- Уж не хочется ли вам почувствовать, как хрустнет ваша левая рука? улыбнулась она с милым кокетством.
      Из пропитанной ядом души Айхана вырвался вздох облегчения. Пытаясь достойно выйти из положения, Рамзи Ильясоглу произнес:
      - Рука - это полбеды, я не сдался бы, даже если бы треснул хребет. Но надо быть справедливым. Я считаю Эльдара счастливым. Хоть он и ушел из жизни молодым, зато ушел героем. Разве это не счастье в высшем смысле? Что поделаешь, такова судьба.
      - Возможно... - задумчиво проговорила Шахназ. - Я знаю только то, что в одном, в своем муравьином упрямстве, вы оба были похожи друг на друга.
      - Правда? - Рамзи широко развел руками и радостно рассмеялся. - Я очень рад, что ты хотя бы раз, один-единственный раз за эти тридцать лет, сравнила меня с Эльдаром. Хоть я и не очень понял, в чем состоит наше сходство, но какая разница? Раз тебя отождествляют с героем... Причем не кто-нибудь, а Шахназ-ханум. Чего же еще можно желать?..
      То ли почувствовав в его словах иронию, то ли по какой-то другой причине, Шахназ перевела разговор.
      - Но вы так и не сказали, зачем пригласили меня сюда?..
      - Не уклоняйтесь, Шахназ-ханум, прежде чем мы перейдем к главной теме разговора, не можете ли вы объяснить, что такое муравьиное упрямство?
      - Разве вы сами не догадываетесь? - Шахназ чуть насмешливо улыбнулась. - Разве не вы в свое время поклялись: "Или Шахназ, или никто!"?
      - Конечно. Все Чеменли об этом знает. И разве я нарушил свое слово? Рамзи вдруг спохватился: - Неужто и у Эльдара была подобная клятва?
      - Нет, Эльдар поклялся в другом: вернуться с войны героем или не вернуться вовсе. Слово свое он сдержал. - Шахназ сделала несколько шагов к памятнику. - Мне иногда кажется, что он действительно вернулся. Когда-нибудь этот камень возьмет и заговорит: "Вот я и вернулся, Шахназ".
      Беспокойные, горящие глаза Рамзи блеснули холодом.
      - Я вас слушаю, Рамзи-муэллим, продолжайте, - мягко, но в то же время с некоторым оттенком официальности попросила Шахназ, и эта интонация подействовала на Рамзи смягчающе. Сведенные брови его разошлись, глаза засверкали.
      - Дело в том, Шахназ-ханум... - начал он и внимательно посмотрел на Шахназ. И вдруг сам себя оборвал: - Нет! Сегодня у нас разговора не выйдет... Отложим до следующего раза.
      - Что с вами, Рамзи-муэллим? Ведь вы говорили, что у вас есть интересные планы по поводу будущего Чеменли...
      - Да, говорил. Я и не собираюсь от этого отказываться. И конечно же прежде всего посоветуюсь с вами, Шахназ-ханум... но сегодня лучше отложим, лучше поговорим...
      - Я ничего не понимаю...
      - И я тоже, - с этими словами Рамзи подошел к ней и ласково взял под руку. - Пойдемте, я не знаю, что со мной. Все смешалось у меня в голове.
      Они отошли от памятника и двинулись по тропинке, делившей сад пополам. Рамзи вдруг остановился и обернулся к монументу.
      - Шахназ, ты знаешь, о чем я сейчас подумал? Мне кажется, нас разлучил Эльдар...
      - Откуда вы это взяли? Сваливая вину живых на мертвых, нельзя переделать мир.
      - Нет, все же то, что Эльдар был твоим соседом, сыграло решающую роль. Ты же не можешь этого отрицать?
      - Допустим.
      - Ну, а если это так, почему бы теперь, уйдя из жизни, Эльдару не соединить нас? Своей доблестью он искупил все свои мелкие грехи, если таковые были, а они, без сомнения, были, ведь на свете нет безгрешных людей... Ведь и у него, и у меня есть своя вина. Но он своей кровью смыл и ту, и другую. Мне почему-то кажется, что Эльдар и за меня проявил геройство, совершил то, чего я не смог совершить, просто ему улыбнулось счастье, которое не досталось мне.
