- Да вот хочу восстановить окно Гюльназ с горшочками. Как вы на это смотрите?
      - Очень положительно. Тогда мне не придется справляться, дома ли вы.
      Хотя Айхан из-за горшочков не мог разглядеть ее лица, но по голосу догадался, что у Шахназ сегодня хорошее настроение.
      - Айхан-гардаш, бросайте работу. Как вы сами справедливо заметили, дело не убежит. Спускайтесь, я приготовлю чай, да к тому же с вареньем из свежей черешни.
      "Свежее черешневое варенье. Неужто ты считаешь, что, едва услышав эти слова, я спрыгну с веранды и помчусь в ваш сад? Нет, дорогая, больше ты не сможешь обмануть меня".
      - Спасибо, Шахназ-ханум, я только что пил чай.
      - Ну и что ж? Можно выпить и со мной. Прямо здесь, на веранде, у этой обвитой вьюнкам опоры поставим стол.
      "У обвитой вьюнком опоры? Может быть, ты хочешь снова услышать о том, как маленький вьюнок влюбился в большое солнце?"
      Увидев, что Шахназ все-таки вынесла стол на веранду, Айхан был вынужден прервать работу. Хозяйка дома на этот раз приняла его с особой сердечностью. Исподтишка наблюдая за нею, Айхан пришел к выводу, что Шахназ возвратилась мечтами в свою юность. Она хочет повернуть время вспять, оживить давно забытые обычаи тех дней. Это угадывалось по тому, как она расстилала на столе скатерть, как расставляла стаканы. "Для чего она все это делает, интересно? Неужто Шахназ о чем-то догадывается? Может, хочет показать мне, что я напрасно от нее прячусь, узнала меня в первый же день, как только увидела в саду Эльдара? Но ведь может случиться, что у нее нет никакого умысла. Разве такое не бывает?"
      - Айхан-гардаш, как быстро вы принялись за ремонт дома, никому ничего не сказав.
      - А что было делать?
      - Посоветоваться сначала. Запастись строительным материалом... Вы об этом сказали что-нибудь Аждару-киши?
      - Нет, а что я должен был сказать?
      - Вот видите... Он говорит о вас с такой симпатией, а вы...
      - А что делаю я? - поинтересовался Айхан, заметив, что Шахназ неожиданно смолкла.
      - Аждар-киши говорит, что вы придумали план преградить путь селевым потокам с Карадага...
      Рассеченная губа Айхана дрогнула. Шахназ не поняла - то ли он смеется, то ли иронизирует?
      - Это я - то? Кто я такой, чтобы преградить путь селю? Я предложил сделать это всем вместе.
      - Вы хотите заложить лес в Гаяалты? А можно поинтересоваться, Айхан-гардаш, откуда это пришло вам в голову?
      - Во-первых, здесь нет никакой великой мудрости. Всем известно, что путь селю преграждают лесом. А во-вторых, вы должны знать это лучше меня: в свое время отец Эльдара Абасова, Алмардан-киши, уже начал сажать там деревья. Но война все остановила. А посаженные деревья, видимо, унесло селем.
      Шахназ на мгновение застыла. Айхан, стараясь не смотреть ей в лицо, осторожно сунул ложку в одну из ваз с вареньем. Хорошо, что это было не черешневое варенье. На столе вообще не было такого варенья. Шахназ, видимо, забыла про то, чем только что так хвасталась.
      Помолчав, Шахназ спросила слегка дрожащим голосом:
      - А откуда вам это известно?
      Давно понимая, куда она клонит, он уверенно произнес:
      - Из тех дневников, которые вы мне дали. Вы что, забыли о том, что передали мне дневники и письма Гюльназ, сестры Эльдара Абасова?
      Шахназ облегченно вздохнула, а Айхан, почувствовав это, тоже успокоился,
      - А я все думаю... - у Шахназ даже голос изменился, - когда Аждар-киши сказал мне, что Айхан-гардашу прекрасно известна история Чеменли, я обомлела.
      - Отчего же, Шахназ-ханум? Если ты выбрал себе место для жилья, не подобает ли тебе в первую очередь узнать его историю? Разве не так?
