Спанки

В интервалах между трапезами и постелью она имела обыкновение сидеть у высокого окна в гостиной и, прижавшись лбом к холодному стеклу, скользить взглядом своих серых глаз по снующей на улице толпе пешеходов. Поначалу ее сидение у окна я готов был отнести за счет какой-нибудь допущенной мною оплошности, однако вскоре понял, что это — всего лишь свидетельство удовлетворения от общения с мужчиной. Пустая болтовня явно ее утомляла. О Роджере — мужчине, с которым я встретил ее в тот вечер недалеко от Оперы, — между нами не было произнесено ни слова.

Макс категорически отказался вступать в какие-либо отношения с собственным сыном, новое увлечение которого постепенно приобретало все более серьезный характер. Он наконец заключил сделку с Нэвиллом Симсом, после чего началась практическая работа по расширению компании. Я лично курировал строительство двух новых магазинов, от проекта до планировки и оформления интерьера, а сообща мы продумывали процедуру их торжественного открытия. Испытывая некоторую неловкость оттого, что мне пришлось занять место сына Макса, я тем не менее принимал деятельное участие в собеседованиях с претендентами на должность продавцов.

Дэррил прислал мне письмо, написанное в слегка укоризненном тоне, но в целом он полностью снимал с меня всякую вину за случившееся, а также сообщал, что не намерен возвращаться в “ТАНЕТ”. Потеря глаза пагубным образом отразилась на его психическом состоянии, так что в конце концов он решил устроиться куда-то на полставки неподалеку от своих родителей, которые проживали в Мидленде.

Все эти события произошли в течение каких-то двух недель. На дворе стоял октябрь, когда я вступил в совершенно новую, отличную от прежней жизнь. Сара познакомила меня со своими друзьями, в результате чего круг моего светского общения существенно расширился. Макс признал, что мой внешний вид должен способствовать созданию подобающего имиджа компании, а потому разрешил купить для меня у своего зятя, занимавшегося в Южном Лондоне продажей подержанных автомобилей, довольно приличный “мерседес” цвета морской волны. Закинув руку на спинку соседнего сиденья и вдыхая аромат старой кожи, я колесил по залитым вечерним солнцем улицам. Определенно это был аромат самого настоящего успеха.

Родители слали мне пачки невыносимо милых открыток, а Лаура даже подарила снимок своего нового похудевшего “я”, на котором она была сфотографирована в обнимку с каким-то хитроватым местным малым в плотно облегающих штанах и с золотыми цепями на шее.

Шло время, и я постепенно начинал забывать инертного, застенчивого человека, каковым я был в недалеком прошлом. С каждым новым днем я обретал все большую уверенность в себе и в своих возможностях. И все же временами мне было совсем непросто поверить в свое преображение.

Время, проведенное в обществе Спанки, казалось мне далеким и нереальным, скорее похожим на сон. В сущности, наше общение длилось каких-то полтора месяца, и теперь я всерьез сомневался, что смогу когда-либо окончательно примириться со своим “даэмоническим” опытом. В сущности, кроме Зака, я ни с кем не мог обсуждать эту тему, а разговаривать с ним — все равно, что читать проповедь новообращенному. Я очень хотел, чтобы кто-нибудь убедил меня в том, что само существование Спанки было обусловлено всего лишь моей острой потребностью в нем, тогда как всеми произошедшими со мной переменами я должен быть обязан исключительно самому себе.

И все же в глубине души я знал, что это совсем не так.

Сам бы я никогда не смог достичь всего того, что делал для меня он.

Спанки открыл мне такие вещи, которых никто никогда не видел, совершил такое, чего до него никто еще не совершал. И сейчас — мне следует честно в этом признаться — я о нем частенько скучал.

Впрочем, продолжалось это недолго.

Тяжко вспоминать то, что произошло позже, то есть именно тогда, когда все в моей жизни складывалось, казалось, самым чудесным образом.

А все началось в понедельник утром, в третью неделю октября. Накануне Сара осталась у себя дома, и я впервые за все это время смог насладиться полноценным сном. Ровно без двадцати восемь меня разбудил будильник, я накинул белый махровый халат и спустился вниз, чтобы забрать молоко. На коврике у дверей я обнаружил адресованный мне конверт. Марки, как ни странно, не было.

Я распечатал конверт и извлек из него лист плотной белой бумаги, похожий на подлежащий оплате счет. Обратного адреса ни на счете, ни на конверте не значилось.

