Глава 12

Рианнон еле сдерживала возмущение, следя за затянувшимся поцелуем. Рэймонд Де Клэр улыбался во весь рот. Преподобный О'Доннел наклонился, как будто хотел высмотреть просвет между притиснутыми друг к другу телами, и ухмыльнулся каким-то своим мыслям. Наконец парочка нашла в себе силы прервать поцелуй. Сиобейн раскраснелась как маков цвет и потупилась.

— Теперь ты моя жена, — многозначительно промолвил Гэлан, и сердце ее тревожно встрепенулось.

Сиобейн посмотрела на него, потом на окружавшие их лица — и весело улыбнулась. Она обошла всех гостей, пока наконец не оказалась перед Рэймондом Де Клэром.

Он с важным видом развернул длинный пергамент и начал читать вслух:

— «Согласно высочайшей воле его королевского величества Генриха Плантагенета, с той минуты, как сэр Гэлан Пендрагон поставил здесь свою подпись, он принял на себя обязанности наместника короля Генриха Второго и клянется по справедливости править землями до самой северной границы наших владений, а также охранять нашу границу на море. Все эти земли Гэлан Пендрагон получает в награду за преданность и отвагу и спасение жизни своего суверена…»

Сиобейн ткнула в бок Гэлана и прошипела:

— Так тебе вовсе не обязательно было жениться на мне, чтобы получить Донегол?

— Я не такой человек, каким был О'Рурк, Сиобейн! Ты должна дать мне шанс доказать это, прежде чем станешь меня судить! Ты вообще способна подумать обо мне что-то хорошее?

— Послушай, ты уже взял все, что хотел. Неужели этого мало?

— Я хочу лишь одного — чтобы вы честно выполняли условия сделки, миледи!

— Я честно стану изображать на людях твою преданную жену, — ответила она. — А ты позволишь моему народу жить по-прежнему и не будешь позорить меня, изменяя с другими женщинами!

Гэлан удивился:

— Если я бастард, это еще не значит, что я ловелас! Или у тебя есть особые причины говорить об этом? Я угадал?

Ни за что в жизни она не станет рассказывать о том, как унижал ее Тайгеран!

— Ты пообещал, что не возьмешь меня силой, но для такого любвеобильного типа, как ты…

— Впервые в жизни слышу про себя такое… Или мне следует беспокоиться о тебе и Магуайре?

— Нет, милорд, я тоже буду хранить вам верность. Но Йэн не просто мой друг детства.

— То есть? — насторожился Пендрагон.

— Когда-то мы были помолвлены.

Гэлан вскинулся, словно от острой боли, пронзившей грудь.

— И почему не поженились?

— Клан О'Рурков готов был вырезать весь наш род. Все так просто… Она принесла себя в жертву.

— А когда не стало Тайгерана?

— Прошло слишком много времени. К тому же теперь это уже не важно.

Гэлан чувствовал, что это не так. Хотел бы он знать, что удержало вчера Магуайра от нападения на замок! Неужели ирландец смирился с тем, что во второй раз отдает любимую женщину в руки кровного врага? И без того робкую надежду на счастье замутила мрачная мысль: а что, если ее сердце по-прежнему разрывается между О'Рурками и Магуайрами? Что же тогда останется ему? Он откинулся в кресле и приказал:

— Ступай наверх!

— Твое право отдавать приказы еще не означает твою власть надо мной, Пендрагон! — возмутилась принцесса.

Она резко поднялась с места и пошла через толпу, ни разу не оглянувшись.

Гэлан смотрел ей в спину, мучаясь от собственной беспомощности. Он ни на шаг не приблизился к тому, чтобы понимать свою упрямую, своенравную и дерзкую супругу.

Глава 13

Она уже почти скрылась в сумраке длинного коридора, когда Гэлан догнал ее и легонько тронул за локоть. Сиобейн испуганно оглянулась. Когда англичанин поднял руку, она невольно зажмурилась. Сердито хмурясь при виде этого страха, он осторожно провел рукой по бледной щеке.

— Милая, мы стали мужем и женой. Почему ты так противишься мне? Мы обменялись брачными обетами, а ты все равно продолжаешь относиться ко мне как к грабителю и вору!

