В небе - пикировщики !

      Отважному летчику было присвоено звание Героя Советского Союза.
      * * *
      Есть люди, которые и в боевые годы, и в мирное время всегда остаются на переднем крае, там, где труднее, там, где они нужнее. К таким людям относится и Илья Антонович Маликов. Проводив своего отца, много лет трудившегося на Истомкинской прядильно-ткацкой фабрике, на заслуженный отдых, он занял его место в рабочем строю.
      В нашей жизни отцы и дети всегда рядом. Молодежь набирается у старших опыта и знаний, учится мужественно и стойко бороться за дело своих отцов.
      Илья Антонович Маликов переехал на работу в Кемерово, где получил должность диспетчера на комбинате крупнопанельного домостроения. Об этом периоде своей жизни Илья Антонович писал своему другу: "Работа очень интересная и боевая. Выпускаем дома. Что ни дом-десятки квартир. Радуем людей. Сколько уже новоселий отпраздновано. Какое великое счастье родиться на земле, озаренной огнями Октября, какое великое счастье, что ты нужен народу, партии, ведущей нас по пути к счастливой жизни!.."
      В конце письма Маликов сообщил о своих семейных делах: "Теперь у меня снова свой экипаж - маликовский. Нина Щедрина - прекрасный друг, отличная мать. У нас выросли две дочери. Лиля несколько лет как закончила институт и преподает. Получила диплом инженера и вторая дочь, Люда. Как быстро бежит время! Да, стремителен наш век!"
      Шло время. Илья Маликов рабсгал на комбинате. Люди уважали его за трудолюбие, скромность. Казалось бы, что еще надо ему для полного счастья... Но нет... Он принял решение переехать в Невинномысск. На вопрос: "Зачем?" - он ответил:
      - В Невинномысске тогда начали строить новый комбинат. Говорят, большой. Вот и загорелись руки на большое дело...
      Неугомонный человек! Каким был, таким и остался. Лишь в плечах шире стал да седины прибавилось. А глаза - как у молодого, блестят, загораются на настоящее дело.
      В небе Белоруссии
      Рассказ об одном из героев нашей дивизии Илье Маликове привел нас в победный май сорок пятого. Однако вернемся в 1943-1944 годы. Многие боевые дела предстояло еще совершить нашим летчикам, инженерам и техникам, работникам штабов, прежде чем принять участие в заключительных Висло-Одерской и Берлинской операциях.
      Штаб 241-й бомбардировочной авиационной дивизии готовится к участию в наступательной операции. Мне предстояло быть не только в небе за штурвалом боевой машины, но и на земле в боевых порядках атакующих войск. Это делалось для координации действий авиации с наземными войсками.
      Во время работы в штабе дивизии удалось ближе познакомиться с его офицерами. Знакомиться с ними приходилось по-разному, одних видел в деле, о других приходилось судить по документам, о третьих - по поступкам и действиям.
      В этой титанической работе, когда каждый час приближал нас к острым перипетиям большого сражения на белорусской земле, приходилось вдумываться в каждую деталь. Нужно было предусмотреть, какая из них окажется наиболее ценной, наиболее эффективной во взаимодействии всех родов войск. Чувство ответственности диктовало необходимость работать с двойным напряжением, отдавать все силы подготовке операции, изучению тактики авиации противника.
      Большой вклад в разработку плана предстоящей операции внес начальник штаба дивизии полковник Семен Васильевич Романов. Он проявил редкое сочетание мысли и твердой воли, уменье видеть за планом человека, знать, на что способен каждый полк, каждая эскадрилья, каждый экипаж.
      Я застал его в глубокой задумчивости. Пожав руку, он пригласил меня ознакомиться с оперативными сводками, а потом подошел к карте и начал объяснять обстановку.
