Когда визажистки закончили, их сменили костюмерши – или как это называется во дворцах? В общем, ответственные за наряды и украшения. Костюм, в который они обрядили Сэмпл, был достаточно скромным: та же стандартная юбка с запахом, хотя ткань была качеством явно повыше, чем всё, что Сэмпл видела прежде, и «летящая» накидка с огромными подкладными плечами и узором из причудливо переплетённых соколиных крыльев, расшитых красным, зелёным и золотистым шёлком с металлическим отливом. Надо сказать, что и качество ткани, и безупречный крой произвели впечатление на Сэмпл. При каждом движении вышивка на накидке поблёскивала и будто струилась, словно горячая кожа волшебной змеи из текучего расплавленного металла.

Непосредственно перед тем как идти к Анубису, Сэмпл разъяснили, что надо делать, когда ты в первый раз предстаёшь перед сиятельным господином. Причём инструктаж проводила сама Зиппора, старшая наложница Анубиса, – женщина в самом соку, вылитая Катрин Денёв в пору зрелости, – управлявшая сералем божественного владыки железной рукой Маргарет Тэтчер загробного мира. Её короткая лекция представляла собой очень формальную и где-то даже теологическую речь – как, собственно, и должно быть, когда приходится иметь дело с богом. Однако в конце, когда Зиппора ещё раз подчеркнула, что никогда, ни при каких обстоятельствах Сэмпл не должна возражать или перечить господину, Сэмпл сделала мысленную отметку: как только она прояснит все вопросы относительно своего положения и вероятности выйти из этого приключения живой и здоровой – если слово «живой» тут уместно, – уж она найдёт способ, указать этому придурочному божку, чего он стоит на самом деле.

У золочёных дверей, что вели в Тронный Зал, стояли огромные стражи-нубийцы, буквально лоснившиеся от масла. Прислужницы довели Сэмпл до самых дверей, но в зал она вошла одна. Стражники были совершенно одинаковые, словно их собирали на одной поточной линии по одному шаблону. Выше семи футов ростом, с гладко выбритыми головами, одетые в короткие военные юбки типа килтов, совершенно не оставлявшие простора воображению. В смысле интригующих догадок, а что там под юбкой. Вооружённые позолоченными кривыми турецкими саблями стражи смотрели прямо перед собой; когда Сэмпл подошла к дверям, они как будто её и не заметили – по крайней мере никак не дали понять, что они её видят. Зиппора ничего не говорила про стражей, однако Сэмпл решила, что кокетничать с ними не стоит, хотя искушение было велико. Она прошла мимо этих красавцев, даже не задержав на них взгляд, вышла на узенькую платформу, где начиналась лестница, и удостоилась чести в первый раз лицезреть Анубиса, великого и ужасного, во всей красе.

Впрочем, Анубисов было двое. Вернее, две версии: Анубис во плоти и гигантская скульптура, изображающая, понятно, того же Анубиса. Сам Анубис сидел на Великом Божественном Троне, а Великий Божественный Трон стоял на возвышении между ступнями гигантского, до потолка, изваяния Анубиса – то бишь себя, любимого, – высеченного из чёрного отполированного обсидиана и украшенного инкрустацией из золота и драгоценных камней. Снизу статую подсвечивали мигающие движущиеся прожекторы. Анубис был изображён сидящими на троне в царственной позе, с традиционными символам власти в руках – серпом и цепом. Подлинный же Анубис являл полную противоположность своему величавому изображению. Он сидел, небрежно развалившись на троне, закинув одну ногу на подлокотник, – в общем, изображал скучающего декадента. Как и статуя, живой Анубис был весь изукрашен золотом: короткая золотая юбка с запахом на бёдрах, широченный воротник из чеканного золота.

