Он высвободился и, повернувшись, облокотился на каминную доску.

Он кажется очень встревоженным, заключила девушка, глядя на его напрягшуюся спину, на сгибавшиеся и разгибавшиеся пальцы.

Раздался стук в дверь, и он рявкнул: «Войдите».

– Рейн, здесь же дом, а не корабль, – проворчала она.

В комнату проскользнул Кабаи с миской воды и бинтами. Микаэла встала с дивана и забрала их у него. Араб посмотрел сначала на хозяина, затем на Микаэлу, поклонился и вышел.

Расположившись на диване, она похлопала по сиденью.

– Если ваши раны не промыть, в них попадет инфекция. Болел он чрезвычайно редко, но послушно сел рядом.

– О Господи, вода холодная, как лед, – простонала она. Рейн провел ладонью над миской, и она тут же почувствовала тепло.

– Как вы это делаете?

– Энергия.

– Ну конечно, все ясно, – насмешливо сказала она и выкрутила бинт с такой яростью, словно это была его шея. – Какая я глупая.

– Я могу управлять теплом внутри себя и передавать его воде.

– Это вы проделывали со мной? – Она смыла с его щеки грязь и запекшуюся кровь.

– Да. – Рейн испытывал странный покой, вдыхая ее запах, запоминая каждое движение.

– Откуда это у вас? – Она провела влажным бинтом по суставам его пальцев.

Рейн смотрел на ее склоненную голову, борясь с желанием солгать, но все же сказал правду.

– Жан-Пьер заплатил за все.

Микаэла почувствовала, как внутри у нее разливается тепло. Никогда еще за нее не мстили. Никому до нее не было дела.

– Вы его убили? Рейн вскочил с дивана.

– Ты уверена, что я так легко могу отнять чью-то жизнь?

– Я не знаю, что думать, Рейн. Боже, я так мучилась прошлой ночью, и…

– Позапрошлой, Микаэла. Сегодня третий вечер.

Значит, она отсутствует больше двух недель, ее репутация окончательно погибла. Если она вернется к дяде, то как объяснит свое исчезновение? Если дядю Этвела и его сообщников поймают, то будет ли от нее тогда польза как от шпиона? Кто пригласит ее в общество? От наследства почти ничего не осталось, а если дядя продолжит тратить его, она станет нищей. Но сейчас ее единственным желанием было остановить дядю.

– Чему я должна верить?

– Сердцу, инстинктам.

– Мягкое сердце заведет меня в ловушку, – раздраженно сказала она, пряча чувства в дальний уголок, что помогло ей выжить после смерти отца.

– А если ты не будешь доверять мне, то тебя убьют, – резко возразил он.

– Я вижу то, что у меня перед глазами, Рейн Монтгомери! Вы появляетесь в моей жизни, в самые важные моменты исчезаете и часто мешаете мне выполнять мои обязанности.

– Ты веришь, что я шпион? Или, может, двойной агент?

– Не исключено.

– Ты слишком много думала, маленькая обманщица.

– У вас есть обязательства перед обеими сторонами. Перед Николасом и вашими английскими деловыми партнерами.

– Я сгораю от нетерпения. Продолжай.

– Я слышала, как дядя упоминал ваше имя…

– Ему нужен один из моих кораблей, хотя он не объяснил зачем. Я отказал. Удовлетворена?

Груз золота. Дяде нужен военный корабль, чтобы напасть на «Викторию». Ладно, быстрое признание снимает с Рейна подозрения. Пока.

«Она что-то знает», – подумал Рейн и нахмурился.

– Вы сдержали данное мне обещание, рискуя при этом свободой… Да, я знаю, вы могли рассказать властям, что в ночь убийства леди Бакленд вы были со мной.

– И ты все же считаешь, что я мог перерезать ей горло?

– Вы тоже спасались бегством в ту ночь, Рейн.

– У меня есть враги.

– И если я выйду за вас замуж, они станут и моими врагами, да?

– Но я же беру на себя твоих.

– Это половина Англии. Вас могут арестовать за измену.

– У меня есть необходимые средства для борьбы, Микаэла, а у тебя нет.

– Три года я прекрасно справлялась без посторонней помощи.

– Ты даже не сознаешь опасности, да? Это для тебя игра?

