Знай свое место

      Часть четвертая
      ОЙ... ГДЕ ЭТО МЫ?
      Краткое описание событий, имевших место реально быть в третьей части:
      "Да, уж!", - как говаривал Киса В. Уток жалко.
      Анонс событий, имеющих необратимость произойти в последней части:
      -- Глава первая. "Не пилите опилки".
      -- Глава вторая. Преступление без наказания.
      -- Глава третья. "От мертвого осла уши".
      -- Глава самая последняя. "Все это рок-н-ролл".
      "НЕ ПИЛИТЕ ОПИЛКИ"
      1.
      Ирина
      Я, словно по бумажке, зачитывала Шуре мысленное послание Инквизитора. Оно прилетело в мою голову, больно отозвавшись в висках. Не сразу я решилась ознакомить Шуру с текстом. Но иначе объяснить Дашино исчезновение было невозможно. Шура сидел совершенно без лица, даже я не могла определить слушает он или нет:
      "Алхимик догадывался, что я не все открыл ему. Но не понимал - насколько мало он знает. Потому и поспешил так опрометчиво меня "уничтожить". А мое бегство пришлось весьма кстати. Тайные, но довольно-таки примитивные знания еще надо было развивать и подводить под научную основу, чтобы они стали оружием. Чем я и занялся. Никто не мешал мне работать, выводить новые формулы, сложные цепочки причинно-следственных отношений, которые в итоге сложились одна к одной в безукоризненно стройную теорию управления судьбами человеческими. Но что есть теория без практики? Мертвая демагогия. А моя теория имела право на жизнь, потому как гениальна. Потом оставалось только дергать за ниточки и ждать. Вся интрига была сложным механизмом. И твоя встреча с Шурой, твое решение остаться между небом и землей. Ты не спроста прилетела именно на этот остров. Ты закрыла Дашу, если можно так выразиться, своим телом. И в нужный момент шеф остался беззащитен. А остальное было лишь делом техники. Надо отметить, каждый выполнил свою задачу как нельзя лучше. Все вместе вы стали замечательной командой. А потому, предвидя твой вопрос, считаю несправедливым оставлять тебя в неведении.
      Даже я не мог предположить, что Алхимик положит глаз на мою Дашу. У него было несколько "Батареек" на выбор и Даша из них - самая юная. Он выбрал ее. И встал мне поперек дороги. Он посягнул на мою собственность. Я не оговорился собственность.
      Даша - итог долгой и кропотливой работы, результат хитроумной селекции душ, венец причинно-следственной психогенетики. Я создавал этот замечательный экземпляр веками, путем тщательного отбора. Как трудно и муторно отбирается и скрещивается нужная особь! Долго я ждал, пока скорректируется и соберется по генам ребенок, отвечающий всем мои требованиям - хищник, не признающий общечеловеческой этики и морали, идеальный эгоист и циник. Я вел ее линию судьбы через века и страны. Ты думаешь, твой Музыкант просто так взял и женился на Дашиной матери? А их родители, что, самостоятельно встретили друг друга? Это, дорогая моя, и называется селекцией. И как опытный экземпляр, Даша мне особенно дорога.
      И тебе придется смириться с этим, ученица. Но я не причиню Даше вреда. Более того, со мной она узнает свое истинное предназначение и жизнь во всем великолепии. Музыкант с ней никогда не смог бы справиться. Рано или поздно он все равно потерял бы ее. Так пусть разрыв случится раньше, не правда ли?".
      Шура никак не реагировал. Ни слова, ни жеста. Молчание становилось невыносимым. Шура отрешенно глядел в окно.
      Не знаю, к чему я завела этот разговор, наверное, чтобы не молчать.
      - Я всего лишь тень твоей мечты, - тихо начала я. - Слабая, ничтожная самоубийца - я ведь сама попросила убить себя. Выбрала, так сказать, орудием убийства Артура-Федю. Я живу, пока ты в меня веришь. Удобно, правда? У людей приходится выяснять отношения перед расставанием, проходить через ад скандалов, взаимных обвинений. А тут - разуверился - и все дела. Если тебя смущает, что я тень, так и скажи. Я уйду к Инквизитору, он не будет против. Правда, меня не прельщает карьера в институте, но куда-то же надо пристроиться, чтобы не чувствовать себя лишней.
