Вестимо, вестимо… Нынешние новые русские так азартно перегрызают друг другу горло и пытаются обмануть государство только потому, что действует та же формула: "приоритет жажды наживы". Значит это универсальный, межисторический феномен. Тогда не стоит удивляться нынешнему течению событий: все должно само себя исчерпать!..

Но в моем-то случае с Ириной Яковлевной корысти никакой не было: мы два ветхих маргинала нашли друг друга и теперь отдавались "песням птиц". Меня, скорее всего, можно назвать "кукушкой", а ее – "чайкой". Сказал "кукушка" и представил себе, как я всю жизнь "подкладывал яйца" (в анатомическом смысле) в "чужие гнезда" (конкретно-переносное понятие), избегая при этом серьезных матримониальных отношений. Подумал "чайка", но тут же привиделся совершенно измученный туберкулезом Антон Павлович Чехов, на генеральной репетиции своей знаменитой "Чайки". С генеральных репетиций спектакля потянулись "хвосты" его странных отношений с супругой – актрисой Художественного театра. Но слово-то из песни не выкинешь!..

Ужасно загрустил – даже больше, чем все герои знаменитой пьесы. Понял, что это алкогольная интоксикация в таком "поэтическом виде" тревожила мое сердце. Но от анатомической определенности действующего фактора стало только тошнее тошного!.. Хлопочущую с капельницами и клизмами терапевта-чайку захотелось больно укусить за ее аппетитный врачебный зад, но он уплыл от меня куда-то в сторону кухни!..

Олежек, без всякого сомнения, преобразовался в моем больном сознании в образ "цапли" – длинноногой, респектабельной и отменно боевой птицы. Скорее, он относился к экземпляру, украшенному разновидностью отряда "голенастых", называемому "белая цапля". А его подруга стала маленькой уточкой – "речным чирком". Пока я не мог разобраться, что больше подходило врачу-стоматологу, обладавшему небольшим ростом, но вальяжной фигуркой, приятными формами и неуемным темпераментом. О последнем женском качестве было нетрудно догадаться, наслушавшись стонов – свидетельств сексуальных восторгов, раздававшихся совсем еще недавно за стеной. Моя квартира превращалась в "птичий базар", когда "маленького чирка" активно топтала длиночленная "цапля". Я тщательно подбирал орнитологические определения, смещаясь по перечню: чирок-свистунок, чирок-трескунок, чирок-клоктун. Все подходило к данному случаю. Но, собрав все нехитрые впечатления в один образ, я почему-то остановился на "мраморном чирке" – скорее всего, только потому, что он занесен в Красную книгу.

Кажется, я отлежался, восстановил силы достаточные на первый раз. До туалета и ванной, наверняка, сумею дойти, справить все дела там и вернуться назад. Так я и сделал, а когда вернулся, то мой домашний лекарь уже смастерила капельницу и всадила иглу мне в локтевую вену, нимало не смущаясь моими сопливыми протестами. Во второй комнате мастрячился аналогичный инструмент и для Олега, ибо к тому времени и у моего друга началось помутнение рассудка от переусердствования. Я-то хоть предварительно успел сбегать в туалет, а Олежеку пришлось подавать "утку" прямо в постели. Конфуз произошел на глазах у любимой женщины. Однако, чего не бывает с больным и сильно увлеченным сверхидеей человеком!.. Все списали на погрешности в диете.

Я, как истинный потомок дворянства, исподтишка радовался конфузу, случившемуся с Олежеком: значит мой род более отстоявшийся, чем вся генетическая предыстория моего друга. Воспитанные люди не наблюдают конфуз, а делают вид, что ничего не произошло! Так и у нас: никто ничего не видел, не слышал, не обонял! Не заметной осталась медленно расплывающаяся желтоватая лужа на абсолютно белой простыне. Олег бился в судорогах самоуничижения еще минут пять, потом затих – заснул сном обоссавшегося праведника…

