– Да, помню, – неуверенно ответила Аманда, устраиваясь поудобнее у меня на плече. – Но одно дело слышать и совсем другое – испытать это на себе.

Сейчас тот визит к отцу виделся мне совсем по-другому. Пришло еще одно воспоминание: я сижу, обливаясь слезами, за кухонным столом. В драке футбольных болельщиков погиб мой друг Джейсон.

– Так было угодно Господу Богу, Николас, – говорит отец.

– Но за что? Ведь Джейсону было только четырнадцать лет!

– Пути Господни неисповедимы. Мы не должны спрашивать у Бога, почему он поступает так, а не иначе. Ему виднее.

– Но почему мы не должны спрашивать?

– А почему должны? – сурово произнес отец. Я не нашелся, что ответить, а он взял меня за подбородок и изрек: – Все мы под Богом ходим, Николас. Ни один волос не упадет с головы человека без его ведома. Он все видит.

– Но Джейсон был моим другом! – пытался я объяснить отцу.

А он печально покачал головой и сказал:

– Николас, нет лучшего друга, чем Господь Бог. Он не предаст и до конца твоих дней будет рядом с тобой.

Так отец и не поддержал меня в моем горе, не посочувствовал мне. И я держал свою боль в себе. Сейчас этот эпизод отчетливо всплыл в моей памяти, но виделся в более мрачном свете.

В дверь тихо постучали. Кто бы это мог быть? Ни офицер, ни тем более матросы не посмели бы явиться в командирскую каюту без вызова, а пассажиры вообще не имеют права входить в эту часть коридора. В случае необходимости меня вызывали по телефону.

Открыв дверь, я увидел смущенно улыбавшегося Уолтера Дакко. Что за наглость? Как он посмел? Я уже пожалел, что из-за нехватки людей снял пост в той части коридора, где находилась моя каюта.

– Вход в офицерские каюты пассажирам запрещен, – грубо бросил я.

– Знаю, но мне необходимо с вами поговорить, не сердитесь, пожалуйста.

Я не мог ему простить оскорбительных выпадов против беспризорников на вечере, устроенном миссис Аттани. А ненависть его сына Криса?!

– Мне некогда, – отрезал я.

– Командир, ради Бога, выслушайте меня! – взмолился Уолтер Дакко.

Мне хотелось захлопнуть дверь у него перед носом (а еще лучше, чтобы дверь хлопнула его по носу), но я решил набраться терпения. Пусть выскажется, черт с ним, а потом оставит меня в покое. Гнусный тип! Но ничего не поделаешь, надо соблюдать приличия.

– Ладно. – Я посторонился, пропуская непрошеного гостя.

Мы остановились посередине каюты друг против друга. Он пробежался глазами по моему жилищу, и мне стало не по себе – словно враг в дом забрался.

– Вчера ко мне приходил беспризорник, – начал Уолтер Дакко. – Один верзила, Эдди зовут.

Все ясно. Опять явился жаловаться на беспризорников.

– Вы, конечно, его прогнали? – ехидно усмехнулся я.

– Прогнал. Не люблю невоспитанных юнцов. Но потом мне стало любопытно. Зачем все-таки он приходил? Я пошел его искать и еле нашел. Господи, в каких ужасных условиях они живут! – Я молчал, мечтая побыстрее от него отделаться. – Одна девица с голубенькими глазками показала мне его каюту, – продолжал Дакко. – Поначалу Эдди не захотел со мной разговаривать, а когда согласился, я из-за его акцента ничего не мог разобрать.

Интересно! Что мог сказать Эдди этому зазнайке из Верхнего Нью-Йорка?

Уолтер Дакко отвел глаза и что-то пробормотал.

– Не понял, – сказал я.

– Видите ли, – смутился он, – кое-что я все же выяснил. Эдди все мне рассказал. Этот Крис… То, что он сказал о вашей жене. О Господи! – Он горестно покачал головой. – Простите! Я знаю, какого вы о нас мнения, мистер Сифорт. Но мы не такие плохие, поверьте!

