Глава 31

Между ними повисло неловкое молчание. Рейн вспомнил, как она растила его, учила, потом вспомнил свои последние слова, жестокие, грубые, обидные, и подумал, что еще до того, как визит будет завершен, он снова причинит ей боль.

– Прости, мама. – Рейн поднес к губам ее руку. Микаэла наблюдала за ними, чувствуя их неразрывную связь.

– Я простила тебя в тот день, когда ты покинул нас, сын мой. – Аврора потрепала его по щеке.

Он впервые за несколько дней улыбнулся, ласково обнял ее, приподнял над палубой, вглядываясь в ее прекрасное лицо, и что-то внутри у него оборвалось. Аврора дотронулась до его плеча.

– Хорошо зажило, – сказала она, и Рейн услышал вздох жены.

– Сама видишь.

– Я видела твою жену.

В ее тоне сквозил упрек, и Рейн поверх головы матери взглянул на Микаэлу. Она выглядела такой одинокой. Как последний мерзавец, он ставил ее в неловкое положение, кричал на нее, и из-за него она чувствовала себя чужой. Рейн подошел к жене, обнял за талию, поцеловал в макушку. Когда Микаэла отпрянула, он хотя и сохранил бесстрастное выражение, понял, какой ущерб их отношениям нанес его гнев.

Аврора посмотрела на сына, явно обвиняя во всем его.

– Идемте. Рэнсом сейчас потеряет терпение.

Они втроем спустились по трапу, и Рейн остановился перед отцом. Тот пополнел, в волосах прибавилось седины, но в целом он остался все тем же.

– Мы скучали по тебе, – сказал Рэнсом, обнимая сына. – Если ты опять заставишь мать терзаться ожиданием, глядя в море, я спущу шкуру с твоей наглой задницы.

– Да, сэр. Это моя жена, Микаэла Дентон.

– Монтгомери. – Она сделала реверанс. – Очень рада с вами познакомиться, милорд.

Рэнсом поднес ее руку к губам.

– Не смотри на меня так испуганно, девочка. Я не кусаюсь.

– Кусаешься, милый, и довольно часто, – возразила Аврора. – Причем выбираешь самые подходящие места.

– Бесстыдница.

– Так оно и есть. Идем, Микаэла. Ты, наверное, устала и проголодалась.

– Не устала, но проголодалась. Во время плавания я только и делала, что отдыхала в каюте.

Аврора бросила уничтожающий взгляд на Рейна.

– Вижу, он не слишком хороший муж.

Женщины пошли рядом, тихо беседуя, Раджин следовала по пятам за Микаэлой, шествие замыкали мужчины.

– Она хорошенькая, – сказал Рэнсом. – Дочь генерала Ричарда Дентона?

– Да.

– Что между вами произошло?

– Ничего.

– Не лги мне, Дахрейн, я же не слепой. Ты должен убрать все это дерьмо, и побыстрее.

– Ты обвиняешь меня? – ощетинился Рейн.

– Нет, поскольку не знаю, что мешает тебе быть хотя бы вежливым с молодой женой. Но я хорошо знаю тебя, сын. Твой дурной характер развивался вместе с тобой, и, полагаю, не нужно тебе напоминать, что последние свои слова ты произнес, чтобы причинить боль матери.

Рейн напрягся, устыдившись воспоминаний о том, как он кричал Авроре, чтобы она перестала им командовать, что он уже был женат на Саари, что ему хорошо одному, что он намерен и дальше оставаться холостяком, независимо от того, что видит ее внутренний взор, и чтобы она не вмешивалась в его жизнь. Рэн тогда чуть не вышиб из него дух.

– Я сделал то, что она хотела. Я женился.

– Она хотела видеть тебя счастливым, – устало ответил Рэнсом. – Такие чувства встречаются редко, игнорировать их – значит губить свою душу. Живя под одной крышей с матерью, ты мог бы кое-чему научиться.