Проснулись мы всем "табуном" очень поздно – день клонился к глубокому вечеру, но по петербургским традициям за окном было светло и радостно. Во всех членах чувствовалась неведомая бодрость, а в голове ясность. Потому – исключительно для концентрации бодрости – отметились решительным и энергичным половым актом, отмеренным без всяких прелюдий и петтинга. Все сделали так, как исполняют маневр хорошо обученные солдаты, срывающиеся по приказу из центра в молниеносную атаку… Желание было обоюдным, а потому "вражеские редуты" не выдержали натиска – не сопротивлялись, а наоборот с большой охотой сдавались на милость победителю. Главный командир в красной шапке возник на холме быстро и пронзил несопротивляющуюся оборону решительным броском в глубину с перекошенным от восторга ртом криком "Ура!"…

Отдышавшись и проделав несложные гигиенические процедуры почти нагишом отправились на кухню. Я и тут – просто по ходу дела – проявил таланты анатома, анализируя нагую натуру. У всех все было на месте, и это радовало!.. Но у моей красавицы было больше в анатомии соответствия моим индивидуальным предпочтениям. Я уже находился в той поре "впечатляемости", когда применимы слова поэта Василия Федорова: "Мой вкус перемещается от Рафаэля к Рубенсу!"…

Кухня встретила нас чистотой – чувствовалось, что в доме две женщины. Совершенно рефлекторно я полез в холодильник, и "рука-владыка" вытащила остаток былой славы – как-то нечаянно "завалявшуюся" там плоскую бутылочку "White Horse". Да это была пятисотграммовая бутылочка шотландских виски: наверху красовалась эмблема фирмы – "Белая Лошадь", а в левом нижнем углу светилось свидетельство того, что напиток содержит 40% алкоголя. Все – даже наш врачебный конвой – поняли, что нужно выпить по "граммульке", что это ни в коей мере не ослабит эффект "капельного лечения". Наши "граммульки", естественно, опустошили бутылочку за один присест, ибо и приходилось-то на каждого из четверых всего лишь немногим более ста граммов. Мы пили виски без традиционного добавления "содовой", то есть пили не по-шотландски, а по-русски!.. Только для некоторой реадаптации вкусовых рецептов, я минуты три ласково втягивал ноздрями сладковатый запах виски, несколько напоминающий аромат нашего советского армянского коньяка, выдержанного в дубовых бочках. Повторяю: запах отдаленно напоминал тот волшебный напиток советских времен, когда его можно было спокойно приобрести за сравнительно доступную цену в любом винном магазине. Но тогда мы кочевряжились, предпочитая вкусовой "святости" армянского коньяка утилитарность чисто "водочного аромата" и его обжигающего действия на слизистую желудка. Водяра наслаивалась на давно испорченную не правильным питанием, банальным недоеданием слизистую ЖКТ, быстро формируя злейшую форму алкоголизма – "водочный алкоголизм". А как на долго можно было бы растянуть этот процесс, если бы научиться красоте потребления доброкачественных сухих вин. Но быть французами, испанцами или итальянцами – это не наш профиль! Теперь меня мучили злейшие угрызения совести. Нет, я не осуждаю водку. Наоборот я ее с удовольствием потребляю. Но сейчас я вдыхал ароматы чуждого иностранного напитка, и он почему-то казался мне приятным. Толи мой стойкий алкоголизм уже окончательно разрушил обонятельные и вкусовые рецепторы, толи общение с ФОМВ, с его убогим женским капиталом успело сформировать патологию восприятия. Но я вдыхал "мыльный запах" виски, прикидывая в уме соотношение кукурузного и пшеничного зерна в исходном продукте. Именно так обеспечивается особые свойства этого напитка. Запах раздражал обонятельные рецепторы на финальной фазе вдоха. И вдруг я понял смысл аналогии: женщину тоже необходимо обонять (подразумевая и еще кое-какие действа) на фазе вдоха. Тогда у нее и у тебя останется ресурс для завывающе-стонущего выдоха подтверждения достижения вершины сексуального вдохновения, наступающего в момент беспощадного оргазма… Откровенно говоря, лучше никогда не смешивать женщину и вино. Иначе возникнет "клинч парфюмерии", а ко всему галантерейному у носа и хера русского человека имеется предубеждение…