Вот как выглядел этот счет:

Для сведения Мартина Росса

СЧЕТ

за оказание нижеследующих услуг:

1. Содействие продвижению объекта по служебной лестнице:

увечье Дэррила Смарта 170.00

удаление Пола Дикина 220.00

воздействие на Нэвилла Симса 105.00

воздействие на Макса Дикина 144.00

2. Реконструкция семейной жизни объекта:

разрыв внебрачных связей отца 63.00

снижение веса улучшение социального статуса сестры 58.00

восстановление супружеских отношений родителей 218.00

Прочие расходы, как накладные, так и иные — (При необходимости могут быть предъявлены соответствующие квитанции)

3. Создание имиджа совершенствование личной жизни объекта:

новый гардероб, отработка вкуса 82.00

развитие сексуальной привлекательности 136.00

обеспечение новой квартирой 292.00

уроки риторики, обаяния 45.00

совершенствование личности 63.00

обострение чувствительности 34.00

повышение общего уровня жизни 70.00

карманные деньги, прочие расходы 124.00

Итого: ___

Первой моей мыслью, возникшей после ознакомления с посланием, было: ну конечно же, Спанки решил разыграть меня. Затем мелькнуло подозрение: не шантаж ли это? Но кто же мог столь ревностно отнестись к моему недавнему успеху? Дэррил? Сын Макса? Я не мог заподозрить в этом никого из знакомых мне людей. Значит, это дело рук самого Спанки. В самом деле, кто, кроме него, знал, что происходило со мной на протяжении последних полутора месяцев?

Я снова внимательно прочитал “счет”. Несомненно, так оно и есть. Это — Спанки. Решил подшутить надо мной, вот и все.

— Боюсь, что это вовсе не шутка.

В дверях стоял Спанки, в красной тенниске, в черном парадном костюме, и сосредоточенно ковырял зубочисткой у себя под ногтями.

— Ты что, кофе готовишь?

Он поднял с пола и протянул мне бутылку с молоком. При виде его я обрадовался, хотя поглядывал на него с некоторой опаской. Он вместе со мной прошел на кухню и стал наблюдать, как я наливаю в чайник воду.

— Так что же тогда это такое, черт побери? — спросил я.

— Как — что? Мой счет. За оказанные тебе услуги.

— Счет? Но ты никогда даже не заикался ни о какой плате. И в какой валюте его следует оплатить? В фунтах? Долларах? Йенах?

— Нет, подсчет велся не в монетарных единицах. Наличные я не принимаю. Но ты не волнуйся, у тебя есть целых семь дней, чтобы полностью расплатиться со мной.

Я определенно ничего не понимал. Разве Спанки не говорил, что делает все это исключительно из удовольствия, ну, или что-то в этом роде? Мне очень хотелось вспомнить подробности той нашей беседы.

— Извини, Мартин, но я не вполне понимаю твою позицию. — Спанки ходил взад-вперед вдоль кухонного стола, от недоумения даже прищурив левый глаз. — Неужели. ты в самом деле думаешь, что можешь получить что-то просто за так? За красивые глаза никто и никому ничего не делает, это тебе должен был бы подсказать здравый смысл.

— Но ты же сказал, что хотел помочь мне!

— Так оно и есть. Я действительно хотел тебе помочь.

— Так почему же сейчас требуешь за это плату?

— Мартин, я просто продал тебе свои услуги, свой самый ходовой товар, хотя при этом искренне желал помочь тебе. Разве не может человек, обитающий в собственной квартире, помочь бездомному?

— Да хватит тебе! Теперь-то я понимаю, что ты всего лишь заурядный обманщик и фокусник. Ты самовольно вторгся в мою жизнь, наплел весь этот вздор насчет даэмонов, перевернул вверх дном все, что меня окружало, а теперь требуешь еще какой-то оплаты?

— Ну что ж, ты действительно немного залез в долги, но ведь это дело поправимое.

Я снова начинал испытывать вроде бы уже окончательно забытое противное чувство, когда в желудке словно что-то медленно вращается. Я верил ему, и подобные вещи, если, конечно, он говорил все это всерьез, не могли не травмировать меня. Впрочем, стоя на лестничной площадке в одном банном халате и споря с неким субъектом, который в действительности не существовал, я окончательно осознал, что ничего подобного со мной не приключилось бы, если бы Спанки не заставил меня поверить в то, что он является неким сверхъестественным существом.

