Масон

Все быстро перешло, видимо, в пневмонию и 28 января 814 года, то есть на седьмой день болезни, успев принять причащение, Карл Великий скончался в своем владении в Ахене. Тело великого монарха, как писали историки-очевидцы, "было торжественным образом омыто, одето и при великом плаче всего народа внесено в церковь и предано погребению (humatum). Надпись на надгробье гласила: "Под сим памятником положено тело Карла Великого и православного Императора. Он знатно расширил Королевство Франков и счастливо правил XLVII лет".

Сознание переключалось на дела России, но чтобы их понять приходилось залезать в глубины исторических ассоциаций. Мне очень хотелось откопать там тайны того, как моя родная отчизна дожила до откровенного срама: все отвратительные социальные эксперименты творились именно на нашей земле. Но мы отставали примерно на пятьсот лет – это касалось и революций, и основательной религии, и мракобесия. Вот почему мое сознание ныряло в холодные воды древней истории – Англии, Франции, обращалось к вандализму, рыцарству, папизму, масонству.

Да, это уж совершенно точно: три первых Каролинга – Карл Мартелл, Пипин Короткий и Карл Великий были людьми, безусловно, посланными Господом Богом на землю специально для того, чтобы восстановить справедливость, похищенную на время "дурно пахнущими проходимцами". "Посланники Бога" утвердили и новую модель социальных отношений в Европе, воспринятую позже и в России. Верные подданные и вассалы давали клятву верности непосредственно государю. Все слои общества должны нести службу в войске короля: люби богатые выставляли легкую кавалерию, а очень богатые – экипировали до двух – трех тысяч всадников в полном тяжелом вооружении. Так была создана грозная военная сила в Европе, поддерживающая порядок в ней и известное социально-экономическое равновесие.

Теперь такие задачи выполняет НАТО. Значит опыт обустройства цивилизации не пропадает даром! Но исторический опыт показывает: ничего постоянного быть не может, все подвергается динамическим преобразованиям. Даже такая система – внешне монолитная и устойчивая – скоро дала первые глубинные трещины. Ничто не может заменить внутренней, духовной устойчивости народов, относящейся к категории – истинной цивилизацией. Но институты ее образующие, поддерживающие и охраняющие, тоже динамичны, их может скрепить только здоровая идея, истинная вера.

Опять я взглянул на Олежека: он всю жизнь натыкался на что-то зыбкое, временное, аморфное, искал мифическую птицу Феникс, норовящую улететь от него подальше. Он гонялся за призраками, надеясь почему-то на их исключительную верность, а они, конечно, подводили его основательно. Я вспомнил о некоторой ущербности еврейского народа: сперва, он позволил египтянам мучить себя рабским трудом и уже смирился, привык к рабской участи; затем скитание по пустыне несколько поправило генофонд, выдавив из него ростки рабского смирения, но затем евреев качнуло в ортодоксию такого качества, что их принялись трепать все, кому не лень. Евреи побежали с Земли Обетованной толпами, но в любой стране их встречали вполне настороженно, потому что понимали, что за этим народом тянется великий грех – казнь Иисуса Христа!..

Многих евреев спасла ассимиляция в массиве коренного населения – началось формирование иной генетики, в значительной части более перспективной. Но ортодоксы хранили верность своей старинной идеологии. С большим уважением я лично относился к новому этапу утверждения Израильского государства. Однако червь сомнения и исторического опыта гложил мне душу: империи Александра Македонского, Карла Великого, Юлия Цезаря развалились в прах!.. И произошло это именно из-за внешней монолитности, но внутренней разобщенности народонаселения –"популяционной субстанции". Энергия генетического несоответствия разрывала вроде бы логичную с точки зрения управленца конструкцию. Здесь необходимо искать какую-то иную "национальную идею" – скорее всего, она должна быть "интернациональной", уважительной ко всем нациям, но обязательно подкрепленной генетическими шифрами!..