      - Вражеский фронтовой заслон, вставший на нашем пути в Белоруссию,говорил Семен Васильевич,- надежно опирается на естественные рубежи рек Сож, Днепр и Березина. Продвижение наших войск за пределы последних двух рек означало бы не только успешное вступление в Белоруссию, но и выход во фланг южного фронта противника. Несомненно, гитлеровское командование будет прилагать все усилия, чтобы удержать здесь свои позиции. Наиболее мощным звеном в обороне противника является город Гомель, а ключом к днепровскому рубежу - Речица. Поэтому в штабе фронта операцию назвали Гомельско-Речицкой. Командование фронта большие надежды возлагает на помощь авиации. Наземным войскам мы должны оказать поддержку всеми имеющимися в нашем распоряжении силами...
      Романов придвинул к себе крупномасштабную карту Гомеля, взял чистый лист бумаги и, наклонившись, стал набрасывать один из тактических вариантов бомбардировки железнодорожного узла.
      - Мне представляется,- сказал он,- что из наших бомбардировщиков следует создать три группы, каждой из которых указать цель и способы ее бомбардировки. По моему мнению, 24-й полк во главе с подполковником Соколовым должен с пикирования обрушить свои удары по зенитным батареям врага; 128-й полк Героя Советского Союза Воронкова также с пикирования нанесет удар по вокзалу и входным стрелкам железнодорожного узла; две эскадрильи 779-го полка (ведущие Храмченков и Ксюнин) с горизонтального полета бомбардируют эшелоны противника.
      Документы оперативно-разведывательного характера, с которыми меня познакомил начальник штаба, свидетельствовали об исключительно добросовестной работе офицеров штаба. Даже сейчас, когда спустя много лег с волнением читаешь эти пожелтевшие, покрытые архивной пылью документы, то чувствуешь плоды кропотливого труда замечательных советских офицеров - таких, как полковник Двоскин, майор Клейменов и капитан Крыжановский. С высокой ответственностью за жизнь людей, за успешный исход операции готовили они важные оперативно-тактические документы.
      Под стать штабным работникам был инженерно-технический состав дивизии. Эту службу возглавлял старший инженер В. И. Котенко. Он отлично организовал коллектив грамотных, неутомимых в работе и выдумке умельцев. Эти люди часто проявляли не только оперативность и находчивость, но и беспримерное мужество. Вот один из многочисленных примеров.
      Летчик Василий Леонтьев вынужден был посадить свою подбитую "пешку" на территории, занятой врагом. Тщательно замаскировав машину, экипаж пересек вражеский передний край, вернулся в полк. Через несколько дней линия фронта переместилась, так что самолет оказался в нейтральной полосе, в 150-200 метрах от нашего переднего края.
      - Эх, не дотянули чуток! - сожалели наши воины.
      Они решили во что бы то ни стало увести машину. Техники двинулись в путь. Но им не удалось даже приблизиться к самолету: противник открыл сильней пулеметный огонь. Тогда член комсомольского бюро 24-го полка Обухов обратился за помощью к пехотинцам. Ему выделили разведчиков. С их помощью храбрецы ночью обходным путем подошли к самолету. Техник-лейтенант Обухов уточнил состояние машины и внимательно изучил местность. Четыре ночи подряд водил он группу технического состава, готовил самолет к буксировке. Наконец "Петляков-2" поставлен на специально подготовленные сани и вскоре двинулся к линии расположения наших наземных частей.
      Противник обнаружил движение и открыл шквальный огонь. Мины рвутся все ближе и ближе... Одна разорвалась уже совсем рядом. Обухов получил контузию, а у лейтенанта Смирнова осколком выбило глаз. Но под утро самолет все же был вывезен в безопасное место.
      На следующий день экипаж Героя Советского Союза Леонтьева вновь ушел в боевой полет на спасенной машине.
      В напряженные часы подготовки к предстоящему наступлению четко действовал политотдел дивизии. Его офицеры все время находились в полках и эскадрильях. Заместитель начальника политотдела подполковник П. Портон начинал каждый из этих дней в какой-нибудь эскадрилье.
      Ночью вместе с командиром дивизии и начальником штаба начальник политотдела подполковник А. Шибанов анализировал боеготовность личного состава, составлял политдонесения, "оттачивал" содержание листовок, планировал организаторскую и воспитательную работу в частях соединения. Соревнование "тысячников" 779-го полка, боевой опыт пикировщиков 128-го, "счет мести" летчиков из 24-го полка становились достоянием всей дивизии и по эстафете передавались в другие соединения.