Даже фаза глотка виски, выдержанного в холодильнике, являет собой перелив галантерейного запаха в аналогичный вкус: словно пьешь заграничный лосьон или одеколон! Дорого, но не очень приятно!.. Однако крепость напитка и быстрый переход в критический удар по мозгам – явление приятное, а потому похвальное… Да, конечно, никто не станет отрицать, что в затылке образуется тяжесть – так как любой алкоголь быстро отбирает влагу у клеток. Но прелесть эффекта заключается совершенно в другом. Мы с Олежеком откинулись голой спиной к кухонной стенке, и буквально через несколько секунд стали невольными свидетелями того, как виски трогательно и нежно начинают возбуждать наши пещеристые тела!!!

Я даже не предполагал, что освежающие "капельницы" с большими дозами витаминов, сочетаемые с микродозами виски вызывают такой бодрящий эффект мужской плоти. А процесс нарастал и нарастал, словно бы забыв о границах возможного и разумного…

Мы перевели взгляд на "подельщиц": женщины были изумлены столь очевидному возрождению нашей мужественности. Их восторг, надо сказать, даже обгонял наши реакции. Они визуально контролировали нас, но сами-то теряли головы: сигналы по нервным сплетениям переползали от глаз в соответствующие центры мозга, а оттуда к матке, яичникам, клитору. Неспособность побороть впечатление была очевидной: женщины с безвольным стоном сползли с табуретов и устроились на коленях поудобнее напротив реагирующей гармонии. А дальше все вылилось в то, во что и должно было вылиться – как в прямом, так и в переносном смыслах!..

Так и должно быть: лучше, если женщина заряжается сексуальной синергией от мужчины, а не наоборот. По безвольно распахнутым бедрам, пучковому подергиванию мышц живота и напряжению сосков грудных желез, можно было догадаться, что "соучастницы процесса" уже были приведены напитком и нашим недвусмысленным примером в "готовность номер один"! Выражение лица очарованной женщины никогда не обманет отзывчивого мужчину: черты и контуры несколько заостряются наподобие морды акулы – хищной и скорой на расправу, – а губы вытягиваются в ищущий наслаждения хобот. Такие загадочные метаморфозы в юности даже несколько пугали меня, но с опытом пришла и зрелость, сочетающаяся со смелостью, с уверенностью в то, что ничто тебе не откусят, не покалечат, а лишь поднимут потоком чувств высоко над землей! Я всегда относился с уважением и почитанием к женщинам высокой породы, умеющим не бояться условностей. Где-то в глубине души, скорее всего, я понимал и прощал даже Еву, так сильно опаскудившуюся в Раю, принесшую так много страданий первому человеку на Земле – наивному Адаму. Я был склонен простить и змея-искусителя: иначе как бы тогда продвигался по миру прогресс в сексуальной технике. Тут, прямо в кухне, мы с Олегом и нашими дамами скоро осознали, что означает выражение: "Они потеряли головы!" Мы потеряли те самые головы настолько, что уже не разбирали по-моему, а кто и что, кому принадлежит. Началась эпоха "свального греха" – того волшебного атавизма, что пришел к нам из язычества…

Через часок, примерно, мы стали соображать лучше. Тогда какая-то неведомая сила, практически без внешней команды, сорвала нас с места и швырнула по разным комнатам, по постелям! Я удивляюсь, честно говоря, как мы в суете окончательно не перепутали объекты любви… Но инстинкт однобрачия, заложенный Богом в подкорку еще Адаму и Еве, – там в теплом и нежном Раю, – вывел нас на правильные формы "кооперации". И наши ложа закачались в нужном ритме надолго, а весь комплекс необходимых действий был продуктивен, может быть, как никогда!.. Теперь уже мы вдыхали другие ароматы, отбирали воду не у клеток, а у всего тела, превращая себя в скользких змей – искусителей и искушающихся. Гормоны подхлестывали сердечно-сосудистую, дыхательную системы, не чувствовалось никакого "сжимания затылка"… Мы вели себя так, словно опаскудились моментально, откатились к векам Елизаветы I, превратились в ненасытных пиратов, идущих со звериным ревом на абордаж!..

