- А то! - осклабился он и кивнул на продолжавшую лежать в откровенной позе и томно улыбавшуюся нам красотку. - Знакомься, Персик или Светлана Величко, в натуральном виде, живая и невредимая, как обещал.
      - Привет, маленький, - заплетающимся языком мурлыкнула та и потянула мне полную холеную руку, - иди сюда, поиграем!
      - В другой раз, красавица! - отмахнулся я и с сомнением посмотрел на Сильвера. - Думаешь, она еще что-то может помнить после такого "загруза"?
      - Вспомнит! - пообещал Мишка и бесцеремонно потащил слабо упирающегося Персика с кровати к другой двери, напротив входной, за которой обнаружилась шикарная просторная ванная комната с полным набором необходимых наворотов, включая джакузи.
      Прикрыв за Сильвером дверь, я уселся в кресло возле низкого стеклянного столика, заставленного всякой снедью и бутылками с ликером, джином и тоником, и слегка подзаправился, слушая приглушенные вопли и ругательства, доносившиеся из ванной. Я успел ополовинить литровую бутылку тоника и съесть порцию крабового салата с холодными тостами, когда дверь ванной распахнулась и на пороге появился красный как помидор Мишка, вытолкнувший вперед себя тоже румяную Светлану, кутавшуюся в огромное махровое полотенце.
      - Вот! Получи и распишись! - шумно отдуваясь, Мишка плюхнулся в соседнее кресло и схватил со стола бутылку джина.
      Красотка между тем быстренько шмыгнула в угол за ширму и буквально через минуту вышла уже весьма прилично одетая в модный переливчатый костюм-блонди и полупрозрачную "водолазку". Улыбка и взгляд у нее были теперь вполне осмысленными. Она подошла ко мне и протянула красивую ухоженную руку с длинными пальцами безо всяких следов маникюра.
      - Светлана, - приятным низким голосом сказала она и присела на низкий пуфик рядом с моим креслом. - Вы не коп?
      - Нет, - ответил я, с удовольствием ее разглядывая. - Меня зовут Дмитрий Котов. Я - репортер уголовной хроники из "Вестника".
      - Жаль, - погрустнела Светлана, - тогда вы мне не сможете помочь...
      - Думаю, что смогу, - ободряюще улыбнулся я. - Я веду параллельное расследование обстоятельств смерти вашей знакомой - или подруги? - Анны Леонтьевны Закревской, известной как Энни-Шоколадка.
      При упоминании имени Закревской, Светлана заметно вздрогнула и напряглась. Тогда я, чувствуя как начинают разгораться мои уши, взял девушку за локоть и усадил к себе на колени, приобняв за полные и горячие даже через ткань бедра.
      - Я полагаю, так тебе будет спокойнее, - я постарался произнести это как можно равнодушнее, хотя внутри против воли все уже начинало вибрировать и звенеть от близости молодого женского тела. - Расскажи-ка нам, Персик, что же все-таки между вами произошло и почему?
      Светлана покосилась на меня, слегка пошевелилась, как бы устраиваясь поудобнее на моих коленях, отчего вибрация и звон внутри меня стали почти физически ощутимыми, потом коротко вздохнула и заговорила.
      В целом она подтвердила своим рассказом все, что поведала мне ее товарка Миджи-Крошка. Да, Энни сначала приветила Величко, обучала ее премудростям "Камасутры", даже жила у Светланы какое-то время. Потом, примерно недели две назад, Закревскую вдруг словно подменили. Она стала агрессивной, подозрительной, раздражалась по малейшему поводу, задирала других "ночных бабочек", скандалила с клиентами. И больше всего доставалось конечно Светлане. Несколько раз Шоколадка даже била ее в туалете клуба, а последний раз так, что Величко пришлось дней пять отлеживаться дома, запершись на все запоры и не отвечая ни на стук в дверь, ни на телефонные звонки. Позавчера Закревская снова встретила Светлану в клубе и была снова прежней: веселой, улыбчивой и доброй. И самое интересное, Энни явно ничего не помнила из своих "художеств", как будто это была не она!
