Монтгомери (№1) - Сердце льва

Рэн невольно улыбнулся, потягивая удивительно вкусный кофе и признаваясь себе, что в последнее время пища на корабле стала гораздо вкуснее.

Внезапно на палубе воцарилась тишина. Рэн огляделся.

– Рэн? – окликнул его Доминго, размахивая руками.

Лицо Рэнсома выразило беспокойство, и он прошептал:

– Аврора?

Доминго только улыбнулся.

Необычайно плавной походкой девушка вышла на корму и, прикрыв рукой глаза от слепящего солнца, повернулась к капитанскому мостику. Она хотела что-то сказать, но ее колени подкосились, и она упала на палубу. Рэн бросился к ней.

– Аврора? Аврора, милая? – Он пощупал ее пульс, схватил девушку на руки, охваченный смятением и жалостью. Команда провожала Рэна глазами, пока он нес ее в свою каюту. Открыв плечом дверь, он бережно положил Аврору на постель. Девушка застонала, и Рэн сел возле нее, ласково отстраняя пряди волос, упавшие ей на лицо. Рэн звал Аврору, но она не отвечала. Он начал растирать ей руки, затем налил в чашку воды и, приподняв голову девушки, хотел напоить ее, но тщетно. Рэн испугался.

В каюту вошел Дахрейн:

– Саиб?

– Приведи Баклэнда.

– Ай-йэ!

Взгляд Рэна метнулся к двери. На пороге стоял Шокаи, всем своим видом выражавший решительность.

– Поникшим цветам нужны вода и солнце, – сказал он. – Их не надо срезать.

Рэн, разъяренный спокойствием Шокаи, вскочил.

– Господи, да посмотри на нее! – крикнул он. – Я никак не могу привести ее в чувство.

– Она устала, и все, – отрезал Шокаи, не двигаясь.

Рэн вернулся к Авроре. Ее платье было испачкано кровью, на лице выступили капельки пота, под глазами обозначились темные круги. Руки, покрытые мозолями, покраснели. Наблюдая за ее приготовлениями, он не знал, что за этим последует. Рэн полагал, что Аврора произнесет над Бэйнсом несколько заклинаний, и все. Но самоотверженность обошлась ей слишком дорого!

– Что ты с собой сделала, малышка? – прошептал он, прикасаясь к покрывалу, но не решаясь обнять Аврору. Казалось, она на пороге смерти, и, едва слыша ее дыхание, Рэн пришел в отчаяние. Может, девушке повредил яд, отравлявший Бэйнса?

– Рэн?

Он узнал голос Доминго, но не отрывал глаз от Авроры.

– Бэйнс просит есть.

Рэн обернулся.

– Да, ты не поверишь, но он отлично выглядит!

Рэн бережно укрыл Аврору, провел ладонью по ее щеке и тихо вышел, оставив ее наедине со странным маленьким телохранителем. Матросы расступились перед Рэном. В дверях каюты Бэйнса он остановился, пораженный, как и все другие. Локвуд сидел, демонстрируя всем желающим, как сгибаются его рука и пальцы. Всем, включая Баклэнда. Больной посмотрел на Рэна, а врач, сделав шаг назад, густо покраснел.

Рэн чуть заметно усмехнулся.

– Она сделала это, сэр – с торжеством воскликнул Бэйнс. – Она обещала и сделала это. – В доказательство он еще раз покачал забинтованной рукой.

– Было очень больно?

Боже, если хоть один из членов экипажа догадается, чем занимается Аврора, ей придется нелегко. Рэн надеялся, что из-за нестерпимой боли Бэйнс не помнит, что именно делала девушка.

Лилан покачал головой:

– Я ничего не чувствовал после того, как выпил эту гадость, пахнущую лошадиным дерьмом.

Послышались смешки, и Рэн с облегчением вздохнул.

– Только посмотрите, – Бэйнс сдвинул повязку, – какой ровный шов. А вместо ниток мои собственные волосы!

Баклэнд наклонился, осмотрел зашитую рану, и поразился, что воспаление полностью прошло.

– Ты хочешь что-то сказать, Баклэнд?