      - И теперь вы хотите, чтобы счастье, которое не досталось ему...
      - Да ведь его нет, и счастье, которое не досталось ему, пусть хотя бы достанется мне... В этом я не вижу никакого преступления, ничего обидного для его памяти.
      - Рамзи-муэллим!..
      - Прошу тебя, выслушай меня хоть раз до конца и постарайся правильно понять. Пусть нас соединит любовь и почтение, которые мы оба испытываем к Эльдару. Вот здесь, у памятника героическому сыну нашего Чеменли, поклянемся, что не станем вспоминать былое. Мы давно не дети, видит бог, солнце нашей жизни клонится к закату. Вся моя жизнь пошла прахом из-за тебя. Не смотри на меня так, Шахназ, я не собираюсь тебя в чем-либо упрекать. И совсем не хочу, чтобы ты жалела меня. Во многом я виноват сам... если это можно назвать виной. Я хочу сказать, что жизнь пошла уже за второй перевал, а у меня все еще нет рядом близкой души. А мне ее так недостает! Мне хочется, вернувшись с работы, услышать доброе слово. Все это в какой-то мере относится и к тебе. Но ты счастливее меня. У тебя есть сын. Часто ночами я спрашиваю себя: неужели в твоих глазах я действительно такой плохой человек? Неужели мне нельзя простить грехи той безумной юношеской поры? Что плохого я сделал тебе, Шахназ? Может быть, я совершил нечто такое, о чем и не подозреваю, а ты не можешь мне этого простить? Скажи мне. Неужели я лишен каких бы то ни было достоинств? Ведь я не вор, не мошенник, не кутила. Если и есть на моей душе грех, так это любовь к тебе. И вот уже больше тридцати лет я не слышу на нее отзвука. Все считают меня ненормальным, странным, удивительным человеком. Пусть считают, для меня это не имеет никакого значения. Только, прошу тебя, не смейся надо мной, хоть ты не считай это странностью. Мне это необходимо. Мне бы хотелось хоть что-нибудь услышать от тебя, Шахназ!
      Рамзи умолк. Теперь настала очередь Шахназ. Интересно, что она скажет в ответ на эти искренние, трогательные, бесхитростные слова? Айхан ждал взволнованно и нетерпеливо, потому что от ее ответа зависел весь уже небольшой остаток его жизни. Он знал, что ни на что не имеет права, даже если Шахназ сейчас, у него на глазах, даст согласие выйти замуж не за кого-нибудь, а за Рамзи Ильясоглу. И все-таки жизнь его сейчас зависела от ответа Шахназ. Еще не было в его жизни случая, чтобы он так безысходно зависел от кого бы то ни было. Но почему Шахназ молчиг? Что означает это ее молчание?
      - Рамзи-муэллим, - наконец произнесла она еле слышно. - Я благодарю вас за искренние слова, которые я услышала впервые за все тридцать лет. Я даже не знаю, как все это расценить...
      - Не знаете?
      - Я же сказала, что и сама не знаю, как к этому отнестись. Рамзи подошел к ней и взял ее за руку. Шахназ этому не противилась.
      - Шахназ!.. - его голос дрогнул.
      Айхан не знал, куда ему деться. С гневом и ненавистью он принялся упрекать себя за то, что остался здесь, не покинул своего укрытия. Что еще суждено ему пережить? Как оглохнуть, чтобы не слышать ответа Шахназ. Но она молчала. Молчал и Рамзи. Что они там делают? Борясь с собой, он непроизвольно посмотрел в их сторону.
      - Я с тобой, Шахназ... любимая...
      Шахназ, подняв голову, прямо посмотрела на Рамзи, Айхан следил за их взглядами. Словно сидя в кабине истребителя, он перемещал появившуюся перед ним мишень в центр прицела. Сейчас он взял под прицел лицо Рамзи, потом его глаза. Когда Шахназ подняла голову и посмотрела на него, в его глазах мелькнула то ли улыбка, то ли усмешка. Айхан не знал, как ее расценить: это была то ли радость, то ли самодовольство, что он наконец склонил гордую Шахназ, которая долгие годы не хотела склоняться. В одно мгновение Айхан прочитал в его глазах: "Ты уже моя, Шахназ..." Вот они совсем близко, эти еще не утратившие юной свежести губы, наконец, он сможет дотронуться до этой мраморной шеи, обнять эту тонкую, как у девушки, талию...