— Ты пришел сюда, прикрываясь знаменем короля, который нас считает кучкой грязных дикарей, неспособных жить без английской опеки! Даже церковь благословила его на этот поход!

— Ты что же, не веришь в Господню благодать?

— Конечно, верю! — горячо воскликнула она. — Но я не менее горячо верю и в древнюю мудрость и не могу не уважать наши обычаи! Ты удивишься, если узнаешь, как много церковных обрядов основано на языческих таинствах!

Она прошла немного дальше по коридору и отперла одну из тяжелых дверей. Войдя в комнату, Сиобейн зажгла толстую восковую свечу, достала из сундука тяжелую книгу и расстегнула застежку на кожаном переплете. Она повернула книгу ближе к свету и прочла несколько абзацев с описанием языческого праздника.

— Скажи, тебе это ничего не напоминает?

— Пасху, — промолвил он и добавил, послушав новые главы: — А это Рождество… И День всех святых!

— Я очень дорожу этой книгой, она досталась мне от деда, — призналась принцесса с легким вздохом. — Как хорошо, что это все удалось сохранить! — Она обвела рукой затхлую комнату, заставленную сундуками со старыми книгами и одеждой. — Приятно думать, что мое наследство не пропадет в пожаре или грабительском набеге!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что находишь выгоду в нашем браке?

— Хочу. — Она улыбнулась, посмотрев ему в глаза.

Сердце замерло у Гэлана в груди — если бы она улыбалась так все время! В такие минуты больше всего на свете он желал завоевать сердце этой стойкой и мудрой женщины. Но их по-прежнему разделяла целая пропасть…

— Коннал наверняка будет благодарен тебе за то, что ты позволил мне сохранить эти книги.

— Сомневаюсь, — помрачнел он. — Он едва меня замечает!

— Он всего лишь ребенок! — с невольным сочувствием возразила принцесса. — Он принимает все таким, как есть, и, к несчастью, успел проникнуться общим духом неприязни к англичанам.

— И кто же ему это внушил?

Она снова задиристо вздернула подбородок.

— Да хотя бы и я — когда рассказала ему, что его отец погиб от руки англичанина и он никогда его больше не увидит!

Гэлан вскочил, словно застигнутый на месте преступления.

— Ты знаешь, как это случилось?

— Нет, никто из его спутников не вернулся — наверное, боятся ответить за него перед кланом! Во всяком случае, он наверняка погиб, и этого знания мне вполне достаточно.

Гэлан вдруг кое-что вспомнил:

— Сиобейн, я хочу, чтобы ты не прятала мои подарки, а сшила себе много новых нарядов!

— Я подумаю.

— Впервые вижу женщину, которая не желает получить новое платье!

— Ваши прежние подруги не имели ничего общего со мной, милорд!

Он рассмеялся и тихо произнес:

— Уж в этом, милая женушка, можешь не сомневаться!

Сиобейн заворожено смотрела на этого мужчину, ставшего сегодня ее мужем. Он был живым воплощением всего, что она ненавидела в мужчинах: заносчивости, тирании, жестокости. Она по-прежнему не верила ему. Их брак — просто сделка. Но почему тогда сердце так сладко замирает в груди всякий раз, стоит ему прикоснуться к ней?

Он обнял ее за талию и привлек к себе. Этого оказалось достаточно, чтобы тело окатила жаркая волна. Да, он безжалостен и могуч, и все же когда он обнимает ее… Господь свидетель, он делает это так осторожно, словно Сиобейн — самое хрупкое создание на свете. Так ласково не обращался с ней ни один мужчина на свете.

— Я прошу тебя о поцелуе, Сиобейн! Я не требую, не приказываю. Я прошу!

Она пытливо заглянула ему в глаза и успела заметить промелькнувшую там искру непривычного смущения и даже страха. Тронутая до глубины души, она положила руки ему на плечи и привлекла к себе.

— Пока нас никто не видит, — прошептала она ему в губы, готовая поклясться, что уловила их легкую дрожь.