      Дашу ты уже не вернешь. Инквизитор ее от себя не отпустит. Ему легче охранять ее, когда она рядом. Я знаю, что говорю жестокие вещи, но ты должен к этому привыкнуть - жить без нее. Насколько это возможно, я постараюсь заменить тебе ее и помогать буду всемерно. Ты решай, а я заварю свежий чай, как мы с тобой любили когда-то, крепкий-крепкий. Я купила твоих любимых конфет. Мы будем сидеть на кухне, ты будешь жаловаться, называть себя бездарностью. Давай вернемся в наш первый вечер. Ты помнишь?...
      Мои слова, похоже, бесполезно сотрясали воздух. Шура не слышал меня. Мысль о безвозвратной потере дочери ударила в самое сердце, вызвав тяжелое потрясение души.
      И как всегда, когда ему было безмерно плохо, его душевная боль породила в нем все те же слова - его вечная заноза, его бесконечная по жизни, неотвязная и мучительная тема... Переведя на меня отсутствующий взгляд невидящих глаз, он невыразительно прочитал:
      ...До сих пор ты ко мне не пришел
      Мой Мастер Иллюзий...
      ...И сердце мое открыто,
      И душа моя плотно настежь.
      Хотя мне уже где-то за тридцать...
      Хотя мне уже скоро под сорок...
      ...Скоро полночь, опять не пришел
      Мой Мастер Иллюзий...
      (из не спетых песен)
      - Ты уверен? - устало спросила я.
      Наивный. Неужели он так ничего и не понял?
      Несколько мгновений он также пусто глядел сквозь меня. Вдруг его взгляд начал проясняться. Из самых глубин зрачков поднималось понимание. Я замерла, наблюдая Шурино преображение. Или возрождение. И увидела, как ему становится легко и светло. И поймала себя на мысли, что ничего еще не кончено, Мир еще услышит его новые песни. И, может быть, у этого костра согреюсь и я. Хоть ненадолго...
      ПРЕСТУПЛЕНИЕ БЕЗ НАКАЗАНИЯ
      "Вчера из парижского Музея Родена неизвестными злоумышленниками похищена самая известная скульптура Огюста Родена - "Мыслитель". Мировая культурная общественность и интеллигенция получила издевательскую пощечину..."
      Опубликовано с незначительными вариациями
      практически во всех крупных газетах Мира
      "ОТ МЕРТВОГО ОСЛА УШИ"
      1.
      В кабинет Алхимика с дикими воплями рвался Ферапонт Лужайкин.
      - Мне назначено! У меня встреча! - собственноручно теснил он закрывавшего дверь в кабинет начальника своим телом секретаря. - Я бывал в этом кабинете, когда тебя тут и в помине не было, шестерка вонючая!
      Секретарь держался, как скала. Тут дверь кабинета распахнулась сама по себе и раздался негромкий голос хозяина:
      - Пропустите, пусть войдет.
      Секретарь тут же отступил в сторону, давая дорогу Ферапонту. Тот презрительно смерил секретаря взглядом, поправил сбившийся пиджак и шагнул в кабинет. Едва он сделал пару шагов, дверь захлопнулась, смачно въехав господину Лужайкину по обширному заду. Ферапонт подпрыгнул, гневно оглянулся, но увидел только обшивку двери, краем глаза отметив, что она новая. С достоинством кашлянув, Мыльный обратил взор на хозяина кабинета. В другом месте он возмутился бы непочтительности партнера: встречать гостей положено лицом, а не... Но здесь Ферапонт даже подумать подобное не решился.
      - День добрый, - вежливо проворковал он спине шефа. - Как и договаривались, я прибыл.
      Кресло медленно повернулось вместе с хозяином. Ферапонт попятился.
      - Вы... А это... Где тот?...
      - Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, - душевно сказал незнакомец в кресле. - У вас были дела с моим предшественником, как я понимаю?
      Лужайкин потихоньку приходил в себя, обретая привычную наглость.