      А Шахназ? Что она, остолбенела, что ли, смотрит на него будто завороженная...
      - Я жду, Шахназ-ханум, - повторил Рамзи.
      Айхан отчетливо понимал, в какое безвыходное положение попала Шахназ. И сама не знает, как из него выбраться.
      - Я сказал: как Эльдар разлучил нас, пусть так и соединит. Теперь его уже можно простить. Я даже горжусь, что на арене любви он был моим противником. В этом не вижу ничего унизительного.
      Он умолк, а Шахназ, пройдя между цветочными клумбами, приблизилась к памятнику. Рамзи обогнал ее с другой стороны. Они стояли рядом, и Шахназ смотрела туда, куда были устремлены незрячие глаза Эльдара Абасова, - на Бабадаг.
      - Рамзи... - произнесла она дрожащим голосом. - Мы сегодня приблизились к дороге, которая имеет свое далекое начало. Прежде чем ступить на нее, надо хорошенько подумать. Не так ли?
      - Да, Шахназ-ханум, подумать, конечно, надо! - глубоко вздохнув, взволнованно отозвался Рамзи.
      - Давайте мы оба еще раз хорошо подумаем, насколько это верный и необходимый шаг.
      В глазах Рамзи Ильясоглу смешались изумление с радостью, нетерпение с победой. Неужели сбудется то, о чем он мечтал эти долгие годы?
      Но Айхан больше не смотрел на них, не слышал их разговора. Он все понял, он не мог судить ни одного из участников сцены, свидетелем которой он невольно явился. Виноват был только он сам. И не только потому, что не ушел отсюда вовремя и невольно подслушал их разговор, а потому, что вообще приехал сюда. Мало того что приехал, еще и поселился в Чеменли. Почему, увидев этот памятник, он не бежал отсюда? Остался лишь для того, чтобы стать свидетелем этой сцены? Уж не захотелось ли ему еще раз своими собственными ушами услышать восклицание Рамзи, того самого Рамзи, который некогда сбросил его в холодную воду Агчая: "Или Шахназ, или никто!"? И не потому ли он не удалился из Чеменли, чтобы своими глазами увидеть, как Шахназ и Рамзи обмениваются пламенными взглядами?
      Айхан поднял голову. У памятника уже никого не было, лишь с дороги доносились веселые голоса.
      * * *
      Сегодня с самого раннего утра в правлении колхоза царило необычайное оживление. Причины никто не знал, да ее, собственно, и не было. Если не считать радостного настроения самого председателя Рамзи Ильясоглу. Он вышел на работу намного раньше обычного, был весел и очень приветлив со всеми, кто попадался ему под руку.
      Будто в праздник, на нем была новая шелковая рубашка, новые брюки, туфли. Даже галстук был новый. Волнистые серебристые волосы аккуратно зачесаны. Председатель был чисто выбрит, будто собирался на какое-то вечернее торжество. Между тем было раннее утро.
      Зайдя в свой кабинет, Рамзи распахнул обе створки окна, выходящего в сад Эльдара. Ворвавшийся в комнату свежий утренний ветер полистал в беспорядке разбросанные на столе бумаги. Председатель аккуратно собрал их и положил в папку. Потом дважды нажал кнопку электрического звонка. Двумя звонками вызывался второй в Чеменли после председателя колхоза человек, председатель сельсовета Толстяк Насиб.
      Тот не замедлил появиться в дверях. На этот раз вместо папки на его животе покоились пальцы больших толстых рук.
      - Доброе утро, Рамзи-муэллим!
      - Заходи, заходи!
      Толстяк Насиб осторожно переступил порог и опустился на свое обычное место - стул с зеленой обивкой.
      - Ну, выкладывай, как дела? Почему у тебя такой утомленный вид? Ты что, страдаешь бессонницей?
      - Откуда вы знаете, Рамзи Ильясович? Не спал. Занят был.
      - Занят? Чем же, позволь поинтересоваться, ты был занят?
      - Чем же еще я могу быть занят... - Насиб был обеспокоен вопросом председателя. - Делал годовой отчет...
