Следователь смотрел на нас пристально, переводя взгляд с одного на другое. Затем я опять заметил в его взгляде промелькнувшую хитринку. О. майор был еще тем провокатором!.. Он, пожалуй, доведет меня до инфаркта, а заодно и Олега вместе со мной зароет!.. Эти его загадочные сценарии порой кажутся совершенно немыслимыми, а на поверку оказывается, что он все правильно рассчитал. Он умелый "кукловод"!

– Не удивляйтесь, господа, просто я считаю нужным уточнить, что тот и другой фигурант погибли не от огнестрельных ранений… Их прибила одна и та же железная дверь, сорванная с петель мастерски заложенным взрывным устройством…

Наметилась пауза… Повороты событий – еще похлеще, чем в гоголевском "Ревизоре"!..

Тут я решил, просто любопытства ради, поиметь некоторые уточнения:

– Павел Олегович, вы так лихо сорите трупами, что диву даешься. Скажите сразу, а случайно Семена Евгеньевича Пеньковского не задела длань старухи-смерти, не огрело и его по башке какой-нибудь железной дверью, или хотя бы крышкой от люка. Этот тип тоже крутился рядом с директором и Гордиевским, стараясь пристроиться своей жирной жопой к их седалищу? Может быть, то – все одна компания?

Я стал припоминать некоторые факты биографии Пеньковского: по первости он делал вид, что бунтует против "зарвавшейся администрации", был очень активен, когда дело касалось защиты интересов собственных родственничков, работающих в фонде. Но быстро менял веру на безверье и конформизм, когда дело доходило до чужих интересов. На людях он был "декабристом", за кулисами – превращался в адепта власти и без стеснения вылизывал начальству задницу.

Но меня, как врача, интриговало и другое его качество, сближавшее мужской статус с неотвратимо женским началом. Всеми правдами и не правдами "Семион" – такую кличку дали ему в фонде – утверждался в святости отношений с директорским "тайным обществом". Мысленно я не мог отмыть лик нашего профсоюзного босса от жирных пятен гомосексуализма.

Известно, что у гомиков клановая спайка поставлена даже выше, чем у классических масонов. И все те козлы, как, например, Эдуард II – несчастный король Англии, маскировали свои увлечения законным браком. Наши бисексуалы для отвода глаз еще и выстраивали на работе пошленькие адюльтеры. Правда, бабы у них все больше непотребного звания были. К изломанной психике мужской половины присовокуплялась порочная женская половина. Гомики резвились, пускали пыль в глаза обществу: они по провинциальной склонности к дешевому фарсу чуть ли не высаживали себе на колени предмет мнимой любви. Тогда кабинеты превращались в будуары, альковы… Иначе и быть не могло, но меня больше всего раздражали их рожи, явно просящие кирпича. Я заметил, например, что у Семиона при его бабьей, расплывающейся роже еще и гнездилась страсть красить волосы. Полагаю, что в том помогала ему драгоценная супруга. Как все хитренькие жены, она во время покраса шевелюры мужа намеренно ему подгаживала – искажала колер, добавляла пегости. Семион превращался в "меченого кобеля". Цель проста: профилактика возможных измен, как по мужскому, так и по женскому виду пристрастий.

– Нет, Александр Георгиевич, – раздался спокойный голос Колесникова, – Семена Евгеньевича Пеньковского не пришили, а только поколотили, да так, что он сейчас с трудом мозги собирал в единый черепок.

Во взгляде следователя не было ничего милосердного, он полосовал ситуацию большим хирургическим ножом, словно патологоанатом.

– Институт экспериментальной медицины перестраивает его мышление на новый лад. Может быть, там ему вживят электроды и закрепят их на механический привод. Тогда энергия несчастного раба Божьего пойдет не на форс и самомнение, а на уважение всех людей. Он ведь, насколько я понял, отчаянный демагог, завистливый по отношению к тем, кто обогнал его в своем развитии… Но сейчас-то Пеньковский все еще плывет в "ладье жизни", словно зачарованный странник – дурак дураком и уши холодные!..

И тут в поле моего зрение попала лицо Верещагина: по нему текли слезы. Олег заговорил, голос моего друга был надтреснутым и прочувствованным. Кто бы мог подумать, что Верещагин столь подкован в мыслях и словах праведных. Однако это именно он, великий грешник, основательно умывшись слезами, произнес медленно, значительно, с расстановкой. "Закон Господа совершенен, укрепляет душу; откровение Господа верно, умудряет простых. Повеления Господа праведны, веселят сердце; заповедь Господа светла, просвещает очи. Страх Господень чист, пребывает вовек. Суды Господни – истина, все праведны" (Псалом 18: 8-10).