Внезапно они услышали радостные крики, это к ним бежали дети, которые накинулись на Рейна, подпрыгивая, чтобы поцеловать его в щеку. Улыбаясь, он посадил десятилетнего мальчика на плечи, девочку поменьше взял на руки, а темноволосый мальчик уцепился за его ногу.

– Эти обезьянки мои братья и сестры.

Рейн представил детей Микаэле, погладив каждого из них. Она не успела ответить, потому что взгляд мужа остановился на чем-то за ее спиной. Она повернулась и увидела девушку лет семнадцати. Потрясающе красивую, точную копию Авроры, с рыжими прядями в иссиня-черных волосах, зачесанных на одну сторону.

Уперев руки в стройные бедра, она показала Рейну язык. Дети посыпались с него в разные стороны, он бросился к девушке, но та кинулась прочь. Рейн мгновенно настиг ее, перебросил через плечо и, сделав несколько шагов, поставил на ноги.

– Микаэла, это малышка Вива, моя сестра.

– Если я похожа на ребенка, значит, ты постарел и тебе нужны очки.

– Болтливая девчонка.

– Приставала. – Она ткнулась губами ему в щеку. – Добро пожаловать домой, брат. – Девушка посмотрела на Микаэлу и представилась: – Женевьева.

– Рада познакомиться.

– Как ты выросла, – шутливо произнес Рейн и взъерошил ей волосы.

Женевьева взвизгнула, переводя взгляд с брата на его жену.

– Кажется, братик, это ты ведешь себя как ребенок. – И она повела детей вслед за родителями.

– Очаровательная. – Микаэла проводила взглядом симпатичных детей и едко заметила: – Большая любящая семья. Вот так сюрприз. – Она опустила глаза, потом взглянула на мужа: – Что с нами происходит, Рейн?

– Ничего. Мы не изменились.

– Я нет, а вот ты демонстрируешь, какой бессердечной скотинойможешь быть, причем не только по отношению ко мне.

Рейн смотрел ей вслед, с болью замечая ее поникшие плечи и виня во всем себя. Встреча с Колином подействовала на негосильнее, чем он мог предположить, и ему требуется время, чтобы усмирить гнев. Но когда он снова обретет покой, Микаэла, возможно, не захочет больше с ним разговаривать. И все же он не мог прикоснуться к жене, раз обещал ей не делать этого, пока не избавится от гнева. И Рейн надеялся, что она поймет его.

Аврора провела жену сына по дому, поднялась на второй этаж, Раджин вошла следом и, выбрав себе место, улеглась на пол. Рейн стоял на пороге и смотрел, как мать ходит по его бывшей спальне, предлагая травяной чай для восстановления сил, хотя Микаэла ни на что не жаловалась.

– Когда принесут твои чемоданы…

– У меня нет чемоданов.

– Мы покинули Лондон в спешке. – Рейн поднял руку, чтобы остановить гневную тираду матери.

Та окинула взглядом фигуру Микаэлы.

– У меня есть несколько платьев, которые тебе подойдут. У Вивы тоже кое-что найдется.

– Вива ребенок. Ее одежда будет тесна Микаэле в груди.

– Ты уже хорошо изучил ее грудь? – усмехнулась Аврора.

– Боже правый!

– О, не надо сердиться на меня, сынок. – Она раздвинула занавески, и яркий свет хлынул на темно-синий ковер и роскошную деревянную мебель.

Вошедший Кабаи низко поклонился Авроре, которая ответила на приветствие и повернулась к Микаэле.

– Кабаи член семьи, оставляю тебя на его попечение. – У двери Аврора оглянулась: – Можешь уединиться здесь, если такое возможно в этом доме. Я позову тебя к ужину.

– А Рейн?

– Я чем-нибудь займу его.

– Нет, – сказал Рейн, входя в комнату, но мать вытолкала его за дверь.

