— Ну а я его нашел, — сказал Накор. — Беда в том, что, когда я его открываю, он сообщает мне о многих вещах, но никогда не дает посмотреть одно и то же дважды. Местами просто ничего невозможно понять. Местами это редкая тягомотина. Я думаю, что есть способ заставить его выдавать те сведения, которые нужны в данный момент, но я его пока не нашел. — Он усмехнулся. — Но знали бы вы, чего только не увидишь, если заснуть с этой штукой под подушкой.

Доминик сказал:

— Он также известен как Крадущий Сновидения. У того, кто заснет слишком близко от этого предмета, он крадет сны, и через некоторое время может свести с ума.

— Ну, ты не первый, кто называет меня немного сумасшедшим, — сказал Накор. — Кроме того, я перестал спать в одной комнате с этой штукой еще сто лет назад. Конечно, я не сразу понял, что из-за этого свитка у меня нет снов. — Он покачал головой. — Странные вещи творятся, когда не видишь ночью снов. У меня начались галлюцинации, и, честно говоря, меня это слегка раздражало.

— Что это такое? — спросила Миранда. — Все эти названия мне ничего не говорят.

— Это главная святыня из храма Бога Знания, — сказал Доминик. — Это текст, содержащий все знание, собранное храмом Потерянного Бога Знания. Водар-Хоспур был низшим богом, но он чрезвычайно важен для понимания всех вопросов, которые мы сейчас обсуждаем, — сказал Доминик. — То, что этот бродяга таскал с собой бог знает сколько лет, могло бы дать нашему ордену поразительное количество знаний.

— Возможно, — сказал Накор, — но тогда вы бы сидели и еще пару столетий смотрели на эту штуку, не понимая, как она действует. — Накор назидательно поднял палец. — Знание — сила. У всех у вас есть сила. У меня есть знание. Вместе мы обладаем способностью победить Неназываемого.

Стоило только Накору произнести эту фразу, в зале стало как будто темнее и холоднее.

— Неназываемому? — переспросила Миранда и поднесла руку к виску. — Я вроде бы что-то такое знаю, но… нет, не знаю.

Накор кивнул.

— Я не стану его называть. — Он многозначительно посмотрел на Доминика. — В легком безумии и обширных познаниях есть свои преимущества. — Накор обвел взглядом присутствующих и сказал:

— Вот мы и подошли к основной части нашего повествования. Неназываемый неназываем потому, что, даже если подумать о его имени, он тут же обратит на тебя внимание, и тогда ты проиграл, потому что никто из смертных не в силах противостоять его зову. — Накор усмехнулся. — Кроме меня.

— Разве это возможно? — спросил Доминик.

— Как я уже говорил, иногда полезно быть слегка сумасшедшим, — ответил Накор. — К тому же есть несколько фокусов, которые позволяют думать о чем-то и самому не знать, что ты думаешь именно об этом. Одним словом, быть не там, где он тебя ищет. Даже высший бог не может найти тебя там, где тебя нет.

— Я уже вообще ничего не понимаю, — пожаловалась Миранда.

— Не ты одна, — сказал Пуг.

Кэлис улыбнулся.

— А я, кажется, понимаю.

Накор обрадованно усмехнулся.

— Это потому, что ты молодой. — Он посмотрел на других. — Когда бушевала Война Хаоса, один из управляющих богов, этот Неназываемый, природу которого мы обозначили бы словом «зло», сделал попытку нарушить равновесие в мире. Именно он сбил Дракен-Корина с толку и толкнул валхеру на их гибельный путь. Чего они не понимали, так это того, что боги ничем им не угрожают. Могу представить, как трудно им было бы в это поверить, но богам было бы столь же приятно их поклонение, как и поклонение людей, гоблинов, эльфов и других разумных существ, которые живут здесь теперь.

Томас улыбнулся.

— Думаю, смело можно сказать, что ты прав. Для валхеру это было бы совершенно непостижимо.

