Красные звезды - Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)

– Я бы сказал – вы были чрезмерно кратки, господин Литскоффер. И со мной, наверное, согласятся в этом большинство присутствующих, – снова высказал свою неудовлетворенную жажду знаний Луи Саржевский. – Хотелось бы чуть-чуть расширенней… пожалуйста. В чем же ваша собственная гипотеза, господин Литскоффер?

Генри Литскоффер быстро смерил вопрошающего своим острым взглядом. «Ну, что же, – говорил этот взгляд, – я предупреждал – сами напросились».

– Если одной фразой – в расширении антропного принципа еще далее, чем раньше.

– Кажется, это что-то связанное с астрологией?

Генри Литскоффер слегка поморщился:

– Нет, с астрофизикой. Точнее, с нашим пониманием Вселенной. Я поясню. Согласно названному принципу, мы наблюдаем Вселенную именно такой потому, что в иной Вселенной не могло бы быть разума, и даже вообще сложных элементов вещества. А моя гипотеза заключается, как было сказано выше, в расширении этого принципа. Я согласен с теорией, утверждающей, что сознание человека влияет на окружающий мир. И вот, пока единичное сознание осмысливает что-то, ничего страшного не происходит, но как только что-то становится проблемой, решаемой большим числом сознаний, то здесь и происходят сложности. Многие проблемы можно решить так или эдак. Часть людей решают ее «так», а другая часть «эдак». Если людей очень много, то решение в ту либо другую сторону становится равнозначным, понимаете? Вот в этой точке и происходит деление Вселенной на половинки. Может, накладываются еще какие-то природные процессы и только их сочетание вызывает катастрофу, не знаю. Вдруг, со временем, вселенные снова начинают сливаться благодаря еще каким-то процессам. Это то, что мы сейчас наблюдаем.

– Магия какая-то.

– Да, в некотором роде магия. А полеты аппаратов тяжелее воздуха не магия?

– Но здесь все основано на сочетании физических законов.

– Пока в эти законы кто-то очень сильно не поверил, а точнее не в них, а в то, что их возможно использовать, все это оставалось магией. Заметьте, например, какими большими были поначалу баллистические ракеты. А сейчас – они ведь в три-четыре раза мельче, а способны нести гораздо больший груз.

– Но ведь они созданы по более новым технологиям, у них лучше топливо, миниатюрней компьютеры, разве не так?

– Так, но это, с некоторой точки зрения, все же магия.

– Ладно, господин Литскоффер, может, у вас есть еще какая-нибудь гипотеза?

– Вы с высшей алгеброй на короткой ноге? Дайте мне электронную указку, я вам кое-что изображу.

Дискуссия принимала неуместный оборот.

– Вы правда не хотите нас запутать? – спросил на всякий случай Луи Саржевский.

– Я бы не хотел этого делать, но понимаете, у каждого из нас есть свой порог восприятия сложности мира. Видим и чувствуем мы его вроде бы одинаково, но интерпретируем несколько по-разному. Когда дело доходит до сложностей, мы применяем мозговые модели. Чем сложнее проблема, тем сложнее модель. На каком-то этапе мы вынуждены упрощать, дабы создать новую модель обобщения. Однако некоторые проблемы настолько сложны, что могут упрощаться лишь до определенного предела. И вот, как я уже сказал, у каждого этот предел свой. Кроме того, каждый из нас поражен болезнью под названием специализация. Каждый хорошо создает модели только в знакомой сфере. Всему нужно учиться. Поэтому я попробую сколь возможно упростить свою модель, но, к сожалению, без математики обойтись все равно не смогу. Она будет нужна для доказательств, так как опора на логику, точнее, на привычную повседневную логику, нам будет только мешать. Приступим?

Все присутствующие несмело кивнули.

Однако нить рассуждений они потеряли на второй минуте, а окончательно запутались на четвертой. Последующие пятнадцать минут они, скучая, исследовали глазами шикарность окружающего интерьера. Такая это была модель.