      - Да вы кто такой? Вынюхивать? Ищейки проклятые! Все копаете, не угомонитесь никак! Ничего нет у вас против меня. И не будет никогда.
      - Ну, что же вы так сразу, - развел в недоумении руками незнакомец. - Вы представьтесь, чайку попьем, поговорим о делах наших скорбных. Неужели я похож на ищейку, как вы изволили выразиться?
      Ферапонт, насупившись, глядел на него. Вроде не похож. Староват, пожалуй. Да и морда не казенная. А костюмчик на нем не хилый. Предшественника? Он сказал - предшественника? Что за черт? Никаких перемен не предвиделось. Не по правилам. Ферапонт договорился, ударили по рукам. Люди (и - какие!) уже заплатили деньги (и - какие!). Оставалось только получить товар. А тут новости, прямо программа "Время".
      - А где... тот... прежний?
      - А я вам ничем не смогу помочь? - ласково спросил незнакомец.
      Ферапонт начал заводиться:
      - Вы мне тут лисой не крутите! Где он?! - сорвался на крик Лужайкин.
      Старик в кресле прикрыл глаза.
      - Зачем столько шума? Вы, наверное, по поводу последней разработки психотропного оружия? Смею вас огорчить, - не ожидая ответа, продолжил он, не получится, уважаемый. Я отменяю все договоры и обязательства моего предшественника. Аннулирую, так сказать. И попрошу забыть сюда дорогу вообще. Больше институт такими вещами не занимается. До свидания.
      Дверь снова самопроизвольно распахнулась, приглашая Мыльного выйти вон.
      - Да ты с кем задумал шутки шутить? - зашипел он, приближаясь к незнакомцу. - Понятий не знаешь? Так я тебе сейчас разъясню.
      Старик словно и не замечал телодвижений Ферапонта.
      - Кстати, кого-то вы мне напоминаете? Кого же, кого же? - он забарабанил пальцами по столу. - А! Вспомнил. Я тут в столе нашел презабавную волшебную книжку с живыми документальными кадрами. Крайне любопытно. Не желаете взглянуть?
      Ферапонт поймал на лету плоскую коробочку. И тут же выронил на пол, словно ядовитую змею. Обложка была знакома, да и содержание тоже. Именно этот компакт-диск пришел весной ему по почте. Именно этот диск держал Мыльного, как козла на веревочке. Именно обнародования информации с этого диска боялся Лужайкин, как черт ладана.
      - Вижу, вы знакомы с содержанием, - говорил незнакомец. - А мне так понравилось, что в голову сразу пришла замечательная коммерческая идея. Сейчас вы уже можете купить этот зрелищный шедевр мульти... (не могу запомнить слово - какого творчества) в любом магазине города и области. С самого утра торгуют. Товар - нарасхват.
      Ферапонт, не отрываясь, глядел на компакт. Значит, вот кто его держал на крючке. Партнер хренов. Мыльный задрал ногу и всей мощью обрушил тяжелый итальянский ботинок на хрупкую коробочку. Полетели осколки.
      - А вот это не дело - мусорить в чужом кабинете. Я лично глубоко уважаю труд уборщиц, чего и вам советую, - назидательно заметил старик. Настоятельно прошу вас покинуть сие заведение и больше никогда, подчеркиваю, никогда здесь не появляться.
      Лужайкин поднял глаза на незнакомца, подыскивая подходящие к случаю выражения. Лучше бы он этого не делал. Ферапонт увидел лишь пустое кресло, вяло вращающееся по инерции, будто хозяин только что покинул его. Но Ферапонт был один в кабинете. Он обалдело выпучил глаза, с трудом нагнулся, заглянул под стол, под кресло, на цыпочках добрался до штор. Никого.
      - Когда же вы уберетесь? - снова раздался скрипучий старческий голос.
      Мыльный коротко взвыл и бросился вон из проклятого кабинета. Телохранители едва поспевали за несущимся по длинному коридору боссом.
      - Быстро домой, - крикнул Ферапонт шоферу, едва выскочив из дверей института.