      - И вот вчера, - продолжала свою странную и печальную повесть Светлана, прильнув ко мне всем телом, обняв одной рукой за шею и поглаживая как-то по-особенному мочку моего уха, отчего по телу пробегали горячие волны и мужское естество мое отказывалось подчиняться рассудку, - я возвращалась домой примерно в шесть часов вечера, и вдруг увидела Энни, выходящую из моей квартиры с какой-то незнакомой молодой женщиной! Я едва успела отскочить обратно за угол и спрятаться в нише мусоропровода. Я испугалась, правда! Подумала, что они приходили за мной, чтобы снова поиздеваться или изнасиловать...
      - А откуда у Энни ключ от твоей квартиры? - спросил я, почти естественно прикасаясь губами к коже у Светланы за ушком и чувствуя ответное движение ее тела.
      - В том-то и дело, что я ей ключа не давала! - она округлила свои большие фиалковые глаза и выпрямилась, при этом пальцы ее будто невзначай забрались в волосы у меня на затылке и принялись легонько поглаживать и массировать кожу. - И эту женщину я раньше никогда не видела!
      - Как она выглядела? - мне удалось немного стряхнуть сладострастное напряжение и взять под контроль желания тела. Теперь ее ласки были приятны, но и только, и не мешали думать и соображать.
      - Молодая, лет двадцать восемь-тридцать, - медленно начала вспоминать Светлана, - высокая, одного роста с Энни, темные пышные волосы, черты лица я плохо разглядела... красивая, но скулы, по-моему, широковаты... Одета была в такой же как у Энни светлый плащ и полусапожки... Все.
      - Ты в квартиру заходила потом? - я снова был собран и готов к действию.
      - Нет! Что ты?! - испугалась Светлана и прекратила свои провокации, видимо, почувствовав изменения в моем настроении. - Я убежала оттуда, как только они ушли, и на такси уехала к тетке в Академгородок. Там и ночевала. А сегодня решилась попросить Мишу помочь, и вот пришел ты!
      - Все праильна, - подал, наконец, голос Сильвер, но язык уже совсем не слушался его, так как за это время одноглазый еврей успел "уговорить" всю бутылку джина. - Щас Кот пойдет с тобой и выпуси-ит кишки обеим б...дям!
      - Молодец, кэп! Отдыхай, - я деликатно спустил с колен роковую красотку и поднялся. - А мы с Персиком прогуляемся и посмотрим, что делается в ее квартире. Окей?
      - Зер гут! Тока верни моего пупсика в цельности и престранности... он не договорил и захрапел, уронив лохматую голову себе на грудь.
      На моей верной "двадцатке" мы добрались до дома Светланы всего за четверть часа. Это был стандартный "монолит" в новом, элитном микрорайоне города, окруженном с трех сторон естественным сосновым лесопарком, но, разумеется, чистым, ухоженным и с биотуалетами на каждом перекрестке пешеходных дорожек. Поднявшись на лифте на восьмой этаж, мы осторожно, стараясь не шуметь, подошли к обшитой деревянными "под ясень" панелями двери с обычным механическим замком "Медведь", который, по уверениям криминалистов, до сих пор не удалось открыть ни одному вору, а вот Энни-Шоколадке с ее таинственной "подругой" посчастливилось.
      Я отобрал у Светланы ключ и, отперев дверь, толкнул ее рукой. Полутемная прихожая, а также длинный коридор за ней, оказались как на ладони. Я вошел первым, заглянул налево, в кухню, потом прошел на цыпочках по коридору до приоткрытой двери гостиной, и наконец остановился перед входом в спальню. Светлана быстренько перебежала ко мне, снова прижалась сбоку всем телом, и тогда я нажал на ручку двери.
      Ничего не случилось, квартира оказалась пустой. Никаких следов постороннего присутствия мы не обнаружили. А когда осознали это, давившее на обоих нервное напряжение спало, и мы естественным образом оказались в объятиях друг друга на широкой и низкой софе посреди спальни.
      Лишь часа через два мы наконец смогли встать и, по-прежнему не разжимая объятий, нагишом отправились на кухню - желудки обоих настойчиво требовали восполнения потраченных калорий. Там нам все-таки пришлось разъединиться, Светлана принялась хлопотать у плиты, а я от нечего делать прошел в гостиную, потому как заметил там при осмотре стойку с музыкальным центром. Выбрав диск с записью Татьяны Богушевской, я вставил его в "сидюк" и тут краем глаза заметил в кресле странный пестрый предмет, наполовину скрытый подлокотником.
