– Кроме усов?

– Он был кошмарно ленивый. До полудня валялся в постели, а по ночам смотрел кино. До утра мог сидеть и смотреть.

Сэмпл улыбнулась:

– Кого-то мне это напоминает, но не будем показывать пальцем. – Она вдруг нахмурилась. – Погоди. А откуда ты знаешь Адольфа Гитлера? Вы же по времени не совпадаете.

Мистер Томас, похоже, смутился:

– Я вроде как был за него. То есть не за него, но с ним. Фюрер пару десятков лет посидел спокойно, а потом его вдруг потянуло замутить новый Гёттердаммерунг, сумерки богов, и меня за грехи определили к нему в полковые козлы, в Нибелунгский дивизион Посмертия. Я потом дезертировал, ясное дело. В самом начале Барбитуратовых войн.

Иисус участия в обсуждении не принимал и даже как будто не слышал оскорбительного намёка Сэмпл.

– Если Анубису удастся устроить себе эффектный побег в самый последний момент, тогда он сможет по крайней мере разыграть из себя бога в изгнании, который вынашивает план мести своему предполагаемому врагу и готовит массированные теракты.

– А смысл?

– Для себя он останется богом. Пусть даже богом, переживающим тяжкие времена. Этакая трагическая фигура. На самом деле ему это даже может понравиться. У него будет хорошее оправдание, чтобы себя жалеть и совершать всякие зверства, идущие от бессилия и паранойи.

– Если Анубис сбежит, меня это очень расстроит.

Иисус покосился на Сэмпл:

– А ты не из тех, кто легко прощает, да?

– Обычно я не прощаю вообще. Я же тёмная половина, если ты вдруг забыл. Это Эйми у нас всех любит и всех прощает. – Она взглянула на экран. Годзиро по-прежнему не замечал Анубиса и его свиту предполагаемых беглецов. Кажется, его особенно заинтересовало крыло дворца, расположенное на левом нижнем острие пентаграммы. Он не просто разнёс эту часть здания. Он рылся в обломках, как пёс роет землю в поисках закопанной косточки, и кидал их через плечо, словно Генрих VIII – куриные кости на королевском пиру. Сэмпл сердито ткнула пальцем в экран:

– Что он там делает? Почему не замечает Анубиса? Давно пора бы заметить и сделать с ним что-нибудь малоприятное!

Годзиро отрыл какую-то штуковину, похожую на большой кусок циклотрона. Он осмотрел её со всех сторон, поднёс к носу, понюхал, лизнул и отложил в сторону. Иисус обернулся к Сэмпл:

– А где Анубис хранит запасы урана для ядерного оружия?

Сэмпл посмотрела на него как на идиота:

– Откуда я знаю?! Наложницам о таких вещах не сообщают.

– Но это где-нибудь во дворце?

– Наверное. Вроде как говорили, что есть какая-то часть дворца, куда никого не пускают – с целым взводом охраны, стальными дверями и специальными системами безопасности, которые, чуть что, начинают мигать и включают сирену. Анубис с хранителем снов вечно там пропадали. Иногда туда отправляли женщин – для утехи учёных. То есть мне так говорили. Я сама пробыла там недолго и ничего не успела выяснить.

– Значит, это оно.

– «оно»?

– Он нашёл склад урана.

Сэмпл покачала головой:

– Ничего не понимаю.

– Свиньи выкапывают из земли трюфели. Большой Зелёный – обогащённый уран. Для него это лучший деликатес.

– Да хрен с ним, с деликатесом, и с вашим зелёным чешуйчатым тормозом-переростком. Его можно как-то отвлечь? Я хочу, чтобы он сожрал этого мудака Анубиса. Даже нет, не сожрал, а тщательно пережевал и выплюнул.

Мистер Томас посмотрел на Сэмпл, будто хотел сказать: спустись на землю, девочка. Если ты сидишь в опухоли в мозгу у Большого Зелёного, то не стоит бросать в него камни, когда его понесло.

– Когда он ищет уран, его ничто не остановит.