Сказать, что Анубис был хорошо сложён, это вообще ничего не сказать. Его тело являло собой совершённый образчик идеальной мужской фигуры, что обычно достигается лишь путём изнуряющих тренировок со штангой и прочими тяжестями; однако Сэмпл сомневалась, что Анубис добился таких результатов путём банального тягания железок, ибо не царское это дело. Даже с такого расстояния рельеф его божественных мышц выделялся под бронзовой кожей. Поскольку Анубис сидел, было трудно понять, какой у него рост, но по примерным прикидкам – уж никак не меньше семи футов. Но что действительно поразило Сэмпл, хоть и привыкшую, что здесь, в мире загробном, все фантазии, даже самые странные и ненормальные, воплощаются просто на раз, – это как органично его шакалья голова соединялась с человеческим телом. Разве что шея конусообразной формы смотрелась несколько необычно, но совершенно не портила общего впечатления.

Как Сэмпл и ожидала, бог был не один в Тронном Зале. Ещё двое стражей-нубийцев с мрачными и где-то даже зловещими лицами стояли по обеим сторонам трона, прижимая к груди свои кривые турецкие сабли. У подножия трона сидели три почти обнажённые прислужницы – подавали вино своему господину, гладили его по ногам и подносили золочёные блюда с какими-то экзотическими сластями. Надо ли говорить, что и стражи, и девушки полностью соответствовали общепринятым представлениям о том, какими должны быть стражи и прислужницы у великого бога-царя. Однако последний персонаж этой живой картины оказался не столь предсказуем, как все остальные. Он стоял в глубине зала, куда не доходил мерцающий свет прожекторов, и был одет в длинный плащ с капюшоном наподобие рясы монаха-картезианца. Лицо этого человека скрывалось под капюшоном, но стоило Сэмпл только взглянуть на него, как ей вдруг стало тревожно и неуютно. Тёмная, сумрачная фигура, таящаяся в тени, на границе сияющего ореола, что окружал трон Анубиса. Сэмпл даже не поняла, мужчина это или женщина. Оставалось только предположить, что это классический серый кардинал, всесильный советник, жестокий и деспотичный, наделённый немалой властью и непримиримый к соперникам. Из истории, а также по собственному печальному опыту Сэмпл знала, насколько опасны такие люди.

Пока Сэмпл размышляла и делала выводы, фигура в сером наклонилась вперёд и что-то шепнула на ухо Анубису. Тот резко повернул голову в сторону Сэмпл. В этом движении было что-то от хищной птицы. Пока этот самозваный бог разглядывал Сэмпл, её захватила здоровая тяга к ниспровержению всяческих дутых авторитетов, выразившаяся в почти безудержном желании засмеяться. Было в Анубисе что-то такое, что наводило на мысли о театре абсурда, где-то тревожном и даже страшном, но больше смешном. Под определённым углом Анубис – с его заострёнными, вытянутыми вверх ушами – был прямо вылитый Бэтмен с имплантированной собачьей мордой. Он вдруг увиделся Сэмпл нелепой смесью героя в плаще и маске и мультяшной собачки. Но как только Анубис взмахнул рукой, подзывая Сэмпл, все веселье внезапно сошло на нет. В жизни, если так можно сказать, его голос звучал ещё более мощно, чем в динамиках на компьютере в кабинете у «доброго» доктора – не сказать чтобы очень громкий, он всё равно подавлял и оглушал.

– Сэмпл Макферсон, подойти к нам.

Сэмпл сделала глубокий вдох, расправила плечи и пошла вниз по мраморной лестнице, очень стараясь произвести впечатление, показать себя в выгодном свете и подчеркнуть чувство собственного достоинства. Джоан Коллинз могла бы ею гордиться. И только где-то на середине лестницы она вспомнила, как в «Земле фараонов» Джоан Коллинз привязали к столбу, выпороли кнутом, а в конце фильма – заживо похоронили.