А вот что еще ограничивает возможности добрых молодцев из Тридесятого царства. Радиус действия находящихся на их вооружении ракет не превышает нескольких десятков километров. Вроде не мало, однако велик океан, и быстро – тридцать миль в час – перемещается по нему Кощей – попробуй сойдись с ним в пределах досягаемости своего оружия, не имея возможности заранее высунуть из воды нос и оглядеться.

И приходится Советскому Союзу нести дополнительные расходы. В небе разведывательная авиация, всякие «Ту-16» да «МиГ-21Р». Но эти-то ладно. Привыкли к ним уже американцы – отгоняют подальше от авианосных соединений, напирая истребителями. Понятно, рискуют «МиГи», пытаясь внаглую, на большой высоте, подобраться поближе, но ведь то их всегдашняя работа, за то им и платят премиальные, окромя тринадцатой зарплаты. Не беспокоит то янки нисколечко – приелись уж разведки мира друг другу, как тут угадаешь, что сегодня все неспроста?

Хотя есть одно новшество – специально переделанный «Ан-12» над Южно-Китайским морем. В чем его необычность? Забрался на десять километров и кружит на одном месте, ничего вроде бы не делая. Может, передает он какую-нибудь пропагандистскую телепрограмму для никак не желающих вставать на путь социализма Филиппин? Прислушиваются локаторы корабельные – ничего. Насторожились радиоэлектронные «У-2»: в небесах тишина, покой в эфире.

Не там слушают, не в тех диапазонах. Где им догадаться? К тому же он покуда действительно ничего не передает – антенну разматывает. Опускает ее вниз подобно якорной цепи. Неужели так велика? Как вам сказать – девять тысяч метров. Может, и не много сравнительно с радиусом планеты Земля, но, свесившись из-за двойного слоя облаков, она до морской глади немножечко-немножечко не достала. Потому и кружит «Ан-12» на одном месте, дабы эта удочка относительно ровно висела. Антенна, несмотря на длину, штука тонкая, на локаторах штатовских она отражения не дает – издали не понять, что все-таки творит этот «Ан». И зачем вообще такая гигантская антенна? Может, русские с ума посходили? Решили срочно, по-партийному уверенно, установить связь с галактическими братьями из Великого Кольца? Заручиться, так сказать, моральной подпиткой из уверенного завтра Больших Магеллановых Облаков, живущих в светлых мирах освобожденного труда, не омраченного эксплуатацией одних разумных существ другими?

Еще чего! Никто нам не поможет, ни бог, ни царь и ни герой с окрестностей Бетельгейзе. «Ан-12» будет передавать не далеким братьям по обретенному в борьбе с хищниками уму, а нашим собственным покорителям океана, неторопливо бредущим в его толще на подводных ракетоносцах «ВиС». Дело в том, что сверхдлинная антенна способна генерировать сверхдлинные радиосигналы, а те – пронизывать водную толщу как масло.

И что же такое срочное летчики желают передать братьям морякам? К сожалению, длинноволновый сигнал имеет низкую информационную насыщенность – много в него не вставишь. А потому только самое главное – координаты авианосного соединения янки на текущий момент.

Вот где смерть Кощея – в наименьшем расстоянии между ракетными лодками и им самим.

Да, конечно, Кощей продолжает двигаться, и в переданной технической разведкой ВВС информации могут быть ошибки. Но все-таки это не та полная неопределенность, которая была перед этим.

Вот они – родные добры молодцы из Тридесятого царства, вышедшие потягаться с Кощеем и проверить его с точки зрения живучести. Знакомьтесь, лодка номер тридцать восемь – фаза всплытия.

