Глава 20

— Поехать вместо вас? — Мод была глубоко изумлена. — Но зачем? Вы сами разве не можете?

— У меня есть кое-какие дела. — Миранда мерила шагами комнату Мод. — Сегодня утром я пошла в Сити навестить свою семью, и сапожник, у которого они жили, сказал, что они уехали. Я опасаюсь, что у них неприятности, и мне надо разузнать, куда они отправились. — Она повернулась к Мод: — Вы понимаете? Вы мне поможете?

— Понимаю, конечно. Но я не могу занять ваше место рядом с герцогом.

— Это всего лишь прогулка по реке. Если я скажу, что заболела, все будут задавать вопросы, и… — Голос ее пресекся. Она смотрела на Мод. — Мод, вы бы мне так помогли!

В голосе Миранды прозвучало отчаяние, и Мод не могла не откликнуться. Она задумчиво сказала:

— Занять ваше место, притвориться вами… Притвориться собой! — Она рухнула на постель, сраженная приступом неистового смеха. — Значит, вы хотите, чтобы я притворилась собой?

Миранда ответила понимающей улыбкой:

— Конечно, когда вы говорите так, это звучит нелепо, но это так. — Она перестала расхаживать по комнате и села на постель. — Однако вы не должны говорить по-французски, если только не владеете им в совершенстве, как своим родным языком. Владеете?

Мод покачала головой.

— Я говорю недурно, но каждый догадается по моей речи, что я не француженка.

— В таком случае вам предстоит говорить только по-английски, — нахмурилась Миранда. — И надо соорудить вам такую прическу, чтобы из нее не выбивался ни один волос.

Мод смотрела на эту затею с сомнением. Она еще не сказала «да», а Миранда уже говорила так, будто все решено.

— О чем он будет со мной беседовать?

— О, обо всем понемножку. А вам всего лишь нужно поддерживать разговор. Просто будьте сами собой и не говорите слишком много. За завтраком я была молчалива и не думаю, что он станет ожидать от вас, что вы вдруг запляшете джигу или что-нибудь в этом роде.

— Но я никогда в жизни не была одна в обществе мужчины, — вдруг осознала Мод, потому что теперь ей стало ясно, что каким-то образом Миранде удалось подбить ее на эту безумную затею.

— Вы не будете с ним одна. Там будут гребцы и ваша горничная. — Миранда взяла Мод за руку. — Вы же знаете, что справитесь, что сумеете. И к тому же удовлетворите свое любопытство.

Мод прикусила губу. Эта мысль ее пугала и притягивала одновременно. Комната уже казалась ей не благословенным приютом, а мрачной темницей. Мод говорила себе, что нет ни малейшего риска. Она не скомпрометирует себя. Она просто окажет любезность Миранде… и удовлетворит собственное любопытство. Можно и взглянуть разок на того, кто. конечно, никогда не станет ее мужем.

— Не знаю, насколько я искусна в обмане, — пробормотала Мод.

— Но ведь это не будет обманом, вы никого не станете изображать. Вы будете самой собой.

Мод молчала, качая ногами — когда она сидела на кровати, они не доставали до пола, — потом подняла глаза на Миранду:

— Ладно. Я это сделаю. Никогда за всю мою жизнь я не совершила ни одного отчаянного поступка, но если это поможет вам, я готова попытаться. — Она спрыгнула с постели и подошла к платяному шкафу. — Что мне надеть? Что подойдет для утренней прогулки по реке? Что вы думаете о платье вишневого цвета?

— Отлично, — ответила Миранда, пытаясь почувствовать возбуждение Мод. Но грудь ее сжимала тоска, будто вся она была налита свинцом. Она чувствовала себя глубоко несчастной, и несчастье давило на нее, как гора, а в душе ее был целый океан непролитых слез, и скрывать все это от Мод было чрезвычайно трудно.

Мод, одетая в шелковое платье вишневого цвета, с волосами, скрытыми под украшенной драгоценными камнями шапочкой, оглядывала себя в не слишком хорошо отполированном металлическом зеркале, где изображение ее казалось каким-то текучим и размытым.

— Подойдите и станьте рядом со мной. Нет, вы только поглядите, как мы похожи! Это что-то необъяснимое, даже жуткое. — Она прижала руку ко рту, не сводя глаз с отражения. — Никто бы не отличил нас друг от друга, если бы мы оделись одинаково.

