Глава 3

Джулиан пристегнул перевязь с саблей. Вооруженный, он тотчас же почувствовал себя увереннее, хотя палаш великана все еще был наготове и Сент-Саймон не сомневался, что этот человек в любую минуту может пустить его в ход.

Девушка шагала к ним по берегу, небрежно размахивая рукой, в которой несла чулки с башмаками, будто собралась на пикник у реки. Он так и не понял, что же произошло между ними. Его гнев, злость на то, что она сумела перехитрить его, претерпели какую-то странную метаморфозу. Это было нечто более глубинное и захватывающее, чем обычная похоть. Так что во время этой жаркой схватки он утратил всякое представление о реальности и долге.

В результате он лишился пленницы и чуть не погиб сам. Злость Джулиана на самого себя была безгранична. Он быстро преодолел искушение позвать своих людей. Отсюда, из леса, они бы не услышали его и, конечно, не смогли бы прибежать достаточно быстро, чтобы помочь в схватке с вооруженным Габриэлем. Зато Фиалка была безоружна — об этом позаботился Корнише.

— Он называет себя полковником лордом Джулианом Сент-Саймоном, — объявил Габриэль Тэмсин, когда она подошла к ним. — Настоящий джентльмен и аристократ.

Он поковырял в зубах ногтем, и его выцветшие глаза при этом оглядели Сент-Саймона с прежним бесстрастным любопытством.

— Похоже, ты была у него в долгу, малышка, но, я так думаю, ты с ним расплатилась.

Услышав это язвительное замечание, Тэмсин вспыхнула и быстро заметила:

— Не в том смысле, как ты думаешь, Габриэль. И хватит об этом.

— Хватит? — Брови Джулиана поднялись. — Ты так думаешь, Виолетта? Ах, да, извини, я полагаю, у тебя есть другое имя. У нас же сейчас происходит официальное знакомство… — Он отвесил ей насмешливый поклон, и воздух между ними, полный напряжения, казалось, затрещал, испуская искры. Его тело все еще хранило воспоминания о ее теле, в то время как мозг старался стереть эти воспоминания, и он чувствовал, что то же самое происходит с девушкой, они ведь совершили этот безумный полет вместе.

— Меня зовут Тэмсин, — ответила она, — если это имеет для вас какое-то значение.

Она пожала плечами, но ни жест, ни беспечность ее тона не убедили его. Имя показалось ему такой же загадкой, как и его обладательница.

— О, имеет, — уверил ее Сент-Саймон, — Тэмсин. Это корнуолльское имя.

— Его выбрала моя мать. Откуда вы знаете, что оно корнуолльское?

— Я сам из Корнуолла, — ответил он. Его удивил внезапный блеск в ее глазах, будто кто-то зажег там свечу.

— Вот как? — сказала она небрежно. — Я думаю, что родственники моей матери тоже были корнуолльскими аристократами.

Тяжелые веки полковника опустились, он заговорил, насмешливо растягивая слова:

— Прости меня, но что делать корнуолльской аристократке в постели испанского бандита?

Габриэль схватился за свой мощный палаш.

— Следи за тем, что говоришь, англичанин, — произнес он тихо. — Ты оскорбляешь мою госпожу, на свое несчастье.

Джулиан поднял руку в знак примирения. Он не понял, говорит ли этот человек о Фиалке, которая по всем статьям никак не походила на леди, или о ее матери, но в сложившихся обстоятельствах он счел единственно возможным выходом немедленно пойти на попятный.

— Простите меня. Я не собирался наносить даме оскорбления. — Он сделал особый нажим на слове «дама». — Но, мне кажется, мое удивление понятно.

— Возможно, но едва ли это ваше дело, сэр, — холодно ответила Тэмсин. — И уж, во всяком случае, не солдату об этом судить.

Его ошеломило суровое выражение ее лица. Темно-фиалковые глаза, казалось, смотрели сквозь него; и в их глубине плясали черти.