Врач выпрямился и окинул взглядом оживленные лица моряков.

– Прошу прощения у всех вас. Я был слеп. – Он пристыженно помолчал. – Да простит меня Бог за самонадеянность. Я не хотел ничего знать о незнакомом мне методе лечения.

Рэн скрестил руки на груди, его глаза потемнели. Он никому не раскроет тайну Авроры, не расскажет о том, свидетелем чему был в своей каюте. Да и едва ли ему удалось хоть что-то понять из услышанного и увиденного. Однако Аврора, несомненно, заслуживала того, чтобы у нее попросили прощения. Оба, и корабельный врач, и капитан корабля.

– Посмотрю, как ты искупишь свою вину перед этой леди, – сказал Рэн помощнику боцмана, кивнул и вышел.

Шокаи стоял перед дверью его каюты, преграждая ему путь. Это был явный вызов. Рэн стиснул зубы.

– Отойди! – бросил он. – Сейчас же отойди!

– Нельзя оставлять голодного кота сторожить молоко.

– Видит Бог, старик, я не собираюсь обесчестить эту женщину! Ей незачем бояться меня, – с раздражением сказал Рэн.

Шокаи усмехнулся:

– Нежное сердце, которому нанесли десяток ран, всегда кровоточит.

Острое чувство вины пронзило Рэна.

– Я не хочу обижать Аврору, Шокаи. – Он догадывался, что Шокаи знает об его отношениях с Авророй все или почти все.

– Тогда не пытайся привить благородную сосну к бамбуку, господин, ведь можно работать в грязи и соблюдать чистоту в жизни.

– Мне это известно.

– По-моему, с недавних пор, – заметил старик, намекая на то, что это знание пришло слишком поздно.

Так оно и было.

Рэна охватило раскаяние. Привить сосну к бамбуку; принять невинную девушку за продажную женщину!

Боже, он сам провел далеко не безгрешную жизнь, так почему же требует, чтобы Аврора была воплощением святости? Рэн вспомнил мозоли на ее нежных ладонях. Да, ей пришлось основательно потрудиться, чтобы спасти жизнь Бэйнса. Эти ласковые руки умели унять его гнев и утолить его страсть. Грязь и святость… Ее страстность он принимал за распутство, нежность – за угрозу его свободе.

Рэн смотрел на дверь каюты, сознавая, что ничего не знает о женщине, спящей в его постели.

Через несколько часов она навсегда исчезнет из его жизни. Но едва ли ему удастся вырвать ее из своего сердца.

Не вступая в споры, Шокаи, верный страж своей «императрицы», отошел от двери. Взявшись за ручку, Рэн обернулся. Телохранитель стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Рэн внезапно подумал, что старик – его соперник, любящий Аврору и прощающий ей все. Он без колебаний убил бы любого, посягнувшего на нее, но предпочитал не вмешиваться в жизнь девушки и не влиять на ее решения.

Рэн тихо открыл дверь, вошел в каюту и, прислонившись к притолоке, посмотрел на женщину, которая лежала в его постели. Казалось, это ее привычное место. Подойдя поближе, он заметил, что одежда Авроры лежит у нее в ногах, а на комоде стоит кувшин. Значит, Шокаи раздел и умыл девушку. Неужели старик не только охраняет Аврору, но и выполняет для нее услуги горничной? Рэн знал, что девушка не расставалась с Шокаи с шестнадцатилетнего возраста. Боже, неужели у нее нет близких, кроме этого старика, обычно говорившего загадками? И как получилось, что Шокаи стал ее тенью? Он устанавливал определенную дистанцию с окружающими и был молчалив.

Подумав об одиночестве Авроры, о ее трудной судьбе, Рэн не решился сейчас оставить девушку и уселся на стул возле ее постели.

Спящая Аврора казалась такой хрупкой, маленькой и похожей на ангела. Рэну хотелось прижать девушку к себе, дать ей нечто большее, чем она могла получить от этого сморщенного старика. Однако он уже не раз оскорблял чувства Авроры своими злыми поцелуями, а теперь еще собирался отослать ее с корабля, так что едва ли она захочет иметь с ним дело. Эта девушка любит свободу и жизнь, но предъявляет к людям определенные требования. Рэнсом сознавал, что не сможет удовлетворить их.