      241-я дивизия была наконец приведена в боевую готовность. И вот над нашими головами уже прошли к линии фронта первые и групповые патрули Ла-5 из 279-й истребительной дивизии. Стрелки часов отсчитывают последние секунды перед взлетом. Алые знамена полков полощутся в лучах восходящего солнца у старта.
      Устав от сутолоки последних дней, в кабине "Петлякова-2" я почувствовал себя свободнее. На карте проложен маршрут на Гомель. Сюда будет нанесен удар, на сутки опережающий наступление наземных войск Белорусского фронта.
      В точно назначенное время наша группа поднялась в воздух. Мы следуем за 24-м полком. Вывожу группу на свой маршрут и вскоре убеждаюсь, что она надежно охраняется истребителями Ла-5.
      Обозначается Гомель. Вижу дымы, дымы... Это работа полка Соколова. По черно-серому небу ярусами рассыпались сходящиеся и расходящиеся пары наших истребителей. Через минуту слева замечаю уже в сомкнутом строю девятки Соколова. Они идут обратным курсом. 24-й полк успешно выполнил задачу, но гитлеровцы все же ведут зенитный огонь. На подступах к железнодорожному узлу одновременно рвутся до сорока, а иногда и до шестидесяти снарядов. Видно, как низвергаются в пике звенья Воронкова. Они бьют по вокзалу и выходным стрелкам железнодорожного узла.
      Мы приблизились к пролому в стене огня, пробитому в противовоздушной обороне гитлеровцев. Но нас опередила колонна 779-го полка. На подходе к цели нас затрясло, как на ухабах. Это рвались сброшенные нашими товарищами бомбы. Вижу взрывы у сортировочной горки. На эшелоны с войсками и техникой пошли и наши бомбы.
      Метрах в восьмидесяти пикирует самолет старшего лейтенанта А. Сарыгина. Зенитный снаряд попадает в его правый мотор. Пилот, освободившись от всех бомб, бросает свой самолет в левое скольжение и сбивает пламя, уже начавшее лизать плоскость машины. Сарыгин на бреющем полете уходит из поля зрения. Как потом выяснилось, летчик перетянул линию фронта и посадил самолет с убранными шасси на полянке возле Морозовки. За спасение жизни экипажа, самолета и отличное выполнение боевого задания на поврежденной машине старший лейтенант Александр Сарыгин был награжден вторым орденом Красного Знамени.
      Первый налет эскадрилий 241-й дивизии на Гомель осуществлен в полном соответствии с разработанным планом. Удар наносился по сильно защищенному объекту, поэтому дивизия не избежала потерь. Погибли на врезавшемся в землю самолете всего в нескольких километрах от нашего аэродрома Деменка Герои Советского Союза летчик А. Свиридов и штурман М. Павлов. Чудом спасся лишь стрелок-радист Г. Алексеев.
      Вслед за ведущим, командиром полка Воронковым, Свиридов ввел самолет в пике и сбросил бомбы. Они поразили батарею вражеских зениток, прикрывавшую своим огнем выходные стрелки Гомель-Товарная. Это был двести третий боевой вылет старшего лейтенанта Свиридова. И тут, видимо, последний снаряд вражеской зенитки разорвался возле кабины. Летчика и штурмана тяжело ранило. Крупные осколки вонзились Свиридову в грудь, плечо и правый бок. Лишь с помощью штурмана командир вывел машину из пикирования в горизонтальный полет. Позади остался Гомель, затем передний край. Появились первые ориентиры, предвещающие близость аэродрома. Командир чувствует, что остатки сил покидают его, машина сваливается. "Прыгать!" - командует он.
      - Но мы, - закончил свой рассказ стрелок-радист,- не приучены бросать в беде командира или товарища, поэтому остались в машине. Старший лейтенант, теряя силы, упал на штурвал. Затем сильный удар - и больше ничего не помню...
