупа. Это кабачок «Грейхаунд». Поезжай за мной туда. Если он там не один, боюсь, мне без тебя не обойтись.
      – Сейчас же следую за вами, сэр.
      Гарри поднял руку и пустил Персея рысью.
 
      Мальчик бился, задыхаясь в складках одеяла. Голос – знакомый голос – сказал, что все будет хорошо, если он будет себя тихо вести и лежать смирно. Одеяло сняли, и Стиви открыл рот, чтобы закричать. Но прежде чем звук вырвался из его горла, ему в рот просунули ложку, и внутрь полилась противная жидкость. Ребенок закашлялся и начал отплевываться. Откуда-то издалека послышался все тот же голос, который успокаивал его, уверяя, что все будет хорошо. Что он скоро увидит маму.
      Корнелия ждала, пока не уверилась, что Гарри покинул дом. Потом снова просмотрела письмо. Оно пестрело ошибками, но мысль была выражена ясно.
      «Если хатите снова увидить мальчика, принисите ноперсток с натписью в кабачок «Грейхаунд» на Грейз-Инн-роуд к завтрему до полудня. Никаму ничево не гаварите».
      Откуда им известно про ее наперсток? А если б он ей не попался в бочонке с мукой? Корнелия вздрогнула – от холода и жара одновременно. Но почему наперсток?
      Нет, об этом думать нельзя. Корнелия спрятала наперсток с запиской в карман и поспешила к себе наверх за ротондой.
      – Корнелия, что мы можем сделать? – Аурелия коснулась ее рукой, когда она летела мимо по направлению к лестнице.
      – Ничего… ничего, Элли. – В ее голосе сквозило раздражение, выдававшее ее отчаяние. – Дайте только мне уйти. Пожалуйста.
      Аурелия отступила в сторону, беспомощно переглянувшись с Ливией, и Корнелия побежала вверх по лестнице.
      В спальне она остановилась, пытаясь хоть как-то восстановить способность мыслить, унять дыхание. Что понадобится Стиви, когда она его увидит? Он в пальто и шапочке… Без них Линтон не выпустила бы его на улицу. Нужна ли ему еда… хочет ли пить?
      О Господи, что они с ним сделали? Она пронеслась мимо подруг, которые неподвижно, в растерянности стояли возле лестницы, затем устремилась к двери, по-прежнему приоткрытой. Очутившись на улице в холодном солнечном свете, она мгновение помедлила, раздумывая, где лучше найти наемный экипаж.
      Она бросилась на Мортимер-стрит, еле сдерживая тихие всхлипы панического ужаса оттого, что теряет время. Наконец она остановила экипаж с запряженной в него тощей, обессилевшей клячей.
      – Трактир «Грейхаунд», Грейз-Инн-роуд, – выдохнула Корнелия, когда ей наконец удалось открыть дверцу и забраться внутрь.
      Она нащупала в кармане наперсток и, как талисман, сжала его в руке. Теперь, когда она не могла ускорить события и ей оставалось только ждать, ее одолели вопросы, над которыми до сих пор не было времени подумать. Что известно Гарри?
      «Более, чем вы полагаете»? Корнелия снова услышала его голос, снова увидела холодный блеск его ясных зеленых глаз. Он сказал, что привезет Стиви, но о наперстке не было сказано ни слова. Если он собирался спасать ее сына, отчего бы ему не взять с собой выкуп? Дело не в том, что она упустила это из виду, а в том, отчего он не упомянул об этом…
      Ее охватила холодная уверенность. Этому было лишь одно объяснение. Гарри знал или догадывался, что нечто подобное может произойти. Он знал о наперстке, знал секрет, который он заключал в себе. Но по какой-то причине, несмотря на требование выкупа, счел его не важным. Значит, он все знал и не сделал даже попытки защитить их или хотя бы предупредить об этом. Стоял в сторонке и наблюдал, как на них смыкаются челюсти капкана. Он использовал их всех, живущих в доме на Кавендиш-сквер, в своих целях – в качестве наживки, другого объяснения не было.
      Возможно, она излишне драматизировала события, но сама так не считала. Теперь ей многое открылось из того, что она желала знать о виконте Бонеме. И уже ничто не могло ее разубедить: ответственность за весь этот ужас лежит на нем. Возможно, он не является режиссером этих событий, но именно какое-то его упущение – если только не попущение – навлекло на нее это несчастье.