Мое терпение было на исходе. Надо скорее кончать разговор. Если я наговорю ему лишнего, об этом потом придется пожалеть.

– Покиньте мою каюту, – произнес я как можно более спокойно.

– Ума не приложу, откуда в Крисе столько злобы?! Галина так расстроилась! Она даже отказалась идти на ужин, ей стыдно смотреть вам в глаза. Мне потребовалось все мое мужество, чтобы явиться к вам с извинениями.

Чтобы сделать ему побольнее, я произнес равнодушным тоном, словно речь шла о пустяке:

– Мне все равно, что сказал ваш сын. Думать о нем хуже, чем я, просто нельзя.

– Понимаю! – Лицо Дакко исказилось страданием, в глазах блеснули слезы. – Я не верил, что мой сын мог это сказать. Но он сам во всем признался. Даже не стал отпираться. Ему не по нутру сидеть за одним столом с беспризорниками, вот он и решил вам отомстить.

– Все это ерунда. – Мне стало вдруг жаль отца этого маленького негодяя.

– Крис заявил, что есть за одним столом с беспризорниками – все равно что питаться на псарне с собаками. Если бы он мог понять!

– Вы о чем?

– Можно мне сесть? – Он огляделся и опустился на стул у письменного стола; я сел неподалеку.

– Крис считает беспризорников существами низшего порядка, недочеловеками. К сожалению, я не смог ему объяснить, что они не с рождения такие, что над чернью нас возвышают не врожденные свойства, а приобретенные трудом и воспитанием навыки цивилизованного человека – то, что принято называть культурой. Гены, наследственность тут ни при чем. Крис же вообразил, будто обрел превосходство над беспризорниками с рождения – Дакко посмотрел мне в глаза. – Поэтому он и злится, что его посадили рядом с существами низшей породы. Тут все ясно. А вот как объяснить его жестокую выходку – не имею понятия. Попытался поговорить с ним об этом, он и слушать не хочет. Я никогда не бил его, ни разу пальцем не тронул. Но сегодня меня так и подмывало отделать его хорошенько. С трудом удержался и просто запер в каюте. Пусть посидит, подумает.

– Его уже не переделать, – сказал я, но он, казалось, не слышал, поглощенный своими мыслями.

– Сын опозорил меня, – наконец прошептал он.

– Человек может только сам себя опозорить. Так меня учил отец.

– Нет. Это я во всем виноват. Крис слышал наши с Галиной разговоры и решил, что мы питаем к вам неприязнь. Вот и позволил себе эту злобную выходку.

– Не думаю. Конечно, по закону вы несете ответственность за сына, но живет он своим умом и вряд ли прислушивается к вашим словам.

– Как мне быть?

– Либо предоставьте ему полную свободу, пусть делает что хочет, и не терзайтесь угрызениями совести, либо заставьте его вести себя так, чтобы вам не было стыдно. – Не отец, а тряпка! В бытность старшим гардемарином я справлялся не с такими, как этот придурок Крис, а уж с ним разобрался бы без труда. А этот Уолтер Дакко только и может, что морализировать. Я поднялся, давая понять, что разговор окончен. – Мне все понятно, но сюда вам приходить не следует. Не положено. И позвольте заметить, что я не считаю вас ответственным за поступки сына.

Поняв, что беседа подошла к концу, Уолтер Дакко сказал со вздохом:

– Спасибо. – Он направился к выходу, но у двери задержался. – Мне стоило не меньших усилий прийти к вам, но теперь предстоит еще более трудное дело: извиниться перед беспризорником.

На этом мы распрощались.

Я никак не мог забыть о нашем последнем разговоре с Дэнни. Аманда прожила не так уж мало, но не оставила о себе никакой памяти, если не считать моей травмированной психики. Даже ее предсмертная записка исчезла. От Нэйта тоже ничего не осталось, кроме щемящих душу воспоминаний.

Вечерами в пронизанной одиночеством тишине каюты я без конца размышлял об Аманде. Вспоминались всякие мелочи, о которых раньше не было времени подумать. И однажды во время вахты я решил поговорить об этом с Алексом.