Но черт с ними, с этими "глобальными проблемами": генофонд Верещагина явно перепахали французы – чтоб им ни дна, ни покрышки! Вот поэтому его тянет к "юбке". К сожалению он тут же забывает о том, что надо выбирать юбку только ту, что не "пахнет дурно", а голос ее хозяйки не отличается "громогластностью", пасть не соответствует хищному оскалу "обжорства". Короче, ни при каких обстоятельствах не стоит общаться с "проходимцами"!

В генофонде любого народа имеются вкрапления достойного свойства, но что-то пришло к ним и от варваров. Вывод простой: также как Бог создавал человека по своему подобию, женщина и мужчина, подбирая себе пару, должны отыскивать "подобие" своим биологическим свойствам. Далее именно в этом будет заключаться успех реализаций и психологического, и социального "подобия". Большевики своей авантюрой торпедировали складывавшийся длительное время эффект биологического подобия, потому что создали совершенно нежизнеспособную схему социально-экономических отношений. Дабы сохранить видимость баланса, они прибегали к насилию и террору, но это спасло положение лишь на время.

Я вспомнил литературное эссе Сергея Голицына – отпрыска старинного графского рода. Он сообщает о мытарствах, стоически переносимых женщинами их рода ради своих мужей, отбывающих различные "сроки", навешенные большевистскими изуверами ни в чем неповинным людям. Участь мучениц им не казалась подвигом, потому что только в альянсе с "равными" они ощущали незыблемость биологического соответствия, а психология и социология были лишь внешним контуром. Но такое "особое чутье" дается лишь при освоении большой культуры…

Олежек в аналогичных ситуациях осуществлял "запретный выбор", а потом удивлялся наваливающимися на него издержками. Ум его несколько просветлел, когда я рассказал ему о существовании и крушении империи хазар, процветавшей в далекие IV-VI века. Тогда среди каганата был утвержден иудаизм и евреи толпами переселялись в Хазарию. Наверняка они ассимилировались в значительной части с коренным населением дав начало какому-то странному смешению генофонда. Чуваши считаются потомками булгар, говоривших на наречии, схожем с хазарским. Само происхождение слова "хазар" до сих пор дает пищу для исторических им филологических фантазий. Предполагают, что это слово происходит от корня "газ", что означает "скитаться". Потомками такого слова являются многие современные транскрипции: русские – "казаки" или венгерское – "гусар". Все это – речь о воинах-всадниках. Даже немецкое слово "Ketzer", обозначающее понятие "еретик", "еврей" берет начало от того же хазарского корня. На основе альянса с идеологией иудаизма хазарский каганат просуществовал почти четыре века, но это была лишь внешняя сторона "монолитности". Нельзя соединить не соединимое – внутренняя биологическая основа взорвала "социологию" изнутри. Но интересно, что "хазарское еврейство" быстро "растеклось" по уголкам Западной Европы, совершив по существу ту же ошибку – попытку объединить "необъединяемое". Сдается мне, что тенденция еврейских ортодоксов, с позволение сказать, на генетическую изоляции – наиболее справедливый подход…

Олежек впал в глубокую депрессию – толи от всего выпитого сегодня, толи от бессонной ночи, толи от моих слов о каганате и генетических метаморфозах. Я оставил его переживать свои несчастья самостоятельно, а сам попытался ответить на свой же вопрос: Что заставляет меня метаться по историческим дебрям чужих государств? И почему имеет место явная избирательность такого интереса?

Ответ на ум пришел не сразу, он вылезал из глубины генетических доминант, страшно кособочась и ерничая. Наконец-то я набрался мужества для откровенного заключения: что-то основательное связывало меня с Англией, а Олега с Францией. Но всех наших предков когда-то "потоптали" хазары!..