Я снова и снова спрашивал себя, как же ему удалось добиться этого. Как он создавал подобные иллюзии?

Впрочем, это под силу любому грамотному гипнотизеру. Он был всего лишь мошенником, самым обыкновенным плутом. Вычислил меня как относительно легко внушаемого типа, а затем стал манипулировать мною, пользуясь моей психологической слабостью, пока я окончательно не подчинился его воле. Я готов был сгореть со стыда за свою глупую доверчивость.

Но, с другой стороны, если речь идет действительно о каком-то сложном трюке, то какую реальную пользу он рассчитывал с его помощью извлечь? Неужели Спанки (или как там его звали на самом деле) всерьез надеялся, что я перепишу свой банковский счет на его имя? Чего он вообще добивался? Ведь он никогда не просил меня ни о чем, кроме доверия. По крайней мере, прежде.

Определенно все это было лишено какого бы то ни было смысла.

— Не волнуйся, Мартин, смысл появится, но лишь тогда, когда ты окончательно перестанешь сомневаться во мне.

Опять фокус с чтением мыслей. Как же осточертел мне весь этот идиотизм!

— Однажды заручившись твоим доверием, мне не составило бы никакого труда солгать тебе, — продолжал он, отвечая на мои невысказанные мысли, — но какая от этого польза? Я предложил тебе кое-какие услуги, и ты охотно их принял.

— Но ты никогда не говорил ни о какой оплате, — снова напомнил я.

— Мартин, ну неужели можно быть столь наивным? Во все времена и у всех народов незыблемым был один-единственный принцип: за все надо платить. В природе попросту не существует таких понятий, как бесплатный ленч или бесплатный совет, бесплатная безмятежность или бесплатное счастье. Всему есть своя цена, Мартин. Всему! Причем в глубине души ты и сам всегда это понимал. И тот, кто станет утверждать обратное, — лжец.

Он сложил листок и сунул его в карман моего халата.

— Так что я не открыл тебе ничего такого, чего бы ты сам не знал и без меня. Впрочем, не особенно переживай насчет этого клочка бумаги. Это никакой не счет, просто я зафиксировал некоторые факты в привычной для тебя форме, вот все.

Я чувствовал, что теперь он уже беспрепятственно читает мои мысли, и мне не оставалось ничего иного, кроме как подыгрывать ему. Мне хотелось обдумать какие-то пути выхода из этой идиотской ситуации, однако я опасался обнаружить перед ним свои мысли.

— Но если не деньгами, то каким способом я смогу компенсировать твои затраты? Каковы условия платежа?

Спанки прижал ребро ладони к основанию носа и стал водить им вверх-вниз, явно пытаясь таким образом скрыть от меня свою ехидную ухмылку.

— Да, это, пожалуй, самое главное. Составляя представленный тебе счет, я старался с максимальной точностью отразить в нем все потребовавшиеся затраты. Твои наличные — бумажные банкноты и металлические монеты — меня абсолютно не интересуют. Суть даэмонщины заключается в балансе: милосердия и страдания, добра и жестокости, равенства и подчинения. Благодаря мне ты обрел прекрасное состояние души, причем, возможно, я даже чуточку перестарался. И теперь я хочу, чтобы ты соответствующим образом вознаградил меня за это.

— Хватит пороть чушь. Говори, как я могу расплатиться.

— Ты вполне в состоянии погасить такую сумму, вопрос лишь в том, захочешь ли ты расстаться с деньгами. Как только в наших взаимоотношениях установится желанный баланс, твой долг будет считаться погашенным. Ну, теперь понял?

— Ты хочешь, чтобы я совершил какую-нибудь гадость?

— Мартин, ты меня понял? — На сей раз в голосе Спанки уже отчетливо слышался металл.

— Да.

— Я не прощу тебя, чтобы ты совершал ради меня какую-то гадость. Я прошу лишь помочь мне восстановить духовный баланс.

— И как же я могу это сделать?

— Очень просто, Мартин. От тебя требуется всего лишь отдать мне свою жизнь.

— Так, значит, ты мне все-таки солгал? Ты специально выбрал меня, чтобы затем прибрать к рукам мою душу...

— Прекрати болтать глупости. Я уже говорил тебе, что к твоей так называемой душе это не имеет никакого отношения. Речь идет о вполне конкретных вещах — плоти и крови. Кроме того, я ценю твою дружбу и никогда не причиню тебе никакого вреда. Вопрос стоит именно так: мне необходимо твое тело.