— Так или иначе, — продолжал Накор, — когда валхеру бросили вызов богам, началась Война Хаоса. — Он посмотрел на Томаса. — Как долго она продолжалась?

— Ну… Я не знаю. — Он прикрыл глаза, вспоминая, но потом открыл их и сказал:

— Понятия не имею.

— Эти войны растянулись на века, — сказал Накор. — Боги, в нашем понимании, существуют лишь для Мидкемии, но тем не менее они отражают происходящее в миллионах миров.

— Я снова запуталась, — сказала Миранда. — Местные боги, и все же они дотягиваются до огромного количества миров?

Накор пояснил:

— Представьте себе, что мы сидим вокруг горы. Каждый из нас видит свой участок горы, но все это — одна и та же гора. Богиня, которую мы с вами называем Чистая Сунг, воплощает в себе определенные аспекты действительности, некую незапятнанную, безупречную, абсолютно совершенную сущность, но этот аспект действительности существует в очень многих местах помимо этого уголка вселенной. — Он посмотрел на Миранду. — Одним словом, если бы вы попытались уничтожить Чистую Сунг, вы бы не просто произвели опустошение на Мидкемии, но доставили массу неприятностей другим мирам.

— Все взаимосвязано, — сказал Кэлис и сплел пальцы. — Нельзя порвать одну нить, не причинив вреда остальным.

— Так вот, этот Неназываемый, — продолжал Накор, — и попытался это сделать, попытался нарушить гармонию мира. Он повлиял на Дракен-Корина и валхеру, которые сделали две вещи: создали Камень Жизни и восстали против богов. В результате много низших богов было убито, по крайней мере в той степени, в которой бога можно убить — это означает, что их еще долго не будет в этом месте, — а остальные боги… изменились. Килиана стала владычицей океанов, где когда-то правила Эортис. Это можно понять, потому что Килиана — богиня природы, но вообще-то это не ее работа. — Накор покачал головой. — Этот Неназываемый, знаете ли, он много чего натворил, и мы до сих пор расхлебываем последствия. — Он махнул куда-то в сторону Даркмура, на запад, и сказал:

— Оттуда на нас идет большой демон с огромной армией, и нужна ему вот эта штука. — Накор показал на Камень Жизни. — Он, возможно, даже не знает, зачем ему надо сюда или даже что Камень Жизни находится здесь. Когда он сюда попадет, он еще не будет знать, что ему с ним делать, но он сделает все, чтобы его получить. И когда он его получит…

— Он уничтожит жизнь в этом мире, — закончил Кэлис. — Мы это знаем. — Все посмотрели на него. — Природа Камня Жизни такова, что с ним связано все в этом мире. Если разрушить его, все живое умрет.

— Это ловушка, — сказал Накор. — Вот чего не понимал Дракен-Корин, когда думал, что он создал абсолютное оружие. Он Считал, что, если освободить энергию Камня Жизни, она ударит по богам или что-то в этом роде. — Он поглядел на Томаса. Тот кивнул. — Но это так не работает, — сказал Накор. — Погибнет мир, а не боги. Они-то как раз останутся. Низшие боги, конечно, ослабнут, потому что некому будет им поклоняться, но Управляющим Богам вообще ничего не сделается.

— У меня уже голова разболелась, — сказала Миранда. — Если для Управляющих Богов ничего не меняется, какая Неназываемому от этого выгода?

— Никакой, — ответил Накор. — В этом вся и ирония. Я думаю, он воображал

— если допустить, что я способен думать, как бог, — что всеобщее разрушение так или иначе сыграет ему на руку, во всяком случае, создаст другим Управляющим Богам неудобства.

— А разве нет? — спросил Пуг.

— Нет, — вставил Доминик. — Всякому богу отведена вполне определенная роль, и в пределах нее они могут действовать. Но они не способны выйти за рамки своей природы.

Миранда рассерженно встала.

— Тогда что происходит? Почему этот бог вышел за свои рамки?