Он все так же сидел возле Авроры.

Вот уже несколько часов она металась, что-то шептала и бормотала на непонятном Рэну наречии. Когда девушка сбросила покрывало, он не смог отвести глаз от ее обнаженного тела.

Рэн знал, что ведет себя не по-джентльменски, но Аврора обращала в прах его благие намерения. Ее стройная фигура была воплощением истинной женственности. Подавив свои низменные желания, Рэн прикрыл ее покрывалом. Будто почувствовав его присутствие, Аврора со стоном повернулась к нему, задев грудью его руку, и изогнулась во сне.

Рэн замер от страстного желания приласкать ее, взять в ладони эти полные груди, целовать и покусывать набухшие соски, слышать нежные слова… Проклятие!

Затаив дыхание, он натянул покрывало до самого подбородка. Напомнив себе, что Аврора истомлена долгим бодрствованием у постели больного, Рэн постарался избавиться от навязчивых и соблазнительных картин, которые услужливо рисовало ему воображение. «Боже милостивый! Прекрати мои страдания», – взмолился он и, вновь опустившись на стул, откинул голову и закрыл глаза. Но ему не удавалось успокоиться, ибо с тех пор, как эта девушка попала на его корабль, Рэн постоянно усмирял свою плоть.

Почему именно Аврора пробуждала в нем такое желание? Все последние десять лет он, почти не подвластный женским чарам, легко исполнял обет воздержания даже в тех случаях, когда сердобольный Доминго посылал в его каюту обнаженных красавиц. Но это были обычные, незапоминающиеся женские тела и лица, и Рэн без тени сожаления отсылал девиц к испанцу. Но Аврора – другое дело, ее предложение разделить с ней ложе произвело бы на него совсем иное впечатление.

Сидя с закрытыми глазами, Рэн пытался объяснить себе свои чувства. В присутствии Авроры он всегда терял над собой контроль, постоянно пытался привлечь ее внимание, почему-то убежденный в том, что ни один мужчина, кроме него, не нужен этой девушке. Ему хотелось слышать, как она произносит его имя, ощущать ее ласковые пальцы в своих волосах, погружаться в сладкие грезы, забыв о жестокости и порочности окружающего мира.

Внезапно открыв глаза, Рэн перепугался. Аврора извивалась под простынями, но не так, как прежде. Казалось, она отражает в агонии атаку невидимого врага. Девушка прерывисто дышала, ее горестные стоны надрывали душу. Беззащитная Аврора одна боролась со своим кошмаром, и ее отчаяние потрясло Рэна. Девушка призывала на помощь Шокаи и свою богиню-покровительницу.

Затем она назвала его имя.

Рэн сел на постель рядом с Авророй и потряс ее за плечи. Она отталкивала его, пытаясь вырваться, волосы закрыли ее лицо. Вдруг она открыла глаза, полные слез, и, задыхаясь, посмотрела на него.

– Это я, Аврора. Успокойся. Ты в безопасности, – прошептал Рэн.

– О, Рэнсом. – Она схватила его руки. – Мистер Кастильо мертв!

Рэн вздрогнул, его лицо исказилось.

– Как ты узнала об этом?

Она покачала головой:

– Я ничего не знаю, но чувствую, что это так! Господи, сколько горя я принесла тебе и твоим людям. – Девушка тяжело вздохнула, едва сдерживая слезы. – Я виновата во всех несчастьях!

Сердце Рэна защемило от жалости. Он обнял ее и прижал к груди, стараясь найти слова утешения.

– Кастильо сам вызвался охранять тебя, так же, как и Лужьер. Они сделали это добровольно. Ты здесь ни при чем.

Аврора обняла Рэна и прижалась к нему, словно ища защиты.

– Но он погиб из-за своего благородства.

– Возможно, он жив. Никто не знает, что с ним. – В голосе Рэна звучало сомнение.

Наступило тягостное молчание. Рэн заметил, что страх Авроры немного утих, но девушка все еще дрожала, и он продолжал обнимать ее, хотя ее близость уже внушала ему опасения.