Он подошел к мраморной кухонной стойке и, подтянувшись, вспрыгнул на нее.

— Как-то раз ты спросил меня относительно моего человеческого обличья, мол, как я его обрел. Ну что ж, теперь я могу тебе объяснить. Того паренька звали Уильям Бомон, и он родился где-то в середине двадцатых годов. Его мать была театральной актрисой, отец — дипломатом, а вся эта дружная семья жила на Уигмор-стрит.

Сам Уильям служил клерком в одной компании, занимавшейся страхованием морского имущества. Работа эта была ему не по душе, однако она открывала перед молодым человеком неплохие перспективы по части карьеры. Лично ему больше всего на свете нравилось бродить по городам с мольбертом и акварельными красками, тогда как родители заставляли его пробивать себе дорогу в жизни и самому зарабатывать деньги. Однажды, в возрасте двадцати пяти лет, Уильям, переходя улицу, попал под лошадь.

В пятидесятые годы на улицах еще можно было увидеть в потоке автомобилей гужевой транспорт. И вот одна лошадь, впряженная в подводу пивовара, испугалась сигнала какой-то машины и шарахнулась назад, угодив копытом прямо в Уильяма. Парень получил серьезную травму, однако нашел в себе силы подняться на ноги и доковылять до дома. Чуть позже ему стало хуже, и служанка уложила его в постель. В ту же ночь он едва не умер — отказала почка.

Охваченный лихорадкой, он несколько часов метался в постели, умоляя ангела войти в его сердце и вылечить тело. Я же в тот момент как раз прочесывал город в поисках нужной мне человеческой формы и услышал его зов. Парень показался мне идеальным образцом, и я вошел в его тело. Он призвал меня для того, чтобы я облегчил его страдания, и мы таким образом помогли друг другу.

Поначалу я ощущал лишь темень и тепло, как если бы снова вернулся в материнское чрево. Затем, по прошествии часов десяти, я собрался с силами, вооруженный инстинктивным осознанием произошедшей перемены. Я узурпировал телесную оболочку молодого человека, а поскольку он пребывал в довольно хилом состоянии, без труда перенял и черты его внешности. Таким образом, я стал Уильямом. Вот так даэмон и приходит на Землю — в теле обычного смертного. По мере того как я постепенно обретал навыки достаточно осмотрительного применения своей силы, моя повседневная жизнь становилась все более и более похожей на жизнь других людей. Если родители того парня и замечали какие-то произошедшие в нем перемены, то предпочитали не говорить об этом вслух. — Спанки взметнул брови вверх. — Глупые люди! Достигнутая между нами договоренность оказалась взаимовыгодной, поскольку с того самого момента, как я вселился в тело Уильяма, он перестал стареть.

— Но ты отнял у него волю.

— Я же сказал, что мы действовали по взаимному согласию. Однако, как ты совершенно справедливо заменил однажды, в настоящее время это тело приближается к своей семидесятой годовщине. Именно в этом и состоит суть проблемы. Время Уильяма близится к концу. Три раза по двадцать лет и еще десяток — вот и весь срок, который ваши архаичные библейские законы отпускают человеческому каркасу. Так что мне предстоит найти для себя другое пристанище. Я уже подверг испытанию нескольких кандидатов, однако выяснилось, что ни один из них не отвечает моим требованиям. Остался только ты.

Я с трудом переваривал только что услышанное. У меня было такое чувство, будто я медленно погружаюсь в какой-то сюрреальный, чуждый мне мир. Неужели именно это происходит с убийцами, когда при аресте они пугливо оглядываются назад и кричат в телекамеры, что все это их заставил сотворить дьявол? Я невольно отшатнулся от Спанки, вдруг остро ощутив его могущество, и не на шутку встревожился, представив себе, что он способен сотворить со мной, если я откажусь ему подчиниться.

— Я изыщу какие-то иные способы расплатиться с тобой, — как можно более твердым тоном сказал я. — Ведь можно же нам как-то договориться между собой.

— Иного способа просто не существует, Мартин, — проговорил он, насмешливо произнося мое имя по слогам и легкой поступью, на цыпочках приближаясь ко мне. Теперь, когда он нахмурил брови и прищурил глаза, его симпатичное лицо сделалось мрачным и решительным. — Мой срок пребывания в этом теле истекает менее чем через неделю. А кроме того, мне никогда не найти более подходящего хозяина, чем ты. Ты, можно сказать, просто идеален: физически здоров, достаточно интеллигентен, слабоволен.