— Потому что он безумен, — сказал Кэлис.

— Дни гнева Безумного Бога, — произнес Томас. — Это другое название для Войн Хаоса.

— А отчего он спятил? — спросил Шо Пи.

Все посмотрели на ученика, который молчал до того.

— Иногда ты не так глуп, как я думаю, мальчик, — сказал Накор. — Замечательный вопрос. — Он оглядел всех поочередно. — У кого-нибудь есть ответ?

Все промолчали, и Накор продолжал:

— Быть может, как раз такова его природа, хотя Неназываемый сам навлек на себя поражение. Он создал ситуацию, в результате которой его выбросили из этого мира и заточили в далеких пределах. Семеро богов некогда существовали в равновесии, и каждый жил согласно своей природе. Какова бы ни была причина, но равновесие было нарушено. Войны Хаоса привели к гибели двух из управляющих богов, когда им пришлось спасать то, что еще оставалось от этого мира. Уравнитель, Ишап, самый важный бог из этих семи, пропал. Богини добра, Арх-Индар, тоже не стало, а Неназываемого остальные четверо вынуждены были изгнать. Его противовес и тот, кто держал все в равновесии, умерли, и оставшимся четверым, Абрем-Севу, Ев-Дему, Граффу и Хельбинору, пришлось действовать самостоятельно. У них не было выбора. В итоге нам достался неуправляемый и неуравновешенный мир, которому не хватает единства. Вот почему в Мидкемии творится так много странного. Жить здесь не скучно, только чуть-чуть опасно.

— Это твое предположение, или ты точно знаешь? — спросил Пуг.

Накор показал свой цилиндрик.

— Доминик?

— Он знает, — сказал аббат из Сарта. — Это устройство принадлежало верховному жрецу Водар-Хоспура, Бога Знания. Считается, что любой вопрос, который может возникнуть у человека, найдет ответ в этом Кодексе. Но цена его чрезвычайно велика. Чтобы верховный жрец не сошел с ума, лишившись способности видеть сны, нужны совместные усилия десятков других жрецов. — Он посмотрел на изаланца. — Накор, как тебе удалось избежать безумия?

Накор усмехнулся.

— Кто сказал, что мне удалось?

— Мне часто казалось, что ты малость странноват, — заметил Пуг, — но я никогда не считал тебя по-настоящему сумасшедшим.

— Ладно, — сказал Накор. — Дело в том, что нельзя быть сумасшедшим долгое время. В конце концов ты либо убьешь себя, либо поправишься. Я поправился. — Он хмыкнул. — Ну, еще помогло и то, что я перестал спать в одной комнате с этой штукой.

Снова заговорил Шо Пи:

— Как получилось, что вы, — он указал на Томаса, — носящий мантию валхеру, и вы, — он указал на Пуга, — великий маг двух миров, и вы, — он указал на Накора, — обладающий этим свитком, и Маркос, бывший агентом Сарига, — собрались все вместе в этот момент истории?

— Мы здесь для того, чтобы помочь, — сказал Накор. — Может быть, так было задумано богами, но это не важно. Просто-напросто мы должны исправить повреждения, нанесенные много столетий назад.

— А мы сможем? — спросила Миранда.

— Мы-то не сможем, — сказал Накор. — Только одно существо в этом мире обладает природой, которая позволяет ему попытаться. — Он повернулся и посмотрел на Кэлиса. — Ты сможешь?

— Не знаю, — ответил Кэлис. — Но я должен попробовать. — Его взгляд снова вернулся к Камню Жизни. — И очень скоро.

— А наша задача, — подвел итог Накор, — не дать ему помереть, пока он пробует.

Эрик стоял позади линии обороны; его люди, отразив очередную атаку, готовились к следующей. Дуко оказался и впрямь неплохим полководцем и до сих пор не допустил ни одной тактической ошибки. Эрику пришлось использовать все военные хитрости, которые он знал, и ввести в бой все резервы, чтобы удержать оборону. Судя по донесениям с других участков фронта, дела там шли не блестяще.