      Господи, да что ж это делается? Люди добрые, за что такое наказание? Ферапонтовы мысли шныряли, точно очумевшие мыши. "Мочиловка, верная мочиловка", - вытирал он ладонью липкий пот со лба. Крупная капля упала с носа аккурат на ширинку. Тьфу ты, черт. Ферапонт в исступлении сучил короткими ножками. Что же делать? В ярости хлопнув по ляжкам, Лужайкин стукнулся ладонью о какой-то предмет. Сунув руку в карман, он вытащил маленький пузырек.
      - Как же я забыл про тебя, малыш, - обрадовался Ферапонт. - Ты-то мне сейчас и нужен.
      Всосав ноздрями пылинки первоклассного кокаина, Лужайкин в ожидании эффекта закрыл глаза и откинулся на спинку. Скоро он немного отдышался. Кошмар уменьшился в размерах и уже не казался таким уж необратимым. "Нервишки полечить надо, - решил он, - зрение проверить. А то всякая фигня мерещится. Но это все мелочи. А вот деньги-то отдавать заказчику надо. А не хочется, ох, как не хочется. А, говорят, вредно делать то, что не хочется". Ферапонт повеселел. Придумаем что-нибудь, не в первый раз оборачивать неприятность в выгодное дельце. Вот только отдохнуть месячишко в тишине и покое, где-нибудь на затерянных островах, в плотном окружении девочек, с тайками-малайками и прочими экзотическими негрисосками, потом враз мысля придет. А диски - диски мы изымем. Ничего, обойдется. Только надо поторопиться, пока никто ничего не пронюхал.
      Рысцой поднявшись на свой этаж, Ферапонт заколотил в дверь. Жена сразу же открыла.
      - Привет, лапуля, почему сама, где народ? - бросил ей Лужайкин, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь перед носом секьюрити и с грацией спешащего бегемота потрусил в недра квартиры.
      Из дальней комнаты голос Ферапонта звучал, как в храме, усиленный акустикой высоких потолков.
      - Мне тут надо смотаться на пару недель, ты уж, Мусенька, тут сама. Денег я оставлю на первое время.
      Жена появилась на пороге, держа руки за спиной.
      - Кубышку распаковываешь? - поинтересовалась она, наблюдая за мужем, отковыривающего паркетины у камина. - Куда это ты собрался?
      - Обстоятельства, Мусенька, - с натугой отозвался Ферапонт, отдирая непослушную дощечку.
      - Иди помоги, - просипел он, - не видишь - тороплюсь ведь.
      Та и с места не сдвинулась.
      - Ферапонт, чего еще я не знаю? - тихо спросила она.
      Мыльный вскинул глаза: снова новости. Не жизнь, программа "Время".
      - Ты о чем это? Ну, бабы, вот уж впрямь без мозгов. Иди сюда, говорю, а она вопросы задает.
      - Да, я хочу спросить тебя: что это?
      Жена швырнула на стол злополучный компакт-диск.
      - Здесь вся правда, или что-то упустили?
      Ферапонт враз покрылся холодным потом. Жену он не то чтобы не боялся, всерьез никогда не принимал. Но тут оробел.
      - Э, подожди, я все объясню, - замекал он и, не вставая с колен, засеменил к жене.
      - Не трудись, - шагнув навстречу, ответила женщина. - Этому объяснения быть не может.
      Она подняла вторую руку. С забытым детским страхом смотрел грозный Мыльный на скалку в руке жены. Перед глазами вставали страшные сцены, когда мать избивала его, маленького мальчика, именно этим кухонным орудием (пациент-мечта американского психиатра).
      - Не надо! - закричал он, выставляя вперед руки. - Я все объясню! Муся, меня оклеветали, опорочили!
      Но женщина со скалкой неумолимо приближалась к нему. Ферапонт словно вернулся в детство.
      - Мама! Не бей меня! Не надо! - отступал он дальше и дальше, пока не уперся в стену.
      Взбудораженный пугающими навязчивыми видениями мозг упавшего в детство господина Лужайкина выдал в этот момент могучий всплеск психической энергии. Далеко по ту сторону океана, в солнечном богатом и недосягаемом Голливуде, сотни мучимых идейным бесплодием сценаристов разом оживились, забегали, зачесались в творческом зуде и как из пулемета застрочили сценарии "самых кассовых фильмов года" в стиле триллер. Сценарии были похожи как индийские братья-близнецы.