— Мне требуется время, чтобы обмозговать твои слова.

Ничего лучшего в тот момент я придумать не мог. Спанки рассчитал каждый мой шаг.

— Только постарайся думать побыстрее. Даю тебе один день на то, чтобы разобраться в условиях оплаты. Ровно через двадцать четыре часа ты должен вручить мне свою жизнь. Если к завтрашнему вечеру ты не согласишься на мои условия, то, боюсь, тебе придется познать нечто такое, что не может привидеться и в страшном сне.

Уже в следующее мгновение его и след простыл, тогда как я остался в своей квартире, держа в кармане халата счет, а в уме — его цену.

У меня оставалось слишком мало времени, чтобы разобраться в хитрости устроенной мне ловушки, в которую я столь беспечно угодил. Времени же отыскать какой-нибудь благоприятный выход из положения у меня и вовсе не было.

Глава 18

Ознакомление

— Помедленнее, помедленнее, дай мне возможность спокойно разобраться во всем этом. Мы вообще ни к чему не придем, если начнем пороть горячку.

С этими словами я обратился к Заку, который снял с полки все стоявшие на ней книги и теперь деловито раскладывал их по полу. Дэбби отправилась в больницу для медицинского обследования; Зак тоже собирался пойти с ней, но он все же решил остаться, чтобы помочь мне найти выход из создавшегося положения.

Зак был единственным человеком, которому я рассказал о даэмоне и который мог мне поверить. На основании имевшейся у меня информации я вполне допускал, что однажды утром у дверей магазина может оказаться мой разрубленный на куски труп, причем никто никогда не догадается, кто убил меня и почему. Впрочем, после того как я позвонил и рассказал Заку об угрозе Спанки, он пришел в замешательство.

— Прости меня, старик, — без конца извинялся он, — но я знаком только с теорией и абсолютно не разбираюсь в практической стороне вопроса. Я ведь ни разу в жизни не видел подобное существо.

— Ну хорошо, просто побудь со мной до конца сегодняшнего вечера, — проговорил я, принимая от Зака очередную стопку журналов — на сей раз это оказалась подборка старых изданий под названием “Человек. Миф и Магия”. При этом я совершенно не представлял себе, какую полезную информацию можно из них извлечь. Накануне поздно вечером я во всех подробностях описал Заку свои последние встречи со Спанки, полагая, что это поможет ему лучше разобраться в моей ситуации. Увы, представление моего бывшего соседа о данном предмете оставалось сумбурным и столь же запутанным, как и те затейливые макраме, которые украшали стены его обители. Он по-прежнему не мог свыкнуться с мыслью о том, что я навлек на себя месть какого-то сверхъестественного существа. Мучительно пытаясь разобраться в сложившейся ситуации, я неожиданно вспомнил жутковато-циничный взгляд, которым одарил меня Спанки перед уходом, — это был взгляд человека, который способен спокойно взирать, как ты умираешь у него на глазах. Вне зависимости от того, был Спанки человеком или просто мифом, он оставался вполне реальным существом, а потому после его ухода в ту первую ночь я так и не смог сомкнуть глаз. Я включил все имевшиеся в доме светильники и расхаживал из конца в конец, меряя шагами спальню.

Если он хотел напугать меня или нанести мне какое-то увечье, то мог бы сделать это безо всякого труда, поскольку был прекрасно осведомлен о моем психологическом состоянии. Он ведь уже побывал однажды в моей телесной оболочке.

Впрочем, было во всем этом и нечто утешительное: мне казалось, что я научился в какой-то степени скрывать от него собственные мысли. И все же я совершенно не представлял себе, чем смогу ответить на его ультиматум. Увы, не знал этого и Зак. Сейчас, когда сбылись его тайные надежды, когда он получал все новые убедительные доказательства того, что настоящий мир действительно существует, хотя и находится где-то по соседству с ним, он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как мне следует поступить, да в общем-то и не особенно хотел вмешиваться во все это. Как-то раз мне попался на глаза комикс, в котором плененный Гэндальф призвал всех истинных хранителей веры “Властелина колец” и обратился к ним за помощью, однако вскоре обнаружил, что имеет дело всего лишь с кучкой дрожащих от страха юнцов в теплых куртках с капюшонами. Вот и Зак был точно таким же. Все, на что он был способен, — это ползать по полу, отыскивая какие-то журналы, да тыкать пальцем в напечатанные там статьи. Мне же все это было как мертвому припарки.