      И только она одна могла вернуть своего сына.
      Корнелия в нетерпении ухватилась за обтрепанный кожаный ремень и, наклонившись вперед, отодвинула от окна кожаный лоскут, выполнявший роль занавески. Как далеко они отъехали? Куда подъезжают? Эта часть города была ей совершенно незнакома. Грязная разбитая улица с покосившимися домишками, переполненные отбросами сточные канавы. Подпрыгивая, экипаж катил по ухабистой булыжной мостовой.
      Мимо трактира «Грейхаунд» Гарри проскакал так, будто он его нимало не интересовал, но его быстрый цепкий взгляд выхватил узкую дорожку слева от постройки, отделявшую ее от ветхого сарая рядом. Никаких признаков какой-либо необычной активности. Ни единого намека на то, что из кабачка кто-то наблюдал за дорогой. Однако это вовсе не значило, что никто не следил из окна, карауля нежданных гостей.
      Помощь Лестера пришлась бы кстати, но Гарри решил, что не будет его дожидаться. Проскакав по улице около сотни ярдов вперед, он увидел мальчишку, который от нечего делать пинал ногой камень в грязной сточной канаве.
      – Эй! – повелительным тоном крикнул ему Гарри, и паренек, остановившись, поднял глаза на внушительную фигуру приближавшегося к нему верхового.
      – Это вы мне, дяденька? – Он начал испуганно озираться по сторонам, очевидно, приготовившись в любую минуту дать деру.
      – Тебе, тебе, если хочешь заработать полшиллинга, – сказал Гарри, натягивая поводья. – Возьми моего коня и подержи его здесь. – Он спешился и внимательно посмотрел на мальчика. – Ты меня слышишь? Никуда отсюда не уходи. Просто подержи его, пока я не вернусь. Ясно?
      Мальчик снова окинул взглядом улицу, нервно облизывая губы. Наконец кивнул и взял поводья.
      – Хорошо, дяденька.
      Гарри накинул поводья на грязную, с длинными ногтями руку и крепко сжал вокруг них тощие пальчики.
      – Полшиллинга, – повторил он. – И когда я вернусь, ты должен стоять на этом же самом месте.
      Мальчик кивнул, но испуганное выражение не исчезло с его лица, его не радовало даже обещанное щедрое вознаграждение. Возвышавшийся перед ним джентльмен не внушал добрых чувств. Его угроза, пусть и не высказанная вслух, была мальчику совершенно ясна. Не выполнить его указание казалось немыслимым.
      Гарри еще с минуту сверлил его неподвижным, тяжелым взглядом, потом кивнул и зашагал назад.
      Лестер еще не появился. Гарри нырнул в узкую улочку возле кабачка, которая едва ли была шире его плеч. Он продвигался по ней чрезвычайно осторожно, стараясь не касаться отвратительных грязных стен и не вдыхать полной грудью окружающий смрадный воздух.
      Улочка вела в крошечный внутренний дворик, обнесенный высокими стенами с колодцем посередине, зловонной уборной в дальнем конце и пустыми бочонками из-под эля, которые время от времени перекатывались по голой, немощеной земле в разные стороны. Гарри вошел во двор и окинул взглядом заднюю часть здания. Там были только два окна, располагавшиеся одно над другим, и одна узкая дверь.
      Он подошел к двери и прислушался. Громкие голоса, стук кастрюль и сковородок, надрывный вопль пойманной курицы. Ничего необычного, решил Гарри, проникая рукой за голенище сапога за ножом, который всегда держал там. Нож и хлыст – вот и все его оружие, но зато и тем и другим он владел в совершенстве.
      Он приподнял щеколду и одним ударом распахнул дверь, которая со стуком ударилась о стену. С ножом в одной руке и с угрожающе поднятым хлыстом в другой он вошел в тесную, задымленную кухоньку. Все, кто там находился – неряшливого вида женщина с половником, старик, сгорбившийся на табурете у открытой плиты, и мужчина, державший за шею хлопающую крыльями курицу, – раскрыв рты, уставились на вошедшего.
      – Доброе утро, – любезно поздоровался Гарри. – Будьте так любезны, отойдите все, пожалуйста, в этот угол. – Он указал хлыстом на дальний угол кухни возле буфета вдали от двери, которая, как он предполагал, вела в пивную.