      Все еще не разобрав, что это, я подошел поближе и увидел... куклу! Несколько мгновений я не мог понять, что так меня в ней удивило, а потом, осознав, остолбенел. Странная кукла была как две капли воды похожа на Светлану Величко! Словно кто-то буквально скопировал женщину, вплоть до крохотной родинки на границе пушистого треугольничка внизу живота и пигментного пятнышка в виде сердца под правой ключицей. Заворожено я поднял куклу, показавшуюся чересчур тяжелой для своих размеров, из кресла, и у меня тут же возникло знакомое ощущение ледяного сквозняка в затылке "ветер смерти"! И одновременно с ним появилось не менее удивительное и зловеще-омерзительное чувство, что кукла живая. Я как бы раздвоился. Одна моя половина, загипнотизированная немигающим взглядом фиалковых глаз жуткого создания, покорно готовилась к чему-то, еще более ужасному и непонятному, что вот-вот должно было произойти, а другая, ясная, собранная и решительная требовала от первой: "Очнись! Не смей раскисать!"
      И не знаю, чем бы все закончилось, но к реальности меня вернул дикий, душераздирающий вопль Светланы, вошедшей в этот момент в комнату. Я немедленно отшвырнул куклу в дальний угол и протянул руки к прижавшейся от ужаса к косяку девушке. Она тут же бросилась ко мне и буквально повисла на шее, рыдая и бормоча что-то неразборчивое. Раздвоение мое тут же прекратилось, я прижал к себе теплое вздрагивающее тело, погладил Светлану по волосам и сказал слегка осипшим голосом:
      - Пойдем, Персик! Все в порядке. Ничего страшного, это просто чья-то неудачная шутка. Разберемся...
      Глава 3.
      ...В парке было пусто и тихо. Мир словно лишился всех красок, став черно-белым. Мертвенное сияние редких сутулых фонарей вдоль иссохших сиренью аллей лишь слегка осветляло клочкастую пакость, заполонившую все вокруг. Отсыревшие линялые скамейки сиротливо жались к черным кустам когда-то живой изгороди, а в ее скрюченных лапах запутались комья тумана.
      Парапет разоренного фонтана тоже набух и поблек, пришлось подложить под себя толстый номер "Вестника". Я ждал. Неуютное состояние раздвоенности - участие в действии и стороннее наблюдение - ни на миг не отпускало. Я знал, что сейчас что-то произойдет, но не знал, что именно. В таких случаях всегда выручает сигарета.
      Фонтан был центром двух главных аллей, и обойти меня было бы мудрено - разве что ломиться сквозь кусты напрямик. Напряжение ожидания физически давило на мозг, и тут боковым зрением я заметил справа на аллее фигуру, почти сливавшуюся с окружающей мглой. Там шла высокая стройная женщина в светлом плаще и пышной гривой волос, клубящихся ореолом вокруг головы.
      Странно, но шагов абсолютно не было слышно, хотя ее модные сапожки на шпильках наверняка подкованы. Женщина быстро поравнялась со мной, и я замер, так и не поднеся руку с сигаретой ко рту. Это была Анна Закревская! Энни-Шоколадка, собственной персоной, живая и здоровая!
      Она прошла мимо, даже не заметив меня, и свернула направо. Я смотрел ей вслед, пока прогоревший окурок "Монте-Карло" не обжег мне пальцы. Анна исчезла в тумане, но я знал, что эта аллея упирается в ограду Института, поэтому был уверен, что нагоню беглянку. Однако, когда я добрался до высокой чугунной решетки, Закревской там не оказалось. Я быстро огляделся: налево - непролазная стена боярышника, направо - травянистая поляна, за ней - снова боярышник, и там, на ветвях что-то белело.
      Это был ее светлый плащ, а рядом на земле валялось черное вечернее платье, о котором упоминала Светлана, сапожки и изящная перламутровая сумочка. Я поднял ее. Деньги и документы на имя Анны Леонтьевны Закревской, включая кандидатский диплом, но сама она будто растворилась в тумане. Нагишом?!.. Куда?!..