      Ферапонт заметался вдоль стены, не сводя глаз со страшной женщины. Заметив растворенное окно, он с диким ревом бросился к нему, запутался в необъятных шторах и в этом роскошном саване сиганул в спасительный проем.
      Всемогущий и грозный Ферапонт Лужайкин, он же виднейший мафиози Мыльный, тихо лежал на асфальте под окнами ведомственного престижного московского дома, равнодушно глядя в головокружительную высь синего неба голым задом сквозь щель лопнувших от удара брюк. Испоганенные белейшие занавески наливались багрянцем, словно от стыда. Вокруг уже собиралась толпа любопытных. Из окна девятого этажа бесстрастно смотрела вниз немолодая женщина.
      - Прощай, Ферапонт, я не раз советовала тебе обратиться к ветеринарам, кастрирующим козлов. Не послушался, паршивец, - нежно, но грустно прошептала она, и прощальный плевок после стремительного полета и озорного виража опустился на голову сухонькой старушонке, пытающейся пробиться внутрь плотного кольца вокруг тела Лужайкина.
      В полуметре над телом скулила очумевшая новоиспеченная, еще хилая и слабенькая тень, тщетно пытаясь залезть в изрядно попорченную падением, треснувшую в нескольких местах и безобразно сплющенную оболочку. Но вот этого уже никто из сбежавшихся в толпу любопытных видеть не мог. С днем рождения, маленькая! Чу, слышишь... В твою честь поют вдалеке сладкоголосые сирены милицейские и медицинские.
      2.
      Наблюдатель, постучав, отворил знакомую дверь. Перемены в кабинете произошли разительные. Комната приобрела благородный, даже аристократический вид.
      Новый Хозяин восседал в новом кресле с несколько утомленным видом. В дальнем углу кабинета задумчиво и грустно на бронзовом камушке скромно сидел роденовский Мыслитель, словно размышляя, почему по его душу не хватило уютного мягкого сидения.
      Кадровые перестановки и связанные с ними сложности пришлось улаживать несколько дольше ожидаемого. В ходе объяснений с различными органами пришлось использовать некоторые не вполне законные методы, но что было делать? Зато сейчас все устроилось как нельзя лучше.
      Увидев Наблюдателя, Инквизитор улыбнулся.
      - Добрый день, дорогой мой, добрый день. Как наша гостья?
      - Замечательно, Инквизитор, просто замечательно. В серпентарии для особо опасных хищников. Все условия, обстановка дворцовой роскоши. На седьмом небе от счастья. Довольна собой по уши. С ней уже начали занятия по полной программе - все, что необходимо породистой светской даме и коварному дальновидному политику. Даше подобрали лучших наставников и лакеев, из тех, которые имеют опыт работы с особами королевских кровей. А что с моей напарницей? Ириной?
      Инквизитор усмехнулся:
      - Ей хочется поиграть в чувства. Пусть потешится. Рано или поздно она вернется к нам. Людские чувства недолговечны, и как только Ирина убедится в этом, она снова будет в нашей команде. А пока давайте отдохнем немного, не забивая головы проблемами. Меня, знаете ли, несколько утомил этот, Инквизитор поморщился, - ну, кто он там? Шампунь, порошок... Мыльный! Бывают же такие. Мы сделали большое дело, имеем право немного расслабиться, не правда ли?
      - И весьма изящно, босс. Кто бы мог подумать, что все пройдет так гладко? Словно сама судьба играла на нашей стороне.
      - Судьба-а - протянул, хитро сощурившись, Инквизитор. - Судьба - это я, дорогой мой. Сколько изящных комбинаций, тщательно продуманных ходов. Скажем, бедная страстная алкоголичка Елена. Только представьте, сколько Даниилу понадобилось сил, чтобы сломать такую сильную женщину! А отвести глаза Алхимику! Он же прилип к ней, как пиявка, тоже мне, добрый волшебник-сказочник! Не так-то просто было усыпить бдительность опытного интригана. Пожалуй, это был самый сложный этап во всей операции. Но какая тонкая игра, вы не находите? Впрочем, человеческая жизнь вообще зачастую спектакль, разыгранный талантливой труппой э-э... бывших трупов.