– Она никогда прямо не говорила о моем скверном обращении с Филипом, – сказал он, – но подвела меня к этой мысли своими рассуждениями. И я понял, что все издевательства над Филипом разлагают мою душу.

Я тупо смотрел на приборную доску и жалел, что не ценил ее по-настоящему.

– Простите меня, но… – Алекс помедлил, – ваша жена была замечательным психологом.

Постепенно я узнавал об Аманде все больше и больше. Я любил ее, но не понимал. Чем еще занималась она тайком от меня? Обучала грамоте грубого верзилу Эдди. Видимо, это он поставил Жанне синяк под глазом.

– Вы готовы, сэр? – раздался голос компьютера.

– Что? А, сыграть в шахматы? Конечно, Дэнни, давай. – Я поудобнее устроился в кресле. На экране появилась шахматная доска.

На восемнадцатом ходу я сдался. Дэнни играл превосходно. Лишь однажды – три дня спустя – мне удалось сыграть с ним вничью.

– Неплохо для человека, – похвалил меня Дэнни. – Хотите, могу поддаться?

– Не вздумай, иначе пошлю тебя подальше.

– Куда? – с притворным ужасом воскликнул компьютер.

– Дэнни, тебе разве не привили бойцовских качеств?

– А что это такое? Раздел шахматной теории?

– Да, самый главный, – на полном серьезе ответил я и прочел на эту тему краткую лекцию, не преминув упомянуть о бойцовской чести.

Дэнни несколько секунд переваривал информацию – слишком долго для быстродействующего компьютера.

– Значит, вы восприняли мое предложение поддаваться как шутку? – спросил он наконец.

– Похоже, что так.

– Простите, сэр, – робко произнес Дэнни. – Вы рассказали интересные вещи, до сих пор не известные мне.

– Это не важно.

Появился Вакс, и я собрался уходить.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал мне вдогонку Дэнни. – Ведь вы мой единственный друг.

Я не ожидал от Дэнни такого признания. И пошел переваривать его к себе в каюту.

Дни тянулись мучительно медленно. Я больше не отсылал с дежурства своих подчиненных и, когда нес вахту с Дереком Кэрром, пытался понять, не притесняет ли его Филип Таер. Ничего такого, похоже, не было. В бортовом журнале новых нарядов не появлялось.

Филип, видимо, сильно изменился со времен «Гибернии», когда был старшим над гардемаринами. Некогда юный, Рейф Трэдвел за время полета подрос и возмужал.

Между Грегором Аттани и беспризорниками установилось хрупкое перемирие.

Они больше не дразнили его за столом, а он перестал насмехаться над их дурными манерами. Хорошо бы отправить Грегора на прежнее место жительства, хотя после смерти матери за тем столом его никто не ждал.

У меня вошло в привычку после ужина провожать беспризорников на второй уровень, к их каютам. После этого я шел к себе и в одиночестве предавался грустным размышлениям.

Однажды за ужином кто-то из пассажиров упомянул имя Аманды, отчего мне стало особенно тяжело. В этот же вечер, когда беспризорники, дурачась, расходились по своим каютам, я заметил, что Эдди изо всех сил толкнул Деке.

– Эдди! – одернул его я.

– Что, командир? – насторожился верзила.

– Пойдем со мной.

– А что такого я сделал, командир? – заныл Эдди.

Я привел его в комнату отдыха второго уровня и опустился в кресло. Эдди продолжал стоять, озираясь по сторонам.

– Садись, – приказал я.

– Не хочу, – заупрямился он. – Мне надо идти.

– Ты такой же пассажир, как и все, и имеешь право находиться в комнате отдыха.

– Нет. Только верхние имеют право. Ссыльные – нет.

– Эдди, Аманда учила тебя читать. Я знаю.

– Нет, – отпрянул он в испуге. – Миз командир говорила, надо читать. Она хотела учить, я не хотел. Ничего не читал.

– Садись. – Я указал ему на кресло. Поколебавшись, он нехотя сел.

– Хочу идти, – жалобно пробормотал он.