      Не сводя с него глаз, они тихо сгрудились в углу, в том числе и мужчина с бьющейся курицей в руках.
      – Благодарю вас. – Гарри повернулся и быстрым движением закрыл за собой дверь на щеколду, после чего двумя широкими шагами пересек кухню и притворил другую дверь, встав к ней спиной: в ближайшие несколько минут ему здесь никто больше не нужен. – А теперь, мэм, может, вы скажете мне, кто еще есть в трактире? – Его голос звучал тихо, ровно и обманчиво дружелюбно. Его губы были растянуты в улыбку, но глаза оставались холодными, как арктические снега.
      С минуту все молчали. Курица издала еще один отчаянный вопль, и державший ее мужчина одним быстрым и выверенным движением свернул ей шею. Птица у него в руках обмякла.
      – Кто еще находится в доме? – повторил свой вопрос Гарри, на сей раз его голос звучал более резко.
      Ему ответила женщина:
      – В пивной двое да еще те наверху.
      Гарри посмотрел на нее вмиг обострившимся взглядом:
      – Те? Сколько их?
      Женщина, которая, по-видимому, оправилась от испуга, спросила:
      – А вам-то что за дело?
      – Да есть вот, знаете ли, одно дельце, – ответил Гарри, постукивая хлыстом по голенищу сапога. – Так сделайте одолжение, ответьте. – В его голосе послышалась сталь.
      Женщина пожала плечами и с недовольным видом заговорила:
      – Точно не знаю. Иногда он один, иногда с ним другие Я за ними не слежу. – Она снова пожала плечами. – У меня других дел полно.
      Гарри нахмурился, и мужчина с курицей поспешил взять слово:
      – Они вовремя платят за комнату, сэр, а приходят и уходят, когда им вздумается. Нам все равно, раз они вовремя платят.
      Гарри понял, что больше из них ему ничего не вытянуть, и поднял щеколду на двери, ведущей в пивную.
      – Где мне найти их комнату?
      – На втором этаже, слева от лестницы, – сказала женщина по-прежнему угрюмо.
      Гарри коротко кивнул и вышел из кухни, тихо прикрыв за собой дверь.
      Очутившись наверху, он задержался перед дверью, которую указала ему женщина. Дверь, конечно же, заперта. Сколько их там, что ждут Корнелию с наперстком? Он бросил взгляд в пролет лестницы, раздумывая, не подождать ли Лестера. Но в следующую минуту перед ним вновь возникли полные немого страдания глаза Корнелии, и он понял, что ждать не может. Он должен спасти ее ребенка.
      На лестнице послышались шаги. Сжимая нож в руке, Гарри резко обернулся. Девочка лет двенадцати, с помойным ведром в руке, остановилась на верхней ступеньке и, раскрыв рот, уставилась на него. Гарри приложил палец к губам и легкими шагами подошел к лестнице. Указав вниз, он тихонько подтолкнул девочку. Та побежала обратно, Гарри – за ней. Когда они спустились, он вынул из кармана золотой соверен. Монетка блеснула в тусклом свете узкого коридора, и девочка уставилась на нее как зачарованная.
      – Слушай меня внимательно, – обратился к ней Гарри шепотом. – Он твой, если сделаешь, как я скажу. – Он объяснил, что от нее требуется, и она, ни на миг не отводя глаз от золотого, кивнула. – Можешь это сделать?
      Девочка обрела дар речи:
      – Да, сэр. – Она протянула к нему грязную руку.
      – Я положу его сюда, – сказал Гарри, кладя монету на стойку перил возле нижней ступени. – Возьмешь его, когда отдашь записку и спустишься вниз.
      Она, с готовностью кивнув, поставила ведро и бросилась вверх по лестнице. Гарри поднялся следом и с ножом в руке прижался к стене возле двери.
      Девочка робко постучала в дверь. Ей не ответили – она постучала громче.
      – Кто там? – послышался из комнаты голос с сильным акцентом.
      – Простите, сэр, но тут к вам какая-то дама, – проговорила девочка в соответствии со сценарием. – Она внизу, сэр. Говорит, у нее кое-что для вас есть.
      Было слышно, как поднимается тяжелый засов. Дверь чуть приоткрылась.
      – Пришли ее сюда! – прорычал все тот же голос с акцентом.