Первый раз за четыре месяца ее корпуса должны были коснуться солнечные лучи. «Тридцать восьмая» не имела атомного двигателя и вообще-то, конечно же, всплывала иногда на поверхность за это время, но ведь она поднималась наружу при мерцании звезд, и лишь иногда ей подсвечивала Луна. А чаще всего, например при переходе через Индийский океан, она вообще не всплывала, просто выбрасывала наружу шноркель и с помощью него сосала из атмосферы воздух экватора. Так было удобней, мало того, что меньше расслаблялся экипаж, так еще и возможность обнаружения империалистами уменьшалась без потери ходовых качеств. Вообще «Тридцать восьмая» была приписана к Балтийскому флоту, однако базировалась она последние годы в Бресте, не в том, что в Белоруссии – там моря нет, – а в том, что на западной оконечности Европы. Вот оттуда ей и пришлось совершить марш-бросок к западному берегу Суматры. Но, слава труду, Средиземное и Красное моря взяты в кольцо дружественными странами победившего социализма, а потому, дабы тайно добраться до ССИ (Свободной Социалистической Индонезии), не пришлось огибать Африку, тем более что Южно-Африканский Союз является военным партнером Штатов.

Зато в ССИ экипаж отдохнул на славу. Им, правда, не разрешили причалить в Суматре или на Яве, но все равно советские моряки побывали на земле тропиков – в городке Танджунгпандан, что расположен на маленьком островке Белитунг. Хорошо там было, только вот насекомые местные заели, двух матросов даже пришлось госпитализировать. Вообще, небольшой порт Танджунгпандан стал на некоторое время самой крупной в истории базой подводных лодок. Теперь городу есть чем гордиться, а если «Великий план обороны Юго-Восточной Азии» удастся, то маленький городок с длинным для русского уха названием наверняка будет провозглашен городом-героем и, может, даже станет побратимом французского Бреста.

Лодка всплывала. Все находились на рабочих местах. И лишь лейтенант Гриценко Геннадий Павлович с матросом-помощником просто ждал, когда боевая рубка окажется на поверхности. Ведь лодка всплывала, лишь приблизительно представляя, где находится, и задача Геннадия была быстро сориентироваться с помощью приборов по звездам, Луне или Солнцу. Лишь после этого он должен был уступить инициативу королям подводного судна – ракетчикам. Хотя еще до ракетчиков, сразу после определения координат, капитан развернет корпус в нужную сторону горизонта, ведь четыре ракетных контейнера закреплены на корпусе жестко, под небольшим углом возвышения. Это очень удобно, это экономит время при приведении ракет в готовность. Раньше приходилось еще тратить драгоценные секунды на подъем пусковых установок. А ведь каждая лишняя секунда может принести смерть – здесь, в этом теплом море, у врага полное превосходство в воздухе.

Ни Геннадий, ни кто-то другой из экипажа понятия не имел, какое наносекундное светопреставление совершилось над вьетнамским побережьем, над самим Вьетнамом, над всей Юго-Восточной Азией, да и почти над всем полушарием считаные минуты назад. Искусственный катаклизм их абсолютно не затронул, он не смог пробраться через сто метров водной толщи.

Наконец послышались нужные команды и ударило по ушам перепадом давления. Это откинулась наверху створка люка, и в задраенную восьмидесятипятиметровую стальную сигару проникла слабенькая струйка свежего морского воздуха и просочилась тоненькая полоска света, но как сильно она слепила. Вначале в люк протиснулся боевой зенитный расчет. Им нужно было быстро привести в готовность помещенные на корме спаренные двадцатимиллиметровые автоматы. Конечно, это было слабым утешением, если над ними уже висел какой-нибудь палубный противолодочный «Трэкер». Но все-таки какую-то надежду на возможность самообороны это давало.

И вот только после них младший Гриценко выскочил наружу, аккуратно волоча за собой приборы, установил их в очищенные помощником гнезда и взялся за свою работу. Вообще Геннадий заканчивал училище по специальности торпедиста, но однажды Родина сказала «Надо!», и он, как истинный кандидат в члены партии, ответил «Есть!» и освоил профессию штурмана, по крайней мере, частично.