      Лихорадочно озираясь, я вдруг заметил по ту сторону ограды женскую фигуру, направлявшуюся к темной громаде главного корпуса - Энни?!.. Зачем?!.. Не помня себя, я прыгнул на витую решетку, срываясь и чертыхаясь, вскарабкался наверх, оглянулся еще раз в поисках фигуры, и тут мои кроссовки поехали по мокрому металлу, обожженная рука не выдержала рывка, я полетел вниз головой в серую зыбь и...
      Я лежал в полной темноте, на полу, рядом с креслом, из которого выпал. Зверски болел палец, ныло ушибленное при падении плечо, а над ухом верещал и всхлипывал телефон, который я сам же поставил на пол, поближе к креслу, но почему-то не включил автоответчик. Морщась от бегавших по спине мурашек, я ощупью нашел трубку.
      - Котов. Я слушаю.
      - Какого черта, Митяй?! - рявкнул Олег, как мне показалось, на всю комнату. - То ты оставляешь сумасшедшие послания, то спишь как сурок! Ну-ка, быстро выкладывай, что это за кукла, и куда ты ее девал?
      - Быстро только у бурундуков получается, - огрызнулся я, чтоб хоть как-то оправдаться в собственных глазах: позор! сыщик доморощенный! соня мартовская!.. - Олешек, не рой землю и не ломай телефон, а дуй прямо ко мне, сейчас.
      - В шесть часов утра?..
      - Parquet pas?2 Все равно ведь не спишь, а так узнаешь мно-ого интересного.
      - Что-то еще накопал? - уже более миролюбиво осведомился Ракитин.
      - И что-то, и кого-то, и даже пиво есть, - я наконец-то проснулся окончательно и даже уселся в кресло с телефоном на коленях.
      - А кофе?
      - Ну, брат, хотеть не вредно!
      - Вредно не хотеть. Ладно. Через десять минут, - он бросил трубку.
      Ощупью примостив аппарат на журнальный столик, я прошлепал на кухню, зажег свет и осмотрел ноющий палец - черт побери, самый настоящий укус! Грэг, кошачья душа... Ах ты, засранец этакий!.. Я вытащил из холодильника банку ветчины, не спеша вскрыл ее, достал хлеб и принялся сооружать бутерброды, краем глаза следя за дверным проемом. Расчет оказался верным: через пару минут кот бесшумно влился в кухню, будто оживший кусочек коридорной темноты, и нырнул под стол. Дальнейшее было делом техники, и еще через несколько секунд он уже мохнатым мешочком покорно висел в моей руке с куском ветчины во рту, зажмурившись и поджав хвост. Я не выдержал и вместо того, чтобы прочитать "штрафнику" воспитательную нотацию, рассмеялся. Кот недоверчиво приоткрыл один глаз, потом другой и, уяснив наконец, что наказание отменяется, окончательно осмелел, распушил хвост и решительно потребовал "досрочного освобождения", которое тут же и получил.
      Ракитин был, как всегда, точен и голоден. А потому уже с порога взял пеленг на кухню, и теперь сбить его с курса можно было разве что прямым попаданием из базуки. Выглядел он, не в пример мне, бодро, будто спал всю ночь, что, конечно, не соответствовало действительности.
      - Та-ак, с чего начнем? - Олег уселся верхом на мой любимый табурет с амортизаторами вместо ножек и, пожирая глазами тарелку с горкой бутербродов и батарею запотевших черных банок с золотыми фазанами на боках, попытался изобразить заинтересованность.
      - Со Светланы Анатольевны Величко, двадцати трех лет, студентки четвертого курса филологического факультета нашего достославного Университета, - я с невозмутимым видом оседлал стул напротив него.
      Ракитин сделал "домиком" свои роскошные брови и удивленно взял банку с пивом.
      - Ты все-таки обскакал доблестных сыскарей? - он потянулся за бутербродом.
      - Ну, это было не так уж и трудно, - я тоже открыл банку. - Просто я заранее договорился с хозяином "Наяд", Михаилом Давидовичем Фуксом, по прозвищу Сильвер, моим старым приятелем, чтобы он сообщил мне, как только появится интересующая меня особа. Ты же понимаешь, что население охотнее общается с журналистами, нежели с представителями власти. Я пообещал, что все останется "unknown", и этого оказалось достаточно. Кстати, что ты сам выяснил о Величко?