Их губы сомкнулись, и таившаяся под спудом страсть вырвалась наружу. Они застонали, упиваясь этим поцелуем, разжигавшим все большую жажду. Гэлан задрожал всем телом и прижал ее к себе что было сил, не в состоянии больше сдержаться. Она приникла к нему, покорная, податливая, не размыкая дивного плена своих объятий.

Гэлану все это казалось сном: никогда в жизни ему не приходилось получать такое наслаждение от простого поцелуя. Эта женщина свела его с ума, приворожила одним видом своего молодого, обещающего любовь и ласку тела.

— Милорд… Ох, простите!

Они нехотя разомкнули объятия и не сразу нашли в себе силы обернуться.

— Ну что там, Де Клэр?

— Ваши преданные вассалы хотели бы пожелать вам счастья, сэр!

— Ступай в постель, жена! — приказал Пендрагон и добавил так, чтобы слышала только она: — Спи спокойно, Сиобейн. Клянусь, сегодня я больше ничего у тебя не потребую. — Ведь она и так рассталась со своей свободой. Насколько он успел изучить ее характер, принцесса ни за что не пошла бы на такую сделку, если бы между ними не протянулась едва ощутимая нить надежды. И хотя у Гэлана темнело в глазах от неутоленного желания, ни за что в жизни он не рискнул бы оборвать эту тонкую нить. Сиобейн подняла на него глаза и прошептала:

— Но ведь они узнают…

— Они ничего не узнают, — заверил он, прижав палец к ее губам.

Гэлан заметил что-то у нее за спиной, и его лицо окаменело. Сиобейн обернулась: Коннал одиноко стоял в дальнем углу зала, стиснув маленькие кулачки и не спуская мрачного взгляда с мужчины, стоявшего рядом с ней.

— Ступай к нему, — подтолкнул ее Гэлан. — Сегодня вечером ему лучше побыть с матерью.

Он обречено вздохнул. Вот и еще один ирландец, с которым придется сражаться за право на эту женщину.

Сиобейн осторожно выскользнула из спальни Коннала, чувствуя, как вскипают в глазах не пролитые слезы. Она начинала бояться, что нанесла своему ребенку неизлечимую рану, — так неистово возненавидел этот ласковый и преданный малыш нового хозяина Донегола. Прислонившись лбом к тяжелой двери, принцесса молча просила Господа помочь ей убедить сына в неизбежности этого шага. Им не суждено вырваться из-под руки короля Генриха — а значит, следует найти способ устроить так, чтобы бедствия, сотрясавшие в последние годы страну, обошли Донегол стороной.

— Сиобейн! — Она обернулась и увидела Рианнон. — Мы пришли, чтобы приготовить тебя к брачному ложу.

Уж не зависть ли промелькнула в глазах у младшей сестры?..

— Я уже была замужем, мои милые. И мужские повадки для меня не в новинку.

Ступайте-ка лучше спать!

Женщины охотно удалились. Осталась одна Рианнон. Сиобейн подступила к ней вплотную:

— Признайся, тебе что-то известно о Йэне? Это он пытался напасть на солдат моего мужа?

— Нет! — заверила Рианнон. — А это правда, был он?

— Йэн уверяет, что нет.

— А ты ему не веришь?

— В последнее время слишком трудно сказать, что у него на уме.

— Если он и правда напал, то только из-за тебя. Он по-прежнему тебя любит!

— Если Йэн не присягал королю Генриху, у него есть причина развязать войну. Он уверен, что я слишком хороша для своего нового мужа.

Рианнон покраснела от стыда, но решила высказать свою мысль:

— Прости, но сегодня вам предстоит брачная ночь. Так почему бы не воспользоваться ею ко всеобщему благу?

— Ради всего святого, не пытайся уговорить меня, его предать! И вообще следи за тем, что болтаешь, — не ровен час, он услышит! Тебя мигом окрутят с Де Клэром, а то и вовсе отошлют обратно к Макмюрроу!

Рианнон нервно облизнула пересохшие губы:

— Ты же знаешь, что мое сердце давно занято! Принцесса лишь развела руки в полном отчаянии.

— Твое сердце занято человеком, которому не суждено вернуться в эти края! А ты могла бы и поумнеть за столько лет! Посмотри на меня и постарайся обрести свое будущее с тем, кто тебе предназначен!