После потрясающих, неоднократных эрекций наступило запредельное торможение и провал в памяти. Длительный сон спас нас от помешательства… Проснулись мы уже под утро только от того, что в дверь комнаты кто-то вежливо постукивал. Но потому, что шаги раздавались уже в прихожей, можно было догадаться, что это Владимир: открыв квартиру своим ключом, он теперь пробовал достучаться до нашей совести и отяжеленного сознания. Рядом со мной очнулась Ирина Яковлевна, она еще была во власти Морфея, а потому лопотала всякую бень. Она и не разобралась в том, что из прихожей нам подавал сигналы Владимир. Ирина полагала, что движение в квартире создавал кто-то из нашего сексуального табора, а потому не стеснялась смене декорации.

Наши женщины уже столь основательно разглядели и дифференцировали своих поклонников по первичным и вторичным половым признакам, что мысленно нас давно обобществили – превратили дубль-образ. Мне казалось, что и перетасовка карт – всего лишь дело времени. Смачно зевнув и потянувшись, Ирина Яковлевна принялась нашептывать мне на ухо пересказ сна, только что уведенного. Он нагрянул под самое утро, а потому вертелся еще в памяти. Но что у женщины на памяти, то обязательно будет и на языке. Сон вообщем-то, по моему мнению был дурной и слова доброго не стоил. Но в нем заключался некоторый элемент женской логики, пока еще остававшийся мне непонятным, потому-то я и решил дослушать рассказ до конца.

Снилось: "Коллектив поликлиники отправился на автобусную экскурсию в Новгород, разглядывать следы старины – памятники церковного зодчества. Под куполом какой-то древней церкви Ирина отбилась от основной массы сотрудников, но не спешила догонять толпу. Потом, помолившись у древней иконы, осененная крестом сразу двух монахов, вышла на улицу и оказалась среди ряда торговых павильонов. Но поражало безлюдье! Почувствовав голод, решила перекусить, для чего и забрела в "шаверму". Там за стойкой бара – проще говоря, на раздаче – увидела свою бывшую больную, даже вспомнила фамилию – Степаненко. Но больная смотрела на лечащего врача холодно и отчужденно – весьма круто!.. Попросила порцию отварной куры, но бывшая больная стала уточнять какой величины порцию, ссылаясь на то, что у нее была команда от заведующего: "отпускаемые порции измерять столовыми ложками". Удивление Ирины Яковлевны не знало границ: куриное мясо измерять ложками?.. Однако раздатчица тупо стояла на своем. Так, ни солоно хлебавши, Ирина, не пожелавшая отвлекаться на головотяпство, покинула шаверму. На улице был мрак и вихорь, шел мерзопакостный колючий дождик, а весь коллектив уже давным-давно умотал на автобусе домой – в родной Санкт-Петербург. Люди, где вы: Ау! Ау!.."

Мне стало тревожно! Я спросил смеющуюся под моим боком женщину, что означает этот сон? Ответ был по-женски логичен, но по-мужски бестолков: "Курица здесь к тому, что я держала руку у тебя на яйцах, а больше мне ничего и не надо пока!" Она хохотала, и ее сиськи от хохота мерно постукивали меня по грудной клетке, словно две большие серебряные ложки. Я не стал спорить с женщиной с помутившимся от счастья рассудком. "Любовь, как яблоко раздора, всегда останется жестокой" – шепнул мне в дальнее от любимой ухо поэт Василий Федоров. А этому поэту – моему однофамильцу – я очень верил!..