– Кастильо не было с нами на том работорговом судне. Где же он?

Рэн крепко взял Аврору за плечи и посмотрел в лицо.

– Ты уверена?

– Да, Кастильо тогда остался в комнате, и я видела, что он упал до того, как нас схватили.

– Может, он потом поднялся и защищался, и его взяли позже?

Аврора наклонила голову, теребя пальцами край его потертого кожаного жилета.

– Возможно, – сказала она, сомневаясь в этом, ибо во сне ощущала полную безнадежность. Но ведь уже случалось, что ее тяжкие предчувствия не оправдывались.

– Я попытаюсь узнать, куда исчез Кастильо, – пообещал Рэн. Да, это необходимо было выяснить, как и имена людей, преследующих Аврору. Он не сомневался, что доверчивость и красота – не единственные причины несчастий этой девушки. Пребывание Авроры здесь было кому-то не по душе, и ее ненавидели так сильно, что обрекли на пожизненное рабство.

Когда Аврора несколько успокоилась, Рэн приподнял ее подбородок и испытующе заглянул в глаза.

– Ты что-то скрываешь от меня, красавица?

Аврора помолчала, опасаясь, что Рэн ей не поверит.

– Во сне я испытывала чью-то ненависть, Рэнсом. Ее источник – жадность и сила, только не понимаю, от кого это исходит. – Аврора вздрогнула. – Сначала мне казалось, будто причина в том, что это из-за того, что я попала на твой корабль и твоим людям это пришлось не по душе. Но я знала, что моряки просто злятся на меня. Источник той ненависти не здесь. Нет! – Теперь она говорила решительно. – Он находился в гостинице, когда волна ненависти обрушилась на меня.

Рэн отстранился от нее.

– Но какая, черт возьми, разница?

– Рассердиться легко, Рэнсом. – Она многозначительно посмотрела на него. – Ненавидеть куда труднее.

Он ощутил досаду, его взгляд выразил сомнение.

– Я не могу объяснить тебе этого. – Аврора пожала оголенными плечами. – Просто я знаю, что это так.

Рэн пристально смотрел на нее, вспоминая то, что видел. Вот она, обнаженная, склонилась над своим «волшебным камнем», вот разговаривает с дельфином. Девушкой движет святая вера в целительные свойства приготовленных ею лекарств. Она шепчет странные заклинания, всегда достигает успеха в исцелении тяжелобольных и… расплачивается за все это.

Вдруг у него вырвалось:

– Да ты настоящая ведьма!

Она подняла брови:

– Я – заклинательница, так же, как ты – христианин, а Рахман – мусульманин. Пожалуй, ведьма, если ты предпочитаешь называть меня так. О, я вижу по твоим глазам, я вижу, что ты боишься меня.

– Нет, но если бы меня кто-нибудь предупредил, то, возможно, и боялся бы, – признался Рэн. – Все обстоит не так, как я предполагал. – Он отвел взгляд. – Я имею в виду твои странные заклинания.

– Ты думал, что у меня, как у настоящей ведьмы, должен быть горб, лицо, покрытое бородавками, и крючковатый нос? – Аврора рассмеялась.

– Конечно же, нет! – Он искоса взглянул на нее.

– Может, мне следовало стоять над котлом, размешивая колдовской отвар, и бросать в него внутренности тритона и бараньи глаза…

– Аврора, – строго прервал Рэн, и та перестала насмешничать.

– Магия – это не просто заговоры, талисманы и восковые куклы, Рэнсом, это не то, что я могу продемонстрировать тебе, открыв книгу и показав пальцем нужную страницу; магия объединяет все сущее в этом мире. Она живет здесь, – Аврора показала на сердце, – и вот здесь, – она коснулась виска. – Помолчав с минуту, девушка мягко добавила: – Я никогда не скрывала от тебя этого.

– Но и не говорила об этом прямо. Впрочем, мне следовало догадаться. – Рэн вспомнил слова Авроры, что с помощью какого-то заговора она держала Рахмана на расстоянии от себя и ему не удалось силой овладеть ею. Тогда Рэн не поверил девушке.