Ну, конечно же, Фиалка унаследовала банду отца после его смерти. Джулиан слышал какую-то историю о том, как на горную деревушку Эль Барона напала группа негодяев-дезертиров. Взбунтовавшиеся солдаты английской и французской армий рыскали по полуострову, буянили и без зазрения совести грабили, насиловали и убивали.

Мрачный Габриэль сделал еще один шаг к нему, и он счел за благо сменить тему.

— Так о чем ты не хотела говорить, Виолетта? — В данных обстоятельствах Сент-Саймон счел это имя более подходящим. Его брови вопросительно поднялись.

— Ни о чем. Никаких переговоров с чертовыми солдатами, — грубо отрезал Габриэль. — Пойдем, девочка. Раз этот человек спас тебе жизнь, оставим жизнь и ему. Но давай-ка убираться отсюда.

— Погоди, Габриэль. — Тэмсин положила руку ему на плечо.

— Мы кое-чем обязаны Корнише, — сказала она медленно, и губы ее слегка скривились. Теперь ее смущение прошло — она вновь почувствовала твердую почву под ногами. Корнише уничтожил ее людей, не говоря уже о том, как он обошелся с ней, и потому он заслуживал наказания. Она не рассчитывала, что английский полковник и его люди ввяжутся ни с того ни с сего в схватку с французами — правила ведения войны запрещали такую самодеятельность, — но они могли бы помочь ей хотя бы пощекотать Корнише нервы.

— Английский милорд просит, чтобы я немного поговорила с его командиром. Я, в свою очередь, хотела бы послушать, что скажет Веллингтон, конечно, ни на что не соглашаясь заранее. Но не бесплатно.

Габриэль промолчал, и Джулиан понял, что решение принимал не он. В обществе телохранителя Джулиан чувствовал себя в постоянной опасности, но что касалось лидерства — это была область Фиалки.

— И какова цена, хотелось бы узнать поточнее? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно.

Она пожала плечами:

— Ничего не могу пока обещать насчет темы разговора с Веллингтоном, но от вас я потребую слова чести корнуолльского джентльмена… — Каким-то образом ей удалось вложить в эти слова немалую толику яда. — Вы должны обещать мне не пытаться ни к чему принуждать меня силой. Я поеду с вами добровольно и оставлю вас, когда захочу.

Джулиану хотелось схватить ее за плечи и вытряхнуть из нее это презрение, сквозившее в ее взгляде, заставить проглотить насмешку, которую источал ее голос.

— И если я дам эти гарантии, — сказал он ледяным тоном, — насколько я понял, ты согласишься сопровождать меня по доброй воле?

Тэмсин улыбнулась.

— Да, за одну небольшую услугу. Я даю слово. Мое слово, полковник Сент-Саймон, я даю редко, и потому оно особенно ценно.

…Вероятно, было нечто такое в ее прошлом, что заставило недоверчиво относиться ко всем военным людям, и это подозрение рикошетом ударило по нему. Многого в ней он не понимал… Хотя ему и не требовалось разбираться в этой сомнительного происхождения девице, чтобы выполнить свою задачу.

— И что это за услуга, сеньорита?

Ее улыбка стала шире, а в глазах заплясали смешинки;

— Эполеты Корнише, милорд.

Снова зазвучал громоподобный смех Габриэля:

— Девочка, у тебя одной больше трюков, чем у всех обезьян на Скале Гибралтара.

Тэмсин хихикнула, но глаза ее не отрывались от лица Сент-Саймона:

— Ну, сэр? У вас двадцать человек. Мы с Габриэлем присоединимся к вам. В таком составе мы легко лишим французского полковника его знаков отличия.

Джулиан был изумлен.

— Боже милосердный, девушка, это война, а не забава. Ее глаза засверкали, а на губах появилась улыбка. Решительно вздернутый подбородок и стальной блеск в глазах противоречили показной шаловливости.

— Я отдаю себе в этом отчет, полковник, — сказала она. Улыбка словно стерлась с ее губ, и его обдало холодом, когда он увидел, каким жестким может быть ее лицо и какая холодная решимость может звучать в голосе.