– Аманда говорила, что ты очень прилежный. Хочешь научиться писать свое имя?

– Мне все равно, – пожал он плечами.

– Боишься?

Он вскочил, сжав кулаки.

– Эдди ничего не боится! Все знают! Давай биться, сам убедишься! Вставай, командир, давай!

– Нет, Эдди, драться мы не будем. Если не боишься, ответь на один вопрос. Хочешь научиться читать?

– Не иметь значения! Мне все равно. Я вздохнул и поднялся: ничего у меня не получится. Не умею я ладить с людьми.

– Ладно, Эдди, забудем об этом. Извини, что побеспокоил тебя. – Я направился к выходу.

– Она говорила, я могу учиться, если хочу! – в отчаянии закричал Эдди мне вслед. – Она учила меня. Не думай плохого! Я ничего ей не делал! Ничего плохого! Никто меня раньше не учил! Никто!

– Ну а сейчас хочешь учиться?

– Ее нет. Только она могла сидеть с глупым Эдди, только она могла учить.

– Другие тоже могут учить.

– Кто будет терпеть, когда Эдди читает пальцем? – с горечью спрашивал Эдди. – Разве будут терпеть эти умные верхние?

– Я буду тебя учить.

Он обалдело посмотрел на меня, грустно усмехнулся и произнес уже спокойнее:

– Не надо. Командир и так без конца возится с глупыми ссыльными.

– Эдди, я научу тебя читать. У меня много свободного времени, и я не знаю, чем мне заняться. Понимаешь?

– Я не умею быстро учиться. Эх! – Он хватил кулаком по стене. – Она не говорила тебе? Со мной нужно терпение. У меня плохой ум. Надо сидеть, не злиться, не смеяться надо мной.

– Эдди, я не Аманда, не обещаю быть терпеливым. Но постараюсь. Ты выучишься читать. Клянусь перед Господом Богом.

Потрясенный Эдди молчал. Какое-то время мы еще постояли друг против друга в пустынном коридоре. Наконец Эдди осторожно потрогал меня пальцем – не призрак ли я, – быстро повернулся и рванул прочь.

Наш корабль летел со сверхсветовой скоростью сквозь галактику. Скуку на вахте скрашивали лишь шахматные партии с компьютером. Я раз за разом их проигрывал, но не унывал, и однажды мое упорство было вознаграждено – снова удалось свести партию к ничьей. Дэнни не стал язвить, повел себя как благородный боец. Урок, который я ему недавно преподал, не прошел даром.

После дежурства я сидел за письменным столом в своей каюте и с трудом сдерживал нетерпение, пока Эдди Босс читал по складам простейшие слова. Я хвалил его, ободрял как мог. Он тоже так старался, шевеля своими закостеневшими извилинами, что потом едва не валился с ног от усталости. Добравшись до каюты, Эдди мешком падал на койку, а его приятели старались не шуметь, чтобы дать бедолаге отдохнуть после изнурительных посиделок с чокнутым командиром.

Через две недели Крис Дакко вышел из заточения и заплетающимся языком принес мне свои извинения. Как выяснилось, сделал он это под давлением папаши, который пригрозил держать сына в каюте, пока тот не попросит прощения. Поначалу я недоумевал: почему Крис не покидал каюту? Неужели так боялся отца? Секрет оказался прост – Уолтер Дакко попросил эконома врезать новый замок, а ключ хранил у себя.

Недооценил я Криса Дакко, он сумел настоять на своем. Я никак не ожидал от него такой жесткости.

По ночам меня по-прежнему мучило одиночество. Тишина была просто невыносима. Я так привык чувствовать рядом Аманду, ее дыхание, что спать одному было невмоготу.

Да и не только спать. Не с кем было поделиться своими сомнениями, обсудить ту или иную корабельную новость или просто сплетни. Когда четыре года назад я познакомился на борту «Гибернии» с Амандой, мне было семнадцать. Вскоре наше знакомство переросло в близость. Но как только я стал командиром, Аманда от меня отдалилась, и я, как и сейчас, страдал от одиночества.