— А ты не можешь стащить из морга какой-нибудь труп и всучить ему его вместо себя? — с кажущейся серьезностью спросил Зак. — Или выкопать из могилы покойника на кладбище?

— Ради Бога, Зак, мы же не в девятнадцатом веке живем. Не могу же я с лопатой и фонарем прийти ночью на кладбище! Итак, следует признать, что во всех книжках и журнальных статьях нет абсолютно ничего такого, что способно было бы помочь нам разобраться в сложившейся ситуации.

Спанки не использовал каких-либо традиционных внешних атрибутов. Его облик вполне соответствовал современным представлениям о молодежной культуре. Он любил модные наряды и приятное времяпрепровождение. А кроме того, ему хотелось быть вечно молодым.

— Ты сам во всем виноват, — простонал Зак. — Если бы ты не испытывал такого разочарования в собственной жизни, если бы ты с самого начала отверг его предложение...

— Я ничего не подписывал, зато он повел себя как ловкий торговец. Да и поработал он тоже, что называется, на славу. Просто я оказался не готов к тому, чтобы заплатить ему ту цену, которую он потребовал за свои услуги.

— А вдруг, если ты не изыщешь способ расплатиться с ним, он призовет на помощь все адские силы? Ведь ты же не хочешь испытать на себе их действие?

— Это уж точно.

Я взял очередную стопку журналов и принялся их листать. Большинство статей носили сенсационный характер типичного текстового наполнителя, хоть как-то оправдывавшего публикацию фотографий обнаженных ведьм. Коль скоро я не считал возможным подвергать риску чью-либо жизнь, мне предстояло действовать в одиночку, а значит, и основательно подготовиться к встрече с противником, о котором я практически ничего не знал. Таким образом, прежде всего мне нужно было разобраться в принципах его деятельности.

— А у тебя нет какого-нибудь серьезного исследования на эту тему? — спросил я.

— Попробуй поискать в библиотеке, — посоветовал Зак, однако не изъявил готовности отправиться туда вместе со мной. Мне пришлось смириться — в конце концов, он строил новую жизнь, его подруга ждала ребенка и ему, естественно, не хотелось подвергать ее какой-либо опасности.

В общем, я отправился в библиотеку.

Как я вскоре обнаружил, главная сложность с книгами по оккультизму заключалась в том, что все они оказались как две капли воды похожими одна на другую. В моем воображении даже возник образ некого книжного червя, сдувающего пыль с потемневших томов в переплетах из свиной кожи, но литература по интересующей меня тематике находилась в отделе новой истории. Это были книжонки в бумажных обложках, набранные старомодным шрифтом и написанные невразумительным языком. Они представляли собой повествования на темы одержимости, вампиризма, некромании, экзорсизма, суеверий, гипнотизма, хиромантии, гностицизма, франкмасонства, розенкрейцеризма и сатанинских явлений, причем все тексты были набраны на редкость мелким, чуть ли не микроскопическим кеглем. При всей экстравагантности тематики большинство публикаций являло собой тяжеловесную и совершенно нечитабельную тягомотину.

Единственной книжкой, оказавшейся в какой-то степени полезной для меня, была тощая брошюра, выпущенная издательством “Дувр-Пресс”. Она давала некоторое представление о демоническом мире применительно к условиям современной жизни. Я никогда прежде не пользовался услугами библиотеки, а поскольку для новых читателей существовал своего рода двухдневный карантин, то мне ничего не оставалось, кроме как вынести книжку из библиотеки тайком, поклявшись в душе непременно вернуть ее, как только минует в ней надобность.

Когда я возвращался из библиотеки домой, шел сильный дождь. Водосточная труба, проходившая рядом с моим окном, была сломана, и стекавшая с крыши вода хлестала в окно моей гостиной, низвергаясь прямо на подоконник. Я сварил кофе и включил автоответчик. Далекий, прерывавшийся гудками голос сестры, радовавшейся жизни и сожалевшей о том, что меня нет рядом; разъяренное “где тебя черти носят?” Макса — оказывается, сегодня утром у него состоялось важное совещание с представителями строительной фирмы, и он недоумевал, почему я отсутствовал на нем. Сара сообщала, что находится у родителей, и выражала надежду завтра вечером пообедать со мной.