      - Ах, вон оно что... - удовлетворенно произнес Рамзи. - То-то в окне твоей гостиной до самого утра горел свет.
      - Выводит, и вы до утра не спали?..
      - Верно, Насиб, я тоже не спал, - подтвердил Рамзи. - Сегодня всю ночь не мог заснуть. И как ни взгляну в окно, у тебя в гостиной все свет горит.
      - Это не гостиная, Рамзи-гага, это комната, где я сплю. Один.
      - Один? Разве у тебя нет жены, детей?
      - Вот от них-то я и прячусь...
      - Я тебя не понимаю...
      - Чего ж тут непонятного. Ведь я храплю.
      Внезапно комната огласилась бурным, как сель, смехом Рамзи Ильясоглу. Он еще долго не мог успокоиться и, вытирая слезы, произнес:
      - Ну и ну, Толстяк Насиб, ты просто меня уморил. - Потом, хлопнув тыльной стороной ладони по его выступающему вперед животу, добавил: - А вот это действительно непреодолимая преграда между мужем и женой...
      Насиб хотел было присоединиться к его смеху, но спохватился и застыл на месте.
      - Ладно, не огорчайся, что ты храпишь, может, это и к лучшему, зато тебя минуют все другие ночные заботы. - И Рамзи внезапно переменил и тон, и тему разговора, - Я хочу у тебя кое-что спросить...
      - Пожалуйста.
      - Не можешь ли ты мне рассказать, как Ньютон открыл свой закон земного притяжения?
      Он спрашивал так серьезно, что Толстяк Насиб был совсем сбит с толку.
      - В каком смысле, Рамзи-гага?
      - В истинном смысле. Как ученый...
      - Наверное, с большим трудом. Подумал-подумал, и наконец.....
      - Нет, ошибаешься, старый друг, все великие открытия делаются внезапно, в момент озарения, как голос из небытия, как молния во мраке ночи. Ньютон, наверное, сидел и смотрел в окно. Вдруг видит - с яблоневой ветки на землю упало яблоко...
      - Правда? - в глазах Насиба отразилось изумление. - А я всю жизнь наблюдаю, как у нас во дворе с яблонь падают яблоки, да не одно, а пять-шесть в день.
      - Ха-ха-ха! - Сегодня председатель был в прекрасном расположении духа. Он смеялся над каждым словом Насиба. - Говоришь, пять-шесть яблок в день? Вот в этом-то все дело. Значит, ты считал яблоки, потому и стал счетоводом, а Ньютон пригляделся к падению яблока, поэтому и стал ученым. Но дело не в этом. Сегодня рано утром я вышел погулять в сад Эльдара. Захотелось подышать свежим воздухом. И вдруг мне пришло в голову, что я сделал открытие.
      - Вы, Рамзи Ильясович? - удивился Насиб. - Может быть, ночью в обсерватории Рамзи-муэллима вам посчастливилось открыть новую звезду?..
      - Не отгадал, старый друг, не отгадал. Но тут такое дело: если даже открытие сделаю я, ученое звание присвоят тебе.
      - В каком смысле, Рамзи-гага?
      - Я сделал открытие, которое скорее касается местного правительства, чем председателя колхоза.
      - Что же это такое?
      - Ты сначала пошли своего курьера, пусть после обеда соберет аксакалов села. И местную интеллигенцию не забудь пригласить. Например, директора школы, главврача, агронома Мардана. Ну, пожалуй, достаточно. Да, чуть не забыл. Сообщи садовнику Айхану, пусть тоже придет на собрание. Как бы там ни было, он тоже наш аксакал.
      Насиб ушел. Рамзи принялся мерить комнату беспокойными шагами. Потом подошел к окну, всмотрелся в видневшийся сквозь деревья памятник Эльдару Абасову. Приняв какое-то решение, он уселся за свой письменный стол. Неожиданно дверь отворилась, и на пороге появилась Шахназ.
      - Можно, председатель?
      Рамзи опешил. Что за наваждение? С тех пор как он появился в селе, Шахназ впервые переступила порог его кабинета. Что бы это могло означать? Не пришла ли она закончить беседу, начатую вчера в саду Эльдара?