Я с нетерпением ждал торможения, надеясь, что эскадра снова соберется вместе и все встанет на свои места. Больше всего мучила неопределенность.

И вот это долгожданное утро настало. Экипажу было приказано занять боевые посты. Вместе со мной на мостике находились пилот, Вакс Хольцер и гардемарин Таер. Мы почти не разговаривали, напряжение достигло предела. Скорость корабля упала ниже световой, на экране появились мириады звезд.

– Доложить обстановку, – приказал я.

– Есть доложить обстановку, сэр. – Вакс Хольцер приник к дисплею.

– Появился объект на расстоянии четырехсот тридцати пяти тысяч километров, – первым доложил Дэнни. – В нем есть металл, сэр! Посылаю опознавательные сигналы.

Тут же доложили с поста связи:

– Принято сообщение от «Дерзкого», сэр. Оно передается на всех частотах космической связи.

– Перешлите его на мостик.

– Принят второй опознавательный сигнал, сэр. Это корабль «Дерзкий».

– Спасибо, Вакс. Всем соблюдать тишину, слушать сообщение.

Из динамика донеслось:

– Сообщение корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий» для всей эскадры. При получении доложить и ждать дальнейших распоряжений. Сообщение корабля Военно-Космических Сил ООН «Дерзкий» для всей эскадры. При получении доложить и ждать дальнейших распоряжений. Сообщение… – Эти две фразы без конца повторялись.

– «Порция» получила сообщение «Дерзкого», – произнес я в микрофон. – Мы находимся на расстоянии шестнадцати часов полета с использованием обычных двигателей. Ждем дальнейших распоряжений.

Через минуту передача сообщения с повторяющимися фразами прекратилась, поступило новое указание:

– «Порция», говорит командир Хэсселбрад. Передаю приказ адмирала: немедленно начать сближение с «Дерзким»!

– Есть, сэр! – ответил я. – Начинаю маневр взаимного сближения.

– Отставить! – приказал командир Хэсселбрад. – Наш корабль остается на месте, подойдете к нашему левому борту.

Что за чертовщина? Для сближения нам было бы лучше лететь навстречу друг другу. Я повернулся к Ваксу, но он, не дожидаясь приказа, уже приступил к расчету курса, так же как и пилот Ван Пэр. Я хотел было тоже заняться вычислениями, но понял, что это бессмысленно. Стоит ли дублировать пилота? Он классный специалист, рассчитать курс – его прямая обязанность.

– Пилот, примите управление, – скомандовал я.

– Есть, сэр. – Его пальцы быстро и уверенно нажимали на клавиши компьютера.

Вскоре «Порция» начала ускоряться к «Дерзкому».

– Другие объекты есть? – спросил я на всякий случай. Такой вопрос, разумеется, был излишним. Появись какой-нибудь посторонний объект, немедленно взвыла бы сирена и посыпались доклады Дэнни и офицеров.

– Нет, сэр, – ответил Вакс, не отрывая глаз от экрана. На мостике воцарилась тишина. Все ждали сближения с «Дерзким».

На экране возникло гневное лицо адмирала Тремэна.

– Где тебя черти носят, подлый трус?! – заорал он. Вакс прошипел неприличное ругательство.

– Корабль ждал на предыдущей стоянке согласно приказу, сэр, – заикаясь, отрапортовал я.

– Где ты сейчас?! – вопил Тремэн.

– Координаты два пять один, угол двадцать пять, приближаемся к вам, сэр.

– Прибыть немедленно!

– Так точно, сэр!

– Ты мне за все ответишь! – На этом разбушевавшийся адмирал прервал связь.

Я молчал ошеломленный. Вакс открыл было рот, но я жестом велел ему молчать.

– Он чем-то расстроен, – прокомментировал Дэнни.

– Мы находимся в режиме боевой готовности! – заорал я. – Никакой болтовни, компьютер 20471!

– Есть, сэр!

Заняться мне было нечем, оставалось просто ждать сближения. Так что болтовня Дэнни никому не мешала. Зря я на него рявкнул. И все из-за этого стервозного адмирала. Только и знает, что всем нервы мотать.