Взрыв хохота заставил Сиобейн выглянуть в главный зал.

Веселье было в самом разгаре. Под гомон друзей Пендрагон выпил свой эль, вытер ладонью губы и, увидев ее в дверях, отсалютовал кружкой. Сиобейн покачала головой. Не хватало еще, чтобы пьяные дружки волоком притащили его к ней в постель.

При одной мысли об этом она вздрогнула. Ей нравились его поцелуи — они позволяли забыть обо всем и хотя бы на несколько минут снова стать просто женщиной.

Припомнив намеки Рианнон и окончательно разозлившись, принцесса метнулась в свою комнату. Та все еще была завалена подарками Пендрагона, и среди них куда-то подевалось ее любимое старое платье. Она как раз разворошила очередную кучу тряпья, когда дверь затряслась от ударов.

Сиобейн едва успела прикрыть наготу подвернувшимся под руку отрезом алого бархата, когда в комнату ввалился Пендрагон. За ним, едва держась на ногах, плелись Де Клэр и те из рыцарей, что еще не успели упиться до беспамятства. Увидев принцессу, прикрытую куском ткани, все застыли, разинув рты.

— Гэлан, провалиться мне на этом месте! — Де Клэр пожирал глазами прелестные округлые плечи и облако рыжих волос. — Я сейчас сдохну от зависти!

— И я тоже, милорд! — поддакнул ему один из рыцарей. Гэлан шумно сглотнул. Он был не в силах отвести взгляд от заманчивых округлостей, изящных рук и маленьких ножек, видневшихся из-под края ткани.

— Ты взяла мой бархат…

Боже милостивый! Он успел раздеться до исподнего, и стала видна весьма внушительная выпуклость у него между ног. Кровь забурлила у нее в жилах. А что, если англичанин забудет о своем обещании и возьмет ее силой?!

Сиобейн встретилась с ним взглядом и дерзко выпалила:

— Что ж, забери его, если хочешь!

И она опустила ткань почти до самых сосков. У Гэлана глаза полезли на лоб. Он в мгновение ока выпихнул вон всех зевак и прижался лбом к холодной двери, моля небо остудить пожар, полыхавший в крови. От желания взять ее сейчас же, немедленно у него темнело в глазах. Но если он действительно хочет, чтобы Сиобейн пришла к нему по доброй воле, он ни в коем случае не должен спешить!

— Ты очень красивая, — промолвил он, лаская ее взглядом.

— Благодарю, милорд.

Гэлан раздраженно скривился: она по-прежнему избегает называть его по имени!

— До сих пор я только и делал, что торговался и давал всякие обещания… Не трогать тебя, пока ты сама не захочешь, оставаться тебе верным, не убивать твоего дорогого Магуайра… — На последних словах его голос дрогнул от ревности. — По-моему, теперь ты могла бы хоть посмотреть на меня без страха!

— Это просто недоверие, милорд.

— Это страх. Я же вижу!

— Ты слишком пьян, чтобы вдаваться в такие тонкости!

Она действительно испугалась — но не Гэлана, а своей предательской слабости к нему. Несмотря на то, что он ворвался непрошеным в ее жизнь, Сиобейн все сильнее хотелось, чтобы англичанин ласкал ее, заставляя вновь почувствовать себя женщиной.

Гэлан шагнул вперед и задумчиво процедил:

— Так-так… Утром у тебя должен быть такой вид, будто ты подверглась насилию, не то все решат, что наш брак не состоялся!

Не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, он опрокинул ее на кровать и начал старательно тереться о ее нежную кожу щетинистым подбородком.

— Что ты делаешь?!

— Не даю тебе опозориться перед всем замком!

— Ох…

Гэлан с довольной улыбкой продолжал свое занятие. Ему нравилось, когда эта женщина теряла самообладание под его умелыми, осторожными ласками. Вот он потеребил зубами округлые плечи, и тут же дыхание Сиобейн участилось, а голова расслабленно откинулась на подушку. Имея дело с такой соблазнительной красоткой, было очень нелегко держать себя в руках и ни на миг не забыть о поставленной цели.