      - Конечно, так... - Шахназ на полуслове вдруг поднялась. - Извините, Айхан-гардаш, я сейчас...
      Она ушла в комнату и тут же возвратилась с цветной хрустальной вазой в руках.
      - Я совсем забыла, обещала свежее черешневое варенье... А вы и не спрашиваете.
      Теперь она уже говорила совершенно спокойно, без всяких намеков. Айхан тоже успокоился. Все вернулось на круги своя.
      Он пил уже остывший чай, следя за ее несколько скованными движениями. Шахназ задумалась. В каждом жесте этого малоразговорчивого, сдержанного человека было такое изящество, такая гармония! Даже искалеченная черная рука его, державшая стакан, была какой-то странно привлекательной. Хотя сам Айхан молчал, эта израненная рука его будто просила прощения за свою грубость. А левая, в которой он держал чайную ложку, полную черешневого варенья, напоминала ей руку Эльдара. Может, поэтому она и не могла отвести от нее глаз. Но Шахназ с присущей женскому сердцу тонкостью чувствовала, что эта гармоничность принадлежит только Айхану, она является простым отражением его внутреннего совершенства. И взгляд его, и жесты естественны и привлекательны, как бескорыстно благородство, прячущееся где-то в глубине души. Аждар правильно говорит, что Айхан по отношению ко всем безотказен и бескорыстен.
      Она вспомнила первую встречу с Айханом там, в саду Эльдара, когда она уподобила его заблудшему путнику, какому-то таинственному существу, в оболочку которого вселился дух Эльдара Абасова, и, сопоставляя тогдашний его образ с теперешним просветленным, подумала: "Нет, Айхан не из тех, кто хотел бы принять чужой облик". И, придя к такому выводу, сама же ему обрадовалась.
      Айхан поставил стакан на блюдечко.
      - Большое спасибо, Шахназ-ханум. Да будет ваш стол всегда накрытым!
      - На здоровье... И да будете всегда вы за этим столом!
      Произнеся эти слова, она с нежной лаской посмотрела Айхану в лицо. У того слегка задрожала нижняя губа со шрамом и рука непроизвольно поднялась, чтобы ее прикрыть. Ее чувства возобладали над разумом. Айхан тоже растерялся. Шахназ во все глаза смотрела на него. Слетевшие с языка Шахназ слова могли обнаружить пробудившиеся в его сердце ответные чувства. К счастью, это длилось всего одно мгновение.
      - Вы знаете, Айхан-гардаш, на кого вы мне раньше показались похожим? как бы извиняясь, улыбнулась Шахназ.
      - На кого? - спросил он сдержанно.
      - На Эльдара Абасова.
      Айхан знал, что услышит эти слова, но не понимал, зачем Шахназ их произносит. Чего она хочет этим добиться?
      - Не смейтесь надо мной, Шахназ-ханум.
      - Я не смеюсь, напротив, открываю вам самую сокровенную тайну моего сердца...
      - Такого же не может быть.
      - Почему? На войне случались еще более невероятные, непостижимые вещи.
      Тревожные мгновения миновали. Шахназ хотела налить ему еще стакан чая, но Айхан, отказавшись, поднялся.
      - Одну минуту, Айхан-гардаш. - Она снова скрылась в комнате. - У меня есть для вас подарок, - с этими словами она протянула ему завернутую в прозрачную белую бумагу шелковую рубашку. - Если не примете, я на вас обижусь.
      Айхан узнал ее сразу, более тридцати лет она пролежала в бумажном пакете, но была такой же белоснежной, как и прежде. Нежная вышивка нисколько не изменилась. У него дрогнуло сердце.
      - Шахназ-ханум... - непроизвольно прошептал он.
      - Я же сказала, что обижусь. Айхан-гардаш, разве можно отказываться от подарка сестры?