Теперь он смотрел на Аврору другими глазами, но все же не мог постичь сущность ее верований.

– Тебе стоит только спросить, Рэнсом. – Аврора ласково провела ладонью по его мускулистой руке от кисти до плеча, затем дотронулась до золотого кольца, которое он постоянно носил в ухе. – Я не буду лгать тебе. Никогда.

– Аврора, – пробормотал Рэн, удивляясь, что она так ласкова с ним после его грубой выходки. Назвать ее ведьмой!..

– Ты все время был рядом со мной, да?

– Да, – ответил Рэн, охваченный непреодолимым желанием. Не он ли всего час назад клялся себе, что больше не поддастся ему?

– Почему?

– Ты очень ослабла. – Он избегал взгляда Авроры. – Я волновался.

– И из сострадания ты донага раздел меня, вымыл и уложил в свою постель? – Ее глаза насмешливо заблестели.

– Нет. Об этом позаботился Шокаи, я – об остальном, – признался он.

– Я поклялась, что не лягу в твою постель одна, Рэнсом.

Ее слова прозвучали как пощечина. У Рэна перехватило дыхание.

– Ты была без сознания.

– Но я помню это, господин. – Она обвила его шею и погладила по груди.

– Зачем ты делаешь это, Аврора? – Его сердце неистово забилось.

– Для наслаждения, – прошептала она, прижавшись губами к его шее. Рэн тихо застонал, но не нашел в себе сил отстраниться. Девушка целовала его шею и подбородок, постепенно добираясь до губ. – Иди ко мне, Рэнсом, – прошептала она, прижавшись к его губам. – Я страстно хочу тебя.

– Боже правый, Аврора! – Напряжение в паху усиливалось, прикосновение ее нежного тела лишило его способности сопротивляться. – Не надо!

Прижавшись к нему и осыпая его поцелуями, Аврора прошептала слова, сломившие его волю.

– Иди ко мне, пират, я хочу украсть только жалкий поцелуй, а не твое львиное сердце.

Глава 20

Поцелуй.

Вот и все, чего хотела Аврора.

Но она найдет способ проникнуть сквозь его броню и устранить причину, не позволявшую ему раскрыться перед ней.

Рэнсом дрожал от страстного желания прикоснуться к Авроре.

Этот могущественный пират боролся с демонами, мечтая освободиться от защитного панциря самообладания и затем… сдаться. Неистовство его чувств пугало Рэна.

Аврора надеялась доказать ему, что нарушение добровольно взятого им на себя обета вовсе не так опасно. Но если Рэн станет упорствовать, она возьмет у него всего один поцелуй. Да, девушка сгорала от желания лежать рядом с ним, чувствовать, как он заполняет все ее существо, но соглашалась и на такую малость.

Аврора, почти теряя сознание от страсти, боролась с искушением наброситься на Рэна. При мысли о том, как он прикасается к ее обнаженному телу, девушку бросало в жар. Ее сердце трепетало от предвкушения его ласк.

– Иди ко мне, Рэнсом!

Ее дыхание обжигало ему губы, она щекотала их своим языком, и Рэн ощутил беспомощность. Аврора мучила его, соблазняла. И наконец, он откинул голову, решив принять все, что она ему предлагала.

Корабль покачивался на волнах. С палубы доносились шаги.

В каюте слышались прерывистое дыхание и тихие стоны.

Рэн дрожал. Его сердце бешено билось. Ведь всего несколько часов назад он поклялся не уступать соблазну, но перед поцелуями Авроры не мог устоять.

Одним движением Рэн сбросил с нее покрывало. Аврора вздрогнула от холода, затем приникла к Рэну; ее нежные груди терлись о его грубый кожаный жилет.

Рэн замер, и она, не прерывая поцелуев, расстегнула застежки.

«Прикоснись же ко мне», – умолял ее взгляд, но Рэн пока отказывал Авроре даже в этом. Она распахнула жилет и обхватила пальцами его твердые соски, пощипывая их. Рэн страстно целовал девушку, его язык проник в ее рот. Аврора продолжала медленно водить пальцами по его соскам, и вдруг он разжал руки. Его сопротивление пронзило ей сердце.