Из противоречий построена эта жуткая Вселенная. С одной стороны, свечение Солнца действовало на душу умиротворяюще, а главное – помогало лейтенанту Гриценко крыть рекордные нормативы по определению настоящего географического положения лодки, но с другой – как удобно парящим на дежурстве разведывательным «Орионам» и «Трэкерам» распознавать издали ее черную сигару. Тут, даже будучи коммунистом, а не то что кандидатом, молиться начнешь, хотя с опаской, оглядываясь и про себя.

– Есть точные координаты, товарищ капитан! – доложил Геннадий Павлович Гриценко в теплый, совсем не обледенелый, как на Балтике, микрофон.

– Слушаю, лейтенант! – мгновенно отозвался начальник и добавил: – Делаешь успехи, Гена, – впервые за время службы так по-домашнему. – Диктуй!

И пошли цифры.

Вообще-то мы знаем, что военная акция советских подводников была отчаянной, вероятность ее осуществления была очень проблематична. И это, поймите, при массированном варианте. Что говорить о проблеме использования ракетных лодок поодиночке, когда всего четыре крылатых посланца действовали бы против целых соединений. Приходится признать, что на рассматриваемый период советский подводный флот годился только для атомной и никакой другой войны, когда уже все средства хороши и очередное худо не делает ситуацию более мерзкой. Сейчас, используя все преимущества, перечисленные выше, результаты оказались довольно скромными, однако в нескольких случаях…

Авианосец «Китти Хок» производил дозаправку с танкера «Сиэттл». Суда стояли очень близко, а кроме того, с другой стороны от борта танкера доливал свои баки крейсер «Коламбес». Им всем не повезло. Вся эта группа представляла собой очень соблазнительную цель, и, когда она попала в широкий телеобъектив советской ракеты, операторы наведения на далекой «Виски с содовой» перестали дышать. Корабли не могли даже попытаться совершить маневр уклонения, кроме того, имея под рукой заправщик, они не могли использовать комплекс противоракетного оружия в полном объеме. Прикрывающие их эсминцы даже не сумели обнаружить подлетающие ракеты, а самолет радиолокационного обнаружения, висевший в сотне километров, был выведен из строя космическим катаклизмом и теперь управлялся вручную, пытаясь без приборов найти место своего взлета – авианосец «Рейнджер».

Одна из ракет взорвалась в тридцати метрах от «Коламбеса». Этого оказалось достаточно, чтобы сдуть напрочь бортовую мачту-надстройку вместе со всеми локаторами, смести в море всех занятых на верхней палубе моряков и срезать напрочь шланги, через которые поступало горючее. А еще крейсер получил несколько мелких пробоин выше ватерлинии. Вспыхнул пожар. Подлетевшая спустя десяток секунд вторая ракета довершила дело. Она, как и первая, приблизилась со стороны носа кораблей и вошла точнехонько между боевыми монстрами, в мирный, зафрахтованный для войны «Сиэттл». Взрыв был очень сильный. Полыхнула боевая часть, затем – топливо ракеты и несколько позже – пары горючего внутри баков танкера, ну а потом ахнуло самолетное горючее внутри громадины авианосца. Уже вслед за этим стали последовательно рвать корпус изнутри самолетные бомбы. Из всей этой связки кораблей некоторое время как боевая единица управлялся и жил только крейсер «Коламбес». Но на палубе был ад, и некому было расцепить остатки связывающих корабли тросов. Однако «Коламбес» завел турбины и, рвя их напрочь, попытался отойти в сторону. В этот миг на его корме шарахнула от перегрева первая ступень противокорабельной ракеты «Тартар». Она разнесла свою соседку. Обе боеголовки отбросило в сторону. Одна совершила километровый перелет и приводнилась, охлаждаясь, в Южно-Китайском море. Зато другая умудрилась свалиться на палубу возле переднего орудия эсминца «Уильям Лоу» и там совершить самоликвидацию. Башня была снесена напрочь и отправилась в длительную глубоководную экспедицию вместе с боевым расчетом, а на «Уильяме Лоу» тоже вспыхнул пожар.