Королевство держалось, но с огромным трудом. Патрик опасался, что в конце концов линия обороны все-таки будет прорвана. Именно поэтому он отказывался вызвать сюда части Восточной армии, которая стояла лагерем у восточных предгорий: ей предстояло в случае прорыва закрыть брешь. Кроме того, на этот случай между Сетаноном и линией фронта ждал еще один небольшой отряд, готовый принять на себя удар и задержать противника.

Было уже далеко за полдень, когда Эрик услышал, что вражеские трубы трубят отход, и вздохнул с облегчением. Гонец принес ему из Даркмура его мундир, и Эрик был рад переодеться в чистое. Он был весь черен от грязи, крови и дыма.

После того как Эрик переоделся, к нему в палатку вошел Джедоу:

— Мы получили известие, что вражеский отряд проскользнул через хребет и залег в небольшом овражке в миле отсюда.

— Возьми людей и вышиби их оттуда, — сказал Эрик. — Если понадобится помощь, бери всех, кто под руку попадется, но их достань.

Джедоу ушел, а Эрик стал перебирать груду донесений и рапортов, но ничего, что требовало бы немедленных действий, не обнаружил. Он встал и, выйдя из палатки, поспешил к походным кухням. Эрик не стал лезть вперед, но, когда уже подходила его очередь, к нему подъехал всадник.

Это был Дэшел Джеймсон. Эрик с сожалением посмотрел на котел, в котором кипела каша, и, подойдя к Дэшу, сказал:

— Привет!

Дэш спешился.

— Принц послал меня сообщить вам, что граф Лориэль получил другое назначение. — И добавил, понизив голос:

— Если кто-то еще из нобилей станет чинить тебе препятствия, я уполномочен… вмещаться.

— Спасибо, — сказал Эрик. Он долго не решался задать следующий вопрос:

— Что-нибудь слышно о… вашем деде?

Дэш помрачнел.

— Нет. И о бабушке ничего. — Он посмотрел на запад, в сторону Крондора. — Мы утешаемся тем, что они всегда хотели умереть вместе. — Дэш вздохнул. — Мой отец еще подавлен горем, но со временем он оправится. — Дэш пожал плечами. — По правде говоря, я и сам еще не вполне пришел в себя. — Он посмотрел на Эрика. — Чем я могу помочь?

— Мне нужен человек, который разбирал бы донесения и отбирал только те, что требуют моего личного внимания. Командиры уже запутались, кому о чем докладывать.

— Мы потеряли многих нобилей, а их заместители, как правило, гарнизонные офицеры, без полевого опыта, — сказал Дэш.

— Я уже заметил. — Эрик посмотрел на Дэша. — Многих нобилей?

Дэш хмуро кивнул.

— Герцог Южных Болот убит. Герцог Джайбона смертельно ранен. Погибли не меньше десяти баронов и графов. А еще неизвестно, что будет дальше. — Он помолчал. — Пока вы тренировали солдат в горах, Патрик приказал всем лордам, кто примет участие в войне, оставить дома хотя бы одного из сыновей — если те у них есть. Если мы победим, в следующем году в Совете появится много новых членов. Мы платим кровью за эту войну.

— Да, платим. — Трубы протрубили тревогу. Начиналась очередная атака. — И еще будем платить. — Эрик вытащил из ножен меч и поспешил на свой наблюдательный пункт.

— Пора, — сказал Кэлис.

Пуг подошел ближе к сыну своего старого друга:

— Ты уверен?

— Да, — ответил Кэлис.

Он посмотрел на отца, и они поняли друг друга без слов. Потом он взглянул на Миранду, и она улыбнулась ему.

Кэлис встал перед Камнем Жизни — огромным изумрудом, в котором пульсировала мощь.

— Отец, вынимай обратно свой меч.