Словно из-за стойки бара из другой комнаты раздался голос Олежека:

– Саша, тебе не кажется, что кто-то уже давно топчется у нас в прихожей, а из кухни до меня доходит и какой-то посторонний женский голос, переплетающийся с баритоном нашего друга Владимира. По-моему, там вовсю идет чаепитие? А носом я чувствую запах жарящегося цыпленка-табака!..

Я принюхался и понял, что мой друг был прав. Чувствовалось, что, томясь в "неравной борьбе" с влюбленной женщиной, он порядком проголодался и у него крайне обострилось обоняние.

– Олежек, наверняка, наш дорогой Владимир привел какую-то маркитантку готовить для нас сытный завтрак. – это уже были мои слова, глас человека, способного живо откликаться на "зов предков", сильно проголодавших.

Мы начали подниматься с постелей, но вдруг выросла почти что до размера конфликта неожиданная проблема: нельзя было найти ничего похожего на полные наборы нашей одежды. Чувствовалось, что в пылу страстей, мы давеча разбросали "прикид"где попало. Мы сбрасывали груз условностей, как придется, то есть там, где "рывок восторга" нас заставал. Память и должна была возвращаться ко мне и Олегу медленно. Длительный запой заковал нас в прочные узы последствий – но куда смотрели женщины?! Времени для выговоров не было, внутренне я согласился с тем, что не только "на старуху бывает проруха". Темпераментные особы любого возраста могут быть излишне решительными, а потому неосторожными… Короче, вышли к гостям в набедренных повязках…

Володя вежливо улыбался, он галантно привстал со стула, чтобы поздороваться с мужчинами за руку, а женщинам поцеловать протянутую, слегка дрожащую от утомления длань. При виде нового, неотразимого самца "барышни" заиграли телесами: опять я фиксировал реакцию сосков, удивляясь тому, как много энергии скрывается в организме здоровой женщины. Скоро были найдены махровые халаты, их одели, но как бы невзначай дамы несколько расширили скромные декольте банного одеяния. Все перевели взгляд на "кухарку". Первой получила, как говорится, "удар серпом по яйцам" Ирина Яковлевна. У плиты хлопотала Анна – ее дочь. Она отнеслась с пониманием к стриптизу мамаши, и это настораживало.

– Маман, – деликатно, мило улыбаясь, вымолвила она, – Ты, кажется, заспалась – даже слегка сбляднула с лица!

Ну, это был уже открытый вызов, брошенный старшему поколению из глубин значительно более младшей демографической ниши… Мама зарделась, но сдержала себя. Не стоило начинать скандал при отягчающих обстоятельствах. Правду нужно уважать, даже если она неприятна! Сейчас Ирину Яковлевну больше волновало другое, а заехать дочери-скромнице тапком по "дурной голове" она всегда успеет. Как и любую мать, ее волновал этап дефлорации дочери. Это, почему-то, связано с болезненными переживаниями родителей, хотя страдает-то только дочь. Всем мамам почему-то кажется, что это произошло слишком рано. Они не понимают, что намного страшней, если доченька засидится в девках. В этот момент о своих былых подвигах мамы склонны забывать напрочь. Я всегда подозревал таких женщин в неком двурушничестве: мне казалось, что мамы просто желают взять на себя эту приятную, незабываемую функцию из чисто потребительских соображений. Но тут происходит "облом", страшно ожесточающий женщину, желающую вспомнить молодость – начало большого пути!..

Володе тем временем ничего не говорил, он сидел, спокойно попивая чай.

Немая картина могла бы затянуться надолго. Мне тоже, как названному отцу этой девушки, следовало бы разыграть сценку возмущения: я даже попытался нагнетать себя изнутри паром эмоций. Но прежде мне было необходимо разобраться в источнике того "пара": по Фрейду рассуждая, мои эмоции не были чистыми. Пожалуй меня, как кобеля, тоже возмущало то, что лакомый кусочек уплывал прямо из-под носа. Дефлорация – это и для мужчины серьезная и памятная операция. Открывая в себе качества "первооткрывателя" и "педагога" с большой буквы ты закладываешь в собственную память неизгладимые впечатления, равные, пожалуй, только миссии божества. Кто же может отказаться от такой великой награды?!