Даже на черно-белых экранах операторов «Виски с содовой» этот и особенно вершащийся рядом пожар привлекали взоры, а следовательно, и рыскающие в небе ракеты.

В эту кучу малу угодила очередная посланница Советского Военно-Морского Флота. Злополучный крейсер «Коламбес» получил еще несколько смертельных повреждений. Вообще уменьшенное бронирование западных кораблей, построенных после Второй империалистической войны, играло с ними плохую шутку. Эсминец «Уильям Лоу», став заметной мишенью со сниженной подвижностью, был обречен. В него попала всего одна ракета с «ВиС», однако и этого оказалось достаточно.

И вот наконец-то полыхнуло последовательно, расчет зенитного пулемета мог наблюдать, как удаляются, тают в голубом дрожащем мареве неба шипящие огненные кляксы. Красота! Только жаль, не видно, куда ушли, куда провалились, исчезая за выгибом моря. И как хочется, чтобы не зря.

А тут, под ними, внутри корпуса, операторы-наведенцы, уставившись в черно-белые экраны, живут глазами там, в накатывающейся навстречу голубизне, а их руки замерли на книппелях, отслеживая узкий участок реальности, видимый камерой-передатчиком. И эта черно-белая реальность валится навстречу, вроде бы не меняясь: серое море на фоне серого неба, сплошная монотонность без ярких красок дня и вожделенных плавучих мишеней. И нет самолетов-корректировщиков, и, может, вообще никого нет, может, покоится остальная подводная армада на дне морском, а всплыла только «Тридцать восьмая» одна-одинешенька и смешит американцев своей наивностью? Что для них четыре ракеты с крыльями против многослойной ПВО?

И словно в подтверждение стерлось изображение на двух пультах, пошло полосами, зашипело рябыми блямбами. Значит – нет одной «крылатой», а даже если есть, если еще бурит воздух, то все ж таки стряслось что-то с ее внутренностями, много раз проверенными, но ведь не летавшими до сего момента в действительности ни разу. А не исключено, что распилило «крылатую» на части скорострельной пушкой какого-нибудь «Интрудера», поднятого по тревоге. И теперь парящий на высоте шесть тысяч дальний радиолокационный обнаружитель «Трейсер» наводит воздушного охотника на следующую. И не узнать, что случилось, – не видно врага. Слишком мал угол обзора, только «вперед и прямо».

Ну что ж, поскольку два оператора отдыхают, на остальных большая ответственность. Вперед и прямо, ракеты! Вперед и прямо, «Тридцать восьмая»! Потому как погружаться пока нельзя, а подвижность – последний оплот безопасности.

Однако основной удар десятков подводных ракетоносцев пришелся по соединению во главе с авианосцем «Америка». Не потому, что авианосец был самым мощным, а просто потому, что оказался ближайшей целью такого класса. Да, многим лодкам не повезло: пальнув свои ракеты в неизвестность, они так и погрузились в пучину океана ни с чем – их операторы не смогли найти никаких целей, кроме синего моря.

Но многим морякам-балтийцам посчастливилось. Они увидели в своих быстро несущихся и ежесекундно меняющих перспективу камерах множество прекрасных целей. Однако здесь возникло противодействие. Да, на дальних подступах в связи с выбыванием из строя «Хокаев» и большинства радиолокаторов ракеты обнаружены не были, но уж здесь, вблизи, их все равно заметили.