– Мне нужно с тобой поговорить, Дахрейн. Пойдем. Микаэла улыбнулась, заметив беспомощное выражение на лице мужа. Она слышала оживленный голос Авроры, но сомневалась, что ей удастся исправить настроение приемного сына.

Когда Микаэла села на кровать и Кабаи снял с нее туфли, а затем уложил ее на перину, она принялась убеждать его, что не устала, но через несколько секунд уже спала.

Аврора спустилась по резной лестнице, не потрудившись удостовериться, идет ли за ней Рейн. Она в этом не сомневалась, как не сомневалась и в том, что он вел себя с женой совершенно непозволительным образом. В вещих снах она видела темно-рыжие кудри и еще много другого, но когда рассказала сыну, тот покинул ее на долгие годы. Теперь Аврора держала свое знание при себе.

Пропустив Рейна в кабинет мужа, она закрыла за ним дверь.

Рэнсом, стоявший у окна, искоса взглянул на нее и слегка нахмурился.

– Может, унести фарфор?

Аврора усмехнулась, любуясь Рейном. Он стал таким сильным и красивым мужчиной. Она гордилась им.

– Ты встретился с братом, – сказала она. – Прошлой ночью. У меня был сон, но до этого момента я не могла понять его значение.

– У него сорокапушечный бриг. И он стрелял в «Императрицу».

Рэнсом выдал поток ругательств, и Аврора ущипнула его.

– Этим ты ничего не исправишь.

– Он пират!

– Да, черт возьми. Я чуть не потопил бриг проклятого мальчишки, а он смеялся, будто искал смерти. – Рейн потер затылок. – Он на меня обижен.

– Не твоя вина, что ты появился у нас раньше.

– Колин считает, что я украл вас у него. Он ваш первенец.

– Нет, ты, – уверенно произнесла Аврора. – Мы дали ему то же, что и тебе.

Но все трое понимали, что Колин получил больше, поскольку с самого его рождения при нем были Аврора и Рэн. «Черт возьми, – подумал Рейн, – этот человек не понимает, как ему повезло».

– Я скорее бы дал потопить «Императрицу», чем причинил бы ему вред, и он знает это. Он воспользовался моей преданностью, и мне хочется вздуть его за нахальное поведение!

Воздух в комнате внезапно нагрелся, завибрировал, и Аврора посмотрела сыну в глаза, предупреждая, чтобы он умерил свой гнев.

– Ты не виноват. Никто не знает, что у Колина в душе, кроме него самого. Он хочет быть тобой, завидует жизни, какую вел ты, плавая с Рэнсомом, завидует тому, что ты бросил вызов этому миру. Но пиратство он выбрал сам. – Аврора пожала плечами. – Ты уже не можешь быть для него мудрым старшим братом. Он вырос, получил образование, стал мужчиной.

– Почему он плюнул на свое образование и принялся бороздить моря, как его отец?

Из угла донесся смешок Рэнсома.

– Если он разбойничает в Магрибе, отец тут ни при чем.

– Он знал, что это мой корабль, что я не потоплю его, и он предполагал, что я все расскажу вам.

– Колин вырос, ему нужно было чем-то заняться, – с сожалением произнес Рэн. – Мы должны позволить ему идти своей дорогой.

– А если он кончит виселицей? Я буду присматривать за ним.

– А если ты будешь слишком далеко, если все мы будем слишком далеко, чтобы помочь ему? – спросила Аврора.

– Твоя мать права.

– Не пытайся умаслить меня комплиментами, Рэнсом Монтгомери. Они тебе все равно не помогут.

– Тем не менее они принесли мне полдюжины ребятишек, – улыбнулся Рэн, целуя ее в нос. – И массу удовольствий в промежутках. Если Колин мужчина и способен командовать бригом, значит, у него достаточно мужества, чтобы отвечать за последствия. Верь матери, Рейн.

– Я верю. Что мне теперь делать? – Он переводил взгляд с матери на отца.