      - В определенных кругах известна под именем Персик. Блондинка, голубые глаза, плотного телосложения, особые приметы - родимое пятно в правой подключичной ямке в виде сердца, любимый напиток "джин с тоником и киви". Начало трудовой биографии - анаша, ночные клубы, незаконная торговля валютой, прощенная в виду малолетства, "динамо"... Короче, полный набор! Олег снова переключился на ветчину и пиво.
      - Я уже рассказывал тебе, что она была подругой, вернее, стажеркой у Энни-Шоколадки? И какие у них вышли недавно "багинеты" с нанесением телесных повреждений по инициативе Закревской? А потом вроде бы все снова наладилось?
      - Ну и что?
      - Ничего особенного, - я отхлебнул из банки. - Только вот два дня назад Светлана, возвращаясь, по-видимому, "со службы", застала выходящими из ее собственной квартиры Энни-Шоколадку и еще какую-то, неизвестную ей женщину: молодую, высокую, темноволосую, скуластую, одетую так же, как и Закревская. Ключей Величко своей наставнице, как она уверяет, не давала. У Персика хватило ума спрятаться и подождать, пока они уйдут, но в квартиру она зайти так и не решилась. Потом она обратилась к своему шефу, то есть Сильверу, с просьбой свести ее с кем-нибудь из представителей вашей конторы для защиты чести и достоинства, так сказать. И Миша Фукс позвонил мне, - я взял с тарелки бутерброд и принялся уплетать его за обе щеки.
      - Ерунда! - отмахнулся Ракитин, не забывая отхлебывать пиво. - Они же все - нарки! Твоя Величко просто забыла, как дала Закревской ключ. Ну, а что касается третьей...
      - Это еще не все! - перебил его я и отобрал банку. - Самое интересное, я обнаружил в квартире Светланы очень странную и необычную игрушку. Куклу.
      - И что же в ней странного? - Олег спокойно вскрыл другую банку пива и тоже взял бутерброд. - Куклы у незамужних и бездетных женщин не такая уж редкость.
      - Допустим, - кивнул я, - но это весьма необычная игрушка. Понимаешь, Олежек, - я постарался припомнить свои вчерашние ощущения при контакте с куклой, - когда я взял ее в руки, я никак не мог убедить себя, что держу неживой предмет! В общем, таких подробных игрушек я никогда прежде не видел и ничего о подобном не слышал. К тому же, там у меня опять сработала моя экстрасенсорика.
      - "Ветер смерти"? - Олег заинтересованно посмотрел на меня. - Ну-ка, ну-ка? А еще "дровишки" имеются?
      - Неужели для "костерка" не хватит? - прищурился я. - Лучше подумай, кто же в таком случае пристукнул нашу Аннушку?
      Ракитин вдруг поставил початую банку на стол, полез в карман куртки и кинул мне два пластиковых пакетика с окурком и пуговицей от рубашки.
      - Здорово! - выдохнул я и достал сигареты. - Где?
      - У "нашей Аннушки" под кроватью, в углу у стены, - хмыкнул Олег. Обрати внимание на "бычок".
      Я взял пакетик и поднес под "бра" над столом: там лежал мундштук папиросы с угольным фильтром на конце и двойным золотым ободком по краю.
      - "Publish smoky", - прочитал я затейливую латинскую вязь. - Шикарный табак! Кажется, такие папиросы продают в бизнес-клубах?
      - Браво, Митяй! - Ракитин снисходительно кивнул и закурил мою сигарету.
      - Бьюсь об заклад, - невозмутимо продолжал я, - что эта "визитка" кого-нибудь из крутых, типа Брокмана, Семенова, Тарасова или Гурвича?..
      - Великолепно! - прицокнул языком Олег. - Держитесь за стул, Ватсон, это - Феликс Гурвич!
      - Президент Лесного банка?.. А откуда ты... ах да, "пальчики"!.. Ну что ж, - я повертел в руках банку пива и сделал изрядный глоток, - я так и предполагал.