Постепенно Гэлан дошел до края бархатного полотна и стал спускаться ниже. Сиобейн забылась настолько, что не стала протестовать против такой вольности. Тогда он осторожно лизнул приподнятый напряженный сосок и взял его в рот. Принцесса содрогнулась от новой вспышки страсти. Стараясь не обращать на это внимания, он приподнял край бархата и легонько прикусил нежную кожу возле колена.

Она таяла под его ласками, и Гэлан снова приник к ее губам. Сиобейн все еще цеплялась за кусок бархата, однако полотно не могло скрыть восхитительные груди, порождавшие неистовое, жгучее желание. Он хотел ее, хотел прямо сейчас! Ее страстные, порывистые жесты, ее стоны и вздохи искушали Гэлана забыть обо всем, и в какой-то миг, когда она выгнулась всем телом и прижалась бедрами к его возбужденным, переполненным кровью чреслам, он едва не сорвался. Разве мог какой-то бархат заслонить жар молодого, разгоряченного тела? Однако Гэлан вновь напомнил себе о рыцарской чести и с трудом оторвался от нее.

— Ну вот, теперь тебе не стыдно будет показаться людям, — заметил он.

Сиобейн застонала, прижимая к себе бесполезный бархат, — она хотела получить больше, намного больше. Теперь она не сомневалась: продлись эти игры еще чуть-чуть — и она отдалась бы ему с радостью! Черт побери, она бы даже не постеснялась сама потребовать от Гэлана полной близости! Проклиная свое упрямство, она скорчилась на кровати. Молодое тело, дрожащее от распаленной страсти, причиняло несказанную муку, и бедняжка разрывалась между желанием признаться в этом или расколотить о его башку тяжелый глиняный кувшин за то, что теперь она имеет представление о том блаженстве, от которого отказалась из-за собственной глупости.

Гэлан с самодовольной ухмылкой проследил за тем, как она, отшвырнув на пол измятый бархат, накинула на себя теплое одеяло, и подошел к столу. Налил себе вина и плюхнулся в кресло возле камина.

— Спи спокойно, жена.

— Разве ты не ляжешь в постель?

— Нет!

Он не мог больше доверять свой выдержке. Выпито много вина, а она слишком прекрасна и желанна… Молодая, соблазнительная красавица, небрежно раскинувшая по подушке пышное облако рыжих волос… Гэлан поспешно отвел глаза и стал разглядывать тяжелый балдахин над огромной кроватью. Вид этой плотной ткани почему-то навел его на мысль о том, как она спала здесь со своим первым мужем. Он постарался выбросить из головы непрошеное воспоминание об О'Рурке. Так или иначе — теперь она принадлежит ему! Но если бы не алчность короля Генриха и не угроза войны между кланами, она могла бы выйти замуж за Магуайра. И снова при воспоминании о вождях двух кровожадных кланов, рвавшихся заполучить в жены принцессу Донегола, в груди у Гэлана заклокотала ревность.

Сколько еще призраков из прошлого придется ему сразить, чтобы завоевать сердце собственной жены?

— Сделка это или нет, но наш брак — это не просто соитие, Сиобейн! Никогда не забывай, кто теперь твой хозяин и останется им навсегда! — сурово обратился он к спящей женщине. Рыжие ресницы вдруг затрепетали, и она открыла глаза. Ее мягкий грудной голос выдал такую душевную боль, что Гэлану стало не по себе:

— Я дала тебе клятву, Пендрагон, но, овладев моим телом, ты все равно не станешь моим настоящим супругом!

С этими словами она отвернулась и быстро заснула, а Гэлан пытался ответить на вопрос: почему Сиобейн так важно, чтобы он стал ее настоящим мужем? Знать бы еще, что она под этим подразумевает!

Глава 14

Йэн Магуайр задумчиво любовался игрой света на гранях драгоценного стеклянного кубка, привезенного им из Дублина. Ей понравился бы этот кубок, хотя она обязательно отчитала бы его за расточительность.

И вот теперь она снова принадлежит его кровному врагу.

Магуайру становилось тошно при мысли о том, что она вынуждена покориться этому Пендрагону, ублюдку без рода и племени, и он волен, терзать ее дивное тело и наполнять ее своим семенем. Йэн застонал, не в силах терпеть такую пытку.

