Глава 39

Крик, напоминавший звериный вой, эхом отозвался в пустых соседних камерах. Рейн принялся трясти решетку, хотя не надеялся на ответ. Никто не знал, что он здесь, надзиратель два дня игнорировал его. Тяжело дыша, Рейн зажмурился и стал молить богов, чтобы они сохранили жизнь Микаэле, потом оторвался от решетки и принялся ходить по крошечной сырой камере. Где она? Что он с ней сделал? Замучил побоями? Убил и бросил ее тело в Темзу? «Пожалуйста, будь жива», – молил он.

Наконец Рейн остановился, поднял лицо к потолку, с которого стекала вода, и закрыл глаза. Сконцентрировавшись, он пытался ощутить ее, дотянуться до чего-нибудь вне этих стен, но тщетно. Место гибельное, а страх лишил его способности управлять собой.

Бригадный генерал Этвел Дентон стоял на палубе, борясь с позывами к рвоте. Хорошо, что уже темно и никто не видит, как он позеленел. С годами морская болезнь у него не прошла, и это оскорбляло его гордость, ведь Ричард гораздо лучше переносил море, да к тому же видел брата насквозь, даже когда они были детьми.

Заняв место на скамье позади штурвала, генерал ухмыльнулся. «Дорогой мой братец Ричард, что бы ты подумал, если бы узнал, как твоя любимая дочь предала короля? Или что я финансирую это предприятие?»

Девчонка преподнесла им сюрприз, дурача их столько времени, но ее похищение оказалось весьма кстати. Оно избавило его от головной боли, иначе он не смог бы подписать эти счета. Хотя неуклюжая служанка не стоила запрошенной суммы, зато письма с требованием выкупа было достаточно, чтобы прибрать к рукам ее состояние. Только вот обнаружить, что она вышла замуж за этого язычника… просто немыслимо. Девчонка отказала Уинтерсу, а потом залезла в постель к Монтгомери. Конечно, она сумасшедшая. И упрямая.

Дентон взглянул на Джермена. Интересно, что он сделал с Монтгомери? Он не скажет, не станет ничего обсуждать. Тем лучше. Генералу не хотелось бы встретиться с Монтгомери, особенно в море.

Рейн поднял голову при звуке шагов и замер в ожидании. За все прошедшие дни никто сюда не заходил. По противоположной стене двигалась чья-то тень, затем перед дверью камеры возник лорд Джермен.

Рейн смотрел ему в глаза, испытывая отвращение от того, что в нем течет кровь этого человека и что на балу у Дентона он поверил его словам.

– Привет, отец.

– Не называй меня так.

– Это же правда? Если нет, тогда освободи меня.

– И ты раструбишь всему свету, что ты мой сын? Нет, ты всего лишь ошибка, Монтгомери. Результат минутной страсти к индийской шлюхе, которая потом много лет не давала мне покоя. Почему ты не умер в копях?

Рейн сжал кулаки, но слова Джермена не причинили ему той боли, которой жаждал его отец.

– Я усвоил там науку выживания. Наверное, стоит поблагодарить тебя за это. – Рейн сделал шаг к решетке, с удовольствием заметив, как Джермен вздрогнул. – Я здесь, и это пугает тебя. Ведь ты не можешь собственноручно меня убить.

– Чего ты от меня хочешь? Глаза Рейна зловеще блеснули:

– Убить тебя.

– Ты не посмеешь меня тронуть, – усмехнулся Джермен. – Никто не посмеет.

«Напыщенный дурак», – подумал Рейн.

– А ты и не стоишь того.

Рейн уже понял то, о чем знал раньше, покидая остров. Это дали ему почувствовать люди, которым он дорог. Кровь ничего не значит. Семья вырастает из любви и заботы, а не из семени, породившего тебя.

– Где моя жена?

– Ты умрешь здесь, Монтгомери, – ехидно улыбнулся Джермен.

– Вы слишком уверены в себе, милорд. То же самое вы думали тридцать лет назад. И если что-то случится с моей женой, вы умрете.

– Опекуна больше нет, его повесили сегодня утром за измену.