Да, все именно так и было. Видимо, что-то оставалось тайным для меня в биографии Верещагина. Но я и не собирался уж очень глубоко копаться в биографии моего друга.

Все о подробностях "двойного" покушения я узнал от Колесникова уже в машине, по пути следования на судебно-медицинское вскрытие. Оказывается трагическая сцена произошла на лестнице перед квартирой директора фонда. Колесников раскрыл черную кожаную папку, вытащил оттуда несколько ватманских листов бумаги – масштабные планы с деталями происшествия. К ним добавились и фотоснимки, привязанные особыми отметками к масштабному, развернутому плану. Все отвечало стандартной технике работы следственной группы на месте происшествия: планы и снимки были четкими, понятными, видео-элементы пронумерованы, приведена единая система измерений, вниз листка вынесены все условные обозначения. Чувствовалось, что трудились грамотные специалисты – это удобно для последующей работы следователям и приятно для доброго сердца. Я скользнул взглядом по подписям следователя и привлекаемых специалистов-криминалистов: стало ясно, что всем руководил лично Колесников. Значит капитан Иванова была оттеснена неведомыми силами от непосредственной работы на месте происшествия. Но, может быть, ей поручали разработку отдельных деталей, фрагментов следствия…

Сейчас я никак не мог вспомнить фамилию директора. Вертелось нечто похожее на формулу: "шулер – шуляк – шлак", потом эта звуковая ось передвинулась вправо, влево, слегка покачалась, встала поперек движения жизни. Что-то явно не то творится с моими мозгами!.. И тут же на подстежке выпирало и фиксировалось окончание звукового сочетания. Оно перемешивалось с фонирующим скрипом давно несмазанных колес деревенской телеги, бренчащей к тому же от ударов о кочки подвешенным к задней оси помятым ржавым железным ведром: "шкура – гордец – подлец". Звуковая гамма накрывалась мелкодрожащими звуками, относящимися, пожалуй, уже к тому стаду затравленных овец, что бежали, спотыкаясь и давя друг друга, за дребезжащей колымагой – то был хор сопровождения, состоящий из верных адептов-холуев. Заскрипело, заскреблось, зачавкало что-то мерзопакостное, но свойское, родственное директору, зовущее его к нововведениям и инновациям: "череда – чернозем – говно". Тут уж, верно, шел разговор о фамилиях заместителей директора. И вот я уловил семантику основного мотива, относящуюся к функциям всей компании сразу, скопом: "мелкий – мстительный – мудак"!.. Эти, как говорится, первые парни на деревне, с подкрашенными и подвитыми чубами, выбивающимися из-под кепчонок, лихо сдвинутых на затылок, поигрывают на гармониках пикантные мотивчики, куражатся где-то за околицей своих маленьких провинций… Но они забыли, что здесь-то Петербург, благородно принявший их в свои каменные объятия. Так следует и вести себя иначе, не по-деревенски, кончать с выкрутасами, идущими от неразвитого ума!..

Все как бы встало на свои места… Но меня лично такими простенькими маневрами неуравновешенной начальственной психики не проймешь!.. Последнее определение, без сомнения, относилось ко всей компании, ко всему "тайному обществу", сколоченному горе-директором. И я бросил пустую затею: ну, как тут установить и соотнести фамилии и имена – с отчествами.

Теперь плотно зафиксировались на фотографиях отменного качества, два трупа. Их скрюченные бездыханные формы тела, растерзанной одежды были "привязаны" к деталям общей обстановки. Я рассматривал материалы начала следствия, понимая, что становлюсь свидетелем всего лишь логического конца зарвавшихся идиотов…

Фотограф-криминалист расположил при съемке фотокамеру под прямым углом к продольной оси трупа, сделав снимки сверху и сбоку. Трупы были запечатлены камерой с широкоугольным объективом и дополнены снимками, выполненными панорамным способом. Картина действия взрыва впечатляла. В папке оказалась куча снимков различных деталей осмотра, в том числе и развешанные по перилам лестницы кишки пострадавших, плоть, влепленная силой взрыва в штукатурку стен и ступеней. Но я не стал копать так глубоко общую информацию. В моей голове свербила и скребла одна занятная мысль: "Почему же два человека, поднимающиеся по лестнице в одну и туже квартиру, оказываются на разных лестничных площадках, где каждого порознь настигает железная дверь?"…