Навстречу им метнулись трассирующие очереди, снаряды-ловушки, ракеты противовоздушной обороны. На последние было мало надежды. Все стоящие в первой очереди запуска, то есть находящиеся в стартовых пилонах либо на чем-то похожем, в основном вышли из строя от ЭМИ. Так что первые ушли в небесную высь задарма, просто расчищая место для следующих и создавая видимость разумной деятельности-суеты. Каждый хоть чуть-чуть управляемый после космического катаклизма корабль выплюнул в небо снаряды и ракеты, расплескивающие вокруг него облако тонко нарезанной фольги, затрудняющей наведение по радиолокатору. Но поскольку советские ракеты наводились командно и по визуальному изображению, это мечущееся движение нисколько на них не повлияло. То же относилось и к излучающим тепло инфракрасным ловушкам. Можно было бы вздохнуть с облегчением, однако, кроме того, в небо пальнули дымовые снаряды. Вот это было гораздо хуже. Изображение и так являлось черно-белым, а тут еще эта помеха. А облака дыма росли стремительно, пряча корабли.

Да, апофеоз этого боя длился десятки секунд, но сколь много спрессовалось в нем событий и чувств.

Автоматические пулеметы «Вулкан-Фаланкс» были идеальны для стрельбы по быстрым мишеням. Как только в зону действия, то есть на дальность чуть более полутора километров, вклинивалась вражеская ракета, пятитонная пулеметная машина приходила в радостное возбуждение, длившееся две с половиной секунды. В эти мгновения пулемет успевал выпустить около двухсот патронов в направлении цели. Еще через две секунды цикл повторялся. Лишь после пяти-шести серий требовался перерыв на перезарядку. Для медлительных дозвуковых целей «Вулкан-Фаланкс» был страшным противником. Но советские ракетные снаряды превосходили эти скоростные показатели. Тем не менее «Вулкан-Фаланкс» был не один, и против гонцов «ВиС» работали целые группы других систем уничтожения, сохранивших боеспособность после магнитной бури. Так что из более чем десяти ракет, направленных на «Америку», только две достигли цели. О, если бы их боеголовки были атомные! Но…

Современный авианосец представляет собой очень живучую систему. Даже взлетная палуба у него собрана из броневых листов, хоть и не очень толстых. А дабы вломиться без спроса в жизненно важные отсеки, нужно проломить три такие палубы и здесь свести знакомство с кевларом толщиной свыше шести миллиметров – серьезное препятствие для ослабленных предыдущими столкновениями осколков. А ведь только там, за этими преградами, находилось взрывоопасное самолетное топливо, огнеопасное – корабельное и смертельно опасный груз – боеприпасы. Там же покоилось, в специально отгороженном хранилище, святое – атомные бомбы и ракеты. И только совсем глубоко помещались агрегаты-движители всего восьмидесятитысячетонного левиафана.

Но одна умудрилась попасть в самолетоподъемник, да еще в момент, когда агрегат доставал на свет божий перехватчик «Крусейдер» вместе с тягачом. Оба мгновенно полыхнули. Сам тягач подвинуло в сторону, и он умудрился заклинить 450-тонный подъемник, а осколки ударили внутрь ангара. Там сразу возникло несколько очагов пожара, и самолеты, ведущие дозаправку, взорвались, загорелись. В тот же момент вторая ракета врезалась в середину палубной надстройки: гигантский корабль лишился сразу не только командира, но и центрального пульта распределителя противопожарной обороны. Пожар охватил почти весь ангар. На происшествие напластовалось еще одно совпадение. Авианосец «Америка» продолжал двигаться вперед, производя запуск и прием самолетов. В теперешний момент он в основном занимался последним, так как после произошедшего недавно космического взрыва масса самолетов терпела бедствие и требовала срочной посадки. В момент взрыва последней ракеты к борту уже приблизился очередной, с выведенной из строя автоматикой «Фантом». Палубу качнуло, сам самолет ударной волной снесло в сторону и бросило на эту самую палубу, от удара сломалось левое шасси. Летчик все еще сохранял самообладание и, поскольку летательный аппарат не опрокинулся, уже был готов произвести взлет. Однако в этот момент там, внизу, в ангаре рванул первый в очереди лайнер и взрывом выворотило наружу секцию верхней палубы. «Фантом» состыковался с торцом четырехсантиметровой брони и сразу потерял скорость. Летчик задействовал катапульту, однако, поскольку самолет теперь двигался на боку, пилота расплющило о стоящий в сорока метрах спасательный вертолет – «Хаски». Сама его машина, уже пылая, угодила в группу палубных штурмовиков «Скайрейдер». Они были без подвешенных боеприпасов, но заправлены.