      Рамзи так растерялся, что забыл даже поздороваться с нею, и бросился к ней навстречу:
      - Ты ли это? Я не верю своим глазам...
      - Не разрешите ли вы для начала войти и присесть? - Шахназ с мягкой улыбкой смотрела на него.
      Рамзи, наконец придя в себя, предложил ей один из стульев, выстроившихся вдоль большого длинного стола, а сам уселся напротив.
      - Мне даже не верится, что это ты.
      - Я пришла с просьбой.
      - С просьбой? Нет, Шахназ-ханум, тебе не подобает просить, ты можешь только приказывать.
      - Я не шучу, Рамзи-муэллим, и много времени у вас не отниму. Если можно, выделите трактор, и всего на один день. Ребята хотят вспахать пришкольный участок.
      Широкие черные брови Рамзи изумленно сдвинулись.
      - Это просьба директора школы или же Шахназ-ханум?
      - Какая разница? И так и эдак.
      - Нет, разница большая, для директора школы у меня тракторов нет, а для Шахназ-ханум не то что трактор, даже экскаватор найдется.
      Шахназ промолчала; ей была непонятна причина столь бурной радости Рамзи, но она не придала этому никакого значения.
      - Шахназ-ханум, - тон его изменился, радость с лица исчезла, - все это легко устроить. Ради такого простого дела вряд ли стоило утруждать себя приходом в правление... Нет-нет, ты хорошо сделала, что пришла... Этим своим приходом ты будто подарила мне целый мир...
      - Рамзи-муэллим, что с вами? Не забыли ли вы, где находитесь? Мне нужно идти, у меня множество дел.
      - Множество дел? Разве тебе не сказали, что сегодня после обеда у нас будет небольшое собрание?
      - Мне никто ничего не говорил.
      - Наверное, сейчас звонят к тебе в школу. - И он нажал кнопку электрического звонка.
      Дверь отворилась, на этот раз появился не Толстяк Насиб, а секретарша председателя.
      - Передай Насибу, пусть Шахназ-муэллиму не ищут.
      - Что это за совещание, на котором я должна присутствовать, вы не можете мне объяснить, Рамзи-муэллим?
      К Рамзи сново вернулось хорошее настроение.
      - Позволь мне сейчас не отвечать на твой вопрос, вечером узнаешь. Правда, я не совсем уверен, правильно ли это будет Истолковано и всем ли придется по душе, но мне не хотелось бы заранее раскрывать карты. Я еще вчера в саду Эльдара хотел посоветоваться с тобой по этому поводу, но, как ты догадываешься, личные, семейные дела затмили дела общественные. Ведь и такое случается?
      - Я не считаю семейные дела сугубо личными, думаю, что они тоже относятся к разряду общественных, - произнесла Шахназ.
      - Вот видишь, как совпадают наши взгляды. Я этому очень рад.
      - Я тоже, - серьезно ответила Шахназ.
      Вчера в его сердце загорелся слабый огонек надежды, а сегодня Шахназ сама пришла к нему. Что ее привело сюда? Изменила ли она отношение к нему или между ними все еще продолжает стоять этот Эльдар? В сердце его опять шевельнулась ревность. И снова воскрес этот давно забытый образ Эльдара.
      Но ведь его давно нет на свете. И это - непреложная истина. Вон там, среди деревьев, на мраморной доске высечены две даты: 1921 - 1943. Эти цифры, особенно последняя, свидетельствуют о том, что Эльдара давно не существует, что он навсегда ушел из жизни, оставив его в покое. Может, чтобы увидеть эту вторую дату, он ежедневно ходит через этот сад, каждый день желая убедиться в том, что она существует. И напрасно он нервничает. Наоборот, надо радоваться, что в Чеменли возвышается подобный памятник. И именно он, этот простой кусок камня, должен помочь ему в осуществлении его мечтаний, связанных с Шахназ. Пусть выдуманные людьми подобные монументы условны, но они являются источником утешения. Пусть теперь этот каменный монумент поможет состояться живому человеческому счастью. Не так ли, Шахназ? Эти символы, которым поклоняются люди, сейчас ему на руку. Открытие Рамзи, о котором он намекал Толстяку Насибу, должно стать в глазах жителей Чеменли столь же ошеломляющим, как открытие самого Ньютона. Оно поможет разбудить в сердце Шахназ ответное чувство. Тогда, может быть, наступит конец всем сомнениям.