Джим схватил за руку ближайшего пришельца из мелких и со всей силы швырнул его в Богарта. Дальше всё происходило словно в замедленной съёмке. Джим ещё поразился, каким лёгоньким – почти невесомым – оказался инопланетянин. Он поднял его, словно это была кукла из пенополистирола; земного ребёнка того же роста и той же комплекции он никогда не поднял бы с такой же лёгкостью.

– Все правильно, ублюдки глазастые. Бегите отсюда, мелкие вы пиздюки. Вы меня довели, а я страшен во гневе. Все, у меня боевое безумие. Разойдись, а то пришибу на хрен. Я не какой-то там тихий и смирный придурок, которого вы утащили к себе на тарелку для опытов. Я – человек, который звучит гордо. Да, я, как и все, произошёл от обезьяны. Но моя обезьяна была задиристой и крайне вредной. Так что вы со мной поосторожней. У меня, знаете ли, дурная наследственность. Кстати, мы, в смысле земляне, изобрели огонь, колесо и рычаг и так испоганили собственную планету, что дальше некуда. В общем, мы неудержимы в своих разрушительных устремлениях, и нам не страшны никакие пришельцы, вот!

Джим огляделся. Что ему нужно – так это какое-нибудь оружие. Он уже окончательно распсиховался и не внимал голосу разума. Ему было плевать, что его сюда не приглашали и не тянули силой – он сам забрался на тарелку, по собственному, так сказать, почину. Ему было плевать, что беспорядочный погром на НЛО в полёте равносилен самоубийству – то есть не обязательно, но вполне вероятно. В конце концов, с ним уже было нечто подобное, когда он – пьяный, изнывающий от скуки и с обострённым стремлением к саморазрушению – пытался открыть аварийный выход в самолёте, где-то над Скалистыми горами, рейс из Лос-Анджелеса в Чикаго. Да и хрен бы с ней, с этой тарелкой! Разгромить её ко всем чертям! Ради такого удовольствия Джим был готов даже вернуться в Большую Двойную Спираль.

Богарт упал, сбитый мелким пришельцем, которого Джим запустил, как метательный снаряд. Сам Джим шагнул к операционному столу. Среди разложенных там инструментов должно найтись что-нибудь подходящее. В смысле, что можно использовать как оружие. Джим увидел какую-то хреновину длиной дюймов в десять, похожую на хирургическую пилу, схватил её и обернулся, готовый сражаться и стоять до конца. Но его ждал неприятный сюрприз. В том смысле, что конец уже наступил. Богарт уже выбрался из-под маленького пришельца и теперь стоял на коленях, деловито целясь в Джима из своего оружия, похожего на цилиндр матового металла.

Только свирепая ярость помешала Джиму сообразить, что у него нет ни малейшего шанса. Будь он сейчас в состоянии мыслить здраво, он бы бросил пилу и немедленно сдался. Вместо этого он бросился прямо на пришельца с оружием. Вспышка от выстрела ослепила его. Он вообще ничего не чувствовал, поэтому даже не знал, стоит он ещё на ногах или уже нет. Он видел только мерцающее голубое сияние – и все.

Анубис высунул ярко-красный язык и слизал соус из тёртого хрена со своей собачьей морды. Язык был длинный и доходил до самых усов. За исключением глотки и голосовых связок голова у Анубиса была в точности как у собаки – те же движения, те же повадки, – Сэмпл даже подумала, что в жару он, наверное, вываливает язык. Было действительно трудно понять, где кончается человек и начинается пёс. При виде алого языка Анубиса у Сэмпл возникли и другие вопросы, более интимного, скажем так, свойства, но поскольку Анубис, похоже, закончил её разглядывать и собирался заговорить, она решила отложить все свои размышления и домыслы на потом.

Оглядев Сэмпл с головы до ног, Анубис прочистил горло и проговорил с важным видом:

– Если ты собираешься нам солгать или же наплести небылиц, якобы объясняющих, как ты оказалась в нашей реальности, можешь не утруждать ни себя, ни нас. Мы знаем про тебя все, Сэмпл Макферсон.