Насладившись прозрением, я двинулся в комнату, где почему-то затих Владимир. По пятам за мной следовало, слегка попискивая рассохшимся паркетом, мудрое понятие: "Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями. Как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается. И на него-то Ты отверзаешь очи Твои, и меня ведешь на суд с Тобою? Кто родился чистым от нечистаго? Ни один (Книга Иова 14: 1-4).

1.3

Владимир стоял левым боком у кромки окна и, отгородившись тяжелой шторой, скрытно наблюдал за обстановкой во дворе. Свет в комнате был выключен, передвигаться требовалось осторожно и на ощупь, но даже в темноте я заметил, как Владимир приложил палец к губам, подавая мне знак о молчании. Я подкрался с другого боку к окну и также скрытно стал наблюдать за двором: у ближайших к подворотне машин я заметил фигуру мужчины. "Неизвестный тип" внимательно оглядывал не машины, а окна, словно пытаясь выявить возможных наблюдателей. Владельцы машин давно постарались и обеспечили ночное освещение маленького двора мощным прожектором – им была небезразлична участь своего имущества. Порой, несколько машин заливались нещадным писком только оттого, что несколько заблудших кошек или котов решали прогуляться по теплым капотам или устроить на их гладкой поверхности свои любовные оргии. Все живое тянется к абсолютной эстетике.

Мужчина был молод, но некрепко сложен и неловко сшит, костюм его выглядел помятым, ветхим, неопрятным, волосы взлохмачены. Странным было поведение парня: если это бомж, то он мог смело направлять к помойному баку и не стесняясь исследовать его, этот же тип обследовал окна, выявляя возможных свидетелей. Странно, но сегодня бабки не было на посту: видимо, родственники стали давать ей более мощное снотворное.

Мы наблюдали за парнем минут десять: скорее всего его что-то спугнуло, либо он не сумел мобилизовать в себе достаточную решимость. Он медленно развернулся и вялой походкой поплелся вглубь арки, потом раздался хлопок калитки в железных воротах.

– Александр Георгиевич, – обратился ко мне Володя притушенным голосом, – вы случайно не видели того парня в нашем дворе раньше.

Я напряг память, но в ней образовалась "черная дыра", что-либо интересное, имеющее отношение к вопросу Владимира, найти не удавалось. Скорее всего, я никогда не видел этого парня раньше, но в делах следственных никогда не стоит спешить – образ преступника может всплыть в памяти неожиданно, скажем, во сне. Однако то, что это именно тот человек, имеющий отношение к предыдущему поджогу автомобиля, у меня не вызывало сомнения. Седьмое чувство – интуиция – подсказывало такой вывод. Иначе от чего же так воспрянула "тревожность"? Я даже, не желая того, поджал слегка правую ногу, словно делая стойку, как красный сеттер на охоте на манящую дичь! Хорошо еще, что собачий инстинкт и охотничий азарт не повел меня дальше: не ровен час, я бы "омочил" край книжного шкафа на глазах у Владимира. Сила перевоплощения лишь дремлет в нас до поры, до времени и выскакивает, как правило, неожиданно, выделывая непредсказуемые фортели.

– Володя, на первый взгляд: я этого парня не знаю, но подождем, может быть, что-то и припомнится. Уж очень он "смазанный" какой-то, память не может зацепиться за характерные признаки. Необходимо время для обдумывания, для воспоминаний…

– Да, спешить мы точно не будем, но последить за двориком имеет смысл. Я хорошо выспался в самолете, а потому подежурю немного. А вам, Александр Георгиевич, не худо было бы выспаться основательно, отдохнуть, как говорится…

В квартире Владимира было достаточно комнат, а в них спальных мест – каждый мог выбрать себе помещение по вкусу. И я, устроив поудобнее Олежека, все еще сильно грустившего, прилег на диване в кабинете, где уже так долго работал над книгой. "Злоумышленник", только что засветившийся во дворе, быстро исчез – не сильно занозив мою память, оставив дедуктивные помыслы в покое. Меня волновали более интересные ассоциативные построения: я никак не мог понять почему состоялось предательство Ордена Тамплиеров именно на земле Франции, а не Англии, например? Что-то здесь не так, какая-та тайна существует, причем, если она глубинная, то связана с генетическими свойствами. А правильнее сказать, все определялось Волей Божьей!..