      Были потери и в других полках. В моей группе человеческих жертв не было, зенитный огонь повредил лишь один самолет.
      После первого удара нашей авиации по Гомелю противник понял, что это преддверие большого наступления Советской Армии. Вернувшись из разведывательного полета за два дня до налета на Гомель, Герой Советского Союза капитан Михаил Мизинов докладывал, что с ним ничего особенного не произошло.
      - Почти нет огня фашистской зенитной артиллерии. Не встретили мы и гитлеровских истребителей. Душа радовалась. Задание выполнили легко, а затем два дзота, в которых засели фашисты, уничтожили,- говорил он.
      А на следующий день после налета на Гомель Мизинов отмечает в своем дневнике: "Сегодня куда труднее: зениток - уйма! Трудно даже сосчитать, сколько одновременно видишь разрывов в воздухе". И еще одна запись капитана Мизинова, свидетельствующая о возраставшем напряжении в воздухе: "Обстановка сложная. В воздухе много вражеских истребителей. На обратном курсе атакованы двадцатью "Фокке-Вульфами-190". Стервятники, видя свое численное превосходство, были, разумеется, упорны и нахальны. Жаль Предатченко. Убит! А каким был товарищем! Когда эти стервятники атаковали нас, он не пожалел своей жизни: поднялся с переносным пулеметом из кабины, отогнал врага, а сам погиб. Всегда буду ставить его в пример всем стрелкам-радистам!"
      Столь же острой была и наземная обстановка. Парализовав гомельскую опору фашистского тыла, войска Белорусского фронта двинулись на запад. За четверо суток они полностью очистили от врага территорию левого побережья рек Сож и Днепр. Взору наступающих открылась лежащая по ту сторону водной глади Белоруссия. Останавливаться здесь нельзя. Вот-вот наступит глубокая осень: начнутся дожди, грязь. Надо сейчас же рвануться и преодолеть водные рубежи. Но для этого необходимо собрать в кулак все наземные и воздушные силы фронта и бить врага.
      И вот наступление началось. Беспрерывно вздрагивает земля. На импровизированный стол с потолочного наката осыпается мелкая крошка сухой глины. Передо мной два микрофона, наушники, стереотруба. С командного пункта координируются действия ударной группы армий генералов Батова и Романенко, авангардом которых сейчас является 170-я стрелковая дивизия. Она готовится к форсированию Днепра возле Лоева. Комдив полковник Цыпленков обошел уже всех нас - летчиков, танкистов, артиллеристов, представителей частей и соединений поддержки, и, усевшись за стол, слушает доклад своего начштаба. Внимательно прислушиваясь к дыханию боя, полковник одновременно разглядывает и карту...
      Сквозь стереотрубу рассматриваю панораму разворачивающегося сражения. В разделенных градуировкой линзах кое-где вздымаются дымы. Но в небе пока тихо, да и на земле бой, кажется, идет вяло. Видимо, наши войска ждут авиационной поддержки. Часы показывают, что до нее осталось совсем мало времени. Радист протягивает мне наушники. Сначала накатываются волны шумовой неразберихи. Его сменили резкие музыкальные переливы, а потом-немецкая речь и какие-то артиллерийские команды басистого советского офицера. Наконец слышу спокойный голос комдива 241-й Ивана Григорьевича Куриленко.
      - Второй, Второй... Я - Первый. Второй, как слышите?
      - Я - Второй, вас слышу хорошо. Перехожу на прием.
      - Второй! Все готово. Ваши указания будет принимать Олег. Держите связь с ним. Через пять минут опробуйте связь.
      - Все понял. Спасибо.
      "Капитан Олег Крыжановский,- думаю я,- как раз тот человек, который наилучшим образом поможет мне в этом деле: он хорошо знает каждого своего летчика".
      Между тем из-за спины накатывается ровное гудение-посвист. Смотрю на часы, а затем в таблицу боевого расписания. В точно назначенное время идет первая волна наших штурмовиков "Ильюшин-2" из дивизии полковника И. В. Крупского. В четком правом пеленге четыре пары проходят на 800-метровой высоте прямо над нашими головами. Отчетливо видны попарно закрепленные под их крыльями реактивные снаряды - воздушные "катюши". Враг прозвал эти машины "шварце тод" - "черная смерть".