Может быть, их по-разному раскидала взрывная волна? Но непосредственной причиной смерти оказался для обоих удар тяжелой железной дверью, сорванной с петель. Однако меня не покидало предчувствие какой-то управляемой, режиссируемой драмы: казалось, что второй субъект, то есть Гордиевский, как бы намеренно хоронился за поворотом лестничного марша, специально отстав для этого от директора ровно на один пролет. Он, скорее всего, предвидел взрыв. Первому и только единственному как раз и должна была вдруг взбесившаяся дверь снести, сплющить в лепешку голову в момент вставления ключа в замочную скважину. Эта самая дверь отбросила его через весь лестничный марш и прижала, впечатала в противоположную от дверей квартиры стенку.

Все это время Гордиевский скрючившись, низко опустив голову, охранял себя, ждал окончания событий. Но дверь срикошетила от удара о стену, не управлялась в тот момент разумом. Она, ведомая только законами физики, планеметрии, перевернулась в воздухе и острым краем, словно беспощадный томагавк, вонзилась в затылочную область черепа начальника юридической службы Территориального фонда обязательного медицинского грабежа…

Сдавалось мне, что наш трагикомический, театрально-медицинский, никому не нужный и не приносящий пользы фонд, наконец-то переродился во что-то весомое и зримое, принесшее пользу обществу хотя бы тем, что уничтожил двух мерзавцев сразу, как мух, вольготно жирующих на чужом пироге.

Я не только просчитывал механизм действия этой "великой двери", умеющей одновременно наказывать и "жертву", и "организатора покушения". Но я чувствовал, воспринимал даже на интуитивном уровне модель и реальных событий, и творческих заготовок организаторов действия. Меня только смущало неведенье того, кто же является главным режиссером событий?..

Мне показалось, что не стоит делиться своими первыми соображениями с Колесниковым и выпытывать у него "милицейское мнение". Вспомнились слова доцента Быстрова Сергея Никодимыча (тогда он был еще только доцентом, позже стал и профессором), читавшего в мою бытность студентом курс судебной медицины: "Не спешите сорить выводами на этапе криминалистической экспертизы, полагайтесь на результаты вскрытия трупа – вы врачи, а не ищейки". Фамилия "Быстров" еще ни о чем не говорила: в жизни и профессии будущий профессор как раз был весьма медлительным и обстоятельным человеком. К своей докторской диссертации он шел медленным шагом в течение двадцати лет. Профессор изучал особенности патоморфоза смерти от утопления новорожденных детей. Для столь благородной миссии в лабораторных условиях Быстров топил, затем вскрыл и изучил патологоанатомические данные сотен несчастных котят. Котят ему таскали верные лаборанты со всего города.

Я хорошо помнил этих маленьких котят-пушистиков, разномастных, беззащитных, просящих ласки и пищи, но приговоренных сильными людьми к смерти. Ученые удовлетворяли собственное любопытство, поиск научного "остепенения", так необходимого для карьеры, ценой жизни Божьих тварей. У меня неоднократно возникало желание утопить самого доцента-садиста и всю его лаборантскую свору – мучителей беззащитных котят. Еще в студенческие годы я полагал, что за эксперименты, за "острый опыт" должны расплачиваться те существа, ради которых приносится жертва черной расправы. Ты хочешь помочь людям, себе – так и терзай самих людей. Причем же здесь животные?..

Котятами должны заниматься ветеринары, изыскивая средства для их лечения. Только тогда исследователи могут пользоваться материалом аналогичного типа, являющимся объектом и мотивом исследования.