      Девочка энергично помотала головой:
      – Она не желает подниматься, сэр. Просит, чтобы вы спустились. – Девочка повернулась и припустилась прочь. Схватив на ходу золотой, она, как и велел ей Гарри, тут же устремилась к выходу.
      В комнате послышался приглушенный разговор, затем дверь распахнулась, и на лестничную площадку вышел сначала один, худой и смуглый человек, затем другой – приземистый мужчина, который отрывисто рявкнул по-французски:
      – Идем! – Вдвоем они стали спускаться по лестнице.
      По расчетам Гарри, в его распоряжении было максимум три-четыре минуты, прежде чем они сообразят, что их никто не ждет. Он быстро вошел в комнату и обвел взглядом помещение.
      Найджел Дагенем сидел, привязанный к шаткому стулу Его рот был стянут шарфом, на лбу кровоточила рана. Из-под нее на Гарри смотрели полные муки и страдания глаза. Лицо покрывали ссадины, вся одежда была изорвана.
      Гарри направился было к нему, но тут вдруг заметил маленький холмик на продавленной детской кроватке в углу.
      Он наклонился над завернутым в одеяло свертком. Ребенок лежал без сознания, дыхание с хрипом вырывалось из его груди, лицо покрывала неестественная бледность, губы отливали синевой. Пощупав под ухом пульс, Гарри с облегчением выдохнул. Пульс бился сильно и ровно, но сладковатый запах изо рта ребенка говорил о многом.
      Лауданум. Сколько? Однако размышлять об этом было некогда. Он выпрямился и, приблизившись к Найджелу, поспешно стал его развязывать. Но тут послышались шаги на лестнице. Времени на Найджела не оставалось. Гарри пересек комнату и прижался к стене рядом с открытой дверью, наполовину притворив ее ногой.
      Дверь широко распахнулась, мешая ему разглядеть вошедшего человека.
      – Merde! – выругался один из мужчин, проходя в комнату. Его тень в мерцающем свете бра у двери упала на половицы.
      Он быстро подошел к Найджелу, который изо всех сил вжимался в стул. В его широко распахнутых глазах застыл немой ужас.
      – Решил оставить нас в дураках, mon ami?  – Размахнувшись, он ударил Найджела по зубам.
      Гарри за дверью затаил дыхание.
      – Laissez-lui, Мишель, – сказал ему второй, входя в комнату. – Il n'est pas vaux l'effort. – Он резко повернулся к двери именно в тот момент, когда Гарри захлопнул ее ногой.
      Гарри улыбнулся:
      – Бонжур, месье. – Он отошел от двери с ножом в одной руке и обернутым ремнем кнута вокруг другой.
      С минуту стояла тишина. Трое мужчин оценивали ситуацию. Каждый из них лихорадочно просчитывал возможности своих действий в замкнутом пространстве. Оружия у французов не было видно, но Гарри знал, что обольщаться не стоило. Он рассчитывал, что сумеет справиться с обоими с помощью ножа, но если кто-то из них выхватит пистолет, ему придется худо.
      Да где же, дьявол побери, Лестер?
      В руках французов серебром сверкнули ножи. Они стояли плечо к плечу напротив Гарри, которому оставалось только молиться, чтобы им не пришло в голову использовать ребенка в качестве щита. Приставленный к горлу Стиви нож – и Гарри окажется беспомощен.
      Молниеносный взмах руки – и кнут, щелкнув, обвился вокруг запястья руки одного из противников, того, кто стоял к Гарри ближе. Мужчина издал крик удивления и боли. Не ожидавший ничего подобного, он оступился, и кнут Гарри снова взвился, ударив его по щеке.
      Но тут к Гарри, занеся стилет, подскочил второй француз. Гарри сделал обманный выпад и ударил его ножом снизу. Однако удар смягчила толстая ткань брюк, нож лишь задел бедро противника. Но первая кровь была пролита, и оба, отскочив друг от друга, остановились, оценивая ситуацию.
      Напряженную сосредоточенность нарушил звук торопливых шагов на лестнице. У Гарри упало сердце. Это были женские шаги. Корнелия. Он отошел к двери. Но ни запереть ее, ни помешать Корнелии открыть ее, не отвлекаясь от своих соперников, он не мог. Оба между тем снова стояли рядом, и в глазах того, которого Гарри задел кнутом, появился неприятный блеск.