Рейн сжал прутья решетки. Ложь. Он бы знал.

Почувствовал бы.

«О Боже, помоги мне».

Отдав мешочек с деньгами и вытащив пистолет, Рэнсом Монтгомери взглянул на двух тюремщиков, которые после непродолжительного колебания пропустили его. Он шел за ними по многочисленным коридорам, отталкивая руки, тянущиеся сквозь прутья решеток. В общей камере заключенные наслаждались тайно пронесенным джином и едва удостоили его взглядом. Он с отвращением смотрел по сторонам, думая о том времени, когда Рейн был ребенком, запертым во дворце султана, но освободившись, научился защищать себя лучше всякого разбойника. Он был храбрым мальчиком, и уцелел. А теперь его обуревает желание найти родного отца. Рэнсом не хотел этого, боялся, что тот человек отнимет у него сына.

Надзиратель остановился перед узкой клеткой, где у стены, уперев локти в колени и закрыв лицо руками, сидел Рейн. Монтгомери физически ощущал муку сына, не знавшего ничего о жене.

– Рейн! – позвал он, и тот резко вскинул голову. – Кажется, у тебя мелкие неприятности?

– Совсем небольшие, – слабо улыбнулся Рейн.

По знаку Монтгомери тюремщик бросился открывать замок.

– Ты нашел то, что искал?

– Нет. Оно всегда было со мной. – Рейн шагнул вперед. – Ты простишь меня, отец?

Рэнсом обнял его, похлопал по спине, как поступал, когда мальчику снились кошмары.

– Да, сынок. А теперь идем. Мы должны найти твою жену.

– С ней все в порядке? Джермен сказал, что она умерла. Они… повесили ее.

– Никого на этой неделе не вешали. Николас бы знал. – Рэнсому показалось, что сын лишится чувств. – Джермен человек могущественный, но он не причинит ей вреда. Кровь, которую ему никогда не смыть с рук, совсем не то, что напасть на корабль с деньгами для армии. Мы найдем ее, сынок.

Рейна успокоили слова отца, и они быстро пошли по коридору.

– Как ты узнал? – Рейн обвел рукой стены тюрьмы.

– И ты еще спрашиваешь? С такой матерью, как у тебя? Кстати, твоя спина зажила?

Рейн покачал головой. Он почти бежал к воротам, навстречу свободе. Его отец прокладывал дорогу с помощью кошельков и бутылок джина.

Сержант Таунсенд выполнил свой последний долг перед королем. Приехав на пирс со своей будущей женой и обоими Монтгомери, он приказал части солдат, охранявших корабли, ускоренным маршем отправляться в казармы. Остальных послал к нескольким видным членам парламента с сообщением о том, что Джермен, Дентон, Уинтерс, Пратер и Рэтгуд намерены захватить «Викторию».

Дождавшись, пока уйдет второй отряд, Таунсенд галопом поскакал к «Императрице», которая уже отчаливала, когда он взбежал по сходням.

Расти тяжело опустился на ящик.

– Черт, я уже слишком стар для таких дел, – пробормотал он.

– Только не говори этого своей невесте, – сказал проходивший мимо Рейн.

Сержант обернулся и увидел идущую к нему Мэйбл с чистой одеждой в руках. Он тут же стянул с себя форменный китель, швырнул его за борт, затем обнял и поцеловал будущую жену.

На квартердеке Рейн наблюдал в подзорную трубу, как его отец поднимается из шлюпки на «Айлендер». Николас с Темплом на борту «Часового», но у них всего четырнадцать орудий. «Айлендер» построен для прогулок и развлечений, его вооружение составляло восемь пушек. У «Императрицы» их двадцать. Сорок две против двадцати четырех у «Кавалера» – вполне ощутимое преимущество, хотя пока не известно, состоит ли капитан «Виктории» в сговоре с Джерменом. Если да, тогда против них будет еще пятьдесят орудий, и рассчитывать придется лишь на свое искусство.

Кроме того, у «Виктории» есть корабль сопровождения с неизвестным количеством пушек.

По их предположениям Микаэла должна находиться на борту «Кавалера».