      Задача штурмовиков - подавить артиллерийский огонь противника и зенитные батареи, прикрывающие направление нашего наступления. Еще не успел схватиться за микрофон сидящий возле меня офицер из штаба дивизии полковника Крупского, как на пути восьмерки штурмовиков встала завеса огня. -Это фашистские зенитки невдалеке от Лоева открыли ураганный огонь. В бинокль не столько вижу, сколько угадываю реакцию ведущего восьмерки самолетов Ил-2. Заложив вираж, он сваливается в пологое пике. На 200-метровой высоте ведущий выводит восьмерку и боевым разворотом вновь устремляется к зенитным батареям противника. Стучат пулеметы, бьют пушки: скрестились два огня. Еще заход. Третий... Четвертый... Вдруг все мы, находящиеся в безопасном укрытии, вздрагиваем: при уходе от цели вспыхнул следующий за ведущим штурмовик и тут же врезался в гущу плещущих огнем вражеских зениток. Как будто не замечая случившегося, семерка его товарищей методически продолжает свое дело. Новый заход. Из-под крыльев к земле устремляются спаренные стрельчатые лезвия пламени. Это пошли на цель реактивные снаряды. Вражескую позицию разом окутало облако дыма. Но и еще два наших самолета камнем падают в черноту. Наконец огонь фашистских зениток подавлен. Группа советских штурмовиков, потеряв три самолета, все еще не выходит из опасной зоны. Они перестроились в "клин" и готовы ринуться в атаку при любой попытке врага восстановить пробитую ими брешь.
      - Второй, Второй! Я - "Ласточка". У микрофона Олег. Как слышите?
      - Пошли наши. Сначала "соколы", затем "вороны", за ними "тяжеловозы"...
      Мне ясно: полки нашей дивизии идут в порядке нумерации. Через две-три минуты над нашими головами веером разворачиваются "яки". Они опередили "Петляковых" и для прикрытия бомбардировщиков ставят заслон. Наконец вижу, чуть слева появляются родные "пешки". Едва отзвучала по радио моя команда-целеуказание, как колонна закручивает "вертушку", и прямые попадания бомб заставляют замолчать стволы вражеской тяжелой артиллерии. Следующие волны "пешек" катятся к лесочку, расположенному справа. Эскадрильи пикируют тремя звеньями сразу: там танковый резерв. В лесу вспыхивает огромное пламя. Летчики делают второй заход, но мое внимание привлекает другое: над командным пунктом проходит колонна 779-го полка, ее ведет подполковник Храмченков. Передаю данные, уточняющие их курс, и самолеты разворачиваются вдоль противоположного берега.
      Земля вздрогнула и будто поднялась, заслонив горизонт. Вражеский огонь подавлен. Черный дым сплошь застилает водную ленту Днепра. Над К.П рассыпается веер из пяти зеленых ракет. Взревели десятки моторов - теперь рванулись танки. Приблизившись к реке, они открыли огонь, вскоре форсировали ее и завязали бой с противником. За ними двинулась пехота. Командир 170-й стрелковой дивизии полковник Цыпленков выбегает из наблюдательного пункта, и его "виллис" тут же скрывается в цепях наступающих.
      Кругом все грохочет. Наконец и пехота форсирует реку. Бой уже идет на вершине откоса правого берега. Вижу, как три наших танка разом вспыхнули и, попятившись, съехали в воду. Пехота залегла. Четыре фашистские пушки ведут интенсивный огонь по атакующим.
      Вверху ходит семерка "Петляковых". Кричу им в микрофон:
      - Мизинов! На берегу, у трех отдельно стоящих берез - батарея противника. Подавить!