      В искренности этих слов он не сомневался. Но что она хотела этим сказать? Проверить его память? Тогда напрасно она себя утруждает, напрасно мучает и себя и его. "Поздно, дорогая, очень поздно... Я уже никогда не смогу стать прежним Эльдаром. Может, только ради тебя я мог бы изменить Айхану, моему спасителю, он бы понял меня и простил. Но ведь в мире мы не одни. Что мне скажет ущелье Агчай, жители Чеменли? Пожалей меня, любимая... не превращай в посмешище. Я же ровно двадцать восемь лет Айхан Мамедов. В те дни я как пшеничное зернышко упал в землю, чтобы взойти колосом. И имя этому колосу теперь - Айхан... Ты хоть понимаешь, что существованием этого колоска я обязан тебе... Той пощечине, которая до сих пор еще пылает у меня на щеке, превратившись в звезду над Карадагом. Если бы ее не было, если бы отец в свое время не показал бы мне ее, кто знает, в каком аду я пребывал бы теперь".
      Так думал он, глядя на шелковую рубашку в руках Шахназ, на ее нежный узор. Другого выхода у него не было, надо было исполнить просьбу Шахназ принять подарок.
      С растревоженными мыслями Айхан вернулся домой. Еще раз перебрал в памяти все ступени своего мучительного жизненного пути, постоянный страх превратиться в дьявола, пути, который все-таки привел его к вершине благородства. Подумал, что в течение стольких лет он ни разу не свернул с этого пути, и за это он благодарен только Шахназ. На этих трудных дорогах Шахназ всегда была его неизменным спутником, начиная с первой шуточной тюрьмы Чеменли, и по сей день. Но с того дня, как в саду Эльдара был воздвигнут памятник, он превратился в ее жизни в сандаловое дерево.
      А теперь его очередь, теперь не Шахназ - его, а он будет преследовать ее, вздрагивать от звука ее шагов, просыпаться от присутствия ее дыхания; каждое доброе слово, каждый ласковый взгляд будет встречать признательностью. Все это даровано было ему судьбой. Это она пожелала осветить его одинокую жизнь сиянием глаз Шахназ, наполнить его бездетную жизнь общением с Эльдаром.
      Мысли его, то грустные, то радостные, сменяли друг друга. Забывшись наконец, он тихо запел:
      Я - остров в безбрежном море,
      Не спрашивай меня ни о чем.
      Я - в приятном, сладком сне.
      Боюсь, сель придет, вода заберет меня,
      Не спрашивай меня ни о чем...
      Его разбудил протяжный гул и грохот, доносившиеся неведомо откуда, из какого-то далека. Еще не проснувшись, он попытался понять, что бы это значило. Ему почудилось, что это гул самолета, доносившийся из необозримых просторов неба. Он встал, подошел к окну: нет, это не были далеко слышные раскатистые звуки - он ошибся, - это грохотал трактор. За всю жизнь он привык к гулу пропеллеров, шуму двигателей. Он привык засылать под эти звуки и просыпаться вместе с ними. Эти звуки сопровождали его и днем и ночью, его сердце сделалось их вместилищем. Что же случилось сегодня? Почему же сегодня, проснувшись, он не смог сразу определить, что это работает трактор? Он должен был узнать его по ритму, по эху, отражавшемуся от склонов Бабадага. Должен был определить не глядя, на каком участке Гаяалты и какой трактор пашет.
      Надев сатиновую куртку, он вышел из дому.
      По извилистым ступеням медленно поднялся на Гаяалты. Первых, кого он увидел, были председатель, а с ним Шахназ. А она-то здесь зачем?
      В самом узком русле селевого потока, на небольшой галечной лепешке у только что пробуренной артезианской скважины, собралось несколько человек, а рядом стоял трактор. Люди о чем-то спорили. Он неторопливо направился туда, поздоровался и начал прислушиваться к их разговору. Вскоре он понял, что трактор испортился, не хочет слушаться молодого механизатора по имени Хасай. Тот позвал на помощь других трактористов, все вместе они вертелись вокруг машины, давали советы, перебивая друг друга.
      Они ходили вокруг мотора, каждый садился за руль, но никак не могли унять его тарахтенье. Наконец решили, что надо вывести машину с участка и отправить на ремонтную станцию.
      Айхан медленно подошел к трактору.
      - Ребята, - сказал он, - разрешите мне взглянуть, в свое время я разбирался в этих машинах.