— Ведь и Корнише не считает войну забавой, каково же ему будет, когда он предстанет перед своими людьми в мундире разжалованного офицера?

Да, это было достойной местью. Подобное унижение, такую горькую пилюлю с трудом бы проглотил надменный и грубый Корнише. Но как он мог объяснить своим людям необходимость участия в подобной затее? Джулиан уставился на реку, мозг его лихорадочно работал.

Он обещал Веллингтону доставить Фиалку в Эльвас через пять дней. Что ж, они уложатся в срок, если отправятся в путь теперь же. Его двадцать человек были нужны при осаде Бадахоса. Ввязаться в безумную авантюру ради того, чтобы унизить Корнише, было пустым расточительством времени и сил. Но если он не согласится. Фиалка не поедет в Эльвас, а Сент-Саймон впервые в жизни не выполнит поставленной перед ним задачи.

Гордость полковника не допускала такой возможности.

Значит, и раздумывать не над чем. Все козыри оказались на руках у девушки, и ему приходилось играть только теми картами, которые она ему сдала. И если бы Джулиан позволил себе признаться в этом, то мысль перехитрить варвара Корнише и сыграть с ним хорошую шутку, была ему по душе. Хотя такое поведение скорее было бы естественным для мальчишеских забав какого-нибудь младшего лейтенанта, а не зрелого полковника, входившего в ближайшее окружение Веллингтона. Но все знали, что Джулиан Сент-Саймон обладал причудливым складом ума и предпочитал хитрость и уловки тайной войны грубой силе на поле боя.

Вероятно, Корнише и его люди, находившиеся в полудне езды отсюда, у стен Оливенцы, занимались сейчас тем, что приводили свой лагерь в порядок после пожара. Если бы с Корнише удалось справиться достаточно быстро, то, приложив усилия, Джулиан с товарищами мог бы вернуться в Эльвас к обещанному сроку.

Его ум лихорадочно работал, прикидывая план действий. Надо было каким-то образом попытаться отрезать Корнише от его солдат.

— Что ж, хорошо, — сказал он. — Эта затея не по мне, но козыри на руках у тебя. Только, если мы вместе, Виолетта, ты поступаешь под мое начало. Согласна?

Тэмсин тряхнула головой.

— Нет, господин полковник. Габриэль и я — вольные пташки, и мы действуем, как и все партизанские отряды, когда они вступают в союз с вашей армией. Но, уверяю вас, у нас одна цель.

Она говорила правду. Отряды герильи иногда, если считали это целесообразным, оказывали услуги Веллингтону, но всегда действовали независимо. Правда, миниатюрную Фиалку и ее исполина-телохранителя трудно было назвать «отрядом», но, по-видимому, девушка считала, что это не имеет значения.

— Я думаю, мы застанем Корнише врасплох, если нападем ночью, — продолжала Тэмсин, даже не подумав о том, что англичанин может что-то возразить ей. — Обычно он отправляется на покой около полуночи. Он осторожен и всегда проверяет пикеты. Мы можем устроить засаду. И тогда… раз… раз!

Со смехом она сделала два резких движения рукой, будто разрубала воздух.

— Это совсем небольшая месть за то, как он обошелся со мной, не говоря о том, что он еще собирался сделать. Но не такая уж я злобная, — добавила она с веселой улыбкой.

— Да, — пробормотал Сент-Саймон. — Ты оставила меня в дураках. Большинству людей показалось бы достаточно того, что он остался без пленницы в сожженном лагере.

— Но я же здесь ни при чем, — заметила Тэмсин, удивленная тем, что он не понял разницы. — Захватить меня было вашей задачей. А теперь Корнише должен заплатить за то, что сделал со мной и моими людьми. Не говоря уж о Габриэле.

— О, меня можете не считать, — сказал Габриэль благодушно. — Я отомстил, девочка. На пути сюда проломил несколько голов. Им не забыть Габриэля Мак Фи, особенно когда он спешит.

— Но ведь еще остаются Жиль и Педро, Джозеф и Стефан…

— Да, конечно. — Гигант поднял руку, как бы ставя точку в этом списке павших товарищей. — Я с тобой, девочка.