И Годзиро, похоже, нашёл, что искал. Он извлёк из-под обломков какой-то контейнер размером, по человеческим меркам, с большую комнату, поднёс его ко рту и надавил, как морячок Попай, открывающий банку с консервированным шпинатом. Ему в рот упало что-то серое, с металлическим отливом. Годзиро проглотил свой самый-самый деликатес и уселся на задние лапы с довольным выражением на морде. Буквально через секунду в куполе началось что-то невообразимое. Изображения на всех экранах разом пропали, сменившись пляской безумных красок в лучших традициях кислотного трипа. Молочно-белые стены покрылись сеткой раздувшихся кровеносных сосудов, пульсирующих ядовито-зелёным. Резкий высокочастотный вопль разорвал пространство. Иисус и Сэмпл зажали уши руками, а мистер Томас едва не забился в судорогах – потому что не мог закрыть уши руками за неимением последних. Этот убийственный крик длился, наверное, минуты полторы, а потом резко стих. Мистера Томаса явно подташнивало.

– Ненавижу, когда он жрёт радиоактивные материалы. Наверное, из-за них у него опухоли и развиваются.

Сэмпл, как только немного пришла в себя, сразу же обернулась к Иисусу. Пусть мистер Томас считает её мстительной, нетерпеливой, придурочной и назойливой. Она так ждала этой минуты, что не успокоится, пока не увидит: Анубис своё получил.

– Ладно, он получил своё лакомство, а теперь пусть идёт и займётся делом.

Иисус покачал головой:

– Ничего не получится.

Сэмпл не поняла:

– В каком смысле?

– Боюсь, наш большой и зелёный друг сейчас захочет вздремнуть.

– В каком смысле – вздремнуть?

Мистер Томас, который тоже слегка оклемался, поспешил объяснить:

– Обычно, когда он наестся урана, его клонит в сон. Особенно если уран обогащённый.

– Ему нельзя сейчас засыпать.

Иисус пожал плечами:

– Мы всё равно ничего не можем сделать.

На экранах снова возникло нормальное изображение, и Сэмпл увидела, что Король Ящеров и вправду какой-то вялый и сонный. Зато она сама была на грани истерики.

– А нельзя его как-то взбодрить? Электричеством двинуть… ну, я не знаю.

Иисус опять покачал головой:

– Двинуть-то можно. Но он вряд ли почувствует.

– Вы на экран посмотрите! – Сэмпл указала на центральный экран, на два самолёта, что спускались на крышу, где стоял Анубис со своей свитой. Это были какие-то странные самолёты, в форме луковиц, с короткими, словно обрубленными крыльями и огромными турбинами. Красный с серебряным фюзеляж был оформлен в стиле арт-деко. Выходит, Анубис не такой уж и идиот. Придержал туз в рукаве.

Сэмпл заорала в бессильной ярости:

– Этот мудак сейчас улетит! После всего, что было… – Её голос сорвался. – Он, блядь, улетит!

Джим оглядел ледяную пещеру. Действие опиума прошло, окончательно и безвозвратно. Было холодно; он весь продрог. Дыхание вырывалось из носа облачками пара. Вокруг него громоздились какие-то изломанные ледяные фигуры, напоминавшие струи застывшего водопада, которые надломились под собственным весом, застыли снова и так и остались в глубоких трещинах и разломах – следах некоей давней кинетической агонии. Кажется, именно так выглядит одна из лун Нептуна? Нестабильная настолько, что постоянно растрескивается и крошится, но при этом настолько холодная, что немедленно застывает иглистым шаром из льда. Доктор Укол сидел на выступе в ледяной скале, на высоте футов в двенадцать-четырнадцать от дна пещеры – сидел, положив ногу на ногу, и курил длинную тонкую сигару, дым от которой растекался почти горизонтально в промёрзшем воздухе. У него на плечах и на чёрном цилиндре лежала белая наледь инея.

– Мы сейчас в самом сердце Ада. То есть прежнего Ада. Здесь Люцифер, заключённый в цельную глыбу льда, отбывал наказание после своей достопамятной ссоры с Богом.