Он подался вперёд и подхватил очередной кусок сырого мяса с серебряного блюда, которое держала одна из прислужниц. Сэмпл так и не поняла, он что, ел всё время или просто решил воспользоваться благоприятной возможностью слегка перекусить, раз уж все равно тут сидеть. Молодая прислужница, что держала блюдо, была почти полностью обнажена, не считая тонких плетёных сандалий, золотого воротника, отделанного бирюзой, и золотой же цепочки на талии. Анубис брал кусок мяса, макал его в миску с соусом – майонез со сладкой горчицей и тёртым хреном, – которую держала другая прислужница в синем шёлковом тюрбане и с огромным опалом в пупке. Песьеголовый бог-царь подносил мясо в соусе к носу, слегка запрокидывал голову, а затем опускал его в рот. Потом закрывал глаза и жевал, смачно чавкая и причмокивая от удовольствия, – иными словами, великий правитель совершенно не умел вести себя за столом. Доев мясо, он опять облизал морду и снова воззрился на Сэмпл:

– Также мы знаем все про твою сестру Эйми и про её поиски совершённых Небес.

Сэмпл, до этого только молчавшая, решила, что уже пора и высказаться:

– Похоже, вы хорошо информированы, мой господин.

Анубис прищурился:

– Разумеется, мы хорошо информированы. Мы же боги, правильно?

Сэмпл опустила глаза, старательно изображая униженное смирение перед лицом столь великого и всезнающего божества. Пока что надо ему подыгрывать – ещё не время показывать свой характер. И ещё Сэмпл хотелось как следует рассмотреть человека в сером плаще, за троном Анубиса. Как и Толстый Ари, и доктор Менгеле, он, по всей видимости, обладал здесь немалым влиянием – по крайней мере мог позволить себе выбрать облик по собственному усмотрению, не считаясь с обязательной древнеегипетской тематикой. Да, Сэмпл очень хотелось его рассмотреть, но сейчас было не самое подходящее время.

– Ты явилась сюда без приглашения.

– Прошу прощения, мой господин. Я не знала, что для этого требуется специальное разрешение.

– Похоже, ты много чего не знаешь. Для человека, который до этого управлял своим собственным скромным владением, ты поразительно невежественна.

Сэмпл давно уже не называли невежественной, и ей стоило немалых трудов сдержаться и не высказать Анубису всё, что она о нём думала. Но она понимала, что сейчас самое безопасное – изображать раболепное смирение. Это было непросто. Анубис жутко её бесил.

– Я слышала столько чудесных рассказов о вашем великом городе, мой господин, что мне захотелось увидеть все это своими глазами.

Сэмпл казалось, что у неё получается очень даже лихо, но тут Анубис издал глухой рык.

– Мы тебя предупреждали, не пытайся нам лгать, Сэмпл Макферсон.

Сэмпл подняла голову и посмотрела прямо в глаза Анубису:

– Уверяю вас, мой господин, я не лгу.

– Но и не говоришь всей правды.

– Мой господин?

– Мы, разумеется, понимаем, что тебе захотелось увидеть все великолепие нашего царства, но мы также знаем, что ты проникла сюда незаконно, выполняя особую миссию, порученную своей сестрой. Ты же не станешь отрицать, что прибыла сюда в поисках человека – художника с богатым воображением, – чтобы он помог твоей сестре Эйми довести до ума её жалкие Небеса?

После этого ошеломляющего заявления Анубис ещё пару секунд смотрел Сэмпл прямо в глаза – так сказать, для закрепления эффекта, – а потом отвернулся и потянулся за очередным куском мяса. Сэмпл, кажется, удалось не выказать своего удивления, хотя это и стоило ей немалых усилий. Откуда урод с запущенным случаем мании величия знает столько всего про неё и про Эйми? Может быть, у него есть шпионы на Небесах Эйми? Или, ещё того хуже, у неё в Аду? Ведь кто-то же поставляет ему информацию. Похоже, она серьёзно недооценила этого песьеголового психопата. Может быть, у него есть своя шпионская сеть по всему Загробному Миру, состоящая из свихнувшихся неудачников, отмороженных садистов и вечно всем недовольных придурков, которым нравится изображать из себя Джеймса Бонда или Эдгара Гувера[25].