Ну ладно, со всеми ними я разберусь позже, решил я. Сейчас мне предстояло заняться более важными делами.

Я раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Мои надежды по мере чтения становились все более и более призрачными. Оказывается, исследование демонизма проводилось по инициативе священнослужителей-интеллектуалов, которые скрупулезно исследовали заинтересовавшие их случаи из жизни своих прихожан. Жертвы жаловались на повторяющиеся визиты дьявольских посланцев, которые поначалу делали им весьма соблазнительные предложения, обещали несметные богатства или расставляли всевозможные сексуальные приманки. Одних соблазняли щедрые посулы, другие отчаянно противостояли соблазну, но результат в обоих случаях оказывался одним и тем же. Даэмон — вне зависимости от того, был это суккубус, инкубус или маскировщик внешности, — неизменно одерживал победу над своей жертвой, представая перед ней в самых разных обличьях — крылатой свиньи, скелета, змеи или птицы. Доведенные до полного изнеможения, несчастные люди подвергались совершенно непередаваемым, чудовищным испытаниям, хотя в книге и не говорилось, каким именно. С нарастающей тревогой я читал главу за главой.

Иногда даэмон представал перед человеком в обличье ангела — двуполого, очаровательного, искреннего. Я уже знал одного такого. Появление даэмона можно почувствовать; для этого надо лишь настроить соответствующим образом свои органы чувств — эти существа всегда источают слабый запах нюхательного табака, мускуса и бренди. В памяти мгновенно возник запах, исходивший от Спанки, который я принимал за туалетную воду.

Даэмон всегда был нацелен только на одно: обречь человека на страдания и полностью подчинить его своей воле. Это самый настоящий дьявол, и несмотря на щедрые лары, он неизменно обрекает свою жертву на адовы муки. В визитах даэмона не было какой-то строгой периодичности. Они регламентировались исключительно потребностью мучить свою жертву.

Но, как ни удивительно, его можно было и перехитрить.

В какой-то момент во мне вновь вспыхнул огонек надежды, которому, увы, вскоре суждено было погаснуть. Чтобы обезопасить себя от хитростей своих потенциальных хозяев, даэмон предварительно самым тщательным образом знакомится с их жизнью и таким образом способен смоделировать их поведение в той или иной ситуации. “Ну что ж, — подумал я, — мне самое время об этом озаботиться”.

От даэмонов можно было утаить какой-либо предмет, предварительно запечатав его в металл — известный прием алхимиков. Небольшая порция лягушачьей икры, если ее выпить свежей, также оберегала жертву от будущего вселения даэмона. Шкура кошки, если ее осторожно отделить от плоти, также...

Мне стало ясно, что я не отыщу в этой книге ответа на волнующие меня вопросы.

Я прошел на кухню, тщательно обернул книгу алюминиевой фольгой и спрятал ее под матрас — что и говорить, зыбкое средство защиты от всемогущего врага, но никаких иных способов противостоять злой силе даэмона я не знал.

Чтобы проникнуть в мою квартиру, Спанки не требовалось ни ключа, ни тем более моего приглашения. Если бы вдруг он пожелал моей немедленной смерти, то с легкостью осуществил бы это. Я нисколько не сомневался, что ему по силам буквально все.

В тот день мне постоянно мерещились какие-то подозрительные звуки, доносившиеся из разных концов квартиры. То беспрерывное постукивание в спальне, то странные шорохи, то вдруг мне начинало казаться, что некая неведомая сила распирает изнутри водопроводные трубы. В кухне слышалось какое-то слабое шарканье ног по полу — возможно, это были всего лишь мыши. Я не мог избавиться от мысли, что Спанки находится у меня в квартире, может быть, даже следует за мной из комнаты в комнату, выжидая, когда я всюду погашу свет.

Чуть позже, сидя в кресле и прислушиваясь к неумолчному шуму дождя, я даже подумал, уж не убить ли мне кого-нибудь, чтобы отдать ему жизнь другого человека вместо своей собственной. В конце концов, смерть настигает кого-то чуть ли не каждую секунду. По всему свету ослепленные религиозным фанатизмом люди безжалостно убивают друг друга, не испытывая ни жалости, ни угрызений совести, а творцы смерти и кровавой бойни остаются в тени, неведомыми для своих жертв.