Джим огляделся:

– Что-то я его не вижу.

– Я же тебе говорю: так было прежде. Сейчас все по другому.

– А где сейчас Люцифер?

– В казино, вероятно. Режется в покер с Доком Холлидеем.

– Док играет с самим Князем Тьмы?

– Док всегда любил испытать себя.

– Но играть с Сатаной?!

– Вполне в духе старой традиции, n’est-ce pas[59]?

Джим кивнул:

– Да, наверное. Но мне показалось, я видел Дока в том опиумном притоне.

– Док, говорят, обладает способностью находиться сразу в нескольких местах одновременно. Ладно, давай я тебе перечислю альтернативы. – Доктор Укол достал из кармана кожаный портсигар с серебряными застёжками. – Закуришь?

Джим кивнул:

– Почему бы и нет?

Укол бросил Джиму сигару. Тот ловко поймал её на лету и прикурил от огонька, который зажёг у себя на большом пальце. Дым был приятным на вкус, и Джим тихо порадовался про себя, что он не опозорился перед полубогом – не уронил сигару и с первого раза высек из пальца огонь. А тем временем полубог обвёл ледяную пещеру широким жестом, как риелтор, охмуряющий потенциального покупателя.

– Эта пещера могла бы стать твоей крепостью одиночества.

Джим с недоумением взглянул на доктора:

– Ты что, предлагаешь мне записаться в супермены?

– Такой вариант тоже не исключается.

– Это что, пункт первый в длинном списке искушений?

– Ну, не совсем искушений…

– Тогда объясни.

– Всё очень просто. Ты был звездой, потом начал пить, потом сел на иглу – стало быть, ты теперь мой. И я просто пытаюсь придумать, что мне с тобой делать.

– И вроде как примеряешь меня к самым разным мирам, типа, впишусь ли я в этот контекст?

– Вот именно, mon ami.

Глаза у Годзиро закрылись, и центральный экран погас.

Но на боковых экранах было видно, что два самолёта, облетев Короля Ящеров по широкой дуге, уже спускались на крышу дворца, чтобы забрать Анубиса и его свиту. Сэмпл была вне себя от ярости. Она даже ударила кулаком по экрану, когда самолёты стали спускаться. – Нет. Нет. Нет.

Мистер Томас флегматично изрёк:

– Жизнь всегда лотерея, даже в Посмертии.

– Слушай, давай без избитых банальностей, а?

– Невозможно всегда выигрывать.

– Да, блядь, хоть бы раз выиграть.

Иисус отложил в сторону бесполезный теперь пульт и откинулся на спинку дивана. Похоже, он тоже смирился, что Анубис от них уйдёт.

– Жалость к себе – недостойное чувство.

– Да ебись оно в рот. Вам легко говорить. Вас этот урод-психопат не трахал.

Мистер Томас качнул рогами:

– За что мы безмерно ему благодарны.

– И это не вас едва не разорвало на части при взрыве его идиотской бомбы.

Иисус, похоже, обиделся:

– Если б не эта дурацкая бомба, мы бы не встретились.

– Ты это уже говорил.

– Но это же правда.

– Тогда я тоже повторюсь: и какая мне с этого радость? Сижу тут с вами, в этом мудацком костюме…

Мистер Томас обернулся к ней:

– А мне, кстати, нравится твой костюм.

– Вот, бля, ты его и надень. Он совершенно кретинский. Я в нём полуголая. И в нём неудобно. Везде тянет и режет, а эти ублюдочные сапоги вообще не приспособлены для ходьбы.

Пока Сэмпл психовала, матеря злую судьбу, а заодно и Иисуса, и мистера Томаса, мощный храп пробежал дробным эхом по куполу. Для Сэмпл это стало последней каплей.

– Он что, и вправду заснул?!

Иисус сладко зевнул:

– Боюсь, что так.