      - Шахназ-ханум, меня интересует одна вещь: твой покойный муж знал об Эльдаре?
      - Конечно, я сама ему все рассказала.
      - И он предложил назвать сына Эльдаром?
      - Нет, это я предложила, а он согласился.
      - И поэтому, наверное, ты очень любишь Эльдара?
      - Очень люблю, он мой сын, моя любовь, мое счастье. Все, что я потеряла с гибелью старшего Эльдара, я хочу видеть в младшем.
      Рамзи внутренне сжался. Эти слова были похожи на копье, нацеленное ему прямо в грудь. Значит, имеется в виду: то, что утратила, потеряв старшего Эльдара, не может найти ни в ком другом, кроме собственного сына. Что ж, и это надо стерпеть.
      - Это прекрасная мечта, Шахназ-ханум, - спокойно заметил Рамзи. - Бог даст, все будет так, как ты хочешь. Эльдар очень хороший мальчик, ведь его воспитывает такой умный педагог, как ты...
      - Дело в том, что в последние два года для Эльдара нашелся более умный и более мудрый воспитатель.
      - О ком ты? - с интересом спросил Рамзи.
      - Я говорю о садовнике Айхане, нашем новом соседе.
      - Айхане?
      - Почему вас это так удивляет?
      - Ты говоришь о нем, будто Айхан-киши не садовник, а по меньшей мере Макаренко.
      - А вы сами хорошо его знаете, Рамзи-муэллим?
      - Как не знать? Известно, что это очень трудолюбивый, добросовестно относящийся к своему делу, обычный человек.
      - Обычный? Нет, это необыкновенный человек, я уже не говорю о его деловых качествах, это очень редкий человек, схожий с алмазом.
      - Шахназ-ханум... - Рамзи удивленно развел руками.
      - Подождите, скоро вы сами в этом убедитесь. Вы что думаете, что Айхан-гардаш простой садовник? Он и садовник искусный, и механик прекрасный, отлично разбирающийся в моторах, он к тому же и скульптор... в общем, мастер на все руки.
      - Он же калека, что он может делать обгорелой рукой?
      - Видели бы вы, как он своими искалеченными руками отремонтировал дом Эльдара. Будто музей...
      - Я слыхал об этом...
      - Если бы я была на вашем месте, я бы поручила ему более додходящее дело в колхозе. Например, бригаду строителей... Да, да, не улыбайтесь!
      - Хорошо, Шахназ-ханум, я подумаю над вашим предложением. Не забудьте, что после обеда собрание.
      * * *
      - Все уже здесь, председатель, ждут вашего указания. - Ha пороге возник Толстяк Насиб.
      Во главе с одним из самых старых жителей Чеменли, кузнецом Ашрафом, около двадцати человек заполнили просторный кабинет. Рамзи взял старого кузнеца под руку и усадил в мягкое кресло рядом с собой.
      - Дядя Ашраф, твое место вот тут, слева от меня, поближе к сердцу. А вы, Салима-ханум, садитесь по эту сторону, вот в это кресло. Остальные товарищи на меня не обидятся, потому что третьей и четвертой руки у меня нет.
      Улыбка пробежала по лицам людей. Все расселись. Председатель стоя оглядел каждого. Когда очередь дошла до Айхана, он смерил его внимательным взглядом. Неужели этот тщедушный, искалеченный человек обладает столькими достоинствами, о которых так красочно живописала Шахназ?