      Он долго возился с вибрирующим мотором, искал причину каприза двигателя, затем как-то застенчиво произнес:
      - Кажется, я понял, в чем дело! - И неожиданно для всех взобрался в кабину и сел за руль. - Сейчас посмотрим...
      Он запустил мотор. Трактор двинулся с места.
      - Молодец, дядя Айхан.
      - У этого человека действительно золотые руки. Видно, на фронте был танкистом.
      - Все в порядке, Хасай, с тебя причитается.
      Айхан, сидя за рулем, радовался как ребенок, ведь у него в руках снова был штурвал, а пальцы, которые он считал помертвевшими, ожили, вертя этот железный обруч. Перед ним ожила удобная кабина "железного орла". Ах, какая дорогая, какая святая вещь этот металлический круг! В последний раз его руки, обхватив этот кусок железа, тоже стали железными. С тех пор он навсегда разлучился со штурвалом. На обгоревших, покрытых рубцами руках остались только его следы.
      Оборачиваясь, он следил за перемещением пятизубцового плуга, который был прицеплен к трактору. А тот двигался вперед, сотрясая все вокруг своим грохотом. Позади остлалась черная полоса, проложенная его руками.
      У скалы Кеклик он повернул трактор вправо. Теперь надо было повести его вдоль скалы.
      Плуг наткнулся на крупнокаменистую породу, мотор взревел. Плуг, дергаясь, вырвался из каменных объятий. Айхан повернул руль и повел машину к артезианской скважине. Шахназ, стоя рядом с Аждаром-киши, давно уже следила за ним глазами. Хасай и пожилой механизатор что-то говорили председателю. Увидев приближающийся трактор, они заулыбались.
      Мардан тоже был здесь.
      Айхан заглушил мотор, спустился на землю. Все удивленно его разглядывали.
      - Во всей долине Агчай не найдешь такой машины, сынок, - обратился он к Хасаю.
      Благодарно взглянув на него, Хасай поспешно взобрался в кабину. Только после этого председатель обратился к Айхану:
      - Айхан-гардаш, что же ты скрывал, что обладаешь столь ценной профессией? Давай-ка мы сразу пошлем тебя в бригаду механизаторов! - При этих словах он искоса посмотрел на Мардана, как отнесется к этому бригадир садоводов? Но вместо него заговорила Шахназ:
      - Во время войны ты, наверное, танкистом был, Айхан-гардаш?
      Айхан не успел ответить, как почувствовал, что Шахназ еще о чем-то хочет его спросить. Интересно, будет ли конец этим вопросам?
      - Да, был и танкистом, - неохотно ответил он, мысленно прося прощения за эту "маленькую ложь".
      Глубокие борозды в пахнущей влагой земле были такими же каменистыми, как жизнь самого Айхана, и черными, как следы от ожогов на его руках. Эти камни и кочки, черные расщелины, трещины, опускающиеся с Карадага, были освещены солнцем. Когда же оно проглянет для него?
      * * *
      Откуда-то сверху, из потустороннего мира, где грохотали трактора, донесся знакомый голос:
      - Добрый вечер, дядя Айхан!
      Как только сквозь ветви ивы, нависшей над родником Шахназ, он увидел Эльдара, у него сразу улучшилось настроение. Эльдар одной рукой размахивал портфелем, а другой - приглаживал только что намокший в холодной родниковой воде чуб.
      - Эльдар, это ты? Рад видеть тебя. Где ты пропадал, я соскучился, лаоково проговорил Айхан.
      - Ужасно устал. От самой школы бежал.
      Эльдару не терпелось выложить все школьные новости. Из них Айхан мог заключить, что их учительница географии Фарида-муэллима - самый прекрасный человек на земле. А сегодня с ним произошла очень смешная история. Фарида-муэллима вызвала его к доске и попросила рассказать, что они проходили на прошлом уроке. Но он молчал. Тогда Фарида-муэллима велела ему подойти к карте. "Ты можешь показать на карте, где Азовское море?" Эльдар взял у нее из рук указку и показал на Азовское море. И при этом хотел добавить: чего же тут трудного, ведь в Азовское море упал самолет Эльдара Абасова. Фарида-муэллима открыла журнал и поставила ему пятерку.