      Герой Советского Союза М. Мизинов мгновенно ориентируется; не успеваю я даже рассердиться на него за то, что не ответил, как его группа чуть ли не отвесно сваливается к земле. От машин отделяются бомбы. Пока "Петляковы" Мизинова взмывали вверх, цепь наших пехотинцев поднялась и одним броском прошла сквозь дым. Вспыхнул короткий рукопашный бой. Затем волна атакующих поднялась на вершине откоса.
      К вечеру двадцатикилометровый участок правобережья Днепра стал плацдармом дивизии из армии генерала П. И. Батова. Наши войска вступили в Белоруссию.
      * * *
      Армии генералов П. И. Батова и П. Л. Романенко, расширив плацдарм, разворачиваются в наступление на Речицу. В их боевых порядках передвигаюсь и я с рацией. Но вот движение пехоты затрудняется, впереди - узлы сопротивления, сосредоточение артиллерии врага в районе Севки и танковый резерв гитлеровцев, выдвигаемый из-за Гомеля. Вызываю на эти цели эскадрилью Героя Советского Союза Ф. Паршина. Три раза за этот короткий день проходит она над нашими головами. Враг попятился: паршинцы сделали свое дело - наступление продолжалось.
      14 октября 1943 года наземные части наткнулись на мощную полосу заранее подготовленной обороны гитлеровцев. В районе Холмечь наши войска вынуждены были остановиться и окопаться. У противника много артиллерии.
      241-я дивизия приступает к взлому этой преграды. Используется каждый час летного времени. Нам помогают эскадрильи других соединений нашей армии, штурмовики и истребители. Они буквально висят над передним краем, атакуют каждую указанную им цель.
      16 октября авиацией и зенитным огнем фронта сбито 64 самолета противника, 17 октября - 45... Постепенно ослабевает огонь вражеской артиллерии. Уничтожено много танков. День за днем пробиваем дорогу к Речице. Мизинов и Паршин своими бомбами накрывают два штаба соединений гитлеровцев.
      Наконец Холмечский рубеж обороны противника взломан. Авангард наземных армий - 37-я и 162-я дивизии - устремляется в прорыв. Над боевыми порядками проносятся полковые колонны авиации фронта, в том числе и нашей дивизии. Командиры полков Воронков, Соколов и Храмченков подтверждают, что целеуказание поняли. Они устремляются туда, где обнаружено скопление отступающих войск противника.
      Войска Белорусского фронта в результате стремительного наступления подвижных соединений и пехоты в ночь на 18 ноября 1943 года после трехдневных ожесточенных боев овладели городом Речица - крупным узлом коммуникаций и важным опорным пунктом обороны гитлеровцев на правом берегу среднего течения Днепра.
      Фронт неуклонно продвигается на запад. Советские войска настойчиво и упорно сметают с земли Белоруссии фашистскую нечисть. После падения Речицы последовал приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. В ряду соединений, особо отличившихся в боях за овладение городом Речица, была названа и наша дивизия, а также фамилия ее командира - полковника И. Г. Куриленко. Теперь на дивизионном знамени появится вытканная золотом надпись: "241-я бомбардировочная авиационная Речицкая дивизия".
      И снова Березина
      В конце июня 1944 года в Белоруссии установились жаркие солнечные дни. Даже ночь не приносит прохлады. На дорогах - пыль и гарь, у населенных пунктов - огонь и дым.
      Советские войска продвигаются вперед, на запад. Непрерывно слышна артиллерийская канонада. Идут бои в воздухе. Бойцы и командиры до крайности утомлены и пои первой же возможности стараются заснуть.
      Фронт подходит к историческому рубежу - широкой реке Березине. Войска 1-го Белорусского фронта захлопнули так называемый Бобруйский котел. В окружений попали несколько фашистских дивизий. К концу дня синие стрелы, обозначавшие на наших полетных картах отступление врага, протянулись к железнодорожному мосту на Березине. К вечеру из штаба воздушной армии последовал приказ: вывести из строя железнодорожный мост, чтобы отрезать противнику путь отступления на запад и затянуть Могилевский мешок.