Ни черта они не знали, ничего они не видели, не слышали и не предчувствовали – сказки все это о телепатии и экстрасенсах – предсказателях будущего. Уж кому-кому, а им, неделями отрезанным от солнца, травы и воздуха, живущим внутри стального пузыря – осколка верхнего, не ценимого нами мира, на роду было написано обладать некими свойствами, недоступными большинству смертных. Ничего у них на поверку не оказалось, ни интуиции, ни точного предвидения, а что до последующих разговоров: «Вот я-то знал, в последний момент понял, что случится, погнало меня что-то из того отсека в другой», так то интерпретации из счастливого будущего, когда воспоминания стерлись, напластовались новыми оборотами перемотки переживаний, а лакуны заполнились произвольным художественным вымыслом. Потому как событие это – значительное и поворотное, равное по мощи рождению на свет божий, вершилось быстрее моргания глазами, а пересказывалось долго, красиво и со значением, совсем в другом временном ряду, потому как краткость не ассоциируется у нас с великим и миллион лет все равно в голове нашей пересилит тысячу, хотя, может, ничегошеньки в тот миллион не совершилось. Так устроена наша психология, из противоречий созданная и заставляющая каждого из нас подсознательно верить, что вся Бесконечность вращается по эллипсу, в одном из фокусов которого находится «я».

Ну, а здесь в один момент рассыпалось множество эллипсов, а еще больше их поменяли орбиты. И если рассказывать реалистично, то все шло по плану, пока не зазвенело в ушах от визга лопающейся стали, и…

Но если излагать красиво и ровно, то…

«Ф-4Б» возвращался на родной «Рейнджер» один. Когда-то он имел напарника, но час назад тот умудрился попасть под огонь четырехствольной зенитки вьетконговцев. Благо что летчик благополучно отделился от потерявшей управление машины. Его везучий напарник долго кружил над местом приземления, покуда не получил подтверждение о нацеливании в зону спасательных вертолетов «Хаски». На обратном пути, на свое счастье, «Ф-4Б» был достаточно примитивен для получения аварийных повреждений из околоземных далей, а потому миновал эти страшные для сложных искусственных образований наносекунды легко – так, дрогнули стрелки приборов все сразу и вдруг, но тут же вернулись в любимое пилотом состояние. Человек даже не успел как следует испугаться, а уже опять все «о’кей». Позже пошли сбои радиосвязи, какой-то кавардак в эфире – череда накладывающихся зовов о помощи от летательных аппаратов, а минут через двадцать (впрочем, пилот фиксировал время более точно) с ЦУВД (Центра управления воздушным движением) поступил приказ о запрете на посадку, а вскоре о перенацеливании на другой авианосец – «Форрестол» – на целых сто пятьдесят километров дальше на юг.

Вот тогда, после разворота, он и зафиксировал ракетный залп. Ему показалось, что пуск произошел прямо из южнокитайской синевы, однако он понял свою ошибку, когда, заваливаясь на крыло, острым, тренированным зрением заметил тончайшую черную полоску. Он сконцентрировал на ней внимание еще до того, как оттуда снова полыхнуло огнем, и снова вверх ушли пылающие стрелы.