      - Дядя Айхан, ну что вы на это скажете?
      Айхан мысленно перекинулся в свое детство, оставшееся там, на том берегу военной грозы. "Профессору естествознания" с того берега хотелось проникнуть в сердце "ученого географа" на этом берегу, поднять его и прижать к груди. Какой все же странный этот мир! Вместилище таких разных людей, но вместе с тем и таких родственных душ.
      - Дядя Айхан, - вдруг осмелел Эльдар, - вы были артистом? Какой у вас хороший голос!
      - Артистом? У меня?
      - Я проходил мимо сада Эльдара и услышал, что кто-то поет. Я постоял, послушал, потом вижу - это вы поете, и мелодия мне запомнилась и запала вот сюда, - и он указал себе на грудь. - Честное слово, я правду говорю, дядя Айхан.
      Ах, как хорошо понимал его Айхан, как в эту минуту был ему близок этот мальчишка!
      - Когда я услышал вашу песню...
      - Это не песня, сынок, это мугам.
      - А как этот мугам называется?
      - "Шахназ".
      - Как "Шахназ"? Ой, как хорошо! Это же мамин мугам, правда?
      - Да, это мугам и твоей мамы, и твоей бабушки, и твоей прабабушки.
      - Моей прабабушки? Как это? Вы ее видели?
      - Нет, она жила очень давно.
      - А тогда откуда же вы знаете, что это мугам моей прабабушки?
      - Я узнал это из самого мугама. Ведь и у мугама есть свой язык.
      - Правда? Вы научите меня этому языку?
      - Конечно, научу. Я хочу, чтобы ты понимал язык всего на свете: камней, ветра, лесов, водопадов.
      - Научите меня, дядя Айхан, научите. Тогда я и по маминому предмету получу пятерку.
      - Научу, но с одним условием. Ты должен запомнить: чтобы чему-то научиться, надо это крепко любить.
      - А я и люблю травы, деревья, цветы, нашего Алабаша.
      Айхан улыбнулся.
      - Все это хорошо, а теперь послушай мое второе условие. Надо любить, еще не ведая секрета того, что ты любишь.
      - Правильно.
      - Ну, раз ты согласен, делаем такой вывод: чтобы полюбить, надо изучать, чтобы изучать, надо полюбить. Ясно?
      - Ясно, - неохотно согласился Эльдар, и Айхан понял, что ему пока еще ничего не ясно. - Дядя Айхан, вы говорите, и у камня есть свой язык? А раз так, значит, и у Гылынджгая тоже есть свой язык?
      - Конечно, а как же?
      - И вы знаете этот язык?
      - Немного знаю. А что?
      - Вы понимаете, дядя Айхан... - Эльдар вдруг заволновался. - Несколько раз, когда я проходил мимо Гылынджгая, мне что-то чудилось. Однажды я так испугался, что бежал бегом до самого дома. И маме от страха ничего не сказал.
      - Напрасно ты испугался, сынок, ты не должен ничего в мире бояться...
      - Не то чтобы испугался... дядя Айхан.
      - Знаю, ты не трусишка... наверное, тебе показалось. В общем, все это потому, что ты не знаешь языка тех скал,
      - А когда же вы меня научите?
      - Когда захочешь.
      - Прямо сейчас...
      - Во-первых, человек не может в одну минуту, да притом одновременно, постичь язык и скал, и рек, и селя, и гор... С ними надо чаще видеться, подружить. А во-вторых, ты идешь из школы, вот и пойди домой, поешь, потом попроси у мамы разрешение, и мы вместе поднимемся на Гылынджгая. Договорились?
      - Договорились! Я сейчас... Вы здесь подождете?..
      Через полчаса они уже бродили среди зубчатых каменных глыб Гылынджгая. Эльдар был его проводником. Айхан помнил здесь каждый камень, каждую скалу. Он прислушивался к голосу вечернего ветерка, кружащего над каменными зубцами, - пытался разгадать, о чем он поет. Он был уверен, что и скалы и горный ветер имеют свой язык, и его должен рано или поздно познать Эльдар.
      Они обошли выстроившиеся в ряд на склоне Карадага скалы, напоминающие человеческие фигуры, и уселись передохнуть на плоском камне.