      Командиры полков и их штурманы провели часть ночи в штабе дивизии. На аэродромах проводилась предполетная подготовка к вылету на рассвете. Авиационные механики, техники, оружейники и прибористы тщательно готовили каждый самолет. Всем было понятно, что предстоит выполнить сложную и ответственную задачу.
      Эскадрилья 24-го полка, возглавляемая капитаном П. Дельцовым, поднялась в воздух с первыми лучами солнца. Через сорок минут поднимутся все остальные 96 машин нашей Речицкой дивизии. Эта эскадрилья должна первой нанести удар по железнодорожному мосту и вскрыть его противовоздушную оборону. Вслед за Дельцовым в воздух поднялись и другие эскадрильи. Действия "Петляковых" прикрывают истребители 1-й гвардейской дивизии полковника В. В. Сухорябова.
      Еще на дальних подступах к мосту самолеты Пе-2 встретили заслон нескольких батарей зенитной артиллерии. Сам же мост прикрывался многоярусным патрулированием истребителей Ме-109 и ФВ-190. От многочисленных разрывов снарядов подпрыгивала линия горизонта. Машины сбивались с курса. Выйти на прицельную бомбардировку как одиночному самолету, так и нескольким эскадрильям было очень трудно. По команде "Все вдруг!" - "пешки" Дельцова под прикрытием истребителей все же решили бомбить внешний пояс зенитной обороны моста. Истребители сопровождения вступили в бой с "Мессершмиттами-109" и "Фокке-Вульфами-190". А в это время самолеты Пе-2 звеньями обрушили бомбы с крутого пикирования по вражеской зенитной артиллерии.
      Через несколько минут комэск Дельцов по радио передал ведущему дивизионной колонны о целесообразности поэскадрильно атаковать первое кольцо зенитной обороны моста по всему периметру. Спустя некоторое время весь периметр вражеской обороны оказался в дымах от разрывов бомб. Первый пояс противовоздушной обороны противника замолчал! Но два других ведут интенсивный огонь. Едва ли сегодня нам удастся погасить его...
      За светлое время одних лишь суток наша дивизия произвела более двухсот самолето-вылетов. Но напряженная до предела работа экипажей, главным образом 24-го и 128-го авиационных полков, так и не увенчалась успехом - мост оставался стоять нетронутым. Бомбы разрушили лишь участок дороги, проходящей по болотистым топям противоположного берега.
      Миновало тридцать часов. Все наши попытки оказались безуспешными: переправа по-прежнему действует. Противник оберегает ее как зеницу ока. Как только "пешки" ложатся на боевой курс, на их пути вырастает сплошная огненная стена. Самолеты подбрасывает от разрывов зенитных снарядов, вырывая штурвалы из рук пилотов. "Фокке-вульфы" и "мессеры" немедленно атакуют любую машину, вышедшую на мгновение из-под прикрытия гвардейцев-истребителей. Ни прицелиться, ни спикировать!
      И эту труднейшую боевую задачу по выводу из строя железнодорожного моста через реку Березину выполнил экипаж Героя Советского Союза П. А. Дельцова. О его отваге я расскажу в следующей главе.
      * * *
      Крышка Бобруйского котла была захлопнута. Летчики нашей дивизии совершили 648 боевых вылетов, чтобы содействовать окончательному разгрому попавших в котел гитлеровских войск. Перейдя 24 июня в наступление, войска нашего фронта успешно прорвали оборону противника и развернули наступление на Бобруйск. Лишь за один час 28 июня 16-я воздушная армия сбросила на противника около двухсот тонн бомб и выпустила по его боевым порядкам несколько десятков тысяч снарядов.
      Противник отступал к Минску. Здесь-то и был нанесен сокрушающей силы бомбовый удар по его группировке. Не дать врагу хоть чуточку разжать клещи такова была задача, стоявшая перед нами. Почти непрерывно, подчас и в темноте, с наших аэродромов взлетали самолеты. Они уходили в атаку одиночно и группами. Непрестанно велась авиаразведка. Обстановка быстро изменялась. Часто экипажи и подразделения, полки и вся дивизия получали лишь общее целеуказание: не хватало времени на организацию взаимодействия авиации с наземными войсками.