«Ах, Сиобейн, любовь моя! — мысленно повторял он. — Почему ты отвергла меня после гибели мужа? Как он заставил тебя отказаться от нашей любви?»

Йэн по-прежнему верил, что Сиобейн отвечала ему взаимностью. Как иначе толковать тот поцелуй, что она подарила ему, будучи женой О'Рурка? О, какое это было наслаждение! Йэн хотел помнить лишь об этом, а не о тех упреках, которыми Сиобейн осыпала его за такую дерзость, — ведь она была замужем за другим!

Нет, так больше не может продолжаться: бесцельные, полные тоски дни и ночи, отданные пьянству и бесполезным попыткам найти облегчение с другими женщинами, служившими лишь сосудами для его страданий и боли. Так или иначе, Йэн должен отыскать способ уничтожить английского лорда и освободить Сиобейн раз и навсегда!

Сиобейн вздрогнула, как от толчка, и проснулась. Она испуганно обшарила взглядом полутемную комнату и заметила спавшего в кресле мужчину. Он поежился от холода, и Сиобейн накинула на него одеяло, подивившись в очередной раз огромному росту и мощи этого человека, чье терпение она испытывала с таким постоянством. Не далее как этой ночью он доказал, что одним прикосновением губ способен заставить ее забыть обо всем на свете. Какой же она будет — полная близость с этим человеком? Обретет ли Сиобейн то наслаждение, о котором смела лишь мечтать? Его объятия, его ласки только разжигали ее воображение, и ей очень хотелось познать его до конца.

Гэлан спустился с лестницы и сразу увидел свою жену. Сиобейн сидела возле сына, уговаривая его выпить теплое молоко. Коннал отвечал ей безмятежной улыбкой и играл локоном рыжих волос, наматывая его на маленький пальчик. Стоило ему увидеть Гэлана, как он выскочил из-за стола и опрометью кинулся из зала. Гэлан лишь вздохнул и взял кусок хлеба с сыром.

— Дайте ему время привыкнуть, сэр.

По правую руку от него стоял Дрисколл. Гэлан предложил ирландцу присесть рядом.

— Ты что-то хотел сказать мне?

— Нам лучше поговорить вдали от чужих ушей, — заметил Дрисколл.

Гэлан направился в кабинет. Через несколько минут туда же вошла Сиобейн, и он сердито спросил:

— Почему ты до сих пор молчала о разбойничьих набегах?

Она смерила его таким надменным взором, что Гэлан чуть не взорвался.

— С сегодняшнего дня здесь будет новый порядок! Дрисколл докладывает мне, и только мне! — Застегнув перевязь, он схватил рукавицы и кольчугу и выскочил из кабинета.

Гэлан резко натянул поводья и выдохнул:

— Господи Иисусе!

Ему приходилось и прежде сталкиваться с последствиями кровавой резни, но здесь погибли не солдаты, а пастухи и охотники — и погибли целыми семьями. Взгляд Пендрагона беспомощно метался по раскиданным вокруг повозок неподвижным телам. Он с трудом отвел глаза и обернулся к Дрисколлу.

— Я бы предал все это огню. Как ты считаешь?

То, что к нему обратились за советом как к равному, застало Дрисколла врасплох. Наконец он хрипло ответил:

— Так же.

Гэлан смотрел, как буйное пламя уничтожает остатки разоренной деревни, и не понимал, что могло стать причиной такой резни. Не приложил ли к этому руку отчаявшийся Магуайр? Не стали ли крестьяне жертвой его ревности?

Гэлан снова и снова описывал круги вокруг пожарища в поисках следа. В огненном зареве на земле что-то блеснуло, и он наклонился, чтобы поднять свою находку. Помрачнев словно туча, он спрятал вещицу под кольчугу и вернулся к коню.

Сиобейн стояла у окна и напряженно всматривалась в дальние холмы. Пустота и тишина в ее спальне действовали угнетающе. Вот уже два дня от них не было ни слуху ни духу. Принцесса начала раздеваться, пытаясь уверить себя, что беспокоится только потому, что вместе с англичанами пропал и Дрисколл, и что ее страшит перспектива привыкать к новому наместнику короля Генриха, если что-то случится с Пендрагоном.