      - Вот какое дело, Эльдар... - начал Айхан. - Хоть я и впервые на Гылынджгая, скалы не встретили меня как чужого, они поведали мне свои радости и свои беды.
      Широко раскрыв глаза, Эльдар слушал.
      - Они рассказали о том, что в очень давние времена здесь жили храбрые люди. Это была огромная страна с высокими горами и низвергающимися водопадами, с золотистыми пшеничными полями. В поднебесье парили здесь орлы, по степям носились джейраны. Узнав об этой прекрасной стране, о ее богатствах, на нее напали враги. Этих врагов было много, они наступали словно саранча и были голодны, как черные ястребы. Пока люди опомнились и взяли в руки мечи, разбойники разрушили их жилища, превратили цветущую землю в пустыню. По рекам вместо воды потекла кровь. Детей и стариков рубили мечами. Чтобы справиться с вероломным врагом, люди обратились за советом к аксакалу.
      "Укажи нам путь, о мудрейший", - попросили они.
      И он отвечал:
      "Я укажу вам путь, о люди, но путь этот будет очень трудным".
      "Мы выдержим, - сказали люди. - Мы на все согласны. Только бы справиться с врагом".
      И тогда мудрейший сказал:
      "Существует только один путь: пусть самые храбрые воины пожертвуют своей жизнью и превратятся в неприступные скалы".
      Ему отвечали:
      "Мы согласны на все. Но каким образом человек может обратиться в скалу?"
      И мудрейший отвечал:
      "Если вы до последнего вздоха не выпустите из рук меч, ваши руки и ноги будут постепенно твердеть. Пока вы будете крушить врага, ваши тела, в конце концов, превратятся в камни, о которые будут разбиваться мечи. Как только вражеский меч коснется этих скал, ваши рты извергнут пламя, которое испепелит врагов. Страна вздохнет свободно, но все храбрые из храбрейших воины застынут навеки, обратившись в скалы".
      "Мы согласны, - решили люди. - Лучше мы превратимся в скалы, чем сдадимся врагу".
      И они поступили так, как посоветовал мудрейший. Их родина сделалась свободной, а лучшие сыны застыли навечно.
      Айхан вздохнул.
      - Да, сынок, с тех пор эту скалу называют Гылынджгая, то есть Меч-скала.
      Подперев подбородок обеими руками, Эльдар слушал.
      - Это на легенду похоже, дядя Айхан. Как интересно...
      - Да, сынок, это и есть легенда. А что такое легенда - ты знаешь?
      - Нет, не знаю.
      - Легенда - это и есть разговор с человеком. Когда скалы, ветры, леса, джейраны, птицы - всего не перечислишь - разговаривают с ним. Как только человек освоит их язык, начинает разговаривать с ними - тотчас легенда и превращается в действительность.
      Слабые ниточки близости между Эльдаром и Айханом крепли, обращаясь в необходимую им обоим дружбу. Айхан со свойственной ему тонкостью изучал характер Эльдара, его наклонности. Даже в самые напряженные рабочие дни он старался найти время поговорить с мальчишкой. Так незаметно они очень подружились. Теплоту их отношений стала замечать и Шахназ. За простыми детскими суждениями сына скрывалась глубина суждений Айхана. Иногда в ее сердце возникали странные подозрения. Она ничего не говорила сыну, но внутренне радовалась их дружбе с Айханом и все чаще задумывалась над интересной и сложной личностью этого пришедшего из неведомого края человека. Зато с нею Айхан был молчалив и сдержан, так было и с председателем колхоза, даже с Марданом, но все свои душевные богатства он щедро отдавал Эльдару. На помощь ему приходили, простые слова, сказки, легенды; он рисовал такие завораживающие картины, что сама Шахназ подчас восхищалась ими не меньше сына.
      В ее чутком сердце они каждый раз находили своеобразный отклик, пробуждали то веру, то подозрение, а то и скрытое беспокойство.
      Айхан же продолжал свое дело...