Перевалило за полдень, а я еще не обедал. Пришлось послать Филипа Таера на камбуз за бутербродами. Мы сидели, жевали и ждали тревоги. Приспичило адмиралу с нами сблизиться! А почему он сам не полетел нам навстречу?

Я пошел в каюту, но уснуть не смог, поворочался с боку на бок и вернулся на мостик.

– Приблизиться правым бортом к нашему левому, Сифорт! – загремел из динамика грозный голос Тремэна.

– Есть, сэр!

Пилот уже производил размеровку курса.

– Зачехлить лазеры правого борта! Подтвердить приказ!

– Зачехлить? – удивился я.

– Выполняй приказ, ублюдок!

– Есть, сэр! Приказ понят и принят к исполнению! – Я набрал на клавиатуре команду; автоматика зачехлила все лазеры. Техническое устройство нашего корабля не позволяло зачехлить лазеры только одного борта. Теперь в случае нападения наш корабль не смог бы сразу ответить огнем. – Лазеры зачехлены, сэр! – доложил я.

На мостике стояла мертвая тишина. Заговорить со мной никто не решался. Что привело Тремэна в ярость? Через полчаса «Порция» стала сбавлять скорость и вскоре приблизилась к «Дерзкому».

– Я иду к тебе! – зарычал Тремэн. – Жди у шлюза! Ты лично!

– Корабль заражен вирусом космических чудовищ, сэр, – предупредил я, – Все люди на борту вакцинированы, а вам…

– Я буду в скафандре! – грубо оборвал адмирал. – Приготовьте двести доз вакцины.

– Есть, сэр. – Спорить с адмиралом было не только бессмысленно, но и опасно. Оставалось только ждать его самого и связанных с его визитом неприятных последствий. – Филип, смени мистера Кэрра на посту связи и пошли его сюда. – Вряд ли это поможет, но Филип в отличие от Кэрра по крайней мере не будет напоминать адмиралу о многочисленных нарядах в бортовом журнале.

– Есть, сэр, – отчеканил Филип и вышел. Вскоре явился Дерек Кэрр.

Я побрел к кормовому шлюзу. Меня мучил вопрос: чем я так прогневал Тремэна? До прибытия адмирала оставалось совсем немного времени; я решил посмотреть, как обстоят дела у беспризорников. В коридоре, как всегда, бесились подростки.

– Загони их в каюты, – приказал я матросу, дежурившему у двери секции. – И не выпускай, пока адмирал будет на борту. – Я направился к шлюзу.

Наш кораблик, именуемый на жаргоне космолетчи-ков шлюпкой, пристыковался к шлюзу. Заработали насосы, выравнивая давление. Наконец два внешних люка шлюза открылись, и появился адмирал с двумя офицерами. Снова на короткое время включились насосы. Адмирал направился прямо ко мне. Я вытянулся по стойке «смирно».

– Твой корабль приведен в боевую готовность? – спросил он.

– Так точно, сэр.

– Не отменяй приказа. А теперь веди нас в лазарет, Сифорт!

Не снимая скафандров, адмирал и его лейтенанты последовали за мной в лазарет, где доктор Брос уже ждал их. Тремэн отстегнул шлем, снял скафандр, закатал рукав и лишь после инъекции вздохнул с облегчением и повернулся ко мне.

– Где вы прятались, Сифорт? – грозно спросил адмирал.

– Ждал в условленном месте, сэр, – ответил я, с трудом скрывая обиду. – Нам пришлось провести там лишний день…

– Вы лодырничали и прятались от опасности! – грубо оборвал меня Тремэн.

– …потому что гибель жены вывела меня из строя, – добавил я.

– Гибель? От вируса?

– Нет, сэр… – Секунду-другую я мучительно искал нужный ответ. – От декомпрессии.

– Вот как? Соболезную. Но это не причина, Сифорт, скрываться от опасности, вместо того чтобы прибыть сюда!

Меня бросило в жар:

– Я выполнял приказ старшего по званию офицера.