Рейн сложил подзорную трубу и с такой силой сжал ее в руке, что едва не разбил линзы.

«Я найду тебя, любимая. Держись».

Глава 40

Он не мог заставить корабль двигаться быстрее, только молил Бога, чтобы ветер усилился. Рейн сходил с ума, представляя, что Дентон отдал Микаэлу на растерзание солдатам или что ее уже нет в живых. Он рыдал, как ребенок, оплакивая любимую женщину и дитя, которого она могла носить в себе.

Он понимал, какими опасностями грозит ей заключение. Она может потерять еще не рожденного младенца, ведь если Дентон что-нибудь заподозрит, то сделает для этого все. Если ее лишат пищи, воды или… Господи, он даже думать не хотел об этом, сосредоточив мысли на ее спасении.

Рейн никогда не думал, что может так сильно любить кого-нибудь. В ней его жизнь, его освобождение от прошлого. С ней он чувствовал себя полноценным. Всякий раз, глядя на нее, он замечал что-нибудь новое, обожал ее манеру вскидывать голову и на секунду задумываться, прежде чем что-либо сказать. Ее любовь не знала границ. Она завладела им, его душой и телом. Он помнил ее запах, вкус ее губ, озорной взгляд, когда она призналась ему, что беременна.

Тяжело дыша, Рейн закрыл глаза. Сейчас от его самообладания зависит ее жизнь. Он спустился с квартердека и направился в каюту. Он больше не может пребывать в неизвестности, ему нужно знать, где Микаэла, прежде чем он сделает первый выстрел.

Джермен окинул взглядом офицеров.

– Идите вниз, Дентон, если желаете, чтобы от вас была хоть какая-то польза.

– Я в порядке.

– У вас совершенно белое лицо.

– Знаю. Имейте же сострадание, черт возьми. Светлые глаза министра стали беспощадными, и Дентон нахмурился, увидев в них что-то знакомое, только не мог сообразить, что именно.

– Не в бою, – коротко бросил Джермен.

Рэтгуд поглаживал усы, Пратер отряхивал рукава мундира.

– Это не бой, ваша светлость. Мы преградим ему путь и возьмем на абордаж.

– Я намерен остаться на посту военного министра, генерал.

Дентон почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Джермен собирался убить всех свидетелей. Включая их?

Рейн сидел на полу по-турецки. Перед ним были расставлены сосуды, вокруг горели свечи. Раджин лежала под скамьей у кормового иллюминатора. Каюта пылала жаром, и Лилан боялся, что опять воспламенятся стены. Вода в сосудах закипела и выплеснулась.

Рейн поднял руки, позволяя вызванным силам завладеть им, управлять его мыслью.

«Богини огня, земли, ветра и воды, помогите мне, позвольте мне увидеть ее!»

На несколько секунд он застыл неподвижно. Его фигура была единственным островком покоя в наполненной движением каюте.

Потом опустил руки, улыбнулся и посмотрел на Лилана.

– Микаэла жива. Она на борту «Кавалера». Глаза у рулевого подозрительно заблестели.

– Господи, Рейн, это потрясающе! Я пришел сообщить, что у нас по правому борту два судна.

Рейн вскочил, схватил рубашку, ножны, бросился на палубу и увидел «Кавалера», а позади него «Викторию». «Часовой» и «Айлендер» держались всего лишь в лиге от него. Заметив на палубе улыбающегося отца, Рейн усмехнулся. Черт побери, ему не терпится ввязаться в бой.

Джермен разглядывал приближающиеся корабли и, негромко выругавшись, приказал готовиться к бою.

– Приведите свою племянницу, Дентон.

– Что?

– За ней идет Монтгомери.

– Боже сохрани! Я думал, вы о нем позаботились.

– Очевидно, недостаточно хорошо.

– Что вам от нее нужно?

– Он не осмелится стрелять в нас, чтобы не причинить ей вред.

– Не стоит рассчитывать на это, сэр.

– Он любит ее и не посмеет… Пратер кашлянул.

– Вы не знаете Монтгомери, сэр. Ему не нужно много стрелять. Он похож на своего отца.

Джермен резко обернулся и воззрился на троих сообщников.