Как человек, повернутый на психологию, я искал ответы на вопрос: откуда у Быстрова появилась такая страсть к "утоплениям"? Естественно, что без психологического удовлетворения не может быть и научного поиска. Если хочешь добиться успеха в науке, то завяжи избранную для исследования тему на собственную плоть, на личный психологический азарт. Вот я, например, кандидатскую диссертацию защищал по проблемам алкоголизма. Так это же святая тема для России, да и для меня лично. Кто у нас в стране не алкоголик после тридцати восьми лет? – позвольте вас спросить, суки вы пушистые. И я с огромным удовольствием погружался в избранную животрепещущую тему. В результате моих творческих мучений ни один котенок не пострадал – я же наблюдал за пьющими согражданами, да и сам слегка экспериментировал по выходным и праздникам. Кто-то из ученых пил всякую заразу, проверяя, например, холерный вибрион на прочность. А я принимал с друзьями во внутрь, не щадя живота и сердца. Никто, конечно, не излечился от алкоголизма, поверив в мои рецепты, приняв их на вооружение. Наоборот – страна в моем лице получила еще одного высокообразованного алкоголика, да и друзей я приобщил к пагубной страсти. Однако мы шли к вершинам бытия собственными тропами, не подвергая лабораторных животных смертельным испытаниям. Недаром заметил Святой Апостол Павел в Первом послании Коринфянам: "Братия! не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни" (14: 20).

В докторской диссертации я максимально раздвинул границы научного поиска. Тут мне помогли мои первичные медицинские специальности. Дело в том, что карьеру врача я, как все честные выпускники медицинских вузов, начал на периферии – в волшебной Карелии. Там туго было с врачами, и, кроме работы инфекционистом, да терапевтом, мне пришлось срочно осваивать специальность патологоанатома и судебно-медицинского эксперта. Труба, как говорится, позвала!.. Брутальные настроения, видимо, сидели во мне прочно – да это и объяснимо. Весь антенатальный период я провел в чреве матери тогда, когда на Россию накотилась Великая Отечественная Война, и мамочке моей было не до радости – горькое горе хлестало ее по обеим щекам и животу, где скрывался я от военных невзгод. Наверняка, "эмоция смерти" и денно, и нощно окутывала меня своей пеленой. Отсюда росли ноги моего творческого поиска: горе моей несчастной Родины, ужас матери питали мои брутальные стигматы… Докторскую диссертацию я посвятил комплексному анализу патоморфоза заболеваемости и смертности населения Ленинграда.

Так вот профессор Быстров, видимо, во чреве своей матери несколько раз захлебывался околоплодными водами и успел наглотаться собственного мекония (первородного кала) во время родов!.. Иначе никак не объяснить его страсть к утоплению котят…

Кстати, я вдруг вспомнил, что у директора и Гордиевского тоже были матери – скорее всего, достойные женщины. Однако, что их заставило родить и воспитать моральных уродов? Видимо, в том надо искать Божью кару за грехи предыдущих поколений данных генетических ветвей…

Наверняка, смерть сыновей доставила женщинам массу ни с чем не сравнимых переживаний. Так зачем же люди скликают так настойчиво горе на свои головы – пожалели хотя бы своих матерей. Бог-то лукавить не станет – Он обязательно спросит по всей строгости с предателей Божьих Заповедей! Фантазия вспрыгнула на горб дьяволенка и понеслась меня вскачь по возможным вариантам предыстории тех событий. Кто они эти странные "кочевники", прорвавшиеся к нам под сень Оракула Петербургского? Наверняка, они "делали ноги", пытаясь скрыться от преследования памяти тех мест, где родились. Кто знает абсолютно точно, как складывалась история жизни предков этих фигурантов? Западная Украина подарила много горя и каверзы предательства истинной России: не тянулся ли мрачный след бендеровщины, уголовщины, коллаборационизма за родом одного из фигурантов? Я имею в виду директора фонда. Отсюда у него и печать вечного странника – "кочевника"! Иначе почему же так тянет некоторые персоны к подлости, подлогу, стяжательству – да просто к большой или малой не правде?!

Я вдруг вспомнил маленький отрывок из моей собственной жизни и работы в том смешном фонде. Директор, его заместители, сучата-стукачи Сема Пеньковский и Эдик Гордиевский спелись по поводу моей зарплаты. Они никак не могли решить простенький вопрос: "Надо ли единственному доктору медицинских наук, работающему в фонде повысить зарплату на один МРОТ?" Любой думающий человек назовет таких тугодумов Идиотами!.. Это же не люди, а "рублевые бандероли", основательно завалявшиеся на складе какого-то Богом забытого полустанка длиннущих железных дорог России…