– Уйми свой гнев, Рейн, не направляй его на тех, кто этого не заслуживает, или ты потеряешь больше, чем можешь себе представить, – ответила Аврора. – Существует много способов развеять свою печаль и кроме тех, которым я тебя учила. Иди к ней, позволь ей помочь тебе.

– Не могу. Я боюсь причинить ей боль. Я обещал не приходить к ней в гневе и не могу нарушить клятву. Особенно после… – Рейн умолк. – Просто не могу.

Мать пристально взглянула на него, затем одобрительно кивнула, взяла мужа за руку и потянула за собой.

– Пойдем, любовь моя. Мне нужно позаботиться об ужине, а ты найди детей.

– Нет, – прорычал Рэнсом. – Жена мне нужна для любви. Оставь нас, Рейн.

Тот поспешил выйти и закрыл дверь, оставив за ней целующихся Аврору и Рэна.

Мгновение спустя он уже мчался наверх, перепрыгивая через ступеньки. Комната была пуста, только вмятина на подушке свидетельствовала о недавнем присутствии Микаэлы. Кабаи раскладывал полученную одежду по ящикам и на вопрос хозяина только пожал плечами. Его раздражение чувствовалось даже издалека.

Рейн занялся поисками жены, искал почти час и уже начал беспокоиться, когда услышал ее смех.

Отодвинув виноградную лозу, Рейн окинул взглядом сад. Вива с Микаэлой сидели рядом, подоткнув юбки и болтая ногами в каменной чаше фонтана. Он прислонился к стволу, глядя на них. Контраст поразительный. Вива – прелестное дикое создание, но еще ребенок, ее стройное тело пока не обрело женских форм, тогда как Микаэла… Он вздохнул. Голос у Вивы был высоким и нежным, а у Микаэлы походил на шелест тяжелого шелка. Его тело напряглось. Рейн знал, что Микаэла не станет разговаривать с ним, и знал, что Аврора будет следить за Колином своим внутренним взором. Наверное, он просто завидует, что не обладает способностью видеть будущее в магическом зеркале, как это делает Аврора.

Затем Рейн услышал свое имя. Вива что-то прошептала на ухо Микаэле, и реакцию его жены можно было назвать шоком. Неожиданно сестра встала, подхватила сандалии, а Микаэла нагнулась за своими туфлями, и Рейн увидел ее грудь. Он вспомнил, как последний раз обнимал жену, как его плоть находилась в ней.

Почувствовав, что его тело изнывает от желания, он стал взбираться на гору.

– Он там, – показала Вива.

Без рубашки, босой, с распущенными волосами, Рейн напоминал существо из джунглей, первобытное и дикое, веревки мускулов вздувались на его спине и длинных руках, когда он лез по скалам.

– Господи, это слишком опасно! – прошептала Микаэла, когда он прыгнул и ухватился руками за край скалы.

Сердце у нее замерло, но Рейн подтянулся и полез дальше по голой скале.

– Для него это все равно что взбираться по лестнице, – спокойно заметила Вива, таща ее за собой.

Микаэла сопротивлялась, завороженная видом его мускулистого тела и кошачьей ловкостью, с которой он взбирался по скалам. Рейн уже не походил на джентльмена, который сидел за карточным столом и держал себя с мужественным достоинством. Этот человек в своей основе был первобытен и дик.

Она хотела быть с ним.

Но Вива повела упирающуюся Микаэлу сначала в маленькую хижину, заполненную травами и настойками, потом в лавку за специями. По дороге встретили Аврору с черноволосым малышом на руках, и когда Микаэла наконец вернулась домой, у нее осталось единственное желание – увидеть мужа.

Рейн уже спустился с горы, взмокший, грязный и все равно привлекательный.

В одной руке он нес сапоги, другой придерживал перекинутую через плечо рубашку. Остановившись в холле и не обращая внимания на болтовню матери и сестры, он пристально взглянул на жену.

У него был растрепанный, дикий вид.