      Инквизитор помолчал.
      - Зря Алхимик наотрез отказывался от священнослужителей-самоубийц. Видно, по старой ненависти к Инквизиции, - после недолгого раздумья продолжил он. - А меж тем, фанатики иной раз весьма полезны. Вот Даниил, к примеру. Выбить из его головы всю дурь ханжеской морали святоши, поверьте, тоже было не просто. Но запретный плод как был сладок во все времена, так и не потерял своей специфической прелести до сих пор. Я не поскупился, не пожалел времени, высчитал Даниилову "Батарейку" и указал ему. Так он за всю свою скудную жизнь восполняет пробелы от души. Все, что видел по ночам в крамольных снах монастырских, от святых отцов на исповедях скрывал, из потаенных уголков сознания как крыс вытравлял, да так и не вытравил - претворяет в жизнь со скоростью мысли. Как говорится - "жрет и не давится". Творит все, что хочет, но обещанную индульгенцию на право вечной жизни не боится потерять. И не устает благодарить доброго Хозяина. Теперь предан мне целиком и полностью, как хорошая собака. Ни вопросов, ни колебаний. Образцовый Исполнитель. Такого я с удовольствием оставлю при себе. Надеюсь, он не повторит ошибки Артура.
      - Кстати, шеф, что с ним, с Артуром, я имею в виду, делать будем?
      - А что с ним делать? - исподлобья глянул Инквизитор. - Тебе доставляет удовольствие глумиться над трупами? Мне лично - нет. Он себя сам сделал. Хотя, я так и не понял - почему?
      Наблюдатель скромно потупился.
      - Это я его сделал. Признаюсь - ссамовольничал, но исключительно в научных целях. Я не мог оставить без опытного исследования такую замечательную идею. Видите ли, в поведении людей для нас уже нет ничего неясного, ничего непредвиденного. Ну, за исключением небольшой группы творческого народа, но это уже отдельный вид, его надо изучать отдельно. А вот просчитать на несколько ходов поступки Тени до сих пор считалось невозможным. Артура я вычислил почти сразу - у любовного чувства свои приметы. И решил рассказом о Батарейке убить двух зайцев. Совместить ваше задание и свое собственное исследование, подтвердить теорию практикой.
      - И что? - с любопытством спросил Инквизитор.
      - Нормально. Я оказался прав. Даже в мелочах. Надеюсь, вы не будете возражать против дальнейших исследований в этой области?
      - Ни в коей мере. Напротив, буду всемерно поддерживать, и помогать по мере сил. Подготовьте, пожалуйста, мне полный отчет для анализа по делу Артура. Инквизитор закурил толстую сигару, - Какое наслаждение закурить хорошую гаванскую сигару после столь долгого воздержания.
      Что ж, - продолжил он после пары хороших затяжек, - должен сказать, что сработали мы безукоризненно. По-моему все вышло естественно. Хотя, знаете, мне еще немного жаль ту девочку, что пришлось сделать наркоманкой. Вы, Наблюдатель, лишили Мир талантливого элемента. Такой голос был, такой голос. Надо же было, чтобы именно она оказалась "Батарейкой" Артура. Но о каких мелочах мы говорим! Мы же достигли своей цели. Вы, кстати, изумительно исполнили свою роль, Наблюдатель.
      - Надо признаться, - смутился тот, - я почти влюбился в нее на самом деле. Но во что она превратилась потом! Я предполагал нечто подобное, но не до такой же степени. Право, без малейшего сожаления я подсунул ей некачественный товар.
      - Ну, ну, - не будем о грустном, дорогой мой. Все впереди, дорогой Наблюдатель, все впереди. На сегодня давайте закончим о делах. Сходите проведайте нашу девочку... Да, и возьмите щеночка, он ей понравится, хоть и попахивает от него. Как-никак ходячий памятник имени Алхимика - его порождение, и порода та же - дворянин из дворников десяти поколений. Так и назовем собачку - Алхимчик. И хватит о нем. Мы начинаем свою игру.