– Что вам известно?

– Он всю жизнь провел в море. Плавал с Огненным Львом.

– Это ничего не значит.

– Само по себе нет, хотя мне рассказывали… – Джермен раздраженно отмахнулся. – Возможно, нам следует приказать капитану «Виктории» защищать нас.

– Мы так и поступим. – Джермен обернулся. Трое на трое. Будет интересно. – Лейтенант Лекленд, просигнальте «Виктории» и ее конвою. Сообщите, кто находится на борту этого судна и что нас собираются атаковать. Нам требуется помощь. – И, понизив голос, добавил: – В суматохе боя мы захватим «Викторию». Обменяемся кораблями. Приведите ее.

Желудок у Дентона сжался в попытке извергнуть печенье, которое генералу удалось проглотить утром. Тяжело ступая, он направился к люку на носу судна.

Услышав, как загремела крышка люка, Микаэла выпрямилась и ударилась затылком о потолок. Запястья болели от веревок, желудок требовал пищи. Она не видела ни единой живой души уже несколько дней, с тех пор как ее бросили сюда. Крышка люка откинулась, в трюм хлынул поток солнечного света, она зажмурилась, хотя сразу узнала дядю.

– Вставай.

– Убирайся к черту!

Он усмехнулся, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги. Голова у нее кружилась от голода, во рту пересохло. Дентон повернул ее спиной, перерезал веревки, и Микаэла принялась растирать запястья.

– Почему ты это делаешь? – тихо спросила она.

– Судьба, женщина. А теперь шевелись.

– Почему ты ко мне так относишься, дядя? Что я тебе сделала?

– Не раздражай меня. – Дентон направился к люку, но она потянула его назад.

– За что ты ненавидишь меня?

– За то, что ты родилась.

Микаэла подумала, что никогда не видела у дяди такого взгляда, нежного, почти любящего.

– Проклятие, ты очень похожа на нее.

– На маму?

– Элизабет была прекрасной, благородной женщиной. Слишком хороша для Ричарда.

– Ты любил ее! – догадалась Микаэла.

– Я… нет. – Дентон отвернулся, но она заставила его посмотреть на нее.

– Вот почему ты ненавидел меня и отобрал все деньги!

– Это были мои деньги! – рявкнул он, и всякое подобие доброты исчезло. – Она должна была выйти замуж за меня еще до возвращения негодяя Ричарда из университета. Он выкрал ее, увел у меня из-под носа, пока я был на службе.

– Если бы она любила тебя, папа никогда бы не смог таким способом завоевать ее сердце.

– Что ты можешь знать! Ты убила ее! Микаэла вдруг поняла.

– Мама умерла не во время родов. Она умерла от малярии, когда мне было семь лет. Ты направлял свой гнев не на того человека.

– Теперь уже не имеет значения, – усмехнулся Дентон, таща ее за собой.

– Что бы подумала мама, если бы знала, как ты со мной обращался? Что ты позволил Уинтерсу изнасиловать меня в моей же спальне! – Дентон побледнел. – Она смотрит на нас сверху, дядя, и знает, что ты ничего не сделал, чтобы остановить его. Ты предпочел не верить моим словам, потому что еще страдал от того, что тебя обманули много лет назад. От того, что уже невозможно было изменить! – Микаэла с отвращением взглянула на него. – Ничтожный, жалкий, одинокий человек.

– А что бы она сказала, если бы узнала, что ты вышла замуж за незаконнорожденного полукровку?

– Ее бы не интересовали ни цвет его кожи, ни родословная. Она была бы счастлива, что я полюбила так, как она любила моего отца.

Дентон поднял руку, чтобы ударить ее, но так и не решился.

– Мой муж придет за мной.

– Уже пришел. Только он не сможет победить, девочка, – сказал Дентон, однако в его голосе не было уверенности.

Через несколько минут она поняла его намерения, когда стояла у грот-мачты, наблюдая за быстрым приближением «Императрицы». Три корабля заняли боевую позицию, и Микаэла подумала, что ее привели сюда для того, чтобы она увидела смерть мужа.