– Если б ты был настоящим мессией, то что-нибудь сделал. А не сидел бы здесь, в опухоли у него в мозгу, в компании какого-то козла. Иисус Христос, распятый за грехи наши? Да если бы тебе грозило распятие, ты бы сбежал сломя голову. Едва завидев крест и трёх римлян с гвоздями. Только тебя бы и видели.

– Грубость и хамство – ещё более недостойные веши, чем жалость к себе.

Сэмпл сжала кулаки. На этот раз она точно врежет ему по морде, этому лже-Иисусу. Может, фингал под глазом или разбитый нос слегка поубавят его непомерное самодовольство. Дрочила притыренный. Но тут снова включился центральный экран. Сэмпл застыла на месте:

– Что происходит?

– Кажется, он проснулся.

Самолёты уже приближались к крыше, где ждали Анубис, его придворные, стражники и гарем.

Мистер Томас первым сообразил, что к чему:

– Это из-за самолётов. Он ненавидит летательные аппараты.

Купол задрожал, и Иисус схватился за пульт. Он с упрёком взглянул на Сэмпл:

– Я сделаю, что смогу, хотя, если честно, ты этого не заслуживаешь – после всего, что только что наговорила.

Годзиро поднялся на ноги и рванул за самолётами. Те попытались как-то уклониться и подняться повыше, но у них ничего не вышло. Взбешённый Король Ящеров догнал их в два мощных прыжка, схватил ближайший к себе самолёт – просто выдернул его из воздуха, в буквальном смысле слова, – и раздавил в своей огромной трёхпалой лапище. Увидев, что стало с первым самолётом, пилот второго резко пошёл на разворот, одновременно пытаясь набрать высоту, чтобы Годзиро его не достал. Но ему не хватило ни скорости, ни манёвренности. Гигантский ящер ухватил самолёт за хвост. Пилот предпринял отчаянную попытку спастись – открыл дроссель до предела в надежде, что ему удастся вырвать самолёт из лапы чудовища на одной только мощности двигателя. И это сработало. Но лишь отчасти. Мотор натужно взревел, завертевшись на недопустимых оборотах, и вместо того, чтобы вытащить весь самолёт, вырвался сам, раскурочив всю переднюю часть самолёта. Задняя же часть так и осталась в руке у Годзиро. Лётчик выпал из развороченной кабины и полетел вниз, к земле, словно лист, сорванный с дерева ветром. Годзиро проводил его взглядом, но безо всякого интереса. Потом он хлопнул свободной рукой по ладони, где у него был второй самолёт, и расплющил его в лепёшку.

Сэмпл наблюдала за происходящим, затаив дыхание. Даже Иисус с мистером Томасом не на шутку разволновались, болея за Большого Зелёного.

– Молодец. А теперь – на людей. На людей на крыше.

Словно для того, чтобы порадовать Сэмпл, на одном из боковых экранов возник крупный план потенциальных жертв, то есть Анубиса со товарищи. Сэмпл с удовольствием отметила про себя, что бог-царь Некрополиса был на грани истерики, отнюдь не божественной и не царской. Он нервно расхаживал взад-вперёд, бесновался в бессильном гневе и явно жалел, что не может казнить виновных, поскольку единственный виновник всех его теперешних бед был слишком большим (и зелёным), абсолютно неуязвимым и неприступным. Годзиро, с другой стороны, по-прежнему не замечал Анубиса и его свиту. Или просто не обращал внимания на такую мелочь.

– Ну давай, сцапай его, идиотина.

Разумеется, Король Ящеров не мог слышать Сэмпл, так что она обратилась к Иисусу:

– Можешь что-нибудь сделать, чтобы он их увидел?

Иисус нажал пару кнопок на пульте и покачал головой:

– Похоже, они ему неинтересны.

Сэмпл опять разъярилась:

– Тогда сделай так, чтобы они стали ему интересны.

Иисус вяло потыкал в кнопки, но без результата.

– Нет. Ничего не получится.

– Вот, блядь, никчёмное существо. – Сэмпл не стала уточнять, кого конкретно она имела в виду: Большого Зелёного, или Иисуса, или обоих сразу.