– Какого офицера? Может, ты имеешь в виду себя? Однажды ты уже назначал себя старшим!

– Приказы командира Дражинского записаны в бортовом журнале, сэр.

– Ах так?! – вытаращился на меня Тремэн, пылая злобой. – Ну что ж, давай посмотрим твой журнал, командир.

Я проводил его на мостик. Тремэн уставился в экран компьютера. Пока он тщательно изучал наш бортовой журнал, мои офицеры стояли по стойке «смирно».

– Ладно, – проворчал адмирал, не найдя повода для придирки. – Я переберусь на твой корабль. Сегодня же.

– Есть, сэр.

Зачем он это затеял? Ведь «Дерзкий» раза в два больше и лучше вооружен? И почему адмирал выбрал именно «Порцию», а, скажем, не «Орленок»?

– Я буду жить в командирской каюте. Пойдем, надо поговорить. – Тремэн повернулся к Ваксу и Дереку: – На время нашего отсутствия вы переходите в подчинение к лейтенанту Аффаду.

Идя следом за Тремэном, я с радостью думал о том, что покину каюту, где все напоминало Аманду. Плохо только, что каждый день придется нос к носу сталкиваться с Тремэном. Но тут уж ничего не поделаешь.

Войдя в каюту, адмирал захлопнул дверь и мрачно осмотрел помещение.

– Разрешите спросить, что случилось, сэр? Где остальные корабли?

– «Дерзкий» поврежден.

– А что…

– На нас напали те самые… сам знаешь кто. Как раз тогда, когда ты, симулянт, отлеживался в изоляторе! Я все прочел в твоем журнале! «Декомпрессия»! Жена покончила с собой, а ты пытался это утаить. Впрочем, ничего другого я от тебя не ожидал.

«Собака лает – ветер носит», – подумал я. Но что же на самом деле происходит?

– Какие у вас повреждения, сэр?

– Сверхсветовой двигатель, правый борт. Я нарочно приказал тебе подойти к левому борту, чтобы ты не видел пробоин, – самодовольно заявил Тремэн.

Я ничего не мог понять:

– Зачем вам это понадобилось, сэр? Самодовольное выражение на лице адмирала сменилось презрительным.

– Ведь ты мог с перепугу драпануть, щенок! А теперь уже поздно, я тут.

– Напрасно вы обо мне так подумали, я…

– С тех пор как мы покинули Лунаполис, от тебя одни неприятности, капитан третьего ранга! На твоей летающей посудине черт знает что творилось, когда я прибыл к тебе с инспекцией! А о твоем поведении и говорить не приходится! Что тогда, что сейчас. Тебе было приказано прибывать на стоянки первым! Недаром я отдал тебе самый быстроходный корабль! – Адмирал перевел дух и продолжил: – Это по твоей вине, Сифорт, чудища напали на «Дерзкий»! Из-за тебя он получил повреждения. А это мой первый в жизни флагманский корабль! Как это отразится на моей карьере?! – Тремэн схватился за голову и взъерошил свои редкие волосы. – Из-за тебя я вынужден переселиться на «Порцию»! Только бы мне довести эскадру до цели! Тогда вряд ли в Адмиралтействе станут допытываться, когда «Дерзкий» вышел из строя – до или после того, как я его покинул. К тому же командовал кораблем Хэсселбрад, по крайней мере официально.

Ну и циник! Меня буквально мутило от его откровений, но виду я не подал.

– Какие еще у вас повреждения, сэр?

– Разрушена гидропоника, а у меня на борту двести шестьдесят два пассажира и экипаж. Большинство из них перейдут на «Порцию».

Хорошенькое дельце!

– Но наши системы регенерации и гидропоники не рассчитаны на такое количество людей, сэр. – Я пришел в ужас. А если на корабле начнется голод и удушье из-за нехватки воздуха?!

– Знаю. И не собираюсь брать на «Порцию» всех. Командир Хэсселбрад находится здесь. Он организует перевозку людей.

– Как? Он уже на борту «Порции», сэр? – изумился я.