Такой вопрос терзал меня даже больше, чем реальная жизнь, непосредственно касающаяся моего жизнеобитания. Вот это и казалось мне странным: я же не профессиональный историк, мне нет дела до раскопок курганов былой славы различных народов, заселявших когда-то самые отдаленные или очень близкие уголки планеты. Я – всего лишь "литературный хлюст", почесывающий себе бока, забравшись ненароком в историческую берлогу. Я, словно зажравшийся медведь, удобно расположился на зимнюю спячку в тепле художественного вымысла. Для меня "моя литература" – сугубо индивидуальная игра, позволяющая без особых энергетических затрат пережить еще несколько придуманных мною самим жизней. В волшебный театр я по своему выбору приглашаю, или затаскиваю за уши угодных мне актеров и тем наслаждаюсь. А до исторической правды мне нет никакого дела. Честно говоря, и до будущего читателя мне нет никакого дела: нравится, – листай мою книгу, а на нет – и суда нет!

Мой неустойчивый ум вдруг качнуло в сторону лирики: Иван Бунин – любимый поэт и писатель – явился издалека. Совершенно отчетливо в памяти всплыла строфа из его стихотворения "Памяти друга". "И ты сказал: "Послушай, где, когда я прежде жил? Я странно болен – снами, тоской о том, что прежде был я Богом… О, если б вновь обнять весь мир я мог!" Сравнивать себя с Богом даже в снах – это, слов нет, грандиозная наглость! На такое я, наверное, не способен… Но Иван Бунин опять мне помахал ручкой, усмехнувшись коварно. "Ты верил, что откликнется мгновенно в моей душе твой бред, твоя тоска, как помню я усмешку, неизменно твои уста кривившую слегка, как эта скорбь и жажда – быть вселенной, полями, морем, небом – мне близка!"

Теперь я осознал алгоритм моего первобытного мышления, общения с исторической правдой, художественным вымыслом, дедуктивным методом раскопок истины. Завязавшийся неожиданно детектив, оказывается, я распутывал не с помощью логики сыщика, а благодаря тому, что называется "аналогия". Аналогия рождалась в моей голове сама собой. Я давно научился уважать такие "пришествия": нельзя ничего отбрасывать, все нужно постигать максимально глубинно! Для того приходится прибегать и к контрастам. Вот он – мой метод, дарованный Богом.

Теперь "аналогия" швырнула меня в объятия "поэтической аллегории": на этом поприще шпаги скрестили Бунин и Набоков – оба замечательные поэты, изгнанники, мученики! Именно у корифеев русской поэзии мой совершенно анархический вымысел заставил память искать помощи. От Бунина пришли строки: "Настанет день – исчезну я, а в этой комнате пустой все то же будет: стол, скамья да образ, древний и простой. И так же будет залетать цветная бабочка в шелку – порхать, шуршать и трепетать по голубому потолку". Набоков, всегда топтавшийся по следу Бунина, предложил свой вариант: "И немой, в лучистой одежде, я рванусь и в чаще найду прежний дом мой земной, и как прежде дверь заплачет, когда я войду. Одуванчик тучки апрельской в голубом окошке моем, да диван из березы карельской, да семья мотыльков под стеклом". Я-то видел почти органическую связь двух вариантов поэтических аллегорий, раскрывающих душевные муки поэтов. Мне казалось, что они вскрывали универсальные переживания человека, живущего в любую эпоху, в любой стране. А вот что делать с читателем? Как он будет выпутываться из лабиринтов фантазии, нагороженных автором? Захочет ли он принимать на себя муки творчества, учитывать особенности его индивидуального метода?.. Может быть, читатель отмахнется рукой от всей этой галиматьи, а автора постарается признать сумасшедшим…