Чью квалификацию собирались измерять эти неучи, если ее давно оценила Высшая аттестационная комиссия, выдавшая соответствующий диплом – доктора медицинских наук. Какие еще доказательства нужны на сей счет. Провинциальные придурки решили, что на своих постах они имеют право вершить разухабистую волю, а не Установки, Законы государства, которое наняло их временно на работу! Парни перепутали частную скобяную лавку времен анархии с государственной службой и зарвались!.. Тогда суду пришлось вставить серьезную клизму заурядным мудакам. Им влили в нутро ведро скипидара с патефонными иглами… Эффект был поразительным!.. Но и он не изменил примитивную философию "пиратов двадцатого века"…

Блеснуло что-то сбоку! Я вспомнил годы службы в морской пехоте: "Вспышка справа!" Необходимо быстрее лепешки дерьма из-под хвоста коровы броситься на землю и прикрыть голову руками – сейчас прогремит совсем рядом разрыв противопехотной мины!.. Так вот в чем "корень зла"… Эти головотяпы могли покуситься на чьи-то интересы – просто не сдержать слово, зарваться от переоценки своих личных достоинств, от уверенности в безнаказанности. Это их противопехотные мины, швыряемые по квадратам засеянного чужими руками поля.

Виновата, конечно, только безнаказанность, вовсю гуляющая словно вихрь по необъятным просторам многострадальной отчизны… Вот почему Неизвестный Режиссер и наградил клятвоотступников страшным взрывом в подъезде собственного дома! Другого пустомелю забили ногами, четвертого отправили на лечение в Институт экспериментальной медицины с проломленным черепом. Так сколько же времени нужно учить всех этих "кочевников"?..

Я не смог ответить на собственный вопрос. Припомнились лишь слова незабвенного Антона Чехова из "Свирели": "прежние баре наполовину генералы были, а нынешние – сплошной мездрюшка!" Художественное сравнение нашло свое место – оно прилепилось, как банный лист, к похабному месту похабных отроков моей Отчизны…

В черепную коробку стучался, видимо, уже ногами, обутыми в солдатские башмаки, сакраментальный вопрос: "Так кто же так качает и строит Россию – то татаро-монгольское нашествие, то идиотская революция, потом неуч спустился с гор, потом фашисты нахлынули и вот теперь… Какая-то странная, кособокая "перестройка" ударила под дых .. За что нам такие испытания?.. Но, может быть, ни за что, а – для чего?.. Еще в юности какой-то мудрый еврей мне сказал: "Если росток пробивается через твердый грунт, через асфальт и, осилив все трудности, вырастает взрослым деревом, то это будет могучее, стойкое растение!" Так значит надо скрипя зубами, пробиваться сквозь жестокие будни, побеждаю всю эту несметную нечесть, преодолевая любые невзгоды?!

Опять я вспомнил лица известных фигурантов: надутые, чванливые гиббоны зыркали на меня мстительными взглядами! Нет сомнения в том, что они способны неустанно борзеть и пухнуть, теряя контроль над своими поступками. А в жизни все взаимосвязано: "Там где труп, туда слетаются орлы!"… Это еще Иисус Христос заметил в своем давнишнем Послании Народам…

Опять я обратился к выданным мне Колесниковым фотографиям и схемам: да на вскрытии нас ждут "веселые картинки". Можно себе представить видуху останков тех двух негодяев, накликавших возмездие на свою голову, собственно говоря, и голов-то теперь у них практически не существует…

Однако нужно вернуться к некоторым нормативным актам, наконец, к методическим приемам. Известно, что потерпевшими при заказных убийствах чаще всего являются мужчины в возрасте от 35 до 45 лет. К нашему случаю это подходит: оба обормота попадают в эту возрастную вилку… Только почему "обормоты"?.. Кажется, во мне играет мускулами агрессия: да, конечно, я презираю людей, имевших возможность сделать правильный выбор рецепта поведения, но почему-то все же принявших на вооружение патологически-примитивный вариант поступка. Но зато – Бог им судья. Я-то уж никак не подхожу на роль праведника или судьи. Я был, есть и всегда останусь человеком с предвзятыми суждениями, ибо я аутист, купающийся в водах своего тайного интеллектуального озера. Даже все мои книги практически не содержат сюжета действия, а построены по программе сюжета информации. Я, как литератор, настойчиво потчую читателя не развлечением, а напряжением интеллекта. Несчастный читатель не отдыхает, не релаксируется за моими книгами, а ведет напряженную жизнь, если, конечно, ему угодно вступать со мной в творческий союз. Ему необходимо проверять и впитывать массу исторической информации, потому что я предлагаю ему именно такой сложный путь ассоциативного мышления.

Мой методологический подход прост: все поведенческие рецепты уже существуют, и нам остается только проводить параллели, если мы не хотим повторения в своей судьбе былых людских ошибок. А что касается эмоциональной сферы, то тут мое творчество есть ничем не прикрытое истязание – пытка совести. Полагаю, что существует мало охотников читать мои книги. Но я-то, главным образом, пишу для себя, для своих друзей, для узкого круга добросовестных читателей, поэтому не рвусь за тиражом, не леплю красивых и привлекательных обложек… Мне нравится самостоятельно отбирать из общей массы только особого читателя и награждать его приобщением к тайне – к моей книге. Я не хочу заманивать и развлекать всю подряд читающую публику. Пусть будет меньше, но лучше – только люди нашего круга!

А вот еще одно соображение: кто-то ляпнул, не подумав, обо мне: "автор сводит счеты в своих романах с личными врагами". Чушь собачья!.. Я благодарен всем тем, кто дарит мне сочные образы для литературного исследования. Порой они столь колоритны, что нарочно не придумаешь, не найдешь для них красок за письменным столом. А тут на меня прет вал подарков: идет диктант самой жизнью, самими пострадавшими. Какие же они мне враги, они мои верные помощники, дарители творческих побед. Мне остается только поспешить зафиксировать собранный материал на бумаге. Один наивный писатель пожурил меня за то, что я насыщаю книги обилием личных переживаний, а не создаю хорошо отшлифованные эпические полотна. Этот парень просто не созрел до понимания экзистенциальной литературы, открывающей двери в самопостижение. А в таких хоромах требуется не бегать, не чистить перышки, а основательно топтаться в лабиринтах сугубо личных переживаний, даже если они с душком, похотью, молью и пылью. Вот тем-то я и занимаюсь ранним утром или бессонными ночами…

Опять мысль съехала в сторону, но машину вовремя тряхнуло на ухабе и все встало на свое место. Надо продуктивно поработать над расшифровкой мотива убийства: тут главный водитель действия – это, бесспорно, деньги. Оскотинились сейчас люди до нельзя! Едят друг друга поедом. Вот вам и истинное измерение воспитательной работы, проделанной большевиками за долгие десятилетия: они настойчиво загоняли злого джина в бутылку и не очень хорошо ее закупоривали…

Сегодня в большинстве случаев вопрос решается с помощью огнестрельного оружия, а тут изощренное действо – значит был и особый подтекст, презрение к жертве… Опять стигматы не профессионального, а морального характера. Правда, разумнее говорить об "аморальном характере". Существует все же в этой истории какая-то бытовая пакость… Как пить дать, существует! Необходимо серьезно покопаться в некоторых частях тела на вскрытие…

Но почему же "следственный осмотр" не дал никаких серьезных результатов по непосредственному исполнителю: он же должен, просто обязан, был оставить следы. Режиссура уничтожения противника с помощью взрывного устройства – вещь не простая. Тут и контроль со стороны необходим, и приближение к зоне взрыва "диспетчера". Но в документах на сей счет лаконичная запись: "Поиски свидетелей не увенчались успехом". Плохо искали, необходимо продолжать "разгребать мусор"…

Мне показалось, что следствие не достаточно полно раскопало все необходимое про "взрывное устройство": оставался неясным пусковой механизм. Пусть сработала автоматика "на замыкание" ключом, но могла быть и осечка. Значит необходим дистанционный контроль, подстраховка – включение двойного контроля. Уж очень сложная накрутка получилась у "мясника". Однако, может быть, то был специалист высочайшей квалификации. А гениальное – все просто! Но вот именно такую "изюминку" еще не сумели раскрыть эксперты по взрывным устройствам… Врача судебно-медицинской экспертизы должно все интересовать уже на этом этапе, то есть перед собственной экспертизой.

Машина плавно остановилась, я оторвал взгляд от фотографий: вот оно здание объединенного бюро судебно-медицинской экспертизы. Когда-то оно стояло почти на окраине города, поближе к Колумбарию, теперь его обстроили другими зданиями. Знакомой парадной лестницей прошли в секционную: я остановился, увидев все то, что и ожидал… В голове всплыл капитальный труд профессора Н.С.Бокариуса "Наружный осмотр трупа". Знаменитая книга полным изданием вышла в 1925 году. Занятный термин "каталептическое трупное окоченение". Он выскочил, как крыса из-под лавки в давно не топленной прозекторской. Мысль-крыса не спешила убегать: она присела на амортизирующий хвост и принялась вылизывать лапки, умывать хищную мордочку.

На секционных столах грудилась исковерканная плоть двух функционеров из ФОМГ: ошметки тел прочно застыли в тех позах, что выбрала старуха Смерть. Она, всесильная, накрыла ответственных деятелей своим черным покрывалом, не спросив на то разрешения в высоких административных инстанциях. То был интересный феномен, поражающий необычностью позы даже маститых специалистов. Явление это особенно часто наблюдают на поле боя, особенно в ходе скоротечного сражения в современной войне. Мне не было жалко функционеров: я уже отрешился от всего человеческого, ибо превратился в робота – в профессионала, увлеченного сутью своей работы.

Резкое, мгновенное механическое разрушение обширных участков коры головного мозга и особенно разрыв продолговатого мозга вызывает феномен длительной фиксации мышц, суставов, костного скелета. Заставить труп принять "приличное положение" не возможно до тех пор, пока трупное окоченение не перейдет в следующую стадию, связанную с более глубинными разрушающими влияниями биохимических процессов в тканях…

Олег с непривычки, узрев чудеса природы смерти, не мог сдержать регургитацию. Чтобы не сблевать прямо тут, он выскочил из секционной. Похоже, что один участник следственного эксперимента "выпал в осадок" сам собой – задавился рвотными конвульсиями. Но ему никто и не пытался помешать бежать с поля боя… Меньше народу – больше кислороду!..

В моей же голове проснулся шут-зазнайка, вытянувший из-за обшлага старого и потрепанного кафтана Приказ министра здравоохранения от 10 декабря 1996 года № 407. В нем-то в пункте 1.2 значилось: "Судебно-медицинскую экспертизу трупа назначают после возбуждения уголовного дела постановлением лица, производящего дознание, следователя, прокурора, судьи либо определением суда для установления причины насильственной смерти, наличия и механизма образования телесных повреждений, а также решения иных вопросов, изложенных в постановлении (определении) и не выходящих за пределы специальных познаний эксперта".

Из двери напротив вышла старушенция, похожая на бабу ягу, и я немедленно признал в ней Наташу Алехину. Да, именно она заправляла в этом аду смерти. Среди гниющих трупов пропадала невостребованная в полном объеме, в течение всей жизни женщина, верой и правдой служившая Харону – помощнику Смерти. Наталья выполняла тяжелую, неблагодарную работу. Она была моей соседкой по прошлой квартире – жила выше этажом и порой колотила твердой пяткой в мой потолок, видимо, таким образом выражая возмущение тем, что я не обращаю внимание на ее женские прелести. Алехина была одной из двух дочерей народного артиста, профессора консерватории – бывшего успешного вокалиста Мариинского театра оперы и балета. Еще моя матушка помнила, какой фурор, "смертельное воздействие" на поклонниц производил драматический баритон душещипательного вокалиста. Публике особенно нравилось, когда обтянутый в черное трико профессор с блеском исполнял трагическую арию. Коварство и аморальность, безапелляционные утверждения плескались в той арии: "Люди гибнут за металл…" Уйдя на пенсию профессор консерватории передавал вокальную технику, умение совершать сценический гипноз молодым вокальным силам. Ни одной из его дочерей не передались таланты отца: Наташа выбрала врачебную карьеру, прочно встав на тропу, протоптанную матерью, а младшая дочь метра – Майя бренчала на фортепьяно в детском садике.

Да, так уж получилось: дети часто отрываются от родителей в мыслях, поступках и жизненных планах. Хорошо, что эти девочки, свернув на проселочную дорогу, не оказались по ту сторону Закона. Наталью железной рукой мама загнала в Санитарно-гигиенический институт. Но после окончания вуза, не обнаружив клинических и гигиенических талантов, Наташа отважилась проспециализироваться по судебной медицине. И, видимо, никогда в том не раскаивалась.

Вот теперь на меня надвигалась Баба Яга с острым хирургическим ножом в правой руке, в длинном непромокаемом фартуке по передней поверхности тела, делавшим его похожим на гладильную доску. Респиратор она еще не надвинула на физиономию: не было нужды пока защищать органы обоняния от трупной вони.

Но серьезность "бального выхода" меня снова настроила на законотворческий лад, припомнилось из Приказа министра: "1.