— Ну если вопрос решен, — Джулиан нетерпеливо поглядел на солнце, которое уже поднялось достаточно высоко, — может быть, мы двинемся в путь? Вот только где найти коня для вас, Габриэль? Ты, Виолетта, можешь ехать вместе со мной. Но у нас не найдется лошади, способной выдержать ваш вес.

— Пусть это вас не волнует, — сказал Габриэль с улыбкой. — У меня есть конь, у девочки тоже — они привязаны вон там. — Он показал в сторону холма.

— Ты привел Цезаря? — воскликнула Тэмсин. — Тебе удалось его вывести оттуда?

— Конечно, я это сделал, девчушка. Я нипочем бы его не оставил. Грешно тебе было так думать.

Тэмсин встала на цыпочки и поцеловала его.

— Не знаю, как тебе это удалось, но ты просто чудо сотворил, Габриэль. Пойдем, приведем его. Она повернулась к полковнику:

— Встретимся в вашем лагере.

Сент-Саймон заколебался: ему не хотелось отпускать ее одну с гигантом-телохранителем, но он понимал, что не в силах им помешать.

— Я дала слово, — сказала она, вздергивая подбородок. Глаза ее засверкали. — Вы во мне сомневаетесь, милорд полковник?

Он вспомнил, как вызывающе она его спросила накануне, как он может доверять слову разбойницы. Девушка не убеждала его, что ее слово достойно доверия, и он предпочел недоверие. И теперь он тоже не понимал, почему должен верить ее обещаниям. Джулиан пожал плечами.

— Верю я или нет, разница невелика. Он повернулся на каблуках и зашагал в лес, к своему лагерю.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, малышка, — сказал Габриэль, идя с Тэмсин по берегу реки. — Эль Барон не водился с солдатами. Отправиться в ставку Веллингтона! Да это черт знает что! — Он покачал головой, и косица его заметалась по спине.

— Я же не сказала, что все расскажу им, — заметила она.

— А почему ты думаешь, что они сами не выжмут из тебя то, что им надо?

— О, я надеюсь, что милорд полковник сдержит слово, — сказала она небрежно и бросилась бежать. — О, вот он. Цезарь! Кстати, у тебя мое ружье и нож. Как тебе удалось их получить обратно?

Габриэль фыркнул:

— Пустяки, девчушка. Как только я разбил несколько голов, они предпочли уйти с моей дороги.

Он рывком поднял и посадил ее на спину мелочно-белого арабского скакуна, затем сел на лошадь сам. Массивные плечи и мощные ноги коня были под стать габаритам хозяина.

— У меня есть еще один план, — продолжала Тэмсин, будто ее и не прерывали. Она уселась в седло и нежно потрепала жеребца по ушам. — Думаю, этот милорд полковник может оказаться полезным, если мне удастся заручиться его доверием.

— В чем полезным? — Тон Габриэля был настороженным. Он знал по опыту, что ее планы редко бывали простыми. — Чем ты можешь его подкупить?

Тэмсин улыбнулась и сказала загадочно:

— Всему свое время, Габриэль.

Неубежденный, он все-таки сдался, успокоился, и они поскакали легким галопом вдоль реки и вскоре оказались под деревьями.

Глава 4

Солдаты шестой бригады стояли возле своих лошадей. Они погасили костры, собрались и были готовы выступить. Джулиан присвистнул, увидев великолепного скакуна Фиалки. Его повадки явно обнаруживали выучку у мамлюков, а также принадлежность к лошадям арабских кровей.

— Уверен, что вы выдержали бой, прежде чем вырвать его из рук Корнише, — заметил он Габриэлю, когда они тронулись.

— Можно сказать и так, — ответил Габриэль, как бы отметая воспоминание о схватке с шестью дюжими французскими пехотинцами. — Но при мне были моя дубинка и палаш. И, спасибо вам, там было достаточно дыма, чтоб они потеряли ориентацию.