      * * *
      Присев на корточки у края лунки, Мардан наблюдал за движениями Айхана. Потряхивая маленьким саженцем ели, он ждал, когда Айхан кончит копать лунку, потом опустит туда саженец, заполнит лунку землей. А тот все возился, выравнивая стенки лунки, размягчая ее дно, отбрасывал в сторону попадавшие под руку мелкие камешки.
      - Дядя Айхан, так не пойдет! - не выдержал Мардан. - Вы будто не ямки копаете, а целый дом строите. Так мы целый год будем только сажать деревья.
      Прошло какое-то время, прежде чем Айхан поднял голову и прислонил лопату к краю лунки.
      - Как ты сказал? Будто дом строю? Почему же "будто"? Что же это, как не дом? Дом для дерева таким и должен быть. - Вытирая тыльной стороной руки пот со лба, он протянул другую за саженцем. - Ну, давай-ка его сюда, посмотрим, что скажет будущий хозяин квартиры! - Он опустил деревце в лунку, устраивая его поудобнее. - Ну как? Не тесно ли тебе в твоем гнезде? Нет, вижу, ты себя чувствуешь хорошо. Ну, вот так... Теперь попросим Мардана дать нам немного вон той смешанной с удобрениями земли. - Мардан поставил на край лунки заранее подготовленное ведро с унавоженной землей. - Ах, елочка, ты хоть знаешь, почему мы сегодня так мучаем нашего бригадира? А ты и не можешь этого знать, потому что еще мала и секреты эти тебе неведомы. Вот когда дорастешь до возраста Мардана, тогда и узнаешь.
      - Этого я и сам не знаю, дядя Айхан, откуда же знать этому бессловесному саженцу?
      Притаптывая ногой землю вокруг деревца, Айхан сказал:
      - Если подашь еще ведро воды, тогда узнаешь. Мардан принес полное ведро воды и вылил в лунку.
      - Вот спасибо. А теперь мы откроем тебе тайну. Придет время, деревце примется, разветвится, вокруг него поднимутся густые травы. И в один прекрасный летний день, кто знает, а может быть, в прекрасную лунную ночь ты вдруг обнаружишь, что сидишь под этим деревом рядом с Джамилей.
      Мардан громко рассмеялся.
      - Время наших встреч под деревом давно прошло, дядя Айхан. Мы уже больше не те влюбленные, которые с нетерпением ждут заката.
      - Очень жаль! - нахмурился Айхан. - Тогда выходит, что и вашей любви пришла пора заката?
      - Наоборот, самый разгар! - так же весело продолжал Мардан. - Как солнце палит в полдень, так и Джамиля принялась меня допекать.
      - Что же она говорит?
      - Спрашивает, когда пошлю сватов...
      - Так в чем же дело?
      - По мне... хоть сегодня... я бы сам был себе сватом, но...
      - Что "но"? - улыбнулся Айхан в усы. - Теперь я поверил, что у вас действительно солнце в зените.
      - Раз так, дядя Айхан, может, сватовство мы возложим на вас? Ускорится все, и никому не придется жариться на медленном огне.
      - На меня?
      - А на кого же еще? Разве в таком деле есть более достойная кандидатура?
      - А когда, бог даст, состоится свадьба?
      - Очень скоро. Мама чего-то ждет в связи с Ленинградом.
      - В связи с Ленинградом?
      - Ну конечно. Мама же во время блокады жила в Ленинграде, там я и родился. Наверное, что-то связанное с этим.
      Айхан молчал. Они взяли пустые ведра, лопату, кирку и перешли к соседней лунке. Гаяалты была со вчерашнего дня покрыта рядами лунок, выкопанных специальным агрегатом. Он очень облегчил работу, но Айхан не мог успокоиться, пока не осмотрел каждую лунку. А Мардана попросил неопытных людей и близко не подпускать к этой работе. В последние дни бригадир, сам того не замечая, привык исполнять любую просьбу Айхана. Причем это его совершенно не раздражало. Айхан сам слышал, как он говорил другим колхозникам, останавливаясь возле молодых саженцев: "Представьте себе, что вы строите для деревьев дом. Делайте так, чтобы саженец был доволен своей квартирой".