– Могу лишь повторить, мой господин, что мне действительно очень хотелось увидеть ваш город, о котором я слышала столько рассказов. Я не отрицаю, что согласилась посодействовать сестре в поисках человека, который смог бы помочь ей в обустройстве её владений, но…

Анубис вдруг прекратил жевать и оборвал Сэмпл на полуслове:

– Давай предположим, что ты явилась бы сюда по открытому приглашению, со всеми необходимыми документами и верительными грамотами. Но попытка похитить кого-то из наших подданных, каковые являются нашей собственностью, и увезти во владения твоей сестры – это само по себе уже тяжкое преступление.

Сэмпл так и не поняла, к чему он клонит, и решила сыграть под дурочку:

– Я не понимаю, мой господин.

– Если бы ты завербовала своего художника здесь, в Некрополисе, и попыталась увезти его из города, это было бы покушением на мою личную собственность. Иными словами, это расценивалось бы как кража. А ты стала бы воровкой.

Сэмпл изобразила оскорблённую невинность:

– Мой господин, я не воровка.

– Да? Все в Некрополисе, на прилегающих территориях и в протекторатах, включая и население, является нашей личной и неотчуждаемой собственностью. Поэтому похищение любого из граждан Некрополиса считается воровством.

– У меня и намерений таких не было, мой господин.

– Как там говорится: дорога в Ад вымощена благими намерениями? Уж ты должна знать эту пословицу – ты же пыталась свой собственный Ад создавать. Такой мелкий, ничтожный адик.

Тут Сэмпл не выдержала. Ещё не хватало, чтобы этот ушастый мутант критиковал её творение!

– Мой Ад – не мелкий.

Анубис закатил глаза:

– Да неужели?

Сэмпл вспомнила предупреждение Зиппоры: никогда, ни при каких обстоятельствах не перечить и не возражать Анубису. Но его замечание насчёт «мелкого и ничтожного адика» вывело её из себя. Анубис повторил свой вопрос, теперь в его голосе явственно слышалась угроза:

– Да неужели?

Сэмпл быстро пошла на попятный.

– Наверно, правильнее было бы сказать «скромный», мой господин. Или может быть, «камерный».

– Мелкий? Скромный? Камерный? Какая разница?! – рявкнул Анубис. – Он хоть в чём-то похож на Некрополис?

Теперь Сэмпл могла сказать чистую правду:

– Нет, мой господин. Он совсем не похож на Некрополис.

– Он с ним сравнится в размерах?

– Нет, мой господин.

– В великолепии и пышности?

– Нет, мой господин.

– В широте и размахе замысла?

– Нет, мой господин.

– Тогда стоит ли вообще о нём говорить? Жалкая, второстепенная конструкция.

Сэмпл едва поборола искушение высказать этому самодовольному мудаку, что его Некрополис, при всей своей «пышности, великолепии и широте и размахе замысла», представляет собой самое худшее проявление тоталитаризма с тех пор, как в Албании свергли коммунистов. Она развела руками, как бы признавая своё поражение.

– Пусть и жалкая, но моя собственная.

Анубис нахмурился, словно его оскорбил даже этот примирительный жест, но тут человек в сером плаще выступил из-за трона и что-то шепнул на ухо своему повелителю и господину. Анубис весь просиял и кивнул:

– Хорошая мысль, Я бы даже сказал, очень верная мысль.