Я махнул рукой на твердолобого читателя и вновь соскользнул в историческую тьму – в тьму тараканью… "Не было никаких оснований для подозрений короля Франции Филиппа IV в несправедливом отношении к Ордену Тамплиеров. Главные резиденции ордена были разбросаны по всей стране. Еще 12 октября 1307 года мастер тамплиеров Жак де Моле был удостоен чести приглашения самим королем на торжественные похороны принцессы Катерины. Она была женой брата Филиппа IV, Карла Валуа.

На следующий день Гийом де Ногаре – доверенное лицо короля и большой мастер по тайным акциям – приступил к основной фазе выполнения коварного плана. Основой для разгрома тамплиеров было ложное обвинение в том, что рыцари "плевали на святой крест" и были подвержены содомии, ереси – "похабным поцелуям" новичков, принимаемых в орден. Членов братства арестовывали по всей Франции одномоментно, неожиданно и массово – "стригли под одну гребенку" весь состав ордена. Папа Климент V направил королю свой формальный протест, ибо только церковь имела право заниматься разбором прегрешений своих непосредственных подданных – членов монашеских орденов. Но у короля Франции были собственные резоны. Такие резоны стоило расшифровать повнимательнее, именно для того я и нырнул в историю Франции глубже.

Около 700 года золотые деньги исчезают, правильнее сказать, их последовательно заменяют серебряными. Оборот денежной массы быстро пошел счетом на миллионы. Нельзя забывать, что города и села Франции был набиты втугую рынками и лавочками. Больше всего торговали крестьяне: власти вынуждены были издать специальную грамоту. В ней говорилось: "Должно в городах и городках следить за крестьянами, что несут на рынок печеный хлеб, мясо или вино. Должно помешать им обманывать покупателя". Я даже вспомнил картину Лепренса из Лувра – "Рынок скота в Онфлере" Такой рынок даже в 1823 году привлекал многочисленное число крестьян из края Ож и верхней Нормандии. Полотно – живописное, дающее определенное представление о порядках в здешних местах. Конечно, фигурами весьма колоритными были потомственные купцы, но евреи по-прежнему действуют активно, их колонии можно встретить в Арле или Ниме, в Майнце, Вердене. Во времена рыцарства Филиппа на таких рынках вовсю торговали рабами-пленными, много среди них было выходцев из славянских краев. Наших собратьев потом вывозили в мусульманскую Испанию, значит и там дал рост славянский генофонд. Византийская империя для торговцев-евреев была практически полностью закрыта, но они двигались с товаром, огибая ее через Египет, Сирию и достигали даже Индии и Китая. Набирали силу и купцы итальянские, скандинавские. Примечательно, что не в Европе, а именно в России и Скандинавии сохранилось до нынешних времен более 200 тысяч мусульманских монет. Они прочерчивают известный "пунктир" торговых путей и застревают именно там, где была плохо налажена чеканка собственной золотой и серебряной монеты. У французских тамплиеров были большие запасы золота, серебра, драгоценностей"…

Я невольно ойкнул от возникающих понятийных ассоциаций: "миром, как ни крути, правит металл". И эта "зараза" завелась, оказывается, очень давно. "Металлу" подвластны и короли, и крестьяне, и купцы различных национальностей. Я встал, влекомый желанием взглянуть из окна во двор: "потертого мужика" там не было, но зато двор битком был набит дорогими иномарками – а это уже повод для раздора, классовой агрессии, простолюдинского мщения… И я вернулся к своим прежним размышлениям, несколько изменив общую социальную ориентацию. Мне мерещилась в виде яркой, мерцающей кровавой сущностью кривая – "инверсия биологических циклов", давно доказанная учеными. К 850 году был достигнута "вершина" такого графика. С 950 по 1350 годы – обозначился медленный подъем кривой и стремительный спад – вниз через две ступени с 1350 по 1450 годы. Короли Франции, наверняка, чувствовали эти процессы не только карманом, но и печенью. Но власть пытались бороться с ними каждая по своему. Действовало и веление биологического начала – собственный индивидуальный и национальный генофонд…