Миранда почувствовала, как по ее спине пробежала странная дрожь, когда она стояла рядом с Мод и смотрелась в зеркало. Да, в этом было что-то мистическое.

Наконец она сказала:

— Вы найдете герцога внизу в десять часов. — И тотчас же отодвинулась от будоражащего воображение отражения. Она расстегнула браслет в виде змейки, сняла с руки и поднесла к свету. — Герцог будет рад увидеть свой подарок на вашей руке.

Она застегнула браслет на изящной руке Мод. Мод подняла руку, чтобы получше рассмотреть драгоценность.

— Он мне не нравится, — сказала она, изумленно хмурясь. — Я не хочу его носить.

— Может быть, потому, что он принадлежал вашей матери, — ответила Миранда. — Но и мне неприятно носить этот браслет. А ведь он такой красивый. Впрочем, это не совсем подходящее слово. Он единственный в своем роде. Другого такого нет. Я уверена в этом. — Она протянула руку, чтобы дотронуться до изумрудного лебедя. — Этот камень-амулет прекрасен, и все-таки браслет кажется мне мрачным. А вам?

— Не в этом дело, — ответила Мод. — Он кажется мне, как это ни странно, знакомым. Но как такое возможно?

Миранда нахмурилась:

— Я тоже об этом думала. Как странно!

Она покачала головой, стараясь отогнать эту мысль, показавшуюся ей нелепой.

— Ухаживания герцога, мне кажется, продвигаются очень хорошо, как по маслу, милорд. Он сказал мне, что утром отправляется с Мод на прогулку по реке.

Гарет поднял взгляд на свою невесту. Ее медовый тон только раздражал его. Она позволила себе проникнуть в его святилище, в его собственные апартаменты, на что даже Имоджин не отваживалась.

— Какая неожиданная радость — видеть вас здесь, мадам. Мэри хотела было пройти в комнату, но передумала и осталась на пороге.

— Я вас потревожила, сэр? — Она издала некое подобие смеха — от смущения голос ее звучал тонко. — Простите меня. Мне не терпелось поговорить с вами без помех. Мы ведь даже ни разу не оставались с вами наедине после вашего возвращения из Франции.

Гарет заставил себя ответить улыбкой. Он поднялся из-за стола, чтобы поклониться ей.

— Боже милостивый! Ну и беспорядок у вас! — сказала Мэри, указывая на стол, заваленный бумагами. — Вам нужна жена, мой дорогой лорд, чтобы держать все в чистоте. Когда мы поженимся, я позабочусь об этом. Все ваши документы будут разложены таким образом, что вы легко сможете их найти. Думаю, вам мешает этот беспорядок.

— Напротив, — возразил Гарет. — Если вы все тут приведете в порядок, это меня чрезвычайно огорчит.

Мэри снова рассмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал принужденно.

— Я как раз говорила, что ухаживание герцога продвигается очень гладко. И вам это должно быть приятно. — Теперь она уже вошла в комнату и заговорщически понизила голос: — Я надеюсь, что Мод не позволит себе никакой нескромности наедине с его светлостью.

— Какие у вас основания считать, что она могла бы рискнуть своим будущим, когда ей обеспечена столь блестящая партия? — спросил Гарет, протягивая руку к каминной полке, чтобы достать трубку.

Мэри прикрыла глаза от дыма и попыталась разогнать его веером, яростно обмахиваясь:

— Какая ужасная привычка, милорд!

— Я курю только в одиночестве, в укромном убежище своей комнаты, — ответил Гарет довольно резким тоном.

— Ах, я нарушила ваше уединение! — смущенно захихикала Мэри. — Но нам следует о многом поговорить. Например, о приготовлениях к свадьбе. Вы еще не сказали, когда хотите ее отпраздновать. Я надеялась, что мы сможем обвенчаться до наступления мая, и, возможно, даже в этом году. Если бы мы обвенчались до того, как выйдет замуж Мод, я смогла бы оказать помощь Имоджин в устройстве ее свадьбы… могла бы подготовить вашу кузину.

Гарет питал серьезные сомнения на этот счет. Он не думал, что Имоджин была бы рада помощи Мэри. Но он не мешал Мэри болтать, впрочем, почти не слушая ее. Все его мысли были сосредоточены на прогулке Миранды и Генриха по реке. Но мысли эти ни к чему хорошему привести не могли. Он и сам не понимал, что его так тревожит. И все же что-то его беспокоило.