– Конечно, нет!

– Если бы не твоя беспечность, не ранили бы леди Уитфилд. – Она побледнела, но Рейн не остановился: – Тебя ищет убийца священника. Ты знала об этом и все же втянула в свои дела подругу.

– У меня не было выбора. Я не могла отказать Адаму Уитфилду без всяких объяснений.

– Ты недооцениваешь свои таланты, Микаэла. Я видел, как ты скрывалась от публики, разыгрывая медлительное, покорное и бесхарактерное существо, – возразил он, и в тоне его сквозило возмущение. – Ты могла сказаться больной, придумать вывихнутую лодыжку. Тебе следовало оставаться в подполье!

– У меня была важная информация для Николаса.

– Передай ее мне, и я позабочусь, чтобы сведения попали к нему.

– Не думаю, – усмехнулась она. – Теперь это уже ни к чему.

Рейн видел, что она лжет.

– Те, кто убил священника, могут знать, а могут и не знать, что ты Опекун. Не имеет значения. Они считают тебя свидетелем преступления. Капитан Макбейн лично занимается твоими поисками. Наверняка и шотландец тоже. Как поступят мятежники, если он подберется к ним слишком близко?

– Убьют, – прошептала Микаэла.

– Вижу, ты начинаешь понимать.

– Похоже.

– Да будет тебе известно, что твой дядя послал Макбейна и отряд солдат прочесывать улицы и окрестности Лондона. И командует ими Уинтерс.

Она даже бровью не повела, хотя внутри у нее пронесся опустошительный вихрь чувств. Мысль о том, что ублюдок найдет ее после длительного отсутствия, привела Микаэлу в ужас. Дядя заставит ее выйти замуж за этого отвратительного человека, иначе его ждут большие неприятности, если в обществе узнают, что пострадала репутация его племянницы. А выйдя замуж за майора, она уже не сможет противоречить ему. Значит, нужно скрываться. Но до каких пор? До победы мятежников или пока не убьют ее или кого-нибудь из друзей?

– А вдруг твое описание покажут Жан-Пьеру? – Правда, Рейн пригрозил негодяю, что если тот проболтается о женщине шейха Абдуллы, его покарает Аллах. – Теперь двойной агент не представляет для тебя большой опасности, но если священника убил он, ты станешь подозреваемой. А если нет, он или она продолжат разрушать вашу драгоценную агентурную сеть. Одному Богу известно, что сделает с тобой дядя. Или Уинтерс.

Он заметил в ее глазах ужас, однако не стал усугублять положение, допытываясь, чего хочет от нее этот негодяй.

– Кстати, – небрежно добавил он, – леди Бакленд тоже агент Николаса. Ее могли убить за шпионаж.

– Если раскрыли ее тайну, – ответила Микаэла. – Но возможно, причина в другом. – Она принялась ходить взад-вперед, пеньюар обтягивал бедра, босые ноги ступали неслышно. Рейн пытался сосредоточиться на ее словах. – Она была неосторожна. Я уверена, что найдется много женатых мужчин, которые желали ее исчезновения и могли найти людей, кто бы это устроил.

– Брак со мной для тебя единственный выход, Микаэла.

– Знаю!

– Почему же ты споришь?

– Я обсуждаю, а не спорю.

– Боже правый, ты невозможная женщина!

– Тем не менее вы рисковали своей жизнью и жизнью ваших людей, чтобы вырвать меня из рук Жан-Пьера, дали мне приют и защиту. А когда я мучилась от боли, лечили меня. – Она умолкла, ожидая его реакции, но Рейн не ответил. – Я совершенно растеряна. Мне казалось, что в ваших жилах не кровь, а лед, но потом вы столько поставили на карту, чтобы выполнить обещание, данное предателю. Вы без труда могли вынудить меня выйти за вас замуж, но вы этого не сделали. И клянусь, я никогда не видела и не слышала, чтобы кто-то мог проделывать такое руками. Иногда мне кажется, что вы не существуете, Рейн.

Он двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние и заключил ее в объятия. Микаэла прильнула к нему, и реакция его тела не оставляла никаких сомнений по поводу его чувств.