Джулиан провел рукой по сливочного цвета шее арабского жеребца, оглядел его знающим взглядом кавалерийского офицера.

— Цезарь — подарок отца по случаю моего восемнадцатилетия, — похвасталась Тэмсин, польщенная восхищением знатока.

— Великолепное животное, — отозвался Джулиан с иронической улыбкой. Он заметил нож в ножнах, притороченный к ее седлу, и длинноствольное ружье на луке, грудь ее обвивала перевязь с патронами. Он много раз видел женщин, вооруженных таким образом в партизанских отрядах, но контраст между обилием оружия и хрупкой красотой Фиалки был разительным. Однако непринужденность, с которой она сидела на лошади, вооруженная до зубов, свидетельствовала о том, что ей не впервой восседать в этом высоком седле из великолепно выделанной кожи, и полным боевым снаряжением ее тоже не удивишь.

— Должно быть, этот жеребец был украден у какого-нибудь испанского гранда, — добавил Сент-Саймон все с той же иронической улыбкой.

— Так уж случилось, что у турка, — ответила Тэмсин, — он переправлялся через Сьерра-Неваду с целым караваном лошадей и мулов, груженных золотом и изумрудами. Я подозреваю, что отец сильно облегчил их ношу.

— О малышка, какая ложь! — воскликнул Габриэль. — Эль Барон имел своего собственного жеребца, англичанин. Он был известен по всей Испании и Португалии, и люди приезжали отовсюду, чтобы купить жеребенка от него, но Барон продавал жеребят только тем, кому хотел. Я видывал мужчин, которые плакали и дождем сыпали золото, чтобы заполучить хоть одну из его лошадей, но Барон и виду не показывал, и ухом не вел, если имел что-то против человека.

— У вас живое воображение, сеньорита, — пробормотал Сент-Саймон, бросив взгляд на Тэмсин, раздосадованную вмешательством Габриэля.

— Не столь живое, как у вас, полковник, — огрызнулась она.

Он пожал плечами.

— Я советую тебе поберечь его для противоборства с Корнише. Может быть, тронемся? Мне не хочется растрачивать на эту нелепую экспедицию больше времени, чем необходимо.

Полковник взлетел в седло и крикнул:

— Сержант, отдайте приказ выступать. Кавалькада поскакала рысью, удаляясь от прогалины. Пылая негодованием, Тэмсин ехала рядом с Габриэлем. Если б ей вздумалось пришпорить Цезаря и галопом унестись в противоположную сторону, не нашлось бы под солнцем ни одного кавалерийского офицера, способного ее догнать. Но зачем? Со старой жизнью было покончено, когда произошло побоище в Пуэбло-де-Сан-Педро. Следующая страница ее уже самостоятельной жизни завершилась пленом у Корнише.

Теперь следовало подумать о будущем. И в этом будущем, пока еще не совсем понятно в какой роли, настойчиво маячил английский полковник. Каким-то боком он вписывался в этот сюжет. Конечно, без него было не обойтись в этом небольшом деле с Корнише. Но в ее мозгу начала вырисовываться другая картина, и полковник лорд Джулиан Сент-Саймон гарцевал на этом полотне. Корнуоллец, по-видимому, не случайно в нужное время и в нужном месте ворвался в ее жизнь, но понимал ли это он сам? Ответ на этот вопрос она узнает не раньше, чем Корнише заплатит ей свой долг и они доберутся до Эльваса.

Через шесть часов отряд оказался на окраине Оливенцы. За всю дорогу Тэмсин и полковник не обменялись ни единым словом. Она ехала рядом с Габриэлем и, как это принято у партизан, держалась в стороне от солдат, предпочитая окаймлявшие дорогу холмы. Габриэль с меланхолией привыкшего к чудесам факира извлек из седельных сумок хлеб, сыр, сухие финики и бурдюк красного вина. Они поели, как привыкли, не слезая с седел.

Джулиан, пока они ехали в отдалении, наблюдал за этой странной парой в подзорную трубу. Но, как только отряд добрался до города, Габриэль и Тэмсин присоединились к солдатам.