— Итак, я испрошу разрешения ее величества дать мне отпуск, чтобы мы могли отпраздновать свадьбу в Двенадцатую ночь, да?

Внезапно слова Мэри вернули Гарета к реальности.

— Что вы сказали, прошу прощения?

— Двенадцатая ночь! — повторила Мэри. — Мы договорились отпраздновать нашу свадьбу в Двенадцатую ночь, в канун Крещения.

«Через четыре месяца? Всего через четыре месяца!»

Выражение лица Гарета было таким, что Мэри невольно сделала шаг назад. Он пристально смотрел на нее, но ей казалось, что он ее не видит. У него был вид человека, впервые в жизни столкнувшегося лицом к лицу с дьяволом.

— Давайте повременим, пока не будет заключен свадебный контракт между герцогом Руасси и моей воспитанницей, — сказал Гарет, и голос его звучал безжизненно. — Прежде всего я должен позаботиться о будущем Мод.

— Но почему наша свадьба должна зависеть от свадьбы Мод? — Внезапно тон Мэри стал кислым, как уксус. — Девушке не следует воображать, что ее жизнь важнее вашей, что она имеет перед вами какие-то преимущества.

— Моя воспитанница — это моя забота, — возразил Гарет, кладя недокуренную трубку. — Вы не можете требовать от меня, мадам, чтобы я уклонился от ответственности за ее судьбу. Этого никак не мог бы одобрить ее будущий муж.

Мэри смутилась. Она заставила себя улыбнуться и сделала весьма неловкий реверанс.

— В таком случае оставляю вас одного, милорд. Значит, мы вернемся к обсуждению этого вопроса, когда брачный контракт Мод и герцога будет подписан.

Она оставила графа Харкорта и отправилась на поиски Имоджин, надеясь, что сестра графа успокоит ее, потому что ее сомнения в отношении предстоящего брака все росли и росли. Более того, у Мэри появилось какое-то тягостное предчувствие. Она ощущала, что почва будто уходит у нее из-под ног, но почему это происходит, понять не могла. Однако на леди Мод она посмотрела с плохо скрываемой злобой, увидев, как та выходит из холла, опираясь на руку герцога де Руасси, и направляется к ожидавшему их суденышку, стоявшему у причала.

Мод чувствовала себя очень скверно. Пробило десять. Она прекрасно сознавала, что выглядела как полная копия Миранды, и все же колени ее дрожали и подгибались, а ладони повлажнели. Она знала, что обман могла выдать только длина ее волос, но головной убор был укреплен достаточно надежно, чтобы удержаться на голове, даже если подует свежий летний ветерок с реки. Ничего плохого не могло случиться. Все должно пройти как нельзя лучше.

Машинально она дотронулась до браслета на запястье, будто могла почерпнуть в нем отвагу, необходимую для того, чтобы встретиться лицом к лицу с немногочисленными людьми, собравшимися в холле. Там были ее кузина с мужем, двое французских дворян и герцог, которого она разглядывала прошлым вечером через щелку двери. Но в тот краткий миг она не почувствовала его физической притягательности и мощи. Сейчас он показался ей слишком крупным для этого холла. Он возвышался над остальными, как башня, но это было иллюзией, потому что он был не выше сопровождавших его дворян. Однако держался Руасси так, что возникало подобное впечатление. Казалось, он мало прислушивался к беседе, которую вели остальные. Он нетерпеливо похлопывал перчатками, которые держал в одной руке, по ладони другой, и почему-то от этого у Мод болезненно сжалось сердце.

Он бросил взгляд на лестницу и заулыбался:

— А, вот и вы, моя дорогая! Я уже начал терять терпение — так мне хотелось поскорее увидеть вас.

Он энергичным шагом направился к подножию лестницы и протянул ей руку.

Сердце Мод отчаянно забилось — она была охвачена паникой. И все же у нее хватило сил вложить свою маленькую ручку в большую руку герцога и застенчиво улыбнуться:

— Милорд герцог, простите, что заставила вас ждать.

— Все в порядке. Просто я прискорбно нетерпелив. — Он улыбнулся. — Прошу вас не принимать близко к сердцу, если я кажусь вам раздосадованным этим промедлением… Но как прекрасно вы выглядите сегодня! За завтраком мне показалось, что вы были немного усталой и осунувшейся. Но теперь вы, как всегда, очаровательны.