– Я существую, – хрипло произнес он. – В моих жилах течет кровь, мне бывает больно и…

Рейн поцеловал ее, сначала нежно, потом крепче, и она ответила ему. От ее податливого тела исходила волна жара. Не отрываясь от сладких как мед, пахнущих первоклассным бренди губ, он понес ее к дивану и посадил к себе на колени.

Микаэла не позволяла даже тени страха проникнуть в ее мысли, она жаждала броситься в это немыслимое пламя. Рейн положил ее на спину и склонился над ней.

Она сжала руками его лицо, будто он собирался покинуть ее. Никогда, подумал Рейн. Она у него в руках. Желанная пища для голодного дракона. Сколько ночей он просыпался от возбуждения? Сколько раз снова и снова переживал тот поцелуй под дождем?

Он гладил ее тело, скрытое пеньюаром, изнемогая от желания прикоснуться к нему губами. Микаэла непроизвольно согнула ногу, отчего пеньюар распахнулся, обнажив ее колени; грудь у нее бурно вздымалась. Но Рейн видел ее нерешительность, страх и растерянность. Он не возьмет ничего против ее воли.

– Что вы со мной делаете? Почему вы…

– Судьба?

– Хотелось бы верить…

Нежно поцеловав девушку, он поставил ее на пол и встал. Микаэла разочарованно заморгала.

– Независимо от того, что мы чувствовали на этом диване, ты мне не веришь. Поэтому ничего большего не произойдет без официальной церемонии. Я сам продукт такой беспечности и никогда не позволю, чтобы это коснулось моей семьи.

– Вы не представляете, о чем просите, Рейн.

– Думаю, представляю.

– Если вы женитесь на мне, то должны пообещать, что никогда не придете ко мне… в нашу постель… насильно. И не ударите меня.

Рейн нахмурился, снова почувствовав гнев. Значит, Микаэлу слишком часто обижали?

– Разве я давал повод думать, что смогу когда-нибудь обидеть тебя?

– Посмотрите на свои руки. – Она кивнула на его сжатые кулаки. – Что они могут сделать со мной?

– Обнимать тебя, утешать, защищать. И если ты не захочешь, они никогда к тебе не прикоснутся.

– Правда?

– Наш поцелуй доказал, что тебе не так уж ненавистны мои прикосновения.

– А я и не жаловалась.

– Если ты хочешь большего, то должна прийти ко мне сама.

Она жаждала его поцелуев, того желанного забвения, которое приходило с ними, заставляя сходить с ума от страсти. Раньше она даже представить не могла, что поцелуи способны так волновать. Но лечь с ним, принадлежать ему – это совсем другое. Она не будет заставлять его из чувства долга сохранять их брак, ведь они не любят друг друга.

– Вы разведетесь со мной, когда все закончится? – Микаэла сомневалась, что именно так он и поступит.

– Я уже сказал, что выбор за тобой, – ответил Рейн и вышел из комнаты.

Перед рассветом он услышал рыдания и, на ходу натягивая халат, бросился через ванную в комнату Микаэлы. Она лежала, свернувшись калачиком и закрыв голову руками, словно защищалась от удара. Ей снился кошмар.

Рейн наклонился и положил ей руки на плечи, и она тут же яростно попыталась вырваться, рот приоткрылся в беззвучном крике.

– Это сон, – прошептал Рейн. – Тебе здесь ничто не угрожает. Ты сильнее видений.

Она хотела ударить его, но все так же прикрывала голову, боясь оставить ее незащищенной, и повторяла одни и те же слова:

– Папа, помоги мне. Папа, помоги мне.

Господи, она всегда была мужественной, а страдания нашли ее там, где она чувствовала себя в безопасности. Рейн начал круговыми движениями гладить ей спину, но прошел почти час, прежде чем она перестала вздрагивать и шептать свои по-детски жалобные мольбы.

Он сидел рядом, поклявшись охранять ее от всех грядущих бед и надеясь, что придет день, когда Микаэла будет настолько доверять ему, что раскроет свои тайны и позволит ему сразиться с обуревавшими ее демонами. Уж в этом-то у него достаточно опыта.

Рейн не терял времени зря. Утром он постучал в дверь ее комнаты, поинтересовался, встала ли она, и сразу вошел.

– Священник ждет, – сообщил он.

Микаэла не вспоминала о минувшей ночи, и он понял, что она все забыла.