Я бурлил изнутри, понимая, однако, что еще не были представлены неопровержимые доказательства "тайного сговора" этого двоеженца Владимира и молодой неопытной куртизанки. Аннушка, тем времени, безмолвствуя, дожарила курочку и лучший кусок почему-то выложила на тарелку не хозяину "бардака", а Владимиру – виновнику назревающего скандала. Этот шаг приближал всех зрителей к "неопровержимым доказательствам". Вся компания расправила плечи и выставила правую ногу, как бы принимая боевую стойку. Каждый в собственной голове имел свое эмоциональное и понятийное начало: мы-то с Олежеком возмущались тем, что "лакомый кусочек" достался не нам, а Владимиру! Женщины пыжились, видимо, от того, что Владимир достался не им, а Анечке – бледному цветку "Амалии". Анна, тем временем, отщипнула себе от куриной тушки длинными пальчиками, украшенными идеальным маникюром, кусочек куры. Я отметил, что "измерение столовой ложкой" не потребовалось. Когда женщина рвет куру руками, мне представляются исторические реминисценции. Выпаливается как бы в воздух, мимо голов нашей толпы, "обращение к диким народам". Аня сдержанно, но с глубоким намеком заявила:

– Мне кажется, с утра принято чистить зубы, умывать уши и тело, а уж потом толпиться на кухне в поисках пищи!

Эта паршивка начинала испытывать нас на прочность и порочность. Ирина Яковлевна сперва взвилась, а потом завернулась в штопор. Но Владимир как будто непроизвольно вытянул ногу – мощную, длинную, с четко обозначившимися мышцами даже под тканью джинсовых брюк… Была установлена преграда, граница дозволенного и недозволенного – еще одно доказательство "объединяющей тайны", созданной судьбой между двумя Божьими тварями – Владимиром и Анечкой. Он преграждал путь любой агрессии к своей избраннице. Предупреждение было принято, и возмущенные "сучки" отправились мыться в ванную первыми, второй сменой будем мы с Олегом. Еще минут десять все одевались, а затем расселись за столом в кухне, и кости птицы, похожей на вполне осознанную мечту, захрустели под нажимом человеческих челюстей… Мама отводила глаза от дочери, но, видимо, что-то тяготило обоих… Наконец, Ирина Яковлевна задала дочери наводящий вопрос:

– Аня, какие у тебя планы на сегодня, да и вообще на будущее?

Дочь смерила мамочку недетским взглядом и ответила раздельно, не сливая, а выпечатывая каждое слово:

– Ты, мамочка, слышала такой анекдот, про обезьянку?

Мать, не ожидая подвоха, уточнила:

– Про какую обезьянку?

– Про живую и веселую, конечно…

Анечка расслабилась, закинула ногу на ногу и стала рассказывать анекдот:

– Плывет крокодил по Нилу и видит обезьянку, сидящую на берегу и полощущую шкурку от банана. Крокодил, естественно заинтересовался и спрашивает: "Обезьянка, зачем ты полощешь шкурку от банана?" Та отвечает: "Дай доллар, тогда скажу". Крокодил возмутился и уплыл, но скоро любопытство разъярило его, и крокодил вернулся к обезьяне с тем же вопросом: "Скажи, дура, для чего ты полощешь шкурку от банана?" Последовал тот же ответ: "Дай доллар, тогда скажу". Опять крокодил уплыл, полыхая зеленью от негодования. Но скоро, вернулся, поостыв: "На тебе, сука, доллар, а теперь скажи для чего полощешь шкурку банана?" "Да просто так сижу на берегу и полощу шкурку банана"… "Ну ты и дура, обезьяна, нашла чем заниматься!"… "Дура – не дура, а вот своих твердых тридцать долларов в день всегда имею, зеленый дуралей"! – отвечала обезьянка с хохотом…

Ирина Яковлевна вылупила на дочь глаза полные недоумения. Вопросов в ее голове созрело много: это и то, кто же является "зеленым дуралеем", что прячется в действительности за своеобразной метафорой ("обезьянка полощет банановую шкурку"), на какую жизненную тропу вышла ее дочь (может быть, она "на панель вышла")? Вообщем о многом нужно было мамочке расспросить доченьку. Но она нашлась только для того, чтобы задать два прозаических вопроса:

– А при чем здесь река Нил? Шкурка банана какая-то?..