      - Шеф, - тихо окликнул начальника Наблюдатель. - У меня еще один важный вопрос. Я должен знать.
      - Ну что еще? - раздраженно проворчал Инквизитор.
      - Вы не хотите посвятить меня в свои планы? Ведь не для того вы затеяли такую возню, чтобы вульгарно занять кресло Алхимика?
      Инквизитор хитро сощурился.
      - Ну, вот и имей дело с умниками. Ладно, Даша подождет до завтра - не Алхимчик, не описается, а щенка - вон сейчас же - опять в углу под носом у роденовского Мыслителя на ковре кучу навалил. Все жрет, гаденыш, жрет, и опять требует. Думает только о себе - в родителя пошел. Думал просветить вас попозже, но, ежели вы сами спросили. Присаживайтесь. Разговор не на пять минут. Сейчас распоряжусь насчет бочонка хорошего вина и холодных закусок. Говорить придется много...
      3.
      Когда ушел курьер, доставивший заказанное вино и закуски, Инквизитор повозился в кресле, устраиваясь поудобней, и махнул рукой Наблюдателю на стул.
      - Садитесь, наливайте, пейте и слушайте.
      Дождавшись, пока подчиненный наполнит серебряные кубки и превратится во внимательного слушателя, старик заговорил, умолкая лишь, чтобы сделать глоток-другой:
      - Вы не хуже меня знаете историю человечества. Не вам мне говорить, на чем основывается сила и власть и вера человеческая.
      Не только труды по точным наукам занимали меня на протяжении многих веков. Немалое время я отдал философии, социологии и психологии, тщательному изучению и внимательному анализу религиозных учений и революционных идеологий. Перед моими глазами прошла череда общественных формаций. Я много думал: почему ни один строй не навел порядка в Мире? Наблюдая за Миром, я отметил для себя ряд единых для всех времен и народов закономерностей, и вывел несколько постулатов управления толпой. Один принял за главное руководство к действию. И на его основе я разработал стройную систему, направленную на объединение многочисленных верований в единую религию.
      В чем ошибка всех религий? - Инквизитор начал загибать пальцы:
      - Первое, они обещают благодать небесную после смерти - может быть. Но при условии соблюдения определенных заповедей, коих столько, что при жизни шагу лишнего не ступить. Любая религия ограничивает человека в поступках и даже в мыслях в течение всей жизни. Вон возьми нашего Даниила - что он в своей куцей жизни успел увидеть? Зато сейчас дорвался бедолага как мартышка до мыла. Все похоть чешет да резвится, пугая бедных соседей да прохожих.
      И потому задумываются тайно даже верующие - а есть ли загробный мир? И если есть, то пожизненное блуждание в райских кущах вокруг фонтанов, где наверняка даже купаться запрещено, вечно звучащее радио ангельского слащавого пения, которое даже потише не вправе самостоятельно сделать? Это же бесконечная пытка! Очень сомнительные блага за прижизненные воздержания. И кто его видел вообще, этот Рай? Кто бывал там? Голословные обещания при строгих прижизненных рамках. Или ты придерживаешься общепринятых правил и попадешь (весьма сомнительно) на небеса после смерти. Или гореть тебе в аду. Это место, кстати, тоже никому не знакомо. Кто-то верит и остерегается по мере возможностей, кто-то плюет на все запреты - грешить так грешить. В итоге мы имеем то, что имеем.
      Налейте еще, дружок, вино изумительное. Вы не находите? Спасибо. Продолжу.
      Второе, все религии основаны на бездоказательной Вере. То есть - сказали, что так, а не иначе, и будь добр, не сомневайся. Сомневаться - грех. Пытаться доказать обратное, а человеку это не под силу - тоже грех. Верь беспрекословно и все тут. Есть, конечно, образованные люди, которых на голой софистике не объедешь, но для них есть другие уловки церковников. Вот и получается, что такие мощные умы как твой, Боги теряют. И, представь, Наблюдатель, обратное еще при жизни ты уверовал. Познание же приходит через сомнение. Вера и наука мало совместимы. Могильный камень на твоем образовании, на твоих научных работах, на корню.