– Погоди-ка минутку. – Мистер Томас кивнул на экран, где теперь был крупный план Анубиса. Бог-царь Некрополиса что-то кричал своим стражникам с автоматами. Хотя в купол передавалась картинка без звука, было понятно, чего хочет Анубис. Он, очевидно, решил, что чудовище всё-таки не так неприступно и неуязвимо, каким кажется на первый взгляд. Стражники подошли к краю крыши, выстроились в два ряда и подняли свои автоматы. Все, как один.

Сэмпл уже не могла сдерживать возбуждения.

– Нет, вы посмотрите, что удумал. На Годзиро – с какими-то автоматами. Нет, он точно придурок.

Джиму следовало догадаться, что следующим на очереди будет кладбище. Боль в расщеплённом на молекулы теле, опиумный притон, замёрзшее сердце ада – так почему бы ещё и не кладбище? Джим уже ничему не удивлялся. В следующий раз он мог оказаться зародышем внутри материнской утробы – ни капельки бы не удивился. В видениях, которые разворачивал перед ним Доктор Укол, не было никакой системы. Джим не верил, что «добрый Доктора подыскивает для него подходящий мир, вроде как маленький персональный ад. Или рай – как посмотреть. Может быть, его просто затягивало в некий глубокий „завёрнутый“ мир, посмертный вариант приходов от жёстких наркотиков. Но это тоже – всего лишь догадка. Кладбище было изысканно католическим, с белыми мраморными ангелами, что закрывают руками глаза в своей белой мраморной скорби и плачут белыми мраморными слезами. Семейные мавзолеи с колоннадами и галереями напоминали барочные соборы, а монументальные надгробные камни сделали бы честь и знаменитому графу из Трансильвании. Унылые плакучие ивы и зловеще скрюченные сосны нависали над каменными крестами, так тесно лепящимися друг к другу, что проходы между могилами были похожи на узенькие переулки какого-то тёмного миниатюрного города в синей подсветке блуждающих огоньков, что заманивают одиноких путников на погибель. В небе светили звёзды – россыпь немигающих белых точек.

– А это правда имеет значение?

– Похоже, что там ребёнок.

– Карлик, которого укусил ядовитый паук.

– А нас они видят?

– Тебя – да. Отчасти.

– Как – отчасти?

– Они думают, что ты – привратник у входа в Подземный мир. Если ты тут задержишься, тебе поднесут традиционное возлияние. Сразу предупреждаю, штука убойная. Пара порций – и сносит так, что потом долго и себя не придёшь.

– Почему у меня вдруг возникло нехорошее подозрение, что это самое погребальное возлияние – из тех опасных хреновин, которые быстро становятся вредной привычкой?

Доктор Укол улыбнулся кривой улыбкой, насколько это вообще возможно для голого черепа.

– Видимо, ты хорошо меня знаешь.

– Я начинаю вспоминать.

Джим заметил, что возглавлявшая процессию женщина несла в руках золотой потир. Искушение попробовать это самое «возлияние» было, честно сказать, велико.

– Но я не привратник у входа в Подземный мир.

Доктор Укол стряхнул с рукава мелкую бриллиантовую крошку, как будто отряхивал пыль. Откуда она у него, интересно? Звёздная пыль с огромного неба, которое тоже всего лишь символ?

– Но ты можешь им стать, если хочешь. Я думаю, эта штука тебе понравится. Попробуй.

– Что-то не хочется.

– Становиться привратником или попробовать возлияние?

– Ни того, ни другого.

Женщина с золотым потиром направилась прямо к Джиму. Доктор Укол посмотрел на него острым, пронзительным взглядом:

– Ты точно не хочешь попробовать?

Джим покачал головой:

– Не хочу. Даже ради карлика, которого укусил ядовитый паук.

– Я думал, что ты никогда не откажешься. В смысле – попробовать новый возбуждающий препарат.

Джим опять покачал головой:

– Я и так на взводе.

– Что, боишься?