      - Я тоже, - Ракитин поднял свою банку, присоединяясь к моему тосту. А "курсовка" у Феликса Абрамовича была на шесть лет в еловый бор, что под Нарымом. Сам выписывал.
      - М-да, ларчик вроде бы открылся, - я разочарованно почесал за ухом, но тут перед глазами снова поплыла туманная аллея с удаляющейся женской фигурой, брошенная на кустах одежда и сумочка с документами. - А если у него алиби?
      - Окурок абсолютно свежий, а Закревская курила "Данхилл". Обрыв нитки - тоже свежий, так что собирайся, едем за президентом. Семьдесят два часа без душа, бритья и кофе я ему обеспечу, - Олег поднялся и выбросил пустую банку в ведро под раковиной.
      - Что ж, я готов, только тапочки сниму, - сказал я и вышел из кухни.
      Однако, в банке Гурвича не оказалось, а неподдельное удивление сотрудников по поводу отсутствия шефа, слывшего человеком пунктуальным и деловым, не оставляло сомнений, что с президентом случилось нечто серьезное. Марш-бросок на квартиру тоже ничего не дал: двухэтажный модерновый особняк с зимним садом, бассейном и подземным гаражом встретил нас в вестибюле гулким шепотом фонтана, да подвыпившей компанией во главе с референтом - в столовой. От них мы кое-как добились, что Гурвич вчера объявил им, мол, дома ночевать не буду, ждите к завтраку. Но не появился. А завтрак уже остыл, поэтому пришлось его съесть, а заодно и выпить откупоренное вино, чтоб не выдохлось, потому как...
      - Идеи будут? - мрачно спросил Олег, усаживаясь за руль потрепанной, но все еще шустрой служебной "Ауди".
      - Одна: отоспаться, - я сладко зевнул и достал сигареты.
      - Где он может быть? - Ракитин завел двигатель, включил противотуманные фары, потом отобрал у меня пачку и закурил.
      Мимо машины, размытая туманными струями промелькнула светлая женская фигурка, и я отрешенно проводил ее взглядом.
      - Если Гурвич убийца, то скорее всего... - я выразительно помахал рукой перед собой.
      - А если свидетель?
      - Тогда либо еще прячется, либо уже мертв, - я покосился на Олега. Думаю, для тебя предпочтительнее первое.
      - Потрясающая прозорливость! - почему-то нервно хохотнул он. - Может быть, ты даже знаешь - где?
      - Может быть, но не скажу! - я тоже почувствовал нарастающее странное напряжение, но не придал ему значения, выбросил недокуренную сигарету и поднял стекло. - Кто из нас сыщик?.. Поехали, мне в редакцию надо.
      - Я тебе не такси! - неожиданно огрызнулся Ракитин. - Два квартала пешком прогуляешься.
      - Ну и черт с тобой! - странное внутреннее напряжение внезапно скачком овладело мной, я моментально разозлился и вылез из машины. Кстати, чтоб ты знал, если хочешь найти вещи и документы Закревской, не поленись прокатиться в парк и пройтись вдоль ограды Института. Очень рекомендую! - я злорадно хлопнул дверцей и, не оглядываясь, пошел прочь.
      Через несколько секунд сзади взвыл двигатель, взвизгнули покрышки и стало тихо. Я снова закурил и медленно двинулся дальше. Внезапный приступ злости прошел, напряжение внутри тоже исчезло, и теперь я силился отыскать его причину. Ведь раньше никогда не замечал за собой подобной вспыльчивости, а тут?.. Да и Олег - хорош! Чего взбеленился?!.. Н-да, как говорят психиатры в таких случаях, реакция явно неадекватная. Почему?..
      Серый осенний день давно вступил в свои права, но солнце так и не показалось: над городом властвовал все тот же гнусный природный аэрозоль. Он забирался во все щели - и домов, и одежды - и напитывал мерзкой влагой буквально все. Через пять минут мои куртка и кроссовки стали вдвое тяжелее и такими холодными, что зубы непроизвольно начали выстукивать что-то вроде "Танца с саблями", а глаза - активно искать по сторонам какую-нибудь подходящую вывеску бара или кафе.