      Плечом к плечу с ветеранами сражались и молодые летчики нашей дивизии. Комсомолец младший лейтенант Минцев, прибывший из летной школы, начал боевую жизнь в составе снайперского звена Ильи Маликова и сразу же отличился: после восьми боевых вылетов он довел бомбовую нагрузку самолета до тысячи килограммов, а его стрелок-радист комсомолец сержант Г. Алексеев (впоследствии Герой Советского Союза) сбил "Фокке-Вульф-190" и к концу Бобруйской операции утроил этот счет.
      В один из тех дней самолет Маликова был подбит. Командир эскадрильи разрешил ему покинуть строй и вернуться на ближайший аэродром переднего края под прикрытием специально выделенной пары истребителей. Однако Маликов остался в строю и вместе со всеми экипажами сбросил свои бомбы в цель. Лишь после этого он вышел из строя.
      Через несколько часов после благополучного возвращения Маликова заместитель командира эскадрильи Герой Советского Союза Н. С. Мусинский вывел группы "Петляковых" прямо на вражеский аэродром. Вслед за ведущим самолеты один за другим устремляются в атаку. И вот в пламени и дыму 14 вражеских самолетов и авиационные мастерские. "Пешки" взмывают ввысь, а ведущий снова пикирует, и вслед за ним вздымаются еще два огромных взрыва.
      - Во время вчерашнего налета летчик вашего бомбардировщика взорвал склад боеприпасов и угодил бомбой в общежитие летчиков. Тринадцать наших пилотов погибло,- показал на другой день во время допроса пленный гитлеровский летчик.
      Через несколько часов Николай Мусинский с первого захода прямым попаданием бомб разрушил вражескую переправу.
      Капитан Мусинский показал себя и как лучший разведчик 1-го Белорусского фронта. По четыре-пять раз в день поднимался он в воздух. 25 июня он обнаружил отход противника восточнее Бобруйска. К исходу дня с борта его самолета была получена новая радиограмма: "В квадрате 01729 замечено много колонн, до 800 автомашин". Через пятнадцать минут 72 "пешки" поднялись в воздух и взяли курс на Титовку, Бертники и Плесы. Сокрушительный удар - и указанный квадрат застилает пелена черного дыма...
      Когда советские войска выдвинулись западнее Бобруйска, в лесах юго-восточнее города Мусинский обнаружил большую группу вражеских войск остатки нескольких пехотных и одной танковой дивизий.
      На следующее утро капитан Мусинский передал по радио: "Скопление автомашин до 200 единиц - у переправы через реку Березина, близ пункта Косье".
      Через десять минут новое донесение: "Активное движение по дороге "Б" - до 600 автомашин". Дается команда на вылет. Поднята в воздух первая девятка 779-го полка - ведущий майор П. Ксюнин. Затем еще четыре группы нанесли удар по автоколоннам в районе Косье-Ясень. Мы удостоверились, что по дороге Бобруйск - Осиповичи действительно идет сплошной поток автомашин. Командир дивизии принимает решение: выпустить резервные группы. Вечером дивизия всем составом нанесла массированный удар по врагу на этом шоссе. Здесь произведено нами около ста пятидесяти атак, преимущественно с пикирования.
      Надолго запомнился мне ласковый, наполненный ароматом трав тихий июньский вечер. В небе ни облачка. Не колышется ни одна ветка, ни один листок на деревьях. Тихо кругом. И вдруг тишину пронизывает заунывная мелодия сирены: боевая тревога! Загудели моторы. В воздух поднимаются все три полка и вместе с другими частями 16-й воздушной армии следуют курсом юго-восточнее Бобруйска. Воздушная армада направляется в район Бобруйских лесов. Через сорок минут в лесу вспыхивает огромное пламя. В ночь на 28 июня 1944 года окруженная группировка гитлеровцев была уничтожена. Лишь небольшие разрозненные группы продолжали оказывать сопротивление. А к утру 29 июня эти группы были полностью ликвидированы. В руки советских войск попало свыше 18 тысяч пленных и большие военные трофеи.