– Ласкай меня, Рэнсом! – со стоном взмолилась Аврора. – Пожалуйста!

Он обнял ее, затем его руки обхватили мягкие груди, и Аврора задохнулась от блаженства. Ее стон был заглушён его поцелуем. Рэн чувствовал, что Аврора трепещет от его ласк, и, немного отстранившись, посмотрел в ее глаза, на ее груди, зажатые в его ладонях, и она ощутила странное напряжение внизу живота от его страстного взгляда.

Рэн взял губами ее набухший сосок. Понимая, что для этой девушки желанно каждое его прикосновение, он пришел в возбуждение. Его губы опускались все ниже и ниже, пока он не добрался до самого сокровенного.

Аврора шептала его имя, бормотала, как сладостны его поцелуи, прикосновения его крепких рук, и каждое ее слово было подобно капле масла, попадающей в огонь. Его плоть взбунтовалась, а от страстных стонов и бессвязных слов девушки рухнули последние бастионы.

Он отчаянно хотел ее. Долгие годы самоконтроля и воздержания канули в прошлое. Ему приходилось сдерживать только нетерпение, бороться с искушением немедленно раздвинуть бедра Авроры и погрузиться в нее, как того требовала его плоть. Рэну хотелось продлить ее ласки, эту сладострастную любовную игру, но его одолевало желание овладеть ею. Рэн опустил Аврору на подушки, наслаждаясь видом ее тела, потом тихонько приподнял и прижал к себе.

Девушка обхватила ногами бедра Рэна, запустила руку в его бриджи, и он понял, что пропал. Его пальцы уже проникли в нее, и Аврора страшилась сейчас лишь одного – внезапного и непонятного отчуждения Рэна, как это уже не раз случалось. Аврора жаждала познать его и не сомневалась, что он все равно будет принадлежать ей, ведь каждое биение ее сердца принадлежало ему, но взамен она хотела получить Рэна… Она беспрерывно повторяла его имя, двигаясь в одном ритме с ним. Но когда Аврора попыталась стянуть с него бриджи, он отстранил ее руку.

– Рэнсом, войди в меня! Пожалуйста!

– Нет, дай мне подарить тебе наслаждение, продлить его… О Боже, твой запах… – Он уткнулся в ее волосы. – Думай, что я уже в тебе. Позволь мне подарить тебе это.

– О-о! Рэнсом, не останавливайся!

Он опять проник в нее пальцами, и девушка почти сползла с постели, так что ему пришлось опуститься и встать на колени, чтобы целовать ее груди, живот, пах. Аврора сгорала от желания, задыхалась. Рэн раздвинул ее бедра и стал ласкать языком ее плоть. Аврора изнемогала от страсти, то призывая, то сдерживая его.

Потом он ощутил ее дрожь, предвестницу высшего наслаждения, и снова услышал, как Аврора умоляет его войти в нее. Тогда Рэнсом опустил девушку на постель и прижался к ней. Его движения стали мягче, но она удерживала его руку внутри себя.

– Этого недостаточно, – сказала Аврора, тяжело дыша и объятая сладкой дрожью. – Я хочу тебя. – И она расстегнула пуговицу на его бриджах.

В дверь каюты постучали.

Аврора не хотела отпускать его.

Стук повторился, и Рэн резко отстранился. Она потянулась к нему, надеясь, что никто не сможет забрать у нее Рэна сейчас.

– Не покидай меня, Рэнсом. – Она гладила его по щеке, пока тот медленно поднимался.

Он глубоко вздохнул:

– Я… не могу… Я не могу этого сделать. – Боже, Аврора! – Он вскочил с постели и повернулся к ней спиной, низко опустив голову.

Девушка хотела позвать его, но тут же вспомнила, что просила у Рэна всего лишь один поцелуй, а он дал ей намного больше. Нет, нельзя настаивать – ведь он уже наверняка мучительно сожалеет о случившемся. Конечно, жаль, что он чувствовал себя виноватым, но что же делать, если они оба совершили грех? Ничего, у нее хватит терпения, она не откажется от Рэна.