Томас ни мгновения не колебался. Он вскочил на возвышение, где покоился камень, и, упершись ногой в изумруд, потянул на себя рукоять своего белого с золотом меча. Сначала меч сопротивлялся его усилиям, но потом вдруг легко освободился.

Впервые после окончания Войны Провала Томас поднял меч, и победный клич слетел с его губ.

Камень начал мерцать. Кэлис возложил на него руки.

— Я — валхеру! Я — человек! — Он закрыл глаза. — Я — эледхель!

— Любопытно, — заметил Накор. — Он единственный в своем роде. Он совмещает в себе три разные расы.

Глаза Кэлиса открылись.

— Это так очевидно! — воскликнул он и, опустив голову, коснулся лбом камня. — Это так легко!

Пуг посмотрел на Томаса и прочел в его глазах тот же вопрос, что задавал сам себе: что очевидно и что легко?

В большом шатре, окруженный слугами и советниками, демон Якан сгорал от нетерпения. Что-то взывало к нему, что-то притягивало его, что-то звало его к себе. Он не знал, что это, но оно занимало его мысли, он постоянно слышал этот призыв. Демон знал, где это находится, — на северо-востоке, в Сетаноне, и знал, что те, кто сражается против него, хотят помешать ему добраться до этой вещи.

Самозваный король демонов в Мидкемии стоял посреди шатра, но все, кто был вокруг, видели Изумрудную Королеву. Им казалось, что она приказывает им удалиться, оставив лишь приближенных: последнего пантатианского жреца по имени Титхульта и генерала Фейдавы. Они знали о подмене и были единственными, кто остался в живых после той кровавой ночи, когда Якан пожрал Изумрудную Королеву. Это было очень легко. Она была наедине с одной из собственных жертв, которые умирали в ее объятиях, пока она высасывала из них жизнь. Демон применил свою возросшую магию и принял облик ее слуги. Он проскользнул к ней в шатер и быстро убил и Королеву, и очередного любовника. Ее сила была велика, но она растратила ее на то, чтобы сохранить молодость. Демон этого не понимал; ведь гораздо легче создать иллюзию, как он, например.

Пожирая ее, демон столкнулся с чем-то чуждым, но все же знакомым. Он уже сталкивался с этой волей и знал: имя того, кому она принадлежит, — Налар. Но за исключением этого демона в обличье Изумрудной Королевы ничто не тревожило.

Маарг заключил договор с одним из этих странных существ, похожих на пантатиан, и оно открыло проход в мир саауров и в этот мир. Но это личное дело Маарга, думал демон. Пусть он гниет на Шайле или возвращается в царство демона с его скудными удовольствиями. Якан был единственным из демонов в этом мире, и сила его день ото дня возрастала.

Он посмотрел на свою левую руку и убедился, что вырос еще больше. Последнего смертного он проглотил целиком и испытал небывалое наслаждение, когда жертва вопила у него в глотке почти минуту. Теперь он с удовольствием видел его лицо у себя на животе. Демон пошевелил плечами и почувствовал, как его огромные крылья задевают стены и потолок шатра. Надо бы их еще увеличить, подумал он. Иллюзия Изумрудной Королевы легко проходила в шатер, но Якан был уже едва ли не двадцати футов высотой и с каждым съеденным существом продолжал расти. На мгновение он задумался, не сократить ли свой рацион, но потом отмел эту мысль как слишком чуждую его природе.

Согнувшись, он выбрался из шатра. Фейдава и Титхульта следовали за ним на почтительном расстоянии; никто, кроме тех, кто наделен магическим зрением, не мог увидеть волшебные цепи и ошейники, с помощью которых Якан держал их в повиновении.

Солдаты увидели, как Изумрудная Королева подходит к большой палатке, которую она велела поставить для раненых. Войдя внутрь, она увидела санитаров, которые пытались облегчить муки умирающим.

— Выйдите, — скомандовала она, и все, кто мог идти, повиновались, предчувствуя, что будет дальше.