      Третье, каждый человек в чем-нибудь да грешен, хотя бы единожды в жизни. Только родившись, сын человеческий выходит через срамные врата в жизнь. Иной, может, и пришел бы в храм, да, как говорится, грехи не пускают. Хоть и обещают прощение, но после унизительного процесса исповедания, покаяния и прочего. А это уже подавление значимости собственного "я". Попробуй-ка, понаступай человеку на себялюбие церковным сапогом да каждый день - или взбрыкнется или окончательно собственную волю потеряет и Веру в себя. Усмирить гордыню - ох, как сложно. Понастроили церковники заборов - ни подлецу в морду плюнуть, ни на хамство ответить достойно. Куда ни кинь - все грех. Чуть что - побежал индульгенцию покупать, грех замаливать.
      Как быстро заканчивается. Достаньте, пожалуйста, вон в той коробке есть кубки побольше. Вот, эти в самый раз. Лейте, лейте, доверху. Достаточно.
      Итак, дальше. Каждая религия невольно заставляет человека подменять добрые дела во имя Всевышнего обязательным ежедневным выполнением множества культовых обрядов - посты, молитвы, покаяния... Напрасная трата эмоций, физических сил, времени при полном запустении в делах. А про лень человеческую забыли? Это ж каким фанатом надо быть, чтобы все ритуалы исполнять в точности? Скольких отвратила от Веры необходимость соблюдения религиозных традиций?
      И еще. Практически каждому человеку шкурные интересы ближе. Возлюбить ближнего, как самого себя! Многих вы знали способных на такой подвиг. Еще где-то в конце семидесятых нынешнего века пел юноша, бунтарь-одиночка: "Но как же любить их, таких неумытых да бытом пробитых, да потом пропитых?". Допелся в пустоту - с крыши шагнул. Искал потом я его, работать вместе предлагал - куда там... Предпочел среди диких Теней болтаться в гордом одиночестве - не нравятся, сказал, мне твои идеи. Вот она - индивидуальность, даже после смерти. Как ни крути, а человеку своя рубаха ближе к телу. Старая прописная истина. И ни одна власть не в силах одолеть ее. Я не хочу сказать, что все люди эгоисты только для себя. Но свои интересы всегда перевесят интересы соседские, семья - главнее, чем общество, дружба больше, чем государство, дело жизни важнее самой жизни. У каждого свое.
      Отсюда и другое заблуждение. Жертвенность. Человека заставляют отказываться от элементарных удовольствий. Я уж не говорю о материальных ценностях, хотя и от них ни одна церковь не отказывается. Но можно отдать деньги, дом, последнюю рубаху - иному не жалко. Но возможность ублажать плоть невинными страстишками - нужна очень сильная сила воли, чтобы добровольно отречься.
      Вы еще не допили? Однако вы не ценитель, не ценитель. А мне еще плесните. In vine veritas. Не забывайте об этом.
      Наблюдатель с изумлением смотрел, как новоиспеченный шеф целенаправленно накачивается вином. Оно понятно - долгое воздержание, вековое одиночество. Но не до такой же степени. Так не ведутся деловые разговоры. Куда-то он съедет?
      - Ну вот, можно, конечно, долго продолжать, - крякнул Инквизитор. - Но, я думаю, и вышесказанного предостаточно. Сплошные лишения и взамен лишь призрачные намеки на блаженство духа вне жизни. На том я и хочу сыграть. Как вам мысль об Идеале? О новой единой религии, максимально отвечающей тайным и явным помыслам человеческим! Революционный, так сказать, подход скидывания паранджи ханжеских представлений о морали?
      Наблюдатель невольно поморщился.
      - Ну, это, пламенный вы наш, еще хиппи в своих неумытых коммунах предлагали в обмен на всеобщую любовь на уровне коллективного секса под лозунгом "Поделись косяком, любимый, тогда и тебе тоже дам". А что вы хотите предложить людям взамен? Чем можете заинтересовать человечество, чтобы все люди, как один, или большинство из них с визгом радости приняли как родное? Люди разные и интересы их противоречивы.