Человек в сером плаще вновь отступил в тень. Сэмпл так и не успела его рассмотреть. Она увидела только сверкающие глаза – лицо скрывал капюшон. Анубис покосился на Сэмпл:

– Наш хранитель снов говорит, что даже если не принимать во внимание твоё преднамеренное покушение на нашу собственность, планы твоей сестры по расширению владений – это само по себе может стать очень серьёзной проблемой.

Теперь Сэмпл действительно растерялась, и ей уже даже не нужно было притворяться, что она чего-то не понимает. Во-первых, что это за должность такая, хранитель снов?

– Проблемой, мой господин?

– Наш хранитель снов предполагает, что такая экспансия – это только начало, что твоя сестра претендует на то, чтобы назваться божественной сущностью. А всякое мыслящее существо должно понимать, что мы – единственный аккредитованный бог, облечённый соответствующими полномочиями, в этом секторе Загробного Мира.

Сэмпл расправила плечи. Пора уже высказать этому напыщенному уроду с явными отклонениями в психике всё, что она о нём думает – и по поводу его аккредитованной божественности, и по поводу проницательных предположений его хранителя снов. Она напустила на себя официозный вид с элементами истерического слабоумия – похоже, это был единственный верный способ разговаривать с Анубисом.

– Смею уверить вас, мой господин, поскольку я всё-таки знаю свою сестру лучше, чем ваш хранитель снов, а стало быть, мне как-то сподручней судить о её намерениях…так вот, смею уверить вас, что у неё даже и в мыслях не было претендовать на роль Бога. Она просто пытается, в меру своих скромных сил, создать максимально удобные и приятные условия для всех, кто приходит в её владения после смерти в поисках традиционного христианского Рая. Разумеется, если вам недостаточно моего слова, вы всегда можете обсудить все интересующие вас вопросы непосредственно с моей сестрой.

Сэмпл была очень довольна собой. Она посрамила хранителя снов, не вступая в открытую конфронтацию. И самое главное, Анубис, похоже, купился. Во всяком случае, он призадумался. А чтобы было не так скучно думать, отправил в рот очередной кусок мяса. К несчастью, и хранитель снов не дремал. Он снова склонился к уху сиятельного господина и принялся что-то шептать, сверкая глазами из-под капюшона. Анубис опять улыбнулся:

– Наш хранитель снов отмечает, что эта дискуссия относительно наличия или отсутствия у твоей сестры устремлений к обожествлению своей персоны носит чисто академический характер. Поскольку ты вряд ли увидишь свою сестру в обозримом будущем.

Сэмпл совсем не понравилась эта последняя фраза. Равно как и улыбка Анубиса.

– Почему – вряд ли, мой господин?

– Потому что, как очень верно заметил наш хранитель снов, теперь ты тоже являешься нашей собственностью.

Уверенность Сэмпл как-то сразу поумерилась.

– А позвольте спросить, из чего ваш хранитель снов вывел такое умозаключение?

Анубис небрежно взмахнул рукой, как бы давая понять, что ответ очевиден.

– Ты явилась и наши владения нелегально, без приглашения и без предварительного ознакомления с нашими правилами относительно статуса иногородних приезжих. Ты не запрашивала разрешения на въезд, вида на жительство и других необходимых бумаг. Ты не испросила у нас аудиенции и не представила верительных грамот. Ты даже не попросила у нас метафизического убежища. Если б ты поступала в соответствии с действующим законодательством, ситуация была бы иной. Может быть. А так…

Сэмпл попыталась схватиться за подкинутую соломинку.

– Допустим, я попрошу метафизического убежища прямо сейчас?

Анубис нахмурился и поглядел на хранителя снов. Тот покачал головой. Анубис опять повернулся к Сэмпл:

– Нет, нам подсказывают, что у тебя вышли все сроки для подачи прошения. Если бы ты обратилась к нам сразу же по прибытии, тогда, может быть, что-то и получилось; но ты отправилась развлекаться по грязным барам, самого низкого пошиба, так что в итоге тебя арестовали и едва не продали в рабство. А сейчас уже поздно, Сэмпл Макферсон. Теперь ты наша собственность.