– А просто дело в том, мамочка, что я скоро отправляюсь в туристическую поездку в Египет, на берег великой реки Нил. Там я буду валяться на солнышке и пожирать тоннами бананы – любимый мною фрукт, дефицит его питательных веществ я всегда ощущаю здесь в Санкт-Петербурге.

Мать всплеснула руками… На ее глазах показались слезы… Можно было думать о чем угодно, но нетрудно было догадаться о главном: дочь выросла и повзрослела, она захотела свободы и уже как-то по особому устроила свою жизнь, нисколечко не считаясь с интересами и взглядами матери…

Тут в беседу вмешался Владимир:

– Ирина Яковлевна, оснований для больших волнений нет. Сейчас преждевременно говорить о частностях, пускаться в подробности, но ваша дочь дала согласие связать свою жизнь с работой "нашего ведомства". Но для окончательного решения ее судьбы потребуется, как вы понимаете, время. Не все так просто делается в нашей епархии: предстоит определить возможности нового работника, обучить его некоторым премудростям, подготовить и прочее… Но мне бы хотелось предупредить вас о том, что теперь Аня находится под покровительством и защитой серьезной организации и не стоит по примитивному давить на нее…

Володя рассмотрел все немые вопросы, застывшие на лицах каждого из присутствующих, – кроме Анны, конечно, она-то ехидно, многозначительно и победоносно улыбалась всем, – потом продолжил:

– Повода для излишних волнений нет, согласия родителей, как говорится, не требуется поскольку мы имеем дело с совершеннолетней девушкой, страстно желающей послужить Родине…

Последние слова были произнесены Владимиром с определенной долей юмора, но чувствовалось, что в них он вкладывает и некий особый смысл, мало понятный нам, гражданским людям. Простая девчонка Анечка теперь в наших глазах выросла в "феномен", называемый "разведчик"… Теперь я стал понимать загадки поведения Владимира: пока мы, перезрелые зеленые крокодилы, валяли дурака, он методично вербовал девчонку для нужд своего ведомства. Он все хорошо оценил и взвесил: она закончила школу с усиленным изучением французского языка, немного занималась и английским – все эти качества легко развиваются. Сейчас ее "покатают по миру", чтобы привить вкус к "особым играм", проверят возможности ее индивидуальной адаптации к различным условиям, ее языковые возможности. Конечно, Анну в таких поездках будут сопровождать опытные психологи и функционеры "тайного фронта". Ей "выправят легенду", как бы создадут биографию заново, в удобном для разведки стиле, наконец, ее просто превратят в "современную женщину" и физиологически и психологически…

Ирина не желала сдаваться: она накалялась и краснела, бледнела и остывала. Затем снова повторяла весь цикл эмоциональных перепадов. Наконец она вымолвила:

– Я никому не позволю отнимать у меня дочь! Я обращусь к высокому начальству, я придам ваши слова, Владимир, гласности!

Владимир, видимо, и не собирался ничего отвечать. А, может быть, он сознательно вручал пальму первенства Анне – своему вероятному новому сотруднику. И нахалка ответила за все "ведомство" сразу и однозначно:

– Мамочка, хочешь еще один анекдот?