– Пытаешься взять меня на «слабо»? Чтобы я всё-таки это выпил? Ничего у тебя не получится.

– Ты меня уже не боишься, да?

– Кстати, насчёт того, что ты подбираешь мне подходящий мир… это ты так сказал, просто? А если по правде, то всё это бред собачий?

Глаза Укола на миг вспыхнули красным и опять почернели.

– Я первым спросил.

– Боюсь я тебя или нет?

– Ну да.

– Нет. Теперь, кажется, не боюсь.

– Но, когда убегал от меня, боялся?

– Боялся.

– С этим надо что-то делать.

Доктор Укол поднял руку в белой перчатке, щёлкнул пальцами, и Джим не успел даже моргнуть, как очутился в тесной, ярко освещённой камере, с обитыми войлоком стенами.

По команде Анубиса солдаты открыли огонь, и Сэмпл подумала, что надо отдать им должное: они же наверняка понимали, что вся эта затея – форменное самоубийство, но при этом держались героически, даже можно сказать, героически стильно. Они встали в два ряда. Второй ряд стрелял стоя, первый – опустившись на одно колено. Даже нубийцы с их бутафорскими церемониальными копьями внесли свой посильный вклад в дело защиты бога-царя: они носились по крыше короткими перебежками и с разбегу метали копья в гигантского ящера. Копья даже не долетали до цели, а пули не причиняли Годзиро никакого видимого вреда. Зато они привлекли его внимание к людям на крыше. Сэмпл покачала головой:

– Надо же быть таким самонадеянным идиотом. Это я про Анубиса.

У Годзиро был такой вид, будто он тоже не верил, что такое нахальство вообще возможно. Первая автоматная очередь попала ему в правый бок, когда он тихо-мирно дремал, переваривая свой деликатесный уран. Король Ящеров открыл глаза, моргнул пару раз и повернул свою гигантскую голову. Второй залп попал прямо в морду – сорванные пулями чешуйки посыпались ему на плечи, словно перхоть размером с большую обеденную тарелку. Если сначала Годзиро проявил лишь поверхностный интерес, то теперь он взбесился уже не на шутку. И даже как будто слегка опешил от такой вопиющей наглости. Он передёрнул плечами и резко поднялся на ноги.

– ГГГРРРРРРРРРОООООААААРРРРРВВВ!

И снова Сэмпл подумала про себя, что отчаянная храбрость солдат Анубиса достойна всяческого уважения. Даже перед Годзиро – во всём его монументальном великолепии и бешеной ярости – они не побросали оружия и не бросились наутёк. Они стояли, плотно сомкнув ряды, и продолжали стрелять – что явно бесило Большого Зелёного. Как человек, который в приступе гнева сметает с полки фарфоровые безделушки, Король Ящеров взмахнул рукой и буквально одним движением сбросил с крыши солдат Анубиса. А тем временем на заднем плане никем не замеченный – даже Сэмпл – хранитель снов потихоньку исчез. Исчез в прямом смысле слова. Испарился. Растаял в воздухе, оставив после себя только серый плащ, опавший на каменную кладку крыши. Не в силах противиться искушению покрыть себя славой героя, кто-то из нубийцев метнул в Годзиро копьё. Последнее копьё, последний бросок – отчаяния. И он попал в цель – прямиком в левый глаз Годзиро. Годзиро даже не поморщился: сморгнул копьё, как соринку, и протянул руку к незадачливому храбрецу. Он почти бережно взял его двумя пальцами, указательным и большим, поднял с крыши, поднёс к глазам, повертел и невозмутимо сжал пальцы, раздавив несчастного, как клопа.

Теперь, когда у Анубиса не осталось солдат, до него, кажется, начало доходить, что дело – труба. На врезном экране поверх центрального возник крупный план песьеголового бога-царя. Теперь, когда не осталось солдат, чтобы защитить священную царственную персону от разбушевавшегося чудовища, глаза у него стали как блюдца, а язык вывалился из пасти. Кажется, он что-то сказал, но в куполе не было звука, так что Сэмпл не услышала его последних слов.