      Но, как назло, по дороге ничего путного, кроме одинокой продуктовой палатки, так и не попалось вплоть до самой редакции. В отдел я ввалился уже совершенно продрогший и, не раздеваясь, припал к горячему, на мое счастье, электрическому самовару, раритету нашей "уголовки", подаренному мне во время одной из командировок в таежную глубинку старым егерем на память.
      Дон Теодор молча и участливо посмотрел на мою трясущуюся челюсть и вернулся к любимому занятию: просмотру очередного своего видеошедевра на встроенном в камеру экранчике. Леночка Одоевская, как всегда, куда-то исчезла до окончания рабочего дня, и я было совсем уже расслабился, согреваясь телом и оттаивая душой, как вдруг дверь распахнулась, и в нашу тихую обитель ворвался тайфунчик под названием Гриша-Колобок, он же Григорий Ефимович Разумовский, наш непосредственный начальник и заместитель главного редактора по связям с общественностью.
      В комнате сразу стало шумно, суетно и бестолково. Колобок, зацепив по дороге все возможные углы и выступающие за края столешниц предметы и уронив по крайней мере одну линейку и два стилоса, плюхнулся на соседний стул и схватился за чайник с заваркой.
      - Привет, Котов! - радостно пробулькал он, не отрываясь от носика. Давненько не виделись! Как идет расследование? Нашли кого-нибудь?
      - Кого-нибудь нашли, - нехотя ответил я, по опыту зная, что Гришу в таком возбужденном состоянии игнорировать нельзя, несмотря на всю бестактность и никчемность его вопросов.
      Григорий Ефимович слыл человеком обидчивым и считал, что никогда никого не спрашивает зря, а только по существу.
      - Это хорошо, это здорово! Я всегда в тебя верил и говорил, что из Котова вышел бы прекрасный сыщик, если бы не вышел отличный журналист! продолжал балагурить Колобок.
      Это была еще одна его слабость: все свои шутки замглавред непременно считал гениальными и, по слухам, даже собирался вскоре опубликовать их отдельным изданием под заголовком типа "На острие пера" или "Мысли мимоходом". Насчет первого - не знаю, а вот второе название подходило Грише целиком и полностью, потому что мысли у него действительно появлялись исключительно мимоходом.
      - Благодарствуем, Григорий Ефимович, в самую точку! - подыграл ему я. - Вот, замерз малость, за преступниками гоняясь.
      - Значит, бегаешь медленно, раз замерз, - подытожил довольный Колобок. - А вот мне сорока на хвосте принесла, говорит, ты какую-то куклу необыкновенную нашел, вроде как копию некой оч-чень красивой женщины, а?
      "Я бы этой сороке весь хвост пооборвал!" - подумал в сердцах я, но вслух сказал:
      - Кукла и впрямь хороша, Григорий Ефимович, только оригинал - куда лучше!
      - Ну-ка, ну-ка, покажи! - оживился еще больше Колобок, облизываясь что твой мартовский кот. - А может, познакомишь по дружбе, с оригиналом-то? Пособишь начальнику?
      - Нет проблем, шеф! - я нарочито бодро вскочил, подошел к своему личному шкафу-пеналу, открыл цифровой замок и приглашающим жестом распахнул дверцу. - Прошу, полюбуйтесь!
      Колобок привстал со стула, и вдруг физиономия у него вытянулась, а нижняя губа обиженно оттопырилась. Заподозрив неладное, я стремительно обернулся к шкафу. Кукла исчезла!
      - Ну и как все это понимать? - протянул подозрительным голосом замглавред.
      - Ей-богу, не знаю, Григорий Ефимович! - ошарашенно откликнулся я. Федя, к моему шкафу кто-нибудь подходил?
      - Не видел, - лаконично ответствовал Дон Теодор, не прерывая просмотра. - Вы же сами шкаф запирали.
      - В том-то и дело, - я в замешательстве сел прямо на стол и полез за сигаретами.
      - Пропал ценный "вещдок"! - трагически констатировал опомнившийся Колобок. - Ох, и попадет же тебе, Котов!
      - Какая теперь разница? - я сделал подряд пару затяжек и уже спокойнее продолжал. - Открыть замок, в принципе, можно, но нужно время. Здесь в течение дня все время кто-то был! А ночью здание охраняется... И если это на проделки Елены Даниловны, то значит кукла действительно испарилась или дезинтегрировалась, или не знаю что!