Она была раскрасневшейся и босой.

– Микаэла, я…

Она отступила, в глазах мелькнул страх. Появившийся Рэнсом окинул взглядом молодых людей, затем незаметно кивнул жене.

– Умойся и поедем со мной на поля, Дахрейн. Возможно, тебе следует посмотреть, что ты продаешь.

– Микаэла, я хотела бы попросить тебя о помощи, – с беспокойством сказала Аврора.

Ребенок ткнулся Микаэле в ноги, и она потеряла равновесие, но Рейн метнулся через всю комнату и подхватил ее под локоть, не дав упасть.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Думаю, сегодня ты уже все сказал.

– Микаэла… – тихо простонал он.

Она вздернула подбородок и высвободила руку. Он даже не знал, смеяться ему или плакать. Рэнсом снова позвал его, дети потянули Микаэлу на кухню.

– Испытываешь раскаяние, да? – усмехнулся отец.

– Умоляю, не смейся над моими страданиями. – Лицо у Рейна стало надменным. – Или я напомню тебе случаи, когда ты обижал мать.

Он еще дважды пытался увидеться с ней, но все в доме, будто сговорившись, не давали ему такой возможности. То мать знакомила его жену с рецептами приготовления настоек, то Вива рассказывала ей о старшем сыне Лилана Бейнза, о том, каким он вырос красавцем, то сама Микаэла сторонилась его. Конечно, он заслужил это своим поведением, однако пропасть между ними была уже достаточно глубока, и ему не хотелось углублять ее своим упрямством. Он нашел Микаэлу в комнате со своим младшим братом Максом, который спал у нее на руках. Потрясенный этой картиной, Рейн прислонился к косяку, глядя, как она прижимает ребенка к груди, словно он единственное родное для нее существо. Потом Рейн услышал ее всхлипы.

Он признался себе, что ужасно боится потерять Микаэлу, и ломал голову, как приблизиться к ней.

Мимо прошла Аврора с охапкой свежевыстиранных одеял и простыней.

– Ну и вид у тебя, сынок, – прошептала она.

– Знаю, – улыбнулся он.

То же самое ему частенько говорила Микаэла.

Глава 32

Он пришел к ней подобно дыму, проникающему сквозь замочную скважину. Беззвучно. Только запах и жар его кожи.

– Прости меня, любимая, – шепнул он в темноту. – Прости.

– Куда ты уходил?

– Далеко, любимая, чтобы не причинить тебе боль. Я же обещал не приходить к тебе в гневе.

Микаэла открыла глаза и увидела его – тень на фоне льющегося в комнату серебристого света.

– Прости меня. Я не хотел быть таким жестоким.

– Колин причинил тебе боль, я знаю. Но если бы ты со мной поговорил, мы бы…

Рейн прижал палец к ее губам.

– Я боялся, что стоит мне коснуться тебя, и у меня проснется желание заглушить страдания тобой, боялся, что я обижу тебя сильнее, чем это сделают мои слова.

– О, Рейн! – вскрикнула она.

Его большое тело прижало ее к матрасу, он целовал, целовал, целовал жену, не в силах остановиться. Его руки медленно скользили по ее телу. Она выгибалась дугой навстречу его ласкам, их ноги сплелись, тела слегка раскачивались на волнах смятых простыней.

Рейн перевернул ее на живот. Она прижалась спиной к его чреслам, а он принялся ласкать и гладить ее, шептал, как он восхищается ее телом, какое оно соблазнительное, как он жаждет проникнуть в нее, как ее крики воспламеняют его. Потом Рейн уговорил ее доставить наслаждение самой себе, изучить свое тело. Микаэла откинула голову ему на плечо, а он наблюдал за ее руками, которые находили самые чувствительные места, снова шептал, что будет любить ее до рассвета, что она его половина, а она уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить крики. Рейн продолжал ласкать ее, не давая прикоснуться к себе, говоря, что достигнет экстаза только вместе с ней.