«Часовой», «Айлендер» и «Императрица» выстроились в линию и приготовились к сражению. Уступающие неприятелю по вооружению, зато более маневренные, чем тяжело нагруженные «Виктория» и «Кавалер». Только корабль сопровождения обладал должным снаряжением, поэтому его решили обезвредить первым. Затем настанет очередь «Кавалера». «Викторию» и ее экипаж пощадят, только заберут оружие, которое послужит делу революции.

«Виктория» и корабль сопровождения находились вне досягаемости, и Рейн подал сигнал «Часовому». Он знал, что Николасу не терпится захватить ружья и пушки.

Он внимательно осмотрел в подзорную трубу палубы «Кавалера». Людей немного, половина того количества, которое необходимо, чтобы нормально управлять судном. Оглядев палубы, Рейн вернулся к центру корабля, и сердце у него остановилось.

К грот-мачте была привязана Микаэла. На виду, чтобы в них не стреляли. «Они дорого заплатят за это», – подумал Рейн, пытаясь увидеть, не ранена ли она. Затем перевел взгляд на Джермена. Тот самодовольно улыбался и смотрел на Рейна, будто их разделяло всего несколько футов.

Рейн не сомневался, что Рэнсом видит то же, что и он, поскольку «Айлендер» шел к кораблю сопровождения, чтобы отвлечь его. К сожалению, у него слишком мало пушек.

– Огонь по квартердеку, – приказал Рейн. – Ни единый снаряд не должен упасть на главную палубу. Целиться ниже ватерлинии. Никакой картечи, слишком большой разброс. Просигнальте «Айлендеру», чтобы они повторяли наши маневры.

Рейн передал трубу Лилану, и старый моряк тихо выругался.

– Хитер, думает, что я не решусь атаковать! Цельтесь лучше, ребята! Подпустите ближе, нечего зря тратить снаряды. – Лилан повернул штурвал.

– Огонь по готовности! – скомандовал Рейн.

«Императрица» вздрогнула. В облаках дыма ядра изверглись из ее чрева, словно огонь из пасти дракона. Рейн снова взглянул в подзорную трубу, стараясь не смотреть на испуганное лицо Микаэлы, когда ядра ударили в «Кавалера». Черт побери, английские моряки не должны платить такую цену за жадность своих офицеров. Он приказал Лилану развернуться и подойти к борту неприятеля.

– Ты шутишь! – крикнул рулевой. – У них будет возможность прицелиться!

– Полный вперед. Они слишком тяжелые, Лилан, не бойся. Смотри.

Тот повернул голову. «Виктория» уходила в открытое море, корабль сопровождения отбивал атаку «Часового», а «Императрица» развернулась, подбираясь ближе к «Кавалеру».

Рейн видел, что командоры выкатывают пушки.

– Стреляйте по командорам! – приказал он.

Залп срезал паруса «Кавалера», сбросил с борта пушки. «Императрица» неуклонно приближалась. Ответный залп из десяти орудий снес бушприт «Императрицы», но она продолжала идти тем же курсом, а затем быстро развернулась. Покинув квартердек, Рейн стал пробираться к грот-мачте.

– Ближе, Лилан!

– Проклятый безумец, – пробормотал тот и повернул штурвал.

Рейн вскарабкался по вантам наверх и схватил два каната. Джермен смотрел на него сквозь застилавший палубу дым. Не дрогнув, министр начал выкрикивать команды. Рейн приказал стрелять из ружей по квартердеку, но Джермен не двинулся с места, даже когда Пратер с Рэтгудом упали мертвыми к его ногам. Он только ухмыльнулся и отвесил Рейну поклон.

Но Рейн сосредоточил внимание исключительно на Микаэле.

Преодолевая страх, она улыбалась ему сквозь дым.

Затем он увидел, что к ней направляется Дентон со шпагой в руке.

Рэнсом и Николас объединенными усилиями атаковали корабль сопровождения, спасаясь от абордажа. Николас приказал вести непрерывный огонь, затем «Часовой» выполнил маневр, обходя противника. Оглянувшись, Николас увидел, что «Виктория» уходит, и вполголоса выругался.