– Поступай, как хочешь, мой господин.

Он оправил одежду, откинул с лица волосы и взглянул на нее.

– «Как хочешь»? Больше тебе нечего сказать?

Аврора поднялась и завернулась в покрывало.

– Да, как хочешь, – повторила она, застегивая на нем жилет. – Спасибо за наслаждение, которое ты мне подарил, Рэнсом.

Он глядел на нее во все глаза, не зная, что ответить.

– Ты обретешь душевное спокойствие, если погасишь огонь в сердце, – добавила Аврора и направилась к двери.

– Ошибаешься, – солгал он и заткнул за пояс кинжал. Да, эта девушка не лезет за словом в карман. – Прежде ты утверждала, что у меня нет сердца, – заметил он и, вдруг испугавшись, что полураздетая Аврора сейчас откроет дверь, подскочил к ней. – Одумайся, ведь на тебе почти ничего нет.

– Одежда – всего лишь оболочка, господин. – Аврора пожала плечами и уже открывала защелку, когда Рэн удержал ее.

– Боже правый, неужели хочешь вызвать бунт на корабле?

Аврора прислонилась к стене, терпеливая и полная достоинства. Черт бы ее взял!

– Саиб?

Рэн открыл дверь, взглядом приказывая Авроре не показываться.

– Саиб? – Дахрейн попытался заглянуть в каюту. – С госпожой все в порядке?

Рэн бросил взгляд на девушку, завернутую в простыню. На ее губах играла лукавая улыбка, и она нарочно приоткрыла бедро, напомнив Рэну о только что пережитых ощущениях. Его вновь потянуло к ней, но он тут же овладел собой.

– Да, – ответил Рэн, не спуская с нее глаз. – Госпожа пришла в себя.

Аврора многозначительно посмотрела на его выпуклость в бриджах.

– А ты – нет, – насмешливо прошептала она.

– Развратница, – пробормотал он так тихо, чтобы его слышала только Аврора.

– Вот ее платье, сэр. – Дахрейн протянул Рэну одежду Авроры, пораженный странным выражением лица капитана. Он никогда еще не видел, чтобы тот так язвительно улыбался.

– Оно сухое? Уже? – удивился Рэн. Он задумчиво покачал головой и приказал Дахрейну принести для госпожи еду.

– Ах, саиб. «Морган» уже в поле зрения.

Рэн взглянул на побледневшую Аврору и почувствовал стеснение в груди. Она явно забыла, что ей придется покинуть корабль, и теперь страдала, ибо так и не разрушила его броню.

Рэнсом отсылал ее прочь.

Ничто не могло проникнуть сквозь возведенные им крепостные стены. Аврора поняла, что навсегда теряет его. Значит, даже в те минуты, когда она обнимала его, а Рэн наслаждался ею, Рэнсом помнил о своем намерении высадить ее на берег, продолжал видеть в ней угрозу своей свободе, своему делу. «Это моя вина, – подумала Аврора, – я не должна была желать его».

Отвернувшись от Рэна, она пересекла каюту, слегка покачивая бедрами. Ее роскошные волосы рассыпались по спине, простыня волочилась за ней, как шлейф королевы. Аврора остановилась у комода, подобрала простыню и вытерла ею лицо и руки.

Ее отчаяние заставляло Рэна страдать. Он подошел к ней, и их глаза встретились в маленьком зеркале, стоявшем на комоде.

– Аврора. – В его голосе звучало сожаление, но он был тверд в своем решении.

– Оставь меня, пират. Найди мне место на «Моргане», ведь я давно знаю, что «Лев» не для меня.

Ее печальный голос поразил его в самое сердце.

– Ты видишь, что происходит с нами. – Он показал на смятую постель. – Этого я не могу себе позволить.

– Да, теперь мне все понятно, – тихо проронила она. – Нас связывает не только страсть, Рэнсом. – Аврора смотрела ему прямо в глаза. – И если ты считаешь иначе, то это недостойная ложь. О чем ты думал, поселив меня в своей каюте? Зачем вообще ты взял меня на этот корабль?