– Бля, почему здесь нет звука?!

Не сводя заворожённого взгляда с Годзиро, Анубис принялся отступать, пятясь задом, по направлению к остаткам своего гарема. Перепуганные насмерть – на грани истерики – женщины жались друг к другу в ожидании конца. Шагов через шесть Анубису всё-таки удалось оторвать взгляд от гигантского ящера, он развернулся и побежал. Добравшись до женщин, он протолкался в самый центр их тесной группки и даже схватил мимоходом одну из них – совсем молоденькую, но развитую не по годам девчонку по имени Нефра, – и прикрылся ею, как живым щитом. Сэмпл была вне себя от возмущения.

– Нет, вы посмотрите. Я таких мудаков в жизни не видела. Ладно, никто и не ждёт от него героических поползновений, но чтобы прятаться среди женщин… Уж мог бы хотя бы уйти достойно. Он же должен соображать, что никакая половозрелая куколка нежного возраста, пусть даже с непомерно огромными сиськами, его всё равно не спасёт. Так почему не принять неизбежное и не уйти, сохраняя достоинство?

Мистер Томас шмыгнул носом. У него в отличие от Сэмпл не было никаких личных счётов с Анубисом, так что он оставался спокоен.

– Многие лидеры и правители пытались спастись среди женщин. Английский король Карл II, Красавчик принц Чарли, Джефф Дэвис после Гражданской войны.

– Да ведь он же знает, что ему не спастись.

Но кое в чём Сэмпл ошиблась. Может быть, пышная Нефрина грудь была тут и ни при чём, но как только Анубис схватил визжащую девицу, Годзиро замер, словно в нерешительности. Он мог бы прихлопнуть Анубиса и всех его женщин одним шлепком, но почему-то медлил. Стены купола заискрились, отражая напряжённый мыслительный процесс в мозгу у гигантского ящера. Сэмпл даже подумала, может Большому Зелёному тоже противно на это смотреть – как здоровый и крепкий мужик прячется среди слабых женщин? Годзиро как-то не производил впечатление существа, способного на подобные тонкости, – и однако же он не пошёл сокрушать всех и вся, а стоял и пытался придумать, что делать дальше. Сэмпл тоже слегка растерялась. Она не испытывала никакой неприязни и злобы к этим женщинам. Когда она увидела их на крыше, подумала про себя: им уготована та же судьба, что и всем остальным невинным жертвам в разрушенном Некрополисе – печально, конечно, но таковы «издержки производства». Но теперь, когда на Большого Зелёного нашёл неожиданный приступ рыцарства, она уж и не знала, что думать.

– Такое с ним раньше бывало?

Иисус покачал головой:

– Ни разу. Что-то с ним странное происходит. Раньше он никогда не смотрел, кто перед ним: женщины, дети, мужчины.

А дальше всё было ещё страньше. Годзиро вытянул руку и указал пальцем на Анубиса. Жест был самый что ни на есть простой, но на Анубиса он произвёл убийственное впечатление. Он замер с отвисшей челюстью, а потом оттолкнул от себя Нефру и подбежал к краю крыши. Годзиро продолжал указывать на него пальцем. На самом краю Анубис нерешительно остановился, пытаясь сообразить, что ему делать: сигануть вниз самому или всё-таки подождать, пока его не прихлопнет Большой Зелёный. У Сэмпл на этот счёт не было ни малейших сомнений.

– Давай, урод, прыгай! Чего ждёшь?! Прояви хоть чуть-чуть достоинства.

Но Анубис не прыгнул. Он явно был не из тех, кто стремится любой ценой сохранить лицо. Нет, он до последнего будет цепляться за жизнь. Даже когда уже ясно, что спастись не удастся. У Годзиро, похоже, были свои мысли, что надо делать с такими презренными, жалкими существами, как этот Анубис. Король Ящеров сложил губы в трубочку и тихонечко дунул. Но и этого было вполне достаточно. Анубис вспыхнул, как факел, пошатнулся, сорвался с края и полетел вниз. Он упал прямо на стальной штырь развороченной арматуры. Горящее тело в последний раз дёрнулось, словно насаженное на иглу насекомое, и растворилось облаком дыма, так что не осталось вообще ничего. Сэмпл пару секунд молчала.