      – Корнелия, стой там, где стоишь! – крикнул Гарри, хотя почти не надеялся, что она ему подчинится. Он почувствовал, как задрожала дверь, когда она всем телом навалилась на нее. Одновременно с этим противники бросились на него.
      Гарри отскочил в сторону и начал постепенно мелкими шажками отходить к дальней стене. В этот момент дверь со стуком распахнулась.
      Корнелия замерла на пороге, диким взором обводя открывшуюся перед ней картину. Двое мужчин с ножами в руках против Гарри, который стоял один у стены с ножом, обагренным кровью. На стуле какое-то съеженное тело. Сначала она ничего не могла понять, но когда поняла и попятилась из комнаты, было уже слишком поздно. Один из противников Гарри, осознав свое преимущество, подскочил к ней.
      Когда он схватил ее за руки, Корнелия, не раздумывая, саданула его коленом в пах и, извернувшись, ударила локтем в живот. Мужчина со стоном выпустил ее, и Гарри, набросившийся на него, глубоко вонзил ему нож в плечо руки, сжимавшей стилет. Нож лязгнул об пол. Гарри быстро наклонился и поднял его, не выпуская из руки хлыст.
      Найджел застонал. Корнелия отвлеклась на миг, переведя на него взгляд, и второй мужчина тут же схватил ее сзади, прижав к себе одной рукой и приставив к ее шее нож, который сжимал в другой. Корнелия ощутила укол и липкую влагу на шее.
      В комнате наступило молчание. Лицо Гарри оставалось бесстрастным, глаза были пусты, ничто не выдавало лихорадочной работы его ума. Теперь у него два ножа, и один из противников ранен. Но у другого в руках Корнелия.
      Оставалось только одно.
      – Нелл, отдай ему наперсток, – тихо проговорил он. Он не знал, сколько времени понадобится французу понять, что наперсток подделка, причем довольно грубая, но, возможно, его заблуждение продлится достаточно долго.
      – Не отдам, пока мне не вернут Стиви, – твердо и отчетливо проговорила Корнелия. – Где мой ребенок?
      – Со Стиви все в порядке, любимая. Он спит, – сказал Гарри по-прежнему тихо. – Отдай ему наперсток. Ему нужен только он.
      Корнелия ответила не сразу. Если она сама не отдаст наперсток, его все равно у нее отнимут. Но попытка оказать сопротивление отвлечет противника, давая возможность Гарри что-то предпринять. Однако в этом случае она скорее всего получит нож в горло и все равно лишится наперстка. Это мрачное соображение подкрепилось еще одним уколом в шею.
      Корнелия пустыми глазами посмотрела на Гарри. Знал ли он на самом деле, что со Стиви все в порядке?
      Вглядываясь в его лицо, пытаясь понять, что у него на душе, она заметила в нем перемену. Внезапно появившаяся жесткость была не видна на первый взгляд, но она знала его тело достаточно хорошо, чтобы почувствовать даже малейшее напряжение его мышц. Он ни на миг не сводил с нее глаз, бесстрастная линия рта не выдавала его чувств, но он весь был настороже, как леопард, почуявший охотника.
      Корнелия со всей силы наступила на ногу державшего ее человека, пренебрегая угрозой, о которой не переставал напоминать острый конец ножа. Она как-то поняла, что Гарри ждет, чтобы противник хотя бы на секунду отвлекся.
      И сразу после этого из дверей на француза бросился Лестер. Француз издал какой-то короткий удивленный звук, не то хрип, не то вскрик, – и державшая Корнелию рука упала, выронив нож на пол. Человек повалился на пол.
      – Где Стиви? – Ее голос прозвучал глухо и хрипло.
      – У тебя за спиной, – ответил Гарри. – На кровати. – Ему хотелось осмотреть ее шею, но он знал, что сейчас не время.
      Корнелия только сейчас увидела кроватку. Она подбежала к ней, упала рядом на колени и обняла сына, прижав его голову к своей груди. Слезы лились из ее глаз. Корнелия понимала только одно – что он дышит и что он невредим. Крепко сжимая его в объятиях, она чуть привалилась к кроватке, прижавшись в углу к стене. Нежно покачивая, она держала его на коленях, в то время как ее взгляд блуждал по убогой комнате, подмечая все, чего она не заметила сразу.