      Когда в комнате воцарилась тишина, Рамзи Ильясоглу наконец заговорил:
      - Товарищи! Мы сегодня вас побеспокоили для того, чтобы совместно с вами обсудить очень важный вопрос. Правление колхоза пришло к выводу, что нам необходимо посоветоваться с уважаемыми людьми нашего села - аксакалами и местной интеллигенцией, - выработать общее мнение. - Председатель перевел дух и многозначительно посмотрел на Насиба. Увидев, с каким удивлением тот его слушает, продолжал: - Мы посоветовались с местным правительством, то есть с председателем сельсовета, а вот теперь хотим посоветоваться с вами. Как вы знаете, приближается годовщина великой Победы над фашистской Германией. Страна готовится торжественно отметить этот исторический праздник. Всем известно, что в этой победе есть и большие заслуги нашего маленького села. Я бы назвал Чеменли краем героев. Я уже не говорю о возвышающемся в центре нашего села памятнике Герою Советского Союза Эльдару Абасову - в нашем селе выросло немало таких героев. Кто не слыхал о проявившем большую отвагу при защите героического Ленинграда Искендере Ашраф оглу, - тут он почтительно возложил руку на плечо Ашрафа-киши. - Сражавшейся плечом к плечу с ним и погибшей в осажденном Ленинграде Гюльназ Абасовой, о заслугах сидящей среди нас уважаемой Салимы-ханум, о героизме Насиба-гага, нашего местного правительства. Никогда не должны быть забыты имена пожертвовавших своей жизнью во имя спасения Родины Мурада Азимова, Алиша Гасанзаде, Мусы Мамедова и десятков других наших земляков. Мы должны подумать и принять решение об увековечении их памяти, в особенности памяти нашей общей гордости - Эльдара Абасова.
      Произнеся все это, председатель хотел встретиться взглядом с Шахназ-муэллимой, но та задумчиво смотрела в дальний угол комнаты.
      "Увековечить память Эльдара Абасова!" Проследив за взглядом председателя, Айхан понял, что, слова эти были обращены к Шахназ.
      Что же последует за этим? К чему клонит этот Рамзи, так торжественно начавший свою речь?
      - Наследие далеких предков - наше ущелье Агчай; каждый его камень, каждая его скала всегда были краем героев. Я смотрю на возвышающуюся на склоне Карадага крепость Шамиля как на самый большой символ этого героизма. Передающаяся в народе из уст в уста легенда о Гылынджгая - это тоже легенда о героизме нашего народа. И наших детей мы должны воспитывать в том же духе. Если бы вы слышали, как интересно передал эту народную легенду сын Шахназ-ханум - Эльдар! Как рассказывал о наших предках, до последнего дыхания бившихся с пришедшим сюда врагом и превратившихся в камни. Когда он говорил, мне казалось, что я все вижу своими глазами. Я будто слышал их укор: "А где же Гылынджгая наших потомков - Эльдара, Искендера, Оруджа, Гюльназ?"
      Как я только что сказал, Эльдар Абасов - наша гордость, - продолжал Рамзи. - Благодаря его героическому поступку Чеменли стал еще более знаменитым, нас везде превозносят. А что мы сделали в ответ? Чем отметили заслуги Эльдара Абасова? Что мы сделали для увековечения его памяти, кроме этого небольшого бюста, что стоит на склоне Гылынджгая? А этого мало, товарищи; очень мало. - Рамзи, искоса взглянув в сторону, где сидела Шахназ-муэллима, и, видимо, что-то вспомнив, продолжил: - Правда, в уходе за садом Эльдара, в посадке там цветов есть большой вклад наших ребятишек-школьников, их любимой учительницы Шахназ-ханум. Я хочу особо отметить и заслуги нашего садовника Айхана-киши. Вы хорошо знаете, как много труда он вложил, чтобы с Гаяалты провести воду в сад Эльдара. Он значительно расширил сад. Навел там образцовый порядок, самым современным способом посадил деревья, одно ценнее другого. - При этих словах председатель метнул мимолетный взгляд на Шахназ и, увидев удовлетворение, которое отразилось в ее глазах, почувствовал, что достиг цели.
      Это понял и Айхан; он знал: все, что было сказано, адресовано только Шахназ. И бюст Эльдара, и посаженные там деревья, и проведенная туда вода сами по себе не имеют никакого значения. Все это смахивает на безмолвный код в новых отношениях между Рамзи и Шахназ.
      - Все это, конечно, заслуживает одобрения, товарищи. Хотя Айхан-киши прибыл в Чеменли из другого места, и у него с Эльдаром Абасовым лично нет никаких связей, может показаться, что Эльдар - его сын или родной брат. По существу, так и должно быть. Эльдар - гордость не только жителей Чеменли, но и всего народа. Итак, из всего, что я здесь произнес, хочется сделать такой вывод: чтобы увековечить память Эльдара Абасова в канун великого праздника годовщины Победы, мы должны подумать и что-то предпринять.