Он умолк, словно обдумывая интересную мысль, которая только сейчас пришла ему в голову, но тут же тряхнул головой, как бы давая понять, что, при здравом размышлении, мысль оказалась не такой уж и удачной.

– Осталось только решить, что нам с тобой делать?

Джим парил в облаке синего электричества. Его тело лежало обмякшее и безвольное. Он прислушался к своим ощущениям – ощущения подсказывали, что он именно парит. Но при этом не движется. В смысле, в каком-то конкретном направлении. Просто висит в невесомости, в облаке синего электричества, в окружении трескучих искр. И ему это очень не нравилось. Он хорошо помнил, что было до этого: вступил в драку с космическими пришельцами на их территории, в него стреляли из лучевого ружья, после чего он оказался здесь, в этом странном облаке. В общем, сыскал приключений на задницу.

– Зря я, наверное, отказался от медосмотра, Надо было соглашаться. Может, тогда бы отделался лёгким испугом, а теперь неизвестно, что со мной будет.

Мысли вслух принесли некоторое облегчение. По крайней мере теперь Джим знал, что вокруг существует некая внешняя среда, некое пространство, которое можно определить как «объективно ощущаемую реальность». Больше всего он боялся, что его заперли внутри собственного сознания и эти искры статического электричества – всего лишь вспышки в его собственных синапсах[26]. В общем, Джим малость воспрянул духом. Тем более что он получил ответ на свои мысли вслух, чего уж совсем не ожидал.

– Да, ты очень зря отказался от медосмотра. Надо было соглашаться. – Голос трещал электрическими помехами, но Джим подумал, что это был тот пришелец, который медик. Уж точно не Богарт.

– И долго вы меня собираетесь тут держать?

И вдруг оказалось, что он лежит на мягком, как будто простёганном полу. Он уже понял, что если задать НЛО вопрос, есть хорошие шансы получить ответ, пусть даже это будет совсем не такой ответ, которого ты ожидаешь. Джим быстро себя осмотрел, убедился, что с ним вроде всё в порядке – голова-руки-ноги на месте и не подверглись каким-то загадочным изменениям, и мозги тоже работают, мысли мыслятся, думы думаются, – приподнялся на локтях и сел, насторожённо глядя по сторонам в ожидании новых сюрпризов. Он ни капельки не сомневался, что пришельцы с ним ещё не закончили. Как говорится, продолжение следует.

По форме комната напоминала яйцо. Вернее, половинку яйца, которое разрезали вдоль и положили срезом вниз, так что пол получился плоским, шириной где-то в двадцать пять футов и самом широком месте, а потолок – куполообразным. В интерьере имелись две большие плоские подушки, опять же яйцеобразной формы, из какого-то мягкого пластика или, может, резины. Джим подумал, что это, наверное, кресла. Была и «кровать», то есть что-то похожее на кровать – такая же яйцеобразная подушка, но значительно больше размером, чем «кресла». Вверху, под куполом, плавали сплюснутые шары – кружились по вытянутым орбитам, наподобие игрушки «вечный двигатель», только если в земных «вечных двигателях» шарики держатся на штырьках и на проволочках, у здешних движущихся элементов декора не было никакой видимой поддержки.

Даже дверь – или входной люк – была сделана в форме яйца, повторяющего изгиб закруглённой стены в самой узкой части комнаты. На двери не было ни замка, ни ручки. Джим поднялся на ноги. Он решил провести небольшой эксперимент: подошёл к двери, опёрся на неё обеими руками и толкнул. Сначала легонько, потом сильнее. Дверь не поддавалась. Хотя, может быть, это была и не дверь, а просто какая-нибудь декоративная панель. Но ведь надо же как-то входить-выходить. Если это не дверь, тогда где же дверь?