Ко мне приперлось новое видение!.. "Тьма была непроглядная, но еще страшнее и мучительнее действовала вонь, исходящая от потока нечистот, сливавшихся по каменному желобу в "гальский мешок". Так называли особую камеру – зарешеченную каменную яму, куда сажали особо важных преступников. Сюда по открытому желобу транзитом стекали экскременты, моча, рвотные массы, отработанная вода со всей тюрьмы. В "мешке" томилось несколько рыцарей-тамплиеров, уже давно арестованных и теперь – с 13 октября по 22 ноября 1307 года – подвергаемых страшным пыткам. Тюремщики поставили цель – любыми методами вырвать подтверждающие свою версию признания. Многие из мучеников, многократно рисковавшие жизнями на полях сражений, прошли через "гальский мешок". Другие висели прикованные на цепях вдоль подземелья, не имевшего окон, освещения, притока свежего воздуха. Доброкачественная пища была недоступна узникам. Все они в результате искусно спланированной акции в одну ночь были вырваны из рядов самой мощной в Европе религиозно-военной организации, обладавшей огромными материальными ресурсами и отборными рыцарскими подразделениями. Не делалось различие ни для самих рыцарей, ни для их оруженосцев, священников, слуг, наемных служащих. Невероятным было то, что как члены духовного ордена они не подлежали аресту и пыткам, но об этом инквизиторы на время забыли. Исключение было сделано только для Жака де Моле – Великого Мастера Тамплиеров.

Вся "некрасивая операция" была задумана королем Франции Филиппом IV по прозвищу именно "Красивый". У власти уже был опыт проведения подобных акций: в порядке тренировки, 22 июля 1306 года по приказу короля были арестованы все евреи, проживавших во Франции. Тогда в угоду королю из них вытрясли золото, а затем выслали из страны. Слава Богу, что "избранный Богом народ" никто не мучил пыточными клещами.

Сейчас в подземелье раздавались леденящие душу крики пытаемых без всяких ограничений. Дыбы были расставлены в середине подземелья, сюда добавили освещения, чтобы и остальные, дожидающиеся своей очереди, могли "любоваться" творчеством палачей. Мучеников приковывали к специальным решеткам или прямо растягивали на дыбе. Главным приемом, подвигающим к "откровенной беседе", оставалось тюремное "ноухау": смазывали ноги маслом и обкладывали углями – кожа, мясо и кости сгорали. Когда кости отваливались, то палачи шутили: "Прихвати их с собой на память, рыцарь"! Раскаленными щипцами палач вырывал любой участок плоти, в том числе и половые органы…

Обвинения были абсурдными – палачи утверждали: "В Ордене отрицали Бога, Христа, Деву Марию, совершали "поцелуи бесстыдства", лобызали губы, пупок, пенис, ягодицы приора, мочились, плевали на святой крест". Камнем преткновения стали обвинения в поголовном мужеложстве членов рыцарского ордена. Тот, кто не признавался, относился в разряд "неисправимых". Пятьдесят тамплиеров было сожжено в Париже только в один день как "неисправимые еретики".

Все должно было завершиться публичным признанием Великого Мастера. Действо наметили на 14 мая 1314 года возле собора Нотр-Дам, куда пригласили аристократов Франции, высших прелатов Церкви и именитых граждан. Перед собором высилась большая трибуна, на нее под руки ввели Великого Мастера, следом взошли сопровождающие – прецептор тамплиеров Нормандии Жофруа де Шарни и еще два высших функционера Ордена. Вокруг толпилась масса народа, плотным, удушающим кольцом вокруг помоста сгрудилось воинство короля.