      Тут замглавред сделал вдруг страшное лицо и замогильным голосом произнес судьбоносную речь:
      - Господа, я догадался, что это за кукла! Это магический атрибут для наведения болезни или даже убийства! Про магию "вуду" читали? Ихние колдуны делают как бы копию человека, на которого хотят воздействовать, а потом, например, втыкают этой фигурке иглу, скажем, в печень и - пожалуйста, у человека рак печени! Или другое...
      - Откуда в Сибири возьмутся жрецы "вуду"? - скептически поинтересовался Дон Теодор.
      - Ну, может быть это и не "вуду", - стушевался, как всегда, перед ним Колобок, до оторопи боявшийся Фединых вопросов. - Может еще какая-нибудь древняя магия, мало ли?
      Наш экскурс в практическое колдовство был прерван внезапным звонком моего мобильника.
      - Котов слушает...
      - Привет! Берест, - бравый комиссар был явно чем-то озабочен. - Живой пока?
      - Это шутка или пожелание?
      - Это предположение. Слушай, тут мне Ракитин докладывает, что ты нашел какую-то странную куклу на квартире подозреваемой Величко, и почему-то забрал себе? На каком основании, я тебя спрашиваю? - Николай постепенно начал распаляться, и я понял, что разноса мне не избежать.
      - Кукла исчезла, комиссар, - сообщил я убитым тоном, решив, что "повинную голову меч не сечет" и ошибся.
      - Как это "исчезла"?! - раздался в трубке громовой рык. - Куда?! Почему?!
      - Откуда я знаю! - в сердцах огрызнулся я и тем подписал себе приговор.
      - Гражданин Котов, потрудитесь добровольно и немедленно явиться в управление для дачи письменного объяснения по поводу допущенной вами преступной халатности в отношении хранения ценного вещественного доказательства по делу об убийстве!
      - Вот это да! - не удержался я, поскольку терять мне теперь было уже нечего. - Долго репетировал?
      - Быстро! - рявкнул разозлившийся комиссар, и я поспешил выключить телефон.
      - Ну, все, Котов, - сочувственно вздохнул слышавший весь диалог Колобок. - Тридцать суток административного ареста тебе обеспечено.
      - Не каркай! - вконец расстроился я, одел не успевшую просохнуть куртку и медленно вышел из редакции.
      Настроение у меня было ужасное. Я брел по улице словно в каком-то трансе и наверное поэтому не сразу обратил внимание на рекламный щит, мимо которого проходил, хотя натренированный мозг и отметил на нем вопиющую несообразность. И когда смысл ее дошел до сознания, я буквально споткнулся на ровном месте, потом судорожно оглянулся и выронил сигарету. Там, поверх ярких, цветастых бланков и листков рекламы висела, распластавшись, пришпиленная за все четыре лапы, пушистая "мурка" и остекленело, с безмерным удивлением смотрела на меня. Я пятился на онемевших ногах, пока туман не задернул своей мутной завесью этот тихий кошмар, и только потом смог повернуться и идти дальше. Мне необходимо было срочно выпить: в голове творилось черт-те что, а зубы грозили перемолоть друг дружку в порошок.
      Поэтому, узрев впереди неоновую палитру кинотеатра "Орион", я немедленно устремился туда и спустя пару минут с облегчением влил в себя первую порцию коньяку, тут же потребовав следующую. Но лишь третья смогла унять нервный озноб и внести некоторую ясность в мироощущение.
      "Что это: дикость, развлечение, садизм, жизнеутверждение, психоз?!.. Распять доверчивое животное, глядящее тебе в глаза, похохатывая и приплясывая от удовольствия?!.. Да полноте, человек ли это?.. Ха, конечно! Еще и не то умеем! Перечислить?.. Пожалуй, без толку. Тем более, что это даже не материал для газетной полемики, когда вокруг ежедневно происходят куда более мрачные безобразия... И все же, почему эта кошка так тебя задела?.. Откуда я..." - мой разговор с самим собой внезапно был прерван душераздирающим воплем, криками и топотом десятков ног в фойе.