– Уже?

«Впрочем, нет смысла откладывать», – подумала она.

– Нужно было позвать кого-нибудь на помощь, – шепнул Рейн ей на ухо, приводя в порядок неправильно застегнутые крючки на платье.

По телу у нее пробежали мурашки. Рейн не мог сдержаться, ибо под ее светло-жемчужным платьем не было ни корсета, ни кринолина, и это вывело его из равновесия.

– Восхитительно! – заявил он, оглядывая ее, и Микаэла вспыхнула.

Ей так редко говорили комплименты.

– Я тут размышляла…

– Ради Бога, не надо.

– Нет… вчера, после того, как вы неожиданно ушли, я… я хочу сказать, что поняла…

– О чем ты?

– Я прошу у вас прощения. Вы не могли убить Кэтрин. Я была несправедлива. Вы не давали повода. Мне очень жаль, что я поверила слухам.

– Почему ты пришла к такому заключению?

– Ее убили так же, как и вашу жену. Это сделано нарочно, чтобы заподозрили именно вас.

Микаэла перевязала ему галстук.

– Блестящая мысль. Браво!

– Сегодня утром мы чрезвычайно остроумны, да?

– Реабилитация в глазах невесты способна привести мужчину в приподнятое настроение.

Скоро бракосочетание, значит, этой ночью они будут спать в одной постели. Ей стало дурно.

– Микаэла? – испугался он.

– Вы не обязаны этого делать, Рейн. Да, я вам очень благодарна, но вы не должны ради меня приносить в жертву свою холостяцкую жизнь. – Рейн видел, что она в ужасе, и сжал ее дрожащие руки. – Я уже, честно говоря, опозорена.

«Скажи ему», – громко требовал внутренний голос.

– Нет, мнение света убило мою жену, Микаэла, и я скорее умру, чем позволю этому повториться. – Он взял ее под руку.

– Вы же не собираетесь драться на дуэли, правда? Я не вынесу.

– Сомневаешься в моей меткости?

– Рейн! – шепотом воскликнула она, увидев собравшихся в холле людей, среди которых возвышался пожилой деревенский викарий, прижимавший к себе Библию. – Немедленно объясните, что происходит?

– Все в городе считают, что тебя похитили.

– Они недалеки от истины, шейх Абдулла.

– Нет, действительно похитили. И требуют выкуп.

– Никто не заплатит за меня ни фартинга. – Ее убежденность сразила Рейна.

– Я заплачу.

Микаэла судорожно вздохнула, пытаясь разгадать его намерения, однако Рейн вдруг остановился на лестнице, обнял и поцеловал, и она жадно прильнула к нему, не обращая внимания на людей, их шепот и смешки. Рейн все не отпускал ее, да и она все крепче прижималась губами к его губам.

Его пронзило отчаянное желание, чтобы их связала не только церемония, чтобы он стал для Микаэлы не только защитником.

– Выходи за меня замуж, мятежница. Не на день, не на два и не на двадцать. На всю жизнь.

Микаэла вцепилась в его камзол. Она примет дар, хотя лжет, скрывает свои тайны и не доверяет ему. Она ухватится за тонкую нить, крепко сплетет ее со своими мечтами.

– Да.

Спустя десять минут их объявили мужем и женой. Члены команды по очереди целовали ее в щеку и хлопали своего капитана по спине. Лилан Бейнз не переставал ухмыляться, и это, похоже, весьма раздражало новобрачного.

Он расплатился с викарием и под одобрительный гул своих людей крепко поцеловал жену. Посыльный в форме матроса «Белой императрицы» передал ему сообщение. Рейн прочел, снова поцеловал ее и, отделавшись туманным объяснением, что скоро вернется, ушел.

Не вернулся он и через несколько часов. Кабаи принес ей роскошный обед, знаком попросив отойти от окна, но Микаэла едва притронулась к еде, испытывая все большее волнение перед грядущей ночью. Когда стемнело, она заставила себя подняться в спальню, чтобы приготовиться к первой брачной ночи, которая уничтожит веру Рейна. Пробили часы, и ее сердце отреагировало на каждый удар.

Рейн не возвращался.

Взошло солнце.

И Микаэла почувствовала, как рвется связывающая их тонкая нить.