      * * *
      Ремонт уже подходил к концу. Каждое утро, каждый вечер, а иногда даже когда совсем уже было темно, Айхан с молотком или мастерком в руках как бы начинал свой второй рабочий день. Он то штукатурил старые стены, то красил оконные рамы, то тихонько перекапывал заросшую сорняком давно не копаную землю. Об этом его втором рабочем дне знали только Шахназ, да изредка навещавший его Мардан. Иногда Айхан просил Шахназ зайти посоветоваться, перед тем как начать новую работу.
      В середине ноября одна из комнат - спальня Эльдара и Гюльназ - была готова. Вечером, еще до захода солнца, Айхан вышел на веранду.
      - Шахназ-ханум, если вы не заняты, будьте так добры... не хотите ли вы посмотреть на скалу Кеклик из окна с горшочками Гюльназ.
      - Неужели вы закончили ремонт этой комнаты? Как хорошо!
      - Не знаю, приходите, посмотрите, потом скажете, кончил ли я работу или нет!
      - Я иду! - Шахназ на мгновение скрылась и вскоре уже поднималась к нему по новым, но еще не покрашенным ступеням.
      Айхан заблаговременно все заготовил для чаепития. Он с улыбкой встретил соседку наверху лестницы:
      - Пожалуйста, проходите! Взгляните, знакома ли вам эта комната?
      Переступив порог, Шахназ не поверила своим глазам. В ушах ее зазвенел счастливый смех Эльдара и Гюльназ. Как будто вернулось детство. Окно Гюльназ с горшочками воскресло. Маленькая книжная полка рядом с ним выросла до книжного шкафа. Стены были покрыты нежным орнаментом светло-кофейного цвета. Потолок излучал свет. Будто по волшебному мановению уста Алмардана солнечный луч, блуждающий по вершинам Бабадага, кто-то подвесил к этому потолку.
      Что это, о господи?
      - Ну как, Шахназ-ханум? - не замечая ее изумления, тихонько проговорил Айхан. - Правильные ли выводы сделал я из ваших советов, а также из писем Гюльназ?
      - У меня нет слов, Айхан-гардаш! - Она наконец пришла в себя. - Какие могут быть слова? Даже удивительно, как тонко вы все восприняли, будто проникли в душу дяди Алмардана.
      Пытаясь за простодушной улыбкой скрыть бурю горьких воспоминаний, поднявшихся в его душе, Айхан произнес:
      - Правда, Шахназ-ханум? Раз так, я благодарен прежде всего такому умному советчику, как вы, а затем дневникам Гюльназ.
      Шахназ тихо подошла к окну. Посмотрела на деревья, растущие на серых каменистых склонах скалы Кеклик. Вон на том одиноком дубе следила она за созвездием Малой Медведицы. Вспомнилось ей, как короткой летней ночью, когда поздно всходили на небе звезды, Эльдар из этого окна спускался в их сад. Как бы желая представить, как он это делал, как проникал сквозь железные прутья, которыми было зарешечено окно, она посмотрела в его левый угол. Что это? Одного прута, делившего эту железную раму на квадратики,не было. Именно того, который натирал волдыри на руках Эльдара, волдыри, потом превращающиеся в мозоли. Эльдар не отступил, пока не сломал этот железный прут, словно мокрую ветку. Но ведь этого не знал Айхан-гардаш, она ему ничего не говорила. Тогда откуда?..
      Айхан проследил за взглядом Шахназ и вдруг тоже увидел в нижнем левом углу окна дырку на месте железного прута. Он похолодел. Как он мог допустить подобное? Что за ребячество? Надо было немедленно загладить эту неосторожность, что-то сказать, избавить Шахназ от мучительных подозрений, но он не знал, как это сделать. Сооружая эту железную решетку на оконной раме, он забыл про этот прут.
      - Что вы там разглядываете в углу, Шахназ-ханум? - Спокойный и уверенный голос Айхана вывел ее из задумчивости.
      - Странно...
      - Что странно?
      Шахназ вдруг в упор посмотрела ему в глаза за стеклами очков.
      - Откуда вы знаете, что вот здесь, именно в этом углу, действительно не было железки? Ее согнул и выломал Эльдар.
      На спокойном лице Айхана появилась добрая улыбка.