Но, не дожидаясь ответа, тут же Аня повела рассказ: "В школе на уроке по правилам поведения пешеходов и водителей транспортных средств сильно утомленный долгой речью представитель ГАИ начал ответ на первый вопрос, заданный школьницей: Можно ли рискнуть перебежать на "красный" перед быстро идущим автомобилем? Можно ответил работник ГАИ, только старайтесь держать выше руки. Ученица уточнила – Зачем? Так удобней работникам морга будет снимать одежду с вашего трупа"…

Нависла тишина… Намек был столь прозрачен, что уточнений никаких не требовалось. Да,.. новости были необыкновенные! Но я поймал себя на том, что завидую Анне, думаю, что ей завидовали и все остальные "старики и старушки". Но Владимир, нет слов, отъявленный шельмец. Я-то предполагал обыкновенный адюльтер, "клубничку", а он, оказывается, занимался серьезным делом. Как я полагаю, именно для каких-то особых задач, порученных ему лично, он и подбирал "свежатинку", пестовал ее, изучал, вербовал, а теперь просто поставил в известность мамочку. Владимир устами Анны дал понять, что конфликтовать с его ведомством не стоит – это слишком опасно. Мысленно я пожал ему руку и поздравил Анну с возможным началом достойной и интересной карьеры.

По лицу Ирины Яковлевны я видел, что ее раздирают сомнения и тревога за дочь. Она догадывалась, что Аня выбрала нелегкий путь в жизни. Может быть, по-матерински просто ей хотелось оградить дочь от таких серьезных шагов. Но перед ней сидел Владимир, всей своей мощью демонстрирующий бесперспективность любых попыток бороться с представителями слишком серьезного клана! Это была уже заявка особой группы масонов, выпестованных вековой практикой защиты своих сугубо военных интересов. И Ирина Яковлевна сломалась, сдалась: она, как обычная баба-недотепа, проглядевшая дочку, расплакалась… И тогда дочь принялась успокаивать взрослую женщину – свою мать: они сидели обнявшись, переживая случившееся так, словно оборвалось у девочки детство, растаяли иллюзии, пришла какая-то странная любовь, родился незаконнорожденный ребенок, называемый "особой профессией"…

У нас появился повод "взгрустнуть" и крепко выпить. Но мы с Олегом "завязали" – а наше слово железное! Мы не станем поддаваться на провокации, соблазны, угрозы и уговоры. Женщины наши все же выпили немного с Владимиром и тут он ошарашил нас снова.

– Господа, пока вы "гужевались", не показывая носа на улицу, произошли некоторые события, несколько меняющие и вашу жизнь. Детали мы на досуге обсудим с мужчинами отдельно, но суть заключается в том, что вашей "великолепной четверке" необходимо "лечь на дно". Вас кто-то "пасет", мне необходимо выяснить "заказчика" и принять кой-какие контрмеры, но для этого потребуется время. Полагаю, что сейчас вас "потеряли", поскольку вы застряли в этой норе на длительное время. Но пройдет время и вашу берлогу обложат со всех сторон, могут и на "прослушку" поставить. Надо менять адрес. Моя квартира исключается, потому что и я тоже "на контроле". Видимо, кто-то надеется через меня выйти на вас. Лучше перебазироваться в другой район города, соблюдая, конечно, некоторые предосторожности.

Володя выдержал паузу, затем уточнил:

– Какие будут предложения?..

Мы думали недолго, первого прорвало Олега, он как бы въехал в проблему и стал рассуждать вполне логично и дальновидно:

– Полагаю, что лучшего места, чем моя "берлога", мы пока не найдем: моя квартира в Петроградском районе. Окна дома выходят на стрелку Васильевского острова, на Неву, так что визуальное наблюдение организовать противнику трудно. Мы притаимся там, а сестра будет доставлять продукты…

Предложение понравилось Владимиру. Но заволновались наши дамы: у каждой женщины имеются "дела на стороне" – работа, парикмахерская, портной и прочее. Поднялся наивный ропот: "нам необходимо переодеться". На что мы четко ответили, что мы воспринимаем женщин только абсолютно раздетыми! Короче говоря, ропот "непокорных" мы подавили моментально. Всегда во взаимоотношениях с женщиной необходим решительный административный окрик: чуть что, то и "по пизде мешалкой"!.. Кстати, более деликатно по этому поводу высказался великий философ Фридрих Ницше: "Собираясь к женщине, бери с собой плетку!"