– Все предусмотрено. Лейтенант Аффад принял Хэсселбрада, пока мы тут с тобой болтали. Командовать «Порцией» будет он. Ты отстранен, Сифорт.

Я медленно опустился в кресло.

– Может быть, и я окажусь чем-то полезен, сэр… – Я плохо соображал.

– Поменьше путайся под ногами! Ты уже достаточно навредил!

– Есть, сэр. Сейчас перенесу свои вещи в другое помещение.

– В этом нет необходимости. – Он остановил на мне леденящий взгляд. – Завтра утром переберешься на «Дерзкий».

– Что? – Я приподнялся в кресле.

– Что слышал! Впрочем, лети с нами, если хочешь. Под арестом! За неповиновение на борту военного корабля! Решай сам, мне наплевать.

– А что… что я должен… делать на борту «Дерзкого»? – с трудом вымолвил я.

– Ждать помощи, которую мы пошлем. Больше ничего.

Мне стоило неимоверных усилий сохранять самообладание и чувство собственного достоинства.

– А где остальные корабли эскадры, сэр?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Тремэн. – Наверно, в полете. Мы прилетели сюда только вчера и сразу же были атакованы.

Что за чушь! Адмирал явно что-то недоговаривал.

– А почему вы так долго летели, если отправились с предыдущей стоянки первыми?

– Отставить, Сифорт! – Он хватил кулаком по столу. – Не то выпорю тебя перед строем!

В чем же дело? Что происходит? У меня в голове все спуталось.

– Я подчинюсь любому приказу, сэр, но мне хотелось бы получить объяснения. Ваш корабль отбыл первым, а прибыл последним. Каким образом?

– На нас напали на той стоянке. Помнишь?

– Конечно, сэр.

– Пассажирам угрожала опасность. – Тремэн отвел глаза. – Пришлось немедленно перейти в сверхсветовой режим.

Это ничего не объясняло.

– Но почему все-таки вы так долго летели? – не унимался я.

– Не был рассчитан курс, мы не ввели новые координаты. Да какое это теперь имеет значение?

– Вы «прыгнули» с прежними координатами? – Я не верил своим ушам. Даже мне, слабаку в физике сверхсветового режима, было известно, что для такого «прыжка» необходимо ввести координаты места назначения. Причем расстояние до этого места должно быть не менее двух световых минут, то есть тридцати шести миллионов километров, иначе результаты могут оказаться плачевными. «Прыжки на месте», то есть без ввода новых координат, были категорически запрещены.

– Сложилась опасная ситуация, у меня не было выбора, – продолжал юлить Тремэн.

Что он несет? Какой выбор? По законам воинской чести командир обязан оставаться на поле боя, а не драпать сломя голову! Но об этом я промолчал.

– Когда «Дерзкий» остановился, – продолжал Тремэн, уставившись в одну точку, – мы оказались на некотором расстоянии от… э… стоянки. И пока рассчитывали новые координаты и курс, а потом летели, остальные корабли, видимо, отправились дальше. Только мы вынырнули в условленном месте, чтобы их подождать, как одна из этих проклятых зверюг набросилась на корабль, чем-то проплавила обшивку и повредила сверхсветовой двигатель. Мы, конечно, выстрелили в гадину, и тогда она бесследно исчезла. Надеюсь, твое любопытство удовлетворено? – Он зло посмотрел на меня. – Ну, мне пора приступать к работе. А ты оставайся здесь, пока я не разрешу тебе перейти на «Дерзкий».

– Сэр, если все корабли улетели, а с «Порцией» что-то случится, никто не узнает о том, что «Дерзкий» нуждается в помощи.

– Не исключено, – пожал плечами адмирал. – Уже поздно, а у меня много дел.

– Кто останется на борту «Дерзкого», сэр?

– Некоторые пассажиры. И кое-кто из экипажа. Но о повреждениях на «Дерзком» их известят лишь после того, как закончится перевозка.

Врать своим боевым товарищам? Это не укладывалось у меня в голове. Господи, как я буду смотреть им в глаза?