Впрочем, не исключён и такой вариант, что его заперли здесь, словно в какой-нибудь футуристической камере для злостных еретиков и возмутителей спокойствия. Но поскольку такой вариант Джиму очень не нравился, он решил сразу его исключить. Во всяком случае, из списка того, о чём надо подумать в первую очередь. Он отступил от двери – он всё-таки думал, что это дверь, – и проговорил громко и чётко:

– Откройте, пожалуйста.

Ничего. Тогда он попробовал вместо просьбы приказ:

– Откройте дверь.

Опять – ничего. Джим улыбнулся, представив, как он выглядит со стороны.

– Откройте, пожалуйста, дверь. Или всё-таки люк? Люк откройте. Пожалуйста.

На самом деле Джим и не ждал никаких положительных результатов, и дверь – или люк – его в этом смысле не разочаровала. Он отошёл от двери – или люка – и присел на кровать, чтобы обдумать своё положение. Кровать оказалась мягкой и немного просела над ним, как самый обыкновенный матрас, – хотя с виду казалась твёрдой. Ну что ж, пришельцы хотя бы подумали о его удобствах. Пустячок, а приятно. Хотя… например, мини-бара здесь нет. То есть удобства ему обеспечили самые минимальные.

– А можно стаканчик мартини?

Похоже, нельзя.

Сейчас Джима больше всего волновало, что пришельцы предпримут дальше – в смысле, по отношению к нему, – и, погружённый в свои, прямо скажем, не очень весёлые размышления, он даже не сразу сообразил, что это была за комната. А когда до него наконец дошло, понимание обрушилось грудой футуристических стеклянных кирпичей.

– Господи, это ж, бля, «Джетсоны».

Пришельцы заперли его в комнате, оформленной под кадиллак из научной фантастики 1950-х годов. То, что Джим уже начал считать своей тюрьмой, оказалось всего-навсего декорацией к крупнобюджетной космической опере типа «Запретной планеты» или «Этот остров Земля». Одно из двух: либо это рукотворная иллюзия, либо контролируемая галлюцинация. Джиму как-то не верилось, что настоящие инопланетяне стали бы оформлять свой корабль в ретро-традициях школы дизайна от «Капитан Видео». Скорее всего эту комнату сконструировали специально для него, ориентируясь на информацию, добытую из его же сознания; то есть либо он был для пришельцев подопытным зверем для бихевиористских исследований, либо они с маниакальным упорством пытались создать ему такие условия, чтобы он себя чувствовал здесь «как дома».

– Хоть бы окна тут сделали, что ли.

Джим даже подпрыгнул от неожиданности, когда целая секция закруглённой стены просто исчезла и за нею открылся безбрежный космос – пронзительная чернота в ярких звёздах, и Сатурн с его кольцами на заднем плане.

– Черт!

Джим буквально похолодел от ужаса. Тарелка разваливается на части. В неё попал метеорит. Их подбили фотонной торпедой. Но потом до него дошло, что ничего страшного не происходит – просто открылась смотровая панель.

– Мать моя женщина.

Вид на космос из космоса – это было потрясающе. Зрелище поразительное и ужасающее в своём безмерном великолепии. Это было похоже на первый кислотный трип на Земле. На глаза навернулись слёзы. Такой красоты Джим не видел ещё ни разу. Небо было не просто чёрным – оно было предельно чёрным. Звезды – невообразимо яркими. Они не мерцали, потому что здесь не было атмосферы, чтобы преломлять свет. Одни из спутников Сатурна – наверное, Титан, хотя Джим не особенно разбирался в астрономии, – как раз поднимался над краем огромной планеты. Джиму было даже не важно, настоящее это всё или просто иллюзия. И кажется, безразлично, что готовят ему пришельцы. Они показали ему это небо, по сравнению с которым все меркнет, и ради этого он готов был простить им все – что бы они с ним ни сделали.