      Айхан больше его не слушал, потому что ему все стало ясно. Председатель в связи с праздником Победы был намерен воздвигнуть Эльдару Абасову какой-то дополнительный монумент, назвать еще что-нибудь в селе его именем или же соорудить нечто подобное. Разве в этом дело? Разве так трудно понять, чего добивается Рамзи? Как тонко он поддел его, Айхана... "Дорогие, почетные люди села, разве вы не догадались, в чем причина такого усердия Айхана амиоглу? Он обслуживает сад Эльдара, проводит туда воду с Гаяалты, сажает новые деревья, ухаживает за ними - и всегда и везде он думает только о себе, незаметно для всего села живет только для себя. Спрятавшись за имя другого человека, он пожинает плоды народной любви к нашему герою, купается в лучах его славы".
      - И вот я собрал вас здесь для того, чтобы посоветоваться с вами. У нас есть хорошая задумка, вернее, у нас есть план; и мы выносим его на ваше рассмотрение. Если не возражаете...
      - Очень хорошо делаешь, сынок, говори дальше, - внезапно за всех произнес Ашраф-киши.
      - Я предлагаю в Чеменли - или в саду Эльдара, или в другом подходящем месте - воздвигнуть новый монумент, достойный имени нашего героя. Такой памятник, чтобы в его тени помещалась Гылынджгая. Чтобы всякий идущий по мосту Улу, задолго до того как попадает в село, издалека видел его.
      - Молодец, сынок! - растроганно повторил Ашраф-киши. - Да продлит аллах твою жизнь, Рамзи!.. Председатель одной рукой достал из кармана платок и вытер пот со лба, а другую положил Ашрафу-киши на плечо.
      - Большое спасибо, дядя Ашраф. Эти ободрительные слова я отношу больше не к себе, а к таким повидавшим жизнь людям, как вы, потому что вы были нашим первым воспитателем. - Затем он снова обратился к сидящим: - Кроме того, я думаю разбить возле этого памятника просторный парк и назвать его именем нашего героя: "Парк культуры и отдыха имени Эльдара Абасова". Как вы на это смотрите? По-моему, Гаяалты больше подходит для этой цели. Спасибо нашему Мардану... и Айхану амиоглу. Они сумели сломить волю консерватора Аждара-киши, заложили там образцовый фруктовый сад. Хорошо бы превратить этот сад в уголок парка культуры. По-моему, это оригинальная идея. Таким должен быть сельский парк нового типа.
      - Да пойдет тебе впрок молоко твоей матери, сынок! - снова не сдержался Ашраф-киши.
      - Да проживешь ты сто лет, Рамзи! - поддержал его другой аксакал.
      - Ты и сам достоин большой славы, председатель!
      Звуки аплодисментов смешались с одобрительными возгласами.
      Айхан спокойно огляделся. Почувствовал, что никто из сидящих на него не обращает внимания. Даже если он встанет и потихоньку выйдет из комнаты, никто этого просто не заметит. Сначала ему захотелось действительно встать и уйти, но тут же подумал, что это будет смешным и неуместным поступком. Кроме того, ему любопытно было узнать, чем все это кончится. Он впервые видел Рамзи в такой роли.
      - У нас есть еще одно предложение, - вдруг как-то неуверенно проговорил Рамзи. - В доме Эльдара Абасова хорошо бы устроить музей. Музей боевой славы или Дом-музей героя. Как вы на это смотрите?
      Все взгляды теперь были устремлены на Айхана. Хорошо, что он не ушел. Сказали бы, из-за дома сбежал.
      - Дом-музей? - испуганно проговорил кто-то. - А где будет жить Айхан-киши?
      - Да и Айхан-гардаш вложил столько труда в этот дом...
      - Верно, верно... От этого дома оставались только стены. Айхан своими руками превратил его в дворец.
      - Айхан-киши разве откажется от своей виллы?
      Председатель никого не перебивал.
      - Правильно, о труде, который вложил Айхан амиоглу в этот дом, мне известно. Но сейчас речь не об этом, Мы должны заботиться не о своих, а об общественных интересах. Мы ведь не собираемся оставить без приюта такого замечательного садовника, как Айхан амиоглу. Все, что будет нужно сделано.