С края помоста Великий Мастер взглянул на яркое, ласковое весеннее солнце, способное разбудить в душе только чистые чувства. Скорее всего, в душе шевельнулись самые рельефные для любого человека воспоминания детства – "те радости и муки без причин, та сладостная боль соприкасанья душой со всем живущим"… Де Моле вспомнил свой славный путь неустрашимого воина. Где-то вдалеке, на искрящихся проникновенной голубизной небесах рыцарь увидел отблески лиц уже убиенных товарищей, доверивших ему свои жизни. Он, вероятно, подумал: "Настанет день – исчезну я"… Потом, наверняка, вспыхнул яркий свет перед глазами: "И немой, в лучистой одежде, я рванусь и в чаще найду прежний дом мой земной"… После недолгого замешательства рыцарь обратился с краткой, но проникновенной речью, неожиданной для заказчиков и организаторов позорного судилища… "Полагаю, что до того как моя жизнь будет скоро оборвана, необходимо сказать правду. Содеян великий обман! Перед Богом признаюсь, что на мне лежит величайшая греховная вина. Моя греховность состоит в том, что страшась пыток, я согласился признать лживые обвинения… Я заявляю, что Орден ни в чем не виноват! Его чистота и святость неоспоримы! Все рыцари, что отказались от своих признаний сожжены заживо, но смерть не так страшна, как признание в страшных грехах, каких никогда не совершал! Мне даруется жизнь, но ценой бесчестия: жизнь не стоит такой цены!.. Я без сожаления ухожу из жизни, если эта жизнь покупается ценой нагромождения одной лжи на другую!"

Поднялась страшная и позорная суматоха: все тамплиеры, находящиеся на помосте тоже успели прокричать свое отрицание вины, утверждая чистоту Ордена. Их быстро стащили с помоста, но им уже было на все наплевать: "Здравствуй, смерть! – и спутник крылатый, объясняя, в рай уведет"… Королю надлежало готовить новую – теперь уже заключительную акцию – казнь. Она состоялась скоро – на маленьком острове посреди реки Сены, пронизывающей Париж, унося из пределов столицы Франции массу человеческих нечистот. К месту несправедливой казни люди доплывали на лодках, чтобы на весь остаток жизни запечатлеть святость тамплиеров и трусливое вероломство светской власти, идущей рука об руку с продажной верхушкой католической церкви!..

Костер был сложен из сухих дров, дыбы казнимые подольше мучились в огне, не успев быстро задохнуться от дыма. Де Молье и Шарни до последнего мгновения сознания выкрикивали проклятия королю Франции. Коварный лжец был проклят до четырнадцатого колена – скорая смерть предрекалась и папе – Клименту V.

Скорее всего, Бог услышал те страшные возгласы страдальцев за истину: Климент V умер в апреле следующего года, Филипп IV – в ноябре. "Господь отверзает очи слепым, Господь восставляет согбенных; Господь любит праведных".

Передо мной прошли печальные картины преследования тамплиеров во Франции в течение шести с половиной лет. В других странах такого не было, там были заложены основы для формирования тайного общества взаимопомощи и выручки – одной из будущих сильнейших ветвей системы международного масонства

Теперь требовалось проштудировать события, захватившие другие страны: стрелы моих чувств, спотыкающейся фантазии повлекла суровая Англия и Шотландия. Здесь по отношению к тамплиерам все было иначе!…

Молодой король Эдуард II взял бразды правления в свои руки, но управлял подданными не очень резво и мудро. С юных лет он питал порочную страсть – тянулся к однополой любви. Его любовники по существу и управляли Англией вместо слабовольного короля. Он рад был смерти отца, потому что она развязала ему руки: он мог выплеснуть в полной мере свою любовь на молодого человека Пьера Гавестона.