Якан подошел к первому раненому, который был без сознания. Демон зацепил его одной рукой и откусил ему голову. Кровь и жизненная сила, вливаясь в глотку демона, доставляли ему почти болезненное удовольствие. Никогда еще ни один демон не рос так быстро и не стал столь могучим. А у него при этом еще есть запас. Он станет самым великим королем демонов в истории своего народа! Ничто не остановит его продвижение, и когда он пожрет эту планету, то с помощью знаний этих людей создаст еще один портал и отправится в другие миры. «В конце концов, — думал он, — я стану богом!»

Якан повернулся к человеку, который был так изранен, что едва мог двигаться. Глаза его расширились от ужаса, и он попытался отползти. Якан сообразил, что слишком увлекся и позволил иллюзии слегка рассеяться. Раненые и умирающие уже мычали от страха. Он ухмыльнулся и, вытерев кровь с подбородка, подошел к следующему и поднял его, наколов на коготь. Пожирая жертву, Якан наслаждался ощущением трепещущего тела, скользящего по его огромному пищеводу. «Никогда еще не было такого, как я», — подумал он.

Повернувшись к своей марионетке, генералу Фейдаве, Якан сказал:

— Прикажи начинать атаку! Мы сегодня сокрушим этих мелких людишек!

Пустые глаза Фейдавы не выразили ничего. Он высунулся из палатки и крикнул:

— Всем отрядам приказ наступать!

«Скоро, — подумал Якан, — я буду пожирать их тысячами, а потом доберусь до этого Сетанона и посмотрю, что призывает меня туда».

Кэлис улыбнулся.

— Это все равно что развязывать узел!

Он положил руки на Камень Жизни, и мерцающее зеленое сияние окутало его, омыло его, проникло в него. Хотя Кэлис не пошевельнул ни одним мускулом, он вдруг показался более живым, подвижным и сильным, чем обычно.

Томас встал рядом с ним и спросил:

— Что ты там видишь?

— Отец, — в восхищении воскликнул Кэлис, — я вижу все! Столб зеленого света высотой в человеческий рост поднялся из камня, подобно языку пламени, и заколыхался, издавая плачущий звук. В пламени замелькали лица, и Томас непроизвольно поднял свой золотой клинок.

— Валхеру! — сказал он хриплым шепотом, и было видно, что он приготовился к битве.

— Нет, — сказал Кэлис. — Это всего лишь отзвук их прежнего существования. То, чего они пытались добиться, от них ускользнуло. Они не смогут вернуться в мир, который уже не принадлежит им. — Он повернулся и посмотрел на отца. — Приготовься.

— К чему?

— К изменениям. — Кэлис закрыл глаза, пламя метнулось вверх, ударилось в свод пещеры, и расплескалось по камню, образуя купол. По краям оно истончалось и сходило на нет, придавая лишь зеленоватый отблеск золотому сиянию магического щита, созданного Накором.

Томас упал на колени и, выронив клинок, застонал от боли. Он держался за грудь и живот, словно в агонии. Пуг подбежал к нему:

— Что происходит?

Томас стиснул зубы и весь затрясся. Он был не в силах ответить. За него ответил Кэлис:

— То, что было когда-то валхеру, возвращено миру.

Пуг бросил Томаса и подбежал к Кэлису.

— А он будет жить?

— Будет, — ответил Кэлис. — Он — больше чем валхеру. Как и я.

Только сейчас Пуг заметил, что Кэлис тоже претерпевает столь же болезненные изменения, словно та часть его, что принадлежала валхеру, стремится вырваться из тела. По лбу его стекал пот, руки тряслись, но глаза горели ясным огнем и взгляд их был прикован к чему-то внутри камня.

— Что там происходит? — тихо спросил Пуг.

— Нечто, что было изъято из этого мира, возвращается ему, — ответил Кэлис, — и я — орудие этого возвращения.