– Надо думать, на этом все.

Мистер Томас задал очевидный вопрос:

– И как ощущения?

Сэмпл ответила не сразу, так что Иисус тоже вклинился в разговор:

– Это божественное ощущение – когда исполняется месть.

– Я бы так не сказала.

– В смысле?

– Если честно, я ждала большего.

– Ты хотела, чтобы он больше страдал? Но он долго падал и при этом горел. Это больно.

Сэмпл нахмурилась:

– Нет, дело не в этом. Просто всё произошло – а я думаю, это конец – как-то странно. Как будто чего-то не хватает.

Мистер Томас надменно хмыкнул:

– Есть люди, которым вообще ничем не угодишь…

Сэмпл взбрыкнула:

– Я же не говорю, что не довольна…

– Также я смею заметить, что это ещё не конец. Женщины ещё там. Ты же раньше была вместе с ними, вы вроде как сослуживицы.

– И что, ты думаешь, он с ними сделает?

– Насколько я понимаю, он сейчас как раз решает, что с ними делать.

Сэмпл взглянула на боковой экран. Годзиро просто стоял и смотрел на перепуганных дрожащих женщин. Она пожала плечами:

– Не хотелось бы мне сейчас оказаться на их месте.

Иисус удивлённо приподнял бровь:

– А тебе разве не всё равно?

– Они сейчас перепуганы до смерти.

– Так тебе все равно или нет?

Сэмпл рассерженно обернулась к Иисусу:

– Я не знаю. Я же тут, в безопасности, так что вопрос чисто гипотетический, верно?

Годзиро медленно развернулся и пошёл прочь. Женщины из гарема, сбившиеся до этого в тесную кучку, начали разбредаться по крыше с потерянным видом – будто не в силах поверить в своё неожиданное спасение. Однако шагов через шесть Годзиро остановился и обернулся назад. Женщины разом застыли на месте.

– Так что, он всё-таки их убьёт?

Похоже, Большой Зелёный тоже об этом подумал. Во всяком случае, если судить по искрящимся огонькам, что пробежали по стенам купола, какая-то мысль у него промелькнула. Но потом он опять отвернулся от крыши и пошёл прочь.

– Он не стал трогать женщин.

– Наверное, все ещё пребывает в этом своём новом режиме «рыцарь в сияющих доспехах».

– Ага. Куда же он теперь?

Если судить по картинке на центральном экране, взгляд Годзиро был устремлён вдаль, за пределы города – на кроваво-красный закат над пустыней.

Мистер Томас встревожился:

– А это ещё что за хрень?!

Иисус развёл руками:

– И не смотри на меня. Я тут ни при чём. Тем более что эти цвета – результат загрязнения воздуха. Может быть, это всё из-за пыли, которую поднял Большой Зелёный, когда крушил город.

Мистер Томас разволновался ещё сильнее:

– Есть у меня нехорошее подозрение, что он сам сотворил этот закат.

Иисус пожал плечами:

– Он всегда малость странный, после того как разрушит город.

– Но раньше он никогда не творил закатов.

– Мы с тобой всегда знали о его предрасположенности к некоторой театральности.

Мистер Томас не унимался:

– Думаю, он сотворил закат, чтобы в него уйти.

– Может, ему захотелось произвести впечатление на женщин на крыше. И что в этом страшного?

– А то, что если Большой Зелёный уйдёт в закат, он скорее всего направится прямиком на полюс, где вечные льды.

Иисус побелел:

– Скажи, что ты шутишь.

Теперь, когда мистер Томас разнервничался, его валлийский акцент проявился ещё сильнее.

– Я не шучу. Думаешь, почему я такой весь встревоженный?!

– Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – вклинилась в разговор Сэмпл. – Зачем Годзиро идти на полюс?