Но что толку скрывать правду? Да, она тоскует по нему, ' этому неотесанному верзиле! Тоскует по их постоянным перепалкам, по его объятиям и поцелуям, даже по запаху его большого, сильного тела и вкусу его губ!

Она распахнула окно настежь, стараясь хоть немного охладить разгоряченную кожу. Ни один мужчина не умел посмотреть на Сиобейн так, чтобы она почувствовала себя женщиной, а не старейшиной клана. Неужели разбойники снова посмели напасть на его отряд? Что, если Лохлэнн решится нарушить вассальную присягу и объединится с Магуайром против английского короля? При мысли о том, что эти два лорда могут объединиться против ее мужа, Сиобейн пробрала дрожь. Это означало бы настоящую кровавую бойню.

Часовые на стенах кого-то окликнули, и в ответ раздалось пение труб. Сиобейн старательно всматривалась в непроглядную темень, затем, метнувшись к комоду, вытащила оттуда новое платье. Подхватив подол, она поспешила вниз по черной лестнице, мигом подняла на ноги всю челядь, велела принести горячий ужин и воду для ванны к себе в комнату и лишь, потом вышла из замка. Замирая от тревожных предчувствий, она бежала через внутренний двор, всматриваясь в лица всадников. Сердце испуганно екнуло при виде трупа, привязанного к седлу.

Наконец среди рыцарей мелькнуло его лицо. Увидев у него на рукаве свежую кровь, она ринулась вперед и едва не угодила под копыта коню.

Ее взгляд затуманился от радостных слез, она и сама не могла бы сказать, почему испытала такое облегчение, увидев его живым!

Гэлан соскочил с седла.

— Ну, жена, встречай меня как положено!

Сиобейн кинулась к нему на грудь, и Гэлан стал целовать ее горячо, жадно, упиваясь ее страстным, искренним порывом. Не в силах оторваться от этих нежных губ, рыцарь обнял жену и покорно позволил ей вести себя через зал, сквозь толпу заспанных домочадцев и потных, запыленных рыцарей.

— Первым делом ты залезешь в ванну! — Она подтолкнула мужа в спальню и закрыла за собой дверь. Гэлан замер на пороге, любуясь отрадной картиной. Повсюду горели свечи, на серебряном блюде была навалена целая куча всякой аппетитной снеди, а рядом стоял кувшин с вином. Груды подарков исчезли, на виду остались только толстый ковер, покрывавший каменный пол, гобелены на стенах, зеркало да шкатулки с драгоценностями. Гэлан посмотрел в угол возле камина — и у него перехватило дыхание. Там оказались его собственные сундуки и запасной меч, а старый помятый кубок красовался на самом почетном месте, как будто был отлит не из бронзы, а из чистого золота.

Он оглянулся, потрясенный.

— Сиобейн…

Он не знал, что сказать, и лишь погладил ее по лицу. Никогда в жизни никто не присматривал за его вещами и не заботился о его удобствах. Кажется, он начинает понимать, что такое хорошая жена.

— Ты — мой муж, — заговорила Сиобейн, отважно выдержав его пристальный взгляд. — И я не вижу причины не заботиться о тебе так, как заботилась бы об одном из своих соотечественников.

Гэлан не отрываясь следил за ее движениями, когда она шла к нему с кубком вина.

— Разрази меня гром… — вырвалось у нее при виде того, как стремительно отвечает тело Пендрагона на ее близость.

Она не могла глаз оторвать от его бедер, и Гэлан не выдержал:

— Перестань так смотреть на меня, Сиобейн, не то я нарушу данное тебе слово!

Она резко отвернулась, однако выдающиеся размеры его мужских достоинств не очень-то легко было выбросить из памяти. Слава Богу, он, наконец, опустился в ванну, кряхтя от наслаждения. Боже милостивый, избавь ее от этой пытки! Она ничего не могла с собой поделать — все тело горело как в огне, а тонкая шерстяная рубашка вдруг показалась слишком грубой для напряженных, чутких сосков… Пламя камина просвечивало через тонкую ткань платья, и без труда можно было различить все, что скрывала одежда. На такое искушение его тело отозвалось моментально.