Тогда он, сдерживая волнение и лишь чуть-чуть выдавая себя голосом, вызвал ЦУВД и доложил о всплывшей субмарине. Он и так знал о ее национальной принадлежности, ракетные лодки имелись только у русских. Это был прекрасный случай расквитаться за напарника, сидящего в джунглях со взведенным пистолетом. Летчик не знал о нападении на родную эскадру, но, по его скромному мнению, не стоило Советам устраивать учебные стрельбы на территории, контролируемой американским флотом. Вот только с боеприпасами у него было не густо: ничего в отсеках, ничего под крыльями, а лишь кое-что в скорострельной двадцатимиллиметровой пушке «М-61», пристегнутой в нижней части корпуса. Он пошел в атаку не раздумывая.

Их высадили на ничем не примечательной, но заранее выявленной и отмеченной аэроразведкой поляне. Пятерка тяжелых вертолетов «Чинук» сделала это невероятно быстро. Затем машины, называемые в народе «летающими вагонами», поднялись как можно выше и вскоре растаяли в небе.

Первое, что они сделали, – это проверили связь и обменялись веселыми шуточками с людьми, находящимися в полной безопасности и комфорте – в полевом штабе за двести миль от посадочной поляны. Радиопереговоры осуществлялись через патрулирующий на чуть меньшем расстоянии самолет-ретранслятор. В этом мире почему-то не прижились околоземные спутники связи.

Параллельно часть из них обшаривала окружающую растительность в поисках враждебно настроенных жизненных форм. Потом абсолютно все некоторое время занимались мимикрией: закрепляли на касках и плечевой сбруе пучки травы, подкрашивали лица из помещенных в бесчисленных карманах тюбиков. Затем они кивнули друг другу, надвинули каски поглубже и растворились в джунглях, держа пальцы на снятом с предохранителя оружии. Их пути-дороги лежали в разные стороны, но цель у них на картах и в головах была одна и та же.

Они были элитным подразделением для специальных операций. Более того, они были даже не «зелеными беретами», которых в мире уже насчитывалось пятьдесят тысяч человек, а еще круче – новинкой, очередным административным достижением Пентагона. Некоторые из подразделений готовились и снаряжались для тропиков, другие – для пустынь, следующие – для среднеевропейской полосы. Еще существовало разделение по изученным языкам. Все они владели почти любыми видами оружия, умели прыгать с парашютом и обладали способностью вытряхнуть из человеческого существа дух голыми руками за считаные доли секунды. Однако люди, в данный момент бесшумно просачивающиеся через тропический лес, имели еще большую универсальность, чем «зеленые». Их готовили вообще ко всему: к пескам, к полярным или антарктическим снегам, к степям, саваннам и, разумеется, к джунглям. Назывались они «черными беретами», и было их пока не более трех тысяч. Распухли ли у них головы и выросли ли лбы на пару-тройку сантиметров от умения ходить на лыжах, ловить моржей и оленей подобно эскимосам, общаться с людоедами Конго, жарить скорпионов, нейтрализовывать змей, разводить костры без спичек, водить любые виды наземного транспорта вероятного противника, определять по звуку тип применяемого оружия и т. д. и т. п.? Нет, головы у них остались прежнего размера – оказывается, они очень вместительные, наши головы. Стали ли они при этом Эйнштейнами? Опять нет, все-таки не стали. Правда, подобная задача и не ставилась.

Была ли это для «черных беретов» какая-нибудь стажировка? Все возможно, но вообще-то в последнее время это стало плановой работой. Штаты несколько завязли во Вьетнаме и граничащих с ним странах. Поэтому универсальные «береты» так попривыкли к тропикам, что кое-что потеряли от своей хваленой универсальности. Но сегодня они все-таки расширяли свой географический кругозор. Это был уже не Южный Вьетнам – Лаос, вот что это было. Бывшая колония канувшей в небытие буржуазной Франции.