Через мгновение крошечные искры зеленого света взвились над пылающим ореолом, который окружал Кэлиса и камень, и рассыпались во все стороны. Пуг шарахнулся от первой вспышки, и искры пролетели мимо него, но потом он не успел увернуться, и одна попала прямо ему в грудь. Однако вместо боли он почувствовал только прилив сил и поток живительной энергии, протекающий сквозь него.

Пуг посмотрел на Томаса. Он корчился от боли, но, когда крошечные зеленые искры коснулись его, отец Кэлиса начал приходить в себя. Через минуту он поднял голову, и Пуг увидел, что глаза его ясны и в них нет страданий.

Томас встал и медленно подошел к Пугу и Кэлису. Он посмотрел на Пуга, и маг прочел в его глазах изумление, которого не видел с тех пор, как Томас надел мантию Ашен-Шугара, последнего из валхеру. Сейчас, через пятьдесят лет, Томас больше чем когда-либо напоминал мальчика из Крайди. Голосом, исполненным удивления, он проговорил:

— Мой сын лечит мир.

Стены пещеры вздрогнули от ликующих криков. Камень раскрылся, залив всю пещеру окрыляющим пламенем жизни. Накор едва не пустился в пляс от восхищения, а Доминик сделал жест, призывающий его бога.

— Ну, это нам больше не нужно, — сказал Накор и снял заклинание защиты. Едва щит исчез, до них за многие мили донесся исполненный злобы и ярости рев. Он был так же хорошо слышен, как ликующие возгласы минуту назад. Глаза Накора расширились. — Виноват!

Демон прервал свое пиршество и поднял голову.

— Нет! — взревел он, почувствовав, что у него что-то отнимают. Сетоном! — прозвучал голос у него в голове.

Все мечты о мировом господстве были забыты. Магические цепи, которые сковывали его рабов, лопнули, когда демон рванулся к выходу.

Два стражника, увидев Якана, побледнели и тут же сбежали. Генерал Фейдава заморгал и, выйдя из оцепенения, увидел демона, разрывающего полог палатки и разбрасывающего лоскутья во все стороны. Он лишь мгновение видел этот кошмар, прежде чем демон взмыл к небесам, но ему этого хватило.

Генерал повернулся. Пантатианский верховный жрец стоял перед ним с растерянным видом. Он тоже только сейчас очнулся от наваждения. Ярость охватила генерала. Он выхватил свой кинжал и вонзил его в горло жрецу. Пантатианин качнулся, рухнул на колени, потом упал на бок и затих.

Фейдава даже не стал вынимать кинжал из трупа последнего пантатианина. Он выскочил наружу и возле командирской палатки увидел перепуганных офицеров. Проследив их взгляды, Фейдава разглядел вдали парящего над горами демона. Он летел в сторону Даркмура.

К палатке поднялся капитан одного отрядов наемников и, мгновение поколебавшись, спросил:

— Какие будут приказы, сэр?

— Что происходит? — воскликнул Фейдава. — Я был во власти чудовища и не знаю, что тут творится. Скажите же мне!

— Вы только что приказали наступать всем отрядам. Мы атакуем врага по всему горному хребту.

— Проклятие! — взревел генерал. Он понятия не имел, сколько времени он был под властью демона, но понимал, что нужно как можно быстрее разобраться в происходящем. Последнее, что он ясно помнил, это шатер Королевы у Города на Змеиной Реке; потом он жил в бесконечном тумане, тяжелом сне, полном страха и ужаса, — а теперь оказался на другом краю света, в разгар войны, и понятия не имел, с кем он сражается, где развернуты его боевые отряды и вообще, побеждает ли он, или терпит поражение. А поскольку Королева была мертва, он уже не знал, за что они воюют.

Оглядев своих офицеров, Фейдава потребовал:

— Карты! Я хочу знать, где мы находимся, где находится каждый отряд и что нам известно о противнике.

Офицеры бросились выполнять приказание и каждый украдкой поглядывал на демона, исчезающего над вершинами гор. Теперь у генерала Фейдавы была только одна задача: выжить.