Аврора хотела честного признания, но не получила его.

– Я хотел защитить тебя. – Рэм прекрасно понимал, как неубедительны его слова, ведь они оба знали, что им тогда руководила обычная ревность.

– Как это по-рыцарски! А теперь отошли прочь мое тело, обласканное тобой!

Он поморщился:

– Но я должен! Боже, Аврора, ты – самое большое искушение и наказание в моей жизни! – Рэна терзало его решение. Таинственное исчезновение Кастильо убеждало капитана в том, что он обрекает Аврору на тяжкие испытания. – Пойми, у меня есть обязательства, и я не могу вовлечь тебя в свои дела. – Да, он уже дал слишком много опрометчивых обещаний – как другим, так и самому себе, и если оставить женщину здесь, это породит множество трудностей, поскольку она нуждается в защите.

Аврора горько рассмеялась, и ему стало не по себе.

– Значит, твоей постелью станет холодное море, а бессловесной любовницей – корабль. Он никогда не будет противоречить тебе, как это делаю я. – Она покачала головой. – Корабль – твой дом, принадлежащий тебе, и я не собираюсь стоять у порога, зная, что меня туда никогда не впустят. – Аврора перевела дыхание. – Ты, наверное, забыл, что у меня была своя жизнь до того, как мы встретились. Мне необходимо найти отца. Под твоей «защитой» я провела слишком много времени. Мы с Шокаи будем готовы меньше, чем через час.

Сердце Рэна дрогнуло. О Боже, он совсем не хотел обидеть Аврору, не помышлял так опустошить ее душу, прежде кипящую энергией. Нет, это никогда не прекратится. Он будет обижать ее снова и снова.

«Неужели все твои проклятые клятвы стоят этого? – спросил его внутренний голос. – Неужели ты сможешь спокойно жить после того, что наделал, зная, что отказался от счастья, которое может никогда не повториться?»

Он был уверен, что его жизненный путь определен и хорошо продуман… до этого момента. Сейчас ему казалось, будто его ловко надули.

Тут Рэн вспомнил о своих товарищах, все еще находящихся в плену, о сестре, оказавшейся на его попечении, и, чтобы не поддаться порыву снова обнять Аврору и попросить прощения, повернулся и вышел из каюты.

Глава 21

Легкий бриз дул Авроре в лицо, трепал ее волосы, и она убрала локон, щекотавший ей щеку. Девушка стояла на палубе «Красного Льва», наслаждаясь теплыми лучами солнца, дышала соленым воздухом, пахнувшим смолой, маслом и пчелиным воском – запахом жизни. Высоко над ее головой реяли паруса, которые несли флагман над лазурными владениями Тритона. Повсюду сновали расторопные матросы, готовясь к встрече с приближающимся «Морганом». На Аврору поглядывали с благоговейным страхом или с нескрываемым презрением. Парочка особенно любопытных крутилась близ нее, что было строго запрещено, но настороженная девушка старалась держаться в стороне от всех.

Шокаи стоял рядом с ней, как всегда невозмутимый, но замечающий все. Аврора уже не ощущала той ненависти, которая охватила ее, когда она впервые ступила на борт «Льва», и поэтому без особого волнения наблюдала, как мчится по волнам навстречу флагману корабль, который даст ей пристанище на ближайшие две недели. «Морган», большое четырехмачтовое судно, выкрашенное в черный цвет, двигалось очень быстро. Им командовал капитан Николас Райдер. Впрочем, какая разница, где ей теперь предстоит находиться? С тех пор как Авроре исполнилось шестнадцать лет, она провела больше всего времени на «Красном Льве». Но она будет скучать не по кораблю, ставшему ей домом, а лишь по тем, с кем здесь сблизилась.

– Подготовить шлюпку!

Аврора вздрогнула, услышав эту команду, но усилием воли избавилась от печали. Матросы уже убирали бухты канатов от сходней.

– Мэм. – Она обернулась и увидела Лилана. Он стоял перед ней, склонив голову и смущенно теребя свой вязаный берет. Раненая рука была перевязана до запястья. – Раньше мне не представилось возможности поблагодарить вас.