Мод не могла скрыть улыбки при этом комплименте. Он был высказан в такой форме, что она не почувствовала ни малейшей лести. Да и весьма сомнительно, что подобный человек способен кому-нибудь льстить.

— Возможность провести утро на реке в обществе вашей милости могла бы вызвать восторг у любой девушки, — заметила Имоджин с раболепной улыбкой.

Герцог поднял бровь, и лицо его приняло столь комичное выражение, что Мод с трудом удалось сохранить серьезность. Ничего удивительного, что Миранде этот человек понравился. Герцог взял ее под руку, и они проследовали через сад к реке. И только когда они уже миновали ворота, Мод заметила, что их никто не сопровождает. Она замедлила шаг и обернулась.

— Что-нибудь не так? — спросил герцог, приостановившись.

— Я… я просто подумала… где же наши спутники, сэр? Где моя… моя кормилица?

— О, я подумал, что на этот раз мы можем обойтись без сопровождающих и без вашей кормилицы. У меня слишком мало времени. Поэтому, полагаю, мы можем пренебречь некоторыми требованиями этикета. Ваш опекун дал мне разрешение побыть с вами наедине… хотя едва ли это можно назвать уединением.

Он со смехом указал на кормчего.

Теперь Мод по-настоящему перепугалась. Миранда заверила ее, что она не будет с герцогом одна. Но они тут совсем одни! А что касается кормчего, то было видно: ему совершенно нет дела до пассажиров. Она уже хотела повернуть назад, но герцог со смехом приподнял ее и поставил на палубу барки.

— Милорд герцог! — запротестовала она.

Он сказал, что нетерпелив, уж кто-кто, а он себя хорошо знал.

— Вы такое очаровательное создание. — пробормотал он и снова расхохотался. — И я должен вам сказать, что, хотя я не сомневаюсь в том, что вы смиренны и чисты, как Дева Мария, все же вы не так робки и застенчивы, какой стараетесь казаться.

Мод вцепилась в поручни, лишившись дара речи. Герцог положил руку поверх ее руки, а когда она попыталась ее высвободить, улыбнулся и встал у поручней рядом с ней, опираясь о них обеими руками. В это время лодочник как раз выводил судно на середину реки.

Мод очень редко случалось плавать по реке. Жизнь затворницы почти не оставляла ей возможности бывать на воздухе, и в эту минуту она почти забыла о герцоге и наслаждалась представшим перед ее глазами зрелищем — красивыми домами на берегах и лондонским Сити, медленно проплывавшим мимо. Они скользили мимо собора Святого Павла, мимо Вестминстерского дворца, огромного серого Тауэра, мимо ужасных, покрытых зеленой речной слизью ступенек, ведущих к его воротам, так называемым Воротам предателя. Мод знала, что очень немногие из тех, кто входил в эти мрачные ворота, выходили из них обратно.

В слабом ветерке чувствовалась осенняя свежесть, и Мод была рада, что запаслась плащом. Однако солнце светило ярко и заливало своими лучами реку. Шум, доносившийся с реки, словно околдовал ее — в нем смешались выкрики, ругань, проклятия, перебранка шкиперов, хлопанье парусов, шлепанье весел по воде и странный звук, похожий на чмоканье, когда мокрые весла, с которых стекала вода, вытягивали из реки. Мод поразило разнообразие судов. Тут были барки с вымпелами цветов богатых и знатных дворян, штандарт ее величества королевы, который они видели, проплывая мимо ее дворцов — Вестминстера, Гринвича и Хэмптон-Корта. Они видели лодки перевозчиков, переправлявших людей с одного берега Темзы на другой. Они видели рыбачьи лодки, груженные моллюсками, рыбой и мясом, которые везли товар на рынки.

Генрих стоял рядом с ней, опираясь о перила, и созерцал ее профиль. Beтер разрумянил щеки девушки, и в ее сосредоточенном созерцании было что-то очень подкупающее.

— Вы так молчаливы, леди Мод, — сказал он через некоторое время. — Вас что-то особенно заинтересовало?

— Здесь царит такое оживление и все что-то делают, — призналась Мод. — Я и не представляла, что в мире столько людей и что все они так заняты.

Его озадачило и насмешило столь наивное замечание.

— Но ведь вы бывали на реке бессчетное множество раз. Днем здесь всегда так.

— Да, конечно. Но каждый раз, когда я это вижу, для меня это словно впервые.