К счастью, у Эдуард II хватило ума и решительности не пойти на поводу у папы римского Климента V и не начать громить тамплиеров. На фоне памяти о собственном посвящении в рыцари, происшедшем в храме тамплиеров, получение папской буллы "Pastoralis Preeminentae" 15 декабря 1307 года не тронуло короля глубоко. Эдуард II не спешил выполнять предписания папы и не стал суматошно арестовывать рыцарей-тамплиеров. Им была дана возможность скрыться и увезти свои богатства, сжечь секретные бумаги. Удалось арестовать только несколько человек, но многим из них тут же устроили побег из тюрьмы. Король, сославшись на то, что в английском судопроизводстве не используются пытки, отказался прибегнуть к "допросу с пристрастием" арестованных тамплиеров. И даже когда папа прислал своих маститых "пытальщиков", их усердие было ограничено строго регламентированными допросами с тремя степенями физического воздействия на заключенного. Впоследствии такие степени испытания вошли в практику масонской обрядности.

Двадцатичетырехлетний король Англии женился на дочери французского короля – на двадцатилетней принцессе Изабелле, в скором времени получившей прозвище "английской волчицы". Она вынуждена будет бороться за свою честь: ни одна женщина не прощает мужу увлечение фаворитами. Законная супруг на известных условиях способна простить мужу лишь увлечение фаворитками! Молодая королева Англии, с бурлящей в ее жилах кровью француженки, встала во главе заговора против мужа.

Заговорщики для начала изловили Пьера Гавестона: в горах Блэклоу ему отрубили голову 1 июля 1312 года. Однако через некоторое время король отыскал себе нового фаворита, и кавардак во власти возобновился. Судьбу Эдуарда II, скорее всего, решило проигранное им сражение Шотландскому войску у Баннокберна в 1314 году. Роковое совпадение: примерно тогда в Париже сожгли на костре инквизиции Великого Мастера французских тамплиеров Жака де Моле.

У Англии еще будет много проигранных боев с шотландской армией. Сказалось отсутствие опытных рыцарей в Английском войске, поскольку рыцари-тамплиеры перешли на службу к шотландскому королю. Видимо, это и имело решающее значение"…

Я вспоминал кусочки текста из своей книги и невольно нащупывал понятийную связь тех далеких исторических событий и нашей детективной истории. Чувствовалось, что такая связь существует, но пока она не желала четко определяться. Прежде всего, было необходимо понять: на каком уровне логической сцепки следует начать ее исследование?

Хотелось надеяться, что во всей нашей сегодняшней жизни имеются ростки каких-то специфических явлений, которые ведут людей, восприимчивых к социальным факторам, в определенном направлении. Здесь, как мне казалось, опять-таки должно учитывать генетические свойства личности, определяющие мотивацию поступков. Но что главное определяли генетические свойства: холодный интеллект или горячность эмоций? Ведь любому думающему существу понятно, что если человек голоден и у него нет средств к существованию, то он примет решение как-то себя спасать. Однако один будет спасаться за счет другого, причем, не остановится перед соблазном именного этого другого и принести в жертву своим интересам. Другой человек будет искать легальные средства для обеспечения собственной выживаемости. А, может быть, за одно подумает и о том, как помочь ближнему. Но окраска процесса осмысления и завершающего поступка будет все же эмоциональная. Короче говоря, мне было интересно додуматься до того, что же могло подвигнуть "ночного гостя", случайно или планово вторгшегося в детективную историю, к агрессии? Одно дело, если агрессия была немотивированная – тогда он просто сумасшедший. Другое дело, если имеется мотив для свершения преступления. Как ни крути, но все сводилось к тому, чтобы выследить этого молодого человека, и задать ему вопрос, как говорится, в лоб. Почему-то хотелось